***
Мерида подкинула в огонь дровишек на втором этаже, ещё дрожа, несмотря на до смешного огромное количество покрывавших её слоёв. Она откопала в сундуке гребень и попыталась расчесаться, но волосы опять спутались от коротенького полёта с Соластой после обеда и её бесконечных метаний и ворочаний. Сотрясаясь от напавшего в очередной раз приступа кашля, девушка подумала, что, возможно, Иккинг был прав, и она слишком долго вдыхала облака, и они забили лёгкие своим паром. Входная дверь внизу закрылась, и послышалось стаккато шагов поднимающегося по лестнице супруга, который едва не споткнулся о порог. В руках у него были поленья с какой-то корзинкой, и, с трудом твёрдо стоя на ногах, он поочерёдно от всего освободился. Эйден раздражённо захлопал крыльями от шума, и Мерида, про себя согласившись, положила руку на его вздымающийся и оподающий живот. Яркая оранжево-жёлтая кожа переливалась в свете пламени. — Ну хорошо! — подозрительно бодро заговорил Иккинг, хлопнув в ладоши. — Я не придворный лекарь, но скажу, что болел почти всё детство, так что мне не привыкать. Прежде всего... — продолжил он себе под нос, тяжело вздыхая и перебирая снадобья и настойки, которые Астрид получала от Готти ещё когда носила Зефир. — Ик, — Мерида потрясла усталой рукой с гребнем. — Помоги. Иккинг взял его и придвинулся вплотную, на короткое мгновение крепко прижавшись к её губам своими. Принцесса поражённо и зло зарычала, но он уже занялся волосами. Он легко бы заявил, что расчёсывание этих локонов, вероятно, один из самых удивительных опытов в его жизни после полёта. — Ах ты лгунишка, — негромко пожурил Иккинг, усаживая её между ног. Волосы представляли собой спутанную массу, но он и не возражал провести так больше времени. — Опять летала. Мерида пожала плечами, и Иккинг со вздохом поцеловал её в висок. Она ожидала, что он разбушуется, но, похоже, что-то на него нашло и он стал снисходительнее. Когда всё стало гладким и распутанным, юноша собрал волосы в свободный пучок кожаной полоской, которой пристёгивались части доспехов. Она медленно моргала и зевала, но не сопротивлялась. — Так, теперь. Надо как-то отблагодарить Астрид, она дала всё необходимое. Немного позвенев бутылочками, Иккинг вытащил нужную мазь. Та была прохладной и приятно пахнущей, но Мерида всё равно вздрогнула, почувствовав её на лице и руках, покрывшихся волдырями и потрескавшихся от холода. Закатав рукава, он нанёс ещё мази на темневшие на коже места, не торопясь, чтобы получше втереть, а затем, чуть помедлив, развязал узел сорочки выше груди. Теперь Мерида содрогнулась всем телом и попробовала от него отбиться, но была слишком слаба. Надломленным голосом Иккинг поклялся, что только помажет и будет вести себя прилично. Винить её за сомнительность он не мог — скорее всего, в её памяти ещё были свежи события на Хаттсгалоре. Тогда было тяжелее, он злился на мир и их положение в этом мире, но старался держать своё слово. Иккинг шептал извинения, пока работал, не отрывая взгляда от тёмно-красных пятен и неравномерного подъёма и опускания её груди. Ткань с одного плеча соскользнула вниз, когда он перешёл к ногам, массируя икры и втирая мазь в красноватые отметины на коленях и новый тонкий шрам. Напряжение через время покинуло её плечи, и в конце концов девушка стала полусонной, откинувшись на меха и подушки, отправленные родителями. — А сейчас самое трудное, — Иккинг налил в ложку горький и едкий сироп из кувшина. — Лекарство. Так надо. Мерида перевернулась, усердно притворяясь спящей. — Врать не стану — дрянь, но ты должна это выпить. Тебе станет лучше и ты снова сможешь летать. Я сделаю тебе броню и подобью лучшим мехом, я… я сделаю всё что ты захочешь, только… — Летать? — прохрипела она. — Хах, всё, о чём ты можешь думать? Понимаю твои чувства, но лекарство само себя не выпьет. Принцесса скорчила рожицу: — Что? — Ле-кар-ство. Чтобы тебе стало легче. По лицу было более чем ясно, что ничего Мерида не поняла, но Иккинг притянул её за шею и влил силой. Она закашлялась и застонала так, словно ей отрубили конечность, повалившись на спину, точно готовилась отдавать концы. Юноша убрал несколько отделившихся от остальных прядей с её лба и перехватил руки. — Всё будет хорошо, — неоднократно повторил он. — Я обещаю. — Ты отравил меня, ты убил меня! — что-то драматично стенала девушка. Хмыкнув, Иккинг сочувственно приобнял её и протянул ещё одну ложку. Вид у неё был такой, словно она готовилась перекусить прибор пополам. — Так ты быстрее уснёшь. Это не такое противное. Мерида непреклонно потрясла головой, и ему пришлось прибегнуть к щекотке, чтобы подло сунуть ложку в рот. — Ублюдок! — прокряхтела она, давясь. — Я знаю, я знаю. Называй меня всем, что в голову придёт, я заслужил. Её кулак слабо толкнул плечо. — Ш-ш, — шепнул. — На сегодня хватит. Попробуй поспать, хорошо? Эйден ущипнул его за издевательства над хозяйкой, но Иккинг отпихнул дракона и уложил её. Наскоро прибравшись, он помог огню немного разгореться и улёгся рядом. Мерида почти уснула, но всё равно повернулась к нему, уткнувшись в рёбра для большего тепла. Она сказала