***
Гермиона слушала профессора вполуха. Последние пару дней ей было трудно сосредоточиться на учёбе, потому что мысли то и дело метались к Больничному крылу. Вечер после игры выдался морально тяжёлым для всех гриффиндорцев, но Гермиона ощущала над собой особое скопление чёрных туч. Игроки были разочарованы проигрышем, болельщики требовали переигровки, ссылаясь на плохие погодные условия. И подавляющее большинство «львов» совсем не лестно отзывались о ловце команды Слизерина, которому удалось поймать снитч. После каждой колкой реплики Гермионе хотелось вскочить и закричать всем в лицо о том, что за этот несчастный снитч Малфой поплатился очень дорого. Мадам Помфри сказала, он был одной ногой на том свете и один только Мерлин уберёг его от смертельных травм. Драко предстояло серьёзное лечение, которое включало в себя сращивание костей. Обломок левого ребра проткнул лёгкое, на правой ноге был открытый перелом, вывих плеча, сломанная ключица и внутреннее кровотечение с сотрясением мозга в придачу. Забини настоял на том, что Нарцисса Малфой не должна знать подробностей, поэтому в письме для неё указали, что Драко упал с метлы, сломал правую руку и самостоятельно писать пока что не в состоянии. Правда же была в том, что Малфой не приходил в себя вот уже четыре дня. Помфри сращивала кости и накладывала поддерживающие заклинания, постоянно вливая в него крововосполняющее зелье. Она уверяла всех, что жизни Малфоя уже ничего не угрожает и он непременно очнётся, но его организму нужно время на восстановление. Гермионе же от этого легче не становилось. Она всё крутила и крутила в голове его образ. Ловила себя на том, что выбирает те пути к учебным классам, которые проходят поблизости от Больничного крыла. Ей хотелось ворваться туда и увидеть его — самой убедиться, что с Драко всё в порядке. От произошедшего между ними после вечеринки щёки полыхали ещё долгие часы. Эта ночь лишь укоренила мысли, что вся история с Эмили — бред чистой воды. Малфой, движимый неизвестными мотивами, преследовал собственные цели. Какой бы умной Гермиона ни была, она понимала, что без ответов от самого Драко ничего не узнает. Размышления, как крошечный смертельно ядовитый паук, ползали по её голове и плели всё больше и больше узлов паутины. Гермиона оказалась жалкой мухой, которая запуталась в липких нитях, и у неё не было никакого шанса на выживание. Крылья давно обломались, а слабое тельце не могло сопротивляться ловкому и изворотливому хищнику. Гермиона определённо что-то испытывала к Малфою. И это что-то казалось ей взрывной смесью. Интерес, влечение, симпатия, страсть, похоть, желание, тяга, стремление. Возможно, что-то ещё, но и этого списка было достаточно, чтобы поставить крест на идее отстраниться от Драко и никогда больше не взаимодействовать с ним. Он стал для неё слишком значимой фигурой за прошедшие полгода. Почти все яркие события были связаны именно с ним. Малфой совершал хорошие и плохие поступки по отношению к ней, но он всегда был. Всегда был где-то рядом. И теперь, сама того не желая, Гермиона оборачивалась, чтобы заметить его взгляд или же просто ощутить присутствие. С ним она чувствовала себя спокойнее и увереннее, потому что осознавала, что он никогда не позволит чему-то плохому случиться с ней. Это отличалось от того, что она испытывала к Рону или Гарри. Друзья без колебаний были бы готовы рискнуть жизнью ради Гермионы, и она это знала, потому что сама отвечала тем же. Но нечто совсем иное крылось в Драко. Мужчина, который готов защищать свою женщину. От него веяло постоянной опасностью, и эти порывы не имели ничего светлого с дружбой и желанием помочь другу в трудную минуту. То, что источал собой Малфой, всегда было тёмным и острым. Когда он начинал заводиться, воздух в помещении наэлектризовывался и Гермиона чувствовала эту силу. Он не сломается, ничто не собьёт его с пути, если цель будет установлена. На его плечах не лежал груз тех моральных принципов, что были у Гарри или Рона. Ему не приходилось оглядываться на людей вокруг, чтобы проверить, не осуждают ли они его. Он был готов на всё. Гермиону одновременно страшила и привлекала эта мысль. Не забывала она и тот первый полноценный