***
Мерида считала себя представительницей давнего рода закалённых людей. Данброх скрывался в далёком высокогорье, в долине, неблизкой для посторонних глаз. Четыре клана были хорошо защищены, полны солдат, которые убивали с гордостью и погибали с честью. Ничего её отец не любил сильнее хорошего боя, было истинным удовольствием драться, ломать кости, разрезать плоть. От дам она ожидала большей мягкости, но мужчины не слишком отличались от её мнения о викингах. Они любили пить и шуметь, выкрикивать песни во всё горло и есть, пока не лопнут — всё, что делал у неё на глазах отец почти каждый вечер за ужином. И Мерида не походила на знакомых ей женщин. Пока ей не исполнилось двенадцать и не пошла кровь, она отчаянно гадала, не лесная ли она фейри, подменившая младенца матери. Она была по-мужски драчливой, часто обгоняла мальчишек в беге и скачках, не боялась опасности и боли. У неё был один друг или два до семи лет, а потом мама забрала её обучать девичьим обязанностям и неустанно твердить о добродетели и терпении. И всё же Мерида вылезала из корсетов и мчалась в лес, где всё казалось правильным. Нигде никогда она не чувствовала себя как дома больше, чем там, с землёй под ногами, скрипевшей древесиной лука под пальцами, ударявшим в нос запахом мха и зелени. Она падала с деревьев, ломала кости, царапала в кровь ноги, рвала платья, портила ожерелья и ни разу не подумала о себе как о тихой, женственной или слабой. Её никогда не пугали истории о шелки или водяных лошадях, прячущихся в реках и ручьях. Она следовала за блуждающими огоньками, даже если духи могли привести к смерти, а не судьбе. Ради семьи она безбоязненно смотрела в лицо Калех и давала отпор Морду. Она взбиралась на Зуб Старой Карги, показывала когти и мужчинам, и женщинам, и мифам и легендам — всем. Многие люди относились к ней как к дикому зверю, чьим острым стрелам и ещё более острому языку доверять нельзя. «Неблагая», — шептались люди вокруг яркой головки младенца, — «фейри». Милую маленькую принцессу подменили в колыбели на опасное мистическое существо — единственное объяснение её свирепости. И большую часть своей жизни Мерида слушала давние истории, которые рассказывали дряхлые служанки и кухарки, о старых богах и богинях, которые бродили по землям до того, как те стали горами и озёрами. Её мало волновали лицемерные церковные проповеди, позолоченные реликвии и глупые молитвы. Ей казалось, что она слышит Эпону в стуке копыт Ангуса, зов Флидас в лесной тишине, клич Медб в разгаре битвы. Трудно было осуждать викингов за их языческих богов, когда она сама верила в них больше, чем в того, о котором столько учила. Бог не был спасителем, он сторонился человеческих сражений и заботился только о своих ангелах, наблюдая, как его творения превращаются в ничто. Старые боги, по крайней мере, стояли с людьми, которые им молились, бок о бок, вместе с ними истекали кровью, уверяли, что их смерть — средство достижения цели. Ещё ребёнком она почувствовала себя дикой, наткнувшись на кольцо камней, и поняла, что вечно не там, где должна быть. Но Иккинг смотрел на неё взглядом Йена — словно она маленькая, хрупкая и её нужно защищать, как младенца. Она не раз доказывала ему, что способна за себя постоять, но он продолжал с ней возиться, беспокоясь о тяжести её ноши. По крайней мере, Йен был достаточно дюжим, чтобы действительно защитить её при необходимости. А Иккинга, хоть и с щетиной на лице, уже догоняли её братья, и он был не намного сильнее Мериды, если вообще был сильнее. Тем не менее постоянно что-то мямлил об опасности, как будто она не плясала с ней всю жизнь. Он следил за ней, не отводя глаз, никогда не отдалялся более чем на десять футов, точно она может исчезнуть в утреннем тумане и упасть с обрыва, как полная дура. Ей никогда не хотелось болтать — лишь кричать, что ему со своим зверьём её не сломать. Она же проливала драконью кровь и выжила, чтобы об этом рассказать, как он не понимает?! А Мерида ведь так привыкла проводить часы напролёт в комфортной уединённой тишине. Тишине, глубокой, как река, и твёрдой, как камень, нарушаемой лишь пением птиц и качающим деревья ветром. Нынешняя тишина была напряжённой и тревожной, как затишье перед бурей, разразившейся над озером и затопившей все болота на несколько недель. Она думала, что, не понимая друг друга, они будут пытаться общаться всё реже и реже, но Иккинг не сдавался. Он был, как собака с костью, и едва оставлял её на минуту, чтобы подумать. Она привыкла жить одна, спать одна, оставаться в одиночестве, не имея ничего, кроме себя, чтобы занять время. Теперь её преследовали наездник и чёрный дракон, таившийся за спиной, словно злосчастный призрак. Мерида никогда не мечтала о любви, замужестве и собственной семье. Когда отец мастерил ей игрушки, вырезал лошадей, крошечных воинов и охотничьих соколов, искусно расписанных огромными руками. Она мечтала о войне, приключениях, неизведанных мирах и почти пожертвовала матерью, чтобы это получить. И вся ирония в том, что жертва её жизни стала для других спасением. То, что муж мог пересечь моря гораздо легче её самой, тоже не осталось незамеченным. В глубине души она всё ещё надеялась, что появится огонёк и приведёт её к настоящей судьбе или келпи утащит её на дно и из этого мира. Быть может, именно поэтому Иккинг так внимательно за ней следил — боялся, что её затянет обратно в магические земли дома и она никогда не вернётся. Мерида сидела возле Ханнар, которая не переставала странно на неё смотреть, не способная заговорить, но, очевидно, желавшая что-то предложить. Девушке это казалось смешным — всё равно не было нужды ничего говорить. Иккинг был занят бумагами с маленьким