***
Утро настало неожиданно быстро. А может, всё дело в том, что Гермионе почти не удалось поспать. После нахождения кулона сон никак не шёл, поэтому она пробралась в библиотеку и просидела за книгами до четырёх утра. Найдя более или менее подходящий — по её мнению — фолиант, она всё же вернулась в кровать, потому что читать что-либо было уже просто невозможно. Веки сами слипались, а мозг только и мог, что варить кашу из мыслей. Вернувшись ночью к Малфою, она заметила, что Руна спала у него в ногах, свернувшись клубком. Сама же Гермиона позволила себе уделить немного времени тому, чтобы полюбоваться спящим Драко. Она уже делала это несколько раз, но ощущения постоянно обострялись. Это как есть любимое блюдо и нахваливать его каждый раз пуще прежнего. Мысль о будущем прошибла голову, стоило только слегка провалиться в сон. Гермиона не могла не думать о том, что будет с ними через пару месяцев. И что между ними на данный момент? Они вроде как не объявляли себя парой и не вступали в официальные отношения. Но то, что происходило, сложно было расценивать как нечто дружеское или чисто физическое. Слово на букву «л» вертелось на языке, как назойливый тонкий волосок, который никак не вытащить. Гермиона не смогла бы проговорить его даже в мыслях. Слишком чревато. — Где ты была? — сонно пробурчал Драко, перекатываясь на другой бок и притягивая её к себе. Он был горячим и надёжным. — Ходила в туалет, — солгала Гермиона, утыкаясь носом в его ключицу и обвивая руками широкую спину. Что бы ни было потом, сейчас она пребывала в том состоянии, которое вполне можно назвать счастьем. Не только греющие лучи солнца, но и мягкие поцелуи вытянули Гермиону из сонной пелены. Было тяжело отличить ночь от утра, поэтому в первое мгновение пробуждения показалось, что сон продлился всего пару секунд. Однако взгляд на прикроватные часы убедил её, что время уже близилось к полудню. — Я так долго спала? — поинтересовалась Гермиона, что-то тихо мурлыча в подушку, пока Драко целовал её живот. — Ещё как. За это время я успел полетать на метле с десяток кругов. — Получается, не сделал ничего важного. — Она потянулась, жмурясь от яркого света. Хотелось поспать ещё, но впереди её снова ждала библиотека. — Важно поддерживать себя в форме, чтобы привлекать таких ведьм, как ты. — Он не прекращал покрывать сонное тело поцелуями, медленно возвращаясь к шее. — Что значит «ведьм»? Ты собираешься ещё кого-то привлекать? На самом деле Гермиона не была уверена, что ревность между ними уместна, учитывая отсутствие прямых обязательств друг перед другом. Однако Драко сам сказал ей той ночью, что принадлежит ей. Поэтому никаких других ведьм быть не должно. — Боюсь, что теперь не смогу смотреть ни на одну ведьму, не сравнивая с тобой. И каждая непременно проиграет. — Его руки властно перевернули её на бок. Большая ладонь обхватила грудь, нежно массируя её под тонкой тканью ночной сорочки. Гермиона что-то мычала, но тело было таким мягким и бесформенным с пробуждения, что сил на возражения не осталось. — А это к какому твоему пунктику относится? — Мм? — Мы уже прошли библиотеку, что теперь? Или дело в позе? Малфой проворно задрал и без того съехавшую вверх ткань, свободной рукой пробираясь под хлопковое нижнее бельё. — А, это, — усмехнулся он на ухо, зарываясь носом в копну волос. — В прошлый раз я ушёл без предупреждения, поэтому лишил нас обоих прелести утреннего секса. — Ты заставляешь меня чувствовать себя озабоченной. — Вразрез словам её бёдра подались назад, прижимаясь к его паху. Он уже был твёрдым и требовал немедленного высвобождения. — Война научила меня не откладывать жизнь на завтра и брать всё, что доступно тебе в данный момент. Иначе может стать слишком поздно. Почему-то Гермионе показалось, что эти слова он говорил вовсе не в контексте прошедшей войны. Летний день, когда ты приезжаешь на берег моря с родителями. Тучи уже собираются в небе, а ветер треплет старенькие пляжные зонты. Но тебе всё равно, потому что ты пришёл с твёрдым намерением искупаться. Стоит только разложить вещи и подойти к воде, как поднимается шторм. Песок летит в глаза, волны достают до оставленных на песке тапочек, а ветер норовит унести любимую шляпу прямо с головы. Всего этого можно было бы избежать, не игнорируй ты предзнаменования начинающегося шторма. — Тогда поцелуй меня скорее. И он целует. Потому что сейчас они здесь. Вдвоём. Пока есть время, они будут наслаждаться друг другом сполна. Драко плавно погрузился в тугую влагу, вырывая из уст Гермионы тихий стон. Она лежала на боку, пока одна её нога была согнута в колене. В этот момент не существовало ничего, кроме крепкого тела Драко, так горячо прижимающегося к ней сзади и сливающегося с ней воедино.***
