Звон январских бубенцов

На оставшиеся лекции Юнги не возвращается. Чимин, раздираемый непониманием и чувством вины, пытается выловить его в кафе в перерывах или где-то на улице, но не находит. Ждёт, что сможет поговорить на следующий день, но и тогда Юнги не появляется. В конце концов Пак стучится даже хёну в комнату, сжимая в руках пачку тех злополучных снэков, но за дверью такая тишина, что Чимин не понимает даже, есть там кто-то или нет. Тэ смотрит на друга неодобрительно и с жалостью, но ничего не говорит. К тому моменту, как проходит три дня лекций и наступает время тренировки, Чимин ужасно вымотан. Хёна просто невозможно выловить, он какой-то совершенно неуловимый, невидимый даже. А Чимину ведь много не надо, всего лишь поймать того на пять секунд, чтобы извиниться… В голову сигает важная мысль, заставляя остановиться, отмотать свои размышления назад и снова внимательно приглядеться. Чтобы понять: а откуда в них появилось слово «извинение»? Говоря прямо, ситуация получается странная. Чимин из лучших побуждений подошёл, желая наладить отношения с новеньким, и всё шло хорошо. И вот внезапно Юнги от простого жеста валится со стула, смотрит убийственно, едва не шипя яростным дворовым котом, а после и вовсе сбегает из класса, исчезая из поля зрения на три дня. И как это можно воспринять? Нет, очевидно, конечно, что что-то не так. Вот только Чимин понятия не имеет, что именно, и уж точно не собирался ничего обидного делать специально. Так какого чёрта он чувствует себя виноватым, если даже не представляет, за что? Почему, в конце концов, он единственный, кто как-то переживает об этой ситуации и ищет способы объясниться? Почему Юнги, к примеру, даже не пытается ничего прояснить, как будто всё так и должно быть? Так что Чимин решает, что хватит. Он, конечно, переживает за атмосферу в группе, но и гордость у него, вообще-то, тоже есть. И если этот Юнги собирается и дальше изображать из себя неприступную крепость, то и пожалуйста, а с Чимина хватит, он закончил с этим. Он попробовал один раз, второй — и на этом хватит. Он окончательно приходит к этой мысли на утро третьего дня, выбирая между милой чёрной рубашкой в сердечко и белым свитером. На секунду замирает, осознавая — и тут же делится этой мыслью с Тэ, который сонно медитирует напротив собственного настежь открытого шкафа. — Я не буду пытаться подружиться с Юнги-хёном. — Ты и не должен, — тут же отзывается Тэхён. Потом выпрямляется, явно просыпаясь, и резко оборачивается к Чимину с радостной улыбкой и широко распахнутыми глазами. — О, правда?! Отличное решение, Чимин-а! И улыбается так искренне и ярко, будто маленькое солнце. И Чимин, заразившись этим настроением, улыбается в ответ. А потом плюёт на всё и надевает огромный жёлтый свитер, просто потому что хочется. Он выбегает на улицу первее Тэ и, замирая у выхода, вскидывает голову к небу, прикрывая глаза и с наслаждением вдыхая морозный воздух, позволяя ему маленькими ледяными иголочками колоть лёгкие. Сегодня солнечно, как, впрочем, и вчера, но именно в эту минуту это ощущается не просто совпадением, а почти знамением. Это будет хороший день. Тэ бесшумно возникает рядом, легонько талкает друга локтём в бок. — Ну что, настроение победителя? — уточняет он, и Чимин видит его квадратную улыбку ещё до того, как поворачивается, чтобы улыбнуться в ответ. — Ага, — соглашается, заглядывая в сияющие карие глаза. Непонятно как, но улыбка Тэ после слов Чимина становится ещё шире. Он закидывает руку ему на плечи, — это едва получается из-за