С парнями подобное не происходит.
Семя сомнения, которое мужчина так старался оставить в растоптанной душе, дало свои первые ростки.Да и разве я, родной дядя, способен на подобное?
И его старания не оказались напрасными. Принимать это не хотелось, но мужчине удалось повлиять на и без того измученное юное сознание и обернуть это в свою пользу.Ты же понимаешь, что тебе никто не поверит?
В руке, которую сжимал Джек, чувствуется боль и Юджин выдавливает из себя якобы сонное "Конечно, было ..здорово" – для вида пытается зевнуть, что получается, мягко говоря, не очень. — Ха-ха, видишь, Кэти? Мальчишка буквально спит на ходу! — Джек умело перетягивает внимание на себя, продолжая играть в "любящего дядю" и скрывать за усталостью и сонливостью настоящее состояние "любимого племянника". — Что ж, пока дорогая, — мужчина обнимает Кэтрин на прощание и отстранившись, добавляет: — Обязательно передавай дорогому братцу привет! — Конечно, Джек. — улыбается женщина, пропуская Юджина в квартиру. — Пока. Зайдя в свою комнату, юноша сталкивается глазами с собственным отражением и замирает на месте. Невольно он пробегается по себе взглядом, с укором отмечая эти до ужаса короткие шорты и нелепые носки до колен; когда дело доходит до лица, Юджин стыдливо и виновато находит в своем детском личике эти самые милые черты. Губы сжимаются в плоскую линию, а руки в кулачки, в горле вновь чувствуется ком. Грязно, отвратительно, мерзко. Кажется, его тошнит. Распахнув дверцы шкафа, мальчишка достает из него тёплую и мешковатую одежду, мягкие и так хорошо скрывающие это ужасное и грязное тело. Вдруг слышится стук в дверь и кто-то, не дождавшись ответа, входит в комнату. — Юджи, ты не будешь ужинать? — интересуется женщина, пытаясь разглядеть такую маленькую и незаметную фигурку сына, спрятанную за дверцей огромного, по сравнению с мальчиком, шкафа. — Н-нет.. — голос дрожит и контролировать себя трудно. Нужно сохранять спокойствие, а ведь хочется кричать и рыдать. — Просто помоюсь и сразу пойду спать. О.. очень устал. — Конечно. — кивает Кэтрин, но уходить, почему-то, не торопится. — Дорогой, всё в порядке? — Да. — мгновенно отвечает Юджин, кажется, перегибая палку с весельем и энергичностью в голосе, отчего это немного кажется раздражением и злостью. — Просто расстроен, что такой... Зам-мечательный.. день закон-нчился. Происходящее начинает казаться чистым издевательством и юноша сжимает выбранную одежду до белых костяшек. Как же он устал и хочет обычного уединения, чтобы больше не нужно было делать вид и врать, что всё замечательно. Что ничего не произошло и жизнь осталась неизменно прекрасной. Как только дверь в ванную закрылась, вся грязная и вызывающая одежда летит в стирку, а сам Юджин забирается в ванну чуть ли не с головой; чуть горячая вода приятно обволакивала измученное и болезненное тело, но успокоения и облегчения не приносила. Как не три кожу до покраснения и дискомфорта, это ощущение грязи не пропадало, словно она забралась под кожу и въелась в мышцы и кости. И это отвратительно милое личико не изменить, как ни пытайся царапать его ногтями. А от всех этих мыслей и его слов становилось плохо, дыхание будто бы затруднялось. Не стесняйся, нас все равно не услышат От вновь накативших слёз у Юджина не сразу получается взять толстовку. Стискивая зубы и поджимая губы, он судорожно втягивал носом воздух как можно тише, чувствуя, как горечь обжигает горло; подавляя рвущееся желание зарыдать в голос, продолжает всхлипывать и удерживать равновесие. Бросив в зеркало на себя последний взгляд, выключает свет и покидает ванную. Надевает и затягивает капюшон и как можно быстрее и тише возвращается в свою комнату, где облокачивается о дверь и натягивает капюшон на лицо. Громче Всхлипы учащаются, становятся громче, но мальчишка продолжает сжимать рот и оставлять на ладонях полумесяцы от ногтей. Не зная, как избавиться от этого ненавистного голоса и заглушить всю боль, тянет себя за волосы и бьёт кулачками по коленкам, но легче не становится, а только, кажется, ухудшается. Внутри всё разорвано, перемолото и оставлено болезненно пульсирующим месивом; эти кровавые раны не заклеить пластырем и найти обезболивающее для преданной и растоптанной души невозможно. Черты заплаканного лица кривятся в отвращении и Юджин утирает глаза, осознавая одну простую вещь: всё это произошло по его собственной вине, – если бы ни эта вызывающая одежда, если бы ни это смазливое личико, если бы ни он