— В детстве ты проводил время с родителями? Я имею в виду как нормальный ребёнок. Разные игры и семейный отдых. — Гермиона аккуратно перебирала светлые волосы Драко, по-прежнему нежась в постели. Она уже могла слышать, как протестующе верещат оставленные ею книги. — Нет, думаю, что нет, — задумчиво протянул Малфой. Его чёлка всё ещё была влажной от недавних занятий квиддичем и другой активности. — Иногда мы с мамой вместе работали в саду. Точнее, она работала, а я бегал рядом, отвлекая её. Она всегда в конце концов злилась на меня, потому что я нет-нет да и топтал её саженцы. Помню, как ей привезли какой-то невероятно редкий сорт роз и ростки были совсем крошечными. Я же принял их за обычные палки и вытащил из земли, хвастаясь тем, что уничтожил сорняки. И ещё я как-то не справился с управлением, когда только учился летать на метле. Упал прямо в кусты ежевики, раздавив почти всё. — Ты был кошмарным ребёнком, как погляжу, — рассмеялась Гермиона. — В остальном, наверное, ничего такого значимого не было. В чистокровных семьях не принято поддерживать излишне тёплые отношения между детьми и родителями. С детства нас учат уважать родителей и беспрекословно выполнять все указания, следовать тому пути, который они выберут. — Потому что они знают лучше. — Верно, — Малфой размышлял об этом совершенно обыденно, потому что для него это всего лишь часть жизни. И он не видел другой. — Поэтому мы и женимся на тех, кого выбрали родители. Увлекаемся и занимаемся тем, что считают лучшим родители. При таких устоях довольно трудно собираться вместе каждый вечер и готовить ужин под радостный смех. Подобное бы заставило детей нарушать субординацию. — Звучит отвратительно. Вы ведь такие же дети! — Гермиона представила пятилетнего Драко, который предлагает отцу вместе поиграть в новенькую железную дорогу, но тот лишь хмурит брови и отсылает сына подальше, поручая воспитание эльфам и гувернанткам. — Думаешь, Блэквеллы были бы такими же? И я могла бы расти в такой же среде, как и вы? — Не могу сказать точно, потому что никогда не знал их, но я уже говорил, что Нарцисса всегда отзывалась о них как об исключительно хороших людях. Полагаю, они могли бы быть в какой-то степени исключением из правил. Как минимум, Офелия и Дамайон заключили брак по любви, ослушавшись родителей. Это уже о чём-то говорит. Драко смотрел в потолок, взглядом выслеживая многочисленные плетёные узоры. Его рука машинально гладила Гермиону по волосам. — Какими были твои родители? Грейнджеры. Какое право ты имеешь спрашивать у неё об этом? Он понятия не имел, какую реакцию вызовет этот вопрос, но хотел надеяться, что не худшую. В любом случае, если Гермиона отказалась бы говорить, он не стал бы наседать. — О, это… Они были любящими, это точно, — она замялась, чуть напрягаясь телом. — Мне кажется, если я начну перечислять все наши совместные воспоминания, то не хватит и недели. Мы были той семьёй, которую обычно показывают в магловских фильмах на Рождество. Да, мама и папа, бывало, ссорились, но так редко и несерьёзно, что я уже и не припомню конкретного случая. Чуть помолчав, будто собирая мысли и слова в кучу, Гермиона продолжила: — Мама очень любила готовить, всегда покупала новые книги с рецептами и баловала нас чем-то вкусненьким по выходным. Папа считал себя преданным фанатом футбола, хоть ему и редко удавалось выбираться на настоящие матчи. Зато по телевизору не пропускал ни одной игры. Я помню, как мы ездили отдыхать вместе каждое лето, арендовали домик где-то около моря. Иногда с нами ездили друзья семьи с детьми, и тогда я была самой счастливой на свете. В целом ничего такого примечательного про нас сказать и нельзя, но всё же для меня моя семья была идеальной. Я очень… сильно скучаю по ним. Сами собой слёзы потекли по щекам, хотя Гермиона строго запретила себе плакать из-за родителей вновь. Мама как-то говорила ей, что ушедшие не любят, когда по ним плачут. От этого им только сложнее. — Эй, ты не виновата. — Драко принялся сцеловывать