разговор, который состоялся между ними в поместье Блэквеллов. Тогда она соврала, что выбрала бы героя, а не злодея. Уже тогда нервные окончания щекотала мысль о том, чтобы заполучить сердце злодея, который был бы способен пожертвовать целым миром ради неё одной. Эти эгоистичные тёмные порывы она зарывала глубоко в себе и относила их к разряду фантазий. Однако постоянное нахождение рядом с Малфоем совсем не помогало исцелиться от этих самых фантазий. Наоборот, словно удобренные растения, они крепли и росли всё выше, тенью широкой кроны омрачая сознание Гермионы. — Мисс Грейнджер, вы с нами? — поинтересовался Слизнорт. — Да, профессор, разумеется. Добавляем сок дремоносных бобов, — повторила она последнее предложение профессора, чтобы подтвердить свою вовлечённость в занятие. — Замечательно, мисс Грейнджер. Я уж было подумал, что вы витаете в облаках и не слушаете. — Ну что вы, профессор, такого быть не может, — Гермиона улыбнулась и с преувеличенным усилием окунула перо в чернильницу, тут же оставив кляксу на пергаменте. Примерно в том же духе проносились остальные занятия. До тех пор пока по школе не начали гулять слухи о состоянии Малфоя. — Я утром слышала, что Малфой очнулся, — Джинни подсела к Гермионе за обедом, при этом заставив Рона подвинуться. — Что? — Грейнджер поперхнулась овсянкой. — Я не знала. — Это только слухи, но думаю, что ты можешь спросить у кого-то вроде Пэнси. Однако названной девушки не оказалось в Большом зале. Вероятно, Паркинсон уже успела расправиться с обедом, либо к нему ещё даже не приступала. В любом случае Гермиона знала способ избежать любой вторичной информации, но для этого ей нужно было покинуть Большой зал. Она направилась в ближайший женский туалет, быстро залетела в пустующую кабинку и захлопнула за собой дверь. Больше всего ей, конечно, хотелось сорваться прямо к мадам Помфри, но в этом случае она выглядела бы полнейшей дурой, которая потеряла голову из-за парня. Что, очевидно, правдой совершенно не являлось. Гермиона выудила из мантии карту, своего счастливого туза. Перо лежало во внешнем кармане сумки, поэтому и его достать труда не составило. Наплевав на брезгливость, она уселась прямо на крышку унитаза, торопливым почерком выводя послание на гладкой поверхности:«Как ты?»
Единственное, что пришло в голову. Хотя, если честно, в голову ей пришли тысяча и один вариант, но каждый был негодным по той или иной причине, поэтому остановиться Гермиона решила именно на простой и лаконичной фразе. Без лишнего драматизма и ощущения, будто бы она ждала его пробуждения все эти пять дней. Прошла минута, две, три… Пятнадцать минут спустя она покачала головой и поднялась с насиженного места. Оставалось лишь радоваться, что это не туалет Плаксы Миртл, потому что та наверняка бы высмеяла Гермиону по полной, осудив её за глупые идеи. С чего она вообще решила, что карта сейчас при нём? Может, он потерял её где-то или выбросил за ненадобностью. Что угодно можно было ожидать с его переменами настроения. Стоило только коснуться дверцы кабинки, как тепло в руках ожило. Гермиона тут же попятилась и плюхнулась обратно, читая ответное послание.«Если не считать пары десятков переломов, то я в норме».
Ладонь сама прижалась ко рту, прикрыв собой выдох облегчения. Гермиона чувствовала, как колотится сердце, но на этот раз оно ускорило бег вовсе не из-за страха или боли. Теперь это был бег, посвящённый освобождению от непосильной ноши, которая тянула её ко дну все эти дни.«Я бы Когда тебя выпишут?»
«Ты бы? Даже зачёркнутые сообщения видно, Грейнджер».
Ну разумеется, он не мог не ткнуть её носом. Гермиона только закатила глаза, но губы невольно растянулись в улыбке.«Я вопрос задала».
«Я тоже».
«Но я была первой. Ты слишком колкий для человека, который чуть не умер».
«Клянусь, что умер и воскрес только ради тебя».
Девичье сердце сжалось. Либо Малфой был в хорошем настроении после возвращения в сознание, либо его манера общения по переписке отличалась от того, как он разговаривает с ней лично. Какой бы ни была истинная причина, Гермиона не могла сдержать лёгкого румянца от очевидности их флирта.«В таком случае тебе не составит труда ответить мне, когда тебя выпишут».
