***
— Нет, простите, я занята сегодня. Гермиона с аппетитом поедала жареную утку, та сегодня выдалась особо отменной. Большой зал был полон учеников, все гудели, создавая шумовую завесу, которая с трудом позволяла собеседникам слышать друг друга. — Ты всегда чем-то занята. Скажи сразу, если не хочешь с нами общаться! — Рон даже отвлёкся от утиной ножки, чтобы буквально прокричать эту фразу. Гриффиндорцы, сидящие рядом, дружно обернулись, так же прекратив на время свою трапезу. — Рон, ты совсем дурной? Я пойду в Выручай-комнату, чтобы разобраться с некоторыми делами. — Одна? — не унимался он. С самого начала года Гермиона начала будто отдаляться от них, и Рон это чувствовал. И если тогда мог объяснить её поведение потерей родителей, то теперь не находил просто никаких поводов. Ему хотелось, чтобы всё было как раньше. Золотое трио — не разлей вода, именно так должно быть. Рон на задворках сознания понимал, что порой перегибает палку и ведёт себя слишком эмоционально, но ничего не мог поделать. Он всё ещё теплил надежды на нечто большее с Гермионой. В конце концов, с кем ещё она могла бы быть? — Нет, — Гермиона поднесла ко рту кубок с тыквенным соком и тут же осушила почти весь. — С кем? — Это допрос, Рональд? — Это не допрос, но разве вопрос странный? Если нечего скрывать, то почему бы не сказать, с кем ты идёшь в Выручай-комнату? — На этом моменте Гарри и Джинни обменялись взглядами, они молча поедали ужин, но краем глаза посматривали на друзей. — О, Рон, ты не захочешь слышать ответ. — Гермиона поднялась со скамьи, так и не опустошив тарелку. — Поверь, ты будешь крепче спать, если останешься в неведении. — Это Малфой, да? — Рон почти вскочил следом, но нога зацепилась за основание скамьи, что помешало ему вылезти. — Это он? — Мерлин, Рон, угомонись. Гермиона удивилась собственным эмоциям. Злости не было. Её раздражали расспросы, но не более. Всё для неё проходило как в лёгком тумане. Основной поток мыслей был направлен на предстоящий ритуал и встречу с Малфоем. — Угомонись? Моя… подруга собирается остаться вместе с бывшим Пожирателем в Выручай-комнате, в которую мы даже попасть не сможем, если с тобой что-то случится! — Рон всё же догнал Гермиону, когда она уже покинула Большой зал. — Ещё раз, Рон. Ещё раз ты будешь бросаться подобными ярлыками, и я клянусь, что перестану разговаривать с тобой. Может, ты хочешь называть меня «бывшая грязнокровка», м? — Она отошла от основного прохода и остановилась в одном из углов, заставив Рона последовать за собой. — Что за чёрт, Гермиона? Это не одно и то же! Это совершенно разные вещи, ты не понимаешь? Почему ты вечно защищаешь его? — он сам не заметил, как перешёл на повышенный тон. — Кого? Малфой возник почти из тени, что сопровождает каждого человека. Его холодный тон заставил Гермиону вздрогнуть и отступить ещё ближе к стене. Она чувствовала приближение бури. Встреча двух людей, чьи эмоции не всегда поддавались их собственному контролю. Это худший вариант развития событий. — О, поглядите! Мистер Малфой собственной персоной, какая честь! — Рон манерно поклонился, но взгляд его был колким и полным презрения. — Что, Малфой, растерял своих телохранителей и теперь прячешься за спиной у Гермионы? Она едва сдержала мученический стон. Ситуация катилась в бездну, не оставляя шансов на счастливый исход. Даже светлый ум Гермионы не мог подкинуть ни одного способа мирно разрешить надвигающийся конфликт. То, что сможет успокоить одного, наверняка приведёт в полную ярость другого. — Тебе давно не показывали, что будет, если не следить за языком? Все твои выпады в мой адрес остались на уровне третьего курса, мне элементарно скучно вести с тобой хоть какой-то диалог. Я, признаюсь, поражён тем, что Грейнджер так долго терпела тебя, — выражение лица Малфоя приобрело то самое опасное спокойствие. Гермиона уже видела этот взгляд. И он не означал ничего хорошего. — И ты, кажется, даже надеялся на что-то? Тебе самому не было