Захваченная

Иккинг проснулся в тишине — редкая и необычная для Олуха вещь, которая ему всегда казалась куда неприятнее пронзительной какофонии драконьих возгласов и требовательного стука когтистых лап по полу или крыше. Мерида заснула довольно быстро, и вскоре после этого он последовал её примеру. Пальцы до сих пор обвивали её локоны, и юноша, спросонья не поняв, что лежит перед лицом, опешил. Ночью девушка сдвинулась, обнажив плечо, украшенное россыпью веснушек и бледным шрамом, который хотелось проследить пальцем, узнать его историю. В отличие от его собственных узоров, покрывавших кожу, как созвездия на ночном небе, — некоторые по-прежнему виднелись под чернилами татуировки — её располагались на расстоянии и были едва заметны. Он потянулся к ней, проходя по рубцу в центре спины, и она задрожала во сне, выгибаясь навстречу его руке и заставляя выступить острые позвонки. Иккинг нахмурился и приподнялся на локте, чтобы поближе рассмотреть тонкое и стройное тело. Кожа была бледной с сероватым отливом, отчего просвечивали сине-зелёные вены, а веснушки казались ещё темнее. Мышцы имелись, похоже, только на руках и ногах, а остальные части тела, очевидно, голодали и слишком долго работали. Ей нужно поесть, он знал, что за столом она ни к чему не притронулась, к вину разве что. Иккинг вздохнул, чувствуя тяжесть после сна, но ещё больше — вину. Отрезать линии снабжения из внешних регионов в город-крепость Данброх предложил именно он. Кланы бы продолжали сопротивление, если бы их медленно не душили, и Мерида взяла на себя часть этого груза, в последствии потеряв немалую часть самой себя. Иккинг сбросил ногу с кровати, потянулся за протезом и быстрым отточенным движением прикрепил на место. Надев стянутые с изножья штаны, он взъерошил волосы одной рукой и обескураженно осмотрел беспорядок, устроенный ими за час или около того. Чего, интересно знать, от них ожидают? Спуститься к завтраку в своих свадебных нарядах, чтобы он ногой взметал перья во все стороны? В дверь кто-то постучал, так легко и тихо, что Иккинг с трудом расслышал. Пожав плечами, он пошёл открывать. У входа стояла полная краснолицая женщина, пискнувшая при виде оголённого торса. Её взгляд переместился на пол и перья, медленно перекатывающиеся из комнаты наружу. Она сунула ему в руки корзину и скрылась среди коридоров, подняв юбки. Ещё раз пожав плечами, юноша взял предложенное под мышку и бесшумно прикрыл дверь, чтобы не потревожить Мериду. Видно, спала она крепко, и дома на Олухе это сослужит ей хорошую службу. Ладони при мысли об этом сжались. У него дома, не у неё. Но тогда возникал вопрос, где же её место. Формально она стала Хэддок и теперь над ней и её родными развевался флаг, символизирующий верность его отцу и племени. Он видел, как она оскорбила Фергуса Данброха, почти обвиняя на глазах у всех, но это не делало Мериду его, она не принадлежала ему. Она была самой собой, но ей негде было заявить о себе, негде спрятаться и творить всё по своему желанию, образу и подобию. У него был Олух, но он отобрал у неё Данброх. Во всяком случае, помогал Стоику планировать осады, набеги и атаки Разнокрыла, которые тот применял против горцев. Иккинг вздохнул — уже, наверное, в тысячный раз за последние два дня — и положил корзину на кровать, чтобы порыться. Там были тёмно-бирюзовое платье для Мериды, рубашка и брюки для него и гребень с широкими зубьями — скорее всего, тоже для Мериды. Он скосил глаза на непослушные космы, разметавшиеся по постели, и кивнул сам себе: точно для Мериды. Еды им никакой не положили — значит, ужасно неловкой семейной трапезы не избежать. Хоть идти и не хотелось, он не сомневался, что либо его отец, либо её поднимется и потащит их вниз, если они слишком сильно задержатся. Юноша переоделся быстро и тихо, споткнувшись лишь дважды. Мерида даже не пошевелилась. Он начал было подозревать, что его просто дурят, но, присмотревшись, понял, что она действительно спит. Придётся будить, раз уж все его копошения не возымели эффекта. Иккинг осторожно убрал пряди с её лица, проведя по коже костяшками пальцев. От вида этих округлых щёк, розовых губ и сонной, поцелованной солнцем нежности, он терял голову, словно четырнадцатилетний. Мерида была восхитительной женщиной, и её мягкость нравилась ему так же сильно, как свирепость и весёлость. В ней было много граней, и ему не терпелось увидеть их все, как когда он собирал линзы Драконьего Глаза. Иккинг легонько потряс плечо девушки, отметив, что поднять её выходит проще, чем Астрид, которую не раз доводилось выпроваживать из постели по утрам, пока родители не заметили отсутствие дочери. Мерида замигала потемневшими от сна глазами, села, протирая кулаками опухшее лицо, и он положил перед ней принесённые вещи. Она красноречиво посмотрела на него, затем на платье, дверь и опять на него. Он возвёл очи горе и отошёл в угол, скрестив руки и устремив взгляд на единственную ногу. Послышалось, как она соскользнула с кровати, как зашуршала ткань. Спустя какое-то время, когда Иккинг уже собирался повернуться, прозвучал раздражённый стон. Шнуровка на платье была кое-как завязана вверху и внизу, одну руку Мерида завела за голову, другую — за спину в попытке сделать всё самостоятельно. Юноша хмыкнул, и она с хмурым видом пожевала губу. Став позади неё, он перевязал шнурки заново и подвернул торчащие концы. Платье, по его предположению, должно было плотно облегать талию и плечи, но на деле обвисло из-за чрезмерного количества ткани. Он с шумом втянул носом воздух. Откинув волосы назад, Мерида принялась бороться с застёжкой его кулона — линзы Драконьего Глаза, которая, Иккинг надеялся, приведёт их к другим Ночным Фуриям, прежде чем все остальные будут потеряны или уничтожены. Величайший символ доверия, который он мог ей предложить. Он даже не мог объяснить почему, но был рад, что она его носит. По натуре Иккинг был заботливым и внимательным существом. Он наслаждался адреналином от гонок, бега и заманчивой опасности, но только если дело касалось его самого. Из всей компании друзей он едва не больше всех заботился о своём драконе, чистил его, следил за тем, чтобы он достаточно ел в течение дня, и порой контролировал почти как грудничка. После столкновений с Красной Смертью и Злобным Смутьяном Иккинг неделями трясся над Беззубиком как курица-наседка, пока остальные смеялись и говорили, что он испортит или разозлит его — в зависимости от того, кто начинал первым. Ему было всё равно. Это помогало облегчить беспокойство о лучшем друге и в итоге сделало их только ближе. Сейчас, глядя на истощённость Мериды, Иккинг жалел, что не спустился вниз один и что-нибудь ей не принёс, чтобы она поспала ещё немного перед тем, как отчалит. Даже не зная, не любя её, он хотел защищать и заботиться. Он не знал, куда их всё это приведёт, но хотел доказать, что может быть хорошим кормильцем, ревностным защитником, внимательным мужем. Юноша протянул гребень, но стоило Мериде потянуться за ним, озорно отстранился. Нахмурившись, она бросилась к нему, но благодаря быстрой реакции вещь перебрасывалась из одной руки в другую, не оставляя шанса собой завладеть. Наконец девушка топнула ногой и заголосила на своём языке, дёргая себя за волосы. Она напомнила ему Кривоклыка и его привычку воспламеняться. Позволь мне, умолял он, потому что мог это сделать, мог её от этого избавить. Мог распутать клубки, как отсортировать чешуйки, и дать её рукам отдохнуть. Иккинг покрутил пальцем, и она осеклась. С дразнящей улыбкой на всё лицо он повторял жест до тех пор, пока Мерида не плюхнулась обратно на кровать, скрестив руки. Он подполз к ней со спины, осознавая, что оставляет на одеяле масляные следы от протеза, но ему было плевать. Не терпелось снова коснуться роскошных локонов. Сперва Иккинг вытащил раздавленные цветы и перья, потом разделил волосы на части и начал аккуратно, нежно пропускать их через гребень. Каждый раз, когда он думал, что вычёсывать уже нечего, появлялся ещё цветок или маленькое пушистое пёрышко. Он был совершенно очарован, ощущая такую густоту и неестественную мягкость. Цвет напоминал живой огонь, хвост падающей звезды, и юноше было любопытно, как к этому отнесутся драконы, когда встретят на Олухе нового жителя. Мерида держалась очень ровно, почти не дыша, как на лесной охоте с луком. В голове творилась полнейшая неразбериха, и то, что он находился так близко, с тихим мычанием расчёсывая её волосы, не помогало прояснить мысли. Ночь прошла совсем не так, как она ожидала. Сначала он сказал, что они повременят с консумацией брака, и улетел на тёмном драконе, которому не приказал напасть или сожрать её. Потом вернулся посреди ночи, чтобы поспорить насчёт записки, трогательно заявив, что у неё не было ни единой причины так поступать. И после всего разделся и забрался в кровать, точно всю жизнь здесь спал, трогая её, дразнясь и забавляясь. Мерида не смогла удержаться и ударила по самодовольному лицу, а он имел наглость её отшлёпать, грубиян. При мысли об этом тепло лизнуло щёки и осело в животе, от его близости глаза затуманились, и она выгнулась, чтобы избавиться от внезапной неловкости. Свято веря, что слишком сильно потянул, Иккинг