***
Она следовала за Эффи по коридорам Дома правосудия Дистрикта-7, а позади неё шёл Цинна. Вскоре их дороги разошлись, так как стилист вернулся в амплуа гостя, скрывшись за одной из дверей, ведущей в главный зал, а Китнисс предстояло торжественно прошествовать к регистратору. Ещё чуть позже от неё отделилась и Эффи. Китнисс осталась одна. Компанию ей составляли только последние минуты её незамужней жизни, когда она могла ещё раз всё обдумать. Китнисс в который раз коснулась кольца и поглубже втянула воздух в лёгкие, словно готовясь к погружению в воду. — Китнисс! — внезапно окрикнула её Прим. Её сестра должна была находиться в зале, как и все остальные, а не бежать по направлению к ней. — Китнисс, подожди! Ты забыла свой букет, — выпалила Прим, наконец достигнув её. — Чёрт, как я могла, — с досадой пробормотала Китнисс себе под нос. — Спасибо, утёнок, — поблагодарила она, принимая букет магнолий из рук сестры, — что бы я без тебя делала? — Осталась бы без букета, вероятно, — хихикнула Прим. — И ещё, Китнисс, — прибавила она через минуту, — не обижай его. — Кого? — поначалу искренне не поняла Китнисс. — Букет? — Хеймитча, — серьёзно поправила Примроуз. — Тебе не кажется, что лучше сказать это ему в отношении меня? — полуудивлённо-полунасмешливо произнесла Китнисс. Таких слов от своей сестры она не ждала. — Нет, — вновь ввела её в недоумение Прим. — Все знают, что он прекрасно чувствует тебя, поэтому сам способен следить за собой, а ты… — она помедлила. — С тобой бывает непросто. Китнисс была совершенно сбита с толку. В день своей свадьбы она старалась морально подготовится к чему угодно — но только не к тому, что Прим будет защищать от неё её будущего мужа. — Хорошо, — всё же согласилась Китнисс, успокаивая Прим, — я постараюсь. Как только её сестра, довольная ответом, побежала обратно и оказалась внутри зала, Китнисс решила, что тянуть больше не стóит, и тоже распахнула дверь. Она двигалась под звуки пения скрипки. Талантливый музыкант, извлекающий из инструмента зачаровывающие звуки, наверняка был привезён Эффи из Капитолия — в Дистриктах исполнителей такого уровня не бывало. По обеим сторонам от мест жениха и невесты стояли свидетели: Прим, Мадж и Джоанна, одетые в практически идентичные светло-зелёные платья, в роли её подружек и Финник и Чафф в качестве друзей жениха. Всё это Китнисс подметила по пути к своему месту. Она знала, что неподалёку стоит Хеймитч, кожей чувствовала его взгляд на себе, но не поднимала глаз на него — иначе её сердце точно пробило бы грудную клетку насквозь. С каждым её шагом оно ускорялось всё сильнее, разгоняя по телу кровь и жар. Китнисс не считала себя сентиментальной, излишне романтичной и склонной к мыслительной деятельности уровня влюблённой дурочки, но сейчас — с жуткой аритмией, пересохшим горлом и подгибающимися, будто ватными ногами — она ощущала в себе всё эти качества. Она наполовину прослушала речь регистратора и стандартные условия, которые повторяла, сосредоточившись на Хеймитче — человеке, за которого она прямо сейчас выходила замуж. Её не зацепил его безупречный чёрный костюм. Она разобрала, как одними губами он сказал ей: «Ты прекрасна, дорогая». Глаза в глаза. Честно, без обмана. Сейчас они соединяли свои судьбы, позабыв обо всех, кроме друг друга. Китнисс приносила обещания с безусловной верой в то, что будет выполнять их, и знанием, что Хеймитч ощущает то же. Она целовала его так, словно он был единственным в мире, самой важной константой в её жизни, тем, без чего она не сможет жить. Важнее, чем воздух. Сильнее, чем смерть. В поцелуе Хеймитча Китнисс чувствовала, что стала его сверхценностью. Она не говорила этого раньше, полагая, что может передавать мыслями и поступками это достаточно чётко. Но сейчас, с кольцом на безымянном пальце, со свидетельством о браке и с клятвами, связавшими их жизни в одно целое, Китнисс с истовой уверенностью произнесла: — Я люблю тебя.Кольцо (ER)
19 февраля 2022 г. в 22:33
Столь сильного волнения Китнисс не испытывала уже пару лет.