смешно, когда ты воображал себя рядом с ней? Умнейшая ведьма столетия и… Уизли. Полнейшая нелепость, как по мне. — Малфой… — Гермиона хотела встрять и попытаться остановить это, но механизм уже завёлся. — Ты просто жалкий Пожиратель смерти, папенькин сынок. Что, Малфой, не тяжело тебе без отца, а? Каково тогда тебе воображать, как он гниёт в Азкабане? Нравится? Очень жаль, что ты не последовал за ним. Ты настолько жалок, что тебя даже не решились нормально наказать, — Рон внимательно следил за Малфоем. Сам он весь раскраснелся и буквально чувствовал, как становится горячим лицо. — Ах да, как там твоя мама? Ещё не… — Рон! Нет! — Гермиона встала перед ним, загородив его от Малфоя. Словно огромная фура неслась на бешеной скорости, и кто-то толкнул вас в сторону. — Остановись, пока не поздно. Ты не хочешь этого говорить. Не нужно вмешивать других людей в ваш конфликт, ясно? Если ты думаешь, что оскорбление его матери заставит тебя самого выглядеть лучше, то ты ошибаешься. Она ощущала дрожь во всём теле. Её спина практически растрескалась от напряжения мышц. Никогда прежде не верилось в существование энергетики и в то, что её можно каким-то образом ощущать. Это было ошибкой. Потому что каждым миллиметром кожи Гермиона ощущала присутствие Малфоя за спиной. Она готова была поклясться, что если бы её здесь не было, то словесный спор перерос бы во что-то гораздо худшее. Она знала: если долго смотреть в бездну, то бездна начнёт смотреть на вас. Драко был той самой бездной. И он всегда смотрел. — Отойди, Гермиона! — Рон попытался отодвинуть Гермиону, но та продолжала крепко стоять на ногах. — Пожалуйста, — получилось чересчур умоляюще, но иначе бы не сработало. — Возвращайся к ребятам, мне пора идти. Рон что-то неразборчиво пробормотал, бросил последний уничтожающий взгляд на Малфоя и поспешил вернуться в Большой зал, где его всё ещё ждала недоеденная утка. Гермиона устало выдохнула, дав себе пару секунд на то, чтобы перевести дыхание. Ученики так и продолжали непрерывным потоком проходить через массивные двери, ей нужно было вернуться к ощущению реальности. Она почти сделала шаг назад для разворота, но была остановлена крепкими руками, сомкнувшимися на предплечьях. Так и оставшись лицом к спине Грейнджер, Драко проговорил: — В следующий раз я убью его. С трудом проглотила слюну. Не шутка. Угроза. Она знала точно. Гермиона слегка повела плечами, будто сигнализируя о том, что её пора бы выпустить. Чужие руки пропали, она обернулась, и произошедшее развеялось. Словно они перемещались в отдельный параллельный мирок, но теперь снова оказались в стенах Хогвартса. — Нам нужно идти в Выручай-комнату, — голос почему-то вышел глуше обычного. В ответ последовал кивок. Малфой направился в сторону нужного коридора, а Гермиона пошла за ним, всё же сохраняя некую дистанцию, которая бы позволила остальным ученикам сомневаться в том, что они идут куда-то вместе.***
— Гебо означает дар, подарок, честь и связь между людьми. Альгиз — руна дружбы, означающая начало чего-то нового. Может указывать на новую дружбу или новое положительное влияние на жизнь. Альгиз также является сильной защитной руной, оберегающей от негативных людей и жизненных трудностей, — Гермиона продолжала вычерчивать необходимые руны натуральным пигментом, смешанным с животным жиром. — Турисаз на удачу и защиту. Ингуз в значении нового начинания. — Я тоже учился рунам, Грейнджер. Что за привычка превращать всё в лекцию? — Малфой закончил свою часть, той же краской очертив два круга, окольцовывающих руны. — Гарри и Рон не особо хороши в том, чтобы учить школьные предметы. Не знаю, я просто привыкла объяснять им разные вещи, обычно они многое не помнят, хоть и проходили всё вместе со мной. Она не знала, почему буквально оправдывалась перед ним, но всё же делала это. Гермиона вытерла руки тряпкой, с трудом оттерев сильно пигментированную краску с кожи. Вся Выручай-комната приняла на себя облик некоего кабинета для