Звон январских бубенцов

— Давай. Ну давай уже! — шипят у Чимина над ухом. Они сгруппировались в коридоре перед дверью персонала, и в приоткрытую дверь видно, как несколько человек собрались около одного-единственного монитора, на котором откровенным образом беснуется камера, мотаясь из стороны в сторону, не давая возможности увидеть внятную картинку. Все они молчат, лишь изредка вбрасывая в тишину различные предположения. Пара человек с минуту назад направились туда, чтобы проверить на месте, что же случилось, и тут тэхёнову плану мог бы прийти конец, если бы тот не додумался взять с собой Хоби — тот прикрыл всех троих иллюзией, и ребят не заметили. Казалось бы, вот он, удачный момент. Просто бери и делай. Если бы только… — Ну чего ты возишься! — расстроенно скулят над ухом, и у Чимина в очередной раз нервно дёргается рука и стискиваются в раздражении зубы. Если честно, это сбивает фокус. Говоря откровенно, ещё и бесит сильно. — Тэ, заткнись же, ради Бога! — шипит Чимин зло на очередное понукание. — Дай сосредоточиться! — Тебе лучше поторопиться, друг, — встревает в разговор Хосок. — Кажется, скоро они что-то заподозрят. — Ты не помогаешь! — огрызается Чимин. — Просто дайте мне немного тишины! Но, вообще-то, оба они правы. Стоит поторопиться. Чимин выдыхает тихонько, сосредотачиваясь. Итак, его цель — те десять мониторов, верно? Ему нужно просто перемотать для них время. Просто перемотать. Ребята как раз заткнулись, самое время начинать. Выдохнув вновь, Чимин подбирается, поднимая руку. Он использует кончики пальцев, пока это помогает ему управлять силой. ПиДи говорит, что однажды ему достаточно будет лишь подумать, чтобы изменить ход времени, но Чимину с трудом в это верится. Но сейчас ему совсем не нужно думать об этом, нет. Его задача — отмотать время. И он это делает. Коротко махнув по воздуху пальцами, словно перелистывает страницу, Чимин задерживает напряжённые пальцы, наблюдая, как изображение на экранах бежит назад, назад, назад. Чимин следит напряжённо, стараясь не пропустить. Для подмены он выбрал вечер позавчерашнего дня — чтобы быть уверенным, что в выбранном отрезке не будет никаких подозрительных перемещений. Когда на экранах вечер сменяется днём, Чимин задерживает дыхание, готовясь. Когда там вновь вечереет, он вдыхает шумно, отсчитывает несколько секунд — и резко опускает руку. Над головами нервно мигает лампочка, раздаётся треск, искрит проводка — и свет исчезает с резкостью беззвучного хлопка. Повисает тишина. — Да что опять-то, мать твою за ногу? — Чимин мог бы поверить, что это Хосок матерится рядом с ним, но нет, это кто-то из персонала. Хосок же рядом говорит кое-что совсем другое. — Чимин, блять, это что такое? — шепчут потрясённо больше, чем зло. Обычно Чимин спокойно принимает свои косяки. Ему ничего не стоит повиниться и признать провал. Но это обычно. Сейчас напряжённый организм решает, что лучшая защита — это нападение. — Я перенервничал, ясно?! — свистящим шёпотом огразызается он, в темноте даже не идентифицируя, на кого шипит. — Да я-то тут при чём?! — в темноте обижается Тэхён. Дело грозит перерасти в ссору, но в диалог вновь вступает Хосок. — Валим-ка отсюда, пока нас не заметили, — говорит он заговорщически шёпотом. — Мы, конечно, а темноте и под иллюзией, но кто знает, как быстро они всё восстановят. Голос старшего подрагивает слегка, но беспокойства в нём не сквозит. Скорее что-то, отдалённо похожее на азарт. Чимин хмурится, пытаясь припомнить, какова была история попадания Хосока на базу, но не успевает, потому что чувствует, как его взяли под локоть, и знает, что так же поступили с Тэхёном. Он не возражает, когда хён твёрдым шагом ведёт их прочь по коридорам. Всё, что нужно, они сделали, теперь пора валить. На заброшенном блокпосту пусто и темно. Мигает уже сто лет не менянная лампочка. Железные ворота чуть качаются, скрипит навесной замок. В один момент замок без видимой причины раскрывается, скрипя ржавчиной, и