что-то на своём, непонятое, как и многое в ней, к сожалению (О, Ангус, гонись за ветром!). Плевака не ошибался, он был нелепым эгоистом. Если для него это было слишком, то каково было ей? Всё это время он переживал за неё, но не нашёл времени всерьёз задуматься о её чувствах. Он постоянно жалел её, но почти не проявлял сострадания по поводу её разлуки с домом. Сказать, что ему стыдно, значило ничего не сказать. После всех обещаний, данных им обоим, оберегать, защищать и поддерживать он сплоховал с самого начала. Мать, Астрид и даже отец делали намёки, но он не потрудился их услышать. Потеревшись носом о её висок, Иккинг втянул запах волос, до сих пор пахнущих облаками, полётом и свободой. — Прости. Я всё делал неправильно. Но я пытаюсь, так что не отрекайся от меня пока, ладно? Девушка промычала во сне. — Я буду лучше, я исправлюсь. Пока не знаю, как именно, но исправлюсь. — Глупый муж, — застонала она. — Плохо. Подтекст, видимо, был «Закрой к Хель рот». — Да, муж у тебя и правда глупый, — он притянул её ближе, и голова, будто состоящая из железа Громмеля, легла на грудину. — Очень глупый…***
— Сын, — Стоик вошёл в их шатёр. Обычно рядом всегда был Плевака, но за ним сейчас ухаживали в другом месте. — Иккинг… Что-то в голосе заставило юношу отвлечься от карт, и он тут же принялся перечислять важных людей, чтобы убедиться, что никто за этот день не погиб. — Нет, я… Не в этом дело, — прервал отец. — Сынок, ты получше многих знаешь, что эта война была… рискованной. Мы недооценили горцев, оказалось… их трудно приструнить. — Да, — согласился Иккинг. — Но мы уже близко. Ещё пара месяцев, побед, и мы!.. — Всё кончилось, — снова перебил Стоик. — Мы сошлись на договоре. Воздух вырвался в порыве облегчения, колени затряслись, Иккинг схватился за предплечье отца. — Это… Это же прекрасно! Мы это сделали! Нужно сказать всем!.. — Сынок, — настойчиво повторил мужчина. — У всего есть цена. — Я полагал, что мёртвых тел будет достаточно, — приготовился защищаться Иккинг. Взгляд человека напротив ему не нравился. — Что ещё мы должны предложить? Драконов? Что? Пап, о чём ты? — Сынок, — юноша снова хотел взять его руку, но тот увернулся. — Иккинг. — Пап, говори уже. Что ты сделал? — Я сделал то, что должен был, — почти шёпотом ответил он. — Я воспользовался всем, что у нас было. — Что это значит? — Я воспользовался тобой. Иккинг споткнулся, оперевшись о стол позади и чуть не опрокинув его. — Сынок, — Стоик вытянул руку. — Прошу тебя. У короля Фергуса есть дочь — красивая, не намного моложе тебя. Она сильная, смышлёная, как он сказал, и это удержит договор. — Так вот почему ты не хотел, чтобы я пошёл с тобой! — с жаром произнёс прозревший. — Ты планировал это с самого начала, не так ли?! Ты знал! — Не совсем, нет. Но у меня было это на случай непредвиденных обстоятельств. — Знаешь, сколько свадеб было в моём плане на случай непредвиденных обстоятельств? Ни одной! — он уронил несколько карт и книг на пол. — Ты, должно быть, шутишь! Женишь меня на несчастной девушке, которую я даже никогда не видел?! — Это всегда было выходом, шансом — ты знал об этом ещё когда мы начинали расширять границы. Поскольку ты не женат, должен был предвидеть… — Что ты будешь обменивать мою руку и жизнь?! — совершенно не беспокоясь о возможных слушателях, кричал Иккинг. — Нет, пап, этого я как-то не предвидел! Никогда бы не поверил, что ты продашь меня по самой высокой цене! — Ох, ты ведёшь себя как ребёнок. — Слишком громко для человека, который только что передал меня кланам горцев! — Ты говоришь так, будто мы ничего не получим взамен, когда у нас будет всё! — Стоик сделал шаг вперёд, но сын отшатнулся. — Послушай сюда! У нас теперь здесь есть земля, больше урожая для деревни и провинций. У них будут драконы, которые помогут в строительстве и развитии и которых они будут учиться приручать. И у нас будет больше металлов — хороших, серебра, золота, драгоценных камней, с которыми ты сможешь работать. Разве не славно? Иккинг так сильно сжимал зубы, что болела челюсть. — И ты, наконец, женишься! Может, не так, как тебе бы хотелось. Понимаю, она не Астрид. Но она из плоти и крови, кто-то, кто согреет твою постель, подарит тебе детей и поможет стать тем, кем ты захочешь стать! Иккинг по-прежнему не говорил ни слова. — И более того, — Стоик стал перед ним подобно высокому и несгибаемому дубу. — Вы принесёте мир. Войны закончатся, налёты, грабежи, ужас, кровь и смерть. Ты положишь на это свою жизнь, да, но ценой сотни олуховчан, которые смогут вернуться домой. Разве не этого ты хотел? Юноша опустил голову: — Когда? — Завтра вечером. — У меня… ничего нет для неё, — прошептал он. — Ни кольца, ни меча, ни подарка… Ничего! — Всё в порядке, — махнул рукой вождь. — Это ради мира, а не церемонии. Многое… опустили. — Это… Завтра понедельник, — сделал ещё одну попытку Иккинг. — Это к несчастью. — К счастью, если мы так сказали, — хрипловато возразил Стоик и вздохнул. — К счастью, потому что спасёт жизни и принесёт нашей деревне почёт. Возляжешь с ней, и мы, наконец, покинем эти заболоченные земли. Иккинг почувствовал, как борьба покидает его, пятясь под таким напором. — У меня есть какой-то выбор? — с безысходностью вопросил он. Стоик отвёл взгляд: — Нет. Он склонил голову перед отцом и конунгом, соглашаясь.***
