***
Весь первый этаж был украшен к Рождеству. Повсюду были золотистые огни, хрустальные украшения и игрушки. В центре главного зала стояла ель, макушка которой задевала высокий потолок. Дерево было доверху забито всяческими элементами декора, местами даже виднелись съедобные имбирные пряники. Когда все гости собрались, практически не осталось свободного места. Дамы были в пышных роскошных платьях, мужчины же подобрали лучшие костюмы. Всё выглядело сказочно и невероятно красиво. Наверное, такой бал олицетворяет собой мечты многих маленьких девочек, воображающих себя принцессами. — Минуточку внимания! — ведущий торжества картинно постучал палочкой о свой бокал. — Я безмерно рад объявить этот вечер открытым! Прежде всего хотелось бы дать слово хозяйке этого вечера. Прошу любить и жаловать, мисс Гермиона! Она подавила дрожь в теле и поднялась на импровизированную сцену, где также располагалась трибуна для аукциона. Шлейф платья мягко скользил по полу, десятки взглядов были направлены на одну-единственную девушку. Всё происходило как в тумане. — Добрый вечер! Я рада видеть вас всех в стенах этого поместья. — Гермиона набрала побольше воздуха в лёгкие: — Многие из вас знают меня как Гермиону Грейнджер, маглорождённую волшебницу. Однако этой осенью я узнала о том, что являюсь наследницей чистокровного рода. Мне трудно осознать это, но моими биологическими родителями были Офелия и Дамайон Блэквеллы. По залу прошёлся гул, хотя все старались держать громкость голоса под контролем. Кто-то шептался удивлённо, а кто-то — с примесью гнева. — Поэтому я хотела бы почтить память своих родителей этим вечером, устроив этот благотворительный аукцион. Думаю, в каждом это откликнется сегодня, потому что мы все прошли через трудные времена. Война коснулась каждого из нас, каждой семьи. Никто не остался прежним, все мы кого-то потеряли за этот год. Но я не хочу, чтобы вечер наполнился печалью. Нам всем стоит двигаться дальше, жить полной жизнью. Потому что кто-то этой жизни лишился и уже никогда не отпразднует Рождество. Но мы всё ещё здесь, и я верю, что близкие нам люди смотрят на нас. Так давайте же сделаем так, чтобы они видели на наших лицах улыбки. Сделаем всё то, чего не успели когда-то они. И будем ценить тех, кто сейчас рядом. — Гермиона прервалась, глотая вязкую слюну. — Также я хотела бы сказать, что эта идея никогда бы не пришла мне в голову самостоятельно. Я хотела бы выразить благодарность Нарциссе Малфой и пригласить её на эту сцену. Под бурные аплодисменты Гермиона спустилась. Миссис Малфой поднялась к трибуне и поставленным голосом начала произносить приветственную речь. Атмосфера была красивой лишь внешне. Стоило только приглядеться внимательнее, как сразу обнаруживалась гниль. Гости слишком явно делились на стороны, даже когда стояли друг с другом в толпе: приверженцы Волан-де-Морта с отвращением косились на сторонников Ордена, те в свою очередь не желали даже приближаться к «силам зла». — Грязнокровка оказалась наследницей древнего рода. Мой прадед перевернулся в гробу. — Стоило ей оказаться чистокровной, как она сразу сдружилась со всяким мусором вроде Малфоев. — И что, она теперь будет героиней войны, так ещё и с кучей галлеонов в Гринготтсе? Салазар слишком несправедлив. — А если бы она предала Поттера? Блэквеллы вроде тоже были Пожирателями. Ордену не стоило ей доверять все тайны. Подобные фразы то и дело всплывали где-то в воздухе. Гермионе становилось не по себе, она ощущала эмоциональное давление. Плохая идея. Всё же бал был плохой идеей. Люди не могут так легко примириться. Не стоило ожидать, что люди, воевавшие по разные стороны, смогут просто пожать друг другу руки и забыть прошлое. Как известно, время лечит, но порой некоторые раны могут затягиваться целыми поколениями. И их не залечить за один вечер. — Хорошая речь, — голос Малфоя напугал Гермиону, отчего она вздрогнула. — Спасибо. — Они впервые виделись с того вечера в Хогсмиде, поэтому в глазах каждого горел неведомый ранее огонёк. — Замечательный костюм. — Прекрасное платье, мисс Грейнджер, — Драко чуть согнулся в поклоне, исподлобья глядя ей в глаза. — Однако я непомерно расстроен тем фактом, что мистер Нотт видел вас в некоем платье с открытой спиной, чего не скажешь о моей скромной персоне. — Ох, мистер Малфой, признаться честно, то платье было до неприличия открытым. Не уверена, что вам было бы по силам выдержать подобное зрелище. — Уверяю вас, я вполне стойкий мужчина, поэтому в следующий раз просил бы вас не отказывать мне в созерцании столь неприличной картины. Воздух между ними снова наэлектризовался, как это происходило почти всегда. Что-то приятное