Аферисты

      Я всегда лишний раз ручаюсь, что считаю себя человеком умным. Иногда по несколько раз за день. Иногда чаще, чем это необходимо. А иногда в те самые минуты, когда уже совершенно понятно, что обратного пути нет, и аргумент не пройдет как минимум от того, что все мои действия были направлены ровно на другое: свершение величайших в глупости поступков.       Когда Ева позвонила, я была настолько ошеломлена услышанным, что, не думая, оборвала связь и ринулась домой. Почему мне пришло в голову, что Нильсен притащится непременно в ее квартиру — ума не приложу. Вероятно, по той же самой причине, по которой я успела забыть, что ни Александр, ни Рэйч о моем новом месте жительства не знают. Ну и разве что совсем чуть-чуть от того, что про их приезд я узнала именно с подачи сестры, а ведь откуда-то же она должна была владеть этой информацией.       В итоге, потоптавшись около закрытой двери не меньше десяти минут, потому что какая-то разгильдяйка — но точно не я — забыла утром на столе ключи, я словила осознание, что дома никого нет, и вся моя прекрасная, тщательно продуманная речь о том, который Нильсен по счету из последних подонков, будет неуместна еще какое-то время.       Окончательной насмешкой послужило сообщение от Евы, которой я и так сама уже рассчитывала позвонить. Однако хоть в чем-то дурные привычки сестры сыграли мне на руку, потому что секундное непонимание, зачем она интересуется, не заметила ли я, куда «Святоша» перепрятал свой фирменный именной джин, сменилось озарением.       Ну, конечно, Александр же должен был привести Сэму какие-то там доказательства. Разумеется, они на Кенсингтон.       Сестре я так и не ответила. Не смогла себя пересилить, потому что вся остальная дорога до квартиры Сэмюэля прошла, как в тумане. Чем больше пришлось потратить времени, тем сильнее ощущалось охватившее меня волнение.       Разумеется, не из-за Александра.       О чем мне переживать вообще? Конечно не о том, какой будет его взгляд в момент нашей встречи, не о том, что он скажет в первую очередь, и уж тем более речи не может идти о чем-то личном, ведь там будет Ева!       Святые угодники, а мне-то что сказать?       Нет, в первую очередь, конечно, говорить я ничего не буду. Слишком много сил уйдет, благодаря коим я еще должна этого придурка хорошенько отдубасить, но это потом, когда он раскается и признает всю свою вину…       Выдыхаю. Агата, спустись с небес на землю, это же Александр. Он быстрее обведет тебя вокруг пальца, чем исповедуется.       Да, что-то такое нас и зацепило, разве нет?       Мысленно захлопываю сознание, как старую выпавшую из шкафа книгу. Чертов Нильсен. Руководит ситуацией даже в моих собственных мыслях. Кто, спрашивается, разрешал?       Уже за пару кварталов до нужного дома, душу свело знакомое гаденькое чувство. Что-то такое и раньше бывало, правда, не припомню, когда именно. Чувство, что все идет слишком гладко. Хотя… Когда дело касается именно парочки Александра и Рэйчел, покидало ли оно меня вообще хоть когда-нибудь? И разве у этих двоих может пойти что-то не так?       Наверняка нет. Я надеюсь, что нет.       Шутка ли, что «не так» началось буквально с первых секунд? Ну, например, едва я вошла в квартиру, первое же, что услышала, звонкий смех Евы из кухни. Озадаченная, почти ошарашенная, разумеется, я была там в долю секунды. Скажем так, хорошее настроение сестрички — большая редкость.       Туман развеялся быстро: Ева оказалась не одна, а с Рэйч. Они сидели за столом и беседовали явно о чем-то потешном. А если я собралась поднимать с паркета упавшую на него челюсть, то здраво решила повременить, потому что из чашки Евы поднимался ароматный мятный пар, намекающий, что градус в напитке от температуры, а не количества спиртного.       — Надо же, явилась, — довольно хмыкнула сестра, — не прошло и часа.       Рэйчел легко качнула головой, но не стала поддерживать Еву в ее остротах, лишь приветственно махнула ладонью и объяснила:       — Я тут как раз рассказываю про один мелочный конфуз, случившийся с нами в аэропорту.       Ясно.       Складываю руки и делаю шаг назад, на ходу имитируя максимальное недоверие, на какое способна.       — Еще скажите, что сейчас Александр выйдет из соседней комнаты с Сэмом под руку, и мы вместе отправимся раздавать бесплатное мороженое детям в пяти кварталах.       Ева хмыкнула и обратилась к Линд:       — А я говорила.       — Будет тебе, — ответила та и вновь повернулась ко мне. — Ты так быстро бросила трубку, что я уже подумала, как бы чего не случилось…       — Ой, что с ней станется, — цокнула сестра, — тем более, что она докучала всего-то нашему здоровяку. Да и вообще, если бы не я, наверняка сама бы ни в жизнь не догадалась, где мы.       