***
Столичный поезд прибыл на перрон без четверти двенадцать. И прибыл он без лишнего шума и помпезности, не собрав, вопреки обыкновению, толпу зевак. Из вагонов медленно потянулась жидкая вереница приезжих, среди которых, почти в самом конце, оказались двое: светловолосый мужчина с цепким взглядом и молодая женщина, скептически осматривающая вокзал. — Подумать только: и ради этого мы тащились в эту дыру почти неделю, — с желчью сказала она. Холодный ветер трепал её длинные тёмные волосы, что явно не добавляло Джоанне Мэйсон благодушия. — Да ещё и погода эта отвратная, — с досадой пнув попавшийся мелкий камешек, она резко зашагала по перрону в сторону здания вокзала. Её коллега, привыкший к выпадам Джоанны и — что уж скрывать — нередко предпочитавший такую же манеру поведения, двинулся следом, постояв на платформе ещё с минуту. В родных местах он не бывал уже давно, и сейчас даже воздух казался ему чужим. — А ты что хотела: солнце, море и тепло, как в обожаемом тобой Четвёртом? — напарницу он нагнал в здании, пока она пыталась решить, в какой же из выходов ей нужно пройти. — Ну так сейчас даже там с этим напряжённо — осень. — Умерь градус своего остроумия и лучше скажи, куда нам идти, раз уж ты вроде как местный выходец, — раздражённо отмахнулась Джоанна. Ради этого задания ей пришлось сорваться в самую глушь Панема, оставив в Капитолии ставший привычным ритм жизни и любимого человека, поэтому она считала, что имеет полное право на недовольство. — Ты первая начала, — заметил Хеймитч, указывая нужную сторону: — Нам туда. Немного пройдёмся по Дистрикту и выйдем к домам миротворцев. Джоанна молча кивнула, предпочитая не тратить время на пререкания. В конце концов, Хеймитч не был виноват в том, что их отправили в самый дальний угол Панема и заставили искать очередного колдуна. И чем быстрее они справятся со своей миссией, тем быстрее она вернётся домой. А пока она перетерпит и мерзкую погоду, и сам Двенадцатый, и даже своего напарника — по сравнению с тем, что выпадало на её долю раньше, это были мелочи жизни.***
Ей оставалось не больше трети пути: Китнисс уже миновала лес, безлюдные полузаброшенные кварталы, куда народная молва обожала селить всякую нечисть, и прошла мимо поселения миротворцев, стараясь минимально приближаться к нему — всё же приспешники панемской власти жрецов и истовые последователи культа Кориолана невольно внушали тревогу одним своим существованием. Прохожих в этом районе Дистрикта не имелось, и Китнисс могла почувствовать себя единственной живой душой в окрýге. Или, вернее сказать, почти единственной. Ей помогли её инстинкты охотницы — ещё издали она заметила двух человек, движущихся навстречу ей. И почему-то интуиция настаивала на том, что эти люди не местные. Когда они приблизились настолько, что Китнисс смогла лучше их рассмотреть, она едва сдержала дрожь: на неизвестных мужчине и женщине красовалась знакомая каждому жителю Панема форма. Это были инквизиторы первого ранга из самого Капитолия. Лучшие из лучших, профессионалы своего дела, они зачем-то прибыли в Дистрикт-12 и фактически одним своим присутствием гарантировали неприятности всем жителям. И конечно, судьбе было угодно столкнуть с инквизиторами именно Китнисс Эвердин. Иногда она задумывалась, нет ли в ней где-то специального магнита для проблем. Вариантов действий оставалось немного, и лучшим из них Китнисс посчитала тот, в котором она спокойно продолжит свой путь, как будто никаких инквизиторов и нет вовсе. Честным людям обычно нечего скрывать — вот и она не станет привлекать внимание и подозрения. Всё-таки она — явно не то, ради чего Капитолий послал бы сразу двух инквизиторов первого ранга. Именно с этой мыслью Китнисс практически поравнялась с ними.***