Она никогда не представляла этот день, не мечтала о нём, как некоторые её знакомые. Ещё в младших классах школы она слышала, как девочки из района торговцев однажды рассуждали о своей свадьбе с той замечательной детской непосредственностью и романтичностью, на которую у Китнисс не было ни времени, ни права. К моменту окончания школы подобные разговоры она заставала ещё пару раз, но не придавала им значения — сфера её интересов всегда простиралась в другой плоскости.
И вот сейчас на её пальце было надето кольцо. Китнисс вновь дотронулась до него пальцами правой руки, слегка поворачивая, так, что изумруд в центре блестел в свете солнечных лучей, проникавших в комнату через окно. Конечно, он знал, что зелёный — её любимый цвет, потому и преподнёс кольцо с изумрудом.
Миниатюрное, изящное, оно представлялось ей настоящим произведением искусства. Китнисс не очень хорошо разбиралась в металлах и ювелирных изделиях, но Эффи делала это (когда, конечно, вопрос не касался процесса их получения — у Китнисс вряд ли бы получилось забыть жемчуг из графита). И именно мисс Тринкет просветила её на предмет того, что на пальце Китнисс красовалось целое состояние.
Платина, превосходного качества изумруд, бриллиантовые капли, лучами расходящиеся от него вдоль ободка. Кольцо не смотрелось вычурно, но, если бы Китнисс спросили заранее, она бы отказалась от такого богатства — в конце концов, её любовь не измерялась деньгами.
Как-то она сказала об этом Хеймитчу, но её лёгкий укор не возымел действия: денег победителей хватило бы и их внукам (к тому же государство решило продолжать спонсировать жизнь героев революции), и, если уж у него была возможность вложить средства, Хеймитч предпочёл потратить их на то, что по-настоящему хотел, — видение Китнисс именно с тем кольцом на пальце.
Она до сих пор помнила свой шок, когда он сделал ей предложение. Это было второе Рождество в истории нового Панема — праздник, о котором вспомнила президент Пэйлор. Атмосфера зимней сказки, семейного уюта и тепла этого дня очаровала Китнисс, и тогда она решила, что Рождество — отличное нововведение.
Больше неё рождественскому духу радовалась Прим, и даже их мать поддалась всеобщему предвосхищению чуда. Первое Рождество стало пробным, когда страна только оправлялась от всех разрушений, и принесло с собой в воздух робкую надежду на лучшую жизнь. Второе же гораздо увереннее укрепилось в числе государственных праздников.
Уже в начале декабря Прим начала настаивать на том, что им совершенно необходимо поставить ёлку. Китнисс не видела смысла наряжать дом так рано, но препятствовать сестре не стала — к тому моменту она уже больше трёх месяцев жила с Хеймитчем, поэтому в её бывшем доме Прим могла делать что угодно. Ёлка всё же была наряжена, и внести свою лепту пришлось и Китнисс, к удовольствию Прим.
Возможно, она поступила несколько эгоистично, но Китнисс не позвала группу поддержки украшать ель в своём доме. Ровно за две недели до праздника все совершенно бессмысленные, но такие милые и радующие глаз шарики и игрушки были развешаны ею с Хеймитчем, а верхушка ёлки — торжественно увенчана звездой.
Достаточно было того, что по какой-то причине Рождество было решено справлять у неё дома, и потому в день праздника её гостиная пополнилась её матерью, Прим и Рори, с которым её сестра в последнее время была неразлучна, и даже Питом с Делли, которые объявили о серьёзных намерениях в отношении друг друга ещё около года назад. Китнисс сама заходила днём навестить Мадж и Гейла, но уговорить их на ответный визит ей бы не удалось при всём желании.
Второе Рождество послужило тем днём, который объединил большинство дорогих ей людей. Поздравления долетали и от Финника с Энни, оставшихся в Дистрикте-4, и от Джоанны из Седьмого (её звонок, впрочем, прервался угрозами Блайту, что изрядно повеселило Китнисс), и от Цинны и Эффи из Капитолия.
Однако вечер не мог длиться вечно и плавно перетёк в ночь, когда они с Хеймитчем наконец остались вдвоём. Возможность сидеть рядом с ним на пушистом ковре около камина и смотреть на танец языков пламени — таков был новый вид удовольствия, открытый Китнисс. Это тихое мягкое спокойствие она ценила гораздо сильнее всей праздничной суеты и обмена подарками.
Хотя получить в подарок кольцо и предложение не просто руки и сердца, но всего себя, своей души Китнисс никак не ожидала.
Он попросил её на миг закрыть глаза, а когда пришло время их открывать, Китнисс увидела перед собой то самое кольцо.
— Хеймитч, это… — язык отказал ей, и потому Китнисс только смогла ещё раз выдавить «это» в полнейшем замешательстве.