Нет, ну это уже ни в какие рамки.       — Так, — твердым шагом подхожу ближе, чтобы была возможность предостерегающе облокотиться о столешницу, — во-первых, я сама поняла, и… Стоп. А ты откуда в курсе?       Когда я отправилась допрашивать Ноября, точно помню, что не посвящала сестру в детали моих намерений. Особенно учитывая тему, которой я пришла интересоваться.       Ева возвела взгляд выше и достаточно красноречиво прикрыла веки, качая головой.       — Сама, сама, ага, — подтвердила она и сразу закрыла одну тему другой, — ты реально думала, что крупный мальчик не пожалуется, как ты завалилась к нему в рабочий-то день? — а после сразу обратилась к Линд: — Вот про этот инфантилизм я тебе говорила.       — Ха, — с полнейшим безразличием выдавливаю, перед тем как усесться между этими сговорившимися «подружками». — Тебя опять дофаминовая муха укусила?       Ева довольно растянула губы в улыбке и обхватила меня за щеки, сильно их щипая, пока я со всех сил старалась отмахнуться.       — Какая ты бука, просто невозможно, — ответное причитание с ее стороны, — надышалась волшебной пыли, когда меня мешком хороших дел по голове ударили.       Боковым зрением я заметила, как Рэйч едва ли не сразу от этих слов прищурилась, однако долго оценивать ее реакцию не получилось. Сестра, словно предугадав расспросы, сразу заявила:       — Я же теперь вроде как в ряду святош, — пояснила она, — помогаю обезоружить плохих негодяев, или чем вы там занимаетесь?       — Не лезем на рожон. Ты про это?       Ева довольно щелкнула пальцами и принялась шарить в карманах клетчатой рубашки, в которую была одета.       — Точно, Барби.       И пока разговор совершенно не успел перетечь в левое русло, где мы будем хвалиться или сетовать на те или иные подвиги, уточняю чуть более актуальную для меня тему в данную секунду:       — А где Алекс...сандр? — моментально реагирую на коварно приподнятые брови сестры, поэтому добавляю: — ну и Сэм… Конечно.       На секунду мне показалось, что вопрос мой был совершенно некстати, потому что возникло четкое ощущение, будто Рэйч хотела спросить что-то до меня, однако поздно было хвататься. Ева воспользовалась — или мне только так почудилось — возможностью сразу же дать ответ.       — Святоша в своем офисе, решает проблему мирового голода, ну или чем там дипломаты занимаются, а твой хахаль…       Сестра сделала паузу и покрутила в воздухе ладонью, словно подбирала слова, после чего театрально нахмурилась и выпустила из легких воздух, не сумев подобрать достойного предложения.       — Кстати, да, Барби, а где его носит? — она повернулась к Линд, чем еще больше меня огорошила. То, с каким усилием ранее сестра делала вид, что знала эту информацию, совсем не сочеталось с ее уточнением.       Рэйчел снисходительно потерла переносицу.       — Ты вообще слушала, что я тут тебе говорю? — поинтересовалась она. — Алекс следующим рейсом должен был прилететь.       — Почему? — вопрос вырвался сам собой.       Линд расслабилась и заметно прыснула со смеху.       — Я же говорила, что рано или поздно его антигистаминные до добра не доведут, — пояснила юрист, — задержали на вылете, за запрещенку. Что-то там нашли в малой дозе в одном из препаратов. Этот идиот не посоветовался со мной, когда паковал их.       Уголок губ бесконтрольно приподнимается, я издаю тихий смешок, а затем, окончательно расслабившись, смеюсь совсем. Глупый повод, правда, глупый, но такой…       Ожидаемый.       Уже представляю, как Нильсен пихает противоаллергические на дно багажника, чтобы Линд каким-нибудь чудом не заметила его ухищрений. Это насколько надо фанатеть от фруктов, чтобы идти на такие дурацкие поступки.       От размышлений отвлек знакомый звук, с которым сестра шарилась по карманам, причем с такой завидной энергией, будто от очередного хлопка по самой себе пачка курева появится на столе магическим образом.       — Гребанные сигареты, — прошипела на выдохе, — никогда не знаешь, когда закончатся! Я до магазина, не теряйте.       Оглядываюсь в ее сторону, наблюдая, как сестра поднимается на обе ноги и отряхивается от невидимых крошек. Заметив мое внимание, она оправляется полностью.       — Что?       Пожимаю плечами.       — Просто подумала… Когда все это закончится, мы обязаны куда-нибудь выбраться вчетвером. Нет, погоди, пока ты не начала возмущаться…       — Ладно-ладно, — перебила меня и подняла вверх обе руки, — если прямо сейчас закроешь фонтан счастья, то тащи куда захочешь, я даже согласна подержаться с Барби за ручки, но с хахалем такого не жди!       