***
Всё здесь это это свет. После удачного удара по уху вопиющий шум утих и оставил в голове звон. Но земля чудовищно задрожала, и закатившиеся глаза увидели наверху яркое белое пространство, похожее на огромное облако, и она подумала, не отделилась ли её душа от тела и не стала ли она впрямь небесной богиней. Она откинула голову в сторону и заметила у белого тела изогнутые ноги с острыми когтями, и сознание крепко вцепилось в это. Сплюнув кровь, она попыталась перекатиться, но весь мир вращался, и ей не удалось проигнорировать ужасающий хруст в плече, когда кость ткнулась в сустав, из которого её вырвали. Дневная Фурия спустилась, оскалившись на женщин-викингов. Она уже сделала один выстрел, разрушив некое сооружение Иккинга, пасть светилась яростным лавандовым, всё вокруг запахло молнией, словно сам Тор ударил по земле. Клич других драконов в небе заставил дёрнуться, страхи настоящего и прошлого накапливались, как оживший кошмар. — Мерида! — она словно отдалённо услышала, как её зовёт мама, пробираясь через дебри в темноте и испуге. — О, слава Фрейе… Косы Забияки были наполовину заляпаны красным, за узлы до сих пор цеплялись кусочки глиняной посуды, несколько её подруг прятали разбитые костяшки. Дракон приземлился прямо над головой с огненно-рыжими кудрями, будто у него текла кровь из раны в брюхе. Клок этих кудрей Забияка сжимала в кулаке. — О боги! Заб! Что вы сделали?! — То, что должны были! Она напала на меня! — та показала на свой лоб. — Она дала мне по роже чёртовым горшком! — Не делай из меня идиотку, — приблизилась шипящая Громгильда, её шипы тихонько клацали, готовые к атаке. — Что ты сделала? — Она!.. — Не она! — пронзительно закричала Астрид. — Что ты сделала?! — То, что нужно! — таким же тоном ответила Забияка. — Она должна умереть после того, что натворила! Она Валькирия! Соласта издала грохочущий рык, и все отскочили назад. — Забияка, — прошептала Астрид. — Я не могу… не могу защищать тебя. Если ты причинила ей вред… на глазах у всех этих людей… Ты предстанешь перед советом. И вы все. — Ты не посмеешь! — она двинулась вперёд, но была задержана четырьмя пущенными Змеевиком шипами. — Накажешь меня за неё?! — Когда ты, наконец, поймёшь, что она не просто кто-то из Хайленда! Когда вы все это поймёте? Она жена Иккинга! — Астрид оглянулась вокруг, чтобы встретиться взглядом с как можно большим количеством людей. — Иккинга. Сына и наследника Стоика Обширного, нашего вождя, нашего конунга, нашего лидера и главаря! Она член знатной семьи с обеих сторон! Если с ней что-то случится, если она умрёт, наши узы разрушатся и развяжется новая война! — она повернулась к Забияке. — Ты хочешь умереть? Хочешь, чтобы умер Рыбьеног? Женщина задрала подбородок: — Если мы попадём в Вальгаллу, для нас это будет честью. — И после этого, — Астрид показала на тело Мериды, которое было таким неподвижным, что меньше всего напоминало живое, — ты думаешь, что Один поприветсвует тебя в Золотом Зале? Наброситься на того, у кого явно не было других мотивов, кроме как взять еды на день? Ты опозорила и себя, и свою семью. С бешенством во взгляде Забияка открыла рот, но Астрид подняла руку: — В отличие от тебя я состою в совете. Вы столкнётесь с последствиями. А сейчас шагайте домой. — Я!.. — Я сказала, — опасно прошипела Астрид, — шагайте домой. Иначе точно не доживёте до Сногглтога, — шипы Громгильды снова предупреждающе зашевелились. Все начали расходиться, но слишком медленно, на её взгляд. — Марш! — тут же кроме неё и Готти никого не осталось. Астрид было немного боязно приближаться к Дневной Фурии, руки покоились на животе. Сглотнув желчь, она остановилась возле срезанных рукой Забияки прядей и посмотрела на настороженного зверя. — Пожалуйста, ей нужна помощь, которую ты не можешь дать, — ещё никогда Астрид не хотелось быть больше похожей на Иккинга, как сейчас. Внезапно подступили слёзы, и она заплакала на морозе, почувствовав