«Помфри настаивала на том, чтобы держать меня здесь неделю».
«Значит, через неделю?»
«Три дня».
«Малфой! Если тебе предписано продолжать лечение в течение недели, то ты обязан продолжать его ровно столько!»
«Чёрт, я буквально слышу твой раздражённый голос под ухом. Либо маковая настойка даёт галлюцинации».
«Просто ты ударился головой».
«Да, теперь я наверняка по уровню развития опустился до Уизли».
«Готова поспорить, что ты выжил, только чтобы не отправляться в Ад».
Гермиона не была уверена насчёт этой фразы, потому что Малфой имел явные проблемы с восприятием собственной личности после окончания войны. Это не было очевидным со стороны, и многие могли бы не заметить. Но Гермиона знала, что Драко искренне считает себя плохим человеком. Она же такого мнения не разделяла.«Верно. Я бы не хотел снова встретиться с Дамблдором».
Совершенно неожиданно женский туалет наполнился смехом. Мерлин, бывший директор наверняка перевернулся в гробу, при этом посмеиваясь и заедая веселье лимонными дольками.«Мне пора на астрономию. Надеюсь, ты скоро восстановишься».
Казалось слишком приторным, но в то же время правильным.«Получи высший балл, отличница».
Гермиона зарделась, закинула сумку на плечо и выбежала из уборной, ведь до начала урока оставалось две минуты.***
— И они тебе не сказали, что это за дверь такая? — Джинни с сомнением покосилась на неё, будто была уверена, что Гермиона что-то недоговаривает. — Нет, вообще ничего. Только попросили никому не говорить, если вдруг найду её, — Гермиона откинулась на спинку деревянного библиотечного стула. Её мозг кипел. — Это максимально странно и подозрительно, знаешь ли. Понимаю, что ты стала доверять им, но… — Перестань, Джинни. Они не обманывают меня. В конце концов, они мои родители. Я чувствую это, понимаешь? Чувствую, что они были хорошими людьми. — Я ничего такого не имела в виду, но они могут быть немного не в ногу со временем. Буквально. — Джинни засобиралась, укладывая перо и чернильницу в портфель. — Ты уверена, что сможешь откопать что-то? — Совсем нет, но и без дела сидеть не могу. Меня раздражает, когда я чего-то не знаю или не понимаю. Но вся сложность в том, что я не знаю даже, в каком направлении мне искать. Единственная связь, которую выдаёт мне мозг, — Тайная комната или Выручай-комната. Не знаю, могут ли они иметь что-то схожее с той дверью, но это хоть какая-то отправная точка, поэтому начну читать всё, что есть в библиотеке на эту тему. — Годрик, звучит ужасно. Ладно, желаю тебе удачи, но не засиживайся допоздна, идёт? — Джинни поднялась с места и дотронулась рукой до плеча Гермионы. — Конечно. — Гермиона схватила её за руку, заставив остановиться. — На тебе лица нет в последние дни, что-то случилось? Джинни немного замялась, что было совсем несвойственно её уверенному и взрывному характеру. Складывалось ощущение, что ей не хочется говорить на эту тему. — Это… с Гарри связано. Недавний квиддичный матч повлиял на него сильнее, чем я могла бы подумать. И мы поссорились из-за этого. — Он расстроен проигрышем? — Гермионе было сложно это до конца понять, ведь расстраиваться тут, по её мнению, может только тот, кто едва собрал свои кости после игры. — Не то чтобы, но и это тоже, — Джинни тяжело вздохнула и отвела взгляд в сторону. — В общем, он не хочет, чтобы я становилась профессиональным игроком после окончания школы. Говорит, это слишком опасно. Матч в подобных погодных условиях в Хогвартсе — редкость, но в профессиональном квиддиче это абсолютная норма, потому что тренировки и игры проводят круглый год. — Но ведь Гарри и раньше прекрасно понимал, что квиддич является довольно травмоопасным видом спорта. — Да, и мне кажется, что после войны он свихнулся на безопасности. И я понимаю его, никому бы из нас не хотелось снова терять близких. Но я… Мне непросто осознавать, что он против моей мечты. — Джин, не ставь крест на этой теме. Я уверена, вы это обсудите снова, когда Гарри немного отойдёт от того, что произошло с Малфоем. В конце концов, едва ли найдётся травма, которую не в состоянии срастить Костерост. — Под лёгкий смех Джинни Гермиона продолжила: — Поверь, вы с Гарри — это редчайший пример родственных душ. Как бы это шаблонно ни звучало, но вы созданы друг для друга. Поэтому вы сумеете найти компромисс, даже не сомневайся в этом. — Спасибо, Гермиона, правда, мне стало немного легче. — Джинни наклонилась и обняла её, стискивая сильнее положенного. — Всё, я побежала, и ты быстрее заканчивай! — До встречи в башне. Разумеется, Гермиона не закончила пораньше.***