и тёплое разлилось по животу и поползло по всему телу, растворяя былые липкие страхи. Гермиона была рада отвлечься и переключиться, чтобы не слушать всю эту болтовню за своей спиной. Мерзкие языки начинали действовать ей на нервы, а вечер ещё только начался. — Гермиона! Ты такая красавица! Можешь покрутиться в платье? — Эмили появилась буквально из ниоткуда, сжимая плечи Гермионы. — Оно такое блестящее и интересное. Мы с миссис Малфой тоже долго выбирали наряд, но она всё же посоветовала мне взять розовое. Красивое, да? — Спасибо, Эмили. Да, твоё платье тоже очень красивое. Я люблю пастельные цвета, тебе очень идёт. — После этого Грейнджер всё же услужливо крутанулась на месте, демонстрируя пышность юбки. — Спасибо большое! Драко, ты с самого детства на такие балы ходишь? Это же просто изумительно, мне тут всё очень нравится. — Рад, что тебе здесь хорошо. — А ты бы мог меня познакомить со своими друзьями? Миссис Малфой мне рассказывала про Теодора, Блейза и Пэнси. Мне можно с ними познакомиться? — в кристально голубых глазах отражался неподдельный восторг. Гермиона переминалась с ноги на ногу, где-то внутри ощущалась скребущая органы неловкость. Эмили теперь почти не раздражала её, но рядом с ней всё ещё было неуютно и временами странно. Слишком много слов и слишком много вопросов. — Я, пожалуй, пойду к своим друзьям. — Здесь ведь сам Гарри Поттер? И ещё Рон Уизли, и… — Пойдём, Эмили, ты быстро пожалеешь о желании знакомиться с Уизли, — Малфой уже развернулся и двинулся в сторону знакомой компании, не оставляя Эмили право на возражения. — Ладно, я пошла. Увидимся, Гермиона! Она выдохнула и слегка помассировала виски. Вечер обещал быть бесконечным.***
Вечерний воздух был пьяняще прекрасным, хоть и обжигал холодом. Гермиона спустилась по парадной лестнице, осторожно держась за перила, чтобы не потерять равновесие на каблуках. За такие деньги платье могло бы содержать в себе согревающие чары, однако их всё же пришлось накладывать дополнительно. Голова гудела от переизбытка звуков и лиц, даже Святочный бал помнился менее людным. Быть может, дело только в восприятии. Когда ты окружён более или менее знакомыми тебе людьми, ощущение давящей со всех сторон толпы почти отсутствует. Сегодняшний же вечер был заполнен незнакомцами, лица которых менялись с завидной скоростью. Хозяйка поместья не успевала поговорить почти ни с кем, так как её постоянно перебивали и приглашали в свой круг всё новые и новые волшебники. Единственным выходом был побег на улицу. Почти у самого дома стояла кучка мужчин, которые дымили сигарами и о чём-то беседовали. Кажется, все они были представителями Священных двадцати восьми. Гермиона обогнула курящих по довольно крупной дуге, чтобы аристократам не пришло в голову вовлечь её в разговор. Это было маловероятно, однако рисковать не хотелось. Зайдя в рощу, она решила пройтись до уединённой беседки, которая так удачно располагалась вдали от дома и всей суеты. В более тёплое время года там должно быть невообразимо удобно читать книги, попивая чашечку ромашкового чая с мёдом. Шум из поместья по-прежнему был слышен, но теперь он звучал приглушённо и не давил на барабанные перепонки. Ещё чуть-чуть, и настанет совершенная тишина. Пугающая, но одновременно такая необходимая. Очищающая разум и выпускающая на волю мысли. — Заткнись! Не дёргайся, — низкий злобный голос раздался со стороны беседки. Каждая ветка напряглась от предчувствия надвигающейся беды. Гермиона ускорила шаг, придерживая руками длинную юбку. Сердце забилось быстрее то ли от бега, то ли от страха. Она остановилась в паре метров от источника звука и замерла, чтобы не выдать себя раньше времени. К первому голосу примешался второй мужской, а также сдавленное женское мычание. — Вы… за это… ответите, — слова прерывались, будто женщине зажимали рот, различить фразу было крайне трудно. — Правда? Интересно, перед кем? Твой ненаглядный обречён на жалкую смерть в Азкабане, кто тебе поможет, а? Твой сыночек? Давно он из-под мамочкиной юбки вылезти успел? — каждая буква вылетала изо рта порцией яда. — Хватит болтать, давай уже посмотрим, что она скрывает под своим платьем. Грейнджер не выдержала. Кровь в её жилах почти что забурлила от прилива ярости. Она готова была разорвать их в клочья, хоть и не видела лиц. — Немедленно прекратите! — крик разрезал окружающий воздух и заставил ночных птиц взлететь с насиженных веток. Двое тучных волшебников отскочили от женщины, что опиралась спиной о колонну беседки. Гермиона почувствовала рвотные позывы, когда увидела её лицо. Это была Нарцисса Малфой. Грудь её была едва прикрыта после всех махинаций, корсет с трудом держался