Звон январских бубенцов

Просыпаясь, Юнги обнаруживает себя в тёмной полупустой комнате с минимумом мебели. За окном раннее утро, и мрак внутри только усиливается темнотой снаружи. Ему не приходится долго напоминать себе, где он: прошла уже неделя, как он на базе, так что почти сразу вспоминает, что эта пустая комната теперь место его обитания. Он садится в кровати, несколько секунд собирается с силами, чуть не засыпая снова, потом дёргает волосы, взъерошивая пряди, а затем практически скидывает своё тело с кровати и идёт к шкафу. Юнги ненавидит просыпаться так же сильно, как и засыпать. Потому что у него сложности и с тем, и с другим. Кажется, предыдущий день никак не хочет его отпускать, вцепляясь тревожными лапами, стараясь утянуть собой в бездну небытия, где никто о нём не вспомнит. И даже когда Юнги засыпает, укутанный в объятия Морфея, прошлое не отпускает, напоминая о себе мутными сновидениями и ночными кошмарами. И отступает лишь под утро, оставляя Юнги разбитым и усталым выживать в хмуром дне, чтобы вечером вернуться и попытаться забрать его снова. И хоть бы раз довело дело до конца… Из полупустого шкафа со средней полки на Юнги смотрит большая чёрная толстовка, джинсы, футболка и носки — такой же комплект, что надет на нём сейчас. Больше в шкафу, кроме пары трусов и дополнительного комплекта носков, ничего нет: хотя Юнги знает, что Шихёк принесёт всё и даже больше, стоит только попросить, но ему всё равно кажется, что в этом, ну… Нет необходимости. Ему вполне хватает того, что есть. Раньше и такого не было. Юнги меняет одежду, скидывает грязную на стул — потом постирает, вечером, — и, коротко расчесав пальцами волосы, выходит из комнаты с курткой наперевес. Ему не надоедает чёрный, никогда не надоест. В нём он чувствует, словно укутан темнотой, словно она обнимает его, укрывая от всех. Без этого он постоянно ощущает на себе тысячи колючих изучающих взглядов, что смотрят, словно на какую-то диковинную букашку, и это бесит, бесит неимоверно, а ещё пугает, пугает до дрожи, и с таким наплывом собственных бессильной ярости и страха Юнги справиться порой просто не может. Так что нет, ему не надоедает чёрный. Вообще-то, когда-то ему нравился и белый. Но белый теперь вызывает ассоциации с ярким пронизывающим светом, что льётся со всех сторон, а он, в свою очередь, с… Впрочем, лучше не думать об этом. На выходе Юнги коротко переглядывается и кивает невыспавшейся девушке-наблюдательнице. Она выглядит такой вымотанной, излучает усталость, и это один из немногих моментов, когда чужое состояние настолько резонирует с Юнги. Ему даже чуточку её жаль. Но сделать он всё равно ничего не может. На улице его встречает безветренное и яркое жизнерадостное солнечное утро. Юнги хмурится зимнему солнцу, накидывает на голову капюшон толстовки, поглубже засовывает руки в карманы куртки и, нахохлившись, направляется в сторону тренировочного корпуса. Дорогу до учебных классов Юнги выучил уже день на третий, чтобы добираться самому и не доставлять хлопот Шихёку. Бан, конечно, предпочёл бы, чтобы Юнги ходил с остальными, социализировался и общался, или как он там это называет, но Юнги не любит ждать и шумные компании, особенно — когда не видит ни в том, ни в другом ни капли смысла. Так что он идёт один, пробирается по заснеженным улицам мимо сияющих сугробов, один же заходит в здание, проходит по пустым коридорам мимо закрытых классов и комнат со спрятавшимся за ними наблюдательным персоналом — Юнги об их присутствии даже не подозревает, просто знает, что они здесь. Класс уже предусмотрительно открыт, и Юнги заходит внутрь. Он давно выбрал себе самое неприметное место, и теперь направляется туда — за последнюю парту с самом углу. Он кидает рюкзак на пол, садится на стул. Подавляет зевок и с неслышным вздохом прячет лицо в согнутых локтях. Возможно, он отключается ненадолго, потому что скоро слышит, как коридоры снаружи наполняются шумом, и через минуту в класс заваливаются двое. — Хосок, клянусь, если не прекратишь, я тебя укушу! — восклицает высокий голос, в котором сильнее звенит смех, нежели угроза. Юнги узнаёт голос старшего — Сокджина, парня, видящего будущее. — Не могу! — канючат в ответ, — у тебя очень милый смех, хён. Голос второго узнаётся без труда — это Хосок, жизнерадостный человек-иллюзия. Завалившись внутрь, всё ещё весело посмеиваясь, эти двое, наконец, замечают сидящего за партой Юнги — и смех мгновенно затихает, вытесняясь неловкой и настороженной тишиной. Юнги не поднимает головы. Легче притвориться, что