спиритических сеансов. Всюду горели свечи, помещение казалось маленьким из-за царившей полутьмы. В самом центре стоял небольшой деревянный стол с парой стульев, всё было массивным и резным, будто для изготовления использовался самый старый и высокий дуб. Вдоль одной из стен стояли диван и кушетка, обтянутые плотной бархатной тканью. Выручай-комната всё ещё оставалась одной из самых удивительных вещей для Гермионы. Она была уверена, что Адское пламя уничтожило ту полностью, поэтому не поверила глазам, когда впервые увидела заветную дверь ещё осенью. Тогда она испытала облегчение и счастье. Такие вещи не должны быть уничтожены. Они не должны бесследно уходить в историю. — Всегда удивлялся, как ты их переносишь. — Малфой развернул свиток, взятый в доме Блэквеллов, и снова перечитал инструкцию по проведению ритуала. — Сказал человек, который дружит с Крэббом и Гойлом, — Гермиона одарила его укоризненным взглядом. — Я не дружу с ними. — Да что ты? Сколько помню, ты всегда с ними таскался. — Это ещё не означает, что мы дружили. Тебе ли не знать значение слова «дружба»? Это подразумевает нечто большее, чем просто «таскаться» с кем-то. — Не ожидала от тебя таких речей, Малфой. Неужели и на Слизерине ценят дружбу? Почему-то он рассмеялся. Ей не понравился этот смех, он был недобрым. За таким смехом люди скрывали насмешку и издевательство. Гермиона замерла и уставилась на Малфоя, ожидая дальнейших слов. — Наша дружба куда крепче, чем ваша. Но никто из вас, очевидно, никогда этого не признает, даже под угрозой Авады, — он скривил губы в ухмылке, не стараясь скрыть эмоций. — Позволь узнать, с чего такие громкие заявления? — Ответь мне на один интересный вопрос. — Малфой тоже вытер руки и упёрся ими о край стола, оставив расстояние между ладонями и очерченным кругом. В таком положении его глаза были почти на том же уровне, что и глаза Гермионы. Взгляд его был полон ехидства и высокомерия. Будто ему и не нужен был ответ, ведь он заранее его знал. — Если бы встал выбор между твоей жизнью и спасением магического мира, что бы выбрали Поттер и Уизли? Гермиона застыла. Этот вопрос ударил под дых. Она даже не могла до конца определить, что больше повергло её в замешательство. Она знала или не знала ответ? Хотела или не хотела знать? Рон и Гарри сделали бы то, что правильно. Но почему рамки правильного всегда такие размытые? Кто вправе решать, какое решение является верным? Это же её лучшие друзья. Они бы… спасли её? Но ведь это ошибка. Её жизнь не стоит всего магического мира. Она бы не согласилась. Сама бы обрекла себя на смерть ради спасения других. Малфой стал ритмично барабанить пальцем по неровной поверхности стола, подталкивая к ответу. Он приподнял одну бровь и слегка склонил голову. — Они бы спасли меня, — Гермиона прикусила губу. — Ложь. — Ладно! — она скрестила руки на груди в нервном порыве, не желая смотреть на Малфоя. Но взгляд всё же не отвела, решив, что это станет знаком слабости. — Они бы выбрали спасение магического мира, но это было бы правильным поступком! Я бы сама никогда не выбрала свою жизнь, если на кону стоят жизни сотен тысяч людей. — Я уже говорил тебе в поместье, что это мышление идиотское. Зачем вообще нужны друзья, если они не готовы выбрать тебя? Блять, да жизнь твоего друга должна быть ценнее хоть миллиона других, — Малфой снова делал это: расшатывал её собственные устои, годами строившиеся по маленьким кирпичикам. — Потому что вы эгоисты и не привыкли делать что-то для других. Ты, чёрт возьми, говоришь о целом магическом мире, как о какой-то ерунде. Есть принципы морали и определённые ценности, которые заложены в детстве. Для вас, очевидно, человеческая жизнь не представляет собой ничего, если этот человек для вас ничего не значит. Именно поэтому с вашего факультета выходят самые тёмные волшебники, — Гермиона осеклась, глотая ртом воздух. Она ощутила, как вспотели руки и задрожала нижняя губа. С Малфоем никогда нельзя было знать