В том, что они остановились, Хеймитч обвинил своё профессионально развитое шестое чувство и фантастический нюх Джоанны. Задание в Двенадцатом не было их первой совместной работой, но в немногочисленные прошлые разы понимания с одного взгляда им добиться не удалось, поэтому Мэйсон пришлось ментально транслировать свои подозрения напарнику. Что она сделала, чтобы настолько усилить своё обоняние, Хеймитч не знал (инквизиторы вообще редко делились личными секретами и методами), но в нескольких ярдах от мирно шедшей в их сторону девушки Джоанна учуяла странный запах, который был классифицирован ею как относящийся к магическим растениям, о чём она тут же мысленно сообщила. Как старший в их небольшой группе, проигнорировать поступивший сигнал Хеймитч не имел права — именно поэтому, поравнявшись с девушкой, задал типичный для каждого путешественника вопрос: — Простите, мисс, вы нам не поможете? — пока он аккуратно придерживал очевидно опешившую от такого смутно знакомую девушку, Джоанна проверяла свои подозрения, проводя не заметное глазу обычного человека магическое сканирование. — Мы с моей коллегой здесь впервые, и нам кажется, что мы идём не в ту сторону. — Да, конечно, — прочистив горло, как-то скованно согласилась девушка. Судя по её внешности, она была уроженкой Шлака, как и сам Хеймитч, хоть он и унаследовал черты торговцев от родителей своей матери. — Куда вам нужно? — Знаете… — он сделал многозначительную паузу, надеясь, что неизвестная представится и он сможет выиграть ещё немного времени. Джоанна копалась слишком долго. — Китнисс, — неохотно — уж эту эмоцию Хеймитч мог отличить без труда — назвалась девушка. — Китнисс, — медленно, словно пробуя её имя, повторил Хеймитч, — нам нужно пройти к дому главы миротворцев. Хвала Кориолану, Джоанна наконец закончила возиться со сканированием, и теперь они могли бы уйти сразу после ответа. — Идите прямо и налево, Тред живёт в третьем по счёту доме, — указав направление рукой, подсказала Китнисс. — По счёту с какой стороны? — не отказалась от возможности вставить своё слово Джоанна, чем неожиданно вызвала у Хеймитча раздражение. Отчего-то он был уверен, что эта Китнисс не представляет для них интереса и поэтому от неё нужно уйти. — С любой, дом стоит ровно посередине, — несколько сердито проговорила Китнисс. — Спасибо, — поблагодарил Хеймитч, обрывая этим новое изречение Джоанны, которое с большой вероятностью могло последовать. Проводив удаляющуюся фигуру Китнисс взглядом, Хеймитч обернулся к застывшей Джоанне, так же пристально смотревшей девушке вслед. Инквизитор Мэйсон не славилась любовью к излишней таинственности, и потому её молчание можно было расценивать как нечто необычное. — Ну и что скажешь? — не выдержал Хеймитч, требовательным вопросом отрывая Джоанну от созерцания постепенно исчезающего силуэта. — А ты ведь вполне мог и сам провести сканирование, — задумчиво, невпопад отозвалась та, — узнал бы тогда много интересного, а не просто пялился бы на неё. — Следи за языком, Мэйсон, и думай, что говоришь. Ни на кого я не пялился. — Ага, — кратко, с каким-то издевательским полусмешком хмыкнула Джоанна и вновь замолчала. Однако на этот раз пауза длилась всего минуту, после чего Хеймитч услышал информацию, за которую в Капитолии могли и убить: — На этой Китнисс печать Альмы. И она не ведьма. За почти четвертьвековую практику инквизитора Хеймитч считал, что отвык удивляться чему-либо. Он успел повидать разные запрещённые культы, магов-нелегалов и просто помешанных на колдовстве, однако с отмеченными печатью Альмы не сталкивался. Джоанна могла знать больше — её ненаглядный Финник был учеником той, что, по слухам, застала одну такую меченную. То была давняя история, которая чуть не стала причиной краха культа Кориолана. Время давно забрало почти всех свидетелей тех событий, а с остатками очевидцев разобрались жрецы их божества. Мэгз повезло уцелеть лишь потому, что она была инквизитором. Так или иначе, копаться в деталях давно минувших дней было по-настоящему опасно, будь ты хоть сто раз высокопоставленным лицом или же служащим культа Кориолана. А теперь носитель печати Альмы, эта одновременно благословенная и прóклятая, объявился снова. Неведьма по имени Китнисс обещала стать огромной головной болью.***