Линд хитро ухмыльнулась и вытянула вперед ладонь, по которой сестра тут же красноречиво шлепнула с фразой: «цыц, рано!».       Не успела я ничего спросить о столь резкой смене настроения, Ева добавила:       — Это не благословение, повторяю! Стоило ожидать ваши игрища изначально, так что я просто забью.       — Это почему же? — возмущенно кривлюсь. Хорошо, что этой фразы Нильсен не слышал, честное слово.       Ева закатила глаза с видом, мол, «Это же само собой разумеющееся».       — Потому что нас с ним как на одном заводе вылепили, неужели не ясно? А ты настолько сильно обожаешь меня, что просто не могла найти кого-нибудь с другим характером.       И пусть ситуация выглядит, как абсолютный бред, но сейчас, когда что-то подобное прозвучало из уст сестры, я понимаю, что это действительно правда, и правдой было всегда.       Рэйч тоже не стала оспаривать столь интересное заключение, лишь многозначительно хмыкнула и отпила чай, пока макушка сестры скрывалась где-то за пределами гостиной.       А я… Я тупила с добрую минуту, пока не поняла, что диалог Линд начинать не собирается.       Все на мне, все на мне.       Хотя, в целом, тема на примете была.       — Рэйч, я, кстати, так и не поняла… — двигаюсь в сторону гарнитура, чтобы для приличия наполнить чашку чем-нибудь горячим.       Юрист промычала что-то неразборчивое, что можно было смело расценить как «продолжай».       — А вы как в квартиру попали?       — Так ключи, — ответила она, пока я вовсю рыскала среди банок с заваркой и кофейными зернами, — у Макото ведь была лишняя запаска, помнишь?       — Точно.       Туплю дальше. Позади послышался шум. Наверняка Линд поднялась со своего места, хотя оборачиваться я не спешила. Недавняя радость от встречи сменилась растерянностью и полным непониманием, что со всем этим делать.       Рэйчел в свойственной ей мягкой манере обошла со спины и самостоятельно забрала из моих ладоней поднятую со стола чашку.       — Я ведь не рассказывала тебе, как мы с Алексом познакомились?       Качаю головой и лишь после, опомнившись, кидаю взгляд выше. Вопрос оказался достаточно резким. Внезапным.       — К чему это ты?       Она спокойно поставила чайник на плиту. Медленно и аккуратно, словно вот-вот собиралась устраивать по всем правилам настоящую китайскую чайную церемонию.       — Его рано выставили во взрослую жизнь, — продолжила спустя время, игнорируя мой вопрос, — возможно, слишком рано, если учесть, насколько он верил в собственные амбиции. О родителях знаю мало, лишь то, что семья у них довольно статусная, но это ни капли не помогало Алексу на становлении собственного пути. Поначалу я, конечно, удивилась, но… Тогда еще просто не знала.       — Не знала чего?       Рэйчел неторопливо провела ладонью по кухонному гарнитуру и очень-очень отрешенно улыбнулась собственным мыслям.       — А я проходила практику от университета. Молодая и наивная… Возможно, именно поэтому так сильно озадачилась, что на консультацию пришел кто-то вроде него. Всего-то на пару лет постарше, если подумать. Уточнял что-то по пустяковым бумагам, уже плохо помню. Он ведь уже тогда метил на открытие собственного бизнеса. Слово за слово, и вот я сама не поняла, как обсуждаю с ним логотип его же будущей компании.       — Это он умеет, — соглашаюсь, на ходу понимая, что меня тянет на ухмылку.       Рэйч кивнула. Поставленный чайник выпустил первую порцию пара, наглядно собираясь перейти на свист. Линд выключила плиту.       — Поэтому пришел на следующий день, — продолжила она, — из личного фонда ему не хватало на хорошую страховку, приходилось обсуждать много рисков, а там вторые, третьи клиенты, которые галантно намекали, что им тоже нужна консультация. Этот идиот плюнул и позвал меня в кафе на выходной. Я еще подумала, не намек ли это какой, но нет, притащился чин по чину, со всеми чертежами. Пришлось еще сверху ему объяснять, что я не инспектор по безопасности.       — Боюсь узнать, с какого раза получилось убедить, — как завороженная, слежу за тонкой подачей кипятка в кружку.       — Не с первого, это однозначно, — девушка округлила глаза, пока ставила чайник на место. — Но сейчас не так важно. Проект так меня увлек, что очнулась через полгода, когда Нильсен резал ленту на дверях собственной компании. На тот момент я была уже выпускницей и искала работу, почти ведь устроилась.       С мягкой улыбкой она протянула мне чашку, от которой шел вкуснейший ароматный пар с нотками цитруса.       — Дай угадаю, он заявился на собеседование, чтобы утянуть тебя к себе?       — Зришь в корень, — подтвердила Линд, — стоял у дверей компании и ждал, пока выйду. Сказал, что после того, что между нами было, уйти к другому хранителю закона будет величайшим неприличием.       — Только не говори, что в той компании еще и платили больше.       Нильсен, черти тебя возьми, ты что, наместник дьявола?       — Ненадолго, — успокоила она меня, пока возвращалась на место, — всего-то почти пять месяцев работы в ноль. Все-все, не смотри так, я не жалею, потому что мне воздалось потом втрое.       Рэйчел кашлянула, собираясь с мыслями, и сложила ладони, взяв небольшую паузу. Взгляд, в котором всего секунду назад читалась явная приятная ностальгия, слегка потух.       — Примерно тогда это началось, — продолжила она, — он отчего-то решил познакомить меня со своими «друзьями». Да-да, с ними. С Эдвардом и с Кристофером. Алекс был настолько воодушевлен, что… В общем, представил их чуть ли не как братьев со студенческой скамьи.       — А ты…       — А я… Банально будет сказать: испугалась? Нет? Так вот я испугалась. Нет, не от них самих, они вели себя, как настоящие джентльмены, особенно Эдвард. Но я никогда не видела, чтобы Александр верил кому-то настолько… Всеобъемлюще. Ладно, для понимания: мои, например, наработки он с месяц таскал к другому юристу, чтобы проверить, что я шарю. За что, к слову, получил свое сполна. Но с братьями Кадоган… Нет, они не обсуждали дела или что-то такое, не при мне, по крайней мере. Просто именно увидев их, мне показалось, что я поняла, почему Александра отправили пробиваться самостоятельно. Возможно, ошибаюсь, я не знаю.       — Почему же?       С запозданием осознаю, что все еще стою у кухонного гарнитура. История Рэйчел в такой мере увлекла меня, что едва хватает дыхания, которое можно перевести, пока слушаю.       — Потому что они вечно таскали его веселиться. Не было ни одного клуба, мимо которого эта троица проходила спокойно. Девушку, кстати, они тоже оттуда притащили.       — Кого? — чувствую, как горячая керамика чашки обжигает пальцы. Осознание ударяет по затылку. — Хлою? Ее ведь?       Рэйчел отпила чай и поморщилась. В отличие от моей, в ее кружке напиток уже порядком остыл.       — Александр назначил мне к десяти, — невпопад ответила, — но в офисе его не было и на звонки не отвечал. Я, разумеется, потащилась к нему домой, а там картина: эти четверо лежат на полу основательно никакие. Слава всем святым, в одежде, вероятно, просто вырубились, кто где упал. Девушка проснулась первой, ну… Официально. Она не представилась. Рассмеялась. Начала что-то искать в карманах с причитанием: «Брэд меня убьет, Брэд меня убьет».       И снова пауза. Не удовольствовавшись остывшим напитком, Рэйчел подошла к раковине и вылила чай, после чего потянулась за свежей заваркой. С тщательной медлительностью проделала ту же процедуру, чести коей удостоилась недавно кружка из моих рук.       — Ну? А дальше? — меня слишком сильно снедает нетерпение.       — Я пнула идиота вбок и жестом приказала идти на кухню, — суховато ответила Линд, — через три минуты его беспечная непричесанная рожа была там. Заявил, что он вообще мимо проходил и что это Кристофер спас принцессу из лап злодея. Нетрудно было догадаться. Я была почти готова спустить все на тормозах, когда в этот же момент на кухню зашел Эдвард. Наверное… Черт бы их побрал, вот уж в чем туго разбираюсь, так в этих двоих.       — Погоди, а как…       — В этом-то и штука, — она провела ладонью по чашке, — мне сразу показалось, что он вообще не спал. Разумеется, я не смогла продолжить наш диалог, а этот еще и масла в огонь подлил. Оказалось, что кто-то из троицы в пьяном угаре связался с парнем спасенной ими «принцессы» и позвал на серьезный мужской разговор. Мол, она давно хотела порвать с этим самым Брэдом, потому что он был неадекватным вконец, и Кристофер как самый благородный не смог пройти мимо. Решили в «приятельской» манере посоревноваться, якобы это «мужские дела» и все такое.       — Это как вообще?       Нильсен, придурок ты чокнутый, и после всего этого ты мне что-то предъявляешь? Да я святая по сравнению с тобой!       Решено, едва его увижу, ударю так, что запомнит на всю жизнь.       — Решили пострелять по мишеням, — пожала Линд плечами, — ну, точнее, это Эдвард с Кристофером решили, но Алекса позвали с собой, мол, за компанию и все такое. Не спрашивай, этот полудурок меня слушать не стал. Он сказал, что, судя по телефонному разговору, нервишки у Брэда и вправду шалят, так что помощь не помешает.       Тяжело выдохнув, Рэйчел принялась размешивать пустой чай да с таким упорством, словно до этого опрокинула в него всю сахарницу. Задумчиво облизнув пересохшие губы, продолжила:       — Я не верю в интуицию и прочую псевдонаучную чепуху, но весь следующий день была как на иголках. Не находила себе места. Мне все казалось, что вот-вот случится что-то, о чем я, заметь, предупреждала неоднократно. А вечером, не знаю, нет, наверное, ночью, я не помню, потому что… В общем, он стучался в мою дверь. Громко. Долго. А когда я открыла…       Она крепко сжала кружку и закрыла глаза, собираясь с мыслями. Вопросов я больше не задавала. Уже догадывалась, но ждала, ждала, ждала… Ждала.       — Я помню, как он повторял одно и то же: «Это не моя, Рэйч, это не моя». Вся его рубашка была в крови, грязи и чем-то… Черт, не думала, что будет так сложно. В себя пришла где-то на кухне со стаканом воды в руках, а Алекс стоял у стола и смотрел в стену. Я спросила, что случилось. Он ответил, что уже вызвал полицию, что скоро, должно быть, они его заберут. Знаешь, так… Спокойно. Как должное.       — Что произошло?       — Тот парень. Брэд. Я не могу отвечать за все, знаю лишь, что мне потом рассказал Алекс. Поначалу все шло хорошо, точнее, насколько это могло быть в такой ситуации. Они выехали за город, взяли с собой травмат и какие-то старые бутылки. Братья любили так забавляться, Алекса тоже часто приглашали, поэтому я даже как-то и не подумала, что может что-то пойти не так. Сам он поехал, чтобы убедиться, что те двое не наломают дров, потому что Кристофер, как Александр сказал, слишком эмоционально среагировал. Все порывался доказать, что Брэд угрожал девушке, и он был этому свидетелем. Но когда они приехали, братьев будто подменили. Они были совершенно спокойны, шутили, несли всякую чепуху о том, что девушки того не стоят, и Алекс уже собирался вернуться в город, когда Эдвард предложил и ему пострелять, мол, посмотреть, сколько тот побьет мишеней.       — Куда же он без хвастовства, — складываю ладони, подмечая, как на мой критичный тон Линд мельком приподнимает уголок губ.       — Что-то вроде, — подтвердила она. — В общем, он сбил пару бутылок, а потом… Потом и сам не понял, что произошло. Запоздало услышал, как со стороны ругались Кристофер и Брэд, а Эд будто ринулся их разнимать. Алекс сказал, что он был уверен, что не нажимал на курок. Что он успел увидеть, как Брэд споткнулся, но в этот же момент… Парень оказался к нему вплотную, и его сразу же резко отбросило. Дальше объяснять нет смысла.       Больше я на Рэйчел не смотрю, потому что бездумно сверлю собственные ладони, стараясь отогнать абсолютно любую мысль. В ушах что-то глуховато не то звенело, не то ударяло, кажется, это стук моего сердца. Я физически чувствую, насколько тяжелой становится голова, а дыхание замирает, без возможности наполнить легкие кислородом.        В этой неприкасаемой густой и плотной тишине голос Рэйчел вернулся вновь.       — Кадоганы закопали тело. Не спрашивай, я понятия не имею, как им это удалось, а вот то, что у них каким-то чудом оказались для этого инструменты, вот это меня шокировало. Случайность, не иначе. Что было дальше, я не знаю, он почти ничего не рассказал. Знаю, что остался там. Сгребал обратно еще рыхлую землю, пока не покажется тело. Руками. И шел пешком порядка десяти миль. Сказал, что ко мне уже ноги привели. Какое тут такси в таком-то виде…       — Господь всемогущий, — слабо выдыхаю, понимая, что других слов в голове попросту не появится.       — Резонанс был… тот еще, — Рэйчел уже словно и не слушала меня, — мы нашли лучшего адвоката — сама понимаешь, я бы в это не сунулась — но и он с огромным трудом доказал, что входное было со спины, в то время как Брэд стоял лицом. А пистолет, кстати, не нашли… Не представляешь, что там творилось, пока эти пытались «расколоть» Алекса, мол, это он где-то спрятал, чтобы все подстроить. Уже не говорю о том, сколько нервов было потрачено на получение результатов вскрытия.       — Но ведь… Тогда очевидно, что стрелял другой, — сжимаю ладони, пытаясь разглядеть в лице Рэйчел ответы. — Кто из них?       Линд спокойно поднялась и, прихватив со стола недопитую чашку, подошла к раковине. Зашумела вода.       — Этого мы доказать не смогли, — бросила она, намывая посуду, — братья устроили все так, словно их и вовсе там не было. Больше тебе скажу, они и на слушанье не явились. Все свидетели подтверждали, что никогда не видели Александра в их окружении, якобы эти трое друг друга и не знали толком.       — Что за бред?! — подскакиваю, чтобы подойти к ней ближе. — Ведь… Ведь Александра оправдали? Так? Как же они объяснили…       — Да никак, Агата, никак, — она резко закрыла кран и сжала ладонь, собираясь с мыслями, — дело замяли, понимаешь? Да, им не удалось набрать доказательств против Александра, но это не значит, что виновные понесли наказание. Он мог случайно упасть, Нильсен мог скрыть имена, в общем…. — Рэйч провела по волосам мокрой ладонью, собирая челку, — в мире, где существуют деньги и связи, это не важно.       