сам, то ничего бы не произошло. Если бы он был нормальным, то всё было бы хорошо. Но... А обещание – это нечто большее, чем обычные слова. Эти, казалось, громкие и значащие слова, действительно ведь были чем-то бо́льшим, чем просто красивая фраза, вычитанная из какой-нибудь книжки. Но оказались пустышкой. Они имели ценность и вес, обещали замечательный день и множество таких же дней в далёком настоящем. До определенного момента. Глаза, полные боли, перемещаются на развешанные на стене возле стола фотографии и в сознании словно что-то щелкает, а потом глухо обрывается. Навсегда. И во взгляде появляется злость, такая свежая и острая, за которой прячется страх и непонимание, что душат не хуже боли... Был где-то час ночи, когда Юджин смахивал в пакет разорванные на мелкие кусочки фотографии, на которых запечатлён тот, о ком хочется забыть. Пакет летит в мусорку и мальчишка уже хочет упасть на кровать, как пустой взгляд цепляется за ножницы, мирно лежащие на учебнике. Юджин смотрит на них долго и словно завороженно, обдумывая все возникающие в голове мысли и идеи, которые можно сделать с этой вещицей, и только одна навязчивая идея всё маячит в сознании, отметая все бесцветные, по сравнению с ней, мысли в дальние углы. И он загорается этой затеей, чувствуя сильное, так и неудовлетворённое, желание причинить себе вред, сделать так больно, чтобы весь фокус сместился с внутренней агонии на внешнюю проблему. Словно под гипнозом, Юджин тянется к ножницам, берет их и вертит в руках, с интересом разглядывая и изучая, а после, задрав рукав повыше, как по приказу наносит первый глубокий порез. Ножницы падают на пол, а сам парнишка шипит от сильной и непривычной боли, зажимает рану; глаза окутывает пелена слёз и в итоге Юджин присаживается на колени, не в состоянии стоять. Спустя минуту он с удивлением осознает, что это и правда помогает позабыть о внутренней боли, но также понимает, что одного пореза оказывается недостаточно – внешняя боль быстро проходит и кажется такой мимолетной чепухой по сравнению с тем, что происходит в душе, отчего столь неприятную и даже пугающую процедуру приходится повторять несколько раз. Несмотря на действенность этого метода, Юджин не сразу решился повторить это и оставить на нежной коже ещё один порез. Ему необходимо время, чтобы отойти и быть готовым к очередной волне боли; а сам момент, когда ты только подносишь лезвие к руке, пугает и этим мешает решиться на новую попытку. В ту ночь Юджин смог оставить на себе только три пореза, лишь два из которых являлись глубокими, после чего он до утра пролежал на кровати, не смыкая глаз и тихо переживая свою боль. Уснуть удалось только когда уже расцвело, с опухшими от слёз глазами. Воскресенье, да и вся последующая неделя, прошли как в тумане, и единственное, что запомнилось, – тупая боль, разбитая по всему телу и воспоминания того самого дня. А ещё множество глубоких ран и ноющая, тянущая боль после них. Он оставлял уродливые отметины на руках и ногах любыми режущими предметами, до каких мог спокойно дотянуться, но в основном это было небольшое лезвие, которое Юджин всегда носил с собой. И каждый раз, когда внутренний пожар становился невыносимым, юноша уединялся и наносил новые глубокие и не очень порезы, чтобы хоть как-то заглушить душевную боль физической. Но чаще всего он делал это из-за неконтролируемой злости и отвращения к себе, делая и так ужасное тело ещё уродливей. Иногда Юджина окутывало странное ощущение, что то, что произошло, случилось вовсе не с ним, а с каким-то другим Юджином – доверчивым и глупым мальчишкой, который не смог заметить очевидных вещей и попался в эту ловушку по своей вине. Парню казалось, что всё это просто один большой кошмар и он вскоре очнётся, с облегчением вдохнет холодный утренний воздух и, как ни в чём не бывало, отправится в школу, но.. проснуться не получалось. А иногда и собственное тело казалось чужим и ему не принадлежащим, – ведь у него было нормальное, здоровое тело, без единого грязного пятнышка и этих кошмарных шрамов. Общение с друзьями сошло на нет. Юджин избегал их и не отвечал на сообщения и звонки, отказывался выходить к ним, когда они приходили к нему домой. Всё, что его окружало, перестало иметь смысл: учеба, общение, родители и он сам; Юджин попросту на автомате поднимался с постели, уходил в школу, а потом возвращался домой, где запирался в комнате и лежал на кровати под одеялом. Он часто забывал про еду, но регулярно посещал