большого дутого пуховика, что надет на Чимина, — и настойчиво тянет к тренировочному корпусу. Чимин не сопротивляется. Тот короткий промежуток, что они добираются до зала, они толкаются и возятся, смеясь и норовя уронить друг друга в сугроб. В коридор они вваливаются, отфыркиваясь и хохоча. У Чимина снег в ботинках и за воротом пуховика, у Тэ — на волосах и тоже за воротом: попытка уронить друг друга в сугроб закончилась короткой снежной баталией. — Давно мы не играли в снежки! — фырчит довольно Тэхён, отряхивая снег с волос прямо на коридорный ковёр. Он стягивает шарф и куртку, пытается вытащить подтаявший снег из-за ворота свитера и тихо шипит, когда у него это не получается, и подтаявший комок проваливается вниз к пояснице. — Ага, — улыбается в ответ Чимин. Он уже смирился, что свитер на спине будет мокрым, и просто ожидает тот момент, когда растаявший снег станет чуть менее холодным. — Надо почаще такое устраивать, пока снег не растаял, — рассуждает Тэ, подходя ближе. Он стаскивает с себя ботинки, наступая носками на пятки, не слишком аккуратно ставит на полку для обуви и достаёт с соседней свои тренировочные тапки. Чимин делает то же самое, и замечает незнакомые чёрные кроссовки, примостившиеся на полке рядом с кроссовками Намджуна. Чимин смотрит на них — и отворачивается, тянется за сменкой. Он будет игнорировать наличие Юнги. Может, это и мелочно, но разве тот не сам этого хотел? С этой мыслью он вместе с Тэ заваливается в зал, обводит пространство взглядом. Он не ищет Юнги, но облегчённо выдыхает, когда его не обнаруживает. А потом вспоминает, что тот, вообще-то, и не тренируется с ними. Ну и ладно. Ну и хорошо. В зале все уже заняли привычные места. Хоби с Сокджином оккупировали дальний угол. В их зоне такая тишина и спокойствие, что это даже непривычно, и первую секунду Чимину, кажется, что они опять поссорились, но, приглядевшись, он понимает, что эти двое просто медитируют друг напротив друга, и облегчённо выдыхает. Больше шума, как это ни странно, издают обычно тихие Чонгук с Намджуном. Или даже, скорее, сам Намджун. Когда Тэ с Чимином заходят, тот отмахивается книжкой от козликом скачущего вокруг него макнэ, восклицая измученно: — Он красивый, Чонгук-а, красивый! Отстань уже от меня! — Кто красивый? — тут же впрягается Тэ, прищурившись то ли в предвкушении, то ли в напряжении. Эти двое вздрагивают, и секундный испуг на лице макнэ сменяется радостью. — Хён! — счастливый возглас взрывает зал радостным фейерверком, и макнэ, взяв резкий старт, моментально оказывается рядом с только вошедшими. — Хён, вот! Это тебе! И протягивает… Чимину сначала кажется, что он светится, настолько глубокого мистического цвета этот цветок. Он лежит на ладонях, раскрывшийся во всё стороны заострёнными к концам широкими лепестками. Чимин понимает, что не сдержал восхищённого вздоха, когда слышит рядом точно такой же. Кажется, Тэ потрясён. И у Чимина совершенно нет на это никаких возражений. Потому что это… — Прекрасно… — выдыхает рядом Тэ, шагая вперёд, перенимая из рук макнэ прекрасное творение. — Просто потрясающе, Чонгук-а. Как он называется? — Тэ поднимает на младшего сияющие глаза. — Голубой нильский лотос, — отвечает макнэ, в его голосе слышатся нотки гордости. — Тебе нравится, хён? — спрашивает с надеждой. Тэ смеётся. — Как мне может не нравиться, глупый? — отвечает, протягивая руку и гладя по волосам. — Ты хорошо постарался, — хвалит он, заставляя щёки макнэ покрыться довольным румянцем. Тэхён широко улыбается, глядя на эту картину. — Иди-ка