Это если хорошо посмотреть для кого! Точно не для меня.       И тут же вспоминаю первую встречу. Зимой. Когда подслушала разговор Александра и Кристофера.       — Это как-то с тем, что всегда держатся на официозе?       Если хорошо подумать, все сходится и не сходится одновременно. Я могу понять, если бы это касалось только общения на публике, но в тот день, в отеле, Крис не знал, что я шарюсь по чужой спальне… Или знал?       Шум-то точно услышал, так что… Ну да, что-то такое в этом есть.       Линд в раздражении дернула плечом.       — У него были все шансы опровергнуть их показания, а он взял и согласился! С тех самых пор этот идиотизм продолжается. Причем я могу понять, зачем Кадоганы осторожничают, боятся, что в личном диалоге, он, ну не знаю, запишет их или еще чего в этом духе, но вот какого хрена Алекс потакает, честно, не представляю. Смею надеяться, что в этом есть хоть какой-то смысл.       Последнее Рэйчел высказала с поспешной горячностью, опомнившись в последнюю секунду. Вот уж в какой части повествования сомневаться не приходилось, судя по ее эмоциям.       Выпрямляюсь и смахиваю с лица выбившиеся волосы. Медленно и тяжело сглатываю слюну, борясь с пересохшим нёбом. Где-то в коридоре хлопнула дверь. Видимо, Ева вернулась со своими сигаретами и, к слову, очень даже вовремя, а то она будто за ними на другой конец города ездила.       — Рэйч, я одного понять не могу, — говорю с трудом, тщательно проталкивая каждое слово, — почему ты решила, что я поверю именно в твою версию?       Резко она успокоилась, да так, что нашла в себе силы улыбнуться и едва ли не игриво пожать плечами.       — Да нет, — ответила, протирая чашку полотенцем, — вот уж чего ты не должна, так не должна. Это ведь мое видение, всего-то. Знаешь, — она перекинула полотенце через плечо, — если хорошо подумать, может, это я сама подсознательно сомневаюсь? Тут другой вопрос, я-то уже никуда не денусь, а вот… Что будешь делать, если виновен действительно Алекс?       О, ну да, как вовремя ты об этом заговорила!       К груди поднимается раздражение. Мерзкое, такое, неправильное, но полное жажды справедливости. Еще больше добивает, что Линд заговорила об этом именно сейчас! Кто бы там ни явился: Ева или сбежавший из офиса Макото, они прекрасно наш диалог слышат. И что одна, что второй, так и ждут возможности прорастить новое зерно сомнений.       Нет уж. Такого повода я не дам, лучше потом сама задушу мерзавца!       — И это мне ты говоришь?! — накидываюсь на Рэйчел. — Да этот полудурок разве что проблем на голову соберет, но никак не опустится до подобного! Глаза б мои не видели!       — Очень жаль, крошка енот, потому что обратно меня везти отказываются…       Застываю, словно весь воздух моментально пропитался льдом. Его голос. Его. Это он.       Стоп, стоп, стоп! Рэйчел, только не говори, что сыграла со мной в интриганку!       В глазах Линд мелькнула коварная искра, которую она сразу же спрятала, едва я непонимающе на нее уставилась, еще понемногу опасаясь оборачиваться. Девушка наигранно растерялась и бросила что-то вроде: «Кажется, Ева застряла в сигаретном мире, пойду-ка наберу».       Шум упавшей сумки за спиной. Мы одни на все это огромное кухонное пространство. Кажется, что я чувствую его парфюм. Дыхание…       — Ты! — процеживаю, сжимая ладони в кулаки.       Спина настолько напряжена, что стоять больно. Резко, чтобы не передумать, поворачиваюсь к нему. Спокоен, как и всегда. Злость, раздражение, злость, понимание, злость… Ненавижу этого человека. За все, что я о нем надумала… За все, что он скрыл… За все… что не дает мне прямо сейчас послать его к чертям собачьим.       — Ты хоть понимаешь, чего я себе напредставляла?! — хватаю со стула мягкую подушку-сиденье и швыряю в придурка, правда, слишком неудачно.       — Могу предположить, — кивнул, провожая мое «орудие мести» заинтересованным взглядом.       Следом летит подставка для чашек, салфетница, какая-то декоративная свеча, и, что совсем уже глупо, ветка искусственной ели. С каждым броском Нильсен подходит ближе со столь понимающим выражением лица, будто лично готов мне одолжить что-нибудь потяжелее, потому что и дураку стало бы понятно, насколько я жалею инвентарь Макото в желании изувечить чью-то шведскую тушку.       — Я только что, — указываю пальцем в пустоту, где недавно стояла Рэйч, — минуту назад почти смирилась с мыслью….       Втягиваю новую порцию воздуха и задерживаю дыхание, потому что иначе вот-вот взорвусь, честное слово.       — Оправдаюсь тем, что я не просил Рэйч все так гиперболизировать, — снова эта едва заметная улыбка. — Но нет, это действительно был не я.       