по дороге в ад

Споткнувшись о подоконник и рухнув на деревянный пол, Питер всё-таки вполз в квартиру. Половицы скрипнули под его весом, окно резко захлопнулось, но соседи никогда не жаловались на шум, поэтому Питер здраво рассудил, что и сегодня — в третьем часу утра вторника — они ничего ему не скажут. Чёрт, нет, среды. Уже среда, а утром нужно будет оказаться в «Stark Industries», ему предложили повышение с должности интерна до ассистента доктора Чо. И как он мог забыть об этом? Ладно, надо выспаться за четыре часа и отправляться в лабораторию… чёрт, бок так болит. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, Питер содрал с себя маску и постарался сосредоточиться на глубоком, восстанавливающем дыхании. Он должен был увернуться от нападавших. Но сказался недосып, Питер был растерян и небрежен. Поднявшись на ноги, он ввалился в крохотную ванную, где светил голубоватый свет, и посмотрел на себя в треснувшее зеркало. Волосы в беспорядке прилипли к потному лбу, а на щеке уже наливался тёмно-фиолетовый синяк. Когда он потянул верх от костюма, тот отдирался с трудом, потому что кровь подсохла и прилепила его к коже. Питер поморщился. Хреновы грабители. У одного был нож и, похоже, слишком игривое настроение. Порез оказался неглубоким, но всё равно неприятно зудел, а когда Питер поворачивался вправо, кожа болезненно натягивалась. Порывшись в аптечке, хранившейся над туалетом именно для таких случаев, он вылил на рану почти всю бутылку антисептика и наложил повязку. Он слишком устал, чтобы думать о беспорядке или мокрой плитке в ванной, он всё вытрет утром. Подумав об этом, он вышел из ванной и рухнул на постель. Уснул он почти мгновенно, матрас был хоть и тонким, но мягким, и, чёрт возьми, он слишком сильно утомился, бок болел, а ещё он не ел со вчерашнего дня… Питер проснулся от того, что над ним кто-то нависал. От того, как резво он вскочил на ноги, бок раздался болью. Питер же без колебаний пригвоздил незнакомца к стене и, может, проконтролировал бы собственную силу, если бы не был таким сонным. Чутьё сходило с ума, и он повернулся как раз в тот момент, когда игла вонзилась глубоко — достав до мышц — в шею. С размаху он зарядил второму незнакомцу локтём по лицу и не слишком опечалился, поняв, что сломал ему нос. Выдернув шприц из шеи, Питер покачнулся, потому что игла по ощущению походила на боль от пулевого: резкая, как жало. Он быстро стал терять чувствительность пальцев рук, ног, уже не чувствовал предплечья… У входа в спальню появилось несколько человек, все в масках. Взгляд то фокусировался на них, то терял их из виду. Как заведённый, Питер стрелял паутиной: ему удалось попасть троим в лица; он попытался сбежать через окно, но ноги отказали, а руки пробили стекло насквозь, когда он споткнулся и полетел вперёд. Его мутило, он понимал, что по рассечённым рукам бежит кровь, знал, что в ладонях полно стеклянной крошки, но ничего не чувствовал. Ничего. — Это один из способов замедлить насекомое, — прозвучал голос с явным акцентом, но в ушах так звенело, что Питер не понимал, откуда тот доносился. — Пауки не насекомые, а членистоногие, — выплюнул он, пытаясь подняться на локти. Таким уязвимым он не чувствовал себя со смерти Гвен, и тревога от этого буквально душила его. — Оу, — теперь голос звучал совсем близко, — ты ещё разговариваешь? После этого острая, невыносимая боль разбила бедро, будто кто-то пустил ему пулю в ногу. А на голову опустился тёмный мешок, отрезая поток света. Питер изворачивался, пытался ударить любого, кто хватал его за руки, но тело едва двигалось. Он чувствовал, словно его протащило вперёд и придавило к полу огромным весом. — Сидеть-сука-смирно, — прозвучал