— Иккинг. Муж! Руки тут же начали поглаживать всё, что под ними было, успокаивая, так как этим утром он просыпался медленнее. Пальцы сжались, и он был награждён вздохом и извиванием, которые частично вырвали из мира сновидений. — Иккинг, — простонала Мерида низким явно не от удовольствия голосом. Он вспомнил о её плохом самочувствии и почти полностью проснулся. — Дверь. И тогда он услышал, как кто-то в неё колотит, досадно втянув носом воздух. Жена слабо потрясла его, требуя встать и проверить, кто так отчаянно просит их внимания. Внутренние часы сообщали ему, что для приёма гостей ещё слишком рано, но через силу натянул штаны и накинул плащ, а Мерида глубже зарылась в одеяла. — Оставайся в тепле, — велел Иккинг, открывая дверь в холодные нижние комнаты, и крикнул, что уже идёт. Стучал, к его не удивлению, отец. — Иккинг, — в полной экипировке он потрясал боевым молотом. — У нас проблема. Нужно идти. Беззубик толкнул ногу, и юноша вслепую нашёл его голову. — Что? Пап, сейчас три утра, и я... — Одеваешься. Выходим через десять минут. — Но Мерида больна, я не могу просто уйти!.. — Можешь и уйдёшь, — Стоик бухнул оружием о землю. — Слушай конунга! — Папа, что, ради Мирового древа... — Выходим, — он навис над ним, и Иккинг почувствовал себя четырнадцатилетним мальчонкой с неуклюжими конечностями и полным страха, — через десять минут. Делай, как сказано. — Постой, погоди секунду! Ты должен сказать, как долго меня не будет, я не могу вот так её бросить! — Она взрослая женщина, способная пару дней прокормить себя сама! — Пару дней?! — А у нас есть дела! — Папа, ты опять не слушаешь! Мерида больна, и мне нужно быть с ней! — Тебе нужно быть там, где я тебе скажу, — зарычал Стоик. — Прекрати отнимать моё время. Не заставляй меня возвращаться. Тяжёлыми шагами вождь удалился, сверкая нагрудником и оставив Иккинга растерянно мёрзнуть в дверях. Беззубик тихо и низко завыл, и он закрыл дверь полуонемевшими руками. — Вот чёрт, — прошипел он. — Вот чёрт! Поднявшись наверх, Иккинг обнаружил, что Мерида, покачиваясь, идёт подкинуть дров. — Иккинг? — она зевнула. — Рано... — Я знаю, будь оно всё неладно, я знаю, — он старался не переходить на крик, спотыкаясь о свои же доспехи. Беззубик протиснулся в комнату, прищёлкивая и воркуя в видимом непонимании. Мерида рассеянно потёрла гладкие чешуйки, и, когда он попытался лизнуть щёку, тихонько пробубнила: — Никаких поцелуев, мальчик, я же сказала! — Ладно, Хель, ладно, — Иккинг протёр глаза, уже наполовину облачившийся в драконью броню. — Мне нужно… так, во-первых… Он метнулся к снаряжению под наблюдением затуманенных глаз, присел перед ней на один из уцелевших сундуков и провёл обтянутыми кожей пальцами по красному лицу. — Мерида, — девушка уже практически задремала снова, и он выругался себе под нос. — Посмотри на меня. Она лениво моргнула воспалёнными от жара глазами. — Послушай. Я должен уйти и кое-что уладить. Вернусь через три дня, ладно? Три дня, — подчеркнул, показав нужное количество пальцев. — Ни под каким предлогом не выходи из дома. Соласта сама найдёт себе еду, я не хочу, чтобы тебе стало хуже, или, боги помилуйте, чтобы ты столкнулась с каким-нибудь драконом. Иккинг молился, что распоряжения Беззубика удержат дракониху на острове, но об этом думать не было времени. Он будет верить в их связь, пока ему не докажут обратное. — Уйти? — Мерида ещё раз зевнула. — Уйти куда? — Я… я даже не знаю. Пресвятой Мьёльнир, мне жаль, Мерида. — Хм-м? — она опёрлась о руку. — Иккинг? — Я знаю, что ты не понимаешь, но я позабочусь о том, чтобы ты не была одна, хорошо? — или не совсем одна. — Что? — Я должен идти, но скоро вернусь домой, слышишь? Иккинг поцеловал её прежде, чем понял, что делает; рот был таким влажным, розовым и соблазнительным, что он не смог удержаться. Девушка была горькой на вкус от лекарства, но ему было всё равно, и он чуть наклонил голову. Не волнуйся, пытался передать поцелуем он, я к тебе вернусь. Мерида чуть не рухнула, когда он её отпустил, и с чужой помощью осторожно легла обратно. — Три дня, — поклялся юноша. — Береги себя ради меня. Он поцеловал внутреннюю сторону ладони и сунул её под одеяло. — Береги себя. Пока. — Пока, — промычала она, почти заснув. Спускаясь, Иккинг подозвал Эйдена, и тот вскрикнул от холода, но не посмел спорить с Альфой. Юноша привязал к его ноге записку и отправил зверька в воздух. Иккинг закутался в плащ, пристёгнутый к плечам эмблемами Ночной Фурии, и надел шлем. Беззубик подскочил и завертелся вокруг ног, и он, тихо согласившись, открыл дверь. Просочившийся даже сквозь доспехи мороз заставил зашипеть. — К пристани, брат, — скомандовал он, но разум его по-прежнему пребывал позади, под тёплыми покрывалами с блаженно спящей. Проклиная отца и право первородства, Иккинг полетел вперёд, несмотря на то, что его будто Песней Смерти звали назад.***
