***
Белый зверь прошёл за ней во временное обиталище, отсев при этом как можно дальше. В этом, по её мнению, смысла было немного, особенно, когда он закрывался хвостом, время от времени двигая одним плавником, чтобы посмотреть на неё, но ловить взгляд отказывался. — Будешь делать вид, что тебя здесь нет? Плавник сложился, потом снова расправился. — Наверно, нужно дать тебе имя. Не могу же я всё время звать тебя «драконом», «ты» или ещё как-то. Никакой реакции. — Какое же оно должно быть? Я бы сказала, что-то получше, чем Беззубик… Тихое фырканье. — Согласна? Ну хорошо, — Мерида встала, уперев руки в бока. — Дай подумать. Вниз. Вверх. — У тебя острая мордочка. Хитрая, сообразительная. Могу поспорить, ты выпуталась из множества трудных ситуаций. Назвать тебя Шоной, лисичка? Резкий рык. Закрылок опустился, обнажая оскал. — Ладно! Полегче, девочка! — хихикнула Мерида. — Нет так нет. Надо что-то поинтересней. Изысканней. Как леди. Вверх. — Тюрад — красивое имя. Перерыв между ливнями. Что скажешь? Ещё один рык. Хвост не шевельнулся. — Это тоже не по вкусу, вижу. Ладно, ладно, подумаем ещё. Девушка расхаживала туда-сюда, тихо мыча. — Очень жаль, что Мерида уже занята. Тебе «жемчужинка» подходит куда больше, чем мне, но сложновато будет с одинаковыми именами. Нет, лучше придумать что-нибудь другое. Ничего. — Как насчёт… Милтен? Небо. Красиво ведь? Очередной рык. Дракониха приподнялась, окидывая принцессу абсолютно невпечатлённым взглядом. — Ох, ничем тебе не угодишь! — она тряхнула полураспустившейся косой — до своей матери в их плетении Иккингу было далеко. — И как я сразу не подумала, что мой дракон будет переборчивым. Мерида сделала ещё несколько кругов с задумчивым видом, повернулась, когда самка начала постукивать хвостом по земле, и усмехнулась. — Грубая ты! Ладно, — снова положила руки на пояс. — Хм-м… О! О! У нас в конюшне жил кот, белый, как ты. Его звали Пангур Бан. Белый валяльщик… Измученное выражение дракона вызвало у девушки вздох. — Верно, не годится… Ещё пара поворотов. — Сплен? Это означает вспышку, свет в океане. Белый зверь поворчал, казалось, задумчиво, но в конце концов остался недоволен. — Хорошо, близко, но не то. Давай ещё посмотрим… Ещё два поворота. — Сирша! Воля! Свобода! То, что дают тебе крылья. Дракон, к её огорчению, не был заинтересован. — Нет? Чёрт, а я-то надеялась… Вместо того, чтобы снова повернуться, Мерида остановилась и пристально на него посмотрела. На ярко-голубые глаза, на потрясающую опаловую чешую, которая словно мерцала голубым, зелёным и розовым даже в самом тусклом свете. Она внимательно рассматривала изящное тело, глянцевитые крылья. — Придумала, — тихо сказала она наконец. — Соласта. Сияющая. Самка, похоже, задумалась, нравится ей или нет, затем обратила к ней долгий взгляд, словно говоривший: «Да, это подходит, спасибо тебе большое». — Ну вот! Всего лишь… — Мерида подсчитала на пальцах, — на седьмой раз случилось чудо! Ангуса я называла гораздо дольше. Я, наверно, перебрала сотню имён, пока бедному папе не надоело ждать и он назвал его сам… Девушка стряхнула воспоминание, не позволяя этому ещё больше испортить себе настроение. Отчасти она нервничала, осознавая, что сорвалась на мужа в присутствии его матери. Иккинг был не таким, как Йен, не раз дававший собой помыкать, он мог налететь, разъярённый, как огонь, и поднять на неё руку. Мерида слышала, как служанки говорили о своих мужьях, которые хлестали их, как раньше делали отцы, голыми руками или кожаным поясом. У отца никогда не хватало духу ударить её, в Данброхе наказания проводила мать, много раз дубившая ей кожу, но мысль о том, что это сделает мужчина, обжигала. Вновь произошло столкновение двух её воль, одна из которых говорила, что, если он когда-нибудь посмеет это сделать, непременно пожалеет о столь глупом решении. Вторая, что была приручена и сформирована у ног матери, подумывала броситься на стоявшую в одном из коридоров Валку с кулаками. Но так она создаст ещё больше проблем? Может, в этот раз стоит смириться и оставить всё как есть? Нет, тогда он решит, что и впредь сможет так делать! — Проклятье, — пробормотала Мерида, потерев переносицу. Дракон наблюдал за безпрерывными кругами. Она была правой рукой отца и разбиралась в стратегии и топографии Данброха лучше, чем кто-либо, не считая, разве что, самого Фергуса. Она выросла на историях Клановых войн, а затем и того, что теперь будет известно как Первое вторжение викингов, понимала каждое движение лучше предыдущего, могла вести и вдохновлять войска не хуже сира. Ребёнок, коронованное дитя кланов, будущее с огненно-рыжими волосами, способная бросить вызов судьбе… Хотелось закричать от несправедливости всего этого, но она лишь фыркнула в сдержанной ярости. — Похоже, не так уж и много мне выпало, дорогая, — буркнула девушка Соласте. — Я!.. Я была чем-то значительно большим, чем сейчас, понимаешь? Я… Я рождена для большего… Она снова почувствовала желание заплакать. — Я бы хотела встретиться с тобой при других обстоятельствах… Наверно, и с Иккингом и его мамой тоже. Я должна ненавидеть его, и в какой-то степени так и есть и, возможно, будет всегда. Должна ненавидеть тебя. Но не могу себя заставить, когда он… суетится, не замёрзла ли я или не хочу ли чего-то сладкого… Плечи на миг опустились. — Я просто… не понимаю, что со мной не так?! — Мерида хотела потянуть себя за волосы, но те были уложены назад. Она дёрнула самую длинную косу — остальные затянули слишком сильно и проделывать то же самое с ними было болезненно. — Я не такая, как они! Я никогда не стану такой, как они! — напуганный громким голосом дракон прижался к стене, девушка, в свою очередь, отступила к противоположной. Он мог разозлиться, попытаться напасть, разорвать её зубами, которые без труда управились с толстой кожей Беззубика. Это зверь, будь проклята судьба, и принадлежит ей не больше, чем она Ангусу. — Я не создана для этих мест, неважно, чего требует судьба, — прошептала она. Было чувство, что пещера готовилась поглотить её, словно пасть гигантского чудовища. — Я не должна быть здесь… Но, даже произнося это, Мерида знала, что лжёт. Она упала на колени, сглатывая рыдания. Она не станет плакать, не станет. Не плакала ведь, когда началась война и её заставили осознать, какие ужасы приносят такие действия к дверям замка. Не плакала, когда вышла за Йена из чистой необходимости в солдатах, армии и оружии, когда смотрела, как он умирает, когда хоронила его. Не плакала, когда зашивала раны, истребляла врагов любого вида, падавших к её ногам. Не плакала, когда они проиграли и отец был вынужден заключить соглашение. Даже когда выходила за Иккинга. У неё скопилось достаточно слёз, хватит на всю жизнь, но не нужно тратить их сейчас, чтобы это пережить. Несколько предыдущих — случайность, поклялась она, ещё один себе позволить нельзя. Она никогда не осмелится на это ни перед Иккингом, ни, тем более, перед его деревней. Если решится, это может стоить ей жизни. Так было суждено, она это знала. Никакие заколдованные кексы этого не изменят. Раздался стук во внешние стены, затем из-за выступа показалось смышлённое лицо Иккинга. Обе обернулись к нему с синхронным рычанием, и он поднял руки в знак сдачи. — Мерида, — дракон хлестнул хвостом, не давая приблизиться. — Мерида! Всё хорошо?! — Прекрасно, жалкий червяк, — прозвучал любезный ответ. Его глаза выглядели обиженными, хотя он определённо не понял. Почему это заставило её замереть, почему от этого ей было как-то нехорошо? — Я думал, что мы уже прошли этап криков, но, похоже, что нет… — бормотал юноша себе под нос. — Судя по маме с папой, вряд ли это когда-нибудь прекратится. Он ходил по тонкому льду. Мерида с Дневной Фурией пригнулись, чтобы наброситься или