себя очень одинокой в месте, где родилась и выросла. — Пожалуйста, мы просто хотим помочь. Позволь ей помочь. Медленно, но верно голубовато-фиолетовая дымка в пасти рассеялась, и дракониха отступила, открывая взору избитую и покрытую синяками фигуру принцессы. — Ох... Нет... — с помощью Зефир и Готти обессиленное тело удалось поднять на спину Фурии. Кровь текла из уха, носа, губы, раны на лбу. Рука висела под странным углом, без сомнений, от вывиха. Но это только видимое, могли быть и сломаны рёбра и больше скрытых под платьем ран. Астрид плакала, пока они торжественно шли, словно похоронная процессия, вверх по холму, затем вломились в дом и, несмотря на явные неудобства дракона, потянули того в спальню. Вместе с Готти они раздели девушку, порадовались, что она без сознания, когда старуха вправила плечо, и всё промыли и аккуратно перевязали. Не было ни сломанных костей, ни выбитых зубов, но Астрид знала, что когда вернётся Иккинг, мало не покажется. Она плакала за деревню, за племя, за Мериду и за Иккинга.***
Иккинг обернулся через плечо, наверное, в десятый раз за час. — Куда смотришь, парень? — Стоик дал ему подзатыльник. — Ты вроде не так давно женат, чтобы уже на других заглядываться. — Не знаю, просто… Такое чувство, что кто-то за мной следит или… Один раз мне послышалось моё имя, — он провёл рукой по лицу. — Ух, я не знаю. Должно быть, от недосыпа с ума схожу. Перетаскивающий брёвна отец остановился. — Может, боги следят? Иккинг фыркнул: — За говорящей рыбьей костью? Стоик пожал плечами: — За тем, что будешь делать. — С чем? — он небрежным жестом указал на свои планы. — Пожарами и заблудшими драконами? Ещё одно пожатие плечами. — С жизнью.***
Астрид поклялась остаться в качестве извинения перед Меридой, Иккингом и даже Стоиком. Принцесса оказалась куда крепче, чем выглядела: проснулась через пару часов, и, спотыкаясь, спустилась вниз прямо во время ужина, до смерти напугав Зефир припухлостями и багровыми синяками. — Иккинг, — она охнула, когда Астрид приложила к её лицу завёрнутые в ткань лёд и снег. — Где? — Не здесь, — пробормотала женщина, гадая, сказал ли ей муж вообще, если она не понимала. Иккинг мог просто сбежать, утащенный Плевакой или Стоиком, и оставить её спящей без малейшего намёка, но на него это не было похоже. Мерида промычала и закашлялась, отхаркивая беспокоившие кровавые сгустки слизи. Иккинг просил лекарства, и теперь, похоже, вдобавок ко всему, что подхватила, она была избита почём зря. Астрид благодарила богов за Готти, которая помогла и оставила много из своих запасов, и она вливала всё в принцессу так же настойчиво, как в собственного ребёнка. Прежде всего она полагалась на своё чувство чести и долга, и это несчастье стало приоритетным до тех пор, пока не вернётся Иккинг и не поможет и ей, и новобрачной. — Ребёнок, — проскрежетала Мерида. Один видимый глаз широко открылся от волнения. — Хорошо? — Мы в порядке, — ответила тронутая Астрид. — Сейчас тебе лучше подумать о себе. — Соласта… — Дневная Фурия постоянно находилась так близко, чтобы можно было дотронуться. Пальцы левой руки пробежали по чешуйчатой голове. — Прийти… — Да, она пришла за тобой, — прошептала Астрид, чуть согнувшись. — Она пришла спасти тебя. Мерида перевела на неё непокрытый глаз: — Ты. — Я появилась слишком поздно, прости, Мерида, — она снова начала плакать. — Прости. Девушка погладила левой рукой её руку: — Я в порядке. — Нет, не в порядке! — из-за беременности Астрид переполняли эмоции, и сейчас сдерживаться она не могла. Часть её была оскорблена, в ярости от того, что на острове кто-то может напасть на кого-то без провокации. Но с Иккингом, который был вдвое беспомощнее Мериды, поступили ещё хуже. — Ты… Заб тебя чуть не убила… Мерида прекрасно понимала, что следовало бы злиться, но слишком устала, чтобы вызвать в себе что-то кроме тихого возмущения. — Хорошо, я в порядке, — повторила она. — Спокойно. Ребёнок. Астрид