С тех пор, как Китнисс увидела инквизиторов, прошла неделя, и этот факт заставлял задуматься. В Двенадцатом всегда было мало людей, владеющих сверхъестественными силами, и большинство из них было слишком слабым, чтобы вызвать появление аж двух инквизиторов первого ранга. Те же, кто на самом деле был достаточно одарён, хорошо умели прятаться, однако, насколько ей было известно, сейчас в их Дистрикте таких не было. В народе говорили, что инквизиторы способны чувствовать магию — оттого и находили колдунов они быстро. А тут за целую неделю не отыскали ничего. Чуднó. О том, что лучших инквизиторов отправили за кем-то мелким, вроде её собственной сестры, Китнисс старалась не думать — уж слишком неправдоподобным было предположение. Однако ещё через пару дней, когда посреди дня в дверь их дома постучали, сердце Китнисс ушло в пятки: на пороге стоял давешний инквизитор. Один. — Чем могу быть полезна? — она перешла сразу к делу, как только подавила порыв закрыть дверь перед лицом незваного гостя. — Приятно вновь видеть вас, мисс Эвердин, — заговорил инквизитор, ничуть не смутившись её приветствием. Китнисс отметила, что назвал он её по фамилии — значит, уже ознакомился с кое-какой информацией. — Вы верно поняли, что снова можете помочь Инквизиции во славу Кориолана. — Рада служить, — автоматически откликнулась Китнисс, одновременно прикладывая правую руку с тремя поднятыми пальцами к сердцу. — Что от меня требуется? — Могу я войти? — проигнорировал вопрос инквизитор. — Конечно. Она провела мужчину на кухню, как можно дальше от находящейся в доме Прим. Даже при том, что сейчас её сестра не использовала свои знахарские силы, рисковать было нельзя. — Судя по рассказам местных, вы с вашей сестрой разбираетесь в целительстве. И вы можете помочь больному, я прав? Если он устраивал ей проверку, то врать было нельзя. Да инквизиторам в принципе врать было нельзя — словно псы, они, почуявь ложь, ещё сильнее вцеплялись в подозреваемого. — Да, но я просто разные травы знаю, а вот мою сестру наша мать учила лечить людей с их помощью. Неужели Инквизиции понадобились услуги мелких травниц? — непринуждённо поинтересовалась Китнисс. — Моя напарница Джоанна простудилась, и Инквизиции в её лице действительно не помешал бы какой-нибудь целебный отвар, — сообщил её собеседник. — А разве ваша напарница не может вылечиться магией? Вообще-то она лезла не в своё дело. Вообще-то ему не полагалось давать комментарии, но инквизитор, помолчав, всё-таки ответил: — Нам запрещено использовать свою магию. Её применение допустимо только ради поиска и поимки опасных для общества носителей силы. Разговор прервался, и Китнисс ушла советоваться с Прим. Объяснение сути проблемы и приготовление лекарства не заняли много времени, и в скором времени Китнисс провожала инквизитора, получившего лекарство. Как ни странно, он заплатил, причём больше, чем стоил отвар, и пресёк её возражения. — Считайте это компенсацией за потраченное время, — безапелляционно произнёс инквизитор. — И после этого вы даже не скажете, как вас зовут? — вдруг остановила его Китнисс, когда он почти переступил порог. Мужчина посмотрел на неё странным, долгим взглядом. И перед тем, как уйти, лаконично представился: — Хеймитч.***