ванную, кутался в теплые и бесформенные одежды, мог спать и днём и ночью, а мог и вовсе не сомкнуть глаз из-за бессонницы или мучающих кошмаров. Временами от недоедания кружилась голова, а от недосыпа он засыпал на уроках. Не сразу, но Юджин заметил, что ему стали неприятны прикосновения и что он старался их всячески избегать. Шагая по знакомым улицам боялся столкнуться с ним или просто случайно увидеть в толпе до паники знакомое лицо. И каждый раз, когда юноша сталкивался с ним, ему становилось очень плохо: сильная дрожь по всему телу, тошнота и головокружение, едва ли не панический страх ускорял сердцебиение и дыхание, – отходил от этого Юджин долго и проблемно, порою дело доходило до истерики... Всё это утомляло и мучило, доламывало и так сломанную жизнь. Так... больше не может продолжаться. Именно с таким пониманием проснулся Юджин ранним субботним утром. Измученный взгляд направлен в белый потолок, а пальцы левой руки невольно коснулись ещё свежей раны на правом запястье. Юноша тянется за телефоном, и когда яркий экран девайса показывает "06:13, 31 октября", парень тут же отключает телефон и прячет лицо в ладонях. «Какая ..прелесть. – безэмоционально думает он и давит на глаза до ярких пятен. – Мой день рождения.» Хотя от этого было ни горячо ни холодно – очередной обычный день, ничем не отличающийся от предыдущих и предстоящих. Самое главное, чтобы обошлось без каких-либо неприятных сюрпризов и этот новый день закончился как можно скорее. Повернувшись к стене лицом, Юджин закрывает глаза, решая подольше побыть в кровати в тишине и одиночестве. Довольно быстро юноша погрузился в сон и проспал до обеда, после чего неохотно вылез из кровати, привёл себя в порядок и отправился завтракать. На кухне возились родители, поэтому парнишка решил не задерживаться и не мешать им своим присутствием; быстренько перекусив, благодарит родителей и возвращается в свою комнату. Дело близилось к вечеру, когда Юджин присел на кровати и, свесив ноги, вновь берёт телефон и смотрит на время, после чего возвращает его на место. Лучи закатного солнца попадали в комнату, тишину разрезали голоса родителей и звон посуды. Они накрывают на стол? Почему-то эта проскочившая мысль удивляет парня и он смотрит на стену, за которой слышался звон стаканов и тарелок, что оказывается нарушен звонком в дверь. И это удивляет ещё больше. Неужели родители кого-то позвали? Удивление сменяется настороженностью и мальчишка напрягается, стараясь не думать о плохом. Вот звонкий смех матери слышится из прихожей, а потом юношеский слух улавливает неспешные шаги к комнате. — Юджи? Ты не спишь? — раздается за дверью голос мамы, за которым следует стук. Юджин отзывается не сразу, опасаясь получить ответ на возникшие вопросы. Когда женщина входит в комнату, юноша пытается хоть что-то понять по её загадочному, украшенному улыбкой лицу, но ничего не выходит. — Юджи, к тебе тут гость. Эта неоднозначная фраза ничего не даёт, лишь усиливает страх и напряжение, – эта неизвестность пугала до дрожи и нарушала внутреннее затишье, вызывая настоящую бурю из смешанных чувств и эмоций. И с каждым новым шагом сердце билось быстрее, словно в ожидании чего-то плохого и неприятного. И ведь оно не ошибается – когда перед карими глазами появляется этот самый гость, когда его фигура и черты лица предстают пред взором юноши, сердце ухает вниз. Так звонко и ощутимо, что даже ноги подкашиваются и Юджин невольно делает несколько шагов назад; отвести взгляд от этих ледяных, насмехающихся глаз оказалось невозможно, как и проронить хоть слово. Это же не может оказаться правдой... Его не должно тут быть. — В последнее время твоё состояние ухудшилось, вот я и подумала пригласить Джека. Решила устроить сюрприз, так сказать. — мамин голос звучит отдаленно, словно она находится за толстой невидимой стеной. А этот болезненно обжигающий взгляд тёмно-карих глаз совсем рядом, так близко, что дышать почти невозможно. — Я предположила, что его присутствие позволит тебе почувствовать себя лучше. — и снова этот смех, а на мужских губах проступает безжалостная улыбка, больше похожая на звериный оскал. — Что ж, я пойду, а вы пока поговорите. Но не задерживайтесь! И когда Кэтрин уходит, скрывается за дверью кухни, Юджин будто бы приходит в себя, и паника окутывает его сильнее. Парень хочет уже побежать за матерью, как его останавливает мужской голос, переполненный фальшивыми удивлёнными нотками: — Куда же ты, Юджи? А обнять дорогого