Звон январских бубенцов

Когда Юнги открывает дверцу шкафа, с полки на него привычно смотрит единственный чистый комплект одежды. Чимин переминается у кровати, от него к Юнги до сих пор тянется шлейф лаймовой неловкости, кислым привкусом оседающей на языке — последствия внезапного комплимента. Да, тут младший явно переборщил. Юнги, конечно, понимает его дружелюбие и попытки поддержать, но это его «красивый»… Придумал тоже. Юнги вздыхает, когда яркий запах эмоции начинает сильнее щекотать ноздри, и разворачивается к младшему. Замечает, как тот нервно теребит подол измятой рубашки, и чувствует, как к неловкости примешивается липкий дискомфорт. Похоже, Чимин не привык ходить в одной одежде несколько дней подряд. — Можешь переодеться в мои, — предлагает, доставая с полки джинсы и толстовку и не глядя протягивая ему. Чимин тут же вскидывается, смотрит удивлëнно-испугнанно. — Ты что, хëн, нет! — панически машет руками, ярко и совершенно открыто краснея. — Всë хорошо, не надо! Коктейль из эмоций приобретает пунцовый оттенок примешавшегося к основному составу сиропно-сладкого смущения и неловкости. И этот парень несколько минут назад успокаивал его, внушая, что всë будет хорошо. Юнги едва не фыркает громко, но вовремя останавливает себя, лишь коротко дëрнув уголком губ, надеясь, что это будет истолковано как раздражение. — Прекрати загоняться и просто прими это, — бурчит недовольно, шагая к младшему. Он пихает одежду Чимину прямо в руки и сразу же отходит к шкафу, доставая оттуда новое бельë и носки. Он знает, что Чимин улыбается, когда робкое тепло разливается по телу, сосредотачиваясь в районе груди. — Спасибо, — говорят за спиной. Уголки губ неуверенно дëргаются в подобии улыбки. В груди мягким пламенем горит чужая благодарность, и от этого становится приятно и легко. — Не за что. Когда Юнги открывает дверь, чтобы выйти в коридор, дверь напротив внезапно тоже открывается, и оттуда появляется Чонгук, этот маленький мальчик со способностью к созиданию. Он малость встрëпанный, будто только что проснулся — вполне вероятно, так и есть, — большие глаза скрыты длинной чëлкой, к груди прижата груда одежды. Увидев Юнги, парень крупно вздрагивает, и в ноздри старшему заливается нафталиновое смущение вперемешку с едким испугом. Юнги вспоминает вчерашний день, и его собственная вина, гулко стукнувшаяся в затылок, заставляет его поджать губы и отвести взгляд. Чëрт. Он очень виноват перед этим ребëнком. — Доброе утро, хëн, — здоровается младший, глубоко кланяясь. Юнги неопределëнно хмыкает в ответ, в голове старательно подбирая нужные слова. Коридор, конечно, не лучшее место для разговора, но другой возможности может и не быть, а он сделал больно этому ребëнку, и должен извиниться. Хотя вряд ли это отменит тот ущерб, что он уже нанëс. Как и ожидалось, он создан только чтобы разрушать. Он уже делает вдох и открывает рот, чтобы заговорить, когда ему в спину стукается что-то небольшое, а затем слышится удивлëнное «ой!». Лицо Чонгука удивлëнно вытягивается, на короткую секунду на нëм можно прочитать испуг, прежде чем макнэ берëт себя в руки, вновь низко кланяясь. — Доброе утро, Чимин-хëн, — на его лице застыла принуждëнная улыбка. Юнги чувствует, как по телу от сердца расползается чужая вязкая горечь. А ещё — тщательно подавленные раздражение и злость. — Чонгук-а? — негромко восклицают за спиной. — Ты чего так рано?.. Чимин удивлëн. Затем испуган. Затем смущëн. Юнги хмурится, от мешанины чувств в голове гудит, он этого коктейля совсем не понимает. — Всë в порядке, хëн, — натужная улыбка всë ещë на месте, как и сборник разноцветных чувств. — Просто не хотел будить Тэхëн-хëна и Намджун-хëна, вот и решил переодеться в ванной. — О, — Юнги не может различить интонацию, зато