Звон январских бубенцов

Слова куратора тонут в стерильной тишине. Кажется, ребята даже не дышат лишний раз. Чимин уверен, что у каждого из них сотня вопросов, и в других обстоятельствах они бы обязательно высыпали их все на голову куратора. Если бы рядом с ним не стоял чужой человек. — Если вопросов нет, то мне пора, — продолжает Шихëк, слегка нервно хлопая себя по бëдрам. Кажется, он хочет поскорее закончить это неловкое знакомство. Он уже направляется к выходу, когда его взгляд выхватывает что-то, и он замирает, будто вспомнив. — Юнги-я… Я заберу его у вас ненадолго, — обращается к женщине. Хотя в голосе его слышится скорее утверждение, нежели вопрос, к выходу он направляется лишь после согласного кивка. Он находит взглядом Юнги и коротко кивает головой, указывая в сторону выхода. Чимин чувствует, как моментально напрягается чужая рука в его, и обеспокоенно оборачивается на Юнги, с испугом замечая, как потемнело застывшее бледное лицо. Тревога бьëт по венам, но прежде чем Чимин решает что-то предпринять, Юнги уже направляется к выходу, его рука выскальзывает, и Чимин успевает только коротко пожать ускользающие кончики пальцев, пытаясь в этом жесте передать всю свою поддержку. Он не знает, что произошло между ним и Шихëком, но очень надеется, что всë закончится хорошо. Спина Юнги скрывается в коридоре, и дверь за ним сразу же закрывается с негромким звуком, погружая зал в липкую неуютную тишину. Как только дверь отделяет их от инструктора и ребят, Юнги поворачивается к Шихëку, поднимает на него усталый безразличный взгляд, в полной мере отображающий всю заключëнную в невысоком теле отстранëнность. Шихëк для Юнги сейчас максимально чужой, максимально далëкий человек, и осознавать это больно. — Я… — не знает как начать, — Я проверил камеры. — Поднимает глаза, чтобы заметить отрешëнный взгляд смотрящих в сторону чëрных глаз. — Прости… В ответ — лишь коротко дëрнувшийся вверх уголок губ. В глаза Юнги по-прежнему не смотрит, и у Шихëка больно щемит сердце, хотя он и понимает, что заслужил. Нельзя отказывать в доверии тому, кто сам с таким трудом учится доверять. Скорее всего их отношения ещë не скоро станут прежними. И всë же… — Есть ещë кое-что, — снова начинает ПиДи, нарушая тишину, что за это время пробралась под кожу и тяжело осела в карманах. Юнги изучает стену и явно хочет оказаться как можно дальше отсюда, и именно это почему-то ещë сильнее подстëгивает мужчину сказать: — Я получил разрешение на оформление опеки над тобой. Секунда на осознание — и широко раскрытые треугольные глаза устремляются на Шихëка, выливая на него плещущееся в них изумление и шок. На секунду мужчине кажется, что он и сам потрясëн собственными словами, пока не понимает, что это эмоции Юнги передались ему таким причудливым образом. Он отмечает про себя, что мальчик всë-таки может излучать не только страх и отчаяние, как считал сам, и произносит как можно мягче: — Я не собираюсь давить или действовать против твоей воли. Ты сам решишь, как для тебя лучше, у тебя есть столько времени, сколько потребуется. И, конечно же, я приму любой ответ. Но я хочу, чтобы ты знал, — он поднимает глаза, осторожно протягивает руку и легко касается ей чужого плеча. Юнги вздрагивает, но не отстраняется, это хороший знак. — Что бы ты ни решил, я останусь рядом и буду приглядывать так же, как и сейчас. Юнги моргает, из его глаз на Шихëка выплëскивается чëрное взволнованное море, а кончики пальцев мужчины мелкими иголочками покалывает от изумлëнноного неверия, передающегося даже через слой ткани. В кармане коротко вибрирует телефон, Шихëк отрывает руку, нащупывает аппарат. Мельком просматривает сообщение, тут же возвращаясь взглядом к широко открытым глазам. — Мне нужно идти, — улыбается грустно, коротко поджимая губы. — Возвращайся на урок. Надеюсь, скоро