сделала пару рваных и глубоких вдохов: — Я знаю, я знаю, ты права. — Дом? Идти? — Тебе нужно идти домой? — Нет, я побуду с тобой, пока Иккинг не вернётся. Я не оставлю тебя снова. Мы с Зеф не позволим ещё чему-нибудь случится. Ладно? Мерида пожала плечами, и в ушах сразу же зазвенело, а голова запульсировала. Она предположила, что Астрид останется с ней, пока Иккинг с чем-то там не закончит, и это было хорошо. — Голодная? Хочешь есть? — Не мучайся, — по-гэльски буркнула девушка, двинувшись, чтобы встать, но всё перед глазами на миг закружилось. — Здесь ничего нет… — Зефир с Громгильдой принесли кое-что из дома, — Астрид суетилась на кухне, оставив дочь открыто таращиться на опухший глаз, и предостерегающе щёлкала пальцами. — Извини, — сказала Зефир. — Просто ей, кажется, больно… И ей было больно. За свою жизнь Мерида перенесла несколько побоев, но эти были самыми страшными. Это имело смысл даже для помутневшего разума: когда на неё нападали раньше, никто не осмеливался замахнуться на кронпринцессу с намерением причинить непоправимый вред. Её защищали статус, отец и собственная свирепость, и Олуху, где от каждых мужчины, женщины и ребёнка ожидалось умение за себя постоять, она не так уж не соответствовала. При каждом приступе кашля появлялась кровь, каждый удар сердца отдавался болью в щеках и носе. Перевязанная рука, скорее всего, будет болеть несколько дней, и она даже была немного рада иметь оправдание не делать что-то по дому. Всё болело, и ей хотелось, чтобы Иккинг поскорее вернулся и Астрид с девочкой смогли уйти, расслабиться на подушках и попробовать забыть этот ужасный день, пока своенравный муженёк не начнёт на неё ворчать. — Поэтому ты с мамой здесь, — Астрид взъерошила дочке волосы. — Ты сегодня была очень храброй, Зефир. Ты спасла ей жизнь, ты же знаешь это, верно? — Там была Дневная Фурия, — смешалась малышка. — Я не так много сделала… — Ты сделала очень много, детка. Ты сама летела на Громгильде. Я даже не прикасалась к ней до пятнадцати лет. Гордись собой. — О… ладно, — смутилась Зефир. — Я люблю помогать. — Хорошо, потому что это нам пригодится, — со смешком сказала Астрид. — С моим ребёнком, её простудой и ранами любая помощь не повредит! Череда ударов в дверь заставила всех онеметь. Мерида, хоть скованная и сломленная, вела других за собой как защитница. Прихватив кухонный тесак, она уверенно и жёстко направилась ко входу, пусть и при каждом шаге и без того ноющее тело подрагивало. Снова раздался стук, твёрдый, настойчивый и громкий. Соласта обернулась вокруг её ног, злобно рыча. Девушка не прочь была выпустить своего уже почти одичавшего дракона навстречу незваным гостям. — Тише, девочка, — промычала она, успокаивая колотящееся сердце и разъярённого зверя одновременно. — Прибереги выстрелы для чего-то стоящего. Мерида широко распахнула дверь и увидела нескольких деревенских, склонивших покрытыми меховыми капюшонами головы. Астрид рванулась вперёд, схватив её за плечо, и требовательно спросила, что им нужно. — Нам совестно, член совета Эретсон, — заявила одна, протягивая миску с чем-то. — Нам совестно и очень жаль. Им троим сунули в руки корзины с едой, повязками и примочками, и Мерида недоумённо заморгала. — Вы всё равно предстанете перед советом, — ответила Астрид. — Пироги и хлеб этого не отменят. — Мы знаем, — все поклонились. — Мы готовы понести наказание. Но мы надеемся всё исправить. Они отступили обратно в тёмную ночь. Мерида захлопнула дверь и задвинула засов, затем взяла одну из корзин и с негодующим воплем швырнула её в огонь. Даже Дневная Фурия испугалась, отростки на голове расправились, как уши настороженной кошки. Астрид не совершила никаких попыток её остановить. — Мама? — Она сердится, — тихо пояснила женщина. — На тех, кто побил её. Я её не осуждаю. — Что будем делать? Астрид коленом подтолкнула Зефир в сторону кухни: — Спасём что сможем, пока она всё не сожгла. Пошли.***