Обычно Астрид спокойно просыпалась раньше мужа, но сейчас это было какое-то безумие. Держась за живот, она собралась ещё раз воспользоваться ночным горшком, как вдруг услышала царапанье по двери и проковыляла к ней через весь дом. Дракон тут же влетел и приютился у ближайшей стены, вытянув ногу с посланием. Отвязав его, она увидела очередную записку от Иккинга и помянула его добрым словом, присев и поднеся пергамент к слабо горящим углям. «Вызвали на несколько дней. Мерида одна. Пожалуйста, присмотри». — Ох, Ик, — вздохнула женщина, погладив живот. Она бросила письмо в огонь и подпрыгнула от громкого стука. Зарычав, она поплелась ко входу и встретилась взглядом с Плевакой. — Нам нужен твой муж, дорогуша, — шёпотом сказал он. — Извини, что так рано побеспокоил. — Зачем вам Эрет? — Дела за островом, — последовал уклончивый ответ. — Не о чем тревожиться. — Когда?.. — Просто приведи его. Нам пора. Подавив очередной рык и внезапную волну слёз, Астрид пошла как можно тише будить Эрета. Он всхрапнул, любовно подставившись под прикосновения к лицу. — Любовь моя, всё хорошо? Как ты? Ребёнок в порядке? — Всё нормально, — прошептала она. — За дверью Плевака. Что-то стряслось в одной из провинций. Ты нужен. — Уф, — Эрет сел на кровати. — Что же они мелкого господина из постели не вытащили? — Иккинг тоже летит, — вступилась за бывшего Астрид. — Видимо, необходима группа. — Будь проклят этот переполох, — он стал спешно одеваться, стараясь не шуметь, но в итоге всё-таки разбудил Зефир. Взяв дочь на руки, он поцеловал её в лоб. — Тренируйся, пока меня не будет, и присмотри за мамой. Побережёшь её ради меня, да? — Да, папа, — вздохнула девочка. Эрет уложил её на их кровать и в мамины жаркие объятия. — Я вернусь так быстро, как смогу, мои родные. Будьте осторожны и не ищите неприятностей. Астрид закатила глаза: — Как мой супруг пожелает. — Велит, — он целомудренно поцеловал её в губы. — Я не шучу. — Глупый муж, ты разве не знаешь, что ни один мужчина не может мне повелевать? — К несчастью, знаю. И с порывом холодного воздуха и тихим хлопком Эрет выскочил на улицу. Астрид помолилась о его благополучном возвращении и до самого утра не сомкнула глаз.***
— Вы звали меня, мой король, — Малком Макинтош сделал поклон. Колени ужасно болели от множества битв. — Я король только на словах, — Фергус выглядел измождённым и заметно поседевшим. За последние пять лет он осунулся больше, чем за последние три десятилетия. — Я лишь заменитель, кланяться нет смысла. — Мы создали узы, — прохрипел лорд, вставая. — Вы сплотили наши усилия, и мы, в свою очередь, сделали вас королём. Я следовал за вами в каждой передряге и последую снова. — Даже после гибели сына? Эта рана была слишком глубокой, чтобы когда-нибудь затянуться. — Разве ваше дитя не потеряно? — парировал он. — Я, по крайней мере, знаю, живо моё или нет. Сейчас Фергус напоминал одного из своих старых охотничьих псов, сутулого и поломанного в разных местах, с кривой поступью. — Возможно, я больше никогда не увижу свою девочку, — он едва не скатился вниз по ступеням, и Малком почувствовал кисловатый запах виски давности в пару дней. — Мою бедную Мериду… — Государь… — Скажи мне, старый друг… Ты сказал, что пойдёшь за мной куда угодно. Это так? — Я… Да, мой король, всегда, — лорд беспомощно пожал плечами. — Я никогда не сожалел о выборе сделать вас нашим правителем. И никогда не стану. — И если я скажу, что имею виды на тех поганых викингов в долине, что скажешь ты? — Фергус… Что ты предлагаешь, безумец? — Я предлагаю сделать с ними то, что они сделали с нами, — едва слышно ответил он. — Выйдем глубокой ночью и вырежем их. — Друг мой, — пролепетал Малком. — Горе погубило тебя. — Может быть, — мужчина дёрнул плечом. — Может быть. И всё равно… моя душа не успокоится, пока я не отомщу. Разве ты не требуешь того же? Макинтош поймал спотыкающегося короля за руку и провёл к возвышению. Они вместе сели под внушительным деревянным троном, который принадлежал Фергусу из клана Данброх. После окончания войны он сложил свой клинок, стёр вайду и посвятил себя богоугодной жизни. — Я знаю, что тебе больно, друг мой. Но нельзя терять голову. Фергус повалился на пол, потеряв сознание, и Малком, сам будучи человеком небольших размеров, позвал стражников помочь отнести его в покои, где он сможет отоспаться от безбожного количества выпитого. Заметив в коридоре Элинор, тоскливо смотревшую на мужа, лорд остановился. — Государыня, — поклонился он. — Простите, эм-м… — Нечего прощать, лорд Макинтош, — но всё же взгляд оставался суровым. — Идёмте со мной. — М-м, конечно. Они молча миновали проход за проходом, пока королева не направила его в слабо освещённую комнату. Разум тут же обратился к мрачным мыслям. — Моя… леди? — Что бы ни сказал вам мой муж, вы не будете распространяться об этом. Малком захлопал глазами: — Разумеется. — Как и об этом, — зажглась свеча, и он оказался в окружении карт, фолиантов, планов. На низком столике лежало изображение долины с поселением Олуха и лагерем вокруг. — …Королева Элинор? — Мы знаем друг друга с детства, Малком, — негромко проговорила она. — Вы участвовали в состязаниях за мою руку. Вы можете