Аферисты

      Мрачные тяжеловесные тучи медленно проплывали мимо широких участков и вытянутых аллей, вдоль которых почти безразлично расставлены пустые, еще немного сыроватые от незначительного утреннего дождя скамейки. Меж деревьев деловито, пожалуй, даже сановито шлепают группы тучных откормленных уток, сбежавшихся с ближайших водоемов, перед которыми то и дело крутились суетные голуби — борьба за брошенные посетителями крошки была серьезной.       От прохладной земли и аккуратно подстриженной травы в воздух поднималась ощутимо промозглая сырость, поэтому любителей йоги или пикников в округе не наблюдалось. Только обожатели кормить птиц, тех самых, что устраивали уточно-голубиные драки. Недалеко от неработающего паркового фонтана кричали дети, играющие в догонялки. В общем, типичная безрадостная весенняя картина. Те, кто говорят, что весна — это прекрасное время года, глубоко ошибаются. Даже осень не настолько печальна, как типичный апрель с его непредсказуемо сменяющимися солнечными и сумрачными днями.       Но, разумеется, самая капризная погодная нестабильность никогда не переплюнет загадочное настроение Нильсена, который вовсе забыл о моем существовании. Мне так казалось, по крайней мере, до той поры, пока я не попыталась проверить теорию и незаметно смыться, что, несомненно, закончилось полным провалом, поскольку цепкая ладонь Александра тут же схватила меня за запястье. Еще и под локоть взял, чтобы точно никуда не делась. Официально заявляю: мужчины — самое худшее из предлагаемых зол. Между адскими псами и мужчиной, уверенным в своей правоте, рекомендую выбирать наиболее безопасный первый вариант. Всем и всегда.       — Ты так и не ответил, с какой стати я должна куда-то лететь? — понимая, что идти с ним под руку все равно придется, пытаюсь хотя бы темой для разговора отвлечься.       — Не куда-то, маленький источник хаоса, — не глядя, бросил Нильсен, без всякой цели двигаясь по случайной парковой тропе, — а в Сидней. Крупнейший город континента Австралия.       — Я в курсе, что такое Сидней и где он находится, умник, — злостно отпинываю попавшийся под ботинок камешек. — Я спрашиваю: зачем мы туда летим?       Швед оглянулся на лысоватые, только начинающие зацветать дубы, под которыми все еще искали еду группки птиц.       — Ты как-то упоминала произведение «Шерлок Холмс». Странно, что, обладая такими познаниями в теории, не нашла время применить советы на практике…       Сжимаю ладони, силясь все-таки расслабить напряженные плечи. Если цель мужчины — портить мне настроение, он явно заслужил чаевые. Не знаю, что бесит больше, когда он издевается с насмешкой или вот таким грубым тоном.       — Еще одна загадочная речь, и я тебя определенно пну! — угрожаю, искоса пожирая мистера Спокойствие взглядом. Трюк не прокатил, так как негодник совсем не обратил на него внимания.       — В этой замечательной книжке описан сто и один метод применения дедукции, — лениво заметил он, успокаивающе похлопав меня по предплечью, — попробуй прибегнуть, обещаю, тебе понравится.       Ну все, это была последняя капля! Не сдерживая более ни единого порыва, грубо высвобождаю руку и отхожу, заметив под одним из деревьев увесистую толстенную ветку, больше похожую на полноценную дубинку. Не обращая внимания на прилипшую к ее основанию грязь, хватаю палку и резко поворачиваюсь обратно. Надеюсь, взгляд у меня достаточно горящий, чтобы говнюк понял, что сейчас из него точно весь дух выбьют.       — Тебя в детстве не учили, что бяку с земли поднимать нельзя? — он удивленно вскинул бровь и подошел чуть ближе, чем поставил самого себя в еще более опасное положение.       — Меня учила Ева, — процеживаю едва ли не сквозь зубы, — а она говорит, что если очень хочется кого-то этим звездануть, то можно!       Мерзавец понимающе кривит уголки губ и осторожно оглядывается сначала по сторонам, а затем через плечо. Обернулся ко мне еще более озадаченный.       — Цель прекрасная, но не вижу объекта…       Если это была проверка на вшивость, то зря он ее затеял. Истинно зря. Щуря взгляд, целенаправленно замахиваюсь, намекая, что вот сейчас уж точно еще одно слово, и мало ему не покажется, просто я с утра добрая. Негодяй не впечатлился совершенно. Он присмотрелся к моему страшнейшему оружию и с интересом заключил:       — По ней не жук ползет?       Громко вскрикнув, роняю палку, глухо упавшую обратно на газон. Александр укоризненно потер уши, в то время как я отпрыгнула от орудия подальше и брезгливо отряхнула испачканные ладони. Ненавижу жуков, терпеть не могу. Хотя если он соврал — а за ним станет — отпинаю собственными силами. На этот раз обещаю. Или закидаю камнями.       — Это ничего не значит! — заявляю на легкую ироничную насмешку в мою сторону. — Не перестанешь выпендриваться, узнаешь, как преподают уроки в маленьких городах!       — Угу, я понял, — он непринужденно кивнул, — кидаются ветками, травой и жуками. Хорошо, хорошо, иди сюда, больше не буду.       Протягивает ладонь, но я, горделиво вздернув подбородок и отвернувшись, фыркаю в ответ. Мужчина слегка вопросительно наклонил голову, на что безразлично топаю три раза носком, наподобие разъяренного мультяшного кролика. Очевидно без намерений как следует извиниться, он подошел ближе, оценивая мою реакцию. Я же складываю руки и поджимаю губы, хмуря брови. Шагу не сделаю, пока не услышу, что он признает неправоту!       — Что на этот раз? — незаинтересованно бросил вопрос, еще больше возмутивший своей неуместностью. По этой причине сильно и резко наступаю ему на ногу, заставляя отскочить на шаг. — Fan! Что ты творишь? Откуда столько злости?       Отломив с дерева легкую наполовину сухую ветку, с выдержанным замахом пытаюсь стегануть мужчину в бок.       — Ты, — удар со второго бока, пока негодяй пытается непонимающе увернуться, — меня, — еще удар, но уже в воздух, так как швед отпрыгнул, — бесишь! Своими чертовыми загадками! — снова легкий свист от рассекшей воздух ветки. — Своими тупыми сравнениями! Своим существованием! — свист, попытка задеть плечо, свист. — Когда ты это уже поймешь?! Сволочь, сволочь, сволочь!       Последний раз сделав предусмотрительный шаг подальше, он, ловко увернувшись, резко двигается навстречу, перехватывая мои запястья. Ветка выпадает из ослабевших ладоней, в то время как сама я, грязно ругаясь, пытаюсь вырваться из его хватки и пнуть хотя бы коленкой.       — Успокойся, я уже понял, — ни капли остроумия в голосе больше не было.       Не знаю, испортила ли я ему настрой своим яростным выпадом, но плевать от слова совсем. И более того, я уже не могу успокоиться. Злость клокотала внутри, выплескиваясь и шипя, как забытая вода в кастрюле на плите.       — Так сложно относиться к людям уважительно?! — вырываю ладони, толкая мужчину в плечи. — Так, черт тебя дери, сложно?       — А что в твоем понимании «уважительно», маленькая Харрис? — он недобро и криво ухмыльнулся краем губ. Поднял ладонь, прерывая мой ответ: — О нет, погоди, давай угадаю. Уважительно — это как с тем Кадоганом, не так ли? То есть трех минут общения тебе достаточно, чтобы разобраться в людях, так считаешь?       Яростно и глубоко дышу, поднимая на него еще жесткий, но уже немного остывающий взгляд. Что-то в его словах показалось мне ужасно… Разоблачающим? Но даже если он и прав… Даже если это так…       — У меня нет ни малейшего основания считать, что ты чем-то лучше! — слова выходят легко, я понимаю, что о них не придется жалеть. — Даже если тот человек самый отъявленный негодяй на земле, я знаю о вас достаточно одинаково, чтобы держать собственную оценку при себе!       Взгляд шведа изменился. Он облегченно — или мне так показалось, что облегченно — выпрямился, оглядывая меня сверху вниз и обратно.       — А вот это правильно, каттен, — вздрагиваю, потому что неожиданное и неизвестное прозвище звучит особенно одобрительно, — думаю, сейчас тот самый момент, когда пора расставить точки. Я вообще не прошу тебя слепо верить мне и не буду стараться заслужить твое доверие.       — Да, я заметила, — процеживаю, снова пытаясь отмести внутри себя сложные непонятные сомнения. То, как мужчина говорит об этом, выглядит ужасно странно и непривычно. — Предлагаешь и мне этим же заниматься?       В голубых глазах напротив всего на миг загорелась одобрительная искра. Швед огляделся, задумчиво сконцентрировав внимание куда-то за меня и слегка нахмурившись. Оборачиваюсь, понимая, что его смутило: недалеко от нас стоял неопрятного вида прохожий, достаточно агрессивно наблюдавший недавнюю ссору, если это можно так назвать. Рядом скалился привязанный к скамейке пес без намордника. Странный пес: порода похожа на немецкую овчарку, но какого-то низкорослого вида животное. Не дотягивает. Заметив, что я обратила на него внимание, прохожий ступил ближе, сжимая ладони в кулаки.       — Мисс, этот человек доставляет вам неприятности? — я чуть воздухом не поперхнулась от того, насколько серьезно он подошел к решению напридуманного вопроса.       — Нет, пого…       — Прошу прощения, а вы специалист по решению чужих проблем? — равнодушно, но достаточно жестко поинтересовался Александр, зачем-то, возможно, случайно, схватив мое запястье.       — Я разговаривал с дамой, сэр! — скривился прохожий, а я заметила, что от него ужасно пахнет каким-то дешевым дезодорантом. До маниакальности сильно.       — Нет, вы… — мой голос предательски дрогнул, и я уже сейчас поняла, что никакое теперь мое слово не разубедит незнакомца, — вы неправильно поняли.       Разумеется, он не поверил. Мужчина одернул легкую куртку цвета хаки, и из открытого кармана выпала смятая, но не начатая сигарета. Темные волосы взъерошены, штаны обозримо мятые.       Странный. Он не болен, скорее, просто чудак. Ну зачем полез?       — Послушайте, — Алекс снова напоминает о себе. Тон речи строг настолько, что и мне не по себе. — Предлагаю вам уйти. Что бы вы там себе ни придумали, мы с моей спутницей разберемся без лишнего участия, надеюсь, ясно?       — Да вы пугаете девушку! — нарываясь, незнакомец зачем-то ткнул шведа между ребер указательным пальцем. Надо отдать должное, держится тот пока спокойно. — Она же вся дрожит!       Да я из-за того, что тебе ж сердобольному и попадет! Ну и из-за пса твоего чуть-чуть, уж слишком грозно рычит.       — Все, хватит, — вот теперь Александр действительно начинает меня пугать. Не за себя: я опасаюсь, во что может перерасти их спор. — Сэр, найдите другой объект для спасения, этот уже занят.       Спутник кивнул в мою сторону, отчего я, забывшись, толкаю его плечом. Не лучшая идея, поскольку именно из-за этих действий, незнакомец замечает, что Нильсен все это время держал меня за запястье. Он слегка дрожащей от напряжения рукой указывает на наше взаимодействие пальцем, выводя победное «Ага». В ту же секунду мужчина разворачивается, я еще немного не понимаю, зачем, и пытаюсь бросить ему вслед что-то вроде: «Погодите, нет у нас конфликта!». Осознание приходит лишь спустя пару секунд, когда незнакомец отвязывает поводок от скамейки и теперь удерживает агрессивно настроенное животное своими силами.       Он с ума сошел?!       Нильсен, не раздумывая, шагает вперед, наполовину закрывая меня плечом, в которое я на автомате цепляюсь свободной рукой. Швед напряжен, и очень сильно. От него исходит ощутимая уверенность, только вот чего-чего, а драки сейчас не нужно!       — Уходите с вашим псом, последний раз предупреждаю! — предплечья Александра становятся совсем твердыми. — Девушке ничего не грозило, пока вы не появились, хватит запугивать.       Совсем не понимаю, почему этот чудак решил меня защитить, но рьяное упорство, с которым он пытается это сделать, действительно мне не нравится. Вот сейчас реально тот момент, когда я, пожалуй, предпочту заносчивого шведа.       — Альма, чужой! — не собираясь слушать никого из нас, отдал прохожий приказ. Альма… Так это девочка.       