Звон январских бубенцов

Чимина колотит, дрожащее дыхание шумно вытекает из лёгких, как пенящяся полноводная река, и, кажется, Чимин сейчас в ней же и захлебнётся. Мужчина в дверях делает шаг, и это заставляет отшатнуться — у людей нет инстинктов, но есть чувство самосохранения, и оно кричало Чимину об опасности. Но человек в халате не подошёл к нему, он, казалось, и вовсе его игнорировал, вместо этого обратив внимание на сидящего в углу Юнги. — Посмотри-ка, — голос полон насмешки, — у моей инфузории появился новый дружок. Забавный, ничего не скажешь, — оценивающий взгляд скользит на Чимина, заставляя вздрогнуть и прийти в себя. — Ш-что ты сделал с ним? — выкрикивает Чимин. Управлять дрожащим голосом оказывается очень тяжело. Тело дрожит, он стискивает зубы, чтобы не заплакать. Мужчина смотрит на него, во взгляде недоумение пополам с насмешкой. Чимин не может сделать ничего, он подавляет в себе дрожь. — Сделал? Я ничего не делал. Ему просто вернули прежний вид. Чимин сглатывает — в горле сухо, в голове пустынно. — Прежний… вид? В ответ скалятся. — Именно. Он так сильно оброс за то время, что мы с ним не виделись, пришлось изрядно потрудиться. Вы, стайка бесполезных крыс, так забили ему мозги, было сложно выскрести вас из его башки. В этот момент, несмотря на панику и дрожь, колотящую тело отбойным молотком, до Чимина начинает доходить. Прежний вид? Выскрести? Понимание наваливается свинцовой гирей, а вместе с нём приходит ужас, заставляющий похолодеть конечности. Неужели? Быть не может… Чимин смотрит на мужчину, на перекошенное торжествованием лицо, и сглатывает все свои самые панические чувства. — Это ты? Ты стёр ему память? В ответ издевательски разводят руками, хищно скалясь. — Зачем? — голос срывается. — Зачем ты это сделал? За что ты так с ним? — в носу щипет, в глазах собираются слёзы. — Что он сделал тебе? Мужчина замирает, на секунду Чимину кажется, что он видит на его лице напротив замешательство и недоумение. А затем он делает то, что заставляет Чимина в ужасе отшатнуться — улыбается диким, звериным оскалом, от которого мурашки бегут по спине и волосы на затылке встают дыбом. — Что значит «зачем»? Он моя собственность. Ты же не оставляешь вещи где попало? А если теряешь, обращаешься в полицию, разве нет? Чимин задыхается — потрясением или же воздухом, он понять не в состоянии. То, что похититель Юнги не может быть хорошим человеком, он и так понимал, но не думал, что он может быть таким… чудовищем… — Т-ты… ты не можешь… не можешь так с ним поступать. Ему хмурятся, а потом улыбаются — ещё более неадекватно, ещё более жутко. Он резко разворачивается к Юнги, а когда тот поднимает голову — бьёт наотмашь с такой силой, что тот подаёт на пол. Чимин вскрикивает. Но мужчина будто забыл о нём, обратив всё внимание на Юнги, будто компенсируя то время, что он оставался без внимания. Он бьёт его в живот, а когда Юнги сворачивается клубком, закрывая руками голову — хаотично пинает туда, куда может достать. Чимин смотрит и не может дышать, воздух застрял в горле, в глазах и носу щипят подступающие слёзы беспомощности. Он слышит глухие удары и крики — не Юнги, он не издаёт ни звука. Это крики-слова, крики-обвинения. Истерические, нечеловеческие почти, — они разносятся эхом по комнате, разбиваясь осколками о стены, режут слух и впиваются в сердце. — Не могу?! Я — не могу?! Ещё как могу, смотри, как оно корчится! Бесполезная, маленькая инфузория! — Х-хва-тит! П-прек-рати! — через силу кричит Чимин, он задыхается слезами, что вот-вот перельются через край, он едва сдерживается, чтобы не разрыдаться. Конечно же, его не слышат. — Оставь его в покое! Хватит! Он не сразу осознаёт, что звуки прекратились. Он поднимает голову, и видит этого мужчину замершим над Юнги. Сам Юнги избит, но, кажется, в сознании, и это