звать меня как хотите. — Я… не понимаю, что происходит. — Мой муж слишком поспешен, но я — нет, — объявила женщина, присев и обводя жестом коллекцию. — Мерида изучала стратагему. Почему я не могу? Малком вытаращился на неё, утратив дар речи. — Я хочу, чтобы они ушли и чтобы моя дочь вернулась домой ко мне. Даже если она больше никогда не выйдет замуж, даже если её никогда не захотят видеть на троне, даже если её просто похоронят, она заслуживает вернуться домой. Вы не согласны? — Элинор, это безумие… — Я сказала то же самое, когда это предложил Фергус, — она снова сделала широкий жест. — И Дингваль, и Макгаффин, и Маккензи, и Кэмерон так сказали. Но я повлияла на них и на вас тоже повлияю. Малком только моргал. — Викинги высасывают наши источники, их звери питаются из нашего озера, они обрабатывают нашу землю и заберут урожай. Мы позволяем им душить нас, медленно но верно, пока не ослабнем настолько, что будем вынуждены обратиться к ним за помощью, и потеряем оставшиеся крохи свободы. Выход у нас только один — убить их, всех до единого, а затем собрать армию. — И что потом? — выплюнул лорд. — Поплывём на Олух? Нападём на их дом? Побежим в драконьи пасти? — Нет. Мы восстановим против них провинции, одну за другой. — Вы с ума сошли, дорогая! Как мы можем? — Мы предложим им сделку лучше, — Элинор повела плечами. — Свободу с их стороны. Свободную торговлю без налогов, без расходов. Лучшие возможности для всех, — она развернула несколько карт. — Я знаю, что у них есть эти три острова, но их может быть больше. Эти всего в паре недель пути. Мы сможем легко вести с ними переговоры под видом торговых посланников. Но сперва, — она постучала ломкими ногтями по карте с поселением, — мы должны позаботиться о том, чтобы их никто не предупредил. — Безумие, — бубнил Малком. — Это безумие. — Безумие? — прошептала королева. — Или безысходность? — Какое это имеет значение? — А разве нет? — она встала. — Назовите свою цену, Малком. Назовите, и я её заплачу. — Никакое золото, никакие блага этого не исправят, Элинор! — лорд встряхнул её за руки. — Послушайте голос разума! Подумайте о своих сыновьях! О своём народе! — Я думаю, — голос её звучал так, словно шёл из фарфоровой куклы. — Я думаю о будущем, Малком. — Тогда умоляю вас подумать о прошлом! Смерть, ужас! Я не могу спать, мой сын хладен под землёй, а несчастный Логан!.. Подумайте о своём муже, которому, очевидно, тоже больно! — Если хотите жить в прошлом, ваше место рядом с телами почивших. Да, многие могут погибнуть, но это жертва за свободу, которую мы получим! Может, Малком был прав, и она действительно обезумела от желания, но ей было это безразлично. Стоило осознать, что Мерида на самом деле их покинула, она кинулась разрабатывать идеальную тактику, чтобы отнять её у северных захватчиков. — Я уже потерял сына... — Тогда вам нечего терять, но есть всё, что можно получить. Больше земель, больше мощи, больше возможностей для ваших младших детей. И, конечно, самая славная вещь из всех. — Я сказал, что мне не нужно золото! — Не золото, глупец! Месть! — Мне не нужна... — О, нужна, любезнейший, нужна. Вашего сына забрали, как и Мериду. Окружили тьмой и готовыми съесть с потрохами чудовищами. Вы можете отомстить, чтобы спать спокойно. — Мне больше нечего вам предложить... — У вас есть оружие и доспехи. У вас есть люди. Призовите их. — Я не могу... — Не можете или не верны королю?! — Элинор перешла на крик, глаза гневно пылали. — Вы поклялись выполнять его приказы, и он приказывает вам это! Малком почувствовал слабость в коленях, и те хрустнули при падении. Он склонил голову. — Да, моя королева. Он знал, что умер бы, отказавшись, и умрёт, согласившись, но был человеком чести и следовал за своими повелителями до врат Ада.***
Мерида проснулась примерно в середине утра или в начале дня, мокро кашляя. В комнате было весьма холодно, а дров ни наверху, ни внизу не наблюдалось. Когда она открыла заднюю дверь, одетая во всё тёплое, что смогла отыскать, и каждые пару минут вытирающая сопливый нос, появился Эйден. Дракончик взобрался на каждый из очагов и выпустил пару искр, но девушка знала, что не сможет просто наслаждаться этим. Соласта слишком долго пробыла в одиночестве, и ей необходимо было убедиться в её здравии и безопасности. Но ещё она потеряла несколько часов, и неметёный пол и отсутствие еды для ужина могут расстроить Иккинга. Соласта точно поможет ей что-то поймать, особенно если пролетит возле побережья. Покашляв, Мерида завернулась в мамину накидку, а сверху — Иккинга, потолще, и вышла. Несмотря на все жалобы матери, она хорошо заботилась о том, что любила. Ангус выглядел лучше всех лошадей в загоне, луки всегда были отполированы до блеска, стрелы и мечи заточены до бритвенной остроты. С драконом будет так же, даже без дара Иккинга. Она обязательно узнает каждую деталь, которая сделает Дневную Фурию наиболее хранимым зверем на чёртовом острове. Холод, каким бы грозным, кусачим и сухим ни был, не может остановить Мериду из клана Данброх, сотворённую из огня. Эйден сам вызвался её сопровождать, что бывало редко, но не неприятно. Он