с грохотом падает на асфальт. В следующую секунду распахиваются ворота, и слышится топот нескольких пар ног. Когда иллюзия рушится, по привычке рассыпаясь маленькими фиолетовыми шариками, ребята рассыпаются тоже, что те шарики, громко и, может быть даже малость истерично смеясь. Намджун с Сокджином молча приходят в себя, Тэ же в первую очередь со смехом бросается с обнимашками к Гуку. — Получилось! — вопит он, тиская макнэ, как плюшевого мишку. — Я же говорил, что получится! — Да, — соглашается Намджун. — Только ты не учёл, что нам придётся вскрывать ворота. Тэ, кажется, вообще ни разу не расстраивается. — Но зато это учёл Хосок! — довольно отвечает он, не выпуская из кольца рук несопротивляющегося Чонгука. Хосок, услышав своё имя, нервно кашляет. — Удивительные знания, браво, Хоби! — Да… — негромко соглашается Сокджин, кидая изучающий взгляд на своего комплементария. Хосок изучает небо, траву и лампочку — в общем, всё, что не Сокджин. — Удивительные… Хосок смотрит в пол. Чимин замечает, как макнэ нерешительно кладёт руки на талию Тэ. — Кажется, кто-то собирался отрываться, — вклинивается хриплое и недовольное. Чимин вздрагивает и тут же ненавидит себя за это. Юнги пошёл с ними, как он мог забыть? — Да, правда, пошли уже, — соглашается Намджун. Кажется, он тоже рад поводу сдвинуть всех с места. — А то мы так до полуночи никуда не уйдём. Тэ фыркает и отлепляется от Чонгука, тот растеряно моргает, когда старший осторожно снимает его руки со своей талии. Но тут же веселеет, когда тот берёт его за руку, переплетая пальцы. Чимин смотрит на это и качает головой. Во что-то это выльется… Сокджин всё ещё сверлит взглядом Хосока, но тот лишь поглубже надевает на голову кепку и проходит мимо, опустив взгляд и засунув руки в карманы. Джин качает головой и молча следует за комплементарием. Чимин понимает, что остались лишь Юнги с Намджуном, и спешит вперёд, чтобы догнать друга. Тэ будет шипеть и брыкаться, ну и хрен с ним. Ради друга может и потерпеть чуток. Может быть, ему кажется, но он чувствует, как в спину ему ввинчивается тяжёлый взгляд. Клуб встречает их оглушительной музыкой, смехом и яркими огнями, стоит только компании переступить порог. Несколько секунд всё просто стоят, ошалело дыша таким знакомым и в то же время давно забытым воздухом свободы, веселья и юношеских глупостей. Первым приходит в себя Тэ, едва разглядев среди бурных неоновых огней возвышение, на котором группа людей совершает случайные телодвижения в надежде попасть в такт музыки. Тэхён моментально поворачивает на Чимина счастливые, горящие радостью глаза, орёт, перекрикивая биты, что-то похожее на «Ура! Веселье!» и, схватив ладони Чимина и Чонгука, уверенно тянет их на танцпол. Старшие остаются стоять у входа, молча наблюдая, как младшие лавируют в толпе. — Давайте хотя бы за стол сядем, — предлагает Джин, оборачиваясь на остальных. Странным образом его усталые интонации слышно даже через запредельную громкость. Намджун кивает и ведёт оставшихся к ближайшему свободному столику. Четверо рассаживаются, Джин пытается сесть ближе к Хосоку, но тот отсаживается, увеличивая дистанцию на небольшом пространстве. Джин вздыхает неслышно, поджимает губы и отворачивается, подперев кулаком щёку, ловя на себе быстрый взгляд новенького, который, впрочем, тут же его отводит. Минуты проходят в тишине, если не считать гула музыки, заполняющей собой всё, заливающейся в уши и каждый доступный уголок. Намджун пристально следит за беснующимся на сцене Тэхёном, всё ещё стесняющимся, но потихоньку вливающимся в ритм Чимином и вконец потерявшемся в огромной толпе макнэ. Хосок ковыряет пальцы, уткнувшись взглядом в стол, Юнги втыкает в пространство пустым взглядом. С тех пор, как они вышли за ворота, он не выныривал из своего анабиотического состояния и, кажется, даже не собирается. Сокджин вздыхает снова. — Может, хотя бы выпьем? — предлагает, перекрикивая музыку, обращаясь к Намджуну. Тот медленно качает