прошептал на ухо извинения, заставив её обречённо прикрыть глаза. Мерида не желала терпеть его, не говоря уже о том, чтобы ему симпатизировать, да и как это было возможно, если она его даже не понимала? Он — её враг, её захватчик и тюремщик, человек, который привёл в её дом целые стаи чудовищ и уничтожил его. Он на стороне тех, кто убил Йена, кто ранил его оружием драконьего происхождения, от которого он распух и несколько часов истекал кровью, а спустя пару дней скончался. Он восстановил против неё семью, вынудил отца продать её во имя мира. Он — причина, по которой у неё не осталось дома, ничто не казалось правильным и она, возможно, больше никогда не увидит камней своих предков. Из-за него ничего уже не будет как прежде с момента, как он надел ей кольцо на палец. И всё же от его уверенной походки, даже с отсутствующей конечностью, она невольно млела. Тембр его голоса и звонкий смех заставляли её поворачиваться к нему, прислушиваться, обращать внимание, как зов сирен. В его глаза хотелось смотреть, хотелось, чтобы и они смотрели на неё, замечали, узнавали, даже без чёткого понимания, что именно это повлечёт за собой. Его руки были сильными и крепкими, но и такими невероятно нежными — никто в жизни не причёсывал её с таким трепетом и аккуратностью. Мать уставала от ёрзаний и жалоб и часто оставляла её прислуге, которая не терпела споров и драла волосы со всей силой, чтобы сэкономить время. Повзрослев, она к этому привыкла, и всегда спешила то к одному, то к другому занятию, постоянно теряя горсти прядей после попыток их укротить. Иккинг не торопился и через некоторое время, последний раз проведя гребнем и пальцами, удовлетворённо вздохнул, когда волосы опустились на шею и спину, как завеса огня. Его рука снова прошлась по позвоночнику, и Мерида выпрямилась ещё сильнее, не зная, что делать с естественной реакцией своего тела на прикосновение. Она обернулась, чтобы заговорить, и оказалась ошеломлена его понимающий улыбкой. Юноша всё ещё теребил один из локонов. Он встал и приглащающе вытянул руку с подрагивающими пальцами: — Пойдём. Хоть раньше девушка и не слышала этого слова, по его позе поняла, чего от неё хотят, однако отказалась подчиняться. Задрав нос, Мерида прошла мимо него и распахнула дверь, отчего маленькие пёрышки затанцевали под ногами. Она не потрудилась оглянуться и посмотреть, идёт ли он следом, и с безразличным видом направилась в обеденный зал. Служанки пронеслись мимо пары, склонив головы, и громко зашептались о том, как Моди застала комнату почти разрушенной — без сомнений, из-за того, что викинг пытался повалить Мериду на кровать, а она отбивалась. Иккинг не понимал, так что его это не волновало, но Мерида слышала каждое слово, летавшее вокруг них, как воробьи по ратному полю, и сжимала челюсти до зубного скрежета. Всё, чего ей хотелось, это вернуться, послав к чёрту традиции, манеры и приличия, запереться изнутри и остаться там гнить. Она остановилась перед лестницей, ведущей в зал, — меньше и укромнее, чем главный, где проходили собрания — поправила платье и попыталась успокоить колотящееся сердце. Иккинг внимательно за ней наблюдал. Мериде уже порядком надоел этот задумчивый взгляд, хотелось рявкнуть: что?! На что ты с таким интересом уставился? Вместо этого она на него просто посмотрела, а юноша улыбнулся, поклонился и махнул в сторону ступеней. Мерида нерешительно положила руку на ограждение, Иккинг позади ожидал знака. — Ты, — спросил он. — Или я? Кто первый. Скрепя сердце она расправила плечи и сделала лицо абсолютно спокойным. Она — горы, долины, озёра, глубокая и стойкая. Она из камня и стали и не отступится, выполнит свой долг перед семьёй и народом. Но и даст понять, как всех их ненавидит, исключая, конечно, мальчиков, которые были лишь невиновными свидетелями всей этой истории. Мерида вошла с завидной грацией, почти плывя, Иккинг отставал всего на шаг или два. Она поклонилась отцу и матери, опустив голову, и села так далеко от них и Стоика Обширного, как только могла. Как бы грубо это ни было, мама ничего не сказала, но, судорожно кусая губы, посмотрела на Фергуса, чтобы что-то сказать, пока Иккинг занимал место рядом с ней, загораживая от их взглядов. Он сделал это нарочно, видя беспокойство Мериды, пытался сгладить углы, но не представлял, добьётся ли успеха — глаза отца следили за каждым его движением. — Мерида, дорогая, — позвала её мать через стол высоким дрожащим голосом. — Как спалось? — Просто чудесно, мам, — ответила девушка, церемонно восседая на стуле. Стол был завален десертами, мясными пирогами, соком и сдобными булочками — на кухне нынче постарались на славу. Частично Мерида осознавала, что нужно поесть, что к полудню у неё закружится голова, если она этого не сделает, но желудок скрутило, и она сглотнула едкую желчь. Она обошла вниманием даже наливные красные яблоки, зная, что уже вряд ли получит любимое лакомство. У неё не было ни малейшего понятия, что выращивали на почве Олуха. Как рассказывали служанки и как она сама догадывалась, весь остров мёртвый и сухой, точно шелуха. Стоик что-то спросил у сына, и ответ прозвучал саркастично и язвительно. Иккинг наполнил тарелку всем, что приглянулось, затем то же самое сделал с тарелкой Мериды. Она бросила на него вопросительный взгляд, и он вызывающе улыбнулся через плечо, мол, хочешь что-то — возьми сама. В последний момент он прихватил алый плод с вершины горы таких же и сел на место. Мерида презрительно уставилась на еду, чувствуя рвотные позывы от запаха масла и жира, и отодвинула тарелку. Иккинг тем временем пробовал всё, что выбрал, кроме яблока, которое просто подкидывал. Ел он, к слову, куда аккуратнее короля и многих викингов, спину держал ровно, жевал с закрытым ртом. Он обратился к отцу, и это стало единственным наполнившим помещение звуком помимо звона столовых приборов. — Где мальчики? — Мерида хотела попрощаться. — Они отказались спускаться, — помолчав, сказала мама. — Они… Не хотели, чтобы она их бросала, как и родители не хотели, чтобы её забирали. Элинор не спала с сыновьями с младенчества, но накануне вечером они были безутешны. Фергусу пришлось прийти после полуночи, чтобы укачать их со слезами на глазах, как он делал, когда их мучали боли. Они выли о потере Мериды, словно она заболела и никогда не проснётся. Элинор хотелось рвать на себе волосы и кричать, что их сестра не умирала и не погибла, как наследники двух лордов. Она хотя бы жива, даже если и не останется с ними, даже если никогда не станет счастливой. Она будет жить где-то на белом свете, и Элинор могла с этим смириться. То, с чем она не могла смириться, это лютая ненависть своего ребёнка. Мерида была не в состоянии спокойно смотреть ни на одного из родителей. Её глаза покраснели, и она присела на своё место так осторожно, что у женщины не осталось сомнений, что юный викинг обошёлся с несчастной девочкой ужасно грубо. Моди причитала о том, что они уничтожили постельное бельё: Мерида, скорее всего, отважно боролась, но не устояла перед его силой. Элинор снились кошмары, в которых дочь кричала, так же, как когда её собирался сожрать Морду. Только во сне Мерида была прижата юношей к земле, и Элинор никак не могла дотянуться до неё, защитить, когда она больше всего в этом нуждалась. Парень выглядел настолько самодовольным, что Элинор захотелось потянуться через стол и вонзить в горло нож и ему, и его производителю. Она не проливала кровь, как дочь, но понимала, что её могли бы до этого довести, коль речь шла о детях. Но кара была бы несвоевременной — ночью девушке пришлось столкнуться с худшим, а королева находилась в другом конце замка и переживала о тройняшках больше, чем о бедной Мериде. Викинг причинил ей боль, и Элинор как мать и королева не сделала ничего, чтобы это предотвратить. Это не было неизбежной болью от потери девственности или при родах, которая отмечает этапы жизни женщины, — боль от ужаса и страха разрушила возможное удовольствие, и она ненавидела себя за то, что так легко отдала своё дитя столь жестокому и бессердечному человеку. Но в то же время этот жестокий и бессердечный человек накладывал ей еду в тарелку, призывая позавтракать, дразнил игрой с яблоком, соблазняя. Элинор была и впечатлена, и разгневана тем, что он узнал так много о дочери за один вечер. Такая тактика не подходила для захвата, принуждения. Была ли она права в первоначальном суждении или на неё повлияли страх и предрассудки против его народа? Она видела, как спокойно он наблюдает за Меридой, перекатывая в руках фрукт и подбрасывая, чтобы вызвать желание отнять его. Что Мерида в конце концов и сделала, ничуть не испугавшись его гнева, и вгрызлась в красный бок, прекращая все махинации. Юноша скрыл торжествующее лицо, но каким-то образом перевёл глаза на Элинор, встретив её твёрдый взгляд и улыбаясь со всей грацией и очарованием принца. Казалось, он точно знал, каковы её мысли. — Пожалуй, я навещу их перед… — Мерида прочистила горло и встала. На тарелке осталось трижды надкушенное яблоко. — Перед отбытием. Она развернулась на каблуках и удалилась вверх по лестнице, оставив стол в тяжёлом и скорбном молчании, будто солнце вдруг спряталось за облаками.