Иккинг не мог спать, постоянно ворочаясь на койке, пока отец вовсю храпел. Он слишком привык к свернувшемуся рядом телу Мериды, её тихому сопению и почти ломавшей ключицу голове из железа. Всё вокруг казалось неправильным, и начался зуд, в результате которого он пролетал с Беззубиком пол ночи. — Что-то не так, братец, — негромко, но достаточно для слуха Ночной Фурии произнёс он. — Не знаю, что конкретно, но… что-то не так. Ответом было вопросительное щёлканье. — Вот и я без понятия. Но знаю, что нужно возвращаться и побыстрее. Иккинг ступил на твёрдую землю и до рассвета проработал.***
Мериде с Астрид удалось найти способ общаться и вместе выживать. На этот раз принцесса позволила себе показать слабость перед кем-то ещё, и подруга начала делать всё возможное, чтобы помочь, не встречая ни малейшего сопротивления. Девушка пила горькие лекарства, прикладывала к коже примочки, отдыхала столько, сколько позволяла совесть, и плелась на кухню, чтобы найти чем заняться. Астрид готовила, вместе с Зефир мыла посуду и чистила меха и шерсть, поставив на кон честь семьи, чтобы позаботиться о единственной женщине Хэддок и её доме. Соласта согревала её своим телом в меховом гнезде, которое обычно делили супруги. Понадобился почти целый день, прежде чем Мерида смекнула, что на острове Иккинга не было и не будет ещё какое-то время. Столько же времени понадобилось для нарастания гнева. Он наполнял её грудь и рот, но мерцал и дрожал, как пламя под сильным ветром. Всякий раз, когда она подумывала проверить нож на остроту, мимо пробегала о чём-то болтавшая Зефир. Когда она вышагивала взбешённым драконом, чувствуя, что начинает терять рассудок от злости, Астрид просила её с чем-то помочь, и всё превращалось в пепел. Ей хотелось ненавидеть, плеваться и обвинять даже молодую мать, но она не могла найти в себе сил — та делала всё, чтобы сохранять её в вертикальном положении. Женщины Эретсон расчёсывали ей волосы, ухаживали за ранами, приносили еду и говорили с ней как с равной, как с членом их общества. Она попросту не могла испытывать к ним отторжение. На четвёртый день взрослые согнулись над корытами, выстирывая грязную одежду и бельё в обоюдном спокойствии, когда Хель вырвалась на волю. Дверь открылась посреди ужасной метели, заставив всех вскочить на ноги. Соласта зарычала и исчезла в зелёном сиянии, но показавшийся голубой глаз сказал обеим всё, что нужно знать. Почти танцующей походкой внутрь вошёл Иккинг, снимая шлем и готовясь к тёплому приёму, но наткнулся на перепуганную Астрид, которая загородила собой попятившуюся назад Мериду. Она не хотела бояться и на самом деле не боялась — но хорошо помнила его лицо на пляже и на прошлой неделе, перед тем как он выскочил на улицу и запрыгнул в седло дракона. Она не хотела, чтобы он думал, что она беспомощна в бою, что он не может оставлять её одну, что без него здесь она слаба и беззащитна. Не хотела, чтобы он разочаровался, или, что хуже всего, стал на сторону деревни и дал всем убежать от содеянного. «Астрид этого не допустит», — успокаивала себя. — «Она была там. Она заступится за меня». В нутре сжалась тревога, и девушка отступила назад ещё немного. Она сделала всё что могла, припухлости исчезли, оставив на теле тёмно-фиолетовые и коричневые синяки, которые наверняка потом станут тошнотворного зелёного цвета. Простуда прошла вместе с кошмарной ползущей по рукам и ногам сыпью, но на ней всё ещё были повязки, и она никак не могла скрыть все пинки и удары, которые получила всего пару дней назад. Руки в отчаянии потянулись поправить платье и волосы. — Когда я просил тебя присмотреть за ней, я не имел в виду здесь поселиться, — заметил Иккинг, пытаясь обойти светловолосую. — Я просто… Астрид быстро реагировала, не позволяя его глазам устремляться ей за спину. — Ик, ты должен кое-что понять… — Я понимаю, что скучал по жене, — нервно засмеялся юноша. Знал ведь, что произошло