спрятался под капюшоном, обернувшись вокруг шеи, как шкура норки, и согревая больше, чем хотелось признавать. Отчасти она счастлива была осознать, что раз настолько крошечное создание с относительной лёгкостью переносит стужу, то дракон покрупнее, без сомнений, останется живым и здоровым. Лес был тихим и спокойным, под подошвами чувствовалась твёрдая грязь. Снег растаял, но мороз вернулся и упрочнил всё на своём пути. Деревья, во всяком случае, сохранили какие-то остатки зелени. Принцесса продвигалась всё дальше и дальше, пока не достигла обрыва. При спуске нога соскользнула, но её поддержала голова всегда следившей за ней Соласты. — Моя хорошая! — прохрипела Мерида, обнимая дракона. — Как ты?! Дневная Фурия довольно урчала, теревшись мордой о лицо, пока не учуяла Жуть. С обеих сторон раздалось шипение, Эйден потянул её за волосы, и девушка прикрикнула на них, чтобы вели себя достойно. — Честное слово, — цокнула она. — Не лучше мальчиков. Ярость их припугнула, но Соласта, надувшись, пошла прочь. — Ох, да ладно тебе, — Мерида присела у полностью заледеневшего озера. — Не расстраивайся. Соласта не послушалась, не утруждаясь оглядываться на неё. Повиснув на ближайшем дереве, она закрылась божественными крыльями; от падающего на те слабого солнечного света в некоторых местах просыпалась маскировка. — Спускайся! — взмолилась девушка, поднимаясь на слабые ноги. — Ты, наверное, голодная! Давай полетим поискать тебе еды. Показался один лазурный глаз. — Я знаю, что голодная, пойдём, пойдём! — похоже, с ней порой мог быть только один дракон. Вздохнув, Мерида отцепила Эйдена, который шипел и плевался, как спихнутый с любимой подушки кот. Она велела ему ждать дома и подбросила вверх, точно сокола. Титан снова возбуждённо зашипел и полетел в ту сторону, откуда они пришли. Мерида одарила оставшегося дракона усталым взглядом: «А теперь?». Соласта спустилась вниз. «Да». Она подседлала её и залезла на спину, чувствуя наливающуюся силу в теле. — Гонись за ветром, милая. И они исчезли в одно мерцание.***
Теперь, когда у неё самой была возможность летать, Мерида почти, почти простила Иккингу его бесцеремонность после свадьбы. Это всегда было волнующим, всегда полным радости, всегда невероятно свободным. Когда она сидела верхом на драконе, то не вспоминала о беспорядке, оставленном внизу, об ужасе, ненависти и потерях. Она почти могла притвориться богиней, дикой, исконной, неприкосновенной для человека. Соласта была так умна и так хорошо понимала её желания, что не нужно было слов: она парила и скакала по облакам, словно они были одним существом, двумя половинками одного целого, воплощением свободы и полёта. «Богиня облаков» — Мериде нравилось, как это звучит. Внезапно дракониха почти упала вниз, раскачиваясь на ветру и вращаясь, и принцесса снова стала бороться с простым искушением отпустить, когда почти врезалась в мощную шею, крылья развернулись, чтобы дрейфовать сквозь океанские ветра. Прижавшись щекой к тёплым чешуйкам, Мерида на пару часов позволила Соласте летать как и где она хочет. Хотя разум должен был сказать «К чёрту Иккинга и его желания», всё перекрутилось на «Иккинг простит меня». Если она возвращалась поздно и ничего не успевала по дому, юноша мог гримасничать или нескладно лопотать, но никогда не оставался расстроенным дольше нескольких секунд. Она знала, что он пообещал постараться быть лучше, быть более мягким, не таким напористым и жестоким. Были вещи, которые она пока не могла простить, но стоило признать, что он пытался заставить её чувствовать себя уютнее рядом с ним и в деревне. Всё же он слишком много её касался, крал поцелуи и разжигал пламя, которое она бы предпочла сделать пеплом, но он пытался. «Как и должен», — съёрничал внутренний голос. — «Посмотри на всё, чем пожертвовала, на всё, что потеряла. Он тоже должен отдать тебе всё». Девушка посмотрела вниз на океан и вдруг осознала, что дал он ей немало. «А я не отдала ему всё». Но она сделала для него больше, чем для кого-либо, за последний месяц она изменилась сильнее, чем за все двадцать лет своей жизни. Она убиралась без указаний, стирала, готовила, даже шила (правда, довольно худо) и, Господь свидетель, она пыталась. Несмотря на то, что половину времени она вообще его не понимала, как и он её, она не кричала на него на родном языке. «Ну, вообще-то, кричала». Она пыталась сохранить обе свои стороны — принять женские обязанности и дикость прошлого, свою свободолюбивую природу и домашнюю половину, которую нужно было воспитывать. Она могла сколько угодно махать мечом, но толку от этого сейчас было маловато, и не то чтобы у неё имелся подходящий столбик для кровати, который можно было бы изрубить в ярости. Но это было её частью, как волосы, как лук и стрелы, как её клан, и она не хотела отказываться ни от чего своего. Она вспомнила мамины наставления оставаться собой даже после замужества и отчаянно захотела ощутить в ладони лук или меч — то, что хоть как-то делало её собой. Соласта ловила рыбу, разрезая хвостом волны, чтобы привлечь любопытных существ к поверхности, а затем схватить. Руки Мериды