голос, когда Питер попытался пригвоздить паутиной любого, кто тронет его ещё раз. За голосом последовала тишина, темнота, он отключился. Он выпадал из воспоминаний, всё выходило из-под контроля… — …эй… Паутинка… Флуоресцентный свет над головой оказался таким ярким, что обжёг глаза. Всё тело горело. Мешок сдёрнули с головы, но он по-прежнему ничего не видел. — …кошмар, Пити… просыпайся… Его приковали к хирургическому столу, на шею опустился толстый металлический крепёж, такие же легли на лоб, плечи, грудь и талию, бёдра и лодыжки. Кэседи склонился над ним и небрежно резал его живот медицинскими ножницами. — Чувствуешь? — снова и снова спрашивал он, чик, чик, чик. — Больно? Его руки были розовые, красные, он пачкал ими всё, к чему прикасался, а Питер ужасно хотел домой, хотел, чтобы боль прекратилась, хотел больше ничего не чувствовать, он умирал, умирал по-настоящему, он попросту не справится, не сможет… — Питер! Голос Уэйда вернул его в реальность, прочь с медицинского стола. Питер хватал ртом воздух, барахтался, вытянув руки вперёд, спину холодила прохладная поверхность. Он моргнул: лаборатория испарилась, стерильно-белые стены сменили коричневые обои дешёвой квартиры, а черты Кэседи, смазавшись, превратились в знакомую красную маску Дэдпула. Ничего вокруг не напоминало о ГИДРЕ. Кошмар. Это был ночной кошмар. Его трясло, по телу катился пот, он с трудом дышал, будто грудь прогнулась вовнутрь. Дэдпул стоял в нескольких метрах от него, вытянув перед собой руки, как бы показывая Питеру, что он хочет его успокоить, вернуть к реальности. — Не подходи, — голос Питера исказился до неузнаваемости. Глубокий и низкий, от него мурашки шли по телу. Питер чувствовал, словно его погладили против шерсти: совсем неправильно, всё ощущалось неприятно чужим. Взглянув на руки, он увидел знакомую черноту вен, натянувших его бледную кожу. — Я не сделаю тебе больно, — голос Уэйда шёл как из другой вселенной, будто он орал Питеру через несколько комнат, — эй, слизень, сладкий, я тебя не обижу. Вам с Пити надо успокоиться, иначе у вас крыша потечёт. — Мы убьём, — губы Питера шевелились, но Уэйд слышал голос Венома, — мы освежуем их. — Понял, здоровяк, я помогу тебе с этим, слышишь? Но прямо сейчас мне нужно поговорить с твоим соседом по черепушке. Мне нужно знать, что вы оба чувствуете себя превосходно, понимаешь? Веном зашипел, закапывая слюнями кухонную плитку Уэйда, кожа Питера пошла рябью слитным холодным, влажным движением. — Ты соврал, ты врёшь, врёшь, ты врёшь, как ГИДРА, они тоже врали, всегда врали… — Да, и я не горжусь этим, но, не знаю, в курсе ли ты, вдруг ты там проспал, но мы со Спайди всё проговорили! Мы помирились! Между нами всё клёво, ворчун, честное слово. И раз уж мы тут беседуем, от лица Тамблера должен спросить: какой длины твой язык? Потому что ты мог бы попасть в причудливую… — Ты соврал! — заголосил Веном и пробил рукой грудину Уэйда, сломав тому кости и выдавив мышцы наружу. Питер почувствовал, как горячо у него внутри. Он чувствовал, видел, руки перепачкались красным, как у Кэседи, розовым и красным, влажным… Уэйд задохнулся. Зубы у него тут же окрасились кровью. — Б-блять, чёрт, ты предупреждай, мы тут с пацаном даже прелюдию толком не начали… Веном покачнулся, протащив Уэйда за собой — его тело ударилось о стену и рухнуло на пол. Кровь обильным потоком вытекала из раны, а через дыру в груди виднелись рёбра. — Веном, — заполошно зашипел Питер, — Веном, хватит… — Мы убьём всех, — бросил тот и, разогнавшись, вылетел через окно гостиной на улицу. Несмотря на высокий этаж, больно не было, Веном принял на себя весь удар так, что Питер едва ли что-то почувствовал. От