сюда, — зовёт он заговорщически, склоняясь к самому лицу. Чимину кажется, что тишина в зале становится чересчур уж всепоглощающей, во всяком случае, невинный чмок в щёку в ней звучит наравне с разрывом торпеды. Тэхён отстраняется, смотря на покрасневшего Чонгука, а следом за их спинами от входа доносится негромкое покашливание, а потом насмешливое с ноткой предостережения: — Тэ, опять? Чимин резко оборачивается. В дверях, как это уже повелось, с пакетами в руках, стоит Бан Шихёк. Чимин не может ничего поделать, на мгновение он представляет куратора в образе многорукого мамапапы. Чонгук вздрагивает, отшатываясь, пытаясь отстраниться, но Тэхён его останавливает, одной рукой притягивая в свои объятия, прижимая к себе крепко, а после оборачивается и говорит с игривым укором: — Не смущай моего Гуки! Чимин прыскает, в отдалении тот же задушенный звук издаёт Намджун и кто-то ещё, возможно, Хосок. Чонгук краснеет до состояния помидора. Шихёк смотрит насмешливо, ухмыляясь, и отвечает, чуть погодя: — Как я могу? Ты взял эту безусловно важную функцию себе. Кто-то сзади давится воздухом и судорожно кашляет, кажется, Хосо… Чимин оборачивается. Нет, Намджун. Кажется, читать в ближайшее время у него не получится. На Гуке можно жарить мясо, Чимин уверен. Зато Тэхёна, похоже, в сложившейся ситуации абсолютно ничего не смущает. — Ну конечно! — невозмутимо отвечает он. Он всё ещё стискивает в объятиях макнэ. Не то чтобы тот сопротивляется. — Самую важную работу должен выполнять лучший! Куратор прыскает. Секунду пытается привести лицо в порядок, придать ему серьёзный вид, но лицевые мышцы не спешат его слушаться, постоянно расползаясь в кривую ухмылку. Когда всё попытки заканчивтся провалом, он всё же сдаётся и коротко, слегка задушено хохочет. Чимин ловит себя на тихом хихиканьи. Сзади тоже кто-то втихую посмеивается. Возможно, что все трое. Не то чтобы Тэхёна это обижало. Ему, кажется, вообще всё равно, если он продолжает в этот момент обнимать макнэ. — Ладно, — заключает куратор Бан, наконец, опустив на пол все свои пакеты. — Просто старайся сдерживать свои порывы, чтобы Чонгук не вышел из строя прямо во время тренировки. И давайте уже начнём. Маленький жёлтый мячик влетает в стену с силой торпеды, кажется, даже оставляя на ней вмятину. От резкого звука Чимин вздрагивает и виновато вжимает голову в плечи — импульс явно был слишком сильным. В другом конце зала чертыхается от внезапности Сокджин. Куратор Бан смотрит на отлетевший в сторону мяч непроницаемо, ничего не говоря. Чимина, если честно, иногда пугает это сосредоточенное состояние Бан ПиДи на тренировках. Он своим взглядом будто пронизывает, раскладывает на молекулы, и от этого не по себе. Кажется, он и любого из них в этот момент видит не человеком, а набором атомов. — Ещё раз, — решительно говорит ПиДи, наконец оборачиваясь к ним. — Чимин-а, ты вкладываешь слишком много. Расслабься. Тэ, можно так же, — он переводит взгляд куда-то за их спины и шагает туда, отодвигая со своего пути Чимина, легко хлопая его по плечу, будто успокаивая. — Попробуйте пока, я сейчас приду. Он направляется к Чонгуку и Намджуну. Они стоят друг напротив друга почти впритык, первый создаёт что-то крупное и непонятное, а второй практически одновременно с ним пытается это уничтожить. Процесс идёт медленно, это видно даже издалека и невооружённым глазом, но на удивление слаженно, и Чимин не представляет, какие вопросы могли возникнуть у Шихёка к этим двоим. Но вопросов у него, как ни странно, нет к Сокджину с