увидимся. И он уходит, оставив за спиной не проронившего ни слова ребëнка. Ребëнка, которому предстоит самостоятельно решить свою судьбу. Но так правильно, только так сейчас и нужно: после долгого безнадëжного заточения Юнги как никто другой заслуживает право выбора. И Шихëк даëт ему его. А он пока найдëт ублюдка, который испортил им обоим жизнь. Несколько мгновений мисс Берга тяжëлым взглядом смотрит на дверь, а после поворачивает лицо на ребят. Чимина пробирает дрожь. Что-то есть опасное в этой женщине, она похожа на бенгальского тигра, затаившегося в засаде в ожидании добычи. — Итак, — начинает женщина, и еë властный голос разносится по залу. — Теперь, когда вы в моëм распоряжении, обговорим ещë раз. Я Игнес Берга. Уверена, вы не запомните с первого раза, но вам придётся, ибо, поверьте, я с вами надолго, — уголок еë губ дëргается в скептически-насмешливой эмоции. — И точно не отстану, пока каждый из вас не станет полноценной боевой единицей. Монолог заканчивается, повисает тишина. И в ней отчëтливо слышно, как приоткрывается дверь, и все оборачиваются на звук. Чимин не без облегчения замечает Юнги, сгорбленный тенью скользнувшего внутрь, хотя вид у старшего отрешëнный и оглушëнный. Прикрыв дверь, он тихо направляется к ребятам, явно рассчитывая остаться незамеченным или хотя бы проигнорированным, но у их нового инструктора, очевидно, иные планы. — Ты! — громко окликает она. Юнги замирает на месте. — Надеюсь, ты понимаешь, что это было исключение? — железным тоном уточняет она. — В этот раз Шихëк забрал тебя, но впредь, если ты на моей тренировке — ты только на ней и нигде больше. — она поворачивает голову, оглядывая ребят. — Это всем понятно? Ребята нестройно кивают в ответ. Подать голос в этот момент никто из них почему-то не решается. Женищна удовлетворëнно кивает. — Отлично. Тогда начинаем. Сильный толчок выводит из равновесия, и Чимин, весь сжавшись, падает спиной на устеленный матами пол. Но сразу не встаëт, позволяет себе несколько секунд бездействия. Хосок выжидающе склонился над ним, и Чимин рукой даëт ему знак, что ему нужно секунд пять. Так, дух перевести. Если честно, фраза «инструктор по боевой подготовке» звучала куда более зловеще, чем всë обернулось на самом деле. Пак ожидал, что их сразу начнут учить каким-нибудь крутым захватам или болевым приëмам, но оказалось всë куда более прозаично, практически по канонам средней школы. Сначала инструктор, — Чимин честно пытается вспомнить имя, — прогнала их бегом по устелнному матами залу, после чего ребята приступили к разминке и разогреву мышц. И только согнав с них семь потóв, мисс Берга начала учить их… Правильно падать. Чимин бы посмеялся, если бы мог. Но в обстановке всепоглощающей тишины, нарушаемой лишь натужным пыхтением и тяжëлым дыханием, а также периодическими строгими окриками инструктора, желание смеяться отпадает как-то вот совсем. Может, конечно, всë ещë впереди. Конечно, всë наверняка ещë впереди. И Чимин не разочарован, нет. Ну ладно, может, самую малость. Рядом с грохотом валится чьë-то тело, и госпожа Берга, тяжело фыркнув, объявляет: — Десять минут перерыва. Чимин не удерживается от облегчëнного вздоха, благодаря небеса за милость. Он не то чтобы устал, — в конце концов, в последнее время он довольно усердно тренировался, так что имеет право говорить о собственной выносливости— но от бесконечных падений и перекатов уже изрядно гудит голова. Он перекатывается на живот и приподнимается на локтях, краем глаза замечает, как отчего-то краснеющий Чонгук разговаривает с мисс Берга, но сразу же отворачивается, оглядывая зал в поисках Юнги. Он периодически поглядывал на него во время тренировки, поэтому заметил, что старшему все эти физические активности давались особенно трудно. Ещë после пробежки он казался измотанным, а уж после разминки и во