окоченели, но драконья кожа нагревалась от поглощения всего, что удавалось поймать. Она полудремала, дожидаясь, когда Фурия наестся до отвала, а потом они приземлились на могучую отвесную скалу, напомнившую о Зубе Старой Карги, но Огнепада нигде не было видно. Мерида спрыгнула вниз, кашляя и тяжело дыша от высоты. Понадобилось какое-то время, чтобы понять, что чем выше поднимаешься, тем труднее, и в полёте, безусловно, прослеживалась кривая обучения, которая не так уж отличалась от верховой езды и в то же время была совершенно уникальной. Соласта расправлялась с едой, осторожно отделяя плоть от крошечных косточек и выплёвывая треснувшие рыбьи черепа. Мерида прижалась к её боку, и дракон щедро накрыл своим согревающим крылом. В отличии от острой необходимости Иккинга разговаривать с Беззубиком, Соласта предлагала безмолвное понимание. Один взгляд или толчок мог сказать больше любых северных или гэльских слов. Иногда то же самое она чувствовала рядом с Иккингом. Иногда же казалось, что сказать просто нечего и уж тем более передать. Ни одно слово на миллионе языков не могло выразить то бескрайнее море скорби и крови между ними. Пойми меня, всегда, казалось, умолял он с большими жаждущими глазами. Услышь, увидь меня. Она пыталась, но пока не выходило.***
Короткий полёт был приятным, но пора было расставаться с драконом, даже против воли. У Иккинга была какая-то причина, которую Мерида не до конца понимала, но доверяла ему в некоторых вопросах, потому что не видела другого выхода. Дав быстрое и лёгкое обещание, она направилась к хижине, ни крохи не принеся с собой. Это оказалось весьма некстати: на кухне ничего, кроме заплесневелого хлеба и полкувшина мёда, не осталось. И что ещё хуже, воды было мало, а колодец замёрз на пару дюймов: усиленный сток воды во время недавних снегопадов поднял её уровень слишком близко к краю. — Эйден? — пробормотала Мерида. — Где этот мелкий зверь? Без огнедышащего девушка слабо представляла, что делать. Она изо всех сил ударила по льду ведром, но тот не поддался. Подумала было разбить его тяжёлым камнем, но это могло загрязнить воду и подвергнуть обоих жильцов опасности. В детстве ей никогда не приходилось иметь дело с колодцами или таскать воду, и она была в растерянности, а ведь полы с едой не ждали, к тому же надо что-то пить. Лёд больше не таял, свежий снег не выпадал. Лишь обжигающий, безжалостный холод, который сводил всё на нет. Можно подождать Иккинга в надежде, что он что-то принесёт, но кто знает, когда это будет и вспомнит ли он вообще? Как правило муж возвращался до заката, но точно сказать было нельзя. И она Данброх, ради всего святого, а не какая-нибудь жеманная принцесска, ждущая, что мужчина придёт и решит все её проблемы. Она взрослая, некогда правительница четырёх кланов и теперь прячется в этом домишке. — Нет, так не пойдёт, — прошептала она. Колодец в центре деревни находился ниже, под мёрзлой землёй, и из него можно было черпать. Она вооружилась тяжёлым глиняным кувшином, содержимого коего хватит хотя бы на день. Сейчас не помешал бы меч, но отцовский сломали, Плевака его так и не вернул, а воспламеняющийся клинок Иккинг, конечно, забрал с собой. Ни стрел, ни кинжала, ничего — одна сковородка, но какой от неё толк? И для еды нужны деньги. Мерида стала перерывать ящички и полки, зная, что где-то Иккинг держит монеты. Нашёлся небольшой мешочек с тяжёлыми сребрениками со смеющимся лицом Лохматого Хулигана на одной стороне и молотом на другой. Она не имела ни малейшего представления об их ценности, но этого вполне должно хватить на пару буханок и, может, головку того мягкого сыра из молока яка. Учитывая запах последних, можно было предположить, что так же пахнет и всё их происхождения, но это было намного слаще и вкуснее любого овечьего молока, которое она пробовала. Люди вокруг будут останавливаться и глазеть, но она не обратит внимания. Она бесстрашная и даст им это понять.***
Это были Гостедавы, потому что, Хель, а кто же ещё?! С самого начала они были взбалмошными, расселились по нескольким большим и меньшим островам и почти постоянно страдали от пиратов, драконов и прочего. В прошлом сезоне это был пожар, уничтоживший половину их домов, а теперь на них налетела группа Пеплохвостов, которая, скорее всего, устроит ещё более чудовищный пожар, если не подоспеть вовремя. Не везло этой деревне больше, чем Иккингу в детстве, но до неё оставалось лететь ещё часы, а с такими медлительными драконами, как Крушиголов и Ворчун, и того больше. Понадобится целый день, чтобы только добраться до проклятого острова, несколько часов, чтобы набрать воды и использовать силу Беззубика, дабы тот манипулировал Кипятильниками и Громобоями для тушения пожара, и боги знают сколько времени, чтобы переправить мигрировавших драконов на другой остров. После ещё, по крайней мере, день с лишним, чтобы получить средства с других островов или провинций, перенести их и протянуть руку помощи для восстановления деревни. Иккинг уже это делал, он собрал для них такие же противопожарные устройства, что и на Олухе, но и это в итоге не помогло. Конечно, не Гостедавов это была вина, они оказались на пути у чрезвычайно опасных драконов, и всё же мысль о том, что его вытащили из постели с больной женой ради таких пустяков, сводила с ума. Никто не выглядел довольным тем, что вскочил на дракона и улетел в такую рань, серым, унылым, злым и мрачным утром. — Просто сделаем это и вернёмся домой, — выдохнул он в шлем. — Быстрее справимся, быстрее улетим. Беззубик согласно завыл. Юноша прильнул к спине дракона и полетел.***