Хосоком, хотя именно в той части зала происходит какой-то полнейший сюр. Если первую часть эти двое ничего не делали, лишь сидели и медитировали друг напротив друга, то сейчас Сокджин склонился над Хоби, положив руки ему на голову и, кажется, что-то при этом говорил. Хоби сидит на полу, скрестив ноги, а воздух вокруг него беспрерывно пестрит вспыхивающими и затухающими иллюзиями домов, машин и автострад. Иногда мелькают, приближаясь крупным планом, лица людей, и тоже исчезают. Чимин не уверен, но кажется, это чьё-то будущее. И, кажется, никто во всём комплексе ему не объяснит, как это работает. Вдруг среди мелькающего потока на секунду мелькает знакомое лицо. Чимин замирает и присматривается, силясь рассмотреть — и вздрагивает, когда Тэ легонько толкает его в плечо, привлекая внимание. — Хей, ты в порядке? — спрашивает, наблюдая застывшее лицо лучшего друга. — Д-да, я, — Чимин быстро оборачивается, но знакомого лица больше не видит. Кто ему там померешился, он уже и не вспомнит. — Показалось, наверное, — отвечает, поворачиваясь к Тэ. Тэхён оборачивается, оглядывая мчащуюся вперёд иллюзию, и согласно кивает. — Да, мне тоже иногда там разное мерещится. Минуту назад, к примеру, там был огромный кроль, я тебе клянусь! — он поворачивает к другу выпученные глаза. Чимин хохочет и шутливо бьёт Тэ в плечо. — У тебя одни кроли на уме. Давай тренироваться, пока твой макнэ не обогнал нас по всем параметрам. Тэхён обиженно дуется, и Чимину, определённо, не кажется, что на слове «твой» щёки друга покрываются нежным румянцем. «О, так всё настолько серьёзно?» — чуть было не вырывается у него, но ему удаётся сдержать этот порыв. Вместо этого он отворачивает Тэ от других ребят лицом к стене и берёт его за руку — так они как будто бы лучше чувствуют друг друга. — Готов? — понизив голос, спрашивает Тэхёна. Тот, успокоившись и посерьёзнев, кивает. Чимин берёт из корзины мяч. — Уже лучше, — улыбнувшись, одобрительно кивает ПиДи, когда мячик, исчезнув из рук, мягко бьётся в стену напротив. — Чимин, получилось хорошо. Тэ, всё-таки попробуй немного уменьшить расстояние, чтобы уравновесить приложение сил. Давайте ещё разок, и… — А можно! — вскидывается Чимин, умоляюще складывая бровки домиком. Куратор замолкает, удивлённо уставившись на него. Чимин краснеет от собственной дерзости. Он не хотел перебивать. — Мне очень надо в туалет… — говорит он извиняющимся тоном. Брови куратора удивлённо вскидываются. — В таком случае плюс балл за контроль, — говорит одобрительно и поворачивается к Тэхёну. — Тэ, можешь не корректировать расстояние. Иди, я как раз пока проведаю остальных, — разрешает Чимину, хлопая по плечу. Чимин, поклонившись, бежит за дверь, в коридор. Справив все свои дела, он позволяет себе не слишком торопиться, слегка выдохнув после усиленной тренировки. Он идёт по достаточно узкому коридору, мимо закрытых неподписанных дверей без номеров. Наверное, здесь, как и в общежитии, расположены комнаты наблюдения и прочие рабочие помещения, Чимин понятия не имеет, что здесь ещё может быть помимо туалетов. Рассматривать здесь абсолютно нечего, и он уже ускоряет шаг, когда слышит знакомый голос, воспроизводящий мягкие, увещевательные интонации. Чимин замирает рядом с дверью, из-за которой доносится звук. Этот голос похож на… — Послушай… — Куратор Бан выдыхает негромко, он звучит очень устало. Голос довольно отчётливый, наверное, он стоит около двери. — Суть ведь в том, чтобы они выживали после твоего воздействия… Чимин вздрагивает — и ухом прижимается к двери. Сердце