время самой тренировки тем более. Ситуацию усугубляло и то, что в пару ему поставили Тэхëна, и тот явно решил отыграться за прошлые обиды. Ким ронял напарника с остервенением, отталкивая порой так сильно, что Пак опасался, как бы Юнги не пострадал. Но старший безропотно переносил всë, раз за разом терпеливо падая на маты, и, судя по всему, ни разу даже не задел Тэхëна способностью. Лишь лицо его выражало отстранëнность и сосредоточенность. Поэтому прямо сейчас Чимину нужно узнать, в порядке ли он. Однако, как бы старательно он не искал, старшего Чимин не находит. Тревожно озирается снова — и затем понимает, что Чонгука в зале тоже нет. Чонгук выскальзывает из зала всë ещë смущëнно-красным: он не знал, где на этом этаже можно найти туалет, и ему пришлось спросить об этом нового инструктора. Женщина посмотрела на него со смесью недовольства и осуждения, но всë-таки указала дорогу. Игнес Берга пугала его. Еë колкий взгляд, то, как она двигается, создаëт в сознании Чонгука впечатление хищника, готового напасть, а острое «к» и смягчëное «с» в еë речи походит на щëлканье кнута. Может быть, она не такая уж и плохая, но ему понадобится время, чтобы привыкнуть к новому человеку. Свернув в первый возникший на пути поворот, Чонгук оказывается в маленьком закутке и с облегчением находит там заветную дверь с искомой надписью. Он проходит внутрь мимо ряда раковин и сразу же направляется к кабинкам. Выйдя из кабинки, он склоняется над раковиной, спешно моя руки: времени осталось не так много, ему нужно поторопиться. Отряхивает капли, разворачивается — и вздрагивает, обнаружив в дверях Мин Юнги. — Заканчиваем отдых, возвращаемся к занятиям. Железный глас как приговор для смертника. Чимин вздыхает, поднимаясь на ноги, встаëт напротив Хосока, уже готовясь начать, когда… — Где твой напарник? — как гром, ударивший в металлический барабан. Чимин оборачивается, и видит Игнес Берга, грозным коршуном нависшую над Тэхëном, что безразлично жмëт плечом, изучая пол. — В туалет пошëл, — отвечает без особого энтузиазма. Игнес Берга выпрямляется. На секунду она как будто бы задумывается, но после хмыкает неопределëнно. — Вот как, — протягивает она с непонятной звенящей весëлостью в голосе. — И часто вы в туалет парами ходите? Тэхëн сначала хмурится непонимающе, затем догадка мелькает на его лице и он оглядывается, а потом понимает — и Чимин вздрагивает от того, как быстро на отстранëнном лице проявляется тщательно сдерживаемая ярость. — Я приведу их, — говорит Тэхëн. Берга усмехается. — Да уж, будь добр, — отвечает она. Тэхëн не дожидается даже окончания этой речи, обманчиво плавно срывается с места. С колотящимся сердцем Чимин наблюдает, как друг широкими шагами пересекает зал и скрывается за дверью. Это. Очень. Плохо. Чимин уже готов тоже сорваться, кинуться вслед за Тэхëном, чтобы остановить, когда грозный оклик приказывает: — А вы что замерли? Продолжайте! Вы двое, — это к Намджуну и Сокджину, — будете в паре. Приступаем. Ребята переглядываются и покорно встают друг напротив друга. Чимин не может отделаться от чувства безвозвратно приближающейся катастрофы. — Х-хëн? Что случилось? — голос срывается. Опять. Чонгук ненавидит в себе это, ненавидит эти застенчивость и робость. Неудивительно, что Тэхëн-хëн считает его ребёнком, он ведь такой мямля. Юнги смотрит в сторону, молчит, и Чонгуку от этого не по себе. Обычно ему комфортно в тишине, но сейчас она давит на него, от неë хочется поскорее скрыться. Наконец Юнги говорит. — Я хотел… И сразу замолкает, будто связь разорвалась. Всë так же смотрит в стену, будто именно с ней и разговаривает. Чонгук ничего не понимает. Набирается сил, чтобы спросить осторожное: — Хëн?.. — Прости за то, что я сказал тогда, — внезапно произносит Юнги, и Чонгук замирает. Старший вновь берëт паузу, вздыхает. Затем