приземистым вождём, и ей было почти до слёз скучно просто наблюдать за чужой работой (ничто в её понимании не заслуживало такого внимания). Наконец она встала с тяжёлым вздохом, и зелёные глаза тут же остановились на ней. Прямо как уловивший движение дракон, который следит за пойманным в ловушку грызуном. — Мерида? — улыбка была натянутой. Видимо, не понравилось, что его прервали. Мерида указала на дверь, и юноша растерялся, будучи не в силах бросить дела и сопровождать её. Он обратился к другой женщине, наверно, спрашивая, свободна ли она и будет ли так любезна взять Мериду с собой. Выражение на лице светловолосой больше всего напоминало боль, но она молча согласилась. Обе поклонились Иккингу и вождю Даггарду, прежде чем покинуть душное помещение и выйти на холод. За ней будут ходить по пятам, несмотря на то, что она бродила по лесам Данброха с тех пор, как стала отцу по колено. Не хотелось быть ребёнком под присмотром няньки, но выбор невелик. И, поскольку именно она научила мальчиков мучить своих бдительных смотрителей, можно довольно легко оставить эту позади. Мерида пошла прямо к лесной арке, ища уюта среди деревьев. На краю Ханнар задержала девушку, схватив за руку, но та стряхнула её, сделав предупреждающий взгляд, — ты можешь идти или остаться, но не пытайся меня остановить — и женщина последовала за ней с мрачным лицом. Здесь было множество хорошо протоптанных тропинок, по которым жители острова шли в поисках ягод, трав или дичи. По ним, извилистым и глубоким, без труда можно было подняться на крутой холм и вернуться к возвышающимся горам у северной стороны. В какой-то момент Ханнар стала умоляюще лепетать, но Мерида её отпихнула, и она, в панике затрепетав, развернулась на пятках и побежала к деревне. «Иккинг будет волноваться», — говорила одна её сторона. «Иккинг разозлится», — твердила другая. И, возможно, она хотела, чтобы так было. Заключённое ими лёгкое перемирие не прельщало, она предпочитала бороться и ненавидеть его до последнего вздоха. Ещё ей было любопытно, какие опасности здесь ожидают, какие драконы прячутся в пещерах, что крадётся под ветвями и может выскользнуть в любой момент. Мерида открыто насмехалась: — Запугиваете меня? Что здесь может быть хуже того, что я уже видела? Девушка вдруг почувствовала себя старой. Ноги начали болеть при подъёме на очередной холм, который она смогла бы перебежать без одышки всего несколько месяцев назад. Переводя дыхание, Мерида посмотрела с вершины вниз, на долину, затем устроилась возле острых камней в умиротворяющей тишине дебрей. В тени раскидистых деревьев было холоднее, но ветер был не таким уж суровым, и она представила, каким красивым станет это место, когда выпадет снег. Сейчас всё было серым, угрюмым, но рано или поздно наступит весна и озеленит весь горный склон. Мерида вспомнила утро, проведённое с мамой в лесу, где солнечный свет выстреливал сквозь деревья, как тысяча стрел. Тогда девушка показала ей, насколько она умелая и насколько по-своему неумелая Элинор. Они нашли потерянный за столько лет общий язык. Мама даже не была человеком, и ладили они в разы лучше обычного, но покой в одно мгновение нарушился, когда ею завладел дух медведя внутри. Она громко фыркнула, опустив глаза на сосновые иголки северных деревьев. Она скучала по золотым, оранжевым, алым звёздочкам клёнов. Всё здесь было тёмным, холодным, никаких ярких и тёплых цветов, но серые и синие тона, делая всё вокруг скучным и унылым. Даже люди казались темнее, их кожа имела странный оттенок, и от этого они выглядели угрюмыми и умирающими. Солнце боялось таких далей и никогда, похоже, не светило ярко, бледно-белым вместо горячего жёлтого. Это, может, и был лес, но с родным он не шёл ни в какое сравнение. Под ногами была лишь гниль в твёрдой, почти как камень, земле, и она поражалась, как что-то вообще росло в таком негостиприимном месте. Где в Данброхе была магия и тьмы, и света, здесь она видела лишь тени. Не почувствовав себя ни капли лучше, Мерида направилась назад. Она приподняла юбки и пошла неторопливым шагом, не желая возвращаться под пристальный взгляд драконьего наездника и его зверя. Ей нравился Беззубик и нравился Иккинг, пусть и против воли. Мерида не считала его жестоким или полным ненависти, а таким же неподготовленным к взаимодействию с супругой, как и она сама. Дракон был ближе к прославленному домашнему животному, чем к чему-то ещё, и просто в голове не укладывалось, как он может причинять столько вреда, будучи таким ласковым. Девушка никогда не видела у кого-то столь сосредоточенной игры, он был чем-то таким же волшебным, как огонёк, его следовало уважать в не меньшей степени. Знал ли Иккинг, что навлечёт на себя, стремясь к драконам — славу или смерть? Мерида отчего-то не удивилась и в то же время очень удивилась, встретив его с ещё тремя мужчинами на полпути назад. Иккинг потянулся к ней с таким неприкрытым облегчением, что она впала в ступор. Он обнял её и отстранился лишь для того, чтобы взять лицо в ладони, проверяя, нет ли царапин. О, как же хотелось оттолкнуть его, посмеяться над его озабоченностью, сказать, что всё с ней в порядке, но слова застряли в горле. — Больно? — спросил юноша на выдохе, и Мерида покачала головой. Иккинг кивнул, немного ссутулившись. Облегчение вдруг сменилось на злость и раздражение. Он бросил на неё короткий взгляд, потом повернулся к людям, чтобы отправить их в деревню и оставить двоих на тропе одних. — Нет смысла на меня наезжать, парень, — тихо сказала Мерида, улыбаясь. — Я твой язык не разумею. Как только мужчины скрылись за поворотом, Иккинг начал громко распинаться и буянить, размахивая руками во все стороны. Он плевался, шипел сквозь