заставляет Чимина испытать малую дозу облегчения. — Ты прав, — говорит мужчина, смотря куда-то в угол комнаты, — пора с этим заканчивать. Он разворачивается, вскользь пиная Юнги ещё раз. — Поднимайся, инфузория, есть работа. Я сказал: вставай! — рявкает, отвешивая ещё один пинок, когда Юнги не поднимается. Удар приходится на плечо. Слышится хруст. Чимин всхлипывает. — Пожалуйста, хватит. У него больше нет сил. Он смотрит, как Юнги, пошатываясь, поднимается на ноги. — Не переживай, — успокаивают его. — Скоро всё закончится. Для тебя так точно. Безболезненной смерти не обещаю, равно как и быстрой, но потом-то уже будет всё равно, правильно? — он оборачивается на Юнги, прикрикивает: — Эй, пошевеливайся там! Юнги молчит, на нетвëрдых ногах направляется к Чимину. Тот вскидывает глаза, вглядывается в чужое усталое осунувшееся лицо — и замирает, когда удаётся установить зрительный контакт. Там, в глубине чёрных бездонных глаз, нет ничего, лишь пустая тёмная комната без мебели и окон. Чимина бьёт дрожь, она касается спины и сосредотачивается в районе шеи. — Юнги, — Чимин смотрит с мольбой, едва не плачет. — Юнги, пожалуйста… Ты не должен этого делать. Пойдём со мной. Ты не должен здесь оставаться. И даже если он твой комплементарий, никто не смеет удерживать тебя силой. Никогда. Прошу, Юнги, пойдём. Юнги смотрит в ответ. Он идёт вперёд. Тьма рассеивается неторопливо, будто нехотя, разгоняемая гулом взволнованных голосов. Когда глаза открываются, яркий свет ослепляет и причиняет боль, через чувствительную сетчатку впиваясь прямо в мозг. Чонгук пытается встать, но мышцы сводит, и он лишь мычит болезненно, привлекая внимание тех самых голосов над собой. — Он очнулся! — узнаётся обеспокоенный голос Сокджина, и уже через секунду рядом присаживается предсказатель, придерживает Чонгука под спину, помогая встать. Не с первого раза, но тому всё же удаётся подняться. — Прости, что не даём передышки, но нам нужна твоя помощь. Он кивает в сторону, Чонгук прослеживает направление, и… Если честно, сначала не видит ничего особенного. Кроме нескольких пар выжидающих взглядов, направленных на него, и Тэхёна, прикрывающего собой кого-то… что-то… Чонгук в ужасе поднимает взгляд к потолку. Да, теперь он видит. Видит два больших чёрных глаза. Чуть ниже на вытянутой морде различимы дыры ноздрей и плотно сомкнутая пасть, клыков не видно, но, Чонгук уверен, они есть. Начиная с покатого лба и дальше, до самого копчика, тело существа покрыто длинными, острыми, как у дикобраза, иглами, а на потолке оно удерживается за счёт пробивших плитку мощных когтей на не менее мощных лапах. Чонгуком овладевает ужас. На секунду он словно переносится на год назад, в школьный коридор, в момент, когда одноклассники решили поиздеваться над ним, а он, не справившись с эмоциями, создал нечто ужасное и пугающее — точно такого же монстра. Но ещё больший ужас он успытывает, когда видит, как свисающий с потолка хвост чудовища с торчащими в стороны шипами обвивает ногу Тэхёна. И в тот момент, когда Чонгук поднимает полные ужаса глаза, встречаясь взглядом с Тэхёном, последний восклицает: — Чонгук, ну хоть ты им скажи! — всплёскивает руками, заставляя Чонгука задержать дыхание. Чудище на потолке, к счастью, на резкое движение не реагирует. — Мы должны оставить его! У Чонгука, кажется, сердце на секунду останавливается. Он смотрит на Тэ, ещё до конца не веря в услышанное, голос не слушается, когда он хрипло переспрашивает: — Ос…тавить? — Ну да! — всплёскивает руками Тэхён, взглядом зло сверкая за спину Чонгука. — Они хотят убить его! — Эта тварь перегрызла отряд спецназа, — слышится голос инструктора сзади. — Вопрос времени, когда он решит сожрать и нас. Лишь теперь Чонгук замечает ошмётки тел, валяющихся под ногами, кровавые лужицы и брызги на стенах. Повторная