дядю? — за этими издевательскими вопросами следует неприятный смех, от которого в горле застревает панический крик о помощи. Да и губы разлепить что-то не очень получается. — Мы не виделись целую неделю, ну неужели ты не скучал? — следующее слово Джек произносит тише, растягивая его и с наслаждением наблюдая за побледневшим лицом племянника. — Малыш~ Когда мужчина начинает медленно и грозно надвигаться на застывшего мальчишку, тот не находит в себе сил пошевелиться и просто в горьком бессилии наблюдает, как мучитель спокойно подходит к нему; как изучает своим цепким взглядом и натягивает на лицо очередной довольный оскал. Как только детского лица касается мужская ладонь, Юджин мгновенно отшатывается от Джека как от прокаженного и трет лицо. Накатывает тошнота и хочется потерять сознание, чтобы не испытывать этот кошмар, чтобы не возвращаться вновь в тот бесконечный ад. Он заперт в четырех стенах наедине со своим мучителем и ничего не может сделать – именно так и ощущается эта ситуация, а дорогой дядюшка лишь подкрепляет это чувство своими свободными действиями. Своей безнаказанностью и неприкосновенностью. — Знаешь, а ведь её сюрприз удался. — продолжает Джек, то ли не замечая вид племянника то ли игнорируя его. — Но наш с тобой незабываемый день ей не переплюнуть. — мужчина вновь тянется к юноше, желая коснуться его волос, но парень вновь дёргается в сторону и на этот раз убегает в ванную и запирается в ней. Мужчину это никак не трогает, но стоит услышать чьи-то шаги, как на мужском лице проступает удивление и растерянность. — Джек! — радостно восклицает Тим и тут же принимается обнимать брата. — Как хорошо, что ты пришёл. — мужчина отстраняется от Джека, но рук с плеч не убирает. — Я уж думал, что вновь увидимся только в следующем месяце. — оглядевшись, вопросительно изгибает бровь и строго смотрит на брата. — Кстати, а где же милая Сьюзан, Татум и Финли? Я думал, они тоже придут. Ответить на этот вопрос Джек не успевает из-за подключившейся к разговору Кэтрин, – женщина появляется из-за спины Тима неожиданно, словно по волшебству, и, коснувшись плеча мужа, с беспокойством смотрит то на Джека, то на супруга. — А где же Юджи? — интересуется она, даже не пытаясь скрыть волнение, чем напрягает Джека и заставляет его насторожиться. — Он убежал ванную и заперся в ней. — с растерянным видом отвечает Джек, наблюдая, как моментально меняется выражение лица Кэтрин, как волнение заменяется страхом, и она спешит к ванной комнате. — С ним что-то случилось, Кэти? — Я... Я н-не знаю, Джек, в последнее время он сам не свой. — быстро говорит женщина, не оглядываясь назад. — Он ничего тебе не сказал? — остановившись возле двери, Кэтрин мельком смотрит на мужчин, после чего начинает стучать в дверь. — Юджи? Солнце, что-то случилось? — Нет, дорогая, просто убежал. — пожимает плечами мужчина, мысленно выдыхая. И вот они сидят за накрытым праздничным столом, – скромным, но со всем тем, что так любит виновник этого торжества; за этим столом собрались почти все близкие люди и, по идее, этот ужин должен быть самым весёлым и уютным, но атмосфера в комнате витала напряжённая и мрачная, а сам мальчик сидел ниже травы тише воды. Лицо неприятно сводило от бесконечных попыток улыбнуться и изобразить искреннюю радость и благодарность, а унять сильную дрожь в руках не удавалось, отчего вытащить руки из-под стола юноша не осмеливался; несмотря на пустой желудок и его многократные попытки достучаться до своего хозяина через урчания и боли, Юджин так ничего и не съел – от одного взгляда на еду становилось плохо и кусочек в горло не лез. Парнишка смотрел на свою вилку отсутствующим взглядом и пропускал мимо ушей разговоры взрослых, которые делали вид, что всё нормально. На какое-то мгновение Юджину показалось, что это у кого-то из них сегодня праздник, а не у него, но это как-то и не важно. Ничего не важно. Во рту пересохло и захотелось пить, поэтому мальчишка неуверенно берет стакан и подносит его к губам, – он успевает сделать лишь несколько глотков, прежде чем взгляд случайно падает на мужчину, который сидит впереди и смотрит на него внимательным, таким пробирающим взглядом, отчего рука внезапно дёргается в сторону и выпускает стакан, что звонко разбивается о пол, привлекая внимание взрослых. Подросток в панике оглядывает родителей и вновь смотрит на Джека. — Дорогой, что с тобой? — обеспокоенно интересуется Кэтрин, касаясь руки сына, которую он поспешно прижимает