поднимает глаза, и Чонгука буквально прошивает насквозь этим печальным тëмным взглядом. — Я не должен был говорить такое, и мне очень жаль, что это сильно повлияло на тебя. Твоя способность… — он медлит, словно подбирает слова. — Я думаю, она удивительная. И цветы, которые ты делаешь… То, что ты создаëшь, дарит людям радость, и это… — делает паузу и выдыхает тихо, отводя глаза: — Это очень ценно… Чонгук молчит. Довольно долго. Просто не понимает что сказать. Не может поверить, что мрачный хëн, который вечно молчит и либо смотрит пронизывающее, либо не смотрит вообще, считает его способность удивительной, называет ценным то, что он делает. Когда же осознаëт, что хëн, наверное, ждëт ответа, спохватывается, выпаливая испуганное: — Всë в порядке, хëн! Я прощаю тебя! Юнги вяло приподнимает уголок губ. Чонгук ожидает, когда он развернëтся и уйдëт, в конце концов, им обоим пора на тренировку, Берга-сонсэним должно быть, будет в ярости из-за опоздания. Но старший не уходит, лицо его хмурится и морщится, как будто он над чем-то думает. — И ещë, — наконец говорит он. Поднимает взгляд и тут же его опускает. — Я знаю, это не моë дело, но… тебе стоит поговорить с Тэхëном. Чонгук изумлëнно распахивает глаза. Он не знает, как реагировать на эти слова, и даже если бы знал, вряд ли бы смог что-то сказать, настолько он потрясëн. — Ему больно, что ты избегаешь его, и я знаю, ты боишься, но поверь, ты ему небезразли… Он осекается, не договорив. Долго молчит, будто решаясь, затем поднимает на Чонгука неуверенный взгляд. — Позволишь мне сделать кое-что? Чонгук кивает, точно завороженный. Затаив дыхание смотрит, как Юнги подходит ближе, становится напротив него. — Дай мне руку, — просит. Чонгук подчиняется. Время замедляется. Он смотрит, как хëн протягивает руку и заключает его пальцы в свою узловатую ладонь. Чонгук вздрагивает, сознание заполняется бесконечными образами, увиденными чужими глазами. Его, Чонгука, образами. Как он смущëнно улыбается, как весело смеëтся, как сосредоточенно записывает что-то в тетрадь. Как сияют его глаза, как двигаются пальцы, как изгибаются губы. Сюжетов так много — и каждый, каждый наполнен непередаваемой кардамонно-коричной нежностью с нотками ликëра и карамельного сиропа заботы. Чувства такие нежные, такие сильные и страстные, что Чонгука просто сбивает с ног. В один момент всë заканчивается, Чонгук моргает, шумно вдыхая, осознавая себя в туалете среди кабинок и раковин с судорожно колотящимся сердцем. Юнги разжимает пальцы и убирает руку, смотрит внимательно, словно изучает. Ничто не говорит о том, что увиденное реально, это всë словно сон, словно наваждение, которого не было. — Ч-то… Что это? — выдыхает Чонгук, с трудом ворочая языком, на котором, кажется, до сих пор ощущается сладкий привкус пережитых эмоций. Юнги приподнимает уголки губ, смотрит мягко и как будто печально. — Его чувства к тебе. Подумал, тебе стоит знать. Сердце колотится, в горле от волнения сухо. — Он правда… Правда любит меня?.. Юнги… улыбается. Вид улыбки на обычно застывшем отрешëнном лице настолько странен и непривычен, но при этом настолько милый, что Чонгук сначала замирает, а после улыбается в ответ. И улыбка становится лишь шире, когда старший отвечает: — Правда, я бы не стал о таком врать, — он задумывается, и осторожно продолжает: — Но тебе придëтся сделать следующий шаг, больше сам он к тебе не подойдëт. Боится, что ранил тебя, боится, что ты слишком маленький. — Но я не маленький! — запальчиво возражает Чонгук. Юнги снова улыбается. Смотрит не снисходительно, но как-то мягко, когда говорит: — Докажи ему это. Чонгук кивает, широко улыбаясь. Он чувствует себя невероятно сильным, по телу жидким пламенем течëт решительность изменить ситуацию. — Я докажу. Едва Чонгук открывает дверь, как перед ним возникает разъярённый Ким