солёные капли, как делал раньше. Он укрыл Гермиону собой, словно так мог защитить от всего мира. — Нет, я… Она хотела бы спросить, что он имел в виду, но уже знала, о чём речь. И в очередной раз убеждалась, что Драко Малфой имел способность видеть её насквозь. Каждый раз ему удавалось с завидной точностью определять её мысли и чувства. Может, это именно то, чего ей не хватало все эти годы. Гарри и Рон в этом плане не могли бы похвастаться тем же. Они всегда скорее оставались мальчишками, которым зачастую неведомы и непонятны чувства девочек. Это не делало их ни на каплю худшими друзьями, чем они есть, но порой в трудные минуты всё, что требуется, так это понимание. — Ты не виновата в том, что стёрла им память. Не виновата, что не успела её восстановить после окончания войны. В этом нет твоей вины. — Знаю, но… это так несправедливо. Почему именно с нами такое произошло? Они хотя бы… Они заслуживали провести остаток жизни со знанием, что у них есть дочь. Их любимая дочь. — Посмотри на это с другой стороны. Ты не понаслышке знаешь, что такое смерть. И что ощущает человек на грани гибели. Представь, что, помимо всего того шквала эмоций, они бы ощутили груз ответственности за то, что оставляют тебя одну? Этой мысли не находилось места в голове раньше. Казалось бы, ничто не способно облегчить ноющую боль. Тем не менее услышанные слова способствовали тому, что Железная дева, в которую было заточено сердце, наконец задвинула обратно ржавые иглы. Потребуется много времени, чтобы раны затянулись и перестали кровоточить. Но однажды это обязательно произойдёт. — Ты прав, — шмыгнув носом, прошептала Гермиона. — Спасибо. Драко лишь молча поцеловал её в макушку и поднялся с кровати. — Пойдём, Маппа уже десять раз разогрела твой завтрак.***
— Ты что-то нашла? — Драко было почти не видно за горами книг. — Не особо, пока просто читаю всё подряд. Это была ложь. Гермиона уже знала наверняка, что именно искать и как выглядит медальон. Оставалось лишь прошерстить самую подходящую по содержанию литературу. Пока информацию о том, что медальон найден, стоило скрыть. Только по приходе в комнату Гермиону прошибла мысль, что Блэквеллы просили её первым делом рассказать им. Только вот она не совсем поняла, означало ли это, что и дверцу открывать самой не стоило. Так или иначе, сделанного не воротишь. — В следующий раз напомни мне притвориться мёртвым, когда ты попросишь помочь. — Само благородство, Малфой. — Как думаешь, Распределяющая шляпа ошиблась? Меня следовало отправить на Гриффиндор. — О, несомненно. Стал бы лучшим другом Гарри Поттера. — Скажешь это снова, когда мне потребуется проблеваться. Гермиона закатила глаза. — Не-вы-но-си-мый, — по слогам отчеканила она. Получив в ответ едкий смех, она вернулась к чтению. Камин в библиотеке изначально показался Гермионе не самым правильным решением с точки зрения техники безопасности. Однако не было ничего лучше, чем читать что-то интересное под звуки потрескивания поленьев. С этим мог посоревноваться разве что звук дождя за окном. Двенадцать книг спустя на страницах, наконец, замаячило что-то, что могло относиться к делу. С жадностью вчитываясь в текст, Гермиона мысленно подчёркивала ключевые детали и слова. В стареньком фолианте, датированном 1823 годом, желтело потёртое изображение, отдалённо напоминающее то, что было спрятано в дальнем ящике комода у Гермионы в спальне. Подпись под картиной гласила:«Alio moveri»
Латынь, узнала она. К счастью, слова оказались знакомыми, поэтому название сложилось во фразу: «Иной ход». Едва ли это о чём-то говорило, поэтому оставалось лишь применить заклинание поиска по выпавшим словам. В руки к Гермионе сразу прилетела непримечательная книга в бархатной обложке. Такую вполне можно было принять за какое-нибудь издание детских сказок. Необходимая информация оказалась в главе номер тридцать четыре — последней. До этого почти весь текст был посвящён маховику времени и его особенностям работы. Глава тридцать четыре же состояла из одного листа. Страницу занимал детальный рисунок, доказывающий, что находкой был именно этот медальон. Текст на обороте был не чем иным, как выведенными от руки надписями. Гермионе это напомнило место для записей в конце некоторых книг и учебников, где предполагается оставлять пометки.«Алио мовери — маховик времени, если бы тому повезло совладать с эффектом бабочки.
Чёрное станет белым. День обернётся ночью. Солнце сменит Луну. Ушедший восстанет. Моря заменят горы.
Злобный брат. Нежеланный ребёнок. Смерть — сердце матери».
Гермиона переваривала прочитанное, пытаясь найти смысл в строчках. Она пробовала сложить первые буквы каждого слова, разложить по предложениям или даже перевести на латынь. Всё оказалось тщетным, потому что на тайное зашифрованное послание это не походило. Всё, что у неё было, — эти пометки в конце книги. Негусто. Ясно было лишь то, что алио мовери был разработан вместе с маховиком времени, но по какой-то причине не просто не приобрёл известности, но и остался погребён под толстым слоем прошедшего времени. Гермиона могла бы поклясться, что никогда не встречала упоминания об этом устройстве в книгах, а уж в Хогвартсе ею было прочитано всё о маховиках времени ещё на третьем курсе. — Драко, ты можешь подойти? — Одной головы оказалось недостаточно. К тому же у Малфоя была лучше развита чуйка на подобные вещи. — Нашла что-то? — Драко появился сразу же, с преувеличенным энтузиазмом прерывая собственные мучительные попытки найти что-то ценное в кипе книг. — Да, кажется. Прочитай вот это. Гермиона протянула ему книгу на нужной странице, и он забегал глазами по строчкам. Его брови с каждым прочитанным словом сдвигались всё ближе друг к другу. Лицо потемнело, а глаза стали стеклянными на короткий миг. Наваждение, однако, довольно быстро спало. — Ты уверена, что это то, что мы ищем? — ему потребовалось прочистить горло. — Да, я чувствую, что это оно, — потому что оно лежит у меня в комоде. — Но я не могу до конца понять, что всё это значит. Ясно, что все слова про смену ночи и дня и тому подобное говорят о том, что медальон каким-то образом делает всё противоположным. На это намекает и само название «иной ход». Но что об остальном? Почему нежеланный ребёнок? — Очевидно, — выдохнул Драко, усаживаясь на небольшой табурет рядом с креслом Гермионы. — Нежеланный ребёнок и злобный брат, потому что алио мовери был прототипом или же неудачной версией маховика времени. Возможно, Ренериус Форджер сначала изобрёл это, а уже затем доработал и выпустил маховик. Или же ему захотелось чего-то большего, поэтому он и дальше экспериментировал с маховиком, что привело его к созданию алио мовери. Но при любом раскладе выходит так, что результат ему не понравился. Скорее, он его напугал. И поэтому, в отличие от своего знаменитого детища, его «злобного брата» пришлось запрятать подальше. Гермиона с нескрываемым восторгом смотрела на Драко. Ей всегда было так безумно приятно работать с теми, кто мог посоревноваться с её интеллектом, бросить вызов способностям её мозга. Малфой определённо был таким человеком. — Что тогда со смертью и сердцем матери? Думаешь, это какой-то ключ к уничтожению медальона? — Скорее всего, но понять полный смысл вряд ли удастся. Это может означать что угодно. Пожертвовать сердцем матери, тогда чьей? Если это что-то метафорическое, то, опять же, чья именно мать должна отдать свою сердечность? — Боюсь, мы не поймём, если не раздобудем больше информации. — Гермиона накрыла лицо книгой, прикрыв глаза. Добрые пять минут в библиотеке царила тишина. Где-то за дверью изредка слышалось клацанье когтей по полу. Руна полюбила Маппу и играла с домовиком в любое удобное время. Каким образом всё стало так запутанно? Теперь Гермионе казалось, что от неё и вовсе ускользала полная картина. Мозг так некстати стал подкидывать эпизоды из прошлого, когда в голове зарождались вопросы без ответов. Привычная во времена войны паника билась где-то в груди, норовя вырваться наружу и отравить собой всё тело. — Гермиона, — проговорил