точно, где проходит грань. Почти любое неверно подобранное слово могло вызвать в нём ураган. К её удивлению, он лишь поднялся, отняв руки от стола. Его лицо больше не казалось насмешливым — скорее, снова непроницаемым. — Это некое клеймо, не находишь? Только что ты сказала своему недалёкому дружку не называть меня Пожирателем, но сама при первой же возможности приплела печально знаменитых выпускников Слизерина. Стоит ли мне считать, что все гриффиндорцы — поганые предатели, раз уж Питер Петтигрю заканчивал именно ваш факультет? О, думаю, что нет. Потому что двойные стандарты всегда работают против нас. Чёрт. Он слышал больше, чем она думала. — Не делай вид, что ты сам не поступаешь похожим образом. Да, мне не стоит использовать нечто подобное как аргумент, но всё же. Статистика позволяет делать выводы. Не ты ли всю жизнь унижал меня только из-за моего происхождения? — Это разные вещи, — он покачал головой. — Ну конечно. Те же самые предрассудки и предвзятое отношение. Хочешь сказать, что сейчас относишься ко мне лояльнее не из-за того, что я оказалась чистокровной? Малфой посмотрел на неё так, словно она дала ему пощёчину. Гермиона сглотнула и поёжилась от этого взгляда. Ей отчего-то стало трудно дышать. — Ты так думаешь? Что я делаю все эти вещи только из-за твоего происхождения? — голос был холодным и нечитаемым. — Я… — она растерялась, не находясь с ответом. — Нам пора начинать. Закрылся. Малфой полностью закрылся от неё. Те смехотворные крупицы настоящих эмоций, которые он мог демонстрировать ей, стали теперь недоступны и запрятаны где-то глубоко. Гермиона не знала, как вести себя и что делать. Не найдя выхода, она лишь вяло кивнула и склонилась над рунами, схватив со стола огромный нож с расписной рукояткой. — Я сам, — он отобрал у неё нож, не встретив никакого сопротивления. Малфой с толикой грубости схватил её ладонь, разворачивая ту под нужным углом. Он подставил к её коже острие ножа, надавил каким-то странным образом и оставил порез, вызвав у Гермионы удивление. Она вся съежилась и подготовилась к болезненным ощущениям, но вместо этого почувствовала только нечто неприятное. Себе же Малфой полоснул лезвием по всей длине ладони, явно не заботясь о том, насколько большой будет рана и как будет больно. — Предметы? Гермиона и забыла, зачем они вообще здесь собрались. Теперь её щёки залились алым румянцем. И так было стыдно за свой выбор, но после произошедшей ссоры всё казалось куда более неуместным. Посмешище. Сейчас ты выставишь себя посмешищем. Она переступила с ноги на ногу, а затем всё же потянулась здоровой рукой к заднему карману джинсов. Неуверенная, достала две вещицы, так неумолимо сейчас обжигающие пальцы. Задержала руку над столом на пару секунд, а потом всё же опустила предметы на стол — в самый центр рунического круга. — Карты? — Малфой, казалось, на секунду почти позволил себе сменить безразличие удивлением. — Я просто… мне показалось это неплохой идеей. Украшения слишком мелкие, а нечто вроде дневника слишком крупное. Мы вряд ли будем обмениваться целыми эссе, — Гермиона отвела взгляд, всматриваясь в огненный танец свечей. — Едва ли мы вообще будем ими пользоваться. Поэтому предмет и не имел особого значения. — Хорошо, — Драко подавил в себе желание усмехнуться, когда узнал среди двух карт того самого крестового туза, которого так бессовестно скинул в тот вечер. Второй картой тоже был туз, только он оказался пиковым. Приступив наконец к ритуалу, они скрестили руки, соединив кровоточащие порезы. Мужской и женский голос одновременно начали произносить заклинание на латыни, пока кровь смешивалась и капала прямиком на карты. По мере истечения времени руны по очереди загорались, оставляя за собой выжженные чёрные символы. Гермионе казалось, что и её рука горит: порез отдавал такой болью, будто в него насыпали раскалённых углей. Несмотря на это, она продолжала читать свою часть заклинания, стараясь не думать о боли. Когда все руны были