Тэхëн. Ярости и злобы в глазах старшего так много, что Чонгук вздрагивает и весь испуганно сжимается, пока не осознаёт, что эмоции эти направлены не на него. Не на него — а на Юнги, что вышел следом и замер у Чонгука за спиной. Тэхëн делает резкий шаг навстречу этим двоим, берëт макнэ за руку, телом оттесняя его от Юнги. — Что ты делал? — голос его низкий, обычно шершаво-бархатный, сейчас больше подходит на рык. Чонгук замирает, боясь пошевелиться, старший в этот момент напоминает ему яростного гризли, вышедшего из спячки. Юнги никак не реагирует, молча принимает всю вылитую на него ярость. Поднимает глаза, встречая чужой взгляд, моргает медленно, почти сонно, отвечает ровно, безэмоционально: — То, что должен был. И, обогнув Тэхëна сбоку, проходит мимо. Тэхëн издаëт полный глухого бешенства рык и порывается догнать скрывшегося за поворотом старшего — но Чонгук не даëт, крепко вцепившись в чужую руку, едва не повиснув на плече. — Стой, хëн! Не надо! Я!.. — и вдруг он понимает, что надо сказать, когда встречается глазами с обращëнным на него взглядом, в котором при виде него оседают все видимые признаки злости, слова вырываются сами собой: — Я люблю тебя! Чимин падает. Снова, и снова, и снова. На автомате группируется, делает перекат и поднимается на ноги, но мыслями он не здесь, бродит по коридорам в поисках Юнги, Тэхëна и Чонгука. Сердце не на месте, колется, тревожится и болит, но Чимин точно знает, что причиной тому точно не интенсивные тренировки. Он отталкивает Хосока, и тот покорно падает назад, тут же группируясь и поднимаясь на ноги. Он подходит к Чимину, и тот уже готовится снова оказаться на полу, когда раздаëтся негромкий щелчок, а после сознание прошивает тихий скрип открываемой двери. Пак застывает и резко разворачивается. Он видит Юнги, бесшумно скользнувшего в приоткрытую дверь. Но не успевает старший ступить и шага, как оказывается пригвождëн к месту железно-ледяным: — Где остальные? Чимин вздрагивает. Очевидно, не он один заметил появление в тренировочном зале Юнги. Берга-сонсэним уже направляется к нему широкими быстрыми шагами. Остановившись достаточно близко, она бдительным коршуном нависает над парнем, что тщательно отводит взгляд. Чимин сглатывает; даже со стороны это выглядит угрожающе, что уж говорить о том, чтобы быть непосредственным участником. Но Юнги жмëт плечом спокойно, даже флегматично. Чуть поворачивает голову, ловит вскользь взгляд Чимина и тут же отворачивается, уводя глаза в сторону. По залу разносится его ровное: — Не знаю. Я их не видел. — Врëшь, — спокойно, но хлëстко, словно кнутом, отсекает Игнес Берга. Она склоняется ещë ниже, к самому лицу, голос чëткий как калëное железо: — Я вижу, ты скрываешь что-то. Посмотри мне в глаза и ответь нормально. Юнги поднимает взгляд. Молчит секунду, спокойно изучая приближенное к нему смуглое лицо. Смотрит отстранëнно, будто сквозь. — Проверьте, — отвечает безразлично. Даже со своего места Чимин видит, как тень ложится на точëное лицо и как нехорошо заиграли желваки на челюсти Берга-сонсэним. Повисает тишина, во время которой женщина и парень молча борются взглядами, а Чимин слушает глухой стук собственного сердца. Мгновения тянутся, пока женщина не выпрямляется, смерив Юнги недобрым прищуром. Усмехается чему-то, коротко дëрнув уголком губ. — Хорошо, я проверю, — говорит и делает паузу, словно давая шанс передумать. Весь еë вид как будто говорит «для твоего же блага лучше, чтобы ты не лгал». Когда же Юнги молчит, сонно моргая, она продолжает: — Вы, — обращается к Джину с Намджуном, — будете работать с ним. Все ждут меня, даже если время закончится, никто никуда не уходит, пока я не вернусь. Это понятно? — спрашивает с лёгким нажимом. Ребята недружно кивают. Оглядев их, задержав взгляд на каждом, но дóльше всего — на Юнги, она покидает зал. Дверь