***

— Пап! — после мучительного события Иккинг отвёл отца в сторону. — У меня к тебе просьба. Стоик положил руки на пояс. — Ну, говори, пока меня удар не хватил. Юноша развернул карту, где были отмечены множество приобретений племени и тщательно проложенная траектория полёта. — Я тут подумал, — как бы невзначай начал он. — Что следует ознакомить Мериду с некоторыми нашими территориями. Стоик скрестил на груди руки, кивнув: — Продолжай. — Ну и, — Иккинг воспринял это как хороший знак, — она будет женой вождя, если совет меня выберет, а потом и женой конунга. Её должны знать на всех островах не хуже меня. Конечно, смахивает на пропаганду, но… Отец задумчиво хмыкнул: — Не самая ужасная идея… — Это вряд ли, — усмехнулся Иккинг, стараясь не замечать оценивающего взгляда. — Как была девица ночью? Видать, недолго сопротивлялась, раз ни укусов, ни царапин не видать, — он пихнул сына в плечо, и юноша нервно рассмеялся, потирая больное место. — Ну да, она уже была замужем, так что… — Опытная, значит? — кивнул отец. — Добро. Проще, когда они не ревут. Иккинг сглотнул ком в горле и, откашлявшись, тоже кивнул. — Так что? Даёшь разрешение на долгую дорогу домой? — Ну, сынок, — Стоик вздохнул. — У меня нет никаких претензий, но… — Но? — он старался не вертеться. — Ну, она такая крошечная. Чопорная, правильная и всё в таком духе, хоть мы и всякое видели. Уверен, что ей понравится ходить по лесу, спать на камнях и мхе? Она не такая, как ты и остальные. У неё была другая жизнь, полегче. Он об этом даже не думал, просто потому что перед ним стояли два противоположных образа — Мерида, которую он видел на войне, дававшая отпор дракону, словно это пустяк, и Мерида, которая пряталась от него в спальне. Иккинг был уверен, что сможет распутать этот сложный узел, если им предоставят время, и решил сыграть немного грязно, чтобы получить желаемое: — Да ладно тебе, пап, — он почесал затылок. — Она… знаешь, дикая штучка. Мне нужно больше времени, чтобы по-настоящему познать её, если ты меня понимаешь. Стоик глубокомысленно ухмыльнулся, хлопнув юношу по спине и едва его не опрокинув. Когда-то он считал, что единственное, что их объединяет, это трепет от расправы над драконами, но оказалось, они были равны в отношении к женской плоти. Мужчина всегда больше предпочитал насадить на себя прекрасную женщину, чем голову Громмеля на копьё, и это передалось сыну. Он был рад видеть, что в парне укоренилось хоть что-то не от Валки. — Понимаю, — посмеялся он. — Есть у них поговорка про рыжих. Правдивая, а? Иккинга накрыл новый приступ нервного смеха. — Да, весьма… весьма правдивая. — Что ж, справедливо. Обычно молодожёнам выделяется на всё месяц, так что не могу осуждать. Только сильно не задерживайтесь, иначе пошлю за вами, слышишь меня? — Разумеется, — Иккинг свернул карту, довольный, что игра стоила свеч. — Думаю, это пойдёт нам обоим на пользу. Отец, поняв последнюю фразу по-своему, заговорщически подмигнул: — Будет беременной хозяюшкой к середине лета, да, сынок? Улыбка Иккинга больше напоминала оскал. — Ага… Сильно растолстеет. Стоик счастливо потряс его за плечи: — Знаю, ты не был в этом заинтересован, но девка она недурная и подарит тебе сильных наследников. В ней есть огонь, совсем как в Астрид, правда? Не такая уж и плохая партия? Он стремился оправдаться за то, что заставил сына жениться на не особо расположенной к нему женщине. Иккинг не стал бы лгать ни себе, ни даже отцу: он всё ещё любил Астрид и будет любить всегда, пусть она и принадлежала другому. Но также признавал, что был влюблён в саму мысль быть с Астрид больше, чем во что-либо ещё, и не жалел, что она ушла от него к тому, кто видел её такой, какая она есть, а не какой он хотел её видеть. Но если он искал хоть какую-то надежду на любовь, на сказочный конец, отец твёрдо знал, что на Олухе их не существует. Им рассказывали сказки про детей, которых съедали драконы, утаскивали в чащу ведьмы или бросали с края обрыва, а не про викингов с принцессами. Тем не менее Иккинг не мог себя заставить сделать отцу больно без причины. — Нет, пап, не плохая. Язык — огромный барьер, но мы работаем над этим. — Она умница, — заверил Стоик. — Она освоится на Олухе раньше, чем ты думаешь, не переживай. Последний раз похлопав юношу по плечу, он ушёл готовить корабли. Оставшийся на месте Иккинг мрачно пробормотал себе под нос: — О да, о чём вообще можно переживать?

***

Мерида коротко постучала и открыла дверь. Какое-то неведомое приспособление тут же выстрелило ей камнем в лицо, и от потери глаза или сломанного носа её спасли только прекрасные рефлексы. — Я сдаюсь! — воскликнула она из-за дверного косяка, в равной степени нервно и шаловливо. Мерида вдруг оказалась в окружении глубоких голубых глаз, которые не так уж отличались от её собственных. Три пары рук потянули её за подол к своему изобретению. Оружие, вероятно, предназначалось Иккингу, чтобы удержать сестру здесь. Немного повозившись с ним, девушка предложила пройтись. Обычно она огрызалась, кричала на них и отдёргивала юбки, когда братья за них цеплялись, но этот день был тяжёлым для всех. Мальчики прилипли к платью, как репейник, и Мерида не смогла их отстранить, направляясь в сторону конюшни. Они оживились, переговариваясь между собой на известном лишь им троим языке. Братья были уверены, что девушка собирается бежать, а они — надёжные заговорщики, которые помогут ей скрыться в закате от нежеланного супруга. Мерида потянулась к Ангусу, танцующему в стойле в ожидании долгой прогулки, которой она не могла ему дать, и через створку посадила на спину коня Хьюберта. Тройняшки все как один смотрели, как она треплет длинную морду клейдесдаля, вздыхая обо всём, что оставит позади, и чувствуя, как пекут глаза и горло от непролитых слёз. — Боюсь, что не смогу ездить на нём сколько ему нужно, — задохнулась Мерида. — Будете держать его для меня в боевой готовности? Мальчики заплакали, протягивая к ней подозрительно липкие руки, и она подняла Харриса и Хэммиша так высоко над землёй, как только позволяли силы. Они тянули её за волосы, но Мерида не смела бранить неуклюжие пальцы. Она качала и баюкала братьев, совсем как когда была не намного больше, чем они сейчас. Тогда ей поручили присматривать за ними, пока родители отсыпались, и за их играми неустанно следила Моди. Они шептали ей бессвязные фразы, но всё сводилось к тому, что она не покинет Данброх, они запрещают, они не отпускают. Слёзы просились наружу, но Мерида была не в состоянии пустить ни одной за всю боль потерь, ужас и ненависть, которые испытывала. Мальчики обещали, что убьют юношу, а она где-то спрячется, пока её наконец не перестанут искать, обещали, что никому ничего не расскажут. Трое братьев говорили с ней впервые за долгое время, клялись в верности ей и только ей вопреки отцу и матери — всё что угодно, если она останется. Запри дверь и спрячься, умоляли они, беги в лес и не возвращайся, советовали. Что угодно, что угодно, только бы она осталась на земле своих прародителей и семьи. Как сказать, что её продал отец, что она больше не с ними? Какое предложить объяснение, которое звучало бы хоть каплю приемлемо и понятно для восьмилетних детей? Разве можно возложить вину на родителей, Макгаффинов, Макинтошей или даже судьбу? Нет способа смягчить всё ни для кого из них, включая её саму. Девушка оставила мокрый поцелуй на щеке Хьюберта, затем то же самое повторила с остальными двумя, и в этот раз они не сопротивлялись, только сильнее сжали ткань платья. — Я не ухожу навсегда, — солгала она. — Я вернусь, даю слово. Этого, похоже, оказалось недостаточно, и они попытались подкупить сестру тем, что будут выполнять за неё повседневные обязанности, отдавать ей свои десерты до конца жизни и никогда больше не станут её разыгрывать. Мерида подняла сухие глаза на небо, моля Бога дать ей сил, и прошептала, что должна плыть, что выбора нет, но она будет писать каждому лично и летом они получат собственных драконов, чтобы навестить её. Правдой это было или нет, но за возможность провести с мальчиками ещё хоть час она будет умолять мужа на коленях. Мама с Моди проделывали большую часть тяжёлой воспитательной работы, но Мерида всегда была их соучастницей в преступлениях. Именно она показала им тайные ходы в замке, помогала приносить самые сладкие угощения, уничтожать бесчисленное количество предметов и порой брала всю вину на себя. Даже когда братья использовали свои маленькие гениальные головы против неё, это не было жестоко, как с остальными. Хотя она часто становилась их первой целью, лишь они обладали привилегией изводить женихов во время её первого выступления в обществе — перед тем как она превратила маму в медведя. Мерида прижала ладони к глазам, чтобы унять непрекращающуюся боль, и спустила Хьюберта вниз. Они последовали за девушкой в гораздо более спокойном темпе. Пальцами она зарывалась в их волосы — чуть менее кудрявые, чем её — пока все шли обратно в замок с настроением похоронной процессии. Завидев родителей, тройняшки помчались вперёд со слёзными мольбами с прошлой ночи. Они обещали быть хорошими и послушными, если всё это остановят и Мерида останется здесь. Нижняя губа Элинор задрожала, совсем как у дочери, когда та была готова расплакаться. Вдруг вспомнив, что вещи Мериды собраны не до конца, она исчезла, сбежав от ещё большей боли. Фергус, ещё на это способный, держал мальчиков на руках и тихо заверял их, стараясь не рыдать, что однажды Мерида вернётся и всё будет хорошо. Они спросили о визите, и король не прогадал, ответив: «Да, конечно, Олух не слишком далеко». Но он, разумеется, был далеко, даже если добираться на драконе. На войне это было их единственной надеждой, и хотя они пытались препятствовать наплыву войск, не вышло. Отец и дочь смотрели друг на друга. Ярость Мериды пылала в груди, сильно и жарко, как кусок угля. Шмыгнув носом, Фергус взял себя в руки. Он — правитель Альбы, Медвежий Король, глава клана Данброх. Он не станет переживать потерю дочери, как Макгаффин, топя горе в вине. Он поприветствует её как равную, как воина и солдата, главную во всём, кроме имени. Он опустил мальчиков, и те побежали по лестнице в свою комнату, где спрячутся и откажутся есть, спать или купаться, пока сестра не возвратится. Фергус подошёл к первенцу, которая воззрилась на него с мрачным безразличием, заставившим хотеть пасть ниц. Это до боли напоминало её мать, и он смачно рассмеялся над сходством Мериды и с ней, и с ним. Она унаследовала не только его яркие кудри, но и упрямую натуру, слабый подбородок. Она была бойцом до мозга костей, как и он. Была разрушительной и жестокой, когда злилась, как и он. Фергус хотел рассказать ей так много вещей, уроков, которые усвоил, будучи таким же, как она: не бросаться в драку с головой, в спорах больше слушать, чем говорить, не торопиться в делах, которые сейчас кажутся утомительными. Теперь ему никогда не выпадет шанса. Теперь Мерида жена, а скоро, вероятно, станет и матерью собственных детей, которых он, скорее всего, даже не увидит и ничему не научит. Если бы он только мог попросить парня подождать, дать ей ещё немного подрасти. Она во многом была ещё ребёнком, размахивала кулаками и бросалась во все стороны, чтобы добиться своего. С другой стороны, безусловно, стала взрослее. Когда Фергус попросил её вступить в брак ради золота, она согласилась без колебаний и спасла их от гибели. Когда сказал ей, что она выйдет замуж ради мира, снова согласилась, хотя и презирала их всех. Даже сейчас в печальных глазах читался гнев, и король знал, что его будут винить во всех страданиях и потерях, пока он не умрёт и не будет похоронен рядом со своим отцом. Возможно, она никогда его не простит, и в глубине души он понимал, что, возможно, никогда этого и не заслужит. — Мерида, — прохрипел он, и две слезинки скатились по седеющей бороде. — Я люблю тебя, mo chridhe. Её глаза сияли, как самоцветы, бриллианты, способные ранить своей остротой. Она бросила взгляд на узорчатый пол и набрала в лёгкие побольше воздуха, обдумывая свои следующие слова с тщательностью, с которой осматривала лошадей. — Я тоже тебя люблю, — её снаряды были хуже стрел. — Жаль, что приходится покидать вас. А потом она развернулась, оставляя его погрязнуть в горести утраты.