симбиота расходилось непомерное собственническое чувство, а ещё безумная жажда крови, залёгшая под плохо скрываемым гневом. На что именно Веном злился, Питер не знал наверняка, но гнев был такой силы, что он с трудом удерживался в сознании. Тело ему не принадлежало. Таким сильным Веном был лишь однажды: когда его впервые ввели Питеру под кожу. В то время Питер был измождён голодом и болезнью, тогда он не приходил в себя днями, неделями, потому что был слишком слаб, чтобы подавить Венома. И вот теперь всё повторялось: он не мог добраться до симбиота, Веном не пускал его, будто бы захлопывая дверь у Питера перед носом, дверь, которая вела к его разуму, нервной системе, клеткам — он больше ничего не контролировал. Улицы проносились перед глазами как в тумане, Питер не успевал разглядеть неоновые вывески и огни, слишком быстро те бледнели. Он терял себя в эмоциях Венома, терялся в его отчаянии и смятении. А ещё Питер начал выпадать из течения времени, и это ни к чему хорошему обычно не приводило. — Веном, послушай меня. Уэйд не сделал мне ничего плохого. Не он тут плохой парень. — Он нам солгал! — прошипел тот, и сквозь поток чужого сознания Питер услышал вой сирен. — Ви, выпусти меня, — добавив строгости в голос, попытался он, — выпусти меня, иначе я больше никогда с тобой не заговорю. А вот это заставило Венома притормозить и приподнять своё забрало настолько, чтобы Питер попытался взять всё в свои руки и подавить его, загнать чернила обратно под кожу, ему даже задышалось легче… — Пора обратно баиньки, приятель, — выдавил Питер, всё ещё заталкивая Венома обратно на глубину, впрочем, тот был с ним уже несколько лет, чтобы точно понимать, когда и на чьей стороне преимущество. Питер пробивался на поверхность, на воздух, к городу и воющим сиренам, отталкивая Венома в темноту. Моргнув, он глубоко вдохнул и сгруппировался, когда повалился на крышу одного из домов, кожа до сих пор зудела, Веном ещё ползал по рукам, но если Питер чувствовал собственное тело, то всё нормально, его сознание снова с ним. Он сплюнул кровь, и та попала ему на руку. — Ну ты и мудак, — выдохнул он. Голова гудела так, словно его хорошенько отпинали по ней или он сидел на чём-то несколько дней. ‘мы беспокоимся о тебе!’ — голос Венома прозвучал так громко, что Питер поморщился. — ‘мы заботимся!’ Питер сделал глубокий вдох в попытке обуздать собственный гнев. Он правда пытался не злиться, но Веном вёл себя, как избалованный ребёнок, а ему так хотелось обратно, уснуть на плече Уэйда. — Я знаю, что ты беспокоишься, и это здорово, но, слушай, ты не можешь ранить всех, кто тебе не нравится, — объяснял он, пока пытался подняться на ноги. В голосе сквозила растерянность. ‘он нас обидел’, — сказал Веном. — ‘мы почувствовали, как он обидел тебя’ — Да, он солгал, но затем всё объяснил, и теперь между нами всё хорошо. Мы помирились, Ви, всё в порядке, — потерев глаза, Питер попытался прийти в себя. Было чувство, будто его вот-вот вырвет, а очень уж не хотелось такого расклада на вечер. Затихнув на какое-то время, Веном перекатывался под кожей Питера, который знал, что тот всё ещё злится, всё ещё жаждет что-нибудь сломать, но слова Питера, похоже, хотя бы объяснили ему ситуацию, потому что Веном больше не пытался взять над ним верх. ‘Питер на нас сердится?’ — спросил тот, прокатившись под кожей волной смущения. Питер никогда прежде не чувствовал от него этой эмоции, поэтому закономерно задался вопросом, эволюционирует ли Веном. — Да, приятель, ты, возможно, убил моего друга, — бросил он и вздохнул, пройдя по краю крыши и глядя вниз, — но я всё равно буду с тобой разговаривать. Веном расслабился, и покалывание на коже остыло до странного холодка, когда он забрался обратно в вены. Запястья тянуло, Питер осторожно потёр их: отверстия прядильного органа* болели. — А ещё ты не можешь просто так разбрасываться паутиной, Ви, ты мне так железы вырвешь. Веном не ответил, тогда Питер решил оглядеться и понять, куда симбиот их притащил. Итак, они до сих пор были в Нью-Йорке, правда, уже не в Бруклине. Небоскрёбы и Эмпайр-стейт-билдинг вдали намекали, что либо они в Мидтауне, либо в Адской кухне. В голове пульсировало, и, прежде всего, Питеру нужно было слезть с крыши. Он понятия не имел, как найти Уэйда, не знал его адреса и как теперь с ним связаться. Он лишь надеялся, что способности к слежке у Дэдпула были такими же отменными на деле, как и на словах. Когда он слез со по стене здания, улицы уже были пусты, а небо совсем тёмным, за что он был благодарен — да, на этом этапе жизни Питер учился благодарить за любую мелочь. Он бы мог пролететь обратно в Бруклин на паутине, но тошнота подступала к горлу, а голова болела так, что в глазах немного плыло (такой вот забавный побочный эффект от инопланетного паразита, захватившего твоё тело). Питер решил пройтись, чтобы проветрить голову. Через пару метров стало понятно, что всё тело болит, однако свежий воздух, шедший с Гудзона, очень освежал. Так странно было просто слоняться по городу и видеть Нью-Йорк, а не белые стены. Где-то в глубине души Питер не до конца верил, что всё это правда. Хотелось, чтобы Уэйд был рядом, но с этим пунктом он пока ничего не мог поделать. — Ладно, Ви, мне нужна твоя помощь, — сказал он, глядя на здания в стороне Эмпайр-стейт-билдинг. — Как бы нам с тобой привлечь внимание Дэдпула?

//

Оказалось, Веном — тот ещё придурок. План симбиота заключался в том, чтобы выплести паутиной фразу «Я ЗДЕСЬ» на Бруклинском мосту. — Какой идиотизм, — свесив ноги с края моста, Питер болтал ими в воздухе и массировал запястья. — К тому же, нам нельзя светиться. Люди догадаются, что Человек-Паук вернулся. ‘ну снимешь потом’ Питеру со скрипом пришлось признать, что такой уж у них сейчас план. Он только теперь стал понимать, на что будет похожа его жизнь с Веномом без экспериментов и пыток. Если каждая ночь будет примерно такой, как эта, то ему хотелось бы свалить прямо сейчас. Уживаться с Веномом — всё равно что наблюдать за качком-двухлеткой, который раз семь за день прерывается на послеобеденный сон. Утомительно, а ведь ночь ещё только началась. — Вот отстой, — вздохнул Питер, подперев рукой подбородок. — Да, парень, он самый, — прозвучал знакомый голос: Питер вскочил на ноги, паучье чутьё зазвенело, предупреждая не об опасности, а скорее обращая его внимание на говорящего. Немногие могли так к нему подкрасться. Когда Питер увидел, кто это, всё встало на свои места. — Вдова? — голос треснул по кромке от неверия. Волосы у Наташи были белого цвета и коротко стриженные, одета она была в гражданское: тёмные джинсы и бледно-голубой свитер. И выглядела хорошо. Она выглядела отдохнувшей. Нат стояла, скрестив руки на груди, и, хотя в неярком освещении Питер едва мог разглядеть её черты лица, он заметил лёгкую улыбку. Грудь и горло сковало железом. Питер чувствовал себя так, словно вот-вот расплачется: либо так, либо он снова терял ощущение реальности. — Ну привет, Человек-Паук, — мягко сказала Наташа. — Давненько не виделись. Питер не понял, кто подался вперёд первым, но в следующую секунду они обнимались так крепко, что наконец-то стало ясно: всё это не сон. Ну, на 87% он был в этом уверен. Наташины объятья оказались тёплыми и крепкими, от неё знакомо пахло сосной и мятной жвачкой. Только сейчас Питер осознал, насколько же соскучился по ней. Осознание