— Китнисс, — от того, как он обратился к ней, внутри неё разлилась щемящая нежность, — я знаю твоё негативное отношение к браку, знаю и не прошу переступать через себя. Я бы очень хотел, чтобы у нас было право называть друг друга мужем и женой, но мне будет достаточно того, что это кольцо станет твоим, — отвести взгляд от его тёмной в отблесках пламени радужки у Китнисс не было ни шанса, ни желания.
— Не знала, что ты романтик, — выдала она первое, что пришло в голову на почве волнения.
— Не говори никому — это разрушит мою репутацию бессердечного негодяя, — усмехнулся Хеймитч, вызывая зеркальную улыбку на её губах. Но тут же более серьёзно добавил: — Китнисс, я на самом деле не жду от тебя ответа прямо сейчас, и… — мгновение паузы, за которое она разучилась дышать. — Я люблю тебя.
В тот день она была слишком удивлена и подавлена внезапным ощущением радости, смешанным с испугом. Тогда у Китнисс не получилось дать внятного ответа, и ещё четыре дня после Рождества она разбиралась в собственных чувствах и мыслях, три из которых посвятила самоанализу, а в четвёртый позвонила Цинне. Он был ещё одним человеком, с которым всегда было легко говорить и который умел помочь обнаружить правильное решение. И на пятый день она сказала: «Да», — принимая кольцо.
Они планировали церемонию несколько месяцев, назначив день бракосочетания на весну. Нечто в весеннем воздухе звало и манило к обновлению во всех сферах жизни, и положить начало новой ячейке общества, их собственной семье, весной не казалось Китнисс дурной идеей.
Она опасалась пристального внимания: к себе, к Хеймитчу, к их свадьбе — поэтому они отказались от идеи жениться в Двенадцатом, выбрав вместо него Дистрикт-7. Достаточно удалённый и от дома, и от Капитолия, он представлялся лучшим вариантом.
Они приехали по отдельности. Сначала Дистрикт-12 покинул Хеймитч, конечной точкой в маршруте которого стал Четвёртый, откуда позже он вместе с Финником и Энни добрался до Седьмого. На пару дней позднее Китнисс с Гейлом и Мадж поехали сразу в Дистрикт-7. Последними должны были прибыть Прим, её мать и Пит с Делли.
Свадьба чересчур напоминала план военной операции, однако в этот день Китнисс не хотела видеть никого, кроме своих близких. Ей было не нужно пышное мероприятие капитолийского размаха, не требовалась команда подготовки, и уж точно Китнисс бы обошлась без огромного количества гостей.
Словно отвечая на её мысли, раздался короткий стук в дверь, и вплывшая в комнату разряженная Эффи пропела:
— Китнисс, душенька, ты готова?
Удивлённо моргнув, Китнисс слегка нахмурилась, прекратила рассеянно крутить кольцо и попыталась сесть так, чтобы одновременно видеть Эффи и не мешать Цинне, так старательно и аккуратно работающему над её причёской, что она чуть не забыла о его присутствии.
— Она готова, — подал голос вместо неё Цинна, выпуская из рук её локоны.
Восприняв эти слова и жест как команду, она как можно более плавно поднялась, желая не испортить свой образ, над которым корпел Цинна. Когда он добровольно предложил свою помощь, Китнисс сразу отказалась, не смея напрягать своего друга. Однако Цинна заверил, что это будет ему только в радость, — потому в данный момент внешний вид Китнисс полностью был заслугой стилиста.
Она боялась, что белый цвет будет напоминать о розах и президенте Сноу, — к счастью, её опасения не оправдались. Облегающее фигуру алебастрового оттенка атласное платье в пол вызывало в Китнисс лишь трепет перед мастерством Цинны. Он, как всегда, тонко почувствовал грань, сделав выбор в пользу модели со спущенными плечиками, шнуровкой на спине и очень небольшим шлейфом.
По открытым плечам волнами спадали её длинные тёмные волосы. От украшений на голове и Китнисс, и Цинна решили отказаться, и если её друг не захотел перегружать её элегантно-возвышенный образ, то в памяти Китнисс был слишком свеж венец победительницы Игр.
— Ах! — Эффи не сдержала восхищённого вздоха. — Я была права: ты такая красивая невеста, Китнисс!
— Только в этот раз я стала ею по своей воле, — сказала Китнисс, отмечая, что, расчувствовашись, Эффи хотела было обнять её, но вспомнила о том, что зашла по делу.
— О, я совсем забыла: у нас же совершенно нет времени! — заторопилась мисс Тринкет в своём фирменном стиле. — Мы снова опаздываем!
«Что-то должно оставаться неизменным», — с внутренней улыбкой подумала Китнисс.