частит испуганно, мгновенно разогнавшись от адреналина. Кому он это говорит?.. Не проходит и секунды, как в диалог вступает второй, и Чимин вздрагивает повторно. Хоть он и слышал этот голос всего раз, он узнаёт его сразу же. — Они не смогут после этого жить нормально. Убить будет милосерднее. У Чимина спирает дыхание и мурашки бегут по спине от того, как спокойно эти слова звучат из уст Мин Юнги. В голове вспыхивает и гаснет воспоминание о пищащей коробке, что куда-то унёс куратор Бан. Ему не показалось тогда! Будто в подтверждение его мыслей ПиДи выдыхает устало — Чимин почти видит, как тот трёт переносицу, — и произносит: — Они же не люди. Они и не соображают толком ничего… — Я мало чем отличаюсь, — голос Юнги возвышается, звучит внезапно резко. — Тоже мало что понимал, — говорит он с горечью. — И если бы кто-то спросил меня после всего, чего же я хочу, я бы предпочёл умереть. У Чимина мурашки по коже. Сердце стучит сильно, болезненно, и он сжимает пальцами в свитер, как будто это может как-то помочь. — Прости, — после недолгой паузы отвечает Шихёк. — Я понимаю, всё это болезненно для тебя, но… Я просто должен быть уверен, что ты достаточно контролируешь это. Если бы я знал другой способ дать тебе практику перед тем, как взаимодействовать с людьми… — Вы что, — перебивает Юнги. Тон его холодный, настороженный, — тоже хотите, чтобы я делал это с людьми? Поэтому взяли меня сюда? Шихёк вздыхает. Когда он заговаривает, голос его звучит устало и мягко одновременно: — Юнги, я не этого хочу, пойми. Я хочу, чтобы ты научился с этим жить. Я не хочу делать из тебя убийцу, как… — он вздыхает. — Просто поверь мне. Пожалуйста. Чимин, кажется, ещё ни разу не слышал куратора Бана таким уставшим, мягко увещевающим, почти умоляющим. Это… Воздействует. Юнги, кажется, тоже это ощущает. Он молчит. — Я благодарен вам за то, что вы сделали и делаете для меня, — наконец говорит он медленно. — И ради вложенных вами усилий, я попробую. Но большего вам лучше от меня не ждать. — Хорошо, — отвечают ему устало. — Думаю, сегодня ты можешь закончить. Иди отдохни. А я постараюсь к следующей тренировке придумать что-нибудь другое. Чимин слышит шаги и отшатывается от двери, как обожжённый. А после бежит прочь по коридору со скоростью пули, боясь оглянуться. Коридор кажется бесконечным, никак не заканчивается, и когда он наконец вбегает в зал, с грохотом запнувшись о порог, он едва может дышать. На шум у входа оборачиваются все. Иллюзия Хосока мигает и рассыпается, Сокджин непонимающе хмурится, Чонгук с Намджуном выглядят обеспокоенными. Тэ просто моментально подскакивает к нему. — Эй, Чими, ты в порядке? — спрашивает, беря за плечо, обеспокоенно заглядывая в глаза. — Выглядишь напуганным. Что случилось? Чимин дышит часто, с трудом сглатывает вязкую слюну. — Я… — пытается выдавить он, но даже если бы мог говорить, вряд ли он сейчас способен произнести что-то внятное. Он оборачивается на вход в зал, проверяя, не пошёл ли Шихёк за ним, но видит только, как тёмная фигура, не обернувшись, проходит мимо. Он отчётливо представляет, как Юнги медленно одевается, почти слышит шорох одежды и скрип шнурков, с силой затягиваемых на кроссовках. Когда дверь на улицу хлопает, Чимин вздрагивает. У него уходит три секунды тишины, чтобы принять решение. — Прости, — выпаливает он, обернувшись к Тэ, умоляюще заламывая брови, — мне нужно уйти. И бросается прочь. Он выбегает на улицу, даже толком не застегнувшись, едва надев кроссовки и проскальзывая ими же по снегу. Бежит в сторону