этого ударило под дых такой сильной болью, что Питер не хотел больше никогда выпускать Наташу из рук. Она в ответ держала его так крепко, будто боялась, что отпустит — и он обратится прахом в её руках. Будто исчезнет и больше уже не вернётся. Питер не винил её за вонзённые в его плечи ногти, он ведь и правда исчез, а она его похоронила. ‘они перестали искать’, — напомнил Веном. Питер проигнорировал его. Он не мог на неё злиться. Он слишком устал, чтобы злиться. Она отстранилась первой, но оставила руки на его плечах и осмотрела с ног до головы. — Ты подрос, — она улыбалась, — и волосы отрастил, почти как у Барнса. — Он так их и не обрезал? — удивился Питер. Наташа посмотрела на него так мягко и тепло, что Питера пробрало этой милостью до самого нутра. — Не, теперь я заплетаю ему косички, — потянувшись, она пропустила пару прядей сквозь пальцы, — отрастишь ещё, и тебе буду заплетать. Питер растянулся в такой улыбке, от которой лицо свело. — Как ты меня нашла? Она не ответила сразу, только взяла его за запястья и подержала его ладони в своих. Она смотрела на тёмные вены и бледную кожу Питера. Когда её губы скривились, а брови пошли изломом, Питеру почудилось, будто у неё внутри куда больше эмоций, чем она хочет показать. — Что произошло? — голос Наташи стал низким и тяжёлым, когда она снова встретилась с ним взглядом. И всё же она выглядела так уязвимо. — Долгая история, — сглотнул Питер. — Что ты знаешь? — Ничего, — торопливо ответила Вдова. — Мы думали… я считала, ты погиб. — Знаю, — прошептал Питер. — Я знаю, что вы бросили поиски. Вина так явно нарисовалась на лице Наташи, что скрыть её уже не получилось. — Я проверила все варианты, каждый вёл в тупик. Тони обшарил весь мир, Питер, мы хватались за каждую ниточку, за любого свидетеля, но все они погибали раньше, чем мы успевали… — Всё в порядке, Нат, не нужно ничего объяснять, — перебил её Питер, которого безнадёжно затопило эмоциями, он не был сейчас готов к этому разговору. — Нет, не в порядке, — настаивала она, — ты прошёл через настоящий ад, а я… — Наташа, — оборвал её Питер, и, может, на неё так подействовало полное имя, но она затихла. Воспользовавшись этим, он стиснул её ладони и отступил. — Я не готов сейчас услышать всё. Наташа замолчала. Внизу пара машин проехала по мосту, разряжая потрескивающую тишину и завывание ветра. Питер сейчас знал наверняка только одно: где ему нужно быть. — Я… я не готов, — продолжил он, встретив её растерянный взгляд, — не готов ни с кем сейчас встречаться. Не уверен, что смогу с этим справиться. — Ничего, — осторожно сказала Наташа. — Я никому не скажу о твоём возвращении. — Спасибо, — Питер потирал запястья и старался не слишком сильно дёргаться. — Но ты же увидишься с ними, да? — Да! Конечно, да! Только… не сейчас. — Хорошо, — она кивнула, — ладно. — Мгм. Между ними повисла тяжёлая тишина, с которой Питер совсем не знал, как справляться: одна часть него хотела вновь укрыться в Наташиных объятьях, другая — заползти подальше в глубокую нору, чтобы никогда больше не сталкиваться с реальностью. Он не был готов к таким чувствам. Ему казалось, что после встречи со Мстителями, с Мэй, он станет прежним, как до похищения, до ГИДРЫ, до Кэседи, до всего того ада — в самом прямо его смысле. Стоило бы подумать о том, что всё окажется не так-то просто. В сущности, сейчас Питер чувствовал себя в безопасности рядом с одним-единственным человеком. — Слушай, — начал он, не понимая, отчего вдруг почувствовал себя так неловко, размышляя о собственной просьбе: — Ты знаешь, где живёт Уэйд? Наташа нахмурилась и вся подобралась. — Уэйд? Тот который… — Дэдпул, — закончил за неё Питер. Она довольно долго