ясно чувствует, как при упоминании Тэхëна из-за спины повеяло холодно-перечным коктейлем из грусти, злости и разочарования. — Он сегодня спал с тобой? Чонгук вспыхивает смущëнно, и общий градус неловкости достигает такого пика, что Юнги хочется немедленно сбежать. Но сбегает в итоге Чонгук. — Я!.. Ммм… Мне пора! — говорит он, крепче прижимает к груди одежду, словно надеясь с еë помощью отгородиться от ненужных вопросов, в последний раз низко кланяется, а после шмыгает мимо ребят в сторону ванной. Юнги провожает его взглядом. Момент упущен. Теперь кто знает когда в следующий раз представится возможность поговорить. — Хëн, ты чего? — Чимин за спиной мягко толкает его в плечо. — Пойдëм? Юнги ещë секунду молчит, смотря вслед убежавшему младшему, потом оборачивается через плечо и коротко кивает, направляясь к выходу. Коридоры учебного корпуса пусты, как и всегда рано утром, и свободно пускают по себе вибрации шагов и тихого смеха, принадлежащие двоим. Хосок счастлив. Впервые за последние пару месяцев он снова чувствует себя свободным, снова выплëскивает наружу смех и веселье. А причиной тому — Сокджин, идущий рядом, его забавный, неповторимый смех и мягкая рука в руке Хосока. Младший смотрит на Джина, смотрит на улыбку, слушает смех, кожей впитывает каждое прикосновение, будь то плечи, соприкасающиеся при ходьбе, или же пальцы, обнимающие его руку. Он добираются слишком быстро по мнению Хосока, вот они вошли — и вот уже стоят напротив аудитории. Рука Джина выскальзывает из его, он разворачивается и мягко улыбается. — Пришли. Хосок кивает, не сводя со старшего внимательного взгляда. Он знает, что это невежливо и глупо, но не может перестать откровенно пялиться на старшего, продолжает жадно разглядывать прекрасные черты лица, его пьянит от одной только мысли, что теперь ему позволено быть с ним рядом. Как парню. Как любимому. Сокджин видит это. О, конечно, он видит: его улыбка, смущëнная и одновременно такая лукавая, в этот момент говорит о нëм всë, и Хосоку так сильно хочется попробовать эту улыбку губами, узнать, какая она на ощупь и на вкус. И он быстро оглядывается, ища взглядом камеры, а не найдя, толкает старшего к стене, ловя его губы в поцелуе, проглатывая короткий изумлëнный возглас. Джин сначала ошеломлëн, но после выдыхает томно и отвечает рьяно, прикрывая глаза, льнëт ближе, вцепившись пальцами в хосокову рубашку, так, будто именно этого он от младшего и ждал. Хосок улыбается в поцелуй, ведëт руками по телу вниз, опуская ладони старшему на бëдра, единым плавным движением притягивая к себе. Долгие минуты они обмениваются медленными чувственными поцелуями. Рука Джина тянется вверх, пальцы запутываются в каштановых волосах, перебирая мягкие пряди на затылке. Хосок поднимает руки на талию, наседая на старшего, телом сильнее вдавливая в стену, заставляя упереться лопатками в бетон, выбивая из лёгких старшего сдавленный стон. Хосок подбирается, хватка на талии усиливается, растягивая податливую шерстяную ткань, давление на губы усиливается. Напряжение крепнет, воздух сгущается, становится тягучим, как патока, но прежде, чем это зайдëт дальше, Джин осторожно давит Хосоку на грудь, и оба отстраняются друг от друга, хватая ртами воздух. — Ну ты и придурок! А если бы кто-то пришëл! — тяжело дыша, возмущается Джин, легко ударяя младшего в плечо. Хосок улыбается, усиливая объятия на талии старшего. — Но не пришëл же, — успокаивает он, перебирая ворс джинова свитера. Он всë никак не может оторвать взгляда от этих зацелованных губ. Сокджин прищуривается внимательно и зло, в глазах его праведный гнев раздражения. — У тебя на получится оправдываться этим каждый раз, Чон Хосок, — строго говорит, больно тыкая пальцем в грудь на каждом слове. — Достаточно