убежать — в зависимости от того, что он сделает в следующий момент. Две разгневанные женщины, дракон и человек, готовились пустить в ход зубы и когти. Но раньше он никогда не боялся оказаться сожжённым, почему же сейчас должен? — Спокойно, — сперва заговорил с драконом, ведь в обращении с ними был большим знатоком. — Ш-ш, я тебя не обижу. Я с Беззубиком, и ты не против него, правда? Иккинг протянул запястье с запахом своего дракона и её Альфы, успокаивая. Металлическую ногу он держал позади, зная, что запах железа заставит её волноваться и нервничать ещё больше. Скорее всего, она встречалась с теми немногими охотниками, которые ускользнули от его преданной команды силовиков Архипелага. Дневная Фурия подняла хвост, расправила крылья, готовясь к бою, которого он не собирался давать, и прошипела, ясные глаза были полны угрозы. Голубые, но не такие, как у Мериды, Астрид, — холоднее, с большей тягой к жизни, чем он когда-либо видел. — Тише, девочка, — тихо и вкрадчиво говорил юноша, пока она двигалась назад. — Спокойно. Я здесь не для драки — ни с тобой, ни с ней. Самка спрятала зубы, но приглашение подойти ближе не приняла, так что Иккинг направился к Мериде с поднятыми руками. — Ну спасибо! — съязвила девушка. — Какой смысл иметь дракона, который не желает тебя защищать? Соласта бросила на неё тревожный взгляд и попятилась, пока не оказалась посредине пещеры, между супругами, и наступила на все их меха и постельное бельё. Мерида едва не уронила голову на руки при мысли, что всё это придётся вытряхивать, чтобы не ночевать на голых камнях. Нравилось ей это или нет, муж будет спать рядом с ней до конца дней. — Мерида, — он звучал таким же усталым, как и она. — Иди сюда. — Прошу, не сейчас, не сейчас, — бормотала принцесса на своём. — Пожалуйста, уйди, оставь меня, просто… просто оставь. Иккинг не был видением, его нельзя было изгнать молитвами, и упрямства ему хватало так же, как ей, если не больше. Каким-то образом он уговорил дракона отступить и со вздохом встал перед ней. Тёплые, покрытые мозолями и шрамами руки потянулись к её запястьям, чтобы заглянуть в лицо. Дневная Фурия предупреждающе рыкнула, но он даже не обернулся. — Эй, ш-ш, — умоляюще произнёс он, когда девушка попыталась вырваться. — Полегче, вы обе. Прости, Мерида. Мне жаль, — подчеркнул. — Правда. Она моргнула большими аквамариновыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами всего на пару оттенков темнее волос, но всё же красными и опухшими. Мама настояла пойти за ней и всё прояснить, хотя сам он считал, что лучше ей остыть в одиночестве. Но Валка часто оказывалась права и в этот раз, кажется, тоже. Лицо Мериды было осунувшимся, полным страдания, глаза покраснели от непролитых слёз. Он бы стерпел её негодование и плевки, если бы она перестала выглядеть такой печальной. Хель, он позволил бы дать себе в нос, если от этого ей стало бы лучше. Неужели её так задело то, что он повысил голос на мать? Он, конечно, не должен был, но трудно было себя контролировать, когда начали бередить старые раны. Ни разу Иккинг не заявлял, что гордится своими деяниями, насилием над другими народами и расширением границ Архипелага. Он не испытывал гордость за войны, пролитую за земли и ресурсы кровь, как Стоик, но всё всегда сводилось к сделанному выбору и предпринятым действиям. Если выбор стоял между его людьми, драконами и чужаками, иноземцами, он предпочитал деревню и всех своих подопечных. И теперь мама подняла вопрос о том, что его жена — не своя среди викингов. — Поговори со мной, — продолжил Иккинг медленно и осторожно, моля её понять. — Скажи, чем ты расстроена. — Я… — кажется, Мерида понимала. — Со мной всё хорошо. Я в порядке. — Нет, не в порядке, — ему хотелось плакать и смеяться одновременно. — Почему ты так зла на меня? — Зла?.. Он запустил пальцы в волосы. Опять шарады. С мученическим вздохом юноша притворно зарычал, выставляя себя на посмешище, но Мерида, похоже, развеселилась. — Сердита, — пояснил Иккинг, используя жесты. — Ты. Сердита. На меня. Она тряхнула плечом, опустив глаза: — Reiðr… — Да, — выдохнул он. — Ты… — Потому что… потому что… — девушка помахала руками, пытаясь подобрать нужное слово. — H… Harðr?! — Тяжело? Что тяжело? Мерида повела рукой между ними: — Samför. Harðr. Тор, трудно было не согласиться. — Да… Брак это… в самом деле тяжело, — больше, чем он думал, даже понимая, на что идёт и что после всего должен вернуться туда, где ему рады и где принимают таким, какой есть и внутри, и снаружи. Она показала на зверя у себя за спиной: — Ormr. Драконы. — Да, — повторил Иккинг. — У нас всё… тяжело. И драконы никак этого не облегчают, — он снова взял её руки в свои, вторгаясь в пространство. — Прости за это. Он жаждал сказать ей миллион вещей, но пока приходилось ограничиваться простейшими словами. Хотел донести, что никогда не просил этого безумия, этого давления, того, чтобы стать ей мужем раньше, чем другом или товарищем. Хотел признаться, что ни в коем случае не настаивал на том, чтобы у неё появился дракон, если она не готова или не желает этого. Хотел сказать, что готов был остаться в Данброхе на несколько месяцев до того, как отправиться на Олух. Хотел сказать, что ему нравятся её волосы, её дух, морщинка меж бровями, которая появляется, когда её раздражают. Хотел сказать, что нормально повышать голос, обзывать его, выражать радость или недовольство; что для её счастья сделает всё, что в его силах. Хотел сказать, что дождётся, когда она сама захочет, чтобы он её коснулся, прежде чем осмелится проскользнуть в постель и соединиться с ней, как положено супругам. Мерида глубоко вздохнула и уронила тяжёлую голову ему на грудь, и юноша чуть покачнулся от её тяжести. Из-за боли в руке Иккинг на полминуты поверил, что на него нападают, но она лишь вздохнула ещё раз и повернула голову. Двигаясь медленно, чтобы не спугнуть её, как настороженного Змеевика, он позволил рукам обхватить её спину и плечи самым приличным образом. Он обнимал её по-дружески, как утешил бы любого, кто ему дорог, не требуя ничего, кроме доверия и принятия всего, что мог предложить. Хотя ключица, без сомнений, только что треснула. Он поморщился и возвёл глаза к каменному своду: «О, почему мои отношения всегда сводятся к боли?!». Тем не менее он понимал гениальность маминых слов: нужно уравновешивать и поддерживать друг друга на плаву. Она начала доверять ему себя поддерживать, и он поклялся этим не злоупотреблять. Так он сможет что-нибудь придумать. Иккинг стиснул её сильнее, положив подбородок на рыжую макушку. Этого достаточно.***
Оставалось всего три дня, чтобы дать драконам поправиться, пока не пришло очередное послание, ещё более угрожающее. Они провели в пути почти двадцать, и Иккинг больше не мог сдерживать отца, дабы тот не послал кого-то вроде Задираки или Сморкалы (или, о ужас, вроде обоих!) и их не забрали прямо в ночных одеяниях. Иккинг хотел предупредить Мериду ещё в день получения письма, но было столько волнения и паники с Дневной Фурией, потом этот спор с матерью, а затем ещё и их недоразумения в пещере, что просто не выпало возможности. Утром Валка решила научить невестку всему, что нужно знать жене и наезднице на Олухе, и погнала её к королю в нижней части пещеры. Иккинг тем временем собирал вещи и готовил их к долгой дороге домой. Для него не в тягость было взять на себя некоторые женские обязанности, так как штопкой и стиркой он занимался большую часть жизни. Мерида поела, навестила Дневную Фурию, дала расчесать и заплести волосы и уснула мёртвым сном — шанс был упущен. Это же повторилось и на следующий день, и на следующий после, пока не пришло время улетать, но он не мог найти в себе сил сказать ей. «Трус!». Он внутренне взвыл, взбешённый тем, что