за ней щëлкает, закрываясь, погружая в зал настороженную тишину. На мгновение Чонгук глохнет от собственный слов, сказанных так громко, а потом — от наступившей сразу после всепоглощающей тишины, она заливается в уши вместе с дыханием Тэхëна, потрясëнно смотрящего на него, и собственным, сбитым и неровным. Тэхëн смотрит широко открытыми глазами, его зрачки настолько расширены, что почти скрывают орехового цвета радужку. Он хватает Чонгука за руку, притягивая ближе и одновременно сам подаваясь навстречу, оказываясь так близко, что Чонгук краснеет. — Ты… — выдыхает прерывисто, жар его дыхания опаляет лицо. — Можешь сказать ещë раз? Чонгук вспыхивает до кончиков ушей. Часть его хочет отступить, трусливо сбежать — от этой близости, от взгляда, от дыхания. Вслух сказать о своих чувствах, о том, что хранил внутри и так долго осознавал, оказывается так страшно, так новó и непривычно, Чонгук просто не вынесет этого. Но он отбрасывает это, всю эту мешанину сумбурных чувств, вспоминает всë то тëплое, терпкое, нежное, что показал ему Юнги — и клубок в груди распутывается, колючие эмоции растворяются, на их месте остаются лишь два — решимость и тëплая, заставляющая трепетать любовь. Нет. В этот раз он не сбежит. Больше никогда. Он шагает вперëд, забывая смущение, обхватывает чужие плечи и тянется ближе, сокращая расстояние между лицами, соединяя губы в неловком поцелуе. Тэхëн выдыхает потрясëнно — совсем как Чонгук прошлой ночью. Старший замирает, в изумлении даже забывая отвечать, но младший больше не обманывается этим — теперь он знает, какие чувства пульсируют и переливаются под кожей Ким Тэхëна. Он осторожно неседает, подталкивая старшего, упирая в стену, продолжает целовать неумело, неловко, но пылко, отрываясь ненадолго, чтобы глотнуть воздуха и тут же припасть снова, стараясь передать через соприкосновение губ всë то, что словами выразить сложно. И когда Тэхëн отвечает, издав низкий горловой стон, подаëтся вперëд так, что их грудные клетки почти полностью прижимаются друг к другу, и Чонгук чувствует, как чужое сердце заходится под рëбрами — его собственное срывается, ускоряет бег. Боже, он сойдëт с ума. Последний раз коснувшись губ, отстраняется, тяжело дыша. — Я люблю тебя, хëн, — повторяет, восстанавливая дыхание, в чужие губы, поднимая смущëнный взгляд на осоловелые глаза старшего. Секунды, что они смотрят друг на друга, смазываются в короткий миг до момента, когда Ким Тэхëн подаëтся навстречу младшему, с эйфорическим выдохом сминая его губы в поцелуе. После этого момента всë измеряется лишь дыханием. Дыханием и гулкими ударами сердца, чей грохот отдаëтся у Гука в ушах. Вдох. Три гулких удара. Выдох. Вдох. Пять ударов. Смазанный выдох и сразу же резкий вдох. Дюжина ударов, разрывающих барабанные перепонки. Выдох и судорожный вдох. Чонгук не сразу замечает, что начал задыхаться, что хватается за плечи старшего отчаянно и беспомощно, боясь утонуть. И когда отстраняется, с судорожным полувздохом-полувсхлипом глотнув воздуха, даже не сразу осознаëт, где находится. Впрочем, это и неважно, когда прямо перед ним сияющее лицо Тэхëна, в глазах у которого пляшут до боли знакомые восторженные бесенята. — Пойдём! — вдруг говорит старший, быстро хватая Чонгука за руку. Выводит из закутка и тянет по коридору — но не к тренировочному залу, а дальше, вглубь. — Хён! — Чонгук вскрикивает удивлённо, следуя за ним, не в силах сопротивляться такому решительному Тэ, взволнованно оборачиваясь назад, на удлинняющийся коридор. — Куда?.. — Увидишь, — отвечает загадочно Тэ. Он ведёт младшего запутанными коридорами, какими-то серыми безликими лабиринтами, сворачивает за углы, кажется, наугад, но при этом ведёт так уверенно и ладонь чонгукову в своей сжимает крепко, и не остаётся сомнений — он знает что делает. Или очень хорошо делает