того, что я устроил в клубе, но я тогда был не в сознании, а ты хочешь… Он вынужден замолчать, издав лишь удивлëнный возглас, потому что в следующую секунду Хосок стремительно подаëтся вперëд, снова захватывая его губы своими. Рядом раздаëтся испуганно-задушенный писк, и двое спешно отскакивают друг от друга, испуганно озираясь. И вскоре находят источник звука. В начале коридора стоит Чимин, краснее самых спелых помидоров, прикрыв смущëнное лицо руками, но при этом сквозь растопыренные пальцы смотря любопытно и радостно. — Я ничего не видел! Я никому не скажу! — обещает Чимин, но искренность его тона не обманывает Сокджина. Чимин, конечно, совершенно не похож на сплетника, но о случившемся у лекционного класса абсолютно точно узнает как минимум один конкретный Ким Тэхëн, а после этого звена в цепочке слухов можно будет не искать концов — для этого тонсена просто не существует понятия «секрет». За спиной у пусанского мальчишки мрачной тенью примостился Мин Юнги, что смотрит на всю картину внимательно, но ни разу не удивлëнно. Он лишь мельком оглядывает замерших друг напротив друга парней, но больше, кажется, интересуется состоянием одного конкретного Пак Чимина, — на паренька из-под растрëпанной чëлки неотрывно смотрят два чëрных блестящих глаза. Сокджин готов застонать. Эти двое были последними, перед кем он хотел бы вот так раскрыться. Ему всë ещë неловко от того, что он увидел прошлым вечером. С другой стороны, это, наверное, в какой-то степени справедливо. Карма, или как это там называется. В горле очень невовремя начинает першить, и Сокджин, недолго борясь с собой, коротко откашливается, случайным образом нарушив начавшую затягиваться тишину. Чимин крупно вздрагивает, видимо, вспомнив наконец о приличиях. — Нам… — Сокджин замечает, как Хосок удивлëнно вздëргивает бровь, — Мы пойдëм… Пожалуй. Он немного дергано оборачивается, берëт Юнги за руку, — Сокджин чуствует, как собственная бровь плавно приподнимается вверх, — и тянет абсолютно несопротивляющегося старшего в класс. Когда за тонсенами закрывается дверь, двое в коридоре остаются в потрясëнной тишине. — Ты же тоже это видел? — уточняет рядом Хосок. Он звучит крайне, крайне озадаченным. Джин кивает, не сводя взгляда с закрытой двери. — Они… — Хосок явно подбирает к увиденному слова. — Они неожиданно близки. То, что их застукали в крайне смущающем положении, кажется, никого больше не волнует. Джин вновь согласно кивает. — Не думал, что это произойдëт так скоро. — Да, это… Погоди. «Так скоро?» — До Хосока, кажется, доходит. Он разворачивает хëна к себе, разглядывает взволнованно. — Ты что, видел что-то? Сокджин издаëт невнятный полный досады звук, закатывая глаза. Ему стоит лучше держать язык за зубами. — Нет, Хосок. — обрубает быстро, смотрит на младшего строго. — Я не расскажу тебе это. — Но ты должен! — возмущëнно восклицает Хосок, он едва не дымится от перевозбуждения. — Ты не можешь закинуть интересный слух и оставить меня теряться в догадках! — Ещë как могу, — строго возражает Джин, скрестив руки на груди в защитной стойке. — Это слишком личное, Хоби. Этого даже я не должен был видеть. Он старается выглядеть строгим, но вся мнимая защита трескается под живым обаянием Хосока и умоляющим взглядом карих глаз. Если он попросит ещë разок, то, возможно… Джин строго сжимает губы. Нет, он должен противостоять этому, он не может принести личную жизнь Пак Чимина на алтарь интереса своего, пусть и безумно любимого, парня. И он уже совсем утверждается в своей решении, когда Хосок делает что-то абсолютно, совершенно, тотально противозаконное, от чего Сокджину моментально становится плохо. Он дуется. Буквально дуется: его губы поджимаются, щëки как будто визуально становятся круглее и милее, а сам