***

Мерида стояла на берегу, глядя на ладьи и викингов, которые поднимали на доски сундуки с её вещами и исчезали в трюме. Мать суетилась, чуть ли не идя за ними следом, чтобы разместить всё самой. Она собрала всё, чем владела дочь, всю одежду, платья, драгоценности. Мериде было безразлично, бросят это в океан, сожгут драконьими залпами или используют ткань для парусов. Всё равно забирать старые вещи не было никакой нужды, ведь придётся приспособиться, перенять стиль и внешний вид племени Лохматых Хулиганов. — Мам, — позвала она, увидев, как сморщилось отёкшее красное лицо Элинор. Подняв юбки, она шагнула на берег и направилась к дочери. — Мерида, дорогая, — прогнусавила женщина. — Ты в этом простудишься, тебе нужно переодеться во что-то потеплее. — Хорошо, мам, — легко согласилась Мерида. — Но, по-моему, всю одежду ты уже собрала. Элинор замигала и, повернувшись, так крепко выругалась себе под нос, что девушка едва не улыбнулась. — Возьмёшь мою, — объявила мать. — Идём. Мерида последовала за ней и покачала головой, заметив облегчение, которое излучали отделавшиеся от королевы викинги. Они поднялись в покои родителей, где Элинор открыла свой изысканный дубовый сундук и стала доставать из него гору шерстяных шалей и накидок. Она отклоняла их одну за другой, то и дело вытирая глаза длинным фиолетовым рукавом, пока наконец не остановилась на тёмно-зелёном плаще с воротником и капюшоном из серой лисы и подбитым мехом кролика — подарке отца. Он скреплялся на шее двумя искусно сделанными головами медведей, которые словно застряли в бесконечной битве, глаза их были инкрустированы теми же зелёными драгоценными камнями, что и корона матери. Эту невероятной красоты вещь подарили Элинор после того, как девушка чуть её не убила, превратив в медведя. Принять это казалось почти кощунством. — Вот, — привыкшая втискивать в одежду сопротивляющееся тело женщина накрыла её плечи. — Нет, мама, я не могу! — Мерида передёрнула плечами, но Элинор оказалась быстрее и застегнула плащ на горле. — Боюсь, что придётся, — мама шмыгнула носом, слабо улыбаясь. — Твои все собраны! — Тогда дай мне что-нибудь старое, — настаивала Мерида. — Этот слишком хорош, морская вода его испортит. — В таком случае остерегайся брызгов, дорогая, — королева повела плечами. — Мам! — простонала девушка. — Он слишком хорош для Олуха. — Ничто, — Элинор встряхнула дочь, став неожиданно свирепой. — Ничто на свете не может быть для тебя слишком хорошим, девочка моя. Слышишь? Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Не позволяй обитателям этого острова заставлять тебя думать иначе, — она приподняла её лицо за подбородок. — Слушай меня, доченька, и слушай внимательно — ты всегда будешь Данброх. Ты происходишь из самого лучшего и неистового клана Хайленда, и тебе никогда от нас не уйти. Никогда! Я сама отправлюсь в плавание и доберусь до тебя, ты пересечёшь океаны, чтобы снова быть со мною рядом. И даже если… — изо рта женщины вырвался всхлип, и она приложила к нему руку, возвращая самообладание. — И даже если, по воле Божьей, мы с тобой больше никогда не воссоединимся, помни, что я носила тебя под сердцем — мы навсегда связаны. Я всегда буду с тобой, моя милая девочка. Горло Мериды сжалось, из глаз выступили слёзы, которым она не давала упасть. — Мам… Они крепко обнялись. Элинор громко всхлипывала в руках дочери. — Мне жаль, — она гладила длинные локоны, запоминая, какие они на ощупь, хотя узнала бы их где угодно. — Я бы хотела… хотела защитить тебя от всей боли в жизни. Всегда хотела, чтобы у тебя был хороший муж, мужчина, которого ты полюбишь, как я — твоего отца, даже если Фергус победил на моих играх. Я не считала, что он завоевал меня, пока не появилась ты, — Элинор отстранилась, взяв лицо девушки в ладони. — Ты всё во мне изменила. Я увидела весь мир по-другому благодаря тебе. Я никогда не хотела тебя отпускать и теперь должна отдать… отдать этим чудовищам… Мне так жаль, Мерида! — Мне тоже, мама, — этот гнев всё ещё сидел внутри, за всеми сердечными переживаниями, всё ещё обвинял родителей, даже если они имели такое же право голоса, какое она. Глаза жгло от приливной волны сдерживаемых эмоций. Она чувствовала себя ребёнком, шепча: — Я не хочу уезжать. Они отстранились друг от другу, выпрямились, смахивая слёзы и поправляя платья и волосы. — Ты должна, — Элинор взяла её за руку. — Я скорее соглашусь, чтобы ты была вдали от меня, чем мертва. Я настолько люблю тебя, что готова отдать — если это значит, что ты будешь жива, я отдам всё. Даже… даже твоё счастье. Мерида ничего не ответила. Какая-то частичка души хотела сказать, что такое мама отдавать не имеет права, но она промолчала. Корабли переполнены, пора двигаться дальше. Мерида знала, что больше не увидит дом.

***

Иккинг поправил поклажу на спине Беззубика и трижды проверил самого себя. По пути ей понадобится новая одежда, так что они остановятся в торговом порту, прежде чем лететь на острова. Ей должны были понравиться вулканы и племя Миролюбов, и он подумывал отправиться на гору своей матери, чтобы их познакомить. Ещё неплохо бы посетить пару драконьих островов, когда она будет чувствовать себя среди них более комфортно. Как только они вернутся в Варварский Архипелаг, он сможет принять более серьёзные решения, узнав Мериду и её предпочтения получше. Показанный отцу маршрут был лишь одной из нескольких идей. — Воодушевлён, брат? — спросил юноша, с трудом прикрепив автоматический хвостовой закрылок. Беззубик не любил носить его, если только не летал, несмотря на всю доступную свободу. Если наездник забывал снимать протез, дракон обязательно принимался его жевать или рвать. За последние несколько лет он стал вести себя лучше, но у Иккинга были запасные на случай, если Беззубика вдруг опять одолеет тяга уничтожить оригинал. С высунутым языком дракон раскрыл и закрыл хвост, проверяя механизм, и забегал кругами, заставив Иккинга смеяться. Рухнув на живот, он стал разрывать лапами ил и грязь и едва не снёс молодое деревце. — Тебе же нравится Мерида, приятель? Беззубик зарычал Иккингу на радость. — Тогда сможешь немного её повозить? Дракон послал ему взгляд, так и кричавший: «Глупый человек», и он примирительно поднял руки: — Ладно, ладно! Просто хотел убедиться. Беззубик раздражённо рыкнул и предложил свою спину. Плеваку уже успели переместить, и поляна была пуста, не считая одной дремлющей Жути, которая проснётся в полном замешательстве, если никто не позовёт. Жёлтый дракончик пискнул от прикосновения и в панике завертелся, пока не вскарабкался Беззубику на спину, ища защиты. Иккинг посадил его себе на плечи, и маленькие коготки вонзились в тёмную броню для опоры. — Хм, — юноша почесал подбородок. — Ты похож на… Титана. Тот зарычал, и Беззубик повернул к нему голову, делая своеобразный выговор. Маленькое создание обхватило шею Иккинга острым хвостом, и юноша подумал, что оно станет отличным подарком Мериде. Обычно женихи — насколько он знал — дарили своим избранницам котят для ловли мышей, но Жуткая Жуть была намного лучше. Хоть и крупная из-за своего статуса, достаточно маленькая, чтобы не напугать её до смерти, и даст Беззубику возможность посоревноваться за грызунов в доме — у них завелась парочка несколько зим назад. Поднявшись в воздух, Иккинг полетел вниз, к открывшемуся перед ними длинному участку моря, и увидел драконов, выстроившихся вдоль тёмного пляжа и готовых к отлёту. Волосы Мериды стояли дыбом, как пламя на ветру. Он приземлился рядом, девушка подпрыгнула и потянулась к мечу, которого на месте не оказалось. Юноша улыбнулся, будучи не в силах устоять перед появившемся на её лице раздражении. Он приблизился и потянулся к ней, блеснув доспехом в тусклом солнечном свете. Мерида, нахмурившись, отскочила назад, смотря на остальных, на дракона на его плечах, но не на него — ошибка. Он ухватил её за капюшон, натянув его на голову и лицо. Она завертелась, раскидывая повсюду патлы и шерсть, вызвав смех, потом выпрямилась и наконец встретилась с ним взглядом. Жуть пронзительно закричала от таких забав, и Иккинг отпустил её занять место на одном из множества насестов для воронов на корабле. Она обзывала его какими-то грязными словами — по крайней мере, так он думал. — Нет смысла на меня наезжать, принцесса, — развёл руками Иккинг. — Я язык горцев не разумею. Надувшись, Мерида скрестила руки, а он стал ворковать у неё над головой, заставив рычать и толкаться. Девушка была на удивление сильной, но протез воткнулся в песок под странным углом, и общий вес вывел обоих из равновесия. Иккинг приземлился на неё, к счастью, не раздавив, и поморщился, когда колено упёрлось в не слишком мягкую поверхность. — Хорошо? — спросил он. Мерида схватила его за плечи, отпихнув, и вместо ответа плюнула в лицо. — Сыно-ок! — Стоик поспешил к нему, одной рукой оттаскивая от девушки. — Я знаю, что тебе не терпится, но во имя Тора, держи себя в руках. Её родители смотрят, мерзавец. Он усмехнулся и помог Мериде подняться, в то время как Иккинг внезапно заинтересовался очисткой защитных пластин от песка в надежде скрыть пылающее лицо. — Нам скоро отчаливать, — Стоик выглядел немного усталым, седина в его бороде мерцала на солнце серебром. — Дай ей хотя бы минутку. Двое мужчин поклонились королю с королевой Данброха, и старший пошёл устраиваться на головном судне: Крушиголов носил чересчур тяжёлую броню, чтобы без отдыха лететь до самого Олуха. Мужчина погладил блестящую кожу дракона по