зубы и оттягивал каштановые волосы, а девушка со сцепленными руками ждала окончания. — Почему ты такая... сложная?! — вопросил он у неба. — Только куда-то пойдёшь, жди несчастья! Мерида закатила глаза. Иккинг ходил кругами и всё кричал, пытаясь стереть с её лица издевательское выражение. — Ханнар сказала, что предупредила тебя — среди тех холмов водится Пещерный Скалотряс! А если бы ты его напугала и он напал?! Они очень привязаны к своей территории и могут быть безумно агрессивными! У тебя... У тебя большие неприятности! Трудно было воспринимать его всерьёз, когда его голос срывался, как у покойного Макинтоша. — Ты совсем не готова, — Иккинг уставился на неё с таким бессилием, что она тут же стала серьёзней. — Существует более пяти классов драконов, а ты пока и одного-единственного приручить не можешь. Или убежать, или... или позвать на помощь. Я боюсь, что ты погибнешь ещё до Олуха. Почему ты всё время отвергаешь мои попытки тебя защитить? — Не знаю, о чём ты, — вздохнула Мерида, — но я не делаю ничего, чтобы обидеть тебя. Почему ты так расстраиваешься всякий раз, как я покидаю поле твоего зрения? — Я не хочу, чтобы ты умерла, — подчеркнул он, пытаясь достучаться. — Знаю, тебе грустно, и это тяжело. Это тяжёлая жизнь, но я хочу тебе её облегчить. Я могу... Я смогу это сделать, если ты просто будешь... слушать! — Как ты не понимаешь, что не нужно ходить за мной хвостиком? Я могу сама о себе позаботиться. Когда ты смотришь на меня, я... я теряю чёртов разум, — она потянула себя за волосы. — Мне нужна свобода! — Не знаю, о чём ты, — Иккинг потёр виски. — Я просто хочу… Боги, Тор, Один, кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне. — Я убила дракона, пока вы мешкали… Почему ты так волнуешься? И даже если бы я умерла… всем бы было наплевать! Меня не оплакивал бы ни ты, ни твой богом забытый народ! Чёрт побери, да мои родители даже не узнали бы! Я… Я никому не нужна, никто на твоей родине не желает видеть меня. Вы цепляетесь за то, что непременно сработает, что бы ни случилось. Вы нас сокрушили, — он смотрел на неё с остолбеневшим выражением, совсем запутавшийся в этой болтовне, но её уже было не остановить. — После того, что вы сделали, нет пути назад. А заключённая сделка? Что это за сделка?! Вы высосали из нас всё, кроме самого необходимого! — Говори потише, — Иккинг старался звучать авторитетно, но без особого успеха. Сейчас она наговорила ему больше, чем за всё проведённое вместе время. Тирада задевала его вдвое меньше печали на её лице. — Ты забрал у меня всё, что я когда-либо имела! Ты пожираешь меня своим присутствием, своими треклятыми глазами! Чего ты хочешь?! Что тебе, мать твою, от меня нужно?! — Мерида наступала, безумно жестикулируя и изрыгая на своём красивом языке проклятия. — Я буду твоей жёнушкой! Буду вынашивать твоих детей и, может, даже умру из-за них! Я буду… — она всплеснула руками, — буду учить твой бестолковый язык и как выдержать этих тварей! Буду летать с тобой, есть с тобой, а когда-нибудь и спать! Слёзы грозились брызнуть из глаз, и Мерида крепко сжала челюсти и зажмурилась, накрыв лицо руками, чтобы сохранить ровное дыхание, когда напряжение достигло предела и едва не захлестнуло. Иккинг отвернулся, давая ей время успокоиться. Слишком бесчувственно и жестоко было наблюдать за ней в момент слабости. Досадно, что сейчас они были в Хаттсгалоре, а не там, где ей можно было бы кричать и бушевать, ведь в этом она определённо нуждалась. Девушка прикоснулась к дрожащей нижней губе и с большим трудом собралась. — Ты не понимаешь, так что я не побоюсь этого сказать, — она вся тряслась, глядя на него. — Я тебя ненавижу. Всегда буду ненавидеть, меня не волнуют твои желания, надежды и мечты. И если ты думаешь, что я склонюсь перед тобой, уступлю или смирюсь… тебе придётся долго ждать. Её глаза говорили всё лучше любых слов. Ярость, страх и чистая ненависть почти прожигали его. Она ненавидела каждый его дюйм, от косичек до культи. — Ты будешь терпеть мои сопротивления всю жизнь, — её шёпот был громче крика. — Я больше никогда не буду счастлива, ни единого дня. Больше я не хочу ни драконов, ни приключений. Больше я ничего не хочу. Закрыв глаза, Мерида увидела кровь и всполохи магии, услышала звуки боя и рёв медведей. Она пережила достаточно и больше не чувствовала воодушевления при виде драконов, ужас пробирал до костей, стоило вспомнить запах обугленной плоти и крики горящих людей. Между ними был кровавый океан, весь содеянный кошмар, поступки и решения, в которых она всегда будет его винить. Оставшаяся часть вины была на его отце и, разумеется, на ней самой за стремление удержать войной свободы, с которыми в итоге пришлось распрощаться. — Я бы хотел, чтобы ты знала, — прошептал Иккинг сквозь болезненную тишину. — Знала, что это была не моя идея, не моя вина. Если бы я мог… всё остановить, я бы это сделал. Я никому не желаю зла — тебе в последнюю очередь. Мерида моргнула усталыми глазами и кивнула ему, медленно передвигая ногами, чтобы взять его за руку и пойти дальше, но Иккинг остановил её. Она не сопротивлялась, когда юноша взял её лицо в ладони, избитые и израненные от кузнечного дела, гонок на драконах и сражений, пытаясь поймать её взгляд. Когда она наконец поддалась, он постарался высказать всё одними лишь глазами. В словах он никогда не был силён. Возможно, она поймёт, разглядит его намерения. Увидь меня, умолял он, увидь меня таким, какой я есть, а не то, что я делал, и на какой стоял стороне поля. Впусти меня. Я пытаюсь, так сильно пытаюсь. Прогнись вместе со мной, чтобы не сломаться. Мерида со вздохом прикрыла глаза. Не могу, ответила она, я просто не могу. Она оставила его в холоде и неясном свете наступающего вечера.***