дрожь бьёт по телу, к горлу подступает тошнота, и Чонгука передёргивает. — А вот и нет! — запальчиво возражает Тэ. — Никого он не убьёт! Он вдруг разворачивается, поднимая голову наверх, смотрит в бездонные чёрные глазища чудища. — Спускайся. Ну же, не бойся! Иди ко мне. Существо медлит. Моргает огромными глазами, ведёт мордой в сторону, кинув на Чонгука и команду взгляд, полный… опасения? Затем нерешительно разжимает когти и, под возгласы остальной команды, ползёт вниз. Осторожно и слегка неловко опустившись на пол, монстр прячется у Тэхёна за спиной, крепко обвив его ногу шипастым хвостом. — Видите! — восклицает Тэ, смотря на остальных с вызовом и осуждением. Он протягивает руку, вслепую находя вытянутую морду, и поглаживает покатый лоб, слегка перебирает у основания жесткие шипы. Монстр подставляется, ластится и даже как будто бы порыкивает в удовольствии. — Чонгук бы никогда не создал что-то, способное нам навредить! Им нет, а вот другим… Чонгук переводит взгляд на руку, лежащую как раз у массивной лапы, и дёргается вновь. Сзади раздражённо вздыхают. — У нас нет времени на эти детские глупости — это снова Игнес Берга. – Тварь надо убить, а иначе… — Я не позволю! — Тэхён насупливается, упрямо сведя брови. Он смотрит на Чонгука, и в упрямом выражении отражается просьба. — Ну же… Чонгук вздыхает, внутренне сдаваясь. Он бы никогда не смог противостоять Тэхёну, глупо было даже пытаться. Он оборачивается, беспомощный взглядом находя Намджуна. Тот, в свою очередь, поворачивается к Игнес, и та стискивает челюсти и закатывает глаза. — Ура! — тут же вопит Тэхён, хлопая в ладоши. Он опускает взгляд и гладит чудовище по голове, смотря с такой нежностью, что на секунды в Чонгуке возникает ревность. — Я назову его Ромашкой! — заявляет он, любовно поглаживая довольно мурчащее чудище. Сзади фыркают. — Раз так, ты со своей Ромашкой пойдёте впереди. Пусть она лучше охрану сожрёт, чем кого-то из вас. Чимин приморожен к месту, у него совсем нет сил, но главное желания этому сопротивляться. Единственная мысль, болью пульсирующая в голове, пока он смотрит в бездны безразличия в чужих глазах, простая и до трагизма прозаичная: «Неужели всё вот так и закончится?» Юнги лишь приближается, в замедленных движениях ни капли сомнений, лишь надвигающаяся неотвратимость. Фигура замирает в шаге, и Чимин, сглотнув, готовится принять свою участь. Юнги смотрит пусто, и Чимин силится улыбнуться, не в состоянии больше сделать ничего. Юнги смотрит, моргает — и вдруг разворачивается к мужчине за своей спиной, заслоняя Чимина собой. — Нет. Сердце пропускает удар, и спирает дыхание, Чимину кажется, что он ослышался, но нет же — вот он, Юнги, стоит перед ним, заслоняя собой от опасности, как уже было однажды. Может, он уже умер, и всё это ему видится? Мужчина перед ними замирает ледяной скалой, улыбка на его лице вздрагивает, а затем расползается шире, и от этой жути мурашки толпой бегут вдоль позвоночника. — Повтори-ка. Чимин видит, как напряжена спина Юнги, и как он стиснул кулаки, будто приказывая себе оставаться на месте. Он глухо произносит: — Я останусь с тобой, сделаю всё, что ты хочешь. Только не трогай его. Дай ему уйти. Чимин задыхается, сердце вновь выдаёт кульбит. Зачем? Зачем Юнги это говорит? Он ведь даже не помнит Чимина, так почему?.. Сердце ноет невыносимой болью, но из этой боли маленьким незаметным цветком зарождается и распускается болезненная, хрупкая надежда. Ещё ничего не кончено. Мужчина смотрит на Юнги, фыркает раз, второй, а затем разражается громким, визгливо-надрывным смехом. Чимин вздрагивает, его от этих неадекватно-истеричных нот морозит, Юнги же остаётся недвижим. — Да кто ты такой, чтобы ставить условия! Ты вообще кем себя возомнил, инфузория! Мурашки пробегают по коже, Чимин чувствует, ему нужно вмешаться, он