Драко так, будто для этого ему нужно было выпить стакан жидкого металла. — Почему ты так уверена, что нашла верный артефакт? Ну конечно. Разве мог он не догадаться и не раскусить её? — Я… — никакого смысла отпираться, — я нашла его ночью. Достала из потайной дверцы. — Твою мать. — Малфой резко поднялся, сметая руками все книги, что лежали на небольшом столике. — Блять. Гермиона подскочила на месте, глядя на него с ужасом. В голове сразу принялись биться мысли, как мухи об оконное стекло. Она смотрела на выражение его лица и буквально видела, как краска покидает и без того бледного Драко. Ледяные глаза покрылись пеленой отчаяния и страха. Никогда. Никогда в жизни Гермиона не захотела бы узнать, что могло настолько напугать Драко Малфоя. К сожалению, судьба не предоставила ей выбора. — Что такое? — не слова, а жалкий лепет. — Мы возвращаемся в Хогвартс. Сейчас же. — Словно обдумав свои же слова и поспорив с самим собой, Драко покачал головой: — Нет, сначала зайди к Блэквеллам и выясни всё, что они знают о медальоне. У тебя пять минут, потом мы уходим. Я проверю защитные чары и перекрою камин. — Я не понимаю, что происходит? Почему такая спешка? Нам что-то угрожает? Из-за медальона? — Обещаю, Грейнджер, я отвечу на все твои вопросы. Но нам надо уходить отсюда как можно быстрее. Я расскажу тебе всё через пять минут, когда мы уже будем в школе. Идёт? — Малфой жёстко обхватил её за предплечья, приводя в чувство и заставляя смотреть в глаза. Судорожный кивок был единственным ответом, на который была способна Гермиона. Хотя она и не понимала потенциальной угрозы, её конечности захватил тремор. Ноги отказывались идти, а челюсти стучали друг о друга. Животный страх на уровне инстинктов, когда ты знаешь, что надвигается беда. Почему-то поместье начало казаться куда больше, чем раньше. Или, может, дело в заплетающихся ногах и оттого медленном темпе ходьбы. Гермиона остановилась, отдышалась и встряхнула головой, перейдя на бег. Драко отправился к главному камину, ей же предстояло поговорить с родителями. Она задыхалась, но бежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Высокие двери в просторную гостиную были распахнуты. Распахнуты. Обычно Маппа их держала закрытыми. Почему Маппа не поднялась в библиотеку на шум? И где Руна? Гермиона замедлилась — теперь она шла быстрым шагом, проходя мимо открытой комнаты. В один миг её резко схватили за локоть и втянули в гостиную. Кто-то сильно толкнул её, бросив на пол. Она упала и больно ударилась коленками о мраморный пол. Секунда потребовалась, чтобы поднять голову и увидеть человека, что стоял перед ней. Горло свело в каком-то приступе страха и неверия. Захотелось ущипнуть себя и привести в чувства. Потому что это не могло быть правдой. Всего-то обман зрения. — Мисс Грейнджер. Или, простите, мне уже стоит называть вас мисс Блэквелл? Признаться, я не думал, что вы и правда приживётесь в этом доме. Но, как говорят маглы, к хорошему быстро привыкаешь. Перед ней стоял Люциус Малфой. Слегка потрёпанный жизнью в Азкабане, но совершенно точно настоящий. Его глаза не потеряли надменного блеска даже после месяцев, проведённых в скотских условиях тюрьмы. Выглаженный костюм создавал иллюзию того, что всего произошедшего и не было вовсе. Будто Гермиона оказалась в книжной лавке, где случайно столкнулась со своим однокурсником Драко Малфоем и его семейкой снобов. Она ощущала, как уходит пол из-под ног. Теряла опору и ту тонкую серебряную нить, что связывала её с реальностью. Гермиона тонула и барахталась всё сильнее, чтобы выплыть наружу. Только она не учла, что попала в зыбучие пески. Она сама себя утопила.