головой, не отрывая взгляда от танцпола. — Я лучше прослежу, чтобы эта троица ничего не разнесла. Сокджин фыркает. Младший говорит так, будто не он способен одним прикосновением разрушить это здание и до кучи парочку соседних. Хотя отчасти он с ним согласен: он видит, как самозабвенно танцует Тэхён, как соблазнительно двигается Чимин и как медленно входит во вкус Чонгук. Пожалуй, да, он прав. Но не одному же пить, в конце концов? — Хоби, хочешь выпить? — спрашивает, оборачиваясь к сидящему поодаль Хосоку. Тот оборачивается, старший ловит его прямой взгляд, от которого на секунду сбивается сердечный ритм и задерживается дыхание, — и Хосок отводит взгляд, молча качая головой. Опять избегает. Но в этот раз Джин не собирается сдаваться так просто. — Да брось, я угощаю! — говорит, подсаживаясь ближе, опуская изящную руку на напряженное плечо. — Мы же веселиться пришли, так почему бы!.. Хосок поднимается, аккуратно снимая чужую ладонь с плеча. Джин вскидывает голову, видит шевеление губ на чужом лице, но ни звука не слышит, — и следом провожает взглядом спину младшего, удаляющуюся в сторону танцпола. Злость вместе с непониманием вскидываются в груди, чёрной ядовитой смолой расплёскиваясь по всему существу. Джин стискивает пальцы, давая ярости на сегодня взять над собой вверх. — Ну и идите вы к чёрту, я сам! — объявляет, поднимаясь с места, направляясь к барной стойке. Юнги провожает его внимательным взглядом, затем переводит взгляд на стол. Музыка оглушает. Играет что-то зарубежное, кажется, на английском, во всяком случае, Чонгук не понимает ни слова. Да и не то чтобы он был способен понимать что-то, даже на корейском. Вокруг толпа, она хаотично дёргается и толкается, но Чонгук не чувствует, не замечает, у него перед глазами широкая улыбка-сердечко и яркие сияющие глаза с искоркой безумия. Эти глаза… — Ну же, Гуки, танцуй! — зовёт его хён, протягивая младшему смуглую ладонь. Чонгук танцует. Двигается тяжело, скованно. А хён… Боже, как он двигается. Тэхён смотрит на него, глаза искрят и воспламеняют, и его тело двигается так, словно именно для этого и было создано. Руки подняты, бёдра двигаются в ритм рвано, но вместе с тем как идеально, ровно так, как надо. Хён целиком сплошное движение, единый танец, монолитная сущность, олицетворяющая собой бесконечное движение жизни. И его способность — телекинез — подходит ему как никому другому. И это божество тянет к нему руки, а когда он шагает, завороженный, кладёт их на талию, помогая двигаться, подстраивая под собственные движения. И Чонгук подчиняется, он сейчас рад быть ведомым, лишь быть ближе. Постепенно Чонгук привыкает, движения становятся плавнее, увереннее. Он пробует исполнить пару движений, которые видел в каком-то танцевальном шоу. Получается неплохо, наверное. Но всё ещё несравнимо с Тэхёном. Старший рядом с ним полностью растворился в танце. Он, кажется, даже забыл, что держит руки у младшего на талии, и двигается чарующе, самозабвенно. Сердце заходится. Вот только от танца ли? Чонгук не уверен. — Ты прекрасен, хён! — Чонгук чувствует необходимость сказать, донести эту мысль до старшего. Тэхён смотрит на него, улыбается ярко, гипнотически, так, что просто… — Я люблю тебя! Слова вырываются помимо воли, а сразу после воздух испуганно застревает в лёгких, не давая ни выдохнуть, ни вдохнуть. Боже, он только что… Хён непонимающе хмурится, растеряно улыбаясь. — Прости, я не услышал! — кричит он, улыбаясь так ярко, что Чонгуку больно. — Что ты сказал? Сердце колотится. Точно не от танца. Чонгук уверен. — Ничего! — кричит так громко, как может, и спешно покидает танцпол. Растерянного «Гуки!», стукнувшегося в спину, он не слышит. Музыка затягивает. Чимин не знает ни мелодию, ни исполнителя, но удивительным образом попадает в ритм, двигаясь на одной только интуиции. Движения простые, Чимин не делает ничего сложного, но при этом кайфует невероятно. Рядом в таком же экстазе танцует Тэхён вплотную с