Если Даггард и был встревожен молчанием молодожёнов, то виду не подал. Он коротко рассказал о множестве сортов яблок, которые можно производить в южной части острова, позволив Иккингу и Мериде осмотреть сады ранним прохладным утром. Близилась зима, а они всё ещё плодоносили. Кругом были дети на драконах, которые поддерживали высокие ветки, давая срывать спелые фрукты и бросать в корзины. Иккинг аккуратно, как можно аккуратнее, подтолкнул Мериду вперёд: — Выбери всё, что нравится. Она, кажется, поняла и окинула взглядом положенное перед ней разнообразие. Поднесла к носу сочно-зелёное яблоко, глубоко втягивая запах, и вождь так загордился, словно ему сделали величайший комплимент. Потом принцесса выбрала ярко-красное и желтовато-красное и пожонглировала тремя яблоками, улыбаясь маленькому правителю. Иккинг велел добавить их к грузу на Олух и сообщил, что Хаттсгалор будет получать часть стекла, поступающего из Данброха. Даггард хлопнул в ладоши: — О, какой господин хороший муж! Моё сердце поёт, когда я вижу такие душевные поступки! Иккинг поборол желание возвести глаза к небу и оставил Мериду позади идти в спокойном темпе. С удовлетворённым вздохом она разломила яблоко пополам, предложив одну половину Беззубику. Тот сразу её проглотил, и девушка с улыбкой покачала головой, откусывая от своей. Иккинг почти всю ночь не спал, метался и ворочался, пока не встал разжечь костёр задолго до того, как солнце достигло горизонта. Он часами перебирал её слова, едва слышно произнося их под треск горящих дров, и пытался построить подобия предложений — что было затруднительно без знания того, как использовались глаголы. Взгляд Мериды с прошлого вечера не выходил из головы, презрение ползло по коже, ощущалось, как кислота Смертохвата, и после этого он не мог найти удобного положения в такой близости от её тела. Тараторящий вождь заверил, что в ближайшие пару недель на Олух отправятся корабли, пока не замёрз океанский фьорд, и их снабдят Жутью, если понадобятся проводники через скалы у берега. Иккинг согласился и поманил к себе жену, которая, слабо улыбнувшись, присела перед покрасневшим Даггардом в реверансе в благодарность за его доброту. — О, это пустяки, пустяки! — залепетал мужчина и бросил на Иккинга восторженный взгляд. — Боги, ну разве не очаровашка? Понимаю, почему вам так хочется её баловать. Юноша издал короткий смешок и жестом попросил Беззубика поторопиться. Надоели эти пресмыкания и лживые улыбки. К тому же из-за стремительно приближавшейся зимы он хотел отвезти Мериду в настоящий торговый порт, где можно будет подготовить её к пониженным температурам. Он заплатил Ханнар за платье, но ещё нужны сапоги, защитный материал для рук и более плотное нижнее бельё, иначе отморозит себе пальцы — золота в мешке хватало. Пора двигаться дальше. Иккинг собирался занять у отца столько времени, сколько сможет выдоить. Если двигаться так же непредсказуемо, то, возможно, пройдёт почти две недели, прежде чем их выследит Жуткая Жуть. Он развернул карту и дал Мериде взглянуть через плечо, постучав по изображению маленького острова — сейчас мы здесь. Она кивнула. Иккинг прочертил пальцем линию от него до Олуха, и у неё вырвался сбивчивый выдох. Он показал на другой остров, украшенный крошечными хижинами и лавками, и девушка склонила голову в знак согласия — как угодно, мне всё равно. Иккинг вложил карту в книгу, плотно пристегнулся ремнями и надел шлем. Ханнар и другие женщины хватались за руку Мериды и кланялись, признавая её положение. Она принимала всё со всем возможным тактом, но он видел её скованность и мертвенную бледность на вялом лице. Она оглянулась через плечо, и юноша удивился радости, которую испытал, увидев, как сверкает подаренный амулет и линза отражает лучи на нижней стороне подбородка. — Надеюсь, вы хорошо провели здесь время, господин, — чуть ли не рыдал Даггард. — Более чем, — подтвердил Иккинг, ведя Мериду к топающему на месте Беззубику. — Мы не станем возражать, если вы останетесь подольше, — оптимистично предложил вождь. — Боюсь, мы должны лететь дальше. Есть ещё места, которые, как мне кажется, устроят Мериду. Но это наша первая остановка, и я знаю, что ей понравилось. Я не против однажды навестить вас ещё. — О, я!.. — на глаза старичка навернулись слёзы, и Иккинг бросился сажать Мериду в седло. — Рад был повидаться, как и всегда, вождь. Желаю вам здоровья и счастья! Их провожала вся деревня, со сложенными на груди руками люди кланялись и желали в ответ того же. Иккинг вскочил на Беззубика и, помахав рукой, взмыл. Ещё не привыкшая Мерида вцепилась ему в плечи. Он извинился, задев её ногу, сверился с компасом и направил дракона на северо-восток. Девушка задрожала, и он задумался, как правильнее будет поступить. На высоте Беззубика не сбивали с курса океанские ветры, но температура при этом падала, а Мерида совсем не готова ни духом, ни телом противостоять леденящему холоду. От недосыпа он чувствовал себя измотанным, но натура взяла верх, и снова настало время забеспокоиться о ней на родном острове. Но ведь в душе Иккинг был изобретателем, творцом. Он продумывал шаги, которые превратят железо Громмеля в кованый клинок, куски кожи — в упряжь, а враждебного дракона — в нового товарища. Он понемногу начал понимать, куда двигаться и что делать с приклеившейся к броне девушкой. Прежде всего он позаботится о её здоровье. Заставит Густава рубить дрова, пока руки не прирастут к древку топора, и очаги будут работать весь день, если понадобится. Найдёт ей дракона, который защитит её, прояснит полётами светлую голову. Сделает всё возможное, чтобы не повышать голос, и никогда не поднимет на неё руку. Позволит ей пускать стрелы в лесу, чтобы успокаиваться. Он будет терпелив и дождётся её инициативы в любой физической близости, независимо от того, как приятно её дразнить. Он научится быть хорошим мужем и, возможно, когда-нибудь она, по крайней мере, зауважает его. Он отдаст ей всё. Плевака был прав, он слишком долго бегал за Астрид и счастьем её семьи. Пришло время создать что-то новое, что-то своё. Он поверит в Мериду и в мир, который они принесут народу. Сделает из куска металла нечто прекрасное. Он просто надеялся, что она сможет прийти к такому же выводу.***
