Вечный шторм

      Буквы плыли перед глазами. Жар камина приятно щекотал голые ступни, позволяя ощутить полнейшее расслабление. Гермиона пыталась читать книгу, но уже давно стала проваливаться в сон буквально после каждой строчки. Живоглот развалился на полу у самого огня, выгнувшись под невообразимым для человеческого тела углом. Хозяйка завидовала ему, его возможности спокойно и безмятежно отдыхать. Сама же она чувствовала, что нужно чего-то подождать. Это томительное волнение преследовало её с того самого момента, как она покинула Астрономическую башню. Слова Блейза эхом отдавались в голове, всё больше нагнетая атмосферу.              Почти заснув в очередной раз, Гермиона почувствовала тепло в районе бедра. Поначалу она не обратила внимания, списав это на чересчур разошедшиеся языки пламени камина. Но когда тепло превратилось в жжение, она подскочила с места, вытащив из кармана карту. Гермиона несколько секунд отсутствующе смотрела на своего туза, не решаясь его перевернуть. В конце концов, чего можно было бояться? Даже если Малфой и сказал бы ей что-то сделать, она не обязана.       

«Выручай-комната. Сейчас».

             С трудом удалось сглотнуть, набрав в лёгкие воздуха. Руки отчего-то мелко задрожали, а ноги стали слабее обычного. Не хотелось признавать, но Гермиона почувствовала подобие страха. Несмотря на всё то, что успело произойти между ней и Малфоем, в его присутствии где-то внутри неё ещё таились опасения.              Удивительно, как этот человек мог всего парой слов передать свой настрой. Сообщение было написано так, что сомнений не оставалось. Малфой зол. Последнее, чего Гермиона бы хотела в этой жизни, — оказаться в замкнутом помещении с разозлённым Драко Малфоем.       Нужно быть полной идиоткой, чтобы сразу обуться и пойти к месту встречи. Однако кто сказал, что самая умная ведьма не может иногда давать мозгам заслуженный отдых?              Коридоры Хогвартса давно опустели, погрузившись в мрачное молчание. Отбой наступил почти три часа назад, поэтому даже самые нерадивые ученики уже успели вернуться в факультетские башни. Гермиона не боялась тёмных коридоров, ведь до этого года ей приходилось выполнять обязанности старосты и совершать ночные дежурства. За время учёбы эти стены стали родными и ощущались как дом. Самое безопасное место? Совершенно точно нет. Но это однозначно было самым дорогим местом.              Выручай-комната появилась почти сразу, предложив Гермионе войти в уже знакомую дверь. Она некоторое время мялась около входа, переступая с ноги на ногу. Сердце стало колотиться где-то в глотке, а руки покрылись липким слоем пота. Затем она всё же вспомнила, что является представительницей факультета безрассудных смельчаков, поэтому шагнула к двери, отворяя её.              Помещение оказалось раза в три больше, чем та комнатка, которая предстала перед ними во время проведения ритуала. Из освещения была только парочка торшеров, но проблема заключалась даже не в этом. Вся комната была выполнена в тёмных тонах, что не позволяло местами разглядеть даже очертания мебели. Взгляд привлекала центральная часть комнаты, на которой расположились кожаный диван, пара кресел и небольшой столик. В углу был камин, куда более роскошный чем тот, что находился в башне Гермионы.              Малфой сидел в одном из кресел, слегка покачивая в руке стакан с огневиски. Он смотрел на огонь, будто змея перед заклинателем. Вся его поза напоминала затаившегося хищника, который уже почуял запах жертвы. В свете огня он выглядел ещё более пугающим, что заставило Гермиону застыть на пороге.              — Садись, — голос был нарочито спокойным, но без напускной вежливости.              Гермиона прошла чуть дальше, не находя себе места. Она ведь ничего не сделала, почему он позвал её? Что за разговор у него был с Макгонагалл? И ещё с десяток вопросов в голове, которые она бы не решилась сейчас задать Малфою.              — Что случилось? — единственное, что удалось выдавить из себя тонким голоском.              — Сядь.              Приказ. Чёрт возьми, он приказывал ей, как собственной собачонке. И самое страшное из этого то, что Гермиона послушалась. Она подошла к креслу напротив и села, сжав руками коленки.              Молчание. Поленья трещали в камине, прилагая все усилия для того, чтобы разрушить тяжёлую тишину. Казалось, что весь воздух в комнате наполнился незримыми разрядами электричества. Он был тяжёлым и плотным. Гермионе было сложно его вдыхать.              — Можешь быть такой послушной девочкой, когда захочешь, — он наконец перевёл на неё взгляд, пройдясь по всему телу. — Почему ты не можешь быть такой всегда?              — Что случилось, Малфой? — пришлось продублировать вопрос. Его реплики проходились склизкой дорожкой по самым внутренностям, заставляя те съёжиться.              — Мы успели стать друзьями? — Он опустошил стакан, поднялся с места и направился к Гермионе. — С чего ты взяла, что можешь интересоваться моей жизнью?              Теперь он возвышался над ней, его ноги почти касались её коленей. Сама того не замечая, она сжалась, опустив плечи и отодвинувшись к спинке кресла, чтобы хоть как-то уменьшить подавляющее влияние подошедшего Малфоя.              Действительно, с чего она вообще решила лезть к нему? Гермиона знала наверняка, что они не друзья. Но всё же ей казалось, что что-то между ними изменилось.              В конце концов, она позволила этому чёртовому ублюдку целовать себя несколько раз. И в её картине мира это имело значение. Спасение друг друга тоже имело значение. То, что он заступался за неё — хоть и отказывался это признавать, — имело значение. Все его действия за последние недели имели значение. Но кто сказал, что для него это всё тоже было чем-то значимым? Гермионе в голову пришли сразу сотни воспоминаний о прошлых посиделках в спальне девочек. Почти каждый вечер она слушала рассказы Лаванды и остальных о том, как какой-то парень обменялся с ними взглядом. И это абсолютно всегда казалось Грейнджер полнейшей ерундой. Её однокурсницы, очевидно, надумывали себе лишнего. Какой-то жалкий мимолётный взгляд уж точно не мог означать симпатию или заинтересованность. Именно так Гермионе думалось, поэтому она считала таких девчонок наивными дурёхами.              И вот теперь она сама оказалась на их месте. Сама же идеализировала образ Малфоя, переоценила уровень их отношений. Фактически дала ему полный карт-бланш на издевательства над собой.              Но всё это она оставит внутри. Гермиона не собиралась и дальше робеть перед Малфоем. Она не будет жалкой. Не с ним.              — Это элементарная вежливость, которая тебе обычно не знакома, — не без усилий, но голос прозвучал ровно и уверенно. — Что ж, если тебе нечего сказать, то я пойду спать.              — Если я захочу трахнуть тебя здесь, ты согласишься? — Малфой, казалось, совершенно не слышал её слов. Он смотрел куда-то сквозь неё, хотя взгляд его был прикован к карим глазам. — Если я скажу, что мне охуеть как плохо, ты пожалеешь меня? Утешительный секс, м? Звучит привлекательно.              — Сколько ты выпил? — Гермиона покосилась на заставленный бутылками стол. Несколько уже пустовали, и ей оставалось только надеяться, что там было что-то менее крепкое, чем огневиски.              Ситуация была полным дерьмом для неё. Она в Выручай-комнате с Малфоем наедине. Он чертовски зол и ещё больше пьян. Никто не знает, что она здесь с ним. Куда более безопасно было бы пнуть миссис Норрис на глазах у Филча.              — Какая разница, сколько я выпил? — резким движением Малфой наклонился к ней и заключал в кольцо собственных рук, опираясь ими о подлокотники кресла. Удивительно, как ему удавалось сохранять такую превосходную координацию, даже будучи нетрезвым. Драко опустил голову и прошёлся губами по мочке уха. Его дыхание было горячим, от него пахло алкоголем. — Я хочу тебя.              Гермиона задрожала. К счастью или нет, но до этого года ей удавалось жить без этого чувства. Похоть. Она никогда не была развратной или бесстыдной. Её не интересовали те самые запретные книжки для взрослых, в которых описывались невероятно грязные вещи. При виде симпатичного парня она не думала о его губах или руках на своём теле. По ночам не возникало желания опустить руку чуть ниже живота, чтобы удовлетворить себя. Она справлялась отлично, была хорошей девочкой.              А потом появился Малфой. Его образ не должен был привлекать ни одну порядочную девушку. Он был грубым, жестоким, самовлюблённым и высокомерным. Отвратительный человек.              Это же до одури банально — прилежная девочка и плохой мальчик. Это никогда не должно было касаться Грейнджер. Она должна была быть заинтересована в ком-то вроде Рона или Виктора. Они бы ходили на свидания, мило беседовали и прогуливались под звёздами. Они бы поддерживали друг друга, всегда были бы честными и открытыми, не было бы терзаний и сомнений.              