пути к пункту отшествия, и оба проследили, как Иккинг делает пару шагов назад, давая Мериде попрощаться наедине. Её глаза снова поблекли от печали, лицо стало угнетённым, с миллионом крошечных обид и ран, зажатых в груди. Она встала перед ними, и когда родители протянули к ней руки, отстранилась. Присела в реверансе, глубоком, не как дочь перед отцом и матерью, но слуга перед монархами. — Спасибо за всё, что вы сделали. За всё время, что потратили на мою подготовку, учёбу. Вы дали мне то, чего сами никогда не имели. Больно было смотреть на воздвигнутые барьеры, которые скрывали их друг от друга. Иккингу не нужно было понимать, что она говорит, чтобы знать, как это всех задевало. Она искала слабые места и не тянула с ударами, чего, как он полагал, следовало ожидать. В бою она была бесстрашна и в жизни, видимо, тоже. — У вас есть подарки, — пробубнил Фергус, — на свадьбу. Хорошие вещи. Вещи, которые, мы надеемся, вам понравятся и будут держать нас вместе. — И я положила твой лук, дорогая, — сказала Элинор. — Луки и много стрел. — Я теперь замужем, — Мерида повела плечами. — Вряд ли у меня будет время хотя бы на один выстрел. — Найди время, — прошипела в ответ королева. — Всегда находи время на то, что любишь. Замужество не делает тебя другим человеком. — Им может… не понравиться то, что я стреляю, — она взглянула на Иккинга из-под ресниц. — Я — угроза. — Если ты его до сих пор не убила, то и не убьёшь, — насмешливо выдал Фергус. — Наверное. Элинор ударила его по руке, и он заворчал, вызвав у Мериды слабую улыбку. Она повернула голову, чтобы в последний раз взглянуть на Данброх и родителей. Девушка сохранила этот момент в сознании, чтобы вернуться к нему, когда будет потеряна, опечалена и совершенно одна в мире драконов и викингов. Замок возвышался монолитом над большими покатыми холмами, потускневшими от холода. Но Мерида помнила, что раньше они были такими зелёными, что человек сомневался, что вообще знает этот цвет. Помнила, что озеро не всегда было таким серым, но голубым, как небо, глубоким и студёным даже в самые жаркие летние вечера. Она вглядывалась в лес, который крепко обнимал её, как ребёнка, учил большему, чем любая библиотечная книга. Мерида без слёз посмотрела на родителей и вспомнила всё хорошее и всё плохое. Она отвернулась, и её словно куда-то сдвинули, словно уложили в постель после того, как она заснула в объятиях родных, её трясло от холодных простыней и внезапно окружившей пустоты. Иккинг сочувственно на неё посмотрел, в горле и глазах у девушки жгло. Она двинулась в сторону кораблей, и он взял её за руку. — Лететь. — Нет, — Мерида покачала головой, вырвавшись. Юноша улыбнулся, словно спорить с ней доставляло ему удовольствие: — Да. Пойдём. Лететь. Нельзя сейчас устраивать сцен, пинаться, брыкаться, беспокоить родителей и позориться перед викингами, которые ещё не успели заскочить в ладьи. Хотя хотелось, хотелось кричать и вести себя как ребёнок, убежать в лес детства и спрятаться, снова найти ведьму и попробовать изменить свою судьбу. Чёрт, да пусть она хоть прославится как демон Данброха в образе рыжей медведицы, которая ест непослушных детей, убегающих из дома. Вместо этого Мерида на негнущихся ногах подошла к чёрному дракону, который кружился вокруг, урча и щёлкая в знак приветствия своему наезднику и гостье. Он узнал её и, словно пёс, потёрся головой о руки, умолял погладить и почесать. Хотя сердце стучало где-то в горле, а пустой желудок сжимался, она согласно встала на колени, чтобы поближе рассмотреть зверя при свете дня. Мерида очень любила охотничьих соколов отца, они казались ей существами, созданными для неба, но ничего подобного она раньше не видела. Тело дракона обладало проворством кошки и огромным размахом крыльев, позволявшим отрываться от земли. Она провела по шипам вдоль головы, услышав, как он довольно мурлычет, нащупала маленькие бугорки с обеих сторон челюсти, которые Иккинг показывал накануне. Пластинки на спине подрагивали от удовольствия, хвост хлопал в такт беззубой пасти. Язык полоснул по нижней части её подбородка, и она издала короткий смешок, не ожидая, что он такой длинный. Иккинг позади неё засмеялся, напомнив ей о своём присутствии. Мерида встала, оттряхивая колени и игнорируя то, что дракон слегка подпрыгивает. Юноша сделал небрежный жест рукой: о, не обращай внимания. Девушка смущённо улыбнулась. Дракон ей нравился, он был прекрасен, так прекрасен, что почти забывался весь ужас, который он мог сотворить. Ночная Фурия одним плазменным залпом разрушала огромные катапульты и осадные машины, оставляя после себя лишь обугленную землю. Мерида ни разу не видела его жестокости вблизи, но, безусловно, видела последствия. От него пахло грозой, штормом и высокими облаками, он будто слился с тёмной ночью воедино. Он был спустившейся с небес смертью, хищником, которому нет равных, которого видишь в последние мгновения жизни. Иккинг забрался в седло, подавшись вперёд с кривоватой многообещающей улыбкой. Он похлопал по месту позади себя, и девушка заколебалась. Решив, что дракон слишком сильно возвышается над ней, он заставил его присесть, и Мерида едва не расхохоталась от такой нелепости — Ангус был намного выше. Иккинг с Беззубиком ждали. Она приостановилась, повернув голову к вздрагивающей в объятиях отца матери, словно её хоронили в семейном склепе. Ноги развернулись, готовые побежать к ним, остаться с ними, отказаться уходить, и пусть весь мир идёт к чёрту… — Мерида. Его голос был мягким, извиняющимся, если не сказать слегка нервным. Стоя лицом к замку, до сих пор опалённому драконами, где прямо над гербом Данброха развевалось смеющееся знамя Хулиганов, она задыхалась от нарастающей паники. Этот символизм выворачивал наизнанку: объединение, союз, связавший двух детей, которых слишком рано заставили повзрослеть. Болело сердце, болели глаза от подступающих слёз, которые Мерида сглатывала с не меньшей болью. Она не готова — и, возможно, никогда не будет готова. Она могла без раздумий пойти сражаться, погружать сталь в плоть, латать раны и неустанно переносить чужие тела. Но замужество, дети? Она не создана для такого – заботиться и быть ласковой с теми, кого выносила. Она не хотела раздобреть от сидящего в животе ребёнка, совершать ошибку за ошибкой в чужой деревне без матери рядом. Не хотела быть изгоем там, где должна править, носить другую корону на других землях. Она почти не чувствовала, что принадлежит родовому дому, как же ей вписаться в другой мир, такой далёкий? — Мерида, — позвал он ещё раз, уже немного твёрже, но всё ещё с грустью. Девушка не сумела сдержать болезненного вздоха, когда перекинула ногу через седло и расположилась на нём так хорошо, как только могла. Дракон под ней был тёплым, как Ангус, но шире и жёстче. Иккинг завёл руки за спину и обернул её собственные вокруг своей талии, прижимая её к спине. Мерида густо покраснела и отвернула лицо от королевской четы, чтобы не видеть их реакции на подобную близость. Юноша дерзновенно отдал Беззубику команду. Дракон пустился в медленный галоп, затем подпрыгнул и позволил океанскому бризу подхватить крылья, которые раскрылись и вдруг… «Ой!». Она сжала Иккинга сильнее и тут же услышала его смех. Вся храбрость осталась где-то на берегу. Какое-то время они летели над водой, недалеко от корабля, и Мерида вновь обернулась к маме с папой, глядя сквозь струящиеся позади волосы. Их фигуры всё больше отдалялись, она зарылась лицом в ложбинку между чужими лопатками, гневно дыша. Вот бы сорваться с места, прыгнуть в океан и утонуть, прежде чем её заберут от всего, что она знала и любила. Стоик, стоявший на носу драккара, выкрикнул несколько приказов, и в воду погрузились вёсла. Огромные драконы с такими же огромными крыльями, которые, казалось, были мостами между небом и землёй, поднялись в воздух, чтобы добираться домой своим ходом. Глаза Мериды наткнулись на их танцующие отражения в воде, и она тихо вздохнула: у них не было и шанса выиграть войну ни на суше, ни на море. Иккинг о чём-то спросил, перекрикивая бушующий ветер, но не то чтобы она всё бы поняла, будь он прекрасно слышен. Мерида почти не обращала на него внимания, и вдруг они оказались так высоко, что ладьи и машущие матросы уменьшились до маленьких точек, и взлетели выше, в облачный покров. Она ахнула, почувствовав лёгкое головокружение от коснувшегося щёк пара, и закрыла глаза, чтобы насладиться ощущением собиравшихся на волосах и ресницах капелек влаги. Для неё было просто поразительно то, что дракон мог видеть сквозь туманные облака, но они поднялись ещё выше, зависнув над толстой серой пеленой. Мир словно состоял из морской пены, связывающей небо с океаном, и девушка увидела его совершенно по-другому. — Хорошо? — прокричал Иккинг сквозь рёв в ушах и кивнул себе за спину. Одна его ладонь легла поверх её, ослабляя хватку и переплетая их пальцы. Мерида слишком боялась потерять хрупкое равновесие, чтобы вырвать руку. Несмотря на тепло солнца над головой, дракона под ногами и наездника напротив, было холодно. Его броня, похоже, была такой же, как кожа Беззубика, и легко вбирала и удерживала тепло. Девушка притянула подбитый мехом плащ ближе к себе, подоткнув края вокруг раздвинутых ног, и сунула свободную руку между их телами, пока не посинели пальцы. Пригнулась, пытаясь укрыться от безжалостного северного ветра, и стиснула челюсти, чтобы не стучать зубами. Иккинг обратил к ней острый взгляд, изучающий и понимающий, и уткнулся