Племена Миролюбов, Лавовых Хамов и Бой-Баб встречали Мериду с мягкими улыбками и блеклыми глазами. Она была соответствующе одета Большегрудой Бертой и её дочерью Камикадзой, и ходила по деревне в мехах и коже. Женщин просто очаровывали её волосы, все тянулись их заплести, но Иккинг вежливо отклонял предложения, чувствуя, что свобода ей больше по душе. В каждом месте, в которое он приводил Мериду, всё ждал, что её лицо засияет от оживления и жажды открытий. Надеялся подстегнуть её, вдохнуть что-то помимо ужаса, который будто утяжелял ей кости. Промелькнул некий интерес к Камикадзе и её семье боевых женщин, но поугас после ужина, на котором их угостили впечатляющим поединком между двумя свирепейшими представительницами племени. Её взгляд заострился, как у воина, выискивающего слабости, которыми можно воспользоваться. Она наклонилась вперёд, сжав подлокотники стула, словно готовилась вступить в драку сама, но потом поймала на себе его взгляд и сразу села ровно, положив руки на колени, как будто находила зрелище скучным. И всё же поклонилась Берте с дочерью, как благородная леди, и поблагодарила за гостеприимство. Если она и замечала, как над ней смеются и подтрунивают, то никак себя не выдала. Наконец Иккинг подумал, что неплохо бы повидаться с матерью, и купил Мериде подходящий плащ. Девушка переводила взгляд со своего плаща на предложенный, пока её плечи не опустились в поражении. Она сложила старый в сумку, и на неё накинули тяжёлый серый мех. Этот был сделан из лисы и кролика вокруг воротника, но он поклялся, что найдёт белый, из шкуры полярного медведя как дань гербу её семьи. Он прикрепил сделанную на скорую руку застёжку в виде чёрного и красного хвостовых плавников, сходившихся у горла. Было необъяснимо приятно, что она с каждым днём всё больше кажется ему его. Исчезли юбки и платья её родины, исчезли светлые цвета и каблуки, теперь она выглядела как настоящий викинг. Внутри не переставала пульсировать вина, что нечестно всё отнимать и отнимать, пытаться переделать. Тем не менее он оправдывал себя твёрдой уверенностью, что так она будет в большей безопасности, лучше защищена от драконов, людей и климата. Последнюю неделю Иккинг держал руки при себе, даже если иногда по утрам их тела оказывались переплетёнными, даря и принимая тепло. Подшучивания тоже были ограничены, и он старался не дёргать Мериду туда-сюда, хотя и становилось страшно, когда он терял её из виду. Когда он таки был вынужден тащить за собой, девушка шла тихо и без особого сопротивления. Признаться честно, казалось, в ней вообще не осталось сил бороться. Юноша наблюдал, как она одевается, расчёсывает пышную копну, и безучастно смотрел на огонь, пока она не забиралась под одеяло и не засыпала так, словно своими снами могла прогнать весь мир. Мерида спала как убитая, едва дышала и шевелилась, и он то и дело проверял её пульс, чтобы убедиться, что она не проскользнула в серо-чёрный зал Хель посреди ночи. Иккинг настоял, чтобы они говорили по вечерам, нечётко, медленно и утомительно. Мерида была отнюдь не глупа, но и не любителем учиться, поэтому быстро раздражалась и вскоре сдавалась. Он терпеливо уговаривал ещё около часа, пока она не швыряла книгу ему на колени и ложилась спать. В уединении он видел её такой, какая она есть, пусть и ненадолго, но эгоистичной частичке нравилось, что ей с ним достаточно комфортно, чтобы показывать свой нрав. Тогда исчезало это вечное изнеможение. Иккинг молился всем, кто мог услышать: Фригг, Фрейе, Тору, Одину, Бальдру, Локи, даже её странному Иисусу — пожалуйста, пожалуйста, помогите мне всё исправить. Увидев принцессу, люди в деревне могут испытать гнев, не похожий на гнев Астрид или отцовский, и эта печаль сделает её ещё более лёгкой мишенью. Он не сможет быть с ней постоянно, даже если захочет. Нужно что-то предпринять до того, как он потеряет её навсегда. «Ну же, Хэддок, думай, используй эту толстую черепушку как надо!». Камикадза вошла в главный зал, откинув длинные светлые волосы, и улыбнулась своей привычной улыбкой: — Принцесса готова и полностью собрана, мой господин. — Ох, Ками, не начинай, — Иккинг облокотился о стол. — Зови меня Иккинг, как всегда. Она стала перебирать заточенные угольки, клочки пергамента и карты. — Странная. — Хм? — Она, говорю, странная. Принцессы все такие? Тихие, сдержанные, утончённые? Не удивительно, что её народ было так легко завоевать. — На самом деле ничего подобного, — пробормотал он без промедлений. — Нас почти победили, но мы слишком долго тянули, и они не выдержали голода и осады. — В самом деле? — безразлично спросила она, вертя боевой молот и даже не задумываясь, правду ей сказали или нет. — Интересно... Иккинг подскочил, когда её рука коснулась плеча и прошлась вниз по позвоночнику. — А трахается она так же, как ходит? Поднимается и опускается на твой член? Он тяжело вздохнул и оттолкнул её: — Ками, я не хотел тебя, когда был с Астрид, и не хочу сейчас. Я женат, и если тронешь меня ещё раз, проблему будет решать уже Беззубик. Девушка цокнула языком: — Мама до сих пор одержима тем, чтобы я тебя соблазнила. Хочет