Чонгуком, но Чимин не расстраивается отстутствию внимания — ему классно и так. В один момент на сцену буквально вваливается Хосок, взгляд у него дикий, будто бы голодный. Он практически сразу находит Чимина и присоединяется к нему. Тот не успевает ничего спросить, прежде чем старший утягивает его в зажигательный танец. Танцует старший внезапно очень круто, пусть и яростно как-то, будто надеясь вытрясти агрессивными движениями из себя всю душу. Чимин с удивлением встречает эту новую сторону старшего и с радостью присоединяется, частично копируя умелые движения. Получается не так хорошо, но Хосок подбадривает, перекрикивая музыку вдохновляющими воплями, направляет, показывая. Глаза старшего загораются, Чимин видит, как захватывает его процесс обучения, как из уголков глаз медленно пропадает странная тьма, что засела там с момента появления на танцполе. Кровь бурлит, голова кружится, но, несмотря на это, мыслится как-то проще, легче, и это без капли алкоголя. Глаза Хосока блесят напротив, и в них сияют тысячи неоновых огней. Чимину классно, он действительно рад, что Тэхён-а затеял всё это безумие. Внезапно взгляд Хоби находит что-то у Чимина за спиной, и последний видит, как буквально стекает с его лица вся расслабленность, а тьма в уголках глаз вытесняет благодушие во взгляде. Младший оборачивается, и в следующую секунду его обхватывают за плечи, отодвигая с пути. Чимин теряется, беспорядочно вертит головой и, наконец, находит глазами натянутую на лоб кепку. Старший удаляется в сторону бара. Чимину кажется, или он видит там каштановую макушку Джин-хёна? Судя по тому, как резко снялся старший — не кажется. Значит назад Хосока лучше не ждать. Ничего, он тогда к Тэ с Гуки присоединится… Чимин оглядывается по сторонам, замечает взъерошенную макушку макнэ, следом замечает резкое движение — и видит Тэхёна, бросившегося вслед за младшим прочь с танцпола. Чимин хмурится. У этих что, тоже разборки? Да сколько можно, а? Чьи-то руки ложатся на бёдра, притягивая назад, упирая задницу в ширинку джинс, под которыми довольно отчётливо ощущается чужой полувставший член. — А кто это у нас тут совсем один? — говорят над ухом. — Не хочешь потусить с нами? Мы были бы очень тебе рады. Гадкую ухмылку слышно даже через тонны громкой музыки, но даже без этого Чимин не обманывается: того, кто при первой встрече сначала притирает к заднице член, а только после спрашивает разрешения, нельзя считать хоть сколько-нибудь надёжным человеком. Нужно от него избавиться. Только как? Как отшить, не затевая скандал? Как сказать «нет», не говоря его? И где, чёрт побери, носит Тэхёна?! Чужой член рядом с задницей становится очевидно твёрже, упирается сильнее, и это уже самую малость — или не малость, — неприятно. Нужные мысли как назло не лезут в лёгкую от эйфории голову, поэтому Чимин оборачивается, ловя чёрный похотливый взгляд глаз-стрелочек, и говорит первое, что приходит в голову, а именно: — Мне нужно в туалет. И быстро сбегает с танцпола, огибая танцующих людей, спотыкаясь и спеша. Оказавшись в туалете, Чимин подбегает к раковине, дёрганными движениями включает воду и плещет холодной водой в лицо. Гул клубной музыки звучит отдалённо и глухо, по сравнению с залом здесь практически тишина, а ещё очень темно — только неоновые ленты обрамляют зеркала и стык пола со стеной. Чимин смотрит на себя в зеркало. Кажется, он почти пришёл в себя. Пожалуй, танцев с него на сегодня хватит. Нужно найти Намджуна и… Дверь открывается, на мгновения впуская грохот музыки и беснование огней, а после закрывается и как будто чем-то подпирается. — Ну привет, — слышится ухмыляющееся. Чимин резко разворачивается. У дверей стоит тот парень с глазами-стрелочками и ещё двое, по-видимому, его друзей. Один из них подпирает спиной дверь, отрезая пути отступления. Чимин сглатывает. Паника подкатывает быстро, не давая сказать что-то внятное. — Ты?.. — Ты звал нас, — пожимает плечами парень, довольно ухмыляясь. — Мы