к себе; его напуганный взгляд впивается в серые глаза матери. Женщина сидит в оцепенении и с трудом контролирует своё волнение. — Юджи? — Нужно быть осторожнее, Юджин. — говорит дядя и подросток мгновенно переводит на него взгляд, продолжая молчать с застывшей в воздухе рукой. Понимая, что он вот-вот расплачется, юноша резко поднимается со стула и, тихо попросив прощения, быстро удаляется, опасаясь устроить истерику прямо на глазах родителей. Юджин забегает в ванную и мгновенно принимается умывать лицо, совсем не замечая распахнутой двери – забыл закрыть. И об этом он жалеет как только замечает в зеркале отражение "обеспокоенного" состоянием племянника дяди, чьё лицо выражает лишь равнодушие ко всем этим выходкам. Парнишка так и застывает, как статуя, с ужасом наблюдая за нежеланным гостем и ожидая последующих действий дяди. Кажется, время застыло, ведь никто из них не торопился ни что-то говорить ни что-то делать, и лишь шум воды нарушал эту безмолвную тишину. Когда Джек проходит в ванную и закрывает за собой дверь, сердце мальчишки пропускает несколько ударов; не обронив ни слова, мужчина подходит к раковине, отпугивая племянника и заставляя его отступить к стене, и спокойно выключает воду. Цепкий, выискивающий все слабые места юного собеседника, взгляд темных глаз направляется на Юджина и тому хочется просто сжаться и исчезнуть. Укрыться или спрятаться, чтобы этот колючий, как проволока, взгляд перестал блуждать по нему, как по вещи или диковинной зверушке. Игрушке, которую можно спокойно и безнаказанно мучить, ведь запуганный человек уж точно не побежит жаловаться и просить о помощи. — Знаешь к чему могут привести твои выходки? — тихим и ледяным голосом спрашивает Джек, четко и медленно проговаривая каждое слово, чтобы донести до непутёвого мальчишки необходимую информацию. — К очень плачевным результатам. Хочешь, перечислю некоторые из них? — этот вопрос был задан не столько для получения ответа сколько для приличия, поэтому, не дожидаясь слов племянника, мужчина продолжает: — Во-первых, ты очень сильно огорчишь своих родителей, – они ведь растили нормального сына, человека, с которым нечто подобное не может случиться ни при каких обстоятельствах. Но это только если тебе поверят. — мужчина смахивает спадающую на глаза юноши челку, продолжая не моргая смотреть в огромные глаза парня. — Но мы же оба понимаем, что в подобное никто не поверит, – у тебя нет доказательств. Может, ты всё это выдумал, м? — левая рука мужчины касается бледной щеки мальчика, отчего тот перестает дышать. — Юджи, а точно ли это было? Тебе точно никакой кошмар не приснился? Может, ты наткнулся на какое-нибудь видео в интернете, которое оказало на тебя сильное влияние? Слушать всё это было отвратительно и всё ещё больно, поэтому Юджин отталкивает мужчину и убегает в свою комнату, на этот раз не забыв запереться. Прижавшись к двери, оглядывает свою комнату, как дикий и напуганный зверёк, а когда рука находит в кармане штанов маленькое лезвие, юноша достает его и смотрит на вещицу мокрыми от слёз глазами. — Я даже представить не могу, что с ним произошло. — виновато говорит Кэтрин, убирая со стола тарелки. — Он ничего, кроме "всё нормально" не говорит. Ну не пытать же нам его! — Я уверен, скоро всё прояснится, Кэти. — успокаивающе произносит Джек, помогая Кэтрин и Тиму убирать со стола. — Возможно, его проблемы не такие уж и серьезные? Всё же, подростковый возраст непростой. — Хочется верить твоим словам, Джек, но… — женщина сжимает бокал очень сильно, отчего рука начинает еле заметно дрожать. — Он бросил учебу и оборвал всё общение с друзьями. Он не выходит на контакт. — бокал разбивается и осколки звонко падают в раковину, привлекая внимание задумавшегося Тима и он мгновенно подбегает к супруге, хочет уже коснуться раненой руки, но Кэтрин не даёт этого сделать. — Всё в порядке. Я лучше пойду отдыхать. Пожалуйста, собери оставшуюся посуду и… осколки. — Не волнуйся, милая, я ему помогу. — мягко улыбается Джек и ловит уставшую и напряжённую улыбку, скорее всего, натянутую со скрипом зубов.***
Мужские руки касаются нежной щеки Юджина, после чего так нагло, по-хозяйски перемещаются на шею и ниже – талию... Так резко, грубо, отвратительно, мерзко. Болезненный крик застывает в горле, пока по лицу текут ручейки слёз, а затылок опаляет мужское дыхание. И эти его слова – такие грязные и неприятные, такие... нереальные.Юджи, а точно ли это было? Может, ты всё это выдумал, м?