увеличить в сделке количество железа Громмеля. Думаешь, сможешь это провернуть? — Чтобы вы делали больше оружия? Нет, думаю, не смогу. Но, знаешь, может вам развести на острове пару Громмелей? — Их яйца взрываются, — усмехнулась Камикадза. Иккинг постарался не скалиться. — Ах да, верно. — Она скучная, Иккинг, — девушка размахивала молотом взад-вперёд. — Единственное, что в ней интересного, это волосы. — Она не знает языка и... Знаешь что? Я не желаю обсуждать с тобой свою жену. Камикадза выпятила более чем достойную грудь вперёд. — Почему нет? Ты сам знаешь, что это так. Мы с тобой сто лет не виделись, — она потянулась к нему. Иккинг с шипением отстранился. — Я серьёзно, Ками. Я не намерен иметь дело ни с кем, кроме той, кому принадлежу. Она снова злобно цокнула языком: — Ты ей не принадлежишь! Она чужачка, и, ради Тора, даже говорить толком не может. — Так значит, я принадлежу тебе? Камикадза пожала покрытыми защитными пластинами плечами: — Ну с нашей тебе было бы всяко лучше. С кем-то, кто понимает нас, кто понимает тебя. Как сможешь ты нас всех сплотить, если сам спишь с врагом? — Она часть присоединённых земель, как и ты, — его взгляд ожесточился. — И если хочешь сохранить место наследницы по материнской линии, советую тебе замолчать и идти своей дорогой. Девушка вскинула светлые брови: — Надо же. Её рыжая щель, должно быть, волшебная, если так лего тебя покорила. Я бы опасалась угрожать не тому человеку, Иккинг, — кто-то может воспринять это не слишком дружелюбно. — Мой отец и его империя — не твоя забота, так же, как и Мерида и её... без разницы. Иккинг чуть было не залился краской, заставив её смеяться. — Ты просто нечто, Хэддок. Оно и ясно... Раньше ты едва ли был одним из нас. — Скажи это своему дракону, — проворчал он, сложив карту и сунув её обратно в доспехи. Камикадза схватила его за локоть: — Ты играешь в опасную игру, Ик. Иккинг расправил плечи, одной рукой толкнув её к стене. Она мурлыкала и извивалась больше для того, чтобы завлечь, чем для чего-то ещё, и от этого тошнило. Камикадза задрала ногу, надеясь обхватить его бёдра, и он сильнее вжал её в деревянную поверхность. Она тяжело дышала, не отводя глаз, но в нём застыло совсем обратное ей желание. — Ты играешь в игру, в которой уже проиграла, Камикадза, — он протянул к ней руку со сверкнувшим кольцом. — Да, я знаю, что твоя мать годами пыталась добиться от отца согласия на брак, но, видишь ли... Давай просто скажем, что я не был заинтересован и не было ничего, что ты могла бы предложить, чтобы заставить меня передумать. Поэтому ещё одно касание, и ты останешься не только без лишнего железа Громмеля. Это ясно? — Люди её не примут, — зарычала она. — А я не буду принимать тебя. Слёзы заблестели на золотистых ресницах девушки, и она перекинула косы через плечо. — Как хочешь. Лучше молись, чтобы она училась побыстрее, иначе подохнет, и шагу на Олух не успев ступить. Иккинг готов был уже повысить голос, ярость разгорелась драконьим огнём, он будто мог извергать поджигавшие крыши молнии. — Дочь, господин Иккинг, — показалась Берта, такая же массивная, как обхват её грудной клетки. — Надеюсь, я не помешала. Её бронзово-рыжие волосы сверкали под рогатым шлемом, острия тянулись к небу. Камикадза приветственно скрестила руки на груди и встала рядом с ней. — Мы с женой хотели бы поблагодарить вас за доброту, но нам ещё нужно навестить другие племена и решить кое-какие вопросы до Олуха. — О, я тут подумала, может... — Боюсь, нет времени, — он обогнул женщину и пошёл искать Мериду. Та, как он и просил, сидела с Беззубиком. Несколько маленьких детей тянулись к её волосам жадными потными ручками. Она строила им рожицы и показывала нехитрые фокусы, заставляя хихикать их и прыскать. Один малыш не удержался на слабеньких ногах и тут же закричал, как умели только ему подобные. — Ой, бедненький, — девушка подхватила его на руки и принялась качать, подкидывая. Должно быть, давала о себе знать немалая родня. — Мерида, — Иккинг улыбнулся женщинам, кинувшимся забирать своих крох. — Пора. Мерида кивнула, и поклонилась так, как на её глазах делали другие, изящно и легко. Иккинг был рад, что она перестала делать реверансы после Миролюбивой страны. Берта поклонилась в ответ, стукнув дочку, чтобы сделала то же самое, и пожелала приятной дороги. Принцесса отточенным движением расположилась в седле и обняла его за талию. Иккинг потянулся назад, проверяя её плащ, поправил шлем и привёл дракона в движение. Беззубик, похоже, был не прочь поскорее покинуть это место и набрал такую скорость, что Мерида уткнулась наезднику в лопатки. Как только они отдалились настолько, что остров стал пятнышком на горизонте, Беззубик рванул вверх под слишком острым углом, чтобы избежать нисходящего потока. Руки Мериды сжались, а затем вдруг расслабились. Ловить было уже слишком поздно, она выскользнула из седла и его пальцев. Иккинг вскрикнул, в то время как она не издала ни звука, лицо закрывали плащ и волосы. Беззубик, к счастью, был известен как один из самых быстрых драконов на свете и ухватил её когтями, которые могли быть и нежными. Когда разум смог догнать колотящееся сердце, Иккинг нагнулся, вцепился в волосы, мех, юбку, кожу и дёрнул её наверх, усадив перед собой и судорожно дыша ей в ухо с растущей паникой. Она его отпустила, отпустила во время полёта, целенаправленно падая в ледяной океан. Она не хуже его знала, что, если бы оказалась под водой, ни одно движение не помогло бы ей поднять на поверхность весь свой вес. Она почти обрекла себя на медленную и мучительную смерть под серыми волнами. Беззубик волнительно завыл, хватка Иккинга усилилась, и Мерида страдальчески кашлянула от давления на живот. Он сильнее укутал её в мех и сжал ещё крепче, изо всех сил сдерживая крик. Как ты могла? Как ты могла так поступить со мной? С нами? Мерида была спокойной и тихой, как луна, лицо ничего не выражало, когда он проверял, не поранил ли её Беззубик. Если она что-то и чувствовала, о чём-то думала, ничего из этого не отражалось. Ему казалось, что сердце выскочит из груди и полетит вниз, совсем как девушка. Ему как никогда нужна была мама.***