общежития. В голове ни единой мысли, даже предположения, что же он будет делать, когда увидит Мин Юнги. Лишь одно осознаёт ясно, как этот солнечный, такой хороший день: он должен это сделать. Он с грохотом врывается в общежитие, проносится мимо девушки-наблюдательницы, даже не сняв куртку, бросается на лестницу, бежит, не чувствуя ног, вываливается на этаж и едва не падает на Юнги, собиравшегося скрыться за дверью своей комнаты. Тот резко разворачивается на шум. — Юнги-хён! — кричит Чимин изо всех сил, но получается лишь задушенный хрип. Он едва не падает на Юнги, но вовремя останавливает себя, уперевшись руками в колени, приходя в себя после короткого марафона. — Подожди… — просит он тихо. Он старается отдышаться как можно скорее, боясь, что Юнги не станет ждать и просто спрячется в своей крепости темноты и одиночества. Но Юнги не уходит, ждёт, и Чимину очень хочется узнать, о чём же он думает в этот момент. Едва только организм перестаёт паниковать из-за кислородного голодания, как Чимин выпрямляется, чтобы взглянуть в глаза Юнги. Если старший и был удивлён его странным поведением, то у него было время прийти в себя, и теперь его лицо выражает привычное отрешённое спокойствие. — Я… — Чимин открывает рот и так и замирает. Что он скажет, если догонит Юнги, он так и не придумал. Он смотрит паникующе, ища в собеседнике поддержку, но видит лишь пустой взгляд, отрешённый от этого мира. Кажется, у этого человека вообще эмоций нет. Вот только Чимин знает теперь, что это не так. Что хриплый голос может звучать не только ровно и холодно, ему не чужды горечь или боль. Знакомы ли ему другие чувства? Чимину бы хотелось это узнать. — Я слышал твой разговор с куратором Баном, — в итоге говорит Чимин, моментально раскрывая все карты. Он видит, как тень пробегает по лицу Юнги, и не знает, что старший сделает в следующий момент, поэтому слегка подаётся вперёд, будто рассчитывая поймать в случае побега. Не то чтобы это было возможно, способность Юнги, какой бы она ни была, похоже, убьёт его на месте. Но Юнги не сбегает, и в его глазах теперь вместо холодности виден призрачный настороженный испуг. Чимин смотрит в эти глаза, в голове ни одной мысли. — Я… Я очень сожалею о том, что случилось на лекции три дня назад! — выпаливает он искренне и самую малость испуганно. — Я не хотел, я не знал, я, правда, я!.. — Разве я не говорил уже, что ты не должен передо мной извиняться? — хриплый голос перебивает нервные излияния, и Чимин вздрагивает, ловя тяжёлый усталый взгляд глаза в глаза. — Ты не знал, и не мог знать, поэтому нет твоей вины в том, что произошло тогда. Чимин моргает, зависая, как старый компьютер. Он не ожидал такой реакции. Он ждал, что Юнги зашипит, как дворовый кот, обзовёт и обвинит в сталкерстве и пригрозит пожаловаться куратору, а потом уйдёт, не дослушав, громко хлопнув дверью. Но всё получилось совсем не так. Юнги стоит. И никуда не уходит. Слушает сбивчивые речи Чимина и даже отвечает на них! — Так ты не злишься? — тупо спрашивает Чимин. Юнги усмехается горько. — Точно не на тебя. Всё это создаёт в голове Чимина маленький взрыв. Мысли, которых и так не было, схлопнулись от такого потрясения, образовывая в голове вакуум, в котором ещё нескоро поселится что-то достаточно разумное. Схлопнулись и начавшие было формироваться там зачатки для продолжения этого неловкого диалога, и в итоге всё, что Чимин может, это выдать многозначительное: — Понятно. Юнги смотрит на него, и взгляд у него совсем другой, не злобно-настороженный, а какой-то ещё, если бы