языком в щёку. Захотелось наброситься на него, встряхнуть и вопросить, как тут было подготовиться к полёту, если она думала, что поплывёт? Мерида с удивлением наблюдала за проплывавшими мимо окрестностями. Они словно попали в другой мир, ямы и провалы в облаках под ними чем-то напоминали серо-белую луну. Она провела много праздных вечеров, размышляя о том, как пахнет облако, ей всегда казалось, что оно мягкое, как шерсть или свежевыстиранное бельё, которое развевал сильный ветер. Уже не впервые она пожалела, что не может общаться с мужем, который летал верхом на драконе много часов подряд. Другой ли запах у тёмных туч? Каково это — лететь сквозь бурю? Мелькают ли на пути розовые и пурпурные облака заката? Отличаются ли они друг от друга в разных частях света? «Смогу ли я когда-нибудь летать?». Это продолжалось, наверное, уже несколько часов, и Мерида изо всех сил боролась со сном из-за гула и хлопанья крыльев. Иккинг играл с её рукой, проводил по костяшкам, прослеживал изгибы кутикул, линии и мозоли на ладони, почему-то отказываясь отпускать. Следовало бояться и его, и его дракона, и его прикосновений, но она лишь становилась более усталой и сонливой. К тому же на такой высоте дышалось тяжелее. Место было создано для богов или монстров, люди не должны были оставлять землю так далеко внизу, и это изматывало её тело. Мерида резко просыпалась, чувствуя, как пульсируют виски, словно она бежала сама не зная куда. Уши постоянно наполнялись, как будто она собирала ракушки и блестящие камешки со дна. Когда солнце начало садиться, они последовали его примеру и неторопливо прошли сквозь облака к простирающемуся внизу океану. Девушка благодарно прильнула к чужой спине при виде заката, и юноша хохотнул. Разжал её пальцы, потянул за спрятанную руку и снова прижал к себе обе. Сделал предупреждение — хоть она и не поняла, что именно он сказал, тон был предельно ясен — и наклонился вперёд, заставив её прогнуться вместе с ним. Дракон, которого Мерида до сих пор по глупости считала быстрым, рванул вперёд со скоростью выстрела, и ей не хватило воздуха, чтобы закричать. Крылья издавали звук сработавшей катапульты, тяжёлые, быстрые и убийственные, как сама смерть. Она таки вскрикнула, представив, как ветер срывает волосы с головы. Стоило Мериде подумать, что быстрее уже просто некуда, дракон запульсировал и понёсся вперёд, и у неё вырвался панический и вместе с тем восторженный смех, заколотив по ушам. Беззубик, должно быть, услышал её, а может, всё дело было в приносившем страдания характере наездника, и они внезапно закружились над волнами, маневрируя, как ловчие птицы. Иккинг что-то сказал, но, наверно, обращался к дракону, потому что она не слышала и уж тем более не понимала. — Беззубик, она без ремней! Чего вертишься, бестолковая рептилия?! Девушка не могла перестать смеяться и кричать, пока дракон петлял и крутился по спирали, демонстрируя всю радость полёта. Не успело это начаться, он широко распахнул крылья, и, поймав поток воздуха, замедлился в считанные мгновения. Теперь они словно плыли, брызги широких волн касались её сапог. Мерида дрожала, но бурлящая кровь сделала лицо раскрасневшимся и горячим, капюшон от ускорений слетел. Она снова засмеялась сквозь сбившееся дыхание, и Иккинг улыбнулся, откинувшись назад. Пальцы сомкнулись на его поясе. Юноша разжал их, подул, грея между ладонями, и нежно поцеловал. Мерида вспомнила, как и чем к нему прижимается, и колени рефлекторно сжались, надавив на внешнюю сторону его бёдер, а Иккинг бросил на неё невероятно самодовольный взгляд через плечо. Она неровно вздохнула, и он обвил вокруг себя её руки, накрыв своими бронированными. Длинный палец указал на Восток, — или на то, что она считала Востоком, если здесь можно ориентироваться по солнцу — где виднелся островок. Беззубик накренился так, что крыло коснулось воды, и плавно двинулся к выступу тёмных зарослей. Мериде никогда не выпадал шанс увидеть новые земли, и часть её, более юная и жизнерадостная, пришла в восторг. Есть на этом острове развалины, туннели или водопады? Больше драконов, отличных от тех, котрых она уже видела и которых они привели с собой? На вид там было холодно, безжизненно и темно, но неведомое звало. Девушка попыталась перегнуться через плечо Иккинга, чтобы получше рассмотреть быстро приближающийся залив и тут же получила нагоняй (Не дави на меня, когда я летаю!). Сев обратно с досадным вздохом, она стала ждать. Беззубик подтянул крылья к телу и с небольшим прыжком приземлился, совсем как Ангус, заставив Мериду вскрикнуть. Не теряя времени, Иккинг спрыгнул и протянул руку. Она соскочила с дракона, чудом не сбив спутника из-за подкосившихся коленей. Стиснув зубы с порозовевшим лицом, Мерида поднялась на ноги и споткнулась, но её обняли за талию, удержав от падения. Ноги тряслись, — наверняка из-за того, что она непроизвольно сжимала их, как верхом на лошади, хотя в этом не было необходимости — мышцы горели, и она оттолкнула Иккинга, чтобы их расслабить. Беззубик перевернулся на усталую спину и закряхтел, по-собачьи катаясь на песке. Хвост хлестал туда-сюда и почти зацепил Мериду за лодыжки, но она вовремя отпрянула. Иккинг взял её за руку и уверенно повёл вперёд, в тёмный подлесок, зажигая обнажённый меч для освещения. В конце концов Беззубик помчался вперёд, помогая прокладывать путь, пока они не вышли на какую-то поляну. Прежде чем отпустить, юноша поцеловал её руку, и Мерида посильнее натянула рукава и укуталась в плащ, чувствуя себя неуклюжей из-за нетвёрдой походки. Не помогало и то, что она не ела весь день и провела слишком много времени в облаках, пока острая броня давила на чувствительные части тела. Иккинг начал сдёргивать части защитного снаряжения, и латные рукавицы с наручами полетели в грязь. Перчатки он стянул зубами, и девушка осознала, что наблюдает слишком пристально. Она сглотнула, и разглядывание клочка травы ей вдруг показалось куда занимательнее того, как тяжёлые части доспехов падают на землю в беспорядочную кучу. Наконец Иккинг тряхнул волосами, оставшись лишь в узких штанах, шалфеево-зелёной рубахе, поножах и сапоге. Выгнув ноющие суставы спины с почти неприличным стоном, он обратил на неё немного строгий взгляд. Указал вниз, один раз, настойчиво. Стой, скомандовал он — как собаке. Мерида фыркнула, уперев руки в боки: — Может, ещё и сесть?! Иккинг выгнул бровь, понимая, что заговаривать бессмысленно. Повторил жест снова — не предлагая. На острове была целая вереница туннелей Шёпотов Смерти, и хотя они, вероятно, перебрались севернее, чтобы отдыхать в более холодной, чем здесь, земле, он предпочитал, чтобы Мерида оставалась рядом с Беззубиком. Даже если она сможет убежать и укрыться от одного, за ним появятся ещё пять, а то и все двадцать. Беззубик как Альфа держал их на расстояни, но если она останется одна и создаст шум своими шагами, то вполне может оказаться разорванной множеством рядов вращающихся зубов. Она скрестила руки на груди, яростно сверкая глазами. Иккинг вздохнул, ущипнув себя за переносицу. Похоже, она не из тех, кем можно командовать. Он всё понимал и с радостью бы объяснил, почему ей не стоит оставаться одной, пока он будет ловить ужин, но не мог ничего сказать, чтобы хоть как-то начать изъяснения. — Хорошо, — решил он вдруг. — Ладно... Ничем не сложнее прежних его задачек, — а их, видят боги, хватало — просто нужен другой угол зрения. Можно выражаться и без слов. Весь фокус в том, чтобы не выглядеть при этом дураком. Иккинг поднял перед ней открытые руки, но один палец вытянул. Будь внимательна, говорил он, смотри на меня и поймёшь. Мерида вскинула бровь. Ну валяй. Широким жестом он обвёл их, землю и мёртвый лес. Этот остров. Девушка кивнула в знак понимания, ожидая продолжения. Да? Иккинг поманил Беззубика к себе и повернул его голову в её сторону. На нём есть драконы. Она беззаботно пожала плечами, всё ещё сомневаясь в его решении, и подставила руку высунутому драконьему языку. И? Он потянул себя за волосы, сделал стойку пошире и перенёс вес на одну ногу, пытаясь думать. — Беззубик? Нападай. Дракон перевёл странный взгляд с него на девушку и медленно встал на задние лапы. Мерида сделала пару шагов назад, когда он подошёл к Иккингу и игриво, осторожно, зная, что он меньше и слабее, стукнул по голове раз, другой. Юноша драматично упал, со стенаниями катаясь по земле, затем глаза вернулись к ней. Поняла? Что ты ненормальный? Само собой. Иккинг раздражённо рухнул обратно в грязь. Беззубик смущённо рыкнул и вернулся на все четыре лапы, обнюхивая одежду наездника и слабо тыкаясь носом, затем навалился на него всем своим весом. Он застонал, чувствуя, как вышел из лёгких воздух, а Мерида откровенно потешалась, держась за живот, и заливалась, пока не начала хрюкать, тут же закрыв рот рукой. — Да, да, смейся, принцесса, — мрачно пробубнил Иккинг, дёргая Беззубика за нарост, пока тот с рыком не отстранился. Он оттряхнул штанины и поднялся, пораскинув, что если Мерида так решительно настроена не оставаться одна, пусть себе краснеет и приходит в ужас, пока он моется. Возможно, она сама изъявит желание помыться, но он не хотел терять её из виду. Иккинг ничего под землёй не чувствовал, не слышал никаких шорохов, но это мало что значило. Шёпоты Смерти назывались так не даром, они в большинстве своём были ночными и охотились в темноте. Он предложил ей руку, и Мерида задумалась, прежде чем принять её. Оба последовали за свежим запахом ключевой