ждал до последнего момента, но избегать этого было уже просто невозможно. Девушка прижималась к нему, зарывшись в меха по самый нос. Руки на миг задержались на её лице, перед тем как Иккинг ушёл одеваться в свете мха, заставив её захныкать во сне. Он почистил и отполировал броню до сверкающего блеска, — в мамином убежище в ней не было нужды — и Хулиган внутри издевательски хохотал, когда юноша с нарочитой медлительностью пристёгивал каждый элемент. Отнеся вещи в главное помещение, он коснулся плеча уснувшей перед костром Валки и вернулся к жене. Всё, что виднелось в темноте — непокорные рыжие волосы, напоминавшие хвост Ужасного Чудовища. Иккинг присел на колени с её стороны и положил на плечо руку в перчатке. Мерида фыркнула и отвернулась. Он дважды позвал её по имени, пока она наконец не заморгала. Испугавшись доспехов, девушка тут же прикрыла слабые места, но вскоре поняла, кто перед ней, и выдохнула вопрос: — Nú? — Да, сейчас. Прости. Она похлопала себя по лицу, стараясь проснуться. — Рано. — Да, — хохотнул он. Он собрал всё, кроме брони, подаренной племенем Бой-Баб и тоже отполированной. После недолгой отлучки умытая и немного взбодрившаяся Мерида рухнула перед своей одеждой, и Иккинг оставил её, тихо проклиная свою неспособность принять меры в самый нужный момент. Принцесса вскоре показалась, прислонившись к сырой стене пещерного коридора, чтобы сунуть обтянутые чулками ноги в меховые сапоги. Юбка из тонких кожаных полосок, обшитых витиеватыми драконьими узорами, не похожая на типичное снаряжение Астрид до того, как она отложила топор ради пелёнок (вернее, переложила в другую руку); никаких черепов или острых металлических шипов, наручные и наплечные щитки из кожи и меха. Мерида с жалобным видом взъерошила волосы. Юноша с коварной ухмылкой протянул ей гребень и засмеялся, получив удар в плечо. Пока она трапезничала, Валка заплела две косички, обрамлявшие лицо, и ещё одну побольше, которая начиналась на макушке и спускалась ниже, закрепив всё длинным куском металла, напоминавшим миниатюрный меч. — Это был подарок твоего отца, — поведала женщина. — Он должен быть у неё. Мерида коснулась вещи и закусила губу: — Пойдём? — Нет, моя милая, — Валка цыкнула от её произношения, жалея, что у них было так мало времени. — В этот раз я с тобой не пойду, — она многозначительно посмотрела на сына. — Хотя, возможно, скоро всё изменится. Он не отрывал глаз от земли. Иккинг достал свежевыстиранный плащ и заправил его под пластины на плечах девушки, поднял капюшон, застегнул на горле. Их взгляды встретились. Она была тихой и скованной, словно заранее прячась от всех, кого предстоит увидеть. — Не бойся, — он поцеловал её в лоб прежде, чем его успели упрекнуть. — Я здесь с тобой. Хоть Мерида и густо покраснела, брови нахмурились в досадном недоумении от действий и слов. Она вздохнула, опустив плечи, и кивнула. Дневная Фурия должна была лететь с Беззубиком, — никого другого не слушала — но Иккинг хотел помочь Мериде научиться летать одной на Олухе, где смог бы ограничить ущерб от любых казусов (по крайней мере, он на это надеялся). Он поселит их новое приобретение на озере Ларсона, и покажет Мериде, как ориентироваться в лесу, чтобы они могли общаться в относительном покое, пока будет переделывать дом для второго дракона. И второго человека. Они проделали несколько длинных путей вверх и наружу из пещерной системы к самым дальним отверстиям, большинство из которых были заделаны ледяными драконами, но через некоторые всё ещё пробивался свет на зелёный оазис. Иккинг разглядел несколько длинных шипов Великого Смутьяна, который явно радовался, что они покидают его дом. Мерида зябко поёжилась, но зашагала вместе с остальными двумя, надевшими шлемы. Вышел Беззубик с Дневной Фурией на привязи. Тёмная кожа ярко светилась силой Альфы, держа дракона в узде. Она провела мордочкой по покрытым мехом рукам Мериды, урча и прищёлкивая, но других Хэддоков по-прежнему сторонилась. Прискорбно, что она не научилась летать самостоятельно: последний полёт был просто до головокружения быстрым, а ещё хорошо запомнился обжигающий жар, который, казалось, вырывался изнутри от близости к предполагаемому супругу. — Моя дорогая Соласта, — девушка прижалась к ней лбом. — Держись ближе. Будь осторожна. Мы обе будем новичками на чужих землях, да? Нам надо держаться вместе. Шершавый язык нежно прошёлся по пальцам, и Мерида восприняла это как согласие. Она выпрямилась, приняла у Иккинга несколько вещей и пристегнула их к драконихе, чтобы Беззубику было легче, всё время подбадривая пугливое создание. — Вот и всё, видишь? Всё хорошо, всё хорошо, — нашёптывала она, потирая толстые закруглённые бугорки, которые подёргивались, как уши гончей. Мурлыкала самка при этом, точно Пангур в конюшне, и девушка непременно рассмеялась бы, если бы не чувствовала такого давления в груди. У Иккинга сейчас было точь-в-точь такое же выражение, что и на берегу Данброха. Она взяла его вытянутую руку — удивляясь, почему стала делать это машинально; он в этот же момент начал осознавать, что всегда предлагает ей руку — и, повернувшись, точно так же ухватилась за ладонь Валки. Выразила свою благодарность на северном, несмотря на то, что эренделлский знала куда лучше: — Приходите. Скоро. Увидеться. Скучаю. Хорошо? — Да, — негромко согласилась женщина. — Скоро, дорогая. Мать с сыном закрыли глаза — единственное, что было видно за шлемами. — Я люблю тебя, сын мой. Навсегда. — И я тебя, мам. Береги себя. Пришли весточку, если вдруг встретится что-то подозрительное. И… да, возвращайся скорее, — он слабо улыбнулся, глаза заблестели. — Мы будем скучать. В глазах Валки отразилось медленно восходящее в холодном мраке солнце, голос звучал хрипло: — Вернусь. Летите. Чтобы успеть. — Верно, — Иккинг пристегнулся, Мерида взобралась следом, и полы плаща накрыли его ноги. Он потянулся назад, прижав её голову к лопаткам. Наверху было холодновато, и двигаться нужно очень быстро — до того как Беззубик истощится или перехватят наездники-спасители. И нет, он не забыл, что она выкинула в небе последний раз, но показал своё доверие. — Ближе, — сказал юноша. — Ближе. Понимаешь? — Держаться, — едва слышно ответила Мерида. — Да, — руки обвили его пояс, щека легла на верхнюю часть позвоночника. Кивнув, Иккинг нагнулся к дракону: — Давай, братец, лови ветер. Они неслись с бешеной скоростью, отбрасывая назад лёд и снег, и через пару минут превратились в не более чем пятнышки на горизонте. И всё же Валка стояла на месте, пока не приблизился Грозокрыл, чья голова склонилась под нечеловеческим углом, и подтолкнув её, что-то пропыхтел на ухо. — С ней всё будет хорошо… С ними обоими, я знаю. Но ещё она знала, что до какого-либо мира для них ещё далеко.***