Не ты находил пещеру Валки, а находили тебя, потом ещё и любезно приглашали войти. Поддерживаемая надёжными руками Мерида дремала, пока Иккинг парил кругами там, где среди многих похожих находился заветный ледник. Он знал, что она где-то недалеко. Мрак скрывал только тело Беззубика, но не запах или излучаемую силу драконьего вожака. В конце концов мать выйдет из укрытия выяснять, что раздражает стаю. Мерида подпрыгнула, когда четыре мощных крыла разрезали воздух и облака расступились. Иккинг махнул рукой, и Валка потрясла в ответ посохом, разворачивая огромного дракона. Тяжело приземлившись, женщина с жёсткой, но довольной улыбкой спрыгнула вниз. — Сынок! — Иккинг сразу заключил её в объятия. — Мам. Хорошо выглядишь. — Ты тоже, — она цыкнула, заметив на лбу новый шрамик. — Вижу, не погиб на одной из отцовских войн. — Пока нет, — смех вышел чересчур нервным. — Но кое-что всё-таки произошло. — Неужели? Это как-то связано с девушкой позади тебя? — Хах, да, мам... Познакомься с Меридой, — он притянул её за руку. — Она принцесса из Хайленда. Мы... женаты. Валка вскинула бровь: — По расчёту, я полагаю? — Э-э... ну да, — юноша зашаркал ногами. — Это... В общем, да. — Он хоть спросил тебя, Иккинг? Ты правда этого хочешь на всю оставшуюся жизнь? Она сделала небрежный жест в сторону Мериды, и девушка напряглась. — Ну разумеется! Я согласился, чтобы избавить наших людей от мучений. — А мучения всех остальных? О них ты никогда не задумывался, верно? Это обвинение ему не хотелось рассматривать. Спор был таким же древним, как её отступничество. Когда наступили трудные времена и стало ясно, что драконы потребляют слишком много для одного острова, Валка забрала с собой сколько смогла в залив Великого Смутьяна. Тем не менее отец уже давно вынашивал планы по расширению границ, и Иккинг в кои-то веки был с ним согласен. В их намерения не входило начинать грабежи и осады, в отличие от других племён, и в целом они придерживались этой позиции, но Валке было противно совершаемое живым орудием насилие. «Вы не лучше Вигго и Драго, — презрительно говорила она обоим. — Используете их в своих корыстных целях». Очевидно, это был не тот случай. Драконы были кровожадными существами, которые и сами вели множество войн, будь то во имя королевы, Альфы или даже пары. Но Валка во второй раз оставила мужа и ребёнка, чтобы вернуться в безопасные замороженные пещерные системы без обещаний вернуться даже после прекращения строительства империи. Теперь Иккинг понимал, что она по-своему права. Ресурсов стало более чем достаточно, чтобы остановиться, но он сильно сомневался, что конунгу придётся по душе такое предложение. Они сражались годами, ночь за ночью, заливая кровью творимое драконами и людьми, и мир был приятен до тех пор, пока викингам не стало ужасно скучно. Сейчас они вернулись к тому, что умели делать лучше всего — воевать под покровом темноты. — Рыжая, — фыркнула женщина Мериде в лицо. Иккинг сгорал со стыда за неё. — Интересными выйдут детишки. Ну что ж, пойдёмте. Согреем бедное южное создание, она к такому холоду не привыкла. И язык наш, конечно, не разумеешь? — спросила она, и Мерида свела брови в замешательстве. — Так и думала. Валка развернулась и пошла по запутанной куче пещер, знакомых только ей одной. Мерида была не в восторге от тесноты пространства, особенно когда приходилось протискиваться вперёд, но рукой он чувствовал лишь учащённый пульс. Беззубик с Грозокрылом пошли другим путём, а люди углубились внутрь, пока не прошли в нужную пещеру. Там были материнский сундук, гнездо из мехов — совсем не такое, какое он сам делал дома — и небольшой очаг, который, вероятно, куда-то вёл. Женщина подтолкнула их к другому, сверкавшему льдом Великого Смутьяна, с горевшим огнём. — Садитесь, — потребовала она, и Иккинг повиновался, потянув Мериду за собой. Она долго и пристально смотрела на Мериду, которая не отвела взгляд ни на секунду, затем победно улыбнулась и защебетала, переходя с языка на язык, пока принцесса не встрепенулась и не начала отвечать. — Она владеет эренделлским, — удивилась Валка. — И, похоже, свободно. — Ты можешь спросить… Она не счастлива? — он вспомнил, как она летела вниз падающей звездой, предпочитая смерть встрече с подобными ему. — Как будто ты не видишь это по её лицу, — съязвила женщина. — Я не буду нянчиться с твоей женой, Иккинг, у меня много других дел. Ты не можешь оставить её здесь. — У меня и в мыслях не было, — пытался обойти защиту Иккинг, но с мамой это никогда не срабатывало. — Мне нужна помощь. Кто-то должен рассказать ей об Олухе. Я не могу… не могу ей объяснить, насколько там будет опасно, какими холодными станут ночи через месяц или около того, какой непростой будет жизнь. Никто её к такому не готовил, и мне больше не к кому обратиться. Ты поможешь или нам просто улететь отсюда ко всем чертям? Юноша встал, касаясь уже начавшей засыпать Мериды. — Потерянный глаз Одина, хватит, — Валка закатила глаза. — Вечно ты драматизируешь. Что я буду за мать, если не окажу поддержки сыну, когда он её ищет? Ему не хотелось показывать размеры своего облегчения. — Сколько времени осталось до того, как отец тебя вернёт? — Неделя, может, чуть больше, — Иккинг тряхнул плечом. — Не