Лаванда лежала на сырой земле. Её глаза всё ещё были открыты, а руки она тянула ко всем, кто был в поле зрения. Вся её одежда пропиталась грязью и пылью. Оборотень вгрызался в её шею, раздирая мягкую плоть. Кровь хлестала алыми ручьями из артерии, унося за собой поток жизненной силы. — Помоги мне, Гермиона! Я умоляю тебя, спаси меня! — Лаванда кричала так истошно, что звуки битвы меркли на фоне её агонии. — Почему ты стоишь там? Он ест меня заживо! Гермиона приросла к земле. Она не могла пошевелиться. Её ноги отказали. — Мне больно, мне так больно! Я умираю, видишь? — Браун рыдала, из её носа и глаз струилась солёная вода. — Помогите мне, кто-нибудь, спасите меня! Мне очень больно! Голову стало вести от тошноты. Рвотные позывы сокращали желудок, а во рту скапливалась желчь. Гермиона была уверена, что чувствует запах крови даже с такого расстояния. Лаванда лежала в десятке метров от неё, но звук раздираемой плоти было слышно. — Почему я умираю, а вы все остались жить? Почему мне так больно? Последние слова вылетели изо рта с хрипами и сгустками крови. Больше Лаванда не могла говорить. Никогда. А затем Сивый обернулся, с его клыков капала горячая свежая кровь юной ученицы Хогвартса. Той, чью жизнь он унёс. — Ты следующая, грязнокровка. Слово резануло по рёбрам. Она давно его не слышала. И ей надо было бежать, уносить ноги от этого монстра. Выхватить палочку или взять хоть какое-то оружие. Но она только стояла на месте. Ни одна мышца тела не могла шевелиться. Гермиона взглянула под ноги и заметила, что её удерживают костлявые руки. Мертвецы вцепились в неё крепкой хваткой и не позволяли уйти. — Не подходи! — прозвучало совсем жалко. — Ты умрёшь, грязь. Следующим, что Гермиона почувствовала, была разрывающая боль. Когти Фенрира разорвали кожу на её руках, а его вонючие зубы вцепились в плечо, отдирая кусок мяса. Она кричала и пыталась вырваться, но скелеты всё ещё сковывали движения. Оборотень рвал её на части. Настоящая пытка. Персональный Ад. Этому ужасу не было конца. Гермиона проснулась от собственного крика. Уже долгое время её кошмары не были такими красочными и реалистичными, но сейчас состояние снова ухудшилось. — Гермиона? Что случилось? — Фэй выглянула из-за балдахина своей кровати. Они с Гермионой иногда обе забывали накладывать заглушающие чары. — Всё нормально, я в порядке, — хотя голос был трясущимся. — Плохой сон. — Тебе что-то нужно? — Фэй выглядела обеспокоенной, в руках у неё была палочка. — Нет-нет, спасибо. Ложись спать, Фэй, я в порядке, — для убедительности Гермиона улыбнулась и натянула одеяло повыше. — Ладно, хорошо. Спокойной ночи, — Донбар отменила Люмос и задёрнула балдахин. — И тебе. Но ни о какой спокойной ночи и речи не шло, потому что сердце Гермионы билось в грудной клетке, как птица в заточении. По спине струился холодный пот, а ладони подрагивали. Первым инстинктом было бежать в Ванную старост, чтобы запереться там, нырнуть в горячую воду и пролежать в ней до утра. Однако ей было слишком страшно. Звериный взгляд Сивого ещё мерещился во тьме комнаты. Тогда Гермиона вытащила из прикроватной тумбочки карту и перо. Малфой наверняка спал, но, по крайней мере, она могла выплеснуть свои эмоции.«Я видела сон, и там был Фенрир. Кажется, он съел меня заживо. Знаю, что ты спишь, но мне очень страшно».
Не было и малой возможности подумать о том, как это глупо — вот так писать Малфою среди ночи.«Я не могу ходить, но ты можешь прийти ко мне».