Мерида ни разу в жизни не думала, что что-то может быть таким быстрым, ветер дул в лицо даже сквозь меховой капюшон и резал, словно когти дракона. Она сидела за спиной Иккинга, и тот из-за тёмных просторов открытого моря явно нервничал, одной рукой прижимая её собственную к талии для подстраховки. Просто проверял, убеждался, что держится, что не ослабила хватку. Девушка выгнула шею, глядя на Соласту, которая без труда за всеми поспевала и лавировала между белыми облаками, словно состояла из них. Возможно, она и должна была с ними сливаться, возможно, это была её природная маскировка, как у Беззубика, созданного для темноты и способного скрыться в мгновение ока. Временами казалось, что она растворяется в воздухе, мелькает и снова появляется в другом месте, но ветер жёг глаза, и Мерида едва могла уследить за ней, когда ловила её мерцающую чешую в медленно нарастающем свете. Иккинг, по крайней мере, был в тепле — наверняка от драконьей чешуи, входящей в состав брони. Она беспутно накрыла его своим телом, а он сильнее прижался спереди. Мерида знала, что не должно быть холодно, ведь он сделал всё, чтобы она была в тепле, но не может быть, чтобы кто-то не замерзал в такую погоду. Одна её половинка не понимала, как выходит, что так близко к солнцу холоднее, чем внизу, где терпимо. Она безмолвно уповала, что на Олухе будет хотя бы так же тепло, как в пещере Валки. Так во всяком случае жизнепригодно. Иккинг похлопал её по бедру, проверяя, как там дела, и Мерида немного напряглась, но знала, что дальше он не зайдёт. Всё-таки хорошо, что выдалось время лучше узнать его в этом путешествии. Поначалу всё было невероятно тернистым, но им удалось найти общий язык достаточно легко. Если бы пришлось сразу лететь к чужой семье, она бы прибыла без дракона, только с незнакомцем, и наверняка все случившиеся ссоры прошли бы у всех на виду. Она готовила себя вступить на его родину — теперь уже и свою. Она убивала его соплеменников в бою, и сомнений не было, что найдутся овдовевшие мужчины и женщины, которые никогда не дадут ей об этом забыть (она никогда и не сможет). Было такое чувство, что на Олухе её примут с ещё меньшим гостеприимством, чем во всех предыдущих деревнях, и спуск на землю не на шутку тревожил. Мерида росла в окружении немногих людей её возраста и ещё меньшего количества равных ей по статусу. Кланы наведывались, может, раз в три года и редко брали с собой детей, поскольку компания Фергуса означала выпивку и песнопения о медведе ночи напролёт, а мальчикам до определённого возраста это запрещалось, и даже если те приезжали, она не должна была связываться с молодыми людьми. Друзей было немного, общения с людьми одного с ней возраста — ещё меньше, всегда либо родители, либо братья, так что одиночество её не пугало. Но тогда у неё имелась вся свобода мира, лошадь и никаких обязанностей — только те, что давала мама, но они никогда не были настолько сложными, чтобы занять весь день. Теперь предстоит вести хозяйство и вносить в их совместную жизнь посильный вклад. Девушка кусала губы, благодарная Валке за столько уроков о рутинной работе жены. У женщины не было станка, чтобы показать, как ткать, но Мерида помнила мамины методы вышивания, и слишком разниться они не могли. Нужно работать с шерстью, чистить драконью кожу и кость и делать из них оружие, стирать и чинить одежду, следить за расходами, и, как правило, иметь сад или участок земли. Иккинг, на худой конец, не позволит ей слишком долго колебаться и объяснит, что ему нужно, не глумясь и не сердясь за неудачи. Её муж, как видно, был медлен на гнев. Такие моменты, как вопли на пляже и брань с матерью случались очень редко, и это успокаивало больше, чем хотелось бы признавать. Внимателен и заботлив, всегда думал о её уюте, тепле и благополучии. Он мог бы давным-давно сдаться, но её сопротивление только удвоило решимость. Его обеспокоенность по поводу мороза ещё была ясна, но она гордилась своим умением сражаться и всё ещё обжигалась от того, что он считает, будто один дракон так просто умертвит её. Но не стоило также отрицать, что его поведение в безопасном, спрятанном во льде мирке на Олухе будет другим. На Хаттсгалоре, в Миролюбивой стране, на острове Бой-Баб Иккинг был лидером и политиком не хуже любого придворного принца или наследника клана, ступившего в залы Данброха (хотя Элинор никогда в жизни бы в этом не призналась). Он улыбался и манерничал, умасливал и шутил, иногда и танцевал, если это входило в намерения, и Мерида всегда была несколько впечатлена: она сама знала такие же уловки, учитывая, что должна была использовать их как глава четырёх кланов и королева. Затем он брался за записи, книги, гроссбухи, числа доходов и отправки товаров, с которыми так здорово управлялся, что даже самые опытные руководители с радостью позволяли ему этим заниматься. Он обсуждал драконов с местными, порой ухаживал за теми из них, кто был ранен или чувствовал недомогание, даже прибавлял к основным задачам собственные чертежи, которые брал прямо из буйной изобретательной головы. Но Иккинг был строже, спокойнее и ожидал, что она будет вести себя так же. Голос матери звучал в ушах, ясный как день: «Не забывай улыбаться, дорогая!». Мерида чуть не захлебнулась от равного количества слёз и смеха. Они играли свои роли. Он рассчитывал, что жена будет на высоте, устроит свои самые лучшие и убедительные представления, но Мерида понимала, что её никогда не примут, и не видела смысла в попытках слиться с его народом. «Ты хочешь, чтобы я была такой, как ты». Более юная и полная огня девочка в её душе вспомнила гобелен на каменной стене и завышенные ожидания, которые она и не надеялась оправдать. «Лучше умереть, чем быть такой!». Но смерть — никак не выход, даже если она искала её на каждом повороте. Их узы были материальным воплощением заключённого отцами договора, и если она умрёт — подведёт Данброх и всех его обитателей. Мерида вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной и потерянной, как не находящий гавань корабль. Может, всё дело было в бескрайнем океане внизу, но у неё будто не было ни дома, ни предназначенного места, она вынуждена была прятаться и притворяться. Она заблудилась, даже больше, чем когда была маленькой девочкой, рыскающей по лесу в поисках счастливой стрелы, застрявшей в древесной коре. Данброх был так далеко, жертвы так велики, что никаких связей не осталось (если только с тройняшками). На войне умерла её частичка, где-то между отрубленной конечностью и следующим трупом, и её всегда будет не хватать. Принцесса никогда бы не поверила, что сможет чувствовать к Иккингу, его людям и драконам что-то кроме ненависти. Теперь она знала и уважала его мать, дала имя собственному дракону и даже немного радовалась компании мужа. Даже он, привязанный к ней так же, как она к нему — через кровь, колечки и обещания, о многом изменил её мнение, и девушка неохотно признала, что он обходителен, добр и поразительно умён. Не хотелось отдавать ему должное за ограниченность требований — он не бил её, не насиловал, не угрожал и не бросал запутавшуюся и смущённую, но стремился к большему, всегда. Он устало настаивал, чтобы она почувствовала себя лучше, открылась ему, чтобы они стали друг для друга чем-то большим. По его лицу, его стараниям, его действиям было видно, что он ждёт заботы и от неё. У неё не было иллюзий насчёт любви, но она готова была довольствоваться обоюдным уважением. Наездник снова похлопал её по ноге, проверяя, не уснула ли, — наверное, из-за того, как сильно навалилась. Он был её единственной опорой, тем, что давало хоть какое-то утешение, и она боялась позволить себе такую вольность, как довериться и потерять ещё частичку себя. Мериду называли храброй, храбрейшей из всех кланов, бесстрашной перед лицом опасности и смерти, когда та застучала в их ворота. И вот сейчас она дрожала от страха, а не от холода. Может ли быть, что она сильна лишь на земле своих пращуров? Разве не она была непобедимой, даже не имея ничего спину прикрыть? Её руки сжались сильнее, и Иккинг в который раз потянулся назад, нежно погладив. Да, она храбрая, бесстрашная. Она ошиблась один раз, но никогда больше не позволит себе так близко подойти к краю. Она будет такой, какой должна быть, чтобы ей верили, чтобы её уважали и деревенские, и он. Она выполнит свой долг, как учила мама, без лишней суеты и слёз. Она не сдастся, несмотря на ужас. Зарывшись в колыбель в виде чужого плеча, Мерида вздохнула. Она принесла себя в жертву, возложив на алтарь мира, но, на худой конец, не истекала кровью в одиночестве.***