— Ты не сказал ей! Хеймитч мастерски проигнорировал обвиняющий тон Джоанны, продолжая меланхолично перелистывать страницы брошюры о становлении культа Кориолана, которую недавно взял в библиотеке Двенадцатого. — Поверить не могу, мы торчим тут уже вторую неделю, а ты до сих пор не соизволил сказать этой девчонке, что она меченная?! — Должен ли я напоминать тебе, что нам нельзя говорить носителям печати о том, что она на них есть? — лениво осведомился он, не отрывая глаз от брошюры — надеялся вычитать хоть какое-то упоминание запрещённого культа Альмы. Шаги стихшей Джоанны стали удаляться в сторону окна. Хеймитч понял, что напарница осознала его правоту. — Тогда почему мы до сих пор не связались с Сенекой и не уничтожили носителя печати? — на порядок спокойнее, но не менее язвительно спросила Джоанна. — Она не ведьма, как мы уже выяснили, а верховный жрец не одобрит убийство невинной. — Зато одобрит устранение угрозы культу. А ты, как я погляжу, не только не собираешься убить её, но и, наоборот, о здоровье её печёшься, — слова инквизитора Мэйсон сочились ядом. Дождь обрушился на землю внезапно, застал жителей Двенадцатого в разгар дня. Хеймитч шёл в лес, избрав этот день для прогулки по лабиринтам памяти — а заодно и по местам своей юности, — когда все, кто был на улице, быстрее бежали в свои дома. Охочих мокнуть под ливнем не было… …кроме неё. Конечно. Китнисс Эвердин, не замечая дождя, проверяла ловушки для дичи и резко вздёрнула и повернула голову, едва заслышала его шаги. Поднялась на ноги. — Лéчите других, а своему здоровью наносите ущерб, мисс Эвердин? — легко полюбопытствовал он, старательно не замечая нарушение закона. В лесу за чертой Дистрикта охотиться было нельзя. — А это снова вы, — чересчур вольным для пойманной с поличным тоном протянула Китнисс. — Донесёте на меня? И откуда в робкой, как казалось, девице бралась подобная наглость? Неужели чаща леса делала её уверенней? — Нет, — решение далось на удивление просто, — хотя, наверное, стоило бы. — Хотите сделать должницей? — Хочу, чтобы вы перестали мокнуть под дождём, — проговорил Хеймитч, с удовлетворением видя, как опускается показательно приподнятая бровь. Разумеется, чутьё не подвело Джоанну, и та увидела, как он сопровождал Китнисс, удерживая над ней и над собой зонт. И если чутьё инквизитора Мэйсон помогало ей в поисках подозреваемых и позволяло быть в нужном месте в нужное время, то его собственная интуиция исподволь шептала, что ему нужно быть рядом с Китнисс. Джоанна не понимала этого. Сам Хеймитч, впрочем, тоже. — Она же всё равно умрёт, Хеймитч, — заговорила Джоанна. — Как только печать активируется, сила, дарованная богиней, сожжёт её. Тела простых людей не предназначены для такой мощи. Он не хотел слышать этого, не хотел думать о неизбежности смерти Китнисс Эвердин. Ей бы грозил костёр Инквизиции, будь она ведьмой. Однако магии в ней не было, а смертоносное пламя всё равно только и ждало того часа, когда сможет опалить её. — Мы не знаем наверняка, — наконец сказал Хеймитч. — У нас нет ни одного примера. И он очень надеялся, что они вскоре не получат первый, что он не станет свидетелем смерти безвинной девушки. Обещание инквизитора Мэйсон звучало приговором: — Я сообщу верховному о твоих колебаниях.***
Китнисс составляла лекарственный сбор вместе с Прим, когда голос сестры неожиданно отвлёк её. — Он тебе понравился? От удивления она не сразу осознала, о чём говорит Прим, и выдала: — Мы заготавливаем этот сбор уже в третий раз, странно, что ты только сейчас спросила об этом. — Да нет же, Китнисс, — хихикнула от её недогадливости сестра, — я про того инквизитора, который тебя вчера провожал. — Прим! — вспыхнула мигом. — Даже не думай об этом, слышишь? Он просто помог, потому что мы с тобой помогли его напарнице. — А мне кажется, ты зато ему понравилась, — продолжила, улыбаясь, Прим, — за помощь нашу он ведь заплатил. И это на самом деле смущало Китнисс, но она не собиралась позволять сестре пребывать в иллюзиях и погружаться в них самой. Странная расположенность к ней инквизитора больше настораживала, чем воодушевляла. Он всё же был преданным служителем культа Кориолана, а не обычным мужчиной, которому могла бы понравиться такая, как она. Этот Хеймитч, скорее, чувствовал, что что-то не так, и мог втираться в доверие, чтобы