Гермиона неверящими глазами уставилась на аккуратно выведенные буквы. Вероятно, карта была где-то поблизости и разбудила его своим теплом.«Прости, что разбудила тебя».
«Ты уже идёшь?»
И это оказалось выше её сил — сопротивляться искушению. Она хотела ощутить его запах, увидеть его, почувствовать. Лишь ненадолго.«Иду».
Гермиона осторожно вылезла из кровати, натянула ботинки, но затем передумала и поменяла их на высокие вязаные тапочки. Они должны были создавать меньше шума при ходьбе по спящему Хогвартсу. Путь до Больничного крыла занял не так много времени, потому что Гермиона передвигалась почти перебежками. Она в очередной раз задумалась о том, что отсутствие дежурств всерьёз развязало руки ученикам в этом году. С другой стороны, даже самое позднее дежурство уже было бы завершено к этому моменту, потому что стрелка часов показывала половину третьего. Мадам Помфри спала в своей комнате, примыкающей к крылу. Дверь была плотно закрыта, но Грейнджер всё равно прошла мимо на цыпочках. Теперь, однако, возникла следующая проблема. Гермиона понятия не имела, на какой именно койке лежит Малфой. А кроватей было довольно много, и все они были скрыты за белыми перегородками. Как только эта мысль успела зародить в ней панику, неподалёку раздался тихий узнаваемый кашель. Она медленно приблизилась к предполагаемой кровати нужного ей пациента и с опаской дёрнула шторку. — Бу, — произнёс Драко на выдохе, сразу же приковывая взгляд к ночной гостье. На ней была хлопковая магловская пижама в клетку. — Привет, — ничего получше в голову не пришло. Гермиона прошла дальше и села на табуретку возле кровати, поёжившись от внимательного взгляда. Она огляделась, чтобы чем-то занять себя, и отметила большое количество бутылей с лечебными зельями. Левая рука Малфоя была перемотана, как и правая нога. Сам он выглядел довольно терпимо, но на лице ещё оставались ссадины и синяки. Помфри не считала нужным излечивать их, когда есть травмы посерьёзнее. Малфой не был бы самим собой, если бы не выглядел в тысячу раз привлекательнее со всеми этими ранами на лице. Гермиона даже задумалась, что ему бы подошёл шрам где-нибудь над губой или около глаза. — Как ты себя чувствуешь? — Дерьмово, но уже чуть лучше. Приятно быть в сознании как минимум, — Малфой продолжал смущать её, потому что на просторах его ледяной пустоши отображались черты её лица. — Я… очень переживала, когда ты упал. — Почему? — Что значит «почему»? — искреннее непонимание. — Людям свойственно переживать за тех, кто им дорог. На последнем слове Гермиона осеклась. Это вылетело само собой, потому что так она и думала. Малфой был дорог ей, несмотря ни на что. И даже если их дороги когда-то разойдутся, она не будет желать ему зла. — Я не должен быть дорог тебе, Грейнджер. — Я сама могу решить, кем мне дорожить. И ты, хочешь того или нет, уже входишь в этот список. — Не уверен, что это правильное решение, — Драко откинулся на подушки, прикрывая глаза. — Не стоит тратить свои переживания на меня. Я неподходящий человек. — О Мерлин, ты опять начал. Все эти глубокомысленные речи, да? Повторю раз и навсегда. Я сама буду решать, кого удостаивать чести быть значимым для меня человеком, — Гермиона поверить не могла, что они сейчас спорят из-за этого. — Ладно, — звучало так, будто у Малфоя просто не было сил продолжать. — Ты в порядке? — Да, это всего лишь сон. Довольно реалистичный, правда, но всё же. Там были Лаванда и Фенрир, сначала он убил её, а потом напал на меня. Я не могла пошевелиться. Воспоминания свежей раной заныли где-то под рёбрами. Гермиона не заметила, как снова начала дрожать. Картинки смерти однокурсницы и собственных мучений были слишком яркими и никак не желали отступать. — Ты явно не в порядке. — Малфой снова поднял голову, его свободная рука нащупала женскую ладонь, и он крепко сжал её, массируя костяшки. — Иди сюда. Драко мягко потянул Гермиону на себя, и она быстро поддалась лёгкому натиску, поднимаясь с табуретки и перебираясь на высокую больничную кровать. Та возмущенно заскрипела, но сразу замолкла. — Тебе не больно? — поинтересовалась