И тогда Юджин подрывается с кровати и быстро включает свет; сердце бьётся как бешеное и дыхание частое. Он задирает рукава одежды и замечает темные, уродливые шрамы, по которым проводит пальцами, чтобы убедиться, что всё пережитое – не кошмар и не выдумка больного разума, а реальность. Юноша повторяет эту процедуру и с ногами, задирая штаны и вглядываясь в их изувеченную кожу. «Я не сошёл с ума. Я ничего не выдумал. Ты сделал это.. со мной. Сделал.» – и будто бы в подтверждение своих слов он берёт лезвие и наносит новые порезы, чтобы отогнать оставшиеся сомнения и привести мысли в порядок. Вытравить из головы ядовитые слова дяди. Да только на место этих слов приходят новые, что действуют на парня сильнее прежних.Мы не виделись целую неделю, ну неужели ты не скучал?
Юджин роняет лезвие на стол, когда в голове проскакивает ужасная мысль – а если он вновь захочет это сделать? — Н-нет. Бред какой-то! — пытается отмахнуться от этой мысли юноша, но она как назойливая муха всё жужжит и жужжит, не позволяет успокоиться и лишь усиливает страх. — Он же не станет так… рисковать... Правда? Вопрос утонул в тонких стенах комнаты, так и оставшись без ответа, а вот охвативший мальчишку страх всё продолжал расти и царапать душу. Подавал разные сцены, даже самые невозможные и нелогичные, но страху плевать, на сколько это бредово или глупо звучит, – это может произойти и точка. Ведь если произошло то, чего не должно было быть, значит и это случится. Значит, это повторится. Малыш~ Юджин видел, как Джек спокойно общался с родителями, как шутил и смеялся; как он без проблем вошёл в квартиру и последовал за ним в ванную, как легко прикасался и продолжал говорить всё, что вздумается, и оставаться незамеченным. Он в замечательных отношениях с родителями Юджина и вряд ли они подумают на самого лучшего дядю их сына.Но наш с тобой незабываемый день ей не переплюнуть.
Что мешает этому человеку завалиться в квартиру, когда появится возможность, и вновь сделать это? Жена, дети, брат? Кэтрин? Что и кто ему помешает?? Неужто сам Юджин? Упав на кровать тяжёлым грузом, Юджин прячется под одеялом и, сжавшись, закрывает глаза; мысли, одна другой ужасней, копились и давили. Отбирали оставшиеся силы и не позволяли переключиться на что-то другое, успокаивающее, пока парень не вспомнил о той самой мысли, что пришла к нему этим утром – так больше не может продолжаться. Нельзя жить в постоянном страхе и постоянной боли, нельзя из раза в раз наносить себе увечья и терпеть ноющую боль, которая временно заглушала бы внутреннюю. Смотреть на то, как родители общаются с его мучителем, как верят ему, не зная, что он сотворил, было невыносимо. А сказать невозможно. За всеми этими изнуряющими размышлениями, Юджин не заметил, как уснул. Он не смог принять окончательное решение, но понимал, что продолжать так существовать дальше нельзя. И поэтому днём, сидя за столом и наблюдая за разговором родителей, видя их невыспавшиеся лица и слушая их бесцветные голоса, юноша всё больше убеждался, что сделать последний шаг, – единственное верное решение. Причинять им сильную боль этим поступком не хотелось, но больше всего не хотелось видеть эти разочарованные лица и переполненные ненависти и отвращения взгляды. Вряд ли им нужен ненормальный и поломанный сын, толку от которого не больше, чем от сломанного замка. — Простите меня, пожалуйста... — тихо и неуверенно подаёт голос Юджин, глядя на пустой стакан. — За то что от меня столько проблем. И что… я не могу быть таким же нормальным, как раньше. Как все. — Юджи... — потерянно говорит Кэтрин, с непониманием и страхом глядя на сына, – этот спокойный голос и равнодушный вид напрягали, а от услышанного становилось не по себе. Только нужных слов подобрать не получилось и не успелось, ведь в следующую секунду мальчишка продолжил: — Нет, всё нормально. Мне просто жаль, что всё так получилось. Я не хотел, чтобы это произошло. — подняв на растерявшихся родителей печальный взгляд, натягивает улыбку: — Спасибо. И больше ничего не сказав, парнишка