Хотя пол животного ни капли не делает задачу легче: овчарка встала в боевую стойку и сильнее оскалилась. С одной стороны, я понимаю, что животина, скорее всего, не бросится, управляемая хозяином, но глубокий, едва не мутящий страх сводит от этого не меньше. Невольно сжимаю ладонь на предплечье Нильсена, на что он успокаивающе касается моей руки.       — Прошу вас, хватит! — слышу свой взволнованный голос. — С нами все в порядке, пожалуйста, не нужно!       — Слышал? — Александр все еще грозен, но я вижу, что он старается выглядеть намного, в разы спокойнее, чем есть на самом деле. — Заканчивай с этим героизмом. Не нужна тут никому твоя помощь.       Взгляд прохожего переходит в стадию сомнения. Он недоверчиво моргает, еще раз тщательно оглядывая меня. На секунду мне кажется, что он поверил нам, но всего на секунду. Противоречиво тряхнув головой, он сильнее сжимает поводок и делает движение, от которого овчарка рычать стала потише. Уже чуть более обдуманно уточняет:       — Мисс, вы уверены? Если вы боитесь, то…       — Да что это такое, Господи Боже!       Я и сама не понимаю, что на меня нашло, но упрямство, с каким незнакомец не желает верить не только Нильсену, но и мне, ужасно раздражает. Стоит сказать, что я и подумать толком не успела о том, что делаю, просто в следующую секунду крепко схватила Александра за край пиджака и развернула к себе, приникая к его губам. Последнее, что вижу до того, как нервно зажмуриваюсь, это то, что швед удивленно моргнул.       Господи, Агата, какая ты дура! Зачем? Он тебя сейчас оттолкнет, и вас точно сожрет эта дурацкая истеричная собака.       Но он не оттолкнул. По спине медленно и легко прошли чужие пальцы, расслабляя невольно напрягшиеся мышцы, а едва я стала чуть менее скована, ладони мужчины мягко, но крепко обняли меня за талию, прижимая к себе. Только и получается, что тихо пискнуть, ответом удерживая его одной рукой за шею, а второй за плечо.       Дыхание Александра легкое, неспешное. От него исходит приятный ментоловый аромат, немного крепковатый, но все равно обволакивающий. Голову кружит, когда я чувствую на своих губах осторожное и ненавязчивое движение кончика языка. Он хочет, что?.. Неужели не злится?       Ткань моего пальто слегка сжимают, намекая, чтобы я поддалась его правилам в разыгранной мной сценке. Чувствуя колотящееся сердце, отдающее даже в гортани, послушно приоткрываю губы, позволяя углубить поцелуй. В грудной клетке становится больно от охватившего меня жгучего смущения. Не замечаю, как приподнимаюсь, прижимаясь к нему крепче, потому что плавные, размеренные действия Александра никак не отпускают меня и мое потерянное сознание. Сорвавшееся же сердцебиение и вовсе ухает куда-то вниз, чувствую его почти в животе, где и без того расходится щекотная невесомая волна.       Последний раз жадно втянув воздух, он слегка прикусывает мою нижнюю губу, заканчивая незапланированное представление. Очень медленно и с беспредельным страхом открываю глаза, ужасно опасаясь увидеть тень укора. Но нет, никаким укором тут и не тянет. А я с трудом начинаю снова дышать, лишь после произошедшего осознав, что совсем забыла про воздух. Лицо сильно пульсирует, значит, покрываюсь краской.       Позорнее и быть не может!       Чтобы не продолжать стыдливо разглядывать Нильсеновское спокойствие, резко отворачиваюсь, стараясь перевести дух. Свидетель, для которого и разыгрывалось действие, уже совсем усмирил собаку и, сильно сжимая поводок, обескураженно глядел вниз.       — Из… извините, — растерянно, хоть еще грубовато проговариваю, — вы просто… Вы слишком увлеклись в обвинениях.       Моего локтя ободряюще касается ладонь Алекса.       О нет! Нет, нет, нет, только не говори, что мы это еще и обсуждать потом будем.       — Это вы меня извините, — пряча взгляд, прохожий неловко кашлянул, — был неправ.       Он было развернулся, собираясь уходить, но снова мельком глянул на сопровождающую его овчарку, которая, пусть и не рычала больше, но смотрела в нашу сторону очень грозно.       — Это все Альма, — решил все-таки добавить, — она обычно тихая, а тут как с цепи сорвалась, ну, я и подумал… Глупое животное!       Он силой тряхнул поводок, но вместо того, чтобы успокоиться, овчарка издала низкий гортанный звук сначала в сторону своего хозяина, а потом, сорвавшись, вновь ринулась к нам.       — Альма! Цыц, глупая, цыц! — мужчина резко схватил ошейник, но псина, хрипя и загребая лапами, отчаянно рвалась в сторону Нильсена, срываясь на лай и почти исходя слюной. — Да что это такое?! Фу, я тебе сказал!       Александр совсем не подал вида, что его хоть мало-мальски взволновало происходящее. Он задумчиво оценивал поведение сторожевой и, кажется, составлял в голове какие-то выводы, судя по легкому прищуру.       — На тебя ведь скалится, — приподнявшись, с хитрецой шепчу спутнику. Да нет, серьезно, она определенно хотела броситься именно на шведа. Как-то странно.       Он не ответил мне, покачав головой, видимо, не сочтя шутку смешной.       — Часто она у вас так? — зачем-то интересуется у хозяина. — Обучена?       Тот почесал затылок, силясь вспомнить.       — Мне ее брат отдал… — отрешенно произнес он, еще раз притягивая к себе Альму, которая прекратила лаять и пыталась отдышаться от ранее слишком сильного рывка за ошейник. — Вроде как помогала надзирателям в тюрьме. Ну, знаете, все эти проверки на наркотики, оружие и прочее…       Не знаю и узнавать не собираюсь, но киваю. Алекс проделал тот же жест.       — Знаю, что кинолога хорошего ей надо, но откуда у меня на него время? Так… беру иногда в парк с собой бегать. Вы уж, правда, извините, я же не со зла…       — Проехали, — грубо отрезал Нильсен, собираясь двинуться дальше, как, собственно и я, так как конфликт казался исчерпанным. Однако мы и шага сделать не успели, как незнакомец снова прервал нас, словно и не заметил, что никто больше не собирается обсуждать происходящее.       — Я из-за того так запереживал, — произнес куда-то в воздух, будто совсем не нам, — что места себе найти не мог. Из-за нее, шельмы такой, ух, глупое животное!       Он невесомо замахнулся на собаку, но сразу опустил руку. Мужчина больше не казался чудаком, скорее… несчастным? Весь его вид говорил о больном невысказанном волнении, которое никак не получалось перевалить на чужие плечи, а теперь, пожалуй, что он и рад был внезапно объявившимся слушателям.       — О чем вы говорите? — можно назвать это чуйкой, но не дает ситуация мне покоя. Краем глаза вижу и нарастающий интерес Александра.       Прохожий взволнованно наматывал край поводка на ладонь, бегая взглядом по парковой дорожке.       — Обычно Альма спокойна, поэтому я подумал, что у нее не будет этих идиотских рецидивов со службы. А тут мы с ней давно уже бегали вечером по парку, и она тоже сорвалась, как сейчас. Никак не могла успокоиться. Все лаяла и лаяла… День был… Отвратительный. Здесь была девушка, она стояла под дождем без зонта. Вся промокла. Я так и не узнал, нужна ли ей помощь. Но она потом ушла, наверняка ушла, я просто… Знаете, надумал много. У всех же такое бывает, да? Я просто с того самого дня никак не мог отпустить… Наверное, надо было подойти, да?       Ловлю себя на том, что тихонько царапаю плечо Александра, привлекая его внимание. Он на меня не взглянул, но тихо и почти незаметно кивнул.       — Так вы почему-то подумали, что она меня узнала, раз сорвалась? — критично поинтересовался, за что захотелось снова ему врезать.       Мы не на допросе, чего грубить-то сразу?! Подумаешь, песик на него полаял.       — Нет, что вы, что вы! — едва не выпустив из ладоней поводок, собеседник резко замахал руками. Овчарка в это время успела лечь на сырую землю, недобро поглядывая на моего спутника.       — Погодите, — от резко ударившей мысли начинаю чаще моргать, — я, кажется, что-то упустила… Вы сказали, что тут была девушка? И все ведь? Разве был кто-то еще?       