вид. Тэхён заходит за очередной поворот, толкает абсолютно неприметную дверь и довольно хмыкает, когда та оказывается незаперта. Повернувшись к Чонгуку и улыбнувшись ему так радостно и одновременно соблазнительно, он шагает внутрь, выпуская руку макнэ, и манит его пальцем из темноты. Чонгук тяжело сглатывает. По какой-то причине у него сердце сейчас так тяжело забилось, словно выпрыгнуть готово, и в горле пересохло. Хён стоит там, такой загадочный в бликах темноты и света, и зовёт его с собой. Как завороженный, он делает шаг, по собственной воле ступая в объятия неизведанного. Чимину хочется подойти к Юнги, едва только дверь за инструктором закрывается. Но в повисшей тишине, когда каждый смотрит на старшего непонятными взглядами, решиться на это сложно, и вместо этого он просто стоит, замерев вместе со всеми, не зная как себя вести после увиденного. — Хëн, ты в порядке? — в общей тишине подаëт голос Намджун. — Ты выглядишь… усталым. Чимин буквально слышит, что лидер хотел сказать «бледным», но вовремя остановил себя. Юнги на это лишь неопределëнно жмëт плечом. — Ты правда не знаешь, где они? — спрашивает теперь уже Сокджин. Чимин навостряет уши, ему тоже очень интересен ответ. Но Юнги повторно жмëт плечом, отвечает туманное: — Им нужно поговорить, — слова зависают в воздухе среди недоумëнной тишины. Ребята переглядываются между собой. Чимин непонимающе моргает. Юнги всë-таки видел их? Что между ними произошло? Куда они пошли? Что вообще происходит? — Окей, — говорит за всех Намджун. — Давайте продолжим тогда, кто знает, когда Игнес Берга-сонсэним вернëтся. Хëн, ты, — обращается к Юнги. Чёрный взгляд обращается к лидеру. Намджун колеблется перед тем как предложить: — Если хочешь, можешь отдохнуть немного. Ты действительно выглядишь измотанным. Чимин видит, как глаза Юнги удивлëнно расширяются, а брови приподнимаются. Он смотрит на лидера, переводит непонимающий взгляд на Чимина, будто не верит, что его состояние вообще кому-то может быть интересно. Младший улыбается, слегка кивая, взглядом посылая мысль «соглашайся». Он так благодарен, готов обнять лидера за этот жест. Юнги моргает, переводит взгляд обратно на лидера, кивает и молча отходит к стене. Намджун провожает его взглядом, а после кивает Джину, возвращаясь к тренировке. Чимин выдыхает, оборачиваясь обратно к Хосоку. Он чувствует, будто дышать стало малость легче. Едва Чонгук закрывает за собой дверь, оказываясь во мраке полупустого помещения, и разворачивается, на него неконтролируемым цунами обрушивается Ким Тэхëн. Старший прижимает его к этой двери, целует жарко, нетерпеливо, так что колени подкашиваются. Чонгук теряется во всëм этом, в пьянящем соприкосновении губ, что пробует, задыхаясь, снова и снова. Их руки скользят по телам друг друга, касаются, заводя и дразня, сталкиваясь и путаясь, будто в борьбе. Секунду они держатся за руки, а в следующую уже жадно ощупывают друг друга, сминая ткань и поглаживая кожу, будто пытаясь запомнить это ощущение под собственными пальцами. — Хëн, — выдыхает Чонгук хрипло и тут же задыхается, когда рука Тэхëна соскальзывает вниз, оглаживает талию, легко сжимает бедро и ложится на пах, поглаживая уверенно и мягко. Он хватает воздух, дыша через раз, он горит, пылает просто весь. Пальцы сминают ткань свободной хлопковой рубашки, самовольно задирают, касаясь кожи, от прикосновений старшего что-то новое просыпается у него внутри, горячей лавой вскипает в животе и тягуче стекает в пах. Возбуждение накатывает стремительно, Чонгук чувствует, как твердеет в штанах член. Волна стыда накрывает так же быстро, Чонгук дëргается, но слишком поздно — рука старшего сжимает чуть сильнее, заставляя младшего упустить дрожащий вдох. — Хëн, — выдыхает сбито, почти моляще, от стыда не зная куда себя деть. — Можно мне сделать кое-что? Чонгук