пришли. — Я не звал! — возражает резко, хочет звучать воинственно или хотя бы возмущённо, но вместо этого хрипит испуганно, задушенно. Сердце в ушах колотится, он уже даже отдалённо музыку не слышит, только собственную панику. — Ой, да брось скромничать, детка, — тянут в ответ хрипло, издевательски. — Как будто ты не знаешь, что делают в туалетах в таких местах. Чимин не знает. Не знал. И теперь готов проклясть всё из-за своего незнания. Нужно было сразу идти к Намджуну, он бы что-нибудь придумал. Сглотнув тяжёлый комок, Чимин смотрит на трёх парней, и хрипит умоляюще, выталкивает слова из пересохшего горла. — Пожалу… Дверь резко дёргается вместе с парнем, который к ней прислонился. Тот непонимающе хмурится, оборачиваясь, но с места не двигаясь, и в следующую секунду дверь едва не отлетает вместе с ним от нового удара. Парень раздражённо цыкает языком. — Да кто там ломится?.. Он отступает в сторону — и дверь распахивается, ударяясь о стену, резким треском бьёт по ушам. На пороге вздыбившимся настороженным котом стоит маленький Мин Юнги. Вскользь мазнув по на мгновение опешившим парням, он моментально переводит взгляд на Чимина и решительно направляется к нему. Оказавшись рядом, загораживает собой, смотря на троих у выхода твёрдо и прямо. — Парни, давайте по-хорошему разойдёмся. Чимин, кажется, умрёт сегодня от разрыва сердца. — Гуки, подожди! Да подожди же! Не слышит. Чужая спина удаляется дальше и дальше, лавируя среди толпы, тогда как Тэ тщетно продирается теми же путями в надежде младшего поймать. Но стоит ему расчистить себе дорогу, как на месте предыдущих танцующих тел появляются новые. Да откуда здесь столько людей?! Младший оказывается всё дальше и дальше, и нет никакой возможности его догнать. Разве только… — Стой, я тебе говорю! — кричит, с силой сжимая кулаки. Толпа раздвигается в стороны, освобождая пространство, ровную прямую дорогу к убегающему макнэ. Часть людей с криками и визгами падают в стороны — Тэхён всегда с трудом контролирует силы, когда взволнован. Тэхён бежит прямо через собственноручно созданный коридор, догоняет и едва не падает на макнэ, хватая того за руку. Чонгук оборачивается, и Тэ не может понять, глаза его блестят от слёз или от неоновых огней, беснующихся за спиной. Младший выглядит таким беззащитным, таким разбитым и потеряным, и Тэхён чувствует себя виноватым, хотя даже не представляет почему. Он притягивает макнэ к себе, обхватывает заплаканное — это всё-таки не свет, — лицо руками, приближает своё к чужому. — Гуки, что я сделал не так? Чем я тебя обидел? Перед глазами плывёт. Неясные тени и огоньки мелькают быстро, хаотично, совсем как в видениях, что Джин видел с детства, но не мог разглядеть, но главное — понять. Алкоголь жжёт горло. Попадая в рот, сначала обдирает язык, а после колючим комком отправляется вниз, царапая пищевод. Сокджин даже не представляет, что пьёт: на вопрос, что это за дрянь, адресованный бармену, последний ответил что-то похожее по звучанию на «бодыка» или «быодыка», а Джин просто попросил налить ещё. Иностранный напиток сильно даёт в голову, парень уже ничего не соображает, но эйфории не чувствует — вместо неё приходят тысячи и тысячи тяжёлых эмоций. Сокджин смотрит расфокусированнвм взглядом в сторону танцпола, где беснуется в танце Хосок, и мысли у него где-то далеко, и в то же время так близко к Хосоку. Когда очередная стопка исчезает в горле, и Джин пытается найти невидящим взглядом Хоби на танцполе, обзор ему заслоняет чья-то расплывающаяся фигура. — Привет, красавчик! — слышится сквозь гул музыки приветливый высокий голос. — Ты один тут? Можно к тебе присоединиться? Джин поднимает взгляд, силясь разглядеть черты возникшего перед ним женского лица. Язык тяжело ворочается в пересохшем рту, чтобы выдать чёткое и понятное: — Отстань. — Фу, как грубо, — дуется женский голос в выражении притворной обиды. Джин чувствует, как колена касается маленькая рука, что шустро ведёт по ноге вверх, к