выходит из-за стола и уходит в свою комнату, в которой его вновь поглощают мысли и он снова забывает про дверь. Остановившись в нескольких шагах от кровати, юноша поднимает взгляд на окно, которое полностью перетягивает на себя всё внимание и становится центром шумных и неразборчивых мыслей. Этот шаг пугает и отталкивает, но каждый раз в голове возникает убийственное и неоспоримое "другого выхода нет", поэтому Юджин делает сначала неуверенные шажки к кровати, после чего залезает на неё и открывает окно, – ветер бьёт в лицо и путается в волосах, так резко и неожиданно, что не получается даже вдохнуть и сердце в ужасе ускоряет ритм. Одна нога, потом другая. Его трясёт и, кажется, он вот-вот потеряет сознание, но этого не происходит; холодный ветер покрывает тело мурашками, а внизу слышны машины и голоса людей, лай собак... Мир продолжает жить, продолжает бежать вперёд. Ему нет дела до таких застывших и сломанных существ, некогда возиться с теми, кто не поспевает, и оплакивать каждую смерть – он продолжит кипеть и бурлить, полный забот и идей. А Юджин... А что Юджин? Что может Юджин? Слабый и глупый, он не справился с проблемой и оказался раздавлен ею. Теперь, всё, что он может, это трусливо сдаться и покончить со своей никчемной жизнью. Жизнью, в которой изначально не было никакого смысла, никакой пользы. В которой было детское наивное ничего. Только не успевает он и ноги поднять, как талии внезапно касаются чьи-то руки и резко тянут назад, из-за чего Юджин начинает дёргаться и пытается вырваться, неосознанно воспринимая это действие как угрозу безопасности и считая, что эти руки могут принадлежать лишь одному человеку. Но когда до ушей мальчишки доносится знакомый женский голос – напуганный и срывающийся на крик, только тогда парень успокаивается и приходит в себя. Вот он осознает, что стоит на ногах, но его продолжают всё так же держать, опасаясь выпустить из рук; вот к окну подбегает мама, которая мгновенно закрывает его и поворачивается к сыну лицом. Вся бледная и взвинченная, она непонимающе смотрит прямо в душу застывшего в руках отца парнишки и никак не придет в себя от увиденного. — Почему? Почему, Юджи?? — отчаянно вопрошает женщина, измеряя комнату шагами, такими быстрыми и нервными; она едва ли не подпрыгивала, когда поворачивалась на пятках, и так от стола к зеркалу, от зеркала к столу. Напряжённые руки то повисали вдоль тела, то складывались на груди, время от времени Кэтрин лихорадочно поправляла кофту, а её неморгающий взгляд направлен куда-то в пустоту, – смотреть на сына или мужа она сейчас не могла. Тим сидел рядом с сыном, наблюдал за супругой и не забывал поглядывать на затихшего Юджина; пусть он и не выражал своих чувств также эмоционально, но тоже оказался не слабо потрясен увиденным и всё ещё пытался прийти в себя: Юджин, их Юджин пытался покончить с собой?? Может, это просто какой-то кошмар? Но когда взгляд вновь падает на супругу, от чего-то застывшую на месте и как-то напряжённо смотрящую на стол, мужчина и сам невольно напрягается и начинает переживать сильнее. Кэтрин подходит к столу и замечает на нём лезвие, благополучно забытое Юджином, и осторожно берет его. В сознании вертится страшное и больно бьющее по щекам понимание, заставляющее наконец открыть глаза и перестать делать вид, что всё в порядке и скоро наладится как-нибудь само. Спрятав лезвие в кулачке, обращает на юношу внимательный взгляд – сын сидит, низко опустив голову и сжав руки вместе, руки и ноги скрыты в длинных, мешковатых одеждах. Кэтрин хмурится и подходит к Юджину. Она стоит прямо перед ним и смотрит пытливо, с тревогой и страхом, где-то глубоко в душе надеясь, что всё не так серьёзно, как ей кажется. И как бы ей хотелось ошибаться, но внутренний голос учтиво подсказывает, что всё может оказаться даже ещё хуже, чем думается. — Юджин, — зовёт сына Кэтрин и в ту же секунду ловит напуганный и пугающий взгляд карих глаз, — пожалуйста, покажи свои руки. — сначала Юджин непонимающе смотрит на неё, заметно напрягаясь и сильнее