Гермиона, потому что отсутствие пространства заставляло её прижиматься к телу Драко слишком плотно и она почти лежала у него на груди. — Нет, только подвинь плечо немного, мои рёбра ещё не до конца окрепли. Поменяв положение, оба удовлетворённо вздохнули. Малфой раньше не считал себя одним из тех, кто любит делить с кем-то постель. Он всегда предпочитал спать в лёгком холоде, и горячее тело под боком никак не помогало поддерживать идеальные условия для сна. Однако Грейнджер, так податливо к нему льнущая, воспринималась им как самая подходящая в мире вещь. — Давай поспим немного, — предложил он, прижимая её к себе. Гермиона только и смогла, что кивнуть. Она закрыла глаза и стала прислушиваться к размеренному биению чужого сердца. Оно стучало ровно и чётко, что позволяло ей сосредоточиться на звуке. Тем не менее у её страхов были другие планы. Чувство тревожности затопило с головой. Не было никаких причин для переживаний прямо сейчас, но необъяснимая волна страха снова поднялась от пяток до макушки. Малфой почувствовал, как её дыхание участилось; ладони оставались холодными, а веки чуть дрожали. Она пыталась унять собственное тело и разум, но у неё не получалось. Возможно, физическое удовольствие не лучший способ предотвратить приступ тревожности, но Драко знал наверняка, что это поможет ей расслабиться и отпустить мысли. Его правая рука уверенным движением опустилась на плоский живот, пролезая под ткань пижамы. Гермиона вздрогнула, но побоялась издать лишнего звука, поэтому лишь открыла глаза и уставилась на Малфоя. В ответ ей прилетел спокойный, полный удерживаемого желания взгляд. — Будь тихой. Грубые подушечки пальцев вывели пару кругов вокруг пупка, а затем поднялись выше, к груди. То ли от холода, то ли от начавшейся ласки, но соски уже были твёрдыми. Гермиона ощутила сухость во рту и прижалась лицом к сгибу его шеи. Драко чуть грубее обычного стиснул сосок между пальцев, а затем мягко погладил, успокаивая. Он сжимал и отпускал упругую грудь, играясь с чувствительной вершинкой. Всё это время его шею опаляло жаркое дыхание, теперь Гермиона дышала часто совсем не из-за страха. Она выпрямила руку и провела ноготками по его прессу. Драко замер на мгновение, а затем до боли стиснул её мягкую кожу под рёбрами, но Гермионе это понравилось. Она открыла рот и влажно поцеловала солоноватую шею, посасывая участок кожи. Малфой над её головой тихо выругался, а затем убрал руку. — Оседлай меня. Гермиона замерла, не сразу осознав смысл фразы. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на него, но Драко выглядел более чем уверенным в том, что произнёс. И тогда ей пришлось повиноваться. Сначала неловко, а затем чуть более уверенно Гермиона села и перекинула ногу через Малфоя. Она оказалась на его бёдрах, в непозволительной близости от возбуждённой плоти, которую не в состоянии были скрыть больничные штаны. — Не так, — Драко что-то прорычал, а потом с силой надавил на её бёдра, заставляя сесть чуть выше. Оба приглушённо застонали, когда Гермиона оказалась прижатой к его паху. Она задрожала всем телом от твёрдого давления между ног. Крепкие руки помогли ей найти траекторию движения, и она начала плавно скользить взад-вперёд. Каждый раз, когда шов на штанах задевал клитор, Грейнджер сотрясалась с новой силой. Её глаза закатывались, а губа прикусывалась почти до крови, чтобы не издавать звуков. — Если… если нас услышат, — всё ещё с толикой здравого смысла. — Не издавай звуков, чтобы такого не произошло. Сам же Драко сконцентрировал всю свою выдержку на том, чтобы сдерживать низкие стоны. Он слишком красочно представлял, насколько она сейчас влажная и тесная. Если бы только он мог прикоснуться к ней, то потерял бы рассудок. — Пожалуйста, Драко, — Гермиона ускорила темп, и он снова поднял руку, обхватывая мягкую грудь. — Я так хочу… хочу… — Заняться сексом? — Малфой зажал твёрдый сосок между большим и указательным пальцами, слегка выкручивая его и наслаждаясь подавленным всхлипом удовольствия. — Да, — Гермиона совсем потеряла способность мыслить. Все её желания