Но так уж вышло, что приказывать не получается не только сердцу, но и телу. И тело Гермионы было совсем не против Малфоя. Оно не считало его плохим, злым или неподходящим. Наоборот, оно считало его до безумия привлекательным. Тело Гермионы хотело Малфоя задолго до того, как она смогла это распознать. И с этим ничего нельзя было поделать. Не после того, что произошло в том заброшенном классе.              Гермиона повторяла и повторяла в голове те несчастные минуты, что они провели вместе. Она вспоминала его губы, властные руки и низкий шёпот, посылающий по телу тысячи мелких разрядов. Сразу же останавливала себя, зарываясь лицом в подушку и пиная одеяло. Но это не помогало утихомирить сладостный жар, разливающийся по телу.              — Ты пьян, Малфой. Если ты не собираешься мне ничего рассказывать, то я ухожу. — Гермиона дёрнулась и предприняла попытку подняться с кресла, но мужское тело было настолько крепким и сильным, что у неё едва ли получилось поднять задницу. — Что-то произошло у тебя дома?              Это было опасно. Грейнджер пожалела, что в детстве не играла в «Сапёра» на компьютере, сейчас ей бы пригодилось умение обходить мины. Упоминать семью было рискованно, но никак иначе ей не удалось бы вывести Малфоя из этого состояния.              — Да, что-то произошло. А знаешь, кто виноват в том, что произошло? — его губы всё ещё были у самого её уха, они щекотали дыханием при каждом новом слове.              — Откуда мне… — Неподходящее время для дерзости. — Нет, я не знаю.              — Конечно, ты не знаешь.              Он напоследок мазнул губами по линии челюсти, оставив едва ощутимый след, а затем поднялся. Камин продолжал потрескивать, являясь самым ярким источником света в комнате. Гермиона застыла в мучительном ожидании дальнейшего диалога. Она должна была выяснить причину такого поведения Драко.              Тем временем он откупорил очередную бутылку и сделал большие глотки прямо из горла. Оторвавшись, Малфой шумно выдохнул, пытаясь побороть жжение от выпитого спиртного. Затем он постоял в спокойствии около минуты, будто давал себе передышку.              Звон стекла. Резкая яркая вспышка пламени. Камин полыхнул так, что огненные клубы достали почти до самого потолка. Гермиона невольно вскрикнула, вскочив с кресла. Малфой бросил недопитую бутылку прямо в огонь, совершенно точно удовлетворённый результатом.              — Ты с ума сошёл? Решил устроить тут второй пожар? — на этот раз спокойствие изобразить не удалось, она сорвалась на крик.              — Она пыталась покончить с собой, — Гермиона впервые слышала голос Малфоя таким. Тусклым и лишённым каких-либо эмоций.              Не требовалось спрашивать, о ком идёт речь. Нарцисса Малфой хотела лишить себя жизни. Гермиона испытала короткое облегчение от слова «пыталась». Значит, у неё не вышло.              — Теперь… Она в порядке сейчас?              Будь это Гарри или Рон, Гермиона бы сразу бросилась к ним с объятиями, потому что это помогло бы. Любому человеку было бы приятно чувствовать чужое тепло в трудные моменты. Но Малфой больше походил на дикого зверя, которого сначала требовалось успокоить. Иначе он отгрызёт тебе руку.              — О, она просто в охренительном состоянии. Что может быть лучше, чем неудавшийся суицид? Наверное, только удавшийся, — каждое слово было настолько пропитано желчью, что выжимку можно было бы использовать вместо смертельного яда.              — Мне жаль, — было трудно подбирать слова. Ни один из известных методов утешения не сработал бы с ним.              — Нет, тебе не жаль. Тебе, сука, не жаль, — он стремительно направился к Гермионе и уже привычным движением схватил её за предплечья, но в этот раз пальцы ощущались болезненнее прежнего, — потому что всё это, блять, из-за тебя одной. Если бы только ты не умудрилась родиться на этот свет, если бы осталась странной девочкой в мире маглов, игнорируя это сраное письмо из Хогвартса. Но нет, ты всё же здесь. Вечная проблема, вечная заноза в заднице. Ты буквально притягиваешь к себе всякое дерьмо. Любой, кто свяжется с тобой, погрязнет в таком же болоте, как и ты сама.              С каждым словом он тряс её тело так, что Гермиона цеплялась в его руки, чтобы ненароком не потерять равновесие и не свалиться на пол. Она понятия не имела, о чём он говорит и в чём так яростно её обвиняет.              — Я не знаю, что ты несёшь, Малфой. Если тебе нужна девочка для битья, то ты ошибся с выбором! — Грейнджер высвободила руки, толкнув его. — Не смей, слышишь, не смей вымещать на мне свою злость! Я понимаю тебя, чёрт возьми, я так понимаю тебя сейчас. Но я не позволю тебе выливать это всё на меня. Я ничего не сделала, чтобы чувствовать вину. Если же я просто о чём-то не знаю, то лучше бы тебе рассказать сейчас.              — Нет, Грейнджер, ты не понимаешь меня, поверь, — он не сдавался, но его напор заметно ослаб.              — Да? Ну, конечно, куда уж мне. Напомню тебе, что мои родители погибли. Дважды. И я, к своему сожалению, понимаю твои чувства. — Комната поплыла перед глазами на секунду, но Гермиона быстро взяла себя в руки. — Это тяжело, знаю. И я знаю, что тебе сейчас хочется уничтожить весь этот мир, но не вымещай это на одной мне.              — Я хочу блевать от твоей правильности, — Драко отступил на пару шагов, обернувшись к столу.              — Ванная прямо по коридору, удачи.              — Пошла ты.              — Ох, именно это я и собираюсь сделать. Пойти отсюда, — на этих словах Гермиона развернулась к выходу, намереваясь поскорее добраться до своей спальни, чтобы завалиться на кровать и моментально уснуть. Пребывание в этой комнате отняло все её силы, хотя она ничего и не делала.              — Стой. — Она остановилась, так и не дойдя до двери. — Останься.              — Зачем?              Гермиона знала, что ответа не последует, но вопрос казался обязательным в данной ситуации. К своему удивлению, она не боялась его. Несмотря на все его грязные слова и фразы, он не тронет её. Он мог уничтожить её морально, определённо. Однако сейчас у него едва ли были силы на это.              Не говоря ни слова, она развернулась и прошагала к дивану, схватила сложенный плед и легла, укутавшись с головы до ног. Всё её тело горело от смущения, но иного выхода не было. Гермиона не могла бросить его в таком состоянии одного, но и продолжать разговор в том же тоне была не намерена.              — Что ты делаешь? — голос Малфоя раздался со спины, он явно был озадачен.              — Что и собиралась — ложусь спать. Я буду так добра и останусь, но я не стану скандалить тут с тобой до самого утра. Завтра зельеварение первым уроком, если ты не забыл.              Некоторое время сохранялось молчание, а затем Малфой произнёс:              — Точно, зельеварение.              Гермиона лежала с закрытыми глазами, стараясь концентрироваться на убаюкивающих звуках горящего очага. Диван был сделан будто из самого мягкого и удобного наполнителя, какие только существовали. Тело почти сразу расслабилось, а мысли потихоньку начинали рассеиваться, уступая место спокойной пустоте.              Почти провалившись в сон, она почувствовала, как за её спиной прогнулся диван. В любой другой ситуации Гермиона бы обязательно отреагировала на это, но в нынешнем положении едва могла подняться.              — Плед? — она слегка подняла краешек, предложив его Малфою.              — Тут и так жарит, как в аду, — приглушённый шёпот у самого затылка заставил её сжать ноги.              Спустя почти минуту тёплая рука скользнула по талии, захватывая в объятия. Сама того не осознавая, Гермиона поёжилась, удобнее устраиваясь в руках Малфоя. Это было самым странным из всего — вот так лежать с ним на одном диване. Слишком тепло.              — Правда, мне жаль, — бормотание на грани сна и бодрствования. — Миссис Малфой очень…              — Знаю. — Драко свободной рукой поудобнее устроил подушки под их головами. — Спи.              — Ты расскажешь мне? — слова были с трудом различимы, потому что полноценно открывать рот казалось невероятно сложным.              — Что?              — Почему ты сказал, что я виновата?              Рука, покоившаяся где-то у талии, плавно переместилась к шее, слегка сжимая. Это было сделано без применения силы, но Гермиона всё равно опустила подбородок, пытаясь избежать прикосновения. Ей было скорее щекотно.              — Любопытство сгубило кошку, — воздух снова опалил ушную раковину, вызвав мурашки. Гермиона издала лёгкий смешок, когда длинные пальцы Драко задели особенно чувствительную точку у изгиба шеи. — Ты совсем меня не боишься?              — Нет, — ответила честно, пытаясь не свалиться с волны сна, которая уже уносила её далеко-далеко.              — Зря, — Малфой убрал руку с шеи, напоследок проведя по той подушечками пальцев, и вернул к талии.              — Знаю.              Слова закончились. Остались только усталость и треск камина.