что-то неладное, и корил себя за недоверие своим чувствам, когда нужно было обратное. — В смысле, по тебе тоже, но… Он замер и затих, когда наконец увидел. — Ик, Ик, послушай, — ещё больше нагоняла панику Астрид. — Послушай, потому что… — Нет, что случилось? — Иккинг обошёл её и остановился в шаге от Мериды. Она смотрела на его ноги, боясь, стыдясь и пряча пятна на лице. — Мерида… что?.. — Она не… Я не знаю, ей пришлось выйти в деревню за едой, водой. Люди увидели её, всё, как ты и говорил, она была одна… Потом Дневная Фурия… — Астрид тяжело вздохнула. — Всё могло быть хуже, но этого можно было и избежать, будь я рядом… Прости меня. Иккинг провёл большим пальцем по тёмному синяку под её глазом и поморщился, когда она вздрогнула. — О Мерида… Она моргнула, и юноша с потрясением заметил несколько слезинок на ресницах. Его сильная жена, твёрдая, как драконья броня, как сталь, как зубы и когти, была атакована, пытаясь купить хлеб. Когда она прильнула к нему, он ухватился за неё, как за спасительную соломинку. Она искала в нём утешения, и он не мог не чувствовать себя обманщиком, жалея, что не был рядом, чтобы защитить и чтобы она не нуждалась в таких объятиях. — Прости, — выдохнул Иккинг. — Прости, — отразился ответ, и он бы засмеялся, если бы не был охвачен такой яростью. — Не извиняйся, ты не должна просить прощения, — бездыханно прошептал он. Ярость всё сильнее разгоралась под нагрудником. — Надеюсь, ты устроила им Хель. — Она разбила кувшин прямо о голову Заб, — Астрид говорила почти с гордостью, но по-прежнему нерешительно. — Заб? Забияка? Ингерман?! — Иккинг крутанулся на месте. — Скажи, что это ложь. Мой старый друг не поступил бы так с ней, со мной, с нами. — Успокойся, — Астрид встала между ним и дверью. — Я сказала ей, что она ответит за все действия перед советом, и это так. Ты не можешь вломиться к ней с Рыбиком, размахивая Инферно. — Но... — Иккинг и сам прекрасно знал ответ. — Почему? Астрид хотела что-то сказать, но в итоге лишь покачала головой. «Потому что она была одна, потому что была безоружна. Потому что она не одна из нас, а одна из них. Потому что её видели и потому что кого-то нужно было обвинить». «Потому что она была там, как и они». — Прости, Иккинг, — пробормотала она. — Меня там не было. — Ты была, когда расчитывалось, — шепнул он. — Спасибо, Астрид. Но теперь моя очередь о ней заботиться. Ты сделала более чем достаточно. Вот, — он вложил ей в руки монеты. — Нет, нет, Иккинг, я!.. — Возьми их и не трать попусту. — Но!.. — Как твой будущий вождь и конунг, — юноша криво улыбнулся. — Я велю тебе их забрать. Астрид фыркнула: — Ты и так должен это знать, но ни один мужчина не может мне повелевать. — О, я знаю, — со смешком сказал Иккинг и, выглянув за дверь, свистнул. — Беззубик отвезёт тебя домой. Зефир тоже здесь? — Она вернулась на Громгильде. Наверно, Эрет догнал её. Он будет так гордиться, когда увидит, как она сама летает. — Она уже сама летает? — глаза Иккинга увеличились. — Это… удивительно! — Я знаю, она очень смелая, и я ею горжусь, но… Сейчас не время для этой истории, — Астрид похлопала его по руке. — Будь с ней помягче. Она ранимее, чем кажется. — Буду. Ещё раз спасибо тебе. Женщина нырнула в свою накидку, и Мерида услужливо предложила надеть ещё что-то поверх, но она отказалась и вышла к Беззубику, ходившему туда-сюда по снегу неторопливыми шагами. В доме наступила тишина, болезненная, удушливая. Мерида отступила к своей стирке, но её остановили. — Мне нужно… — Оставь, — Иккинг потянул её за неперевязанную руку. — Иди сюда. Он прижался носом к её виску, всё ещё замёрзший после долгой дороги, и выдохнул ещё одно извинение, поцеловав кожу просто прикосновения ради. Ему стоило догадаться, стоило прислушаться к инстинктам и остаться, наплевав на всё. Девушка сбивчиво вздохнула, и это вызвало беспокойство. — Тебе надо бы лежать, — шёпотом сказал Иккинг, боясь разрушить тишину. — Бельё, — она