сконцентрировались на этом блаженном ощущении трения и давления. — Клянусь, Грейнджер, что трахну тебя, как только выйду отсюда, — и, видит Мерлин, он не бросал слов на ветер. — Но позволь мне быть для этого в лучшей форме. — Хорошо. Словно в бреду, Гермиона наклонилась и снова принялась выцеловывать шею Драко, тут и там оставляя отметины от зубов и алые засосы. Она ощущала себя животным, которому мало своей добычи. Она хотела его так, как никого и никогда. — Кончи для меня, Гермиона. Она всегда была послушной ученицей. Её тело почти в ту же секунду напряглось до предела, чтобы тут же расслабиться и обмякнуть. Гермиона тяжело дышала, будто из Больничного крыла выкачали кислород. Она почти упала на Драко, но беспокойство за его здоровье взяло верх, поэтому её руки оперлись на кровать, не допуская полного падения. Хрупкое тело пропускало разряды остаточного удовольствия. Гермиона с трудом открыла глаза и заметила, что в попытке сдержать стон до крови прокусила Драко кожу у основания шеи. — Прости, — смущённо произнесла она и чуть приподнялась. Перед глазами плыло, а мышцы ног сводило от напряжения. — Не извиняйся, — Драко мягко погладил её по пояснице, успокаивая. Гермиона окончательно пришла в себя, и теперь красноречивое присутствие твёрдости между ног заставило её округлить глаза и чуть сдвинуться с места. Она выпрямилась и села ближе к его коленям. — Можно я? — она чуть смутилась. — Что угодно, детка. — Драко не был фанатом подобных кличек, но порой во время секса ему нравилось использовать что-то такое. Гермиона проигнорировала тот факт, что соски снова затвердели от услышанного прозвища. Она боязливо потянула резинку светлой пижамы, а затем и серых боксеров. Впервые она видела перед собой член. Не то чтобы это казалось ей чем-то значимым, но она не могла отрицать всего шквала эмоций, который вызвал этот момент. Драко так много раз доставлял ей удовольствие, что теперь она обязана хотя бы попытаться отплатить тем же. Неумело, но она обхватила руками основание члена, сбившись в дыхании оттого, каким он оказался гладким и горячим. Драко медленно выдохнул, ощутив мягкие ладошки. Движения были неуверенными и сбивчивыми, но ему было этого достаточно. Достаточно самой мысли и осознания, что это она прямо сейчас делала с ним. Гермионе не нужно было долго стараться, потому что он был на пределе уже сразу после её оргазма. Она лишь пару раз провела по всей длине мужского органа, обвела большим пальцем головку и чуть надавила. Драко прижал ладонь ко рту и прикусил костяшки, но тихий стон всё же вырвался из недр его естества. Горячая вязкая жидкость каплями осела на клетчатую пижаму. Гермиона пару раз развела и свела пальцы, наблюдая за образовавшимися белыми ниточками, а после вытащила палочку и наложила на обоих очищающее заклинание. — Теперь ты можешь спать спокойно. — Нет. — Гермиона чувствовала, как тяжелеют её веки, а тело накрывает негой. Однако ей хотелось немного поиграть. — Что ещё? Не уверен, что эта грёбаная кушетка выдержит второй раунд. — Нет, не это. — Она чуть склонилась, оказавшись в паре сантиметров от его лица. — Ты не поцеловал меня. Глаза Малфоя потемнели ещё на тон, хотя это казалось уже невозможным. Он плавно поднялся на одном локте, выдохнул поток горячего воздуха в открытые губы, а затем впился в них тягучим поцелуем. Они целовались громко и влажно. Так, словно не выплеснули минуту назад всю свою страсть. Гермиона хваталась за крепкие плечи, отвечая напором на яростные движения языка. Ей хотелось ещё. Она никогда не могла бы взять достаточно от того, что он мог ей дать. — Достаточно, — Малфой отстранился, потому что новая зыбь возбуждения уже пощекотала низ живота. — Спи, отличница. — Ты в последнее время часто придумываешь мне прозвища, — Гермиона послушно легла на ранее пригретое местечко, накрываясь простеньким одеялом. — Тебе не нравится? — Наоборот. Драко усмехнулся, поворачивая голову и прижимаясь подбородком к её макушке. Больничное крыло снова погрузилось в умиротворённую тишину.***
— Смерть. — Что? — Что слышал. — Но это… — Только. Смерть.