на талии, а юбка задралась чуть выше колен. В глазах плескались неприкрытый ужас и стыд, щёки заволокло давно забытым румянцем. Она тут же предприняла попытки поправить одежду, но тремор рук не позволял этого сделать. — Твою мать, и надо было тебе здесь ошиваться? — седеющий мужчина в годах с нескрываемым отвращением посмотрел на Гермиону. — Смею заверить, что имею право ошиваться в своём доме столько, сколько посчитаю нужным, — сила взялась откуда-то извне. — Убирайтесь отсюда немедленно, иначе вас ждёт именно то, что вы заслужили. — Так ты и есть девчонка Блэквеллов? Извини, мы пропустили твоё представление. Как-то невежливо вот так выгонять гостей, мы собирались отведать десерт. Каждая частичка тела клокотала от гнева. — Пошли вон. Если не уберётесь с территории поместья сию же секунду, клянусь, вы пожалеете об этом. Их лица были искажены отвратным выражением. Это был тот случай, когда внешняя оболочка полностью олицетворяла содержимое. Такие люди с годами становятся всё более уродливыми, потому что вся их внутренняя мерзость не может сидеть взаперти. Она расползается, как чума, поражая собой всё больше внешних черт. — Ладно-ладно, не больно и хотелось. Ещё увидимся, Нарцисса, — мужчина сально подмигнул. Подонки отсалютовали и кривоватой походкой побрели в сторону внешних ворот, откуда можно было трансгрессировать. — Миссис Малфой! Гермиона подбежала к ней, палочкой приводя её внешний вид в порядок. Теперь, когда ублюдки были далеко, гнев сменился на нечто более мягкое. То, что вызывало ком в горле и поток горячих слёз. Она не хотела бы видеть Нарциссу в таком состоянии. Никому бы такого не пожелала. — Всё в порядке, Гермиона. Я в порядке, — голос дрожал и выдавал очевидную ложь. — Не говори ничего Драко. — Что? — смысл просьбы дошёл не сразу, потому что мозг с трудом соображал. — Я не… Он узнает. — Не узнает, если мы не расскажем. Я прошу тебя, давай забудем о том, что произошло. — Но как же… Нужно, чтобы он… — Ты понимаешь, что мой сын сделает с этими мужчинами? — миссис Малфой наконец вернула тону стойкость. Гермиона понимала. Слишком хорошо понимала, что Драко убьёт их. И ещё понимала, что это впоследствии убьёт его самого. В памяти воскресли давно прошедшие разговоры о том, что творилось в Малфой-мэноре на собраниях Пожирателей. Драко бесповоротно отключит тормозные механизмы, если узнает, что нечто подобное могли сделать с его матерью. — Хорошо, да, я буду молчать. — Спасибо тебе. И спасибо, что оказалась здесь вовремя. — Кто были эти мужчины? Зачем вы пригласили их? — Это давние знакомые Люциуса. Я никогда бы не подумала, что они способны на такое, что позволили бы себе подобное поведение. Но я ошиблась, к сожалению, — миссис Малфой поднялась с места, намереваясь вернуться внутрь. — Теперь, Гермиона, я ничего не представляю в этой жизни — такова участь женщины в чистокровной семье. Ты находишься в тени своего мужчины, живёшь под его властью и защитой, и стоит только ему исчезнуть, как ты становишься всего лишь вещью для утех всех вокруг. Потому что тебя саму ни во что не ставят. — Это не так, миссис Малфой. Вы — отдельная единица и личность, которая может справиться с трудностями этой жизни. Я понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но вы не должны ставить на себе крест. Мне кажется, вы загоняете себя в какую-то невидимую клетку, но ключ от неё прямо в вашей руке. Не знаю, насколько это будет возможно, но я бы хотела попросить вас позволить себе жить. У вас всё ещё есть сын, которому требуется ваша любовь и участие в его жизни. Выражение лица Нарциссы оставалось сдержанным, но в глазах промелькнуло нечто, напоминающее боль. Быстро справившись с эмоциями, она в последний раз поправила корсет и развернулась к поместью. — Благодарю, Гермиона. Ты хорошая девушка. — Она слегка помедлила. — Прости меня. — За что? — О, не бери в голову, дорогая. Нарцисса удалилась, а Гермиона так и осталась сидеть в беседке, не замечая, что согревающие чары давно спали. Зимний холод приводил в порядок мысли, помогая расставить всё по полочкам. Она должна была поговорить с Драко. На полпути к входной лестнице, Гермиону остановил звук собственного имени. Она обернулась и с толикой обречённости взглянула на одного из своих лучших друзей. — Я везде тебя искал, ты вышла подышать? — Рон поравнялся с ней, возвышаясь на целую голову. — Да, внутри стало душновато в какой-то момент. Но теперь всё в порядке, можем вернуться. Мерлин, только согласись вернуться. Готовности к разговору не было никакой. — Да-да, мы вернёмся. Но прежде, Гермиона, я думаю, что нам нужно обсудить кое-что. Мерлина не существует. Либо он её не слышал.