Хосок умоляюще смотрит исподлобья побитым щеночком. От этого зрелища у Джина в груди взрывается целый фонтан умилительных эмоций — и он сдаëтся. Прости, Пак Чимин. — Хорошо, — со вздохом бормочет он, с болью в сердце замечая радостный блеск в глазах напротив. — Но, — он тут же поднимает палец вверх, своим серьёзным видом давая младшему понять, что здесь ему отделаться не получится. — Ты никому больше не расскажешь. Никому, понял? Хосок часто кивает, смотря на Джина самыми честными на свете глазами, вырывая из груди последнего усталый вздох. Честное слово, ему пора вырабатывать иммунитет к этим милашествам. Джин оглыдвается по сторонам, и, хотя в длинном коридоре пусто, на всякий случай отводит Хосока подальше от двери. — Хорошо, — говорит, отпуская плечо младшего и смотря ему в глаза. — Слушай… Как только дверь в коридор закрывается, оставляя Юнги и Чимина наедине в классе, Чимин закрывает лицо руками и издаëт высокий полный бурных эмоций писк. В груди его газировано бурлят пузырьки радости и ананасово-мангового восторга, и когда он резко оборачивается, на Юнги ушатом выливается весь этот концентрат, а следом подскакивает и сам Пак Чимин, и, обхватив за плечи, восторженно заглядывает в глаза. — Ты видел? Хëн, ты видел? Они вместе! Юнги моргает, не зная, что ответить. Вообще-то, он почувствовал это ещë вчера, умиротворëнные кардамонно-жасминовые переплетения эмоций влились ему в ноздри когда они с Чимином пробирались в собственные комнаты. Но всë это прошло мимо его внимания, лишь мельком отложившись в сознании — он тогда явно не был в состоянии анализировать весь этот эмоциональный шум, а теперь не знает, что сказать. В итоге лишь неопределëнно хмыкает, молча наблюдая за блестящими восторгом глазами, изящно изогнувшимися в форме полумесяцев. Красиво. — Это так здорово! — Чимин едва не подпрыгивает от восторга. — Они такие милые, правда? Я… Ох, давай сядем! Юнги подчиняется, когда младший хватает его за руку и ведëт к дальней парте. Чимин всë это время молчит, но Юнги чувствует, что тот едва держится, как эмоции переполняют его, и он точно взорвëтся, если не выплеснет их на кого-нибудь. Он находит это странно очаровательным. Но когда они доходят до парты, Чимин внезапно ойкает, выпуская руку Юнги из своей. Старший напрягается, когда широко открытые испуганные глаза смотрят прямо на него. — Я не взял сумку с тетрадями, — трагичным шёпотом сообщает Чимин. На его лице отражаются тяжелые размышления, недолгая внутренняя борьба, а потом он беспечно объявляет: — Ладно, один денëк не буду писать. Юнги чувствует, как десять лет жизни испаряются через его кипящую от напряжения макушку. Не говоря ни слова, он садится на привычное место возле стены. Боже, этот ребёнок… Чимин садится рядом, и в этот момент дверь в класс открывается, и заходят Хосок с Сокджином. Они кидаются на Юнги с Чимином быстрые взгляды, скомкано здороваются, и Юнги чувствует, как между этими двумя протянулась серебристая ниточка общей тайны, что своим цветом совсем не вяжется с щавелевым вкусом их смущения. Юнги хмурится непонимающе, но решает, что это его не касается. На самом деле, он уже немного устал: столько эмоций с самого утра, он чувствует, как от напряжения потихоньку начинает гудеть голова, хочется отключиться хоть на минуту. И он уже почти склоняет голову на сложенные на парте руки, когда дверь повторно открывается, и заходит Чон Чонгук. Сонливость никуда не исчезает, но засыпать Юнги передумывает. Провожает парня внимательным взглядом до самой парты и не сводит до тех пор, пока не слышит обеспокоенное рядом: — Хëн, всë в порядке? — спрашивают осторожно. Юнги оборачивается, коротко смотрит Чимину в глаза, так же коротко кивает и всë-таки укладывает голову на парту, закрывая