обнаружить ведьму, о которой не переставали судачить в Двенадцатом. — Он всё ещё инквизитор, — напомнила она сестре. «Что это, Китнисс, неужели это сожаление в твоём тоне?» — мысленно спросила она саму себя и покачала головой, отгоняя подобную чепуху. Когда не так давно упоминаемый ими с сестрой инквизитор вновь показался на пороге их дома, Китнисс почудилось, что она переместилась в собственное ближайшее прошлое. — Наше с напарницей задание завершено, мисс Эвердин, но я не могу уехать, не рассказав вам кое о чём. И отчего ей так трудно с сожалением не думать о том, что было бы, если б он остался?.. — На вас печать Альмы, Китнисс, — ошарашил её Хеймитч, пока она разбиралась с запутанным клубком ощущений внутри себя. — Подождите, что? Печать… кого? — переспросила, не в силах поверить в услышанное. И Хеймитч ей объяснил. Рассказал, что отметка богини, упоминания которой запрещены в Панеме и которая, по легендам, способна убить Кориолана, пала на неё, Китнисс Эвердин, простую жительницу самого дальнего Дистрикта. Упомянул, что дозволение на все пояснения дал лично верховный жрец Сенека. — И как, интересно, так вышло, что печать попала на меня, если я не ведьма? — отстранённо произнесла Китнисс, узнав, что после активации метки вполне может умереть. — Не знаю, — помолчав, отозвался Хеймитч, — возможно, всё дело в том, что вы уникальны.***
Об уникальной Китнисс Хеймитч не слышал ещё год. После того, как сам Сенека Крейн разрешил посвятить мисс Эвердин в то, с каким риском она связана благодаря печати, они с Джоанной уехали в Капитолий, прихватив по пути одного из беглых колдунов, прятавшегося в окрестностях Дистрикта-12. Вчера же все столичные газеты закричали об убийстве меченной. По заверениям статей, всё произошло случайно. Тред, глава миротворцев Двенадцатого, который, как и все его подчинённые, тайно присматривал за потенциально опасной девушкой и ликвидировал её, как только представилась возможность. Газетчики не описали подробно, из-за чего случились активация печати и бесконтрольный магический выброс, но по скудным сведениям Хеймитч предположил, что Китнисс пыталась защитить двоюродного брата. В том, что Китнисс Эвердин пронзила пуля главы миротворцев, была его вина. Он же мог отговорить Джоанну и не сообщать обо всём Сенеке, мог настоять и остаться в Двенадцатом, чтобы следить за «неведьмой» самому, а не перекладывать эту задачу на миротворцев с подачи верховного жреца. Но Хеймитч не сделал ничего из этого. Сейчас же он впервые за долгие годы напивался, как тогда, когда потерял семью. — …возможно, всё дело в том, что вы уникальны. Перед его глазами начали проноситься картины годичной давности. Хеймитч нахмурился: часть воспоминаний не могла принадлежать ему, это был не его опыт. — Ты даже не представляешь, насколько, — протянула, глядя ему вслед, Китнисс, и на миг в её глазах загорелось синее пламя. Инквизиторы вернулись в столицу через пару дней, когда наткнулись на какого-то идиота, которому недоставало ума скрыть свои силы и не засветиться перед ними. Китнисс же такой дурой не была, и ей хватило и мозгов, и умений, чтобы полностью спрятать свой дар. Печать её богини позволяла проделывать подобное со своим телом и своей магией, но с Прим, дар которой ещё не сформировался полностью, провернуть этот трюк было нельзя. К счастью, им обеим удалось одурачить Инквизицию. — Ты мерещишься мне, — пробормотал Хеймитч, не до конца понимая, действительно ли видит галлюцинацию. — Вовсе нет, — она зашла ему за спину и остановилась, — я здесь, и я уничтожу ваше глупое кровавое божество и всю его шайку жрецов, а ты мне в этом поможешь. Ты же знал, что так будет, — не мог не почувствовать импульс моей силы, когда уходил. — Как тебе удалось выжить? — спросил Хеймитч, не давая её ладоням, поглаживающим его плечи, отвлечь себя. И Китнисс ответила шёпотом, задевая губами его ухо: — Я настоящая ведьма.