переводит на старшего абсолютно расфокусированный, масляный взгляд и коротко кивает, тяжело дыша. Он хëну готов позволить что угодно, весь мир ему отдать, лишь бы продолжал улыбаться так прекрасно, как делает это всегда. Но когда старший опускается перед ним на колени, вскрикивает удивлëнно. — Что ты делаешь, хëн! — тянется, пытается поднять, но старший остаëтся на месте. — Всë в порядке, Чонгук, — шепчет Тэхëн ласково, мягко поглаживая, заставляя стиснуть зубы, чтобы не упустить предательский стон. — Доверься мне. Чонгук сглатывает — слюна вязкая и липкая с трудом проталкивается в горло. Он просто не верит, что это с ним, здесь и сейчас, что всë это действительно реально. И хëн на коленях перед ним… Ему стыдно, но одновременно так волнительно, сердце стучит в предвкушении, а член в штанах так стыдно пульсирует, желая большего… И он сдаëтся. Тяжело сглатывает и кивает. Вмиг губы Тэхëна изгибаются в лукавой, почти дьявольской улыбке, он протягивает руки к чонгуковым бëдрам. Скрежет молнии в тишине оглушительнее взрыва, младший весь сжимается от волнения и предвкушения, когда ловкие пальцы опускают ткань джинс вместе с бельём. Когда чужие пальцы ложатся на член, Чонгук упускает короткий полустон-полувозглас, вскидывая голову и ударяясь затылком о дверь. Он чувствует бережные поглаживающие прикосновения пальцев, и от мысли, что это хëн, его хëн так касается его, он возбуждается лишь сильнее. Чувствительную кожу обдаëт тëплым воздушным потоком, а затем Чонгук едва не вскрикивает вновь, потому что головку обволакивает что-то тëплое, влажное и узкое — и, Боже, это так приятно, так крышесносно, что он готов умереть. Он всë же стонет, когда эта влажность опускается ниже, захватывая почти весь член, затем скользит обратно к головке и снова толкается вперëд. Снова. И снова. И снова. — Хëн, — эйфорически выдыхает он в стоне. Пальцы сжимаются, пытаясь уцепиться, и он тянет руки, вслепую находит мягкие, чуть вьющиеся лохмы и с облегчением погружает в них пальцы. Ощущений катастрофически много, и всё они сконцентрированы вокруг одного лишь человека, что имя срывается с губ против воли: — Ким Тэхëн… Старший вдруг замирает, и горячая влажность резко пропадает. Чонгук смотрит вниз испуганно. Он сказал что-то не то? — Скажи… — выдыхает Ким, пытаясь отдышаться. Его зрачки расширены, глаза блестят, а голос звучит рычаще-хрипло, ниже, чем обычно. — Скажи ещë раз. Разве Чонгук может отказать?.. — Ким Тэхëн, — звучит тихое с заломанным стоном на конце, потому что мягкие губы вновь обхватывают головку и продвигаются медленно вниз. Чонгуку мало, ужасно мало этого, он хочет вернуться к прежнему ритму, и совсем не стыдится — нет, уже нет — когда выдыхает: — Быстрее… Тэхëн. Смутная вибрация проходит по члену, будто приглушëнный стон, после чего движения ускоряются, и Чонгук стонет тоже, запрокидывая голову, с силой ударяясь о дверь, но не замечая этого. С губ, как мантра, срывается имя человека, что так стремительно толкает его к грани. — Тэхëн… Тэ-хëн… Тэ-хëн… Внизу бурлит, кипит и клокочет умело подогреваемое возбуждение, ещë чуть-чуть, и оно выльется наружу, и Чонгук хочет предупредить об этом, но хватает лишь на сбивчивое: — Хëн, я… А затем он кончает, коротко вскрикнув и задрожав, когда оргазменная волна накрывает всë тело. Он почти опадает на дверь, кое-как держится на ногах, под прикрытыми веками пульсируют цветные пятна, а когда он открывает глаза и смотрит вниз, видит чужое довольное дьявольское лицо с бесовскими глазами. — Ну что, — спрашивает он хрипло, и по спине Чонгука проходит волна дрожи от этого тэмбра и от мысли, п о ч е м у он такой. Тэхëн явно видит его реакцию, видит, как один только его затраханный вид действует на младшего, и улыбается лишь шире, заговорщицки и хитро. — Пошли на тренировку? Этот хëн сведëт Чонгука с ума.