воды в сопровождении Беззубика. Во тьме девушка двигалась уверенно и бесстрашно, что наводило на мысль, не обучена ли она чему-то большему, чем простые навыки боя. Иккинг не видел на войне много шотландок, а если точнее — ни одной, кроме неё, и она делала такие манёвры, что просто не верилось. Теперь она шагала по лесу так, словно делала это всю жизнь, подбирая юбки и продираясь сквозь заросли, а он её даже не ждал. Ручей, к которому они прорвались, был чистым, тёмным, искрился на камнях, и Мерида выдохнула от этого зрелища. Вода не замерзала благодаря быстрому движению в широкую долину, где собиралась в довольно глубокий водоём, а потом устремлялась в море. Мерида тут же принялась стаскивать обувь и шерстяные чулки, заставив наполнявшего фляги Иккинга поднять брови. Он думал, она будет упираться, заливаться краской во время раздеваний друг перед другом, но её это как будто не пугало. Он понюхал снятую рубашку, раздумывая, не стоит ли попробовать постирать, уповая на то, что к утру она не покроется изморозью. Юноша почти присвистнул про себя — замёрзнет или нет, окунуть надо, иначе завтра Мерида с Беззубика спрыгнет. В груди у него затрепетало от мысли об их первом полёте. С Астрид всё было по-другому. Он и не подозревал, что Мерида вообще способна полностью расслабляться и получать удовольствие. Если она была напряжена не от страха, то от желания действовать, исследовать всё самой, вытягивая шею, надавливая на его плечи или сжимая до полусмерти. С ней, дрожащей и так тесно прижатой к спине, пожалуй, он нервничал больше обычного, стараясь сохранять быстрый темп, но не пугать. Хвостовые винты ей, кажется, понравились, она радостно визжала и смеялась лицом к ветру, но стоиит позаботиться, чтобы к следующим нескольким дням у неё имелось подходящее снаряжение для путешествий, иначе велик риск ветрового ожога или обморожения. Над облаками было куда холоднее, и хотя её плащ был плотным, не хватало слоёв, чтобы согреться как положено. Если она серьёзно заболеет или умрёт, не только их шаткий мир разлетится вдребезги, но и он никогда себя не простит. Мысли оборвались, когда Мерида нерешительно вошла в воду, нащупывая твёрдые точки опоры. Платье было задрано и завязано на бедре узлом, обнажая длинные бледные ноги в ночном свете. Глаза, сузившись, бегали по воде, язычок высунулся. Она сосредоточилась на чём-то, видном только ей. Иккинг уже собрался спросить, что она делает, — ну или, по крайней мере, попробовать спросить, — когда её рука резко выбросилась, как Злобный Змеевик, и со знанием дела вытащила из ручья рыбу. Мерида подняла её, как приз, предмет гордости, он же стоял с открытым от шока и восхищения ртом. Девушка бросила добычу в сторону берега, хотя он как мог пытался предупредить, что это не сработает, и она исчезла в глотке чудовища. Она охнула от выходки Беззубика, но тут же засмеялась, пожимая плечами и поворачиваясь обратно к воде. Иккинг остановил её, демонстрируя своего эксперта по ловле рыбы, у которого только что разыгрался аппетит, и скоро его хватит на всех. Мерида до конца не поняла, но ещё раз пожала плечами. Беззубик запрыгнул на большую скалу, тихо постукивая лапами в нетерпении. Скоро он уже хватал рыбу направо и налево, заглатывая целиком, и Мерида вопросительно посмотрела на Иккинга. Разве нам не нужно? Он поднял руку, с интересом ожидая её реакции. Подожди. Как только Беззубик практически опустошил ручей, двинулся на набережную и сделал то, что умел лучше всего — поделился. Или переделился, это как посмотреть. Почти с десяток рыбин выпало из пасти, и выбор он предоставил Иккингу и его новой паре. Юноша выбрал четыре штуки и начал мыть, заметив сквозь ресницы смятение и еле уловимое отвращение на лице Мериды. Глядя на уже знакомое движение плеч, он задался вопросом, уж не думает ли она опять обойтись без еды, чего нельзя допустить. И так излишне тощая, а вдобавок холод с перепадами давления. Силы ей пригодятся, так что он будет давить, пока не уступят. Придавив рубашку камнем под водой, он стал чистить и потрошить рыбу с помощью спрятанного в наголеннике ножа, а Мерида тем временем заняла себя развлечениями с уже сытым Беззубиком, который вообразил себя прячущейся за её спиной невидимкой. Играли они слегка бесшабашно, и Иккинг не спускал с них глаз, следя, чтобы друг не был с принцессой слишком груб. Он вытащил несколько костей пальцами и чуть всё не уронил, услышав девичий визг. Беззубик просунул голову ей между ног и швырнул себе на спину. Мерида со смехом обхватила его шею, но Иккинг заволновался. — Беззубик, — предупредил. — Полегче. Дракон зашипел, издевательски нахмурившись, а Мерида снова рассмеялась, не обращая внимания на происходящее, и скатилась вниз, взмахнув юбками и обдав его брызгами холодной воды. Иккинг насадил вымытую и очищенную рыбу на вертела, воткнул в мягкую почву, наказал Беззубику их не есть и принялся сдирать остальную одежду. У него были две запасные рубашки, и одну для сна сможет одолжить Мерида, раз уж он даже не попытался захватить что-то из её вещей. Наверно, следовало быть более стыдливым и смущённым. Иккинг думал, что будет неловким идиотом, когда узнал новость о женитьбе на принцессе, и, без сомнений, не ошибся. Но что-то в Мериде напоминало ему Астрид, и это в нездоровом, извращённом смысле облегчало ситуацию. Ему нравилось дразнить её, наблюдать за мелькающими на лице эмоциями, видеть, как она кричит и бранится. В их первую встречу она выглядела так, что он чуть не расплакался и уже собирался возвращаться домой после всех церемоний и помпезности. Если бы его самого заставили застрять в Данброхе до конца жизни, вдали от драконов и родины, он бы никогда не смог привыкнуть и оправиться. Знала Мерида всего десять слов, так что Иккинг намеревался провести небольшой отдых с пользой и научить её как можно большему, но всё же она — чужеземка, которая окажется в замкнутой и скрытной деревне. Она сможет занять трон и быть с ним рядом, но Хулиганы не станут ей доверять, никогда её полностью не примут. Теплилась надежда, что она не слишком быстро овладеет языком, чтобы разбирать всё, что будут о ней говорить. Сняв сапог, Иккинг размотал кожаные накладки на штанах, затем стянул их, оставшись в одном нижнем белье. Мерида с Беззубиком вернулись к плесканию. Юноша зашёл в ледяную воду, обмываясь с ног до головы. Когда она поскользнулась, на её имени у него перехватило дыхание. Он бросился вперёд, но дракон уже тянул её за подол. Мерида выплюнула попавшую в рот воду и захихикала, отводя от лица кучу намокших и спутанных локонов. Волосы стали кроваво-красными; Иккинг видел, как распутываются заработанные от неплавного полёта колтуны, как они разворачиваются, точно крылья, пока не нависли над ручьём. Принцесса весело вскрикнула, когда Беззубик поставил её на ноги, и, он, приблизившись, провёл рукой по затылку — убедиться, что не поранилась. Мерида не заметила, когда он успел подойти так близко, и отшатнулась не столько от прикосновения, сколько от его частичной наготы. С воплем она обняла Беззубика, пряча в его шее пылающее лицо. Дракон удивлённо посмотрел на наездника, нашедшего румянец более чем привлекательным. «До чего эти люди чудные». Иккинг погладил её плечи и спину, она задрожала, вполсилы отбиваясь и отказываясь повернуться. Беззубик зарычал, — сомнительно, озадаченно и даже немного озабоченно — коснулся носом волос, и принцессу неожиданно стали лапать уже двое животных, и от обоих она пыталась отделаться. Отяжелевшее от воды платье развязалось на бедре — не шерстяное, кстати говоря, и это надо будет исправить, когда они полетят дальше на Север. Тянуло поиздеваться над ней, почувствовать тёплую кожу, увидеть бесподобный румянец. Астрид так бы точно не держалась: она всегда вела, а он, стараясь не отставать, краснел и путался, как дурачок. Теперь возможность вести появилась у него, и он наслаждался её девственной боязливостью, но беспокоился, что оттолкнёт чересчур далеко и утратит шанс завоевать доверие. Как и в приручении драконов, нужно найти верный баланс толчков и притяжений, чтобы заключить её в свои объятия и заставить думать, что это всё время была её идея. Иккинг перехватил молотящую руку, приложив к своим плечу и ключице. Мерида прижалась к Беззубику, который вдруг зашипел так, будто он причинял ей боль. Юноша медленно показал руки, более чем малость удивлённый таким инстинктам, — но приятно. — Хорошо, брат, хорошо, виноват, — он шагнул назад. — Я в порядке, она в порядке. Мерида задрожала, и Беззубик начал тыкаться мордочкой в её грудь и живот, толкая к лесу. С удивлённым выдохом она спросила что-то на своём языке, похожем на песню, эффектно выбираясь из воды на сушу. Дракон по-своему объяснил, что они возращаются в лагерь, и что, Хель побери, нужно пошевеливаться, пока никто не окоченел. Благодарный от всей души, что у девушки теперь есть два присматривающих за ней верных друга, Иккинг опустился на колени, погружая ладони в ил и песок, чтобы поскрестись и отмыться. Став вполне чистым, он натянул штаны, вытащил из песка рыбу, выжал мокрую рубашку и бросил на ближайшую ветку. Захватив брошенную на берегу флягу и перекинув через плечо чулки, он пошёл к остальным. Мерида разводила костёр, подкидывая хворост. Беззубика не наблюдалось, но вскоре он появился с огромной веткой в зубах. Девушка, похлопав, изобразила, как ему её растоптать и разломать на мелкие кусочки, которые она бросит в огонь, чтоб запылал. Стоило Иккингу появиться