Они добрались до Олуха как раз, когда солнце скрылось за линией горизонта и вечерний мрак опустился на потемневший фьорд. Шквал драконов оповестил всех об их присутствии, но заскочить к отцу или Плеваке времени не было, так как за спиной находилась Дневная Фурия, уже ворчавшая на стаю любопытных Змеевиков, которые подлетели слишком близко. Иккинг спустился в овраг, где когда-то жил Беззубик, и велел тому задержать самку здесь. Мерида тряслась от холода, но прижалась к драконихе, что-то тихо обещая. Обе закрыли глаза в знак доверия, открыв все уязвимые для атаки точки. Спустя миг Дневная Фурия заурчала, видя, как девушку усаживают обратно в седло и переносят к широким тяжёлым дверям Большого Зала. Поддавшись слабости к зрелищным появлениям, Иккинг дал Беззубику вломиться внутрь во время вечернего приёма пищи. Волосы Мериды блестели в свете очагов, как медные пружины, её пальцы впились в его, стоило им пройти мимо длинных столов и остановиться перед злобно зыркающим Стоиком. Юноша снял шлем и виновато улыбнулся, Мерида вскинула подбородок, словно собиралась сделать замечание на своём. Если бы не лёгкая дрожь в мышцах вдоль спины, Иккинг легко поверил бы, что её ничуть не волнуют сотни устремлённых к ним глаз. Он притянул девушку за талию, прижался губами к виску и опустился на колени, увлекая её за собой. Мерида поборола желание ослушаться, напомнив себе о надлежащем поведении. Она не привыкла кланяться ни перед кем, даже родным отцом, и скрыла пылающие от кипящего гнева щёки, уставившись в деревянный пол. Она пачкалась сотни раз самыми разными способами, но эти чёрные пятнышки на кончиках пальцев наверняка когда-то были чей-то кровью. — Отец, — поприветствовал Иккинг. — Мы вернулись. — Вернулись, — проворчал Стоик. — Чуть позже. У нас был другой уговор. — Прости, пожалуйста, — он продолжал тянуть очаровательную улыбку. — Миролюбы, Лавовые Хамы и Бой-Бабы просто влюбились в Мериду и захотели отметить нашу женитьбу. Также Хаттсгалор и ещё несколько небольших деревень мы должны отблагодарить приглашением, когда родится наш первенец. — Правда? И они, конечно, хотели только поздравить. — А, ну... — Иккинг придушил нервный смешок. — В соответствии с их гостеприимством будут скорректированы некоторые поставки. Стоик не стал скрывать громкого фырканья, и Мерида бросила на спутника жизни раздражённый взгляд. Хотелось встать с проклятых колен, голая шея покрылась испариной. Иккинг, может, и жаждал защищать и заботиться, но она внимательно следила за окружающими звуками на случай, если кто-то подойдёт, размахивая длинным мечом в надежде лишить её головы. — Вставайте уже, — вздохнул вождь, и сын помог жене подняться. — Буду ждать твоего отчёта обо всех изменениях к завтрашнему дню. А сейчас посади бедную девочку у огня и набей ей живот, пока она в обморок не грохнулась. Иккинг подмигнул Плеваке, тот покачал головой и закатил голубые глаза. Юноша присел рядом с отцом, следом как можно ближе к очагу устроилась Мерида, но не притронулась к разложенной на столе еде. Он видел, как пристально она смотрит на тех, кто точно так же уставился на неё с возвышения. — Надеюсь, она будет есть за двоих, — полушёпотом проговорил Стоик. — И чтобы хоть знала, как нас не опозорить. Иккинг обошёл все касающиеся беременности темы, наполнив вместо этого две тарелки, пока Мерида изучала глазеющую толпу. — Она очень хорошо справляется. Я придерживаюсь мнения, что нужно больше времени, но пока у меня нет претензий. Девушка изящно пригубила из протянутого кубка, едва обратив внимание на его содержимое. Её изумляли многочисленные сходства между народами, такие же светлые, русые, рыжеватые, каштановые волосы, как и у людей в замке и за его пределами. Кроме очевидного отсутствия килтов здесь были кольчуги, кожа, доспехи, щиты и мечи, не слишком отличавшиеся от тех, что она таскала с собой в детстве. Но рыжего цвета всё же недоставало, так что было не удивительно, что все шептались о ярких волосах. — Нет претензий? — со смешком повторил конунг. — Я точно со своим сыном говорю? Куда подевался тот, кто и часа не мог прожить, чтобы не указать на все недостатки моих планов? — Некоторые твои планы действительно срабатывали, но мои были глаже, — подтрунил Иккинг. — Если бы я остался в Данброхе, то смог бы установить с кланами более тесную связь, и территория вместе с узами с королевской семьёй были бы обеспечены. Тяжёлый вздох. — А я ещё хотел, чтобы ты воротился быстрее. — Ты просто хотел, чтобы я выполнял пергаментную работу, — хихикнул Иккинг и подтолкнул Мериду к еде. Она стала очень неподвижной и пыталась стереть с лица панику, но не заметить было нельзя. Она услышала его упоминание о замке, но не сумела уловить, что конкретно имелось в виду. Они планируют уничтожить её дом, теперь, когда она в безопасности? Замышляют вырезать её семью, младших братьев, чтобы не дать им занять трон? Иккинг озадаченно на неё взглянул, и девушка поспешила чем-то заполнить рот, обильно запивая, чтобы перестать дрожать. Он не сделает этого, не сделает, она знала. Ради мира они связали вместе свои жизни, не втопчут же всё сразу в грязь? Однако нельзя допустить, чтобы его отец предложил нечто подобное в окружении племени, драконов, оружия и всей направленной на неё враждебности. И она не слушала столь внимательно, чтобы хоть попробовать разгадать, о чём речь. — Всё в порядке? — промычал Иккинг, и Мерида, подавившись воздухом, кивнула. Он убрал локон с её лица, заставив сглотнуть и сделать взгляд умоляющим. Не трогай мой народ, просила у него и богов, языческих или иных. Как бы она ни была зла и как бы ни было больно, только одно заставило её согласиться на сделку. Я здесь ради них, даже если бы они не сделали то же самое для меня. Иккинг пытался расшифровать выражения её лица, но терпел неудачи. Как раз перед тем, как он собирался попросить отца удалиться пораньше, дюжий мужчина поднялся с места, и Зал затих. — Мой сын и его молодая жена вернулись после своего путешествия, и некоторые вещи необходимо уладить, — от посланной им ухмылки Иккингу стало не по себе. — Они не пили вместе мёд и не получили бочонки на весь медовый месяц. Как мы знаем, с обеих сторон пошли на уступки, чтобы ускорить свадьбу и удовлетворить всех, но есть ритуалы, про которые нельзя забывать. Со всей грацией одноногого Плевака принёс деревянный сосуд с одной ручкой. Иккинг вздохнул при виде его смеющегося взгляда и легко принял у друга и почти родственника чашу любви. Затем поднял на ноги Мериду, сделал над чашей знак Тора, благословляя союз, тысячу раз благословлённый другими, и обильно испил. Он поднёс ободок ко рту жены, и она нахмурилась, но послушно проглотила оставшееся. Зал не разразился аплодисментами, но раздалось несколько коротких возгласов, заставивших Иккинга крепче обнять её за плечи, и она снова обратила на него нечитаемый взор. Он увидел Астрид недалеко от входа, пристально оценивающую новоприбывшую. Она усадила своего ребёнка на колено, одну руку положив на слегка округлившийся живот. Эрет рядом смотрел так, будто готов был снести принцессе голову с плеч, и юноша с большим трудом пересилил желание закрыть собой его негодующие глаза. Потом он начал замечать, что большинство здесь озирается, усмехается и не боится выражать недовольство, как другие племена, переживавшие за связь со столицей империи. Внезапно захотелось очутиться дома, чтобы их двоих и всех остальных разделяла дверь. — Пап, — тихо произнёс он, и Стоик бросил на него быстрый взгляд. — Поприветствуем принцессу на Олухе и в наших рядах, — в голосе звучал намёк на угрозу. — Давайте благословим эту пару здоровьем и счастьем на все грядущие годы. Ни единого крика или благословения не вырвалось из уст Хулиганов, под рёбрами у Иккинга осело что-то тяжёлое и острое. Никто не шевельнулся, пока Плевака не подошёл поцеловать Мериде руку, доблестно склонившись на деревяшке. Она слабо улыбнулась, и Иккинг