много, но достаточно, чтобы научить её всему, чему смогу. Она сможет понимать пару ключевых фраз, распоряжений, попросить об элементарных вещах. Я расскажу о местности, драконах, которые встретятся, чего нужно избегать и как не упасть во фьорд. Считаешь, она быстро справится? — Она скорее человек дела. Но то, что учит, обычно запоминает. — Отлично. Пока я буду работать с твоей девочкой, ты поработаешь с моей. — Прости? Валка вся расцвела, поднявшись с места. — Пошли. Нужна твоя рука, драконорождённый. Закатив глаза, Иккинг поманил к себе издавшую тихий мученический стон девушку. Их провели через другие лабиринтоподобные образования, и наконец они прошли через отверстие в главную пещеру, открывавшую ночное небо. Вся она мерцала от мощного голубого света ореола короля, который, должно быть, охотился. Драконы кричали, делая в воздухе невообразимые фигуры, и Мерида замерла, поражённая их количеством и движениями. Перед Иккингом и Валкой быстро открылась дорога, все склонились перед ними и приблизились к спутнице с рыжими волосами, которые привели их в восторг. Потом они оказались в меньшей по размерам пещере, отгороженной от остальных барьером в виде тяжёлой цепной сети для ловли драконов. Иккинг спросил у матери, что там спрятано, и вместо ответа она немного отодвинула сеть, затолкала их внутрь и сразу прицепила на место. Уголок представлял из себя миниатюрный оазис с озерцом и светящимися растениями, гроздьями свисавшими с каменного потолка. Юноша уже собрался повторить вопрос, когда Мерида вдруг едва слышно ахнула и что-то бледное и переливчатое выскользнуло из воды. — Это… кто? — Понятия не имею, — промычала Валка. — Чем-то похожа на Ночную Фурию, но цвет не тот, правда? — Она… белая, — моргнул Иккинг, глядя на рычащую на всех закруглённую морду. — Ты права… Форма, как у Беззубика, но изящней и тоньше. Я таких раньше никогда не видел… Это… Это… Дневная Фурия. Он испробовал лучшие свои уловки, самые хитроумные махинации, чтобы привлечь и загнать дракона в угол, но всё было бесполезно. Животное встречалось с людьми прежде и так люто их ненавидело, что было просто удивительно, как у мамы до сих пор остались целыми все пальцы и конечности. Дракониха скалила на них тупые с виду зубы, готовые разорвать, если к ней подойдут слишком близко. Она не желала иметь с ними дело, только чтобы ей дали свободу, чтобы оставили в покое. — Как тебе удалось её сюда привести? — Бедняжка врезалась в пещеру, наверно, её привлёк Смутьян. Крыло было повреждено несколько месяцев назад, но теперь всё в порядке. И всё равно я не могу её отпустить. Пока буду выгонять, она пол пещеры уничтожит. Она не послушается ни короля, ни меня, ни кого-то другого. Я не могу её контролировать, но, возможно, получится у дракона её вида. — Я не пущу к ней Беззубика, — Иккинг отступил. Дракон свернулся и спрятался за расправленными хвостовыми закрылками. — Она ему голову оторвёт. — Она боится людей, а не драконов, — усмехнулась Валка. — И хочет освободиться от меня не меньше. — Ну не знаю… Мерида! Девушка явно наслаждалась постоянными опасностями, чтобы у него в миллионный раз от страха участилось сердцебиение. Она обошла мужа и нервно приблизилась к белой самке, но быстро отпрянула, когда та щёлкнула челюстями и угрожающе обнажила зубы. И всё же, вопреки ожиданиям, ещё раз попробовала подойти. — Ой-ой, теперь мы любим драконов и, конечно, не боимся, — Иккинг хотел её задержать, но Дневную Фурию его близость не устроила: она ударила юношу в грудь дико хлещущим хвостом, так что он отлетел к стене, и снова оскалилась и зашипела на Мериду. Супруга едва удостоила его взглядом, подбираясь ближе. Мать неожиданно заинтересовалась тем, как принцесса падает на колени и подкрадывается к дракону, а её сын тем временем задыхался от отчаянной мольбы всем, кому только можно, избавить её от смертельного удара. Мерида отползла совсем чуть-чуть и приглашающе вытянула руку. Дневная Фурия фыркнула и выгнулась. Иккинг, чудом не потеряв сознание, выкрикнул имя и, по-видимому, напугал дракона. Тот развернул крылья на полный размах и заставил Мериду отскочить назад, оказавшись у ног Валки. — А она проворная, вот эта вот, — засмеялась женщина. Иккинг проигнорировал её и притянул Мериду к себе, проверяя, не пострадала ли она. Принцесса оттолкнула его исцарапанными ладонями, пытаясь получше рассмотреть дракона через покрытое бронёй плечо. Она думала, что ненавидит их, остерегается, — они, без сомнений, были жестоки и опасны — но не могла отрицать, что за последнюю неделю стала видеть в них больше, чем зверей, особенно в драконе Иккинга. Но таких, как этот, она никогда не видела, его цвет и злобный оскал завораживали. Он был, как ни странно, сказочным и манил, хоть и снова свернулся калачиком, как кошка в тёплом углу, и закрылся хвостом. Это был первый дракон, который не растаял рядом с Иккингом, и её почему-то это очаровывало. Чешуйки переливались опаловым цветом, напоминая о пене озера, утреннем снеге в Данброхе и любимом жемчужном браслете Элинор. Дракон мигнул лазурными глазами, и её будто окружила призрачная синева огоньков, и что-то пело в крови, стучало и гудело: судьба-судьба-судьба. Это горело, милосердный Боже, горело в жилах, как пламя, как песня стали, как шум битвы, миновавшей плащ смерти, как медвежий рёв. Это сулило приключения, свободу и всё, чего она так давно добивалась. Это было так же естественно, как звон тетивы и свист выпущенной стрелы. Это заставило её чувствовать себя живой, не жаждущей смерти и избавления от однообразия и ужаса, которыми будет наполнена оставшаяся часть жизни. Впервые с тех пор, как викинги заявились на её порог, Мерида почувствовала себя храброй.