Чимин соображал сейчас чуть лучше, он бы понял. — Это всё? — уточняет Юнги. — Всё, что ты хотел сказать? Чимин кивает, словно в трансе. — А-ага… Подожди! — вскидывается он, когда рука Юнги тянется к дверной ручке. Он едва не перехватывает его руку, но вовремя останавливает себя. Юнги вздрагивает и резко оборачивается, почувствовав движение воздуха в опасной близости от голой кожи. Чимин мнёт губы виновато-напряжёно. — М… Можно мне сидеть с тобой на лекциях? Я не буду тебя трогать, обещаю! Юнги выглядит потрясённым. Не будь Чимин сейчас взволнован ожиданием ответа, он бы порадовался, что видит небезразличное выражение лица старшего. Но он лишь сглатывает напряжённо и облегчённо выдыхает, когда Мин Юнги, поведя плечом и отведя взгляд, отвечает с сомнением: — Если хочешь… Чимин часто-часто кивает. — Хочу! Очень! Спасибо большое! Большое спасибо, хён! И он резко кланяется, едва не задевая макушкой чужую футболку, и поднимает на старшего счастливые глаза. Сталкивается с тёмными карими, продолжая солнечно улыбаться. Повисает пауза. — Так это всё, что ты хотел сказать? Я хочу отдохнуть, — прорывает её голос Юнги. Чимин вздрагивает. — Ой, точно! Конечно! Прости, хён! Отдыхай, хён! — кланяясь, говорит Чимин, отстраняясь. Возможно, ему кажется, что с губ старшего сорвалось тихое фырканье, когда он закрывал дверь в свою тёмную обитель. — И что это было? — спрашивает Тэ обманчиво безразлично, лёжа на своей кровати и не сводя с Чимина глаз. Чимин вздыхает, отклыдывая книгу и садясь в кровати. Стоило ожидать, что Тэ поднимет этот вопрос уже этим вечером. Надо отдать ему должное, Чимин ожидал, что друг накинется на него сразу, как только Чимин переступит порог тренировочного зала, в который вернулся заканчивать тренировку. Но нет, Тэ держался молодцом и вообще делал вид, что ничего особенного не случилось. Но теперь настало время пояснений. Чимин вздыхает, чувствуя себя странно виноватым. Ведь он только сегодня утром заявлял, что не будет налаживать отношения с Юнги-хёном, а сам буквально сбежал и сделал обратное. Да, он знает, что имеет право передумать, но всё равно чувствует себя обманщиком. — Я, кажется, всё-таки буду дружить с Юнги-хёном… — говорит он, покаянно втягивая голову в плечи, сжимая губы и смотря на Тэ побитой собакой. Тэ какое-то время молчит. Он не выглядит удивлённым, скорее… Разочарованным? Чимин жуёт губы зубами, ожидая вердикта. Когда Тэ резко встаёт, он вскидывает взгляд, испуганно следя за другом — и вздрагивает, когда тот плюхается рядом, одной рукой, обняв его за плечи и прижав к себе. — Ну и ладно! — отвечает почти беспечно тот. — Попробуй, почему бы и нет. Вдруг что и выйдет из этого. Чимин оборачивается, глядя на Тэ круглыми от удивления глазами. Не такой реакции он ожидал. — Что? — поймав этот взгляд, удивлённо хмурит брови Тэ. Чимин качает головой. — Ты что, не злишься на меня? — спрашивает виновато. — Я же ещё утром говорил, что не буду… Тэ фыркает. — И ты что, не имеешь права передумать? — спрашивает он весело. Потом тянется, легонько бодая друга лбом в лоб и из такого положения заглядывает в глаза. — Чимини, я твой друг, а не экзекутор. Я не буду осуждать принятые тобой решения, если они не вредят тебе или окружающим. Ты решил подружиться с Юнги-хёном, что ж… Я не знаю причины, почему ты вдруг передумал, но пока не вижу в этом ничего страшного или плохого. Так что дерзай, мóчи*! И он улыбается так заразительно, что Чимин смеётся. — Спасибо, Тэ, ты лучший! — смеётся он, благодарно обнимая. Тэхён гладит его по спине.