глаза, но не засыпает, размышляя. Нужно найти способ поговорить с этим ребëнком. Без свидетелей. Намджуна будит странное ощущение неправильности, как будто что-то с самого утра идëт не так. Он приподнимается на локте, чтобы мельком взглянуть на часы — и с чертыханием подскакивает, падая с кровати. Он проспал. Мыча и чертыхаясь, он неловко выпутывается из одеяла. Чëрт, чëрт, чëрт! Знал ведь, знал, что на ночном приключении дело не закончится. Будильник всегда ставит Чонгук — Намджун никогда не ладил с техникой, даже с такой простой, — но Джуну стоило догадаться, что вчера вечером будильник, очевидно, последняя вещь, о которой мог бы думать маленький макнэ. Сбросив, наконец, приставучее одеяло, Намджун поднимается на ноги, кидает взгляд на соседнюю кровать — чтобы с изумлением обнаружить в ней одного лишь Тэхëна, подмявшего под себя все подушки и сбившего одеяло на самый край. Чонгука в комнате не обнаруживается. Так. Быстро осмотревшись по сторонам, Джун обнаруживает пропажу конспектов, до того тонким слоем разложенных на столе, а также белых кроссовок, принадлежащих младшему. Сразу припоминается тот факт, что Чонгук всегда просыпается раньше него, каким-то образом упреждая звон будильника — и становится понятно, что макнэ сбежал. Видимо, смущение от содеянного ночью оказалось сильнее долга и здравого смысла. Поганец. Мог хотя бы будильник оставить. Намджун вздыхает, качая головой. Затем подходит к кровати и, склонившись, осторожно трясëт Ким Тэхëна за плечо. — Тэхëн-а, вставай, — реакции не следует, и Джун трясëт сильнее. — Вставай, соня, мы опоздали. — ноль эмоций. Намджун начинает злиться. — Вставай, блин, ненаглядный твой сбежал! В этот раз реакция моментальная: Тэхëн вскакивает, широко открытые ни разу не сонные глаза смотрят напряжëнно. — Куда? Намджун усмехается победно с нотками злорадства. Он обязательно запомнит этот момент. — Пока только на лекции. Собирайся, будем ловить твоего кролика. Давно Чимин не чувствовал себя так умиротворëнно, находясь с ребятами в одном классе. Хосок с Сокджином опять дурачатся, он слышит тихое хихиканье старшего и какой-то невнятый шум, исходящий, видимо, от созданной иллюзии. Чонгук впереди внимательно листает конспекты, справа, совсем рядом, дремлет Юнги. Чимину так уютно, что губы сами собой складываются в мягкую улыбку. Вот только кого-то здесь не хватает… Стоит ему об этом подумать, как дверь распахивается, и на пороге появляется запыхавшийся Намджун. Чонгук на первой парте поднимает глаза и испуганно замирает, Джин с Хосоком затихают на задней парте, рядом с Чимином открывает глаза и заинтересовано приподнимает голову Юнги. Намджун тем временем окидывает помещение взглядом и безошибочно находит Чонгука, что под его взглядом съëживается, втянув голову в плечи, а ещë, кажется, краснеет кончиками ушей. По всему похоже, что сейчас один конкретный макнэ получит по шапке. Но Намджун лишь тяжело вздыхает, и, хотя губы поджимает явно недовольно, молча проходит в класс. Чимин прослеживает было за ним глазами, но замечает новое движение у входа, переводит туда взгляд — и замирает. В класс заходит Тэхëн. Он окидывает класс пустым взглядом, находит Чимина — и последний чувствует, как внутри всë сжимается от тоски и боли. Тэхëн выглядит таким расстроенным, таким грустным и одиноким, и при мысли, что это Чимин виноват в его состоянии, он не может отделаться от чувства вины. Ему хочется подойти, взять друга за руку, вывести из класса и искренне извиниться. Он готов сделать это, действительно готов!.. Но в голове всплывают гневные слова, режущие как по живому, Чимин поджимает губы и отводит взгляд. Тэхён отворачивается тоже. Чимин видит это, потому что подглядывает краем глаза, хотя запретил себе смотреть. Поэтому он