и поставить рыбу готовиться, она, мокрая, озябшая и осиротевшая, снова покраснела и насупилась. Так хоть чем-то поможет, подумал он, роясь в сумках и извлекая чистую рубашку. — Повернись, — Иккинг покрутил пальцем перед протянувшей к вещи руки Мериде. Она топнула ногой, явно возражая. — Ну же, принцесса, — веселился юноша. — Платье промокло и спать в нём ты никак не сможешь. Сделай поворот. Мерида потянула себя за волосы, запуталась в них пальцами, повернулась и перекинула всю роскошную гриву на одну сторону. Мокрые концы легли ей на бёдра, в который раз впечатлив Иккинга. Его пальцы быстро распустили шнуровку, пока она совсем не застыла, так как полное освобождение от одежды привело бы к ещё одной драке. Она нервничала, и в этом не было ничего необычного. Неспособность полноценно общаться всё усложняла, но он обещал повременить и сдержит слово. Судя по плечам и тому, как она прижимала к груди спадающее платье, предстоит пройти долгий путь, чтобы это доказать. Иккинг отдал ей рубашку с чулками, и Мерида отошла к Беззубику. Тот обогнул наездника со спины, она остановила его и невероятно нежным движением вытянула крыло, чтобы создать занавес. Девушка сбросила тёмный наряд и с сомнением посмотрела на столь же мокрое и тонкое бельё. Что делать? Голышом сидеть она не горела желанием, но влага уже неприятно холодила кожу. Слёзы навернулись на глаза, она почувствовала себя слишком открытой, обнажённой и тихо прокляла глупое оживление от водных игр с драконом. Она не боялась Иккинга, не совсем так, но не хотела ловить на себе пристальный и вездесущий взгляд. До войны брюк она никогда не носила, хотя всегда мечтала, но особого выбора сейчас нет — придётся прятать ноги за защитным слоем длинной юбки. Мерида натянула чулки и рубашку, едва прикрывавшую сокровенное между бёдер. Затем прикусила губу, подавив хныканье, и обошла чёрное крыло, чтобы стать ближе к огню и согреть онемевшие пальцы ног. На пути оказался Иккинг, и Мерида уже готова была на него наброситься, но он опередил её, завернув в плащ, а затем накинул на плечи одеяло. — Вот так, — юноша растёр её руки, помогая согреться. — Пошли. Он разложил постельное бельё — теперь уже их, а не его — почти благоговейно прошептало что-то внутри, и усадил её между ног, не смотря на яркий румянец и слабые протесты. Беззубик умостился позади, позволив наезднику прислониться к своему боку. Рыба почти приготовилась — жаль, конечно, что приправить нечем, но у него ещё будет время поразить её своей стряпнёй дома на Олухе. Дома, который они разделят с Беззубиком, где вырастят своих детей и станут путеводной звездой для остальных в деревне. Не ошибка Иккинг, не герой Иккинг, но вождь Иккинг с сердцем вождя, душой дракона и женой-валькирией. Он поднёс ей две рыбы на широком листе, и девушка положила тот на колени. Она проследила, как Иккинг, поковыряв свою, сдвигается, дабы поставить между ними воду — гадает, наверное, не капнул ли он туда яду. Юноша закатил глаза. Несмотря на скепсис, Мерида сделала пару добрых глотков, но к ужину до сих пор не притронулась. Он терпеливо подождал, пока сам не доел свою первую, и, бросив кости в огонь, сунул рыбу ей в руки. — Ешь, — он сопроводил слово жестами. Такой будет у них урок. Она двинула плечами, ответив что-то наверняка похожее на «я не голодна». — Нет, — Иккинг покачал головой, — Ешь. Сейчас же. Хотелось ей ссоры, так он устроит. Она не позавтракала и даже яблоком в итоге не соблазнилась, а у него не было времени разжигать интерес и загонять в угол, как упрямого Змеевика или Пристеголова. Это будет битва воли, и его не испугают даже её огонь и острые когти. Она умрёт раньше, чем они доберутся домой, если продолжит в том же духе, но он не даст увянуть той, кто пытался жить лишь за счёт жгучей ярости и гнева. — Ешь. Мерида зарычала, собираясь опрокинуть всё в костёр, но юноша двумя руками поймал и запястье, и еду. Он не хотел принуждать, — не хотел даже думать, что это повлечёт за собой — но мог настаивать до тех пор, пока она не решит, что ей причинят вред, лишь бы заставить что-нибудь проглотить. Да, следовало подготовиться получше, да, возможно, было бы проще угостить её яблоками, выпечкой или ещё чем-то знакомым, но Иккинг переживал за Беззубика, который с трудом переносил лишний вес. Даже если бы он её ненавидел (а он определённо не ненавидел), её голодная смерть была для него недопустимым исходом. — Меня не волнует, если… если не нравится или не хочешь, или ещё что-то, — Иккинг сжал её руки, встретившись с ней взглядом. — В порту я возьму тебе всё что пожелаешь, но чуть позже. Ешь. Это не просьба. Ни один из них не отводил взгляд. Беззубик с пыхтением подтолкнул голову Мериды, предупреждая, что если дело дойдёт до драки, он на стороне наездника. Принцесса что-то пробурчала и показательно откусила кусочек. Иккинг с драконом, довольные хорошо выполненной работой, уселись поудобнее, наблюдая за горящим пламенем и заканчивая трапезу. Отпив ещё из фляги, Мерида передала воду ему, и он мягко улыбнулся. Всё же сидеть в тишине и делить еду приятнее, чем спорить. Прошло уже много времени с тех пор, как Иккинг ощущал женское тепло, и он вздохнул, глядя на дракона и врученное ему тело. Помыв руки и бросив остатки рыбы в огонь, — он не без гордости заметил, что весьма незначительные — девушка обняла колени. Иккинг вытащил из-под плаща её тяжёлые от влаги волосы и рассмотрел все вновь образовавшиеся колтуны. У него был с собой тот гребень с широкими зубьями как раз на такой случай, к тому же перед следующим полётом волосы надо заплести или как-то разделить на части. Он встал, теряя созданное вместе тепло, и пошёл доставать вещицу. Как и в прошлый раз, Иккинг сначала протянул, затем отвёл руку и улыбнулся, когда Мерида вскочила и побежала за ним. Тёмно-бирюзовые глаза резко контрастировали с ярким багрянцем на лице. Нравится, понял Иккинг, когда удалось обхватить её талию и дико закружить. Нравится её раззадоривать, нравится, как легко она вспыхивала и как охотно поддавалась на уговоры. Мерида была темпераментной, как Ужасное Чудовище, и такой же яркой, с волосами, которые плясали на ветру диким пламенем и поджигали всё вокруг. Дело было не только в том, что она мягка везде, где он твёрд, уступчива там, где он непреклонен, и что теперь обязана делить с ним постель — она ему правда нравилась, даже если он знал её всего пару дней, даже если почти ничего от неё не слышал. Навряд ли он когда-нибудь научится действительно любить её, но смог бы прожить с ней такую жизнь — в походах под звёздами с Беззубиком и костром у сапог. Она была от него, разумеется, не в восторге, возможно, и ненавидела, но он растапливал и куда более холодные сердца, пробивал куда более крепкую броню и не собирался дать ей победить. Иккинг оттаскивал её, пытаясь усадить на подстилку, а Беззубик лишь закатывал большие глаза от скучности хозяина. Он обхватил Мериду ногами, поплотнее укутав в плащ, и начал осторожно продвигаться с самых кончиков волос вверх. Она свернулась калачиком, чувствуя, как гребень плавно и аккуратно опускается вниз по спине. С каждой запутанной прядью он расправлялся с теми же терпением и чёткостью, что и при создании нового устройства, но их было так много, что Мерида не переставала ворчать, а он — извиняться. В какой-то момент Беззубик наклонился к его плечу, с интересом наблюдая за человеческим ритуалом ухаживания. Это заняло, наверно, часа два, — настолько всё было сложно — но ритм усыплял, как работа над очередным планом, и Иккинг не замечал звёздного навеса, пока не закончил. Он помахал усталой рукой и возблагодарил богов за то, что у драконов не растёт шерсть, иначе была бы катастрофа. Отложив гребень, юноша пробежался по волосам пальцами, и Мерида лишь замурлыкала, уже почти заснув у него на коленях. Иккинг видел её расслабленную простоту, её спокойное согласие на его присутствие, и под грудиной скрутилось что-то тёплое. Беззубик позади мирно посапывал, пока он проводил по её рукам вверх-вниз, пробуждая от некоего ступора между сном и бодрствованием. Подвинувшись, Иккинг освободил девушку от тонкой накидки и повесил ту на ветку. Мерида сразу задрожала от холода, и он поспешил обратно, уговаривая её лечь рядом с драконом. Он прижался к ней с другой стороны и накрыл их одеялом, пощекотав Беззубика под рёбрами так, что тот заурчал и опустил на них тёплое кожистое крыло. Иккинг прижал кудрявую голову к своей шее, заставив её замычать, и переплёл их ноги — одну свою нужно было снять, но сил не находилось возиться с этим, когда рядом с ней было так мягко и тепло. Иккинг переживал, ничего не мог с собой поделать. О том, что на Олухе, так далеко на севере, у неё будут дети, принадлежащие в равной степени и одному, и другому месту. О том, чтобы она чувствовала себя в безопасности и выучила их язык, о том, как впишется в общество. Мучительно переживал о своих и её чувствах, которые они пока не могли выразить друг другу. Он был этому даже рад, ведь с трудом мог объяснить свои чувства самому себе, не говоря уже о ней. «Привет. Да, я знаю, что мы встретились только вчера, но на самом деле я не так уж расстроен, что нас насильно поженили, хотя, наверное, должен быть». Это было бы просто блестяще! Мерида перевернулась на другой бок, уперевшись рукой в брюхо Беззубика, и он обнял её сзади. Она, может, и огорчится, проснувшись утром, но он справится. Он был рождён встречать огонь и сопротивляться ему, и Мерида ещё в этом убедится.