Мерида не сомневалась, что её обдурили, но мало что могла с этим поделать. Она потратила несколько монет на чёрствые буханки хлеба, которые того явно не стоили, и мешочек овсяной крупы. Пряности, похоже, здесь не признавали, так что ничего похожего на корицу не нашлось — а даже если бы и нашлось, попытка это приобрести стоила бы ей, вероятно, дома. Владелицы лавок прожигали её взглядом и выплёвывали что-то неприветливое, некоторые и вовсе отказались её обслуживать. Принцесса держала голову высоко поднятой и не давала ребячеству пробиться наружу, чтобы отвечать в такой же манере, но одаривала их усмешкой, которой мама делилась с самыми жестокими из мужчин и с самыми мерзкими из женщин. Она ожидала, что вокруг будет больше драконов, но деревня, казалось, частично опустела, и в этом, пожалуй, были свои преимущества. Но стоило догадаться, что на этом острове ничто так гладко и просто пройти не может, как и в её жизни. Опустив и наполнив в колодце ведро, Мерида упёрлась ногой в стенку и стала тянуть. Она подняла уже наполовину, когда услышала шепотки и бубнёж, такие громкие в окружающей тишине, что почти остановилась. В поле видимости поднятого капюшона девушка заметила несколько стоявших неподалёку дамских компаний, которые переговаривались и показывали на неё пальцем. Она подтянула ведро наверх и повернулась, чтобы перелить воду в посудину, и поняла, что привлекает к себе всё больше и больше внимания. «Чёрт побери всё это до пекла и обратно». Кто-то позади что-то сказал, и, обернувшись, Мерида увидела группу помоложе. — А что это принцесса вышла из башни? — пропела Забияка. — Нелегко, наверное, без муженька драгоценного! Слов было много, но чтобы уловить угрозу, хватило и одного. Иккинг был где-то на острове, — вернее, так она думала — но если он был в Большом Зале или работал с драконами на другой стороне Олуха, никакого шума не услышит, пока не станет слишком поздно. Помощь не придёт, никто её не спасёт, здесь только она и её кулаки, готовые послужить во благо. — Скажи что-нибудь, принцесса, послушаем, как твой ублюдский рот говорит по-нашему. Ну же! — от Мериды не добились ни звука, ни движения. — Давай! Она ничего не сказала, ничего ей не дала, но смотрела на неё, как на самого ничтожного червя, который когда-либо выползал из земли этого ничтожного острова. — Посмотри на себя, дрожишь от холода, одетая в занятные меха Иккинга! Да ты бы сдохла, если бы не он! Заморгав, девушка вгляделась в растущую толпу, состоявшую в основном из одних женщин. Она подняла слабый подбородок и с ненавистью уставилась на каждую из них, бесстрашно и непоколебимо. Закончила почти рычанием в сторону Забияки Ингерман. «Подойди сюда, если посмеешь». — Ах ты мелкая избалованная сука! Считаешь, что намного лучше нас! Да, ты застряла здесь, но это не делает тебя одной из нас! Ты никогда не станешь одной из нас! «Мне плевать, ты ничто для меня». — Думаешь, можешь просто задрать нос и игнорировать нас?! Сидеть на холме и никогда не спускаться?! Ты не нужна нам здесь, принцесса! Твой народ — безмозглые мерзавцы, и ты ничуть не лучше! Ты отвратительна, и мы не желаем видеть тебя на Олухе! «Я тебя не боюсь». Женщина наступала на неё, дыхание клубило дымом, как у дракона: — Мне следует убить тебя! Убить за то, что ты и тебе подобные сделали с Рыбьеногом, с нашими людьми, со всеми! Ты заслуживаешь этого! Ты заслуживаешь смерти! Когда она сделала выпад, Мерида была готова. Она разбила глиняный кувшин о её голову, подобрала юбки и бросилась бежать. Она ненавидела убегать, но со всеми не справиться, а это хоть даст какой-то шанс. Как боец принцесса знала о риске поворачиваться к противникам спиной, но у неё не было выбора. Кто-то схватил её за подол нижнего плаща. Металлическая застёжка Иккинга оказалась слишком прочной, чтобы сломаться, и начала душить, пока несколько пар рук тащили назад. Мерида царапалась, отбивалась, вырывала волосы и кусалась, но, оказавшись на земле, поняла, что всё почти кончено. «Они убьют меня!». Истекая кровью, Забияка нависла над ней с занесённым кулаком и с рыком ударила им ей в лоб, прежде чем Мерида дёрнулась и пихнула её коленом в грудь, заставив отлететь назад. Она не смогла отползти достаточно быстро, и её за руки потянули обратно, вокруг кричали и вопили, требовали насилия, жаждали крови. Кто-то ударил её ногой по рёбрам, она захрипела, но после этого последовали всё новые и новые атаки. Кровь затекала в рот из разбитых щеки и губы, заливала глаза из рассечённой брови, шла носом. Если выживет, на ней ничего, кроме кровоподтёков не останется. Когда в руке Забияки блеснул нож, Мерида поддалась страху и закричала.