был так благодарен, что порывисто ответил на последовавшие объятия. — Держи её в доме или только возле себя, — шепнул Плевака. — Пока что. Иккинг кивнул, и светловолосый викинг двинулся с чашей в сторону. Мерида ответила всем таким же разъярённым взглядом, угрожая разве что не языком, и он не знал, что лучше: струсит — возненавидят, станет спорить — возненавидят не меньше, воспримут как оскорбление. — Пап, — взмолился. — Ступайте, — кивнул Стоик, видя, что его планы срабатывают не совсем так, как хотелось. — Живее. Беззубика держи поближе. Дважды повторять было ненужно. Он взял Мериду за руку и с невозмутимой улыбкой вывел их обратно, приветствуя знакомых, кивая, кланяясь, спрашивая о семьях, несмотря на их бурлящую злобу. Двери распахнулись, Беззубик, услышав короткий свист, помчался за ними по пятам. Идти пешком казалось глупостью, хотя было и недалеко, и юноша, посадив принцессу боком, добрался до хижины по воздуху. Он был рад, что потрудился построить её несколько лет назад, желая побыть одному после замужества Астрид, и обустроил некоторыми из лучших своих изобретений. Драконы опускали головы и уступали дорогу тёмному Альфе, который грузно приземлился на крышу и скользнул к чёрному ходу, находившемуся почти в лесу. Они находились на краю деревни, подальше от всех, в одном из самых пригодных для обороны мест. Иккинг благодарил богов за то, что привели к этому, ведь теперь ему было что защищать. Протолкнув обоих внутрь, он захлопнул и запер дверь. От представшего вокруг кавардака глаза едва не вылезли из орбит. Мать Мериды собрала в сундуки и сумки чуть ли не всё, что у неё было. Либо выместили своё бешенство те, кто всё сюда заносил, либо намекнули другим взбешённым. Всю жилую комнату занимали всевозможные ткани и меха, разорванные или изрезанные в клочья. Украшения раздавили и наполовину расплавили в теперь холодном очаге — капельки золота и серебра блестели в пепле с выпавшими драгоценными камнями. От какой-то деревянной конструкции, похожей на ткацкий станок, остались одни щепки, её использовали для поджога других кусочков чужой жизни. Казалось, ничто из найденного не удержало их от озлобленности. Но Мериду больше интересовало оружие, валявшееся у стула. Три лука с искусно вырезанными завитушками сломали прямо посередине, тетивы растянули. Пол усыпали десятки уничтоженных стрел, многими из которых разжигали огонь. Чересчур большой для её руки палаш раскололи на шесть острых поблёскивающих частей. С искажённым от страдания и ярости лицом она стала на колени, обхватив сверкающую рукоять и поджав дрожащие губы. — Athair, — прошептала девушка с трясущимися руками. Отец. — Мерида… — Иккинг понятия не имел, как даже начать говорить. Для него позиция деревенских не стала сюрпризом: горцы убили больше викингов и драконов, чем любые другие их враги, и даже приблизились к успеху. Они жаждали крови, а недалеко оказалась только принцесса. Тем не менее врываться в его дом, когда отца не наблюдалось даже в десяти ярдах, было просто верхом дерзости. Он положил руки на её плечи, и девушка стряхнула их, не проронив ни слезинки. «Она будет винить меня». В груди опасливо сжалось от того, как Мерида боролась с собой. Она отошла в сторону и вдруг застыла в слабом свете. Юноша, приблизившись, позвал снова. На столе, сверкающая, нетронутая и так ясно передающая послание, лежала её диадема. Мерида закричала так, что и дракон, и наездник подпрыгнули, и, схватив украшение, швырнула его в противоположную стену с такой силой, что то погнулось, а несколько камней покатились по деревянной поверхности. Она всегда была недовольна своим высоким положением, отдалённостью и завистью, которую оно вызывало у других, но теперь могла с уверенностью сказать, что воистину его ненавидит. Если бы она была кем-то менее значимым, её не выдали бы замуж за этого чужестранца и не прокляли, заставив прожить на жалком морозном пустыре остаток жизни. Тяжело дыша, Мерида накрыла глаза ладонями, а он опять позвал её, желая что-то сделать, но не в силах найти утешения. Обнаруженное никак не исправить, сделанного не воротишь. Мысли Иккинга совершили тысячу оборотов в секунду, но он чувствовал себя зависшим во времени. Девушка обратилась к нему на смеси ломаного северного и гэльского, давая уловить лишь пару фраз. — Ненавижу! Твои люди — чудовища! Убила бы их! Как они смеют, твою мать?! — Не так быстро, — пролепетал он. — Я знаю, что ты злишься. Я тоже злюсь, но я не успеваю… Тут Иккинг не врал, но по большей части он был всё-таки поражён. В каком-то смысле он ничему не должен удивляться: его били и унижали из-за промахов, которые заканчивались сожжёнными домами и угодьями и драконами, тащившими безвольных овец Красной Смерти. Пока самой принцессы не было рядом, чтобы вкусить издёвки, они отыгрывались на вещах. — Я ненавижу их, ненавижу тебя и это проклятое место, мать его за ногу! — Ш-ш, — если она продолжит в том же духе, привлечёт всю деревню. — Успокойся, Мерида. Перестань. — Да пошёл ты! Так и знала, что станешь на их сторону, чёрт тебя дери! Смотри! Смотри, что они думают обо мне! О том, что ты со мной! — Понимаю, ты огорчена, но… Ш-ш, — Иккинг сжал её плечи, для верности упёршись в пол целой ногой. Уже и забыл, какая она сильная. — Ш-ш! Мерида, прошу… Мне жаль, но… Это явно была не вся деревня — скорее всего, три-четыре человека. Своими криками она навлечёт Хель на всех них. Вести разлетятся по всему острову, отец будет вынужден принять меры, что может вызвать ещё большее отторжение к Мериде, к нему самому и поставить под угрозу посты вождя и наследника. Разумнее всего было помалкивать, поискать улики или намёки на осмелившихся и быстро и тихо отомстить посреди ночи. У Мериды был такой вид, словно она вот-вот проткнёт его обломком отцовского клинка. Иккинг, борясь, притянул её в объятия, больше напоминавшие схватку. Она фыркала и рычала, точно по её воле всё вокруг воспламенится. Его вещи, судя по всему, не тронули, но в течение ночи это может измениться, дай ей только волю. — Я найду их, Мерида, — пообещал он, когда, наконец, прижал беспокойные руки вдоль тела, а бёдра — к столу, пытаясь заставить умолкнуть. — Я клянусь тебе, пожалуйста, успокойся. Я приволоку их к твоим ногам. Слышишь? Беззубик уже начал принюхиваться, переворачивая мощными лапами сломанные сундуки и выискивая запахи. Он не относился к классу Ищеек, но Громорог Стоика в этом был одним из лучших и мог взять даже самый слабый след. Даже если хаос устроили не одну неделю назад, виновных легко найдут и он заставит их пожалеть об угрозах жене — если сможет её успокоить, чтобы не отправилась мстить во тьме сама. Девушка извивалась, кричала что-то ещё (Пусти меня, ублюдок!), упираясь руками в стол и пытаясь оттолкнуть ногами. Иккинг подавил вздох, накрыл её руки своими и зафиксировал на месте, но она своими ёрзаниями ухудшала положение с каждой секундой. «Сейчас не время!» — внутренне заскулил юноша, обращаясь к телу. Она выгнулась, и глаза закатились к потолку. — «Один, забери меня в Вальгаллу — в этой битве мне не выжить!». Мерида не представляла, что творится в голове у супруга, но далеко не выдохлась. Ладно ненавидеть, но уничтожать меч отца, последний его подарок, символическую связь с родиной и семьёй — непростительно. Ещё одно заявление: этим самым мечом с гербом Данброхов она отражала удары викингов во время первого вторжения, он помог связать кланы. Луки, которые она украшала сама под плывущими облаками, раскололи, лучшие её стрелы превратили в щепки, мамина подставка для вышивки, одежда — всё уничтожили. Потери опаляли, хотя им и не было здесь места, люди Иккинга не переставали забирать, забирать и забирать, но важнее было их послание — мы сломаем тебя, обещали они, совсем как твои