бедру. — Уверен, что не хочешь? Мы могли бы хорошо провести время… У Джина нет сил отвечать на это, и девушка, видимо, приняв молчание за согласие, ведёт рукой дальше, соскальзывает на внутреннюю сторону бедра, подбираясь к промежности. Джин смотрит устало, не препятствуя — у него нет сил. Глаза слипаются. Рука ведёт дальше, скользит как змея по песку, ложится на пах… — Вот ты где, хён. Я тебя искал. Джин вскидывается на знакомый голос, что звучит совсем рядом. Рука с паха пропадает, как и расплывчатая женская фигура перед глазами. Слышится некоторая возня, а потом визгливо-режущее: — Какого?!. — Девушка, оставьте его в покое, — твёрдо, с нажимом отвечают на это. — С ним вам ничего не светит. Джин, наконец, фокусируется на расплывчатом пятне перед собой, улыбается пьяно-счастливо. — Моя надежда* пришла. Я так скучал без тебя. Он тянется руками вперёд, но пятно оказывается дальше, чем он ожидал, задница соскальзывает с лакированной поверхности барного стула, Джин чувствует как теряет равновесие… Чьи-то руки ловят в объятия до того, как Сокджин успевает испугаться или хотя бы задуматься. В ноздри забивается запах пота вперемешку с таким знакомым запахом чужого тела. Джин ведёт носом, слепо тычется куда-то в сгиб, вдыхая с наслаждением, прижимаясь теснее. Рядом раздаётся оглушительное фырканье с примесью отвращения, но оно совершенно теряется в том как ладони Хосока ложатся на плечи, а голос с хрипотцой заботливо шепчет: — Пожалуй, на сегодня с тебя хватит, хён. Сокджин лишь бормочет что-то неразборчивое, уткнувшись носом парню в ключицы. Он может больше и не пить, если Хосок обещает быть рядом. Когда Хосок исчезает с танцпола, Намджун не переживает. Он уже отметил в голове место у барной стойки, где напивается их старший, и по всему выходит, что Хосок наконец направляется туда, чтобы прекратить это безобразие. Намджун не возражает: пусть комплементарии разберутся между собой, тем более что-то явно происходит между ними двумя. Намджун не двигается с места, продолжая наблюдать за беснованием младших на танцполе. Тэхён выглядит счастливым, Чимин тоже раскрепощается и, похоже, что и их маленький макнэ находит в этом кайф. Им, очевидно, было это нужно: отвлечься, расслабиться, уйти от вечного давления, прозрачным куполом нависавшего над каждым из них. Когда макнэ, прокричав что-то, покидает танцпол, а Тэхён кидается за ним, Джун опять не вмешивается. Это часть освобождения: вопросы, которые долгое время прятались на дне, всплывают, стоит обстановке стать чуть спокойнее, стоит исчезнуть хоть на мгновение гигантскому давлению извне. Хотя, Намджун подозревает, что этот вопрос так или иначе всё равно всплыл бы в их компании, и сейчас, пожалуй, не самый плохой для этого момент. В любом случае, он даст им поговорить, не будет вмешиваться. Чимин остаётся на танцполе один. Это хорошо, не нужно рассеивать внимание. Поэтому, когда какой-то странный парень пристаёт к младшему, Намджун моментально это замечает. Он порывается встать, чтобы прямо сейчас подняться на танцпол и прекратить это, но Чимин оказывается быстрее: вырывается из надоедливых объятий и убегает прочь, кажется, куда-то в сторону туалетов. Что ж, похоже, помощь ему не нужна. Джун уже совсем было расслабляется, когда слышит странные вопли и замечает краем глаза волнение толпы. Он оборачивается, и прямо на его глазах людей раскидывает в стороны, образовывая ровную свободную дорожку. И, кажется, Намджун узнаёт кучерявую голову, что метнулась по освободившемуся от людей коридору. Намджун хмурится. Так, блять. Это уже явно выходит за рамки весёлого времяпрепровождения. Тут пора вмешаться. Намджун поднимается из-за стола, оборачиваясь, чтобы сказать Юнги, что они уходят — и обнаруживает его место пустым. Хмурится повторно. Так, блять. Он оборачивается, судорожно ища в толпе хоть кого-то отдалённого знакомого. Если бы. Намджун выдыхает сквозь зубы, проводя рукой по волосам. Вечер перестаёт быть томным.