не может просто стоять и смотреть. Нужно что-то сделать, вот сейчас!.. Но нет сил пошевелиться. — Лихун-ши, что происходит? Новый голос, отразившийся от стен, заставляет вздрогнуть и развернуться к выходу. Чимин успел забыть, что всё это время двери были открыты, он просто не мог думать об этом, пока всё это происходило. Теперь же, развернувшись к выходу, он видит лицо подозрительно знакомое, но при этом точно неидентифицируемое. Так бывает во сне, когда видишь лицо и точно уверен, что знаешь его, но по пробуждении не можешь вспомнить даже черты. Этот знакомо-незнакомый человек смотрит сначала на Чимина, затем на Юнги и переводит взгляд на человека, которого назвал Лихуном. Он проходит внутрь, мало обращая внимание на Чимина, лишь вскользь кинув полубрезгливый взгляд на Юнги. В ответ Лихун ему криво улыбается. — А, ты вовремя, я уже заканчиваю! — Я думал, ты уже, — отвечают ему, вновь бросая короткий взгляд на Юнги. На это тут же суетливо машут руками. — А, не переживай, просто небольшая заминка. Инфузория снова пытается условия ставить, представляешь? Собеседник сдержанно выгибает бровь. — Правда? Как интересно. — Ага. Парнишку приблудного выгораживает. Всё, говорит, сделаю, только не убивай его. Забавно, правда? Но ты не переживай, я сейчас всё исправлю. Мужчина качается головой, Чимин ловит его взгляд на себе. — Нет. — возражает он. Его рука тянется к пистолету на поясе. — Не надо. Чимин крупно вздрагивает от выстрела, ворвавшегося в сознание и разорвавшего перепонки, заполняя слух высоким монотонным писком. Секунда уходит на панические непонимание, он видит Юнги и плещущийся в его глазах ужас, направленный на него. Сердце сбивается с ритма, а сразу после за спиной Юнги с шумом валится на пол тело. Чимин переводит расширившиеся в ужасе глаза туда, неверяще смотрит на тело Лихуна с дырой в голове. На лице мертвеца нет даже непонимания, он не успел понять, что с ним произошло. — Ну вот, — мужчина рядом вздыхает, пряча пистолет, смотрит на Чимина, затем на Юнги. — Теперь действительно пора идти. — Почему, — впервые за это время Чимин слышит, как голос подаёт Юнги, — ты убил его? Мужчина пожимает плечом, рассеянно окидывая взглядом свежий труп. — Просто. Вообще я давно хотел: в последнее время он стал сильно зарываться. Но мне же нужен был кто-то, чтобы держать тебя на поводке. — А сейчас не нужен? — голос Юнги до дрожи бесцветный. Чимин смотрит на него, и сердце сжимается от боли. Мужчина же улыбается. И есть в его улыбке что-то, напоминающее безумный оскал мёртвого теперь Лихуна. — Теперь, — он шагает ближе, подбирается к Юнги, совсем как зверь к добыче, — теперь настало тебе время вспомнить своего настоящего хозяина. Чимин не успевает понять – всё происходит слишком быстро. Просто в один момент мужчина крепкой хваткой вцепляется Юнги в волосы, а тот, вмиг обессилев, падает на колени. Чимин вскрикивает, собираясь броситься к нему — но замирает, не ступив и шага. Что-то происходит. Чимин видит, что Юнги будто прошило током, и все мышцы свело мгновенным напряжением. Он сам в панике и ужасе, мечется с эмпата на стоящего над ним мужчину, на его спокойное лицо… и вдруг вспоминает, где видел его. В той иллюзии, что создал Хосок, визуализируя видения Джина. Мужчина без имени тем временем отпускает Юнги, и тот так и остаётся замершим на коленях, пустым взглядом смотря перед собой. Чимин чувствует, как подкатывает истерика, слёзы наворачиваются на глаза, но он стискивает зубы, подходит к Юнги и садится рядом, заглядывая в лицо. Пытается установить контакт, пусть и не решается коснуться. — Юнги, — голос вздрагивает, стоит пустому взгляду переместиться на него. Наверху фыркают едва слышно, и новый приступ отчаяния заставляет себя сглотнуть и продолжить: — Юнги, послушай… ты не должен здесь находиться… не