сжимая руки, но понимая, что теперь солгать или умолчать правду не получится, он неуверенно засучивает рукава, позволяя родителям увидеть страшные шрамы и недавние порезы. Кэтрин сжимает кулаки, чувствуя, как ей становится плохо; мозг пытается всячески отрицать происходящее и хоть как-то объяснить, но ничего не выходит – забыть попытку Юджина наложить на себя руки и игнорировать эти отвратительные отметины не получится. На такое нельзя просто взять и закрыть глаза. Набрав в лёгкие побольше воздуха, женщина присаживается на корточки перед сыном и, заглянув в его измученные глаза прямо спрашивает: — Что с тобой произошло? Почему ты... Делаешь всё это? Лицо Юджина меняется на глазах: за какие-то жалкие секунды на нём проскальзывают страх, боль, вина, стыд, отвращение... Мальчишка опускает голову, пряча виноватый взгляд и сжимает края кровати. Он молчит, то ли не решаясь ответить на вопрос, то ли не зная, как это сделать. А может, и вовсе отказываясь? Подобное молчание пугает сильнее и только подтверждает внутренние опасения. Кэтрин смотрит на Тима и не знает, как на такое реагировать, боится сделать что-то не так и ещё больше отстранить ребёнка от себя. — Юджи, — как можно спокойнее начинает Кэтрин и касается напряжённого кулачка парня, осторожно поглаживает тонкую кожу большим пальцем и пристально наблюдает за реакцией юноши. — Пожалуйста, расскажи, что случилось? Тебя обижают в школе или кто-то вне школы? — отрицательный кивок головы и женщина сильнее сжимает свободную руку. — В учёбе? Ты не справляешься? И вновь немое отрицание. Но стоит Кэтрин напрячь слух, как дыхание сына становится громче, как оно учащается и слышатся первые всхлипы; потом на штаны парня падает первая солёная капля и оставляет небольшое мокрое пятнышко, а за этой каплей ещё одна. — Юджин, мы хотим помочь тебе. — продолжает Кэтрин, перемещая руку с кулачка на лицо мальчика и немного приподнимая его. — Если ты продолжишь молчать, мы ничего не сможем сделать. Даже облегчить боль не сможем. Прошу тебя, поговори со мной. Неужели ты мне не доверяешь? — Я... Я виноват... — слабый, дрожащий голос нарушает тишину и выводит родителей из томительного ожидания, но заставляет насторожиться и вслушиваться в каждое слово. — Я не хотел, я не думал, что… что всё так обернется. — смотреть в эти зелёные, полные тревоги и внимания, глаза матери было невозможно, поэтому Юджин убирает женскую руку с лица и прячет его в ладонях. Как же тяжело, как же неприятно говорить об этом... — Думал... — помедлив, поправляет себя: — Я не думал. Совсем. И вёл себя неправильно! — голос становится громче, но Юджин не кричит; его плечи вздрагивают от частых всхлипов, и слезы уже текут во всю. — И выглядел ужасно! — Юджи, я... — растерянно лепечет Кэтрин, не ожидая такой реакции. — Я не понимаю. Что ты имеешь… Следующие слова, сказанные Юджином, шокируют Тима и добивают Кэтрин. Это звучало как что-то невозможное, нереальное и походило на самый плохой кошмар, который только можно увидеть. Захотелось проснуться, но не выходило, – как ни сжимай лезвие в кулаке, а этот ужас всё не заканчивался. И тогда страшное понимание, что это правда, оказалось воспринято как болезненный и безжалостный удар в сердце и лёгкие. Чтобы с их ребенком произошло подобное? Невозможно. Не правда. Не правда! — К-кто? — выдавливает Кэтрин, с трудом поднимаясь на ноги. — Кто это сделал? — Н… Я не знаю... Я не помню. — эти слова даются даже больнее, чем само признание, что с ним произошло. — Не хочу вспоминать. На подобное Кэтрин ничего не отвечает и, кажется, даже никак не реагирует, и просто покидает комнату. Громкий хлопок дверью выводит Тима из ступора и мужчина, глянув на сына, решает последовать за женой, оставляя мальчишку одного. И, наверное, удивительно, что Юджин не попытался вновь всё закончить, воспользовавшись своим одиночеством, но у него просто не осталось на это сил. Он не мог и не хотел что-то делать и о чём-то думать. Хотел просто уснуть и не проснуться, чтобы больше не переживать этот ад вновь и вновь.