сожжены, загорелись карты. На секунду Гермиона дёрнулась, испугавшись, что всё могло пойти не так. Однако в этот момент Драко лишь сильнее сжал её руку и слегка покачал головой, давая понять, что именно так всё и должно быть. На первый взгляд, карты продолжали полыхать, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что сгорала лишь кровь, сами же карты оставались целыми. Последние слова были произнесены. Все горящие в комнате свечи задрожали, как от порыва сильного ветра. Никаких окон там не было. — Получилось? — Гермиона опустила руку, сразу же прижав к порезу чистую сторону полотенца. Малфой взял одну карту, вторую протянул Гермионе. Он вынул из кармана пиджака перо, обмакнул его в остатки краски и начертил пару каракулей на обратной стороне карты. Гермиона с интересом наблюдала за ним, тут же чувствуя, как её собственный туз слегка нагревается. Она перевернула его и увидела точно такие же завитушки, которые нарисовал Малфой. Чертовски удобная вещь. — Это потрясает. — Обычная магия связи на крови, в чистокровных семьях часто прибегают к чему-то подобному. — Малфой достал палочку и, как могло показаться, залечил порез, но на деле лишь остановил кровотечение. Гермиона же достала флакончик с бадьяном и щедро смазала ладонь, следя за мгновенным исчезновением царапины. — Ну, что ж, я пойду, — она неловко поправила волосы и подняла со стула сумку, направившись в сторону выхода. Не пройдя и пары шагов, Гермиона ощутила, как рука схватила её за локоть и заставила развернуться. Она распахнула глаза и готова была задать вопрос, но тут же замолкла. Чужие губы коснулись её собственных. Не было совсем никакого времени на раздумья, поэтому рот самовольно открылся, давая разрешение. Горячий язык прошёлся по ровному ряду зубов, исследуя почти каждый миллиметр нового пространства. Как же так. Поцелуи, в понимании Гермионы, могли происходить только тогда, когда испытываешь сильную симпатию. Прежде она целовалась лишь тогда, когда это казалось правильным. Лишь с теми, кто казался правильным. Малфой не был правильным. Он был самым неправильным из всего, что только можно было представить. Никогда в её жизни не должно было сложиться ситуации, в которой ей пришлось бы целоваться с Драко Малфоем. Однако именно это она и делала. Почти жадно заставляла язык двигаться в ответ на мужскую ласку. Она ощущала вкус злости на губах. Драко злился, и это читалось в его резких движениях. Грейнджер не была экспертом в поцелуях, но весь её опыт был мягким и нежным. Агрессивные поцелуи казались ей вульгарными и совершенно отталкивающими. Почему тогда так хорошо? Одна из его рук оказалась на задней части шеи, зарываясь пальцами в густую копну волос. Гермиона мысленно наслала на себя Аваду, потому что чуть не застонала от этих ощущений. Ей хотелось, чтобы и вторая его рука двинулась куда-то, но та так и продолжала сжимать её локоть. Дистанция. Губы Малфоя были холодными, но создавали такой невероятный контраст с горячим языком, что у Гермионы закружилась голова. Она не хотела бы это прекращать, хоть и не призналась бы даже самой себе. Но спустя время ей стало не хватать кислорода, поэтому она оторвалась от него, судорожно вдыхая спасительный воздух. Глаза Драко горели синим пламенем. Он так же загнанно дышал, всё ещё удерживая руки на теле Гермионы. — Я сделал это, потому что захотел. И твоя кровь не имеет к этому ни малейшего отношения. Поняла? Она смогла только кивнуть. Тело не слушалось и казалось ватным, кости превратились в желе. В голове был миллиард мыслей, но одновременно с этим не было ни одной. — Теперь иди, — руки разжались и отпустили. Не приказывай мне. Почти удалось произнести, но губы так и не послушались, поэтому Гермиона поспешила покинуть комнату, пока её состояние не опозорило её окончательно. Она закрыла за собой дверь и пару секунд простояла в коридоре, позволяя сердцу успокоиться хотя бы немного. Одно Гермиона знала точно. Теперь у неё всегда будет туз в рукаве.