обязан оставаться здесь и слушать его… Юнги, ты… — В лице напротив ни капли эмоций. Чимин сглатывает горький ком эмоций, голос уходит в шёпот, — ты можешь уйти со мной. Пауза. Пустые глаза смотрят не моргая. Ответа нет. — Пожалуйста, Юнги… — едва слышно просит Чимин в последний раз, прежде чем в помещении повисает тишина. Чимину хотелось бы, чтобы сердце не билось. Но вот оно, стучит прямо сейчас, пусть и тихо. А лучше бы нет. — Ну ладно, — произносят сверху, и Чимин видит, как в бедро Юнги прилетает небрежный пинок. — Давай, поднимайся. Поможешь промыть ему мозги. Сердце всё-таки замирает. Чимин смотрит на Юнги — и, кажется, на секунду видит что-то в тёмных глазах. — Поднимайся, я сказал! — пинок прилетает снова, на сей раз ощутимый, но Юнги всё так же не двигается. Наверху ярятся: — Ты что, шутить задумал? — Я… — голос Юнги звучит хрипло, а ещё неуверенно. Он смотрит на Чимина, и беспомощность отражается на его лице, — не хочу… Сначала наверху повисает тишина, будто мужчина не может до конца поверить в то, что услышал. Затем вздох, мягкое фырканье- усмешка, и в следующую секунду Юнги хватают за грудки и рывком поднимают на ноги. Слышится звук пощёчины, Чимин вскрикивает и вскакивает на ноги. — Я не спрашивал у тебя, хочешь ли ты, ты просто сделаешь это, потому что я так сказал! — кричит мужчина, с силой трясёт в руках Юнги. — Нет времени на твои грёбанные закидоны! Ты делаешь то, что я скажу и когда я скажу! Я, блять, создал тебя, ты мне всем обязан! Он замахивается, чтобы ударить, и Чимин почти кричит от безысходности — но кулак не достигает цели, остановленый на полпути бледной рукой. Чимин неверяще смотрит на Юнги, сердце взрывается тахикардической паникой вперемешку с надеждой и болью. — А я не просил, — едва слышно шипит Юнги, его взгляд мерцает опасностью в свете ламп. Чимин такое уже видел однажды, в ту ночь, когда эмпат защитил его в клубе, — не просил создавать меня. Не просил тебя давать мне это. И если оно так тебе нужно, забери! И впечатывает ладонь в чужой лоб. Всё тело Чимина вздрагивает от пронзительного, истеричного, отчаяннного крика, что вырывается изо рта мужчины, а после вскрикивает уже Чимин, когда тот отшвыривает Юнги к стене, и тот налетает спиной и падает тяжёлой грудой на пол. — Юнги! Чимин бежит к нему и садится рядом, но всё так же боится прикоснуться, лишь наблюдает, как эмпат тяжело приподнимается на руках, когда их обоих накрывает дёргающаяся и шатающаяся тень. Чимин в ужасе смотрит наверх, на нависающего над ними человека. Лицо мужчины перекошено, тело подрагивает, прежнее спокойствие испраилось. — Т-ты!.. — голос срывается и не слушается. Чимину на секунду кажется, что это совсем другой человек. — С-сукин сын! Ч-то ты сделал со мной? — Ничего особенного, — голос Юнги, напротив, спокоен и ровен. — Всего лишь дал почувствовать то, что чувствую я. На перекошенном лице проскальзывает потрясённое изумление, но в следующую секунду смывается дикой яростью, и Чимин замирает в ужасе, когда мужчина с криком выхватывает и направляет на них пистолет. Под звук взводимого курка он смотрит на Юнги, в голове мысль лишь одна: «Теперь точно всё» — Чимин! Звук голоса, такого испуганного и такого знакомого, но совершенно не принадлежащего этому месту, заставляет вздрогнуть и резко направить взгляд к выходу. Там он видит взмыленного, бледного Тэхёна с плещущимися ужасом и паникой в глазах — а секундой позже осознаёт, что вместе с ним на друга обернулся и мужчина. Но не успевает даже предупреждающе крикнуть, как со стороны входа, грассирующе взрыкнув, к ним бросается чёрная тень. Выстрел, второй, панический крик, — и Чимин видит, как что-то сбивает с ног мужчину без имени, а затем вздрагивает, когда это нечто с характерным хрустом откусывает ему голову. Уши наполняет высокий монотонный шум.