Александр подходит совсем близко, а я держусь на последней нити, чтобы все еще строить справедливое негодование. После разговора с Линд я уже не могу обманывать себя. В чем-то Нильсен был прав на ее счет.       И вправду… ловко.       — А что, крошка енот, — лукаво ловит мой взгляд и почти касается ладонью предплечий, — криминальным авторитетом я нравился тебе больше? Может, еще не поздно все исправить?       — Молчи, молчи… — закрываю глаза и позволяю ему коснутся моей щеки.       Большего я пока не хочу. Ни информации, ни планов, ни посвящения в чьи-то разборки, ничего. Глупая и раздражающая игра, в которой вновь все оказалось просто и на поверхности, а что самое главное, Нильсену совершенно ничего не стоило, чтобы это показать.       Но если он хотя бы еще раз посмеет от меня что-то утаить… Пришибу!       За спиной раздалось очень многозначительное покашливание голосом Линд. Вздрагиваю и оборачиваюсь, сразу пряча за спину ладони, словно это и не я вовсе позволила идиоту Нильсену воспользоваться ситуацией.       Рэйч многозначительно подняла бровь, но говорить ничего не стала, разве что протянула собственный мобильный. Удивляюсь, но послушно хватаю трубку.       — Угомони Барби, сделай одолжение, — голос сестры на другом конце.       Хмурюсь, пока поглядываю на Рэйчел, которая, в свою очередь, негодующе пожимает плечами и округляет глаза, будто собственными ушами слышит, что там мне говорит Ева.       — Ты о чем? — обращаюсь к Еве.       — Я вспомнила, что у меня кончились деньги, и решила сходить до здоровяка, а она начала истерить, угомони ее говорю.       Рэйчел и «истерить»? Ты кого обмануть решила?       — Ев, какого хрена?! Ты же минут пятнадцать, как вышла!       — Теперь и ты, — резко выдохнула она, — успокойтесь! Я туда и обратно, не потеряюсь, большая вроде девочка.       Дальше разговора не вышло. По крайней мере, от того, что Ева бросила трубку, а, судя по безуспешным попыткам со стороны Линд до нее дозвониться, еще и телефон выключила. Рэйч выкрикнула какое-то незнакомое мне явно крепенькое слово на шведском и двинулась в сторону выхода.       — Подожди, а ты-то куда?       — Воздухом подышу, пока в городе спокойно, — бросила через плечо и тут же резко остановилась. Лица я уже не видела, но могла что угодно на кон поставить, что Линд в раздражении на саму себя закрыла глаза. Длилось это недолго, и пусть по критичному взгляду Нильсена стало уже совсем все почти ясно, оправдываться Рэйч не собиралась явно. Вдохнула-выдохнула и оставила в дальнейшем разбираться самостоятельно, особенно подчеркнув это громким хлопком двери.       Отхожу от Нильсена на добрый шаг и складываю руки, максимально насупившись, хоть и для вида. Он же слегка наклонил голову и провел по лицу ладонью.       — Однако… — пробормотал, разминая кожу головы.       Ну уж дудки, так просто не отделаешься!       Многозначительно хмыкаю и поворачиваю в сторону кухонного пространства. По молчанию Нильсена предполагаю, что он уже заинтригован моими действиями, но объяснять их пока не собираюсь. Хоть раз поиграем на равных.       Открываю кухонный ящик и хватаю первый же нож, попавшийся под руку. С этим оружием оборачиваюсь в сторону негодяя, угрожающе направляя в его сторону схваченным предметом.       Александр не улыбнулся, но глаза блеснули очень так говоряще. Мужчина сложил руки, выждал паузу в несколько секунд и заботливо поинтересовался:       — Ты в курсе, что он столовый и для масла?       — Не переживай, мне хватит упорства, — заверяю, крепче сжимая, по-хорошему говоря, больше муляжную, чем настоящую угрозу.       За время, которое мы не виделись, я понемногу задумывалась о том, что пока Нильсена нет рядом, я отчего-то не чувствую этой щемящей тоски, разрывающей душу до самого основания, не пытаюсь вообразить его прикосновения перед сном, не медитирую у окна, пытаясь кармически ускорить его возвращение в мою жизнь. Словом, я не делала ровно ничего из того, что должны делать настоящие сгорающие от переизбытка чувств леди в известных женских романах.       Пытаясь справиться и взвесить свои мысли в единственном и совершенно верном варианте, я приходила к выводу, что все мои предыдущие убеждения о том, что Александр мне небезразличен, были ложными, что я просто вбила себе это в голову по очень простой и понятной причине: я ненавижу чувствовать себя виноватой, а в тот самый момент корила себя именно этим.       Но теперь… Когда Александр подходит ближе и спокойно, мягко, успокаивающе кладет широкую ладонь поверх моей, удерживающей злосчастный нож, заставляя положить его на стол, я не понимаю, почему теряюсь. Почему мне так сильно хочется взбунтоваться до спертого воздуха под ребрами. Оттолкнуть его, зная, что он никуда не денется, швырнуть тяжеловатый прибор негоднику в лицо, ударить по плечам, в конце концов, чисто по-человечески со всей силы укусить, потому что… Потому что как же сильно бесит эта его невозмутимость!       