вещи. — Будь я проклята! — прошипела Мерида. В крови горело адское пламя. Она выйдет туда, в темноту и холод, и сама их найдёт! Может, муж и боится последствий, но она взыщет количество стали в клинке из крови тех, кто посмел его разбить! Иккинг что-то проворчал ей на ухо и сильнее придавил к краю стола, пальцы обхватили запястья, он наклонил её, используя вес и рост. — Ну же, — едва не хныча, умолял он. — Хватит! — Нет! — ответила на северном, стуча кулаками по столу. — Зла! Зла! — Знаю! — прорычал он, не выпуская её из рук. — Я тоже! — Действуй! Делай! — приказ, не просьба. — Сделаю! — рявкнул Иккинг, и девушка с возмущённым криком хлопнула сцеплёнными руками. Он коснулся носом её виска, вдыхая запах облаков и сладко-солёный морской бриз волос, понизил голос. — Сделаю, Мерида! Я обещаю тебе. Обещаю. Когда Мерида относительно унялась, юноша отстранился, запустив руки в волосы и пытаясь привести в порядок пульс. Её гнев работал лучше любых слёз, но она не могла буйствовать в деревне, ругаясь на незнакомом языке и размахивая сломанным мечом. Кто-то — вероятнее всего, отец — потащит её назад и накажет неделями не выходить на улицу, не показываться на глаза, и навряд ли она сможет это выдержать. И навряд ли он сможет сидеть за работой, боясь, что на неё нападут. В нём так же гремел гнев. Они пришли в его дом и угрожали его жене. Явное оскорбление для обоих: нарушить сохранность стен, чтобы повредить её имущество, намекнув, что сделали бы это и с ней, будь она там. Остаётся только держать её с Беззубиком, пока Дневная Фурия не будет вести себя подобающе. С другой стороны, возможно, следует показать, что любой, кто посмеет причинить Мериде вред, окажется под ударом двух Фурий, а его собственный меч рассечёт бренные останки. Молодожёны запыхались, грудь у обоих вздымалась от эмоций. Мерида ударилась бедром о стол и тут же выругалась. Иккинг сел на один из стульев, потерев виски. Ни один из них не ожидал такого манёвра, полагая, что любая жестокость проявится проще и позже. Столь откровенное и неприкрытое отвращение вызвало жажду расправы, но девушка была чересчур опрометчивой и взбешённой, чтобы добиться большого успеха. Зависимость от Иккинга злила ещё больше, чувство слабости и беспомощности для неё не было чем-то обыденным. Мериде и без того хватало опыта в конфликтах, она не брала пленных и не сдавалась. В шесть лет она расталкивала крепких мальчишек, а к двенадцати никто, кроме матери, к ней не лез, если она чего-то хотела. Временами отец давал ей советы, как совладать с бурными чувствами, прекрасно зная, от кого они достались, но ничто не могло помешать ей крушить всё на своём пути, чтобы утихомирить сжимавшееся сердце. Руки тянулись к луку и стрелам, к мечу, к секире — к чему угодно. Она хотела сжечь этот остров дотла, вытянуть злоумышленников из их лачуг, связать на глазах у всей деревни и показать им: «Смотрите! Я могу быть таким же чудовищем, как все вы! Я не избегаю кровопролития, я не бегу от боя!». Иккинг не любил выходить из себя, предпочитал оставаться спокойным настолько, чтобы понять другую сторону, предполагаемого врага, оппозицию, а затем сделать их союзниками. Сколько раз он менял точку зрения и веру своего народа и даже противников? Больше, чем мог сосчитать, и такова была задумка по поводу новобрачной: представить её как викинга и сделать как можно более похожей на них. Но это переходило все границы, и он не мог смириться со столь явной угрозой её жизни. Он не видел даже размытых очертаний плана по убеждению олуховчан в том, что Мерида станет достойной женой вождя и правительницей. В висках стучало, шея и плечи согнулись от напряжения, член до сих пор пульсировал после борьбы. «Вот чёрт», — выдохнул он про себя. Всё становилось ещё сложнее, чем ожидалось. Иккинг бросил взгляд на Мериду, непрерывно смотрящую в пол. «Неудачная идея». Штаны как будто стали теснее, и он откинулся назад, чтобы ослабить растущее напряжение в спине. Броня облегала её тело, волосы после боя распустились и струились живым пламенем. Она выглядела убийственно, неукротимо, и маленькая частичка Локи в крови запела при мысли о том, как она столь же жёстко ополчится на него в супружеском ложе. Юноша зажмурился. Пот катился по шее, несмотря на холод пустого дома. «Вот чёрт». — Делать? — несколько отчаянно спросила Мерида, переключившись на речь, которой её одарила Валка. — Что делать? Что мы сделаем? Что ты сделаешь? — Я… Я не знаю, — тихо признался он. — Я не могу думать… «Кое-где слишком много крови». Она насмешливо проворчала что-то по-гэльски, потёрла руками лицо и провела пальцами сквозь волосы. — Кто? — Я не… Мерида, а я откуда знаю?! — Иккинг был слишком напряжён, чтобы разбираться с ломаными вопросами и завуалированными обвинениями. — Вот только не надо орать! — выплюнула она. — Виноват ты и твои люди! — Я этого не делал, не вешай всё на меня, — вскочил он. Вновь вспыхнула злость, хоть направленная и не на девушку. «Это несправедливо, — услужливо нашёптывал разум, — неправильно». Но жесты становились всё отрывистей, голоса — громче. Скопилось слишком много всего, остался последний винтик у запертого зверя. — Клянусь, я!.. Ох! — Мерида оттянула пряди. — Это огромная ошибка! Я бы не удивилась, подкинь ты им такую идею! Нельзя же, чтобы дорогая игрушка викингов выглядела не так, как надо! — Не повышай на меня голос в моём доме, — Иккинг двинулся в её сторону. Она, не струсив, встретила прямой взгляд. — Это не моя вина! — Нашем! — воскликнула Мерида, вновь перейдя на северный. А кое-кто понимает больше, чем казалось. — Нашем доме! Женитьба! «На словах», — шепнул опять вмешавшийся разум, но Иккинг проигнорировал. — Ты права, — согласился он, сглатывая тяги тела и сердца. — Ты права, нашем. Нашем доме. Они вошли сюда и уничтожили твои вещи, — указал на дверь. — Они. Там, снаружи. Но я тебе не враг, я здесь с тобой. Я сожалею. Я исправлю это, — он накрыл руками её плечи. — Мне жаль, Мерида. Я найду их. Обещаю. Мерида заморгала, стараясь не обращать внимания на маленький шрам на его подбородке, промежуток между передними зубами, тепло его брони под пальцами. Она могла поклясться, что чувствует, как сердце под чешуёй Ночной Фурии бьётся в такт её. — Клятва, — прошептала девушка. Иккинг кивнул, ненадолго отстранившись, чтобы поднять превратившийся в коротенький кинжал меч её родителя. Он сжал рукоять в её руках и прижал острый обломанный край к своему горлу, медленно встав на одно колено. Пульс Мериды, казалось, участился втрое, когда он обхватил её ноги, сохраняя равновесие на протезе. — Клянусь, — Иккинг уставился в широко открытые глаза. Она буквально держала его за горло, она могла бы прямо сейчас перерезать его, пустить кровь, но понимала, что это что-то вроде присяги. — Если я подведу тебя, можешь забрать мою жизнь, — его пальцы сжались, поползя вверх, и в животе у Мериды разросся тот самый расплавленный жар, от которого во всём теле становилось больно и тепло. — Даю слово. Она хотела... чего-то. Чего-то, до чего не могла дотронуться, но это могло быть лишь внушением. Мерида чуть откинула назад его голову, остриё упёрлось в мягкую плоть, но он не выразил страха. Как с драконами: дёрнешься — и умрёшь. Наконец она, насмешливо хмыкнув, бросила оружие на стол с оглушительным звоном, устроила руки на поясе и скосила на него глаза. Хватит дурака валять. Но Иккинг испытал больше, чем просто облегчение, и опустил голову на широкие бёдра. Мерида тяжело дышала от близости, больше нервничая из-за его нежной тоски, чем громовых кулаков. Пальцы девушки зарылись в каштановые волосы, и он вздохнул, но не поддался, хотя тянула она с куда большей силой, чем необходимо. Он хотел прикосновений, нуждался в них, хотя бы на миг, потому что она