показала на то рукой. — Я должна постирать. Он по привычке поправил произношение, и Мерида закатила глаза. — Оставь, давай я это сделаю. Пожалуйста, дай мне хоть что-то сделать. Она помигала, сосредоточившись на словах, и пожала плечами. — Еда? Ты хочешь? — Нет, пожалуйста, просто… — Иккинг подвёл её к стулу. — Сядь. Расслабься. Хорошо? — он поцеловал её в лоб и уголок рта, избегая тёмной ранки на губе. Мерида и правда рядом с ним расслабилась, он готов был расплакаться от того, насколько опустились её плечи. — Как простуда? Болеешь? — О… хорошо, — она снова пожала плечами, и юноша осознал, что должен всерьёз заняться с ней языком. Это вернуло его к вопросу о деревне, Дневной Фурии, наблюдавшей за ними у очага, и о произошедшем. Приняв решение, Иккинг написал письмо и приготовился отправлять его с Эйденом, как только перестанет идти снег. — Папа кого-нибудь убьёт, когда тебя увидит, — вздохнул он. — И Плевака тоже. Хель, если бы я только что-нибудь оставил. Мерида моргнула. Один глаз налился кровью и пестрел следами повреждений. — Иккинг. Сядь. — Да, ладно, ладно. Могу я сначала доспехи снять? Девушка в очередной раз повела плечами, и, не обращая внимания на возражения, Иккинг потянул её наверх. Он никогда бы не подумал, что принцесса, которую обслуживали по рукам и ногам, будет так старательно относиться к своим обязанностям, но сейчас её хотелось встряхнуть, чтобы забыла о них. Пусть бельё там хоть разлагается, он купит ей ещё, не об этом он волновался. Постель была приготовлена, огонь — слабым, но Иккинг быстро разжёг его до треска, освободился от брони и переоделся в вещи потоньше и помягче. Он заметил, что севшая у очага Мерида рассматривала старое семейное покрывало с рисунками, которое хотела повесить, но переживала за его сохранность. Она опустила крышку сундука, и юноша подошёл со спины, чтобы помочь с платьем. Не обошлось без сопротивлений, но в конце концов он стянул тёмно-зелёную материю. И упал перед ней на колени, едва не зарыдав от бегущих по телу синяков, от того, как остро выступают кости, от того, как ей, должно быть, больно. — О боги… — Не переживай ты так, — Мерида поиграла пальцами с его волосами, небольно потянув за косички. Обычно ей было бы неловко за такой вид в присутствии супруга, но его реакция была настолько настоящей, что она больше боялась за него, чем за себя. — Я выглядела так же, когда первый раз надела доспехи не по размеру. — Я не понимаю, — руки зависли над чернильными кругами, оттенками фиолетового, коричневого и жёлтого, от которых становилось дурно. — Но надеюсь, ты говоришь, что я худший муж на свете, что ненавидешь меня и хочешь, чтобы я спрыгнул с Беззубика и разбился насмерть. Я заслужил и похуже. — Кажется, ты снова драматизируешь, — хмыкнула Мерида. — Не могу доказать, но абсолютно уверена. — Тебе следует меня ненавидеть, всех нас — мы изверги, этот остров, это место... Я не должен был привозить тебя сюда. Должен был остаться на твоей родине, стать одним из них, одним из вас. — Мы знали, что такое возможно, это был просчитанный риск. Просто я не очень хороша в цифрах, если честно. — Я исправлю это, клянусь. Я призову их к правосудию. Мерида, — он неуверенно потянулся к её лицу, опасаясь сделать больно, но желая коснуться. — Мне жаль. — Будешь и дальше так на меня смотреть и тоже получишь, чтобы мы сочетались, — Мерида во второй раз смутилась из-за синяков и внешнего вида, и это разозлило. — Они заживут, потерпи пару недель. — Мерида, — Иккинг разместил её ладонь между своими. — Мне очень, очень, очень жаль. — Ш-ш. Хватит. Она должна была его винить, выплеснуть обиды в лицо и порицать своей болью, но не находила этого всего внутри, в не зависимости от желаний. — Пойдём, — он помог ей встать. — В кровать. — Вздремнуть? — Да, да, — вымученно ответил Иккинг, который не был в состоянии нормально спать без неё. — Именно. Мы заслужили разок, верно? Подкинув в огