***
Они пошли гулять к озеру, расположенному примерно в миле от школы. Его команду к выходу из школы Мэл приняла без ярко выраженного энтузиазма, но чем ближе они подходили к своей цели, тем больше она оттаивала. Его дочь обладала тонко ощущающей все события натурой, к которой добавлялся иррациональный страх не соответствовать их с Китнисс ожиданиям. Последнего Хеймитч понять не мог, как ни старался: ни он, ни Китнисс никогда не требовали от Мэллори достижения невероятных высот, ни в чём не упрекали. Вероятно, винить ему следовало учебники новейшей истории и их общество — оба этих фактора сходились в прославлении всех, кто был причастен к революции, и в особенности, конечно, Сойки-пересмешницы. Видимо, легендарная слава родителей — с которой Хеймитч и Китнисс, положа руку на сердце, не хотели иметь дела — исподволь, незаметно влияла на разум Мэл, заставляя соответствовать стандартам, которых на самом деле вовсе не существовало. А физика — это так, побочная неудача, послужившая катализатором к спуску копившихся эмоций. Так, за рассуждениями про себя и периодическими разговорами с Мэллори вслух они дошли до озера. Это было не то озеро, куда Китнисс ходила в детстве со своим отцом, — оно появилось не так давно, в годы перестройки и расширения Дистрикта-12. — Пап, смотри: там лебеди! — не сдержала восторженного вскрика обычно сдержанная Мэллори. — Где? — переспросил Хеймитч, но буквально в тот же миг заметил птиц. Лебеди в Двенадцатом не водились — несколько лет назад пара этих величественных птиц была специально привезена по указу мэра. И вот сейчас вдалеке те самые лебеди мирно плавали в голубоватой воде, сопровождая выводок своих птенцов. Завороженная видом лебедей и солнечными бликами на воде Мэллори подалась вперёд, желая хоть немного приблизиться к белоснежным пернатым. Сейчас она вряд ли бы вспомнила о ещё недавно преследовавших её переживаниях, и Хеймитч мысленно поздравил себя с небольшой победой: определённо, он вполне неплохо справлялся с ролью отца.***
Под конец дня Китнисс едва находила себе место. Сначала — внезапно куда-то запропастившаяся дочь, потом — чрезвычайная ситуация у Прим на работе, из-за чего Китнисс пришлось сидеть с племянником и что не позволило ей пойти за дочерью вместе с мужем. Ещё чуть позже Хеймитч, к счастью, сказал, что с Мэлли всё в порядке, но почему-то «забыл» упомянуть об их планах, оставив Китнисс гадать, где они и что с ними. Внутренний голос убеждал её, что бояться нечего: в конце концов, кто в здравом уме решил бы связаться с её семьёй? Однако в вопросах, касающихся дорогих ей людей, Китнисс редко прислушивалась к логике. В результате ближе к вечеру она, за день прочувствовав себя изрядно истыканной иглами опасений, сразу же подскочила, как только раздался звонок в дверь. Торопливыми шагами пересекая гостиную и прихожую, Китнисс лишь у самой двери напустила на себя суровый вид и открыла. — И как вы изволите объяснить своё абсолютно неподобающее поведение, мисс и мистер Эбернети? — строго спросила Китнисс. Оба — и Хеймитч, и их дочь — стояли с совершенно счастливыми улыбками и, казалось, не ощущали за собой и тени вины. — Мам, представляешь, мы с папой сегодня видели семейство лебедей на озере, а ещё объелись мороженым, — радостно делилась Мэллори, попутно протискиваясь в дверь и стараясь таким образом отсрочить неудобные расспросы. Хеймитч же воспользовался одним из своих излюбленных приёмов, которые Китнисс уже давно причислила к категории запрещённых, — поцеловал её, прекрасно зная, что даже спустя долгие годы их брака она всё ещё таяла от его прикосновений, а в её голове моментально образовывалась розовая дымка. — Даже не думай, что так сможешь отделаться от разговора, — преодолев себя, обозначила свою позицию Китнисс. — И в мыслях не было, солнышко, — улыбнулся Хеймитч. — Мы, кстати, и тебе мороженое взяли… — …но кажется, оно не выжило в дороге, — прибавила Мэллори, уже успевшая сбегать в свою комнату и вернуться обратно. — Но ты не расстраивайся, мам, мы ещё сходим за ним все вместе, — постаралась подбодрить её дочь, которая, похоже, переживала из-за растаявшего мороженого куда больше Китнисс. Ну конечно, они ещё успеют всей семьёй насладиться недолговечным десертом — впереди жизнь, — думала Китнисс, закрывая дверь.