на него смотрела. — Я, честно говоря, и сама шла к не… погоди, он имеет какое-то отношение к твоему возвращению? — в её голосе звенели подозрительность с настороженностью, а убийственный тон заставил Питера подобраться, желая тут же выступить в защиту Уэйда. — Он меня вытащил. Уэйд спас меня. Впервые за всё время их дружбы Питер увидел, что такое удивлённая Наташа. — Дэдпул… тебя нашёл? Питер кивнул. С Наташи сошли все эмоции, её лицо перестало выражать что-либо, и Питер взбесился. Уэйд ведь его спас, сделал для него больше, чем кто-либо из Мстителей, так почему она так себя ведёт? Разве она не благодарна ему? Питер вот благодарен. Чёрт, да он был бы благодарен любому, кто вытащил бы его из сверхсекретного суперохраняемого нацистского подземного медицинского учреждения строгого режима. — Ты же в курсе, что он сумасшедший? — спросила Нат. — Он не сумасшедший, у него хватает ментальных болячек, но он не сумасшедший. Наташу его речь, похоже, не впечатлила. — Питер, — медленно проговорила она, — он убийца. — А ты нет? Это её заткнуло. Рот закрылся так быстро, а выражение лица стало таким суровым, что Питеру было бы стыдно, будь ему до этого дело. Ему и было дело в двадцать один, в восемнадцать, но теперь… нет, к чёрту, он не позволит Наташе клеймить Уэйда словом «сумасшедший», тогда как тот явно страдает от ПТСР или маниакально-депрессивного расстройства. — Так ты знаешь точный адрес его квартиры в Бруклине? — чуть жёстче уточнил Питер. Нехотя, но она кивнула.

//

К счастью, дверь Уэйда не починилась за время его отсутствия и так и держалась на нескольких паутинах Питера. Войти было проще простого. Как только Питер перешагнул через порог квартиры, ему в лицо ткнулось дуло пистолета, но стоило Уэйду понять, кто перед ним, он немедленно заключил Питера в такие крепкие объятья, что кости у того хрустнули. — Хвала Долли Партон*, с тобой всё хорошо, малыш, а то я начал паниковать. У меня грудь заживала ёбаную вечность, и я не знал, откуда начать поиски, потому что слизень мне даже хлебных крошек не оставил, а ещё какой-то мудила вызвал копов, пришлось объяснять им, как можно, ну, говорить и не подыхать, когда у тебя в груди дыра сантиметров пятнадцать… — Уэйд, — оборвал его Питер, и тот умолк, — мне ужасно жаль. Уэйд в ответ только крепче обнял его, спрятав лицо, затянутое маской, в шею Питеру, который не мог понять, когда они успели сблизиться настолько, что он бы спокойно доверил Дэдпулу всего себя. — Нет нет нет, хватит, довольно этого супергеройского комплекса, Паутинка, твой сторожевой пёс испугался и сорвался с цепи, с этим всё понятно, — бормотал Уэйд, успокаивающе потирая плечи Питера. — ГИДРА плотно поработала с твоей черепушкой, поверь, я знаю, каково это. Эксперименты сломают психику любого. Посмотри на Трампа. Питер с радостью бы обнимался с Уэйдом часами, вот только от того пахло кровью, а Чёрная Вдова наблюдала за ними своим убийственным взглядом. Впрочем, даже если Уэйд её и заметил — а он не мог не, она ведь стояла позади Питера, он должен был смотреть ей прямо в глаза — то не подал вида. Питер нехотя отстранился, чтобы развернуться и взглянуть на Наташу. — Кхм, — начал он, наверняка они с Дэдпулом являли собой очень странную картину, — спасибо. Наташа выглядела растерянно, она явно не знала, что ей делать — вот это да, Питер и этого за ней никогда не замечал. Но, упершись взглядом в Уэйда, она наконец-то подалась вперёд и гневно ткнула пальцем ему в грудь, прямо в то место, где кожа только-только успела зарасти. Уэйд едва ли поморщился. — Слушай сюда, Пул, если хоть один волос упадёт с головы этого мальчика… — Мне двадцать четыре… — …клянусь, я покромсаю тебя на