он спит, так не придётся тратить время и силы на бесполезные приветствия. Тем более, это даже не совсем ложь. — Говори тише, — шепчет негромко, кажется, Сокджин, и Юнги внезапно чувствует симпатию к провидцу. Хотя Юнги и не спит, этот жест очень ценен, и он благодарен. Возможно, он действительно подремлет немного… Он просыпается от чувства, что кто-то находится рядом с ним. Сильно рядом. Буквально под боком, если верить ощущениям. Юнги разлепляет глаза и нехотя поворачивает голову вбок. За одной партой с ним сидит Пак Чимин и старательно записывает лекцию — только сейчас Юнги слышит монотонное бормотание и скрип мела по доске где-то на периферии. Пак сидит на расстоянии вытянутой руки, в максимально возможном отдалении, если можно так говорить, когда сидишь с человеком за одной партой. Заметив на себе чужое внимание, он отвлекается, скашивает взгляд и расцветает радостной улыбкой, глаза превращаются в тоненькие серпы-полумесяцы, и сам он как будто светится весь. — Доброе утро, хён! — здоровается Пак, шепча одними губами. А после отворачивается и продолжает писáть. Столько радости, столько тепла и непосредственности в этих трёх простых словах, что Юнги теряется. Точнее, теряется он не поэтому, а потому, что тепло это направлено на него. Столько в этом непривычного, странного, не его и не для него, что это на секунду поражает. Это ребёнок слышал их разговор с Шихёком? А точно ли он его правильно понял? Потому что так не улыбаются таким, как Юнги, никто и никогда. В итоге Юнги ничего не может для себя придумать, кроме как запоздало хмыкнуть на приветствие и отвернуться к доске, чтобы через минуту снова забыться коротким сном. Когда Чимин с Тэхёном вваливаются в класс, на них тут же яростно шипят Джин с Хосоком, указывая на спящего Юнги, призывая не шуметь. Младшие моментально затыкаются, Чимин находит глазами спящее тело и неуверенно переглядывается с Тэ. Тот отвечает настороженным взглядом, и Чимин силится одним выражением глаз передать все свои тревоги и спросить у друга совет. Что ему делать? Просто подойти и сесть? А если Юнги-хён уже забыл о своём разрешении? Если он проснётся и прогонит его или сбежит, как в прошлый раз? Лучший друг как будто читает все эти сомнения в его глазах, улыбается ободряюще, хлопает по плечу, подталкивая — и ускользает к своему ненаглядному Гуки, нагло усаживаясь рядом с смущённо покрасневшим макнэ, обнимая за плечи, тут же затевая какой-то диалог. Чимин несколько секунд смотрит на друга с немым криком в глазах, но, осознав всю тщетность попыток достучаться до лучшего друга в этой ситуации, отворачивается, переводя глаза на дальнюю парту в углу класса. Набирает в грудь воздуха и выдыхает решительно, стискивая на плече лямку серого рюкзака. Делает шаг. Когда учебники оказываются на парте, а Чимин опускается на стул рядом с Юнги, ему кажется, что последний тут же вскочит и убежит, но этого не происходит. Юнги действительно спит и, похоже, просыпаться вообще не собирается. Он не просыпается даже в тот момент, когда в класс заходит профессор Кан и довольно громко объявляет о начале урока. Тогда Чимин слегка отвлекается, сосредоточившись на лекции по физике. Минут через сорок Чимин замечает, как Юнги вздрагивает всем телом, просыпаясь, а после медленно поворачивает голову в его сторону. Чимин отвечает взглядом на взгляд, приветливо улыбаясь. Юнги выглядит таким помятым и расфокусированным после сна, и это невольно делает его улыбку только шире. — Доброе утро, хён! — здоровается он негромко, ещё буквально секунду держа зрительный контакт, а после отворачивается, продолжая делать пометки в тетради. А Юнги, кажется, завис. Чимин ещё какое-то время чувствует на себе изучающе-непонимающий взгляд, пока наконец не хмыкает неопределённо, отворачиваясь к доске, но почти сразу же засыпая. Лекция идёт дальше, непрерванная. Никто не заметил этих коротких перглядок Юнги с Чимином, так же, как всё игнорируют спящего за партой парня. Чимин периодически отвлекается и кидает на старшего полные любопытного интереса взгляды. Глаза проходятся по спутанным чёрным волосам, по тонкой шее и бледной коже, с третьего раза замечают длинные узловатые пальцы и обгрызенные до мяса ногти. Юнги во сне перебирает пальцами трогательно, будто ухватиться пытается, и бурчит что-то маловнятное, на урчание похожее. И чем чаще Чимин смотрит, тем менее страшным кажется ему этот мрачный Мин Юнги. Возможно, он вовсе и не такой грубый и злой, каким хочет казаться. Возможно, у них даже получится подружиться.