Суетно поднимаю взгляд на Александра, который с легкой нехорошей улыбкой покачал головой куда-то в сторону. Ему не понравился мой вопрос. Не понравился, но прерывать не стал…       Он ведь понимает, почему я это спрашиваю? Да нет, Агата, успокойся. Прав этот придурок, я заигралась — еще ведь не знаем, о какой девушке речь идет…       — Я… я не уверен, мисс. Уже вечер был, и… Это было вон там, у того обелиска, — он махнул рукой в сторону. После того, как оба мы оглянулись и вернулись к прохожему, подмечаю, что взгляд его меняется. Рука еще крепче сжимает поводок. — Знаете, я, наверное, пойду. Мне пора.       — Нет, подождите, — неудачно вскидываю ладонь, отчего мужчина делает шаг назад, еще больше уверяясь в желании уйти. — Последний вопрос, обещаю, последний: а когда… когда это было? Вы сказали, что шел дождь, да?       Автоматом поглядываю краем глаза на Алекса. Он же переводит внимание то на меня, то на рассказчика, никак не раскрывая ни единой эмоции от полученной информации. Совершенно неясно, что он думает сейчас о моих вопросах. Внутри холодеет от навязчивых мыслей, что он ведет себя не так, как этого стоило ожидать, но ведь…       Да не повел бы он тебя сюда в таком случае, в чем же тогда смысл? Не повел бы ведь, верно?       — Не помню, мисс, — уже совсем безразлично выдает незнакомец, — октябрь или ноябрь, словом, не знаю, — он дернул плечом, неуютно потоптавшись на месте и притягивая за поводок Альму, которая напоследок громко, но коротко брехнула в нашу сторону. — Всего хорошего.       Мужчина спешно сделал несколько шагов спиной, прежде чем окончательно развернуться, уводя за собой собаку. За ним следом заинтересованно засеменила парочка голубей, однако на полпути птицы забыли цель своего движения, отчего равнодушно вернулись на газон в поисках крошек.       Молчание, застывшее между мной и Александром, отдавало легкой драматичностью. Мне снова стало стыдно за недавно произошедшее, поэтому, стараясь не смотреть на него, я развернулась через плечо, наигранно сцепив холодные ладони.       — Обелиск, так обелиск, идем смотреть? — Не дожидаясь ответа, активно двигаюсь в сторону памятника.       Во мне сейчас слишком много мыслей, чтобы начать с чего-то конкретного. Во-первых, поведение собаки, во-вторых, излишнее спокойствие Нильсена, в-третьих… Ничего. Это просто была игра, и я ужасно рада, что он сам это понял. В раздумьях по одному отпинываю случайно попадающиеся под ступни небольшие камни.       — Молодец, — одобрительно заключает швед, когда мы прошли больше половины пути.       Все-таки будет разговор. Ну что за подстава?       — О чем это ты? — равнодушно поглядываю в сторону.       — Молодец, что не растерялась, — расшифровывает с ноткой удовлетворения в голосе, — теперь я начинаю думать, что не все потеряно.       Ладно, как там говорится? «Лучшая защита — нападение»? Вернее будет сейчас поставить точку в этом вопросе, чем дать повод на лишние мысли. Не такой уж особенный был этот поцелуй…       А целуется-то, сволочь, хорошо…       — То была вынужденная необходимость! — ощущая, как к щекам снова подступает кровь после последней мысли, едва не останавливаюсь, но вовремя хватаюсь за края пальто, делая вид, что поправляю его, и ничего на свете не кажется мне интереснее.       — Угу… Можно было, конечно, пригрозить полицией… — он насмешливо оглядывается, как я кашляю от смущенного возмущения, прежде чем продолжает, — но так вышло эффектнее, согласен.       — Особенно не привыкай, — терзаясь, что последнее слово не за мной, сурово выдаю напоследок еще одну несусветную глупость.       Он как-то странно ухмыльнулся, но спорить не стал. Последующие несколько минут мы идем в тишине, прерываемой только глухим отзвуком шагов, из-за чего я снова возвращаюсь в путанные мысли, с которыми как раз бы и повременить. Не уверена, что вообще думаю в верном направлении, но уж слишком яркий контраст настроения Нильсена до вмешательства случайного посетителя парка и после него. Еще и этот вопрос: «Вы почему-то подумали, что она меня узнала?». С одной стороны, он кажется совершенно нормальным, но с другой… Что-то тут не так.       — Коллинз, — настолько внезапно раздается рядом голос Александра, что я подпрыгиваю, прежде чем обернуться на него. Тот же поясняет: — Мы летим в Сидней, потому что там должен быть Коллинз. По крайней мере, был там, перед тем как оборвал всякую связь. Прошло уже два месяца, но он до сих пор прячется, так что если где и начинать поиск, то только там.       — Понятно, — если честно, судьба Коллинза едва ли не последнее, что меня сейчас интересует.       Швед замечает мое настроение, неспешно останавливаясь и меня заодно пытаясь удержать за руку, которую я тут же убираю, пряча взгляд.       — Маленькая Харрис, — холодно произносит, заставляя посмотреть на него, — помнишь, о чем мы недавно говорили?       Это он о том, что не собирается передо мной оправдывать свое доброе имя?       — А я тебе ничего и не предъявляю. Молчу себе спокойно, — пожимаю плечами.       Мужчина складывает руки и одобрительно кивает. Понимаю, что наше с ним настоящее «сотрудничество» начинается именно с этой минуты, и только что передо мной достаточно четко очертили границы этого взаимодействия.       — Правильно, — подтверждает, — сейчас мы с тобой в одной лодке. Ты можешь думать обо мне что угодно, но единственное, о чем я тебя попрошу — сохранить достаточно хладнокровия, чтобы не раскачивать ее. Договорились?       Было бы легче, не крутись внутри меня сейчас столько вопросов, но, в общем, звучит разумно. Он не стал допытывать о нашем с Евой промысле, так почему я должна искать чужие скелеты? Он прав. В этом, безусловно, прав. А любопытство… Любопытство можно и побороть.       — Обелиск рассматривать собираешься или как? — распрямляю плечи, натягивая незаинтересованную улыбку.       Его ладонь приподнимается, но сразу же опускается обратно, словно он сам себя одернул. Александр благодарно и коротко кивнул, после чего полностью переключил внимание на памятник. Не уверена, что мы что-то найдем здесь на самом деле. Памятник, как памятник. Небольшой, неосвещенный, судя по тому, что ближайший фонарь не менее, чем в тридцати ярдах от него. Но широкий, признать стоит. Человек так точно спрячется легко, и как раз с одной стороны тропы видно его не будет.       К таким выводам наверняка пришел и сам швед. Он задумчиво обошел монумент со всех сторон, дважды вытянул ладонь, не знаю, может, оценивая расстояние. После вернулся на небольшую тропу, огляделся на обелиск через спину, развернулся к нему лицом. Достал телефон, открывая сетевую карту.       — И что ты смотришь? — если честно, мне его махинации не очень-то понятны. Ничего нового мы, откровенно говоря, и не увидели.       — Расстояние до Темзы, — отвлеченно проговаривает, приближая карту.       — До Темзы? — даже прыскаю со смеху от его глупого предположения. — Ты что, думаешь, что она или кто-то еще вот так просто взял и припарковал яхту в Темзе?       Алекс оторвался от телефона, оценивая мое удивление.       — Думаю, — заключил он. — Только вот смущает, что…       Он останавливается. Вопросительно приподнимаю брови, ожидая окончания этой занятной Шерлоковской реплики, но окончания не следует. Он еще раз проводит некоторые подсчеты и разочарованно цокает, закусив край губы.       Что-то не сходится?       — Идем, — произносит, в конце концов, убирая мобильный в карман, — подвезу тебя до дома, у нас осталось не так много времени до вылета.       — А объясниться не желаешь? — морщусь от недовольства.       — Нечего пока объяснять, — смотрит куда-то мимо меня, — пока одно из двух: либо я последний дурак, либо вообще всех водят за нос.       Он провел в воздухе ладонью, приглашая меня на выход и ясно показывая, что других ответов на текущий момент не будет. Недовольно откидываю прядь волос, следуя его рекомендации, но при этом не оставляя своих собственных заключений.       Предлагаю третий вариант: «Либо ты что-то недоговариваешь».