куски и разошлю их бандеролью на каждый чёртов континент, ты меня понял? Уэйд сглотнул. — Да, мама-паучиха, мэм, — выпалил он. — А ещё ты торчишь мне джет. — Постараюсь разрулить всё это при полном отсутствии налички, и даже не надеюсь заработать очков в глазах Железного Гиганта, — пообещал Уэйд. Вздохнув, Наташа отступила. Питера изумило то, насколько хорошо эти двое, похоже, знали друг друга, стало интересно, как часто им доводилось работать вместе, выполняя задания ЩИТа. — Питер, — позвала Наташа, и он постарался сосредоточиться на ней (было сложно, потому что Уэйд начал играться с оторванным краем его футболки и вообще отвлекал его изо всех сил), — позвони мне по этому номеру, если что-нибудь понадобится. Она протянула ему бумажку с номером, встала на носочки и чмокнула в щёку. — Всегда пожалуйста, — шепнула она напоследок, — ты наша семья. Приходи в Башню, когда будешь готов. Взлохматив ему волосы, она бросила ещё один убийственный взгляд на Уэйда и вышла через дверной проём, рядом с которым стояла покосившаяся дверь. Какое-то время Питер с Уэйдом стояли в полной тишине, Дэдпул решил нарушить её первым: — Ничего, что у меня на всё это встал? Питер запечатал ему рот паутиной.

//

В итоге, Питер частенько названивал Наташе. Они с Уэйдом всего два дня как вернулись в город, но тот сразу предложил ему рассказать Наташе о том, что ГИДРА продолжает отправлять за ним головорезов (словечко из Уэйда) и что дополнительная защита с наблюдением за домом им точно не помешает. — Я этим займусь, — сказала Вдова и положила трубку. Питер не получал никаких вестей от Мстителей, а с Уэйдом никто не связывался из ЩИТа, поэтому они коротали дождливые дни в квартире, заказывая еду на вынос. Доставщики были крайне озадачены, когда им открывали едва державшуюся на петлях дверь, примотанную кассетной плёнкой One Direction (Питер убрал остатки паутины после ухода Наташи — не хватало только, чтобы кто-нибудь догадался о том, что тут происходит). Уэйд, как он выяснил, любил онлайн-шоппинг. В целом, его бы это никак не тревожило, если бы тот не пытался постоянно обновить его гардероб. — Смотри, Паутинка, военные штаны с двойным подкладом утеплителя. Их-то ты точно не сможешь порвать. После небольшого буйства Веном затих: он всё так же разговаривал и присутствовал в жизни Питера, но держал себя в узде, дав Питеру передышку, больше не нужно было бдеть за каждым его движением. В общем-то, Веном даже немного подлизывался, а Питера забавляли уколы стыда, исходившие от симбиота. Такого никогда прежде не случалось, и это оказалось даже мило. Питер — в особом, извращённом смысле этого слова — им гордился. На третий день поедания дешёвой китайской еды и пиццы Питер принял важное решение. — Мне нужно встретиться со Мстителями, — сказал он, и Уэйд оторвал взгляд от своего жирного куска пиццы. — Ладно, — легко ответил он, слизывая соус маринара с пальцев, — прямо сейчас? Дождь ритмично отстукивал по подоконнику, звуки машин тонули в городском шуме. На Питере хорошо сидели новые флисовые пижамные штаны с Hello Kitty и потрёпанный свитер Уэйда. Но чувствовал он себя немного растерянно и беспокойно. Когда он смотрел на Уэйда — человека, который его спас, одел его, уважал его и рассмешил впервые за долгие годы — по телу разливалось тепло, которое хотелось схоронить под сердцем и никому не отдавать. — Кажется, пора, — сказал он. — И я устал выжидать, когда уже кто-то из ГИДРЫ найдёт меня. Я больше так не могу. Уэйд кивнул и доел кусок пиццы, после чего поднялся, с громким стоном потянулся и дождался, когда в спине что-то щёлкнет. — Ладно, малыш, — подхватив катаны с кофейного столика, сказал он, — тогда приоденемся.