могла ему их дать, знал, что могла. Она коротко рассмеялась, и юноша, выпрямившись с шумным выдохом, позволил рукам попутно провести по бёдрам, стану, вдоль рёбер, плечам, обвёл шею. Лбы столкнулись, щёки горели, они чувствовали дыхание друг друга. — Прости за это, — прошептал на ухо. — Прости. — Я знаю, — неуверенно отозвалась Мерида. — Не… они? — Ты, — поправил Иккинг, догадавшись, что она имеет в виду. — Не я? — он указал на себя, и девушка кивнула, повторив за ободряюще улыбнувшимся супругом. — Да, хорошо! Мерида печально улыбнулась и врезалась головой ему в плечо, отчего он едва не пошатнулся. В этот раз Иккинг оказался быстрее: как можно крепче обнял её, коснувшись губами лба, по твёрдости сравнимого с железным обручем, и почувствовал такое же сжатие в ответ. Она что-то тихо пробормотала, и он хмыкнул, раскачиваясь с ней на месте и проводя по дуге позвоночника. Вскоре девушка отстранилась, подарив напоследок нежный взгляд, и с укором осмотрелась вокруг. — Что ты… делаешь? — Мы, — уточнил Иккинг. — Что мы сделаем, — он задумался. — Поговорим с отцом. Athair. Мерида указала на него, подняв брови: — Помочь? — в вопросе отчётливо слышался скептицизм. — Да. Она недоверчиво фыркнула и принялась везде рыться в поисках чего-то уцелевшего. — Позже. Завтра. Сейчас спать. Мерида выгнула бровь от приказного тона, скинула сапоги, и, подняв их, на цыпочках обошла всё разбросанное. Они уже собирались подняться по широкой лестнице, когда в дверь пару раз громко стукнули. Склонив голову с досадным стоном, Иккинг махнул ей рукой. Жена бросила на него нервный взгляд — ты уверен? — и он кивнул — да, иди. Она торопливо удалилась, сверху послышался хлопок двери. Появление на пороге Стоика и Плеваки с бочонками под мышкой и освещавшими дорогу фонарём его нисколько не удивило. — Мы решили дать вам немного времени, чтобы, э-э, вломиться, — Плевака подмигнул, и юноша распахнул дверь пошире, демонстрируя ужасающее зрелище. — Очевидно, нас опередили, — Иккинг начал стягивать доспехи, пихнув Беззубика к ступеням. — Тор помилуй… — Стоик смотрел на бедлам разинув рот. Его друг отбросил крюком несколько разорванных платьев. — Сколько металла растратили! — проворчал кузнец. — Сынок, что?.. — Я надеялся, что ты мне скажешь, — Иккинг откупорил один из бочонков, достал посудину и жестом обвёл комнату. — Мне нужен Крушиголов. — Ага… отличная идея, парень, — рассеянно ответил Плевака, выбирая из пепла драгоценные камни. Иккинг поднял корону и, хотя теперь та была погнута, показал как и где её нашли. Огромные пальцы Стоика прошлись по золотым переплетающимся зубцам и углублениям для выпавших жемчужин, но главный самоцвет покоился на полу, как нарушенное обещание. — Это угроза, и я не потерплю такого, — Иккинг бросил на старика взгляд, который до боли напомнил тому вождя. — Они уничтожили значимые для неё вещи, а она для меня тоже кое-что значит. — Ох, парень, — Плевака всё ещё не был убеждён. — Немного работы в кузнице, и она будет от тебя без ума вдвойне. — Драгоценности и платья её не волнуют… — юноша осушил кубок и взял брошенную рукоять клинка. — А вот луки и стрелы — да. А больше всего — меч отца. В сознании мелькнул затравленный взгляд Мериды, и он подал остатки Плеваке, который внимательно всё изучил, наморщив повреждённый лоб, едва видимый под шлемом. Стоик выглядел таким же остолбеневшим, что и сын до этого. — Я… Я думал… — Что? — сиронизировал Иккинг. — Что её не будут ненавидеть? Что не будут настолько злы из-за потери близких, чтобы взяться за то, что принадлежит ей? А теперь? — он снова начинал сердиться. — Когда она у них на виду, в пределах досягаемости, они не прочь будут и её саму обидеть. — Мы их найдём, — Стоик схватил диадему, потрясая ею перед лицом. — И когда мы это сделаем!.. — Будем помалкивать, — посоветовал Плевака, представив озверевшую толпу. — Разрешим всё ночью, и больше им не взбредёт в голову, что клан Хэддоков позволит такое. — Мы должны привести их как пример! — возразил конунг. — Мы их живьём разделаем! — Это только вызовет больше враждебности к девочке, — Плевака всегда был солидарен с учеником, дипломатичный до мозга костей. — Они будут обижены, но сдержаны. Она должна заслужить их любовь и уважение. — Как будто это возможно, — буркнул Стоик, осознав, что слова сына, сказанные, казалось, много лет назад, оказались правдой. — Чужак никогда не сможет хорошо устроиться на престоле. — За пределами Олуха Мериду многие поддерживают, — Иккинг не стал упоминать, что в основном это показуха. — Она сможет всему научиться, она непоколебима. Плевака криво улыбнулся из-под пышных усов: — И сейчас тоже? — Не начинай, — юноша закатил глаза, сразу же услышав издевательский смех. — Смейся-смейся, посмотрим, кто с этого момента поможет заставить Ворчуна сделать хоть что-нибудь. — А я ведь никогда не работал в кузнице без дракона, что же мне делать? — с серьёзным видом промычал мужчина, и Иккинг с улыбкой покачал головой. — Просто не верится, — не унимался вождь. — Да брось, Стоик, — с превеликим удовольствием продолжил издеваться Плевака. — Ты всерьёз расчитывал, что все будут довольны? Я малость удивлён, что ты сам её не ненавидишь до глубины души, видя, как эти клановцы пытались утащить меня и многих других на тот свет. — Я думал, они будут счастливы, что война закончилась! Гроза Тора, столько людей отправились в Вальгаллу, и мы получили немало ценного! И жену, обещание во плоти и крови, — он махнул рукой в сторону сына. — Она неплохая женщина, сильная. Видел бы ты её лицо, когда она на свадьбе пронеслась мимо отца в юбке, как вырвавшийся Змеевик. — Может, и так, но, э-э… — Плевака поковырялся в ухе ногтем мизинца. — Это было пару недель назад. Облегчение, похоже, сейчас переросло в недовольство, — он бросил взгляд на то, что сумел достать. — И я бы сказал, не Змеевик, а Ужасное Чудовище. Иккинг спрятал за ладонью улыбку, вновь услышав аналогичную его мысль. — А ты? — Стоик переключился на него. — Что ты думаешь? — Она… упрямая, но это не значит неуязвимая. Она не плакала, но… Я уверен, что хотела, увидев, что осталось от её прошлой жизни, — он со вздохом провёл по лопнувшей цепочке. — Мой дом полон ярости, а я просто хотел уделить ей минутку… — Ну, у вас есть целый месяц! — великодушно объявил Плевака. — И эль, чтоб не замёрзли! — Я не могу дать ему целый месяц! — возмутился правитель. — Денёк-два обязанности полегче, путешествий и тренировок поменьше, но не… — он поймал взгляд друга. — Добро! Иди ты в залы Хель, Плевака! Двенадцать дней отсрочки, но ни днём больше, и помяни моё слово — лучше ей носить моего внука к середине лета или клянусь потерянным глазом Одина!.. — Да уймись ты уже! — Плевака толкнул его плечом. — Оставь детей в покое хоть ненадолго! Навязывай свою политику кому-нибудь другому для разнообразия! Охнув, Стоик поднял руки вверх: — Вижу, я остался в меньшинстве! — Раньше тебя это не останавливало, — пробормотал Иккинг в повторно наполненный кубок. Славная партия, наверняка сварили не здесь. — А мог бы и в дураках, — рассмеялся Плевака, глядя на недовольные физиономии Хэддоков. — Пойдём, старина, нам здесь больше не рады. У выхода отец остановился. — Утром я вернусь с Крушиголовом, поэтому… э-э… чтоб были одеты! — Иккинг готов был поклясться, что увидел под бородой румянец, перед тем как он вышел в морозную ночь. Плевака, проходя мимо, похлопал юношу по плечу. — Иди, парень. Слишком холодно, чтобы не быть в постели в такую пору, — он мельком взглянул на небо и неуклюже поплёлся по тропинке за тенью вождя. Расслабившийся и согретый элем Иккинг встряхнулся, закрыл дверь и поднялся наверх, переступая сразу через две ступеньки — так не терпелось прильнуть к тёплому телу. Плевака прав, негоже заставлять её ждать.