замечает, как Тэхëн останавливается ненадолго у первой парты, где устроились Намджун и Гук, как сжимается кулак на лямке рюкзака, и затем он проходит мимо, чтобы сесть за парту один. — Ему больно. Чимин резко оборачивается, чтобы встретиться глазами с тëмным взглядом Юнги. Он сжимает губы и отводит взгляд. — Знаю. — Вам нужно поговорить, — продолжает старший. — Знаю, — повторяет. — Почему не сделаешь этого? Чимин оборачивается. Хëн, что, правда не понимает? — Потому что он обидел тебя, сказал жестокие вещи. Юнги пожимает плечами. — Он имел на это право. Я обидел человека, которого он любит. — Нет, не имел! — тут же вскинувшись, шипит Чимин, не замечая, как начинает злиться. — Никто не имеет права говорить такие обидные вещи. Юнги недолго смотрит на него, коротко смотрит куда-то Чимину через плечо и тут же возвращает взгляд. — Я тоже не имел права говорить такое Чонгуку. Чимин моргает, резко теряя всю свою ярость. Он дëргано оборачивается, устремляет взгляд назад, где за первой партой рядом с Намджуном в виноватый комочек сжался маленький макнэ. Чимин чувствует вину за то, что всë это время совершенно не думал о его чувствах. — Тэхëн защищает то, что ему дорого, — слышит он как сквозь вату голос Юнги-хëна. — Он хороший человек и верный друг. И он дорожит тобой. Не теряй его из-за одной глупой ошибки. Чимин оборачивается, уловив в словах Юнги скрытое значение, но раньше, чем он успевает осознать, что же его насторожило, от двери раздаëтся незнакомый женский голос. — Здравствуйте. Полковник Бан поручил мне сообщить вам, что лекции на сегодня отменены, и проводить вас на тренировку. Чимин снова оборачивается. В дверях, почтительно сложив руки перед собой, стоит девушка, одетая в непримечательный чëрный офисный комплект. Очевидно, одна из наблюдательного персонала. Некоторое время в классе царит молчание, но затем Намджун поднимается со своего места, направляясь к выходу, следом за ним подскакивает и Чонгук, а потом и всё остальные покидают класс. Их ведут по коридорам к лестнице, они спускаются на второй этаж, маленькая спина девушки мелькает впереди, ловко лавируя по путаным коридорам, и Чимин вспоминает, как ещё вчера блуждал по ним в поисках хëна, что теперь неторопливо шагает рядом. Он поворачивается, и хëн чувствует, переводит задумчивый далëкий взгляд на него. Чимин вопросительно приподнимает брови, но Юнги лишь качает головой, отворачиваясь. Тогда Чимин протягивает руку и берëт ладонь старшего в свою, чувствуя, как тот напрягается на мгновение, но никак не сопротивляется и продолжает путь, легко сжав руку Чимина в своей. Это заставляет младшего улыбнуться. Они проходят ещё пару коридоров — Чимин не уверен, что они смогут потом выбраться отсюда без посторонней помощи, — и в конце концов подходят к обычной деревянной двери, за которой виднеется просторный зал. Девушка-сопровождающая останавливается у входа, почтительно кланяется и неторопливо уходит. Ребята переглядываются, и Намджун заходит первым, а следом вливаются и остальные. Пол слегка проминается под ногами, но внимание Чимина привлекают две фигуры, стоящие напротив входа. Первый, кого замечает Чимин — Бан ПиДи, а рядом с ним… Заметив смуглые руки и длинные чëрные волосы, Чимин сначала думает, что это кореянка, но затем женщина оборачивается, взгляд больших миндалевидных глаза устремляется на собравшуюся в дверях толпу… И, нет, она явно не кореянка. Карие глаза между тем быстро пробегаются по их притихшей компании, без особого интереса задерживаясь на каждом на несколько секунд, после чего женщина скептически поджимает аккуратно очерченные губы, разом потеряв к ним всякий интерес. Раздаëтся негромкое покашливание. — Дети, это Игнес Берга, с этого дня она ваш тренер по боевой подготовке.