Чувствую, как руки Александра подхватывают меня, поднимают легко, словно игрушку, неуместно усаживая на этот же дебильный стол. Ладони мужчины опираются о деревянную поверхность, пока он незначительно наклоняется ближе, но достаточно для того, чтобы я почувствовала его неровное дыхание. Медленное… как будто удерживаемое силой.       — О чем. Говорила. Рэйч.       Не обращая внимания на его действия, требую выдержанно и четко. Так, чтобы до сознания полудурка уже дошло, что никуда я из этой игры не денусь, раз ввязалась. Краем глаза подмечаю, что он слегка напрягает ладони, но не больше, чем на пару секунд.       — А сама как думаешь? — вопрос без всякого подвоха, скорее, чистый интерес.       Беру небольшую паузу, чтобы хорошенько все обдумать. Меня ни капли не смущает, что при всем при этом наше с Нильсеном положение не изменилось, наоборот, отчего-то так даже проще. В какой-то мере спокойнее.       — Ну… Учитывая, что Сэм выдал вашу с ним небольшую договоренность, за которую я все еще хочу как следует треснуть тебя по спине, потому что действительно поверила вам обоим, но не будем об этом, ведь кто я такая спорить с гениальными — на минуточку нет — планами гениальных людей? — подаю максимально обвиняющий тон, чтобы еще на берегу было четко видно крупную такую табличку «сарказм». Приподнимаю подбородок, стараясь выглядеть более непринужденно. — Похоже на то, что ты не очень-то хочешь, чтобы кто-то застукал тебя с Макото на еще одном свидании.       Нильсен одобрительно кивнул.       — Да, скрываем наши отношения от журналистов.       Не понимаю, сказал он эту колкость просто так, или то был завуалированный намек на мою неудавшуюся карьеру, но для проформы сильно пихаю идиота в бок.       — Так значит Кадоганы сейчас не в Лондоне? — замечаю, что Алекс как-то особенно среагировал на этот вопрос. — Что?       Он вновь сжимает ладони и словно бы становится чуть-чуть ближе.       — Подумал о том, что еще одного упоминания этой фамилии из твоих уст я не выдержу, — сразу и без уверток заявил.       Не знала, что от такого простейшего признания мне станет волнительно не по себе. Беда лишь в том, что волнение оказалось приятным.       — Думать надо было раньше, когда одну оставлял, — бросаю самым равнодушным тоном, на какой способна в подобной ситуации.       Могу поклясться, что увидела в глазах Александра настоящий огонь, полный явного самовосхваления. Он провел ладонями по столешнице и аккуратно, почти незаметно поднял выше, прикасаясь к моей талии, а затем погладил кончиками пальцев по спине. Не ожидая, что он выкинет что-то подобное, среагировать не успеваю, поэтому, когда понимаю, что тот укрепил хватку и уже совсем прижимает меня вплотную, было поздно.       — Скучала? — тихо интересуется у самых губ.       С трудом осознаю, насколько… Что страшно бесит.              Вместо этого с гордостью заявляю:       — Я все еще злюсь.       — Знаю.       — Настолько, что хочу тебе врезать.              Он улыбается, да так, что у меня душа замирает.       — Повод подкинуть?       Ответить не успеваю. От осторожного, но настойчивого прикосновения чужих губ перехватывает дыхание, поэтому в растерянности я уступаю на несколько секунд, которыми Нильсен наглейшим образом воспользовался.       Сволочь!       Ударяю придурка кулаком по плечу, потом еще раз и еще, трепыхаюсь, насколько позволяет его крепкая хватка, сильно кусаю в надежде, что хотя бы так он меня отпустит. Напрасно. Чем больше стараюсь вырваться, тем свободнее действия Александра, тем сильнее меня утягивает желание расслабиться полностью и поддаться.       Он ведет плавно и грубовато одновременно, так, как мне всегда особенно нравилось. И если обычно я понимала, что Алекс пытается вывести из равновесия меня, то сейчас… В том нетерпении, в том упорстве, с которым он не может оторваться сам…       Пальцы мужчины слегка надавливают на талию и выше, сминают ткань одежды, расслабляются, будто силой воли, и снова сминают. Александр все больше и больше подается вперед, никак не довольствуясь в полной мере. Дыхание сбивается.       Нильсен прав, мне не хватало. Не хватало его взгляда, тупых шуток, ненавистных подколов; не хватало эмоций, которые я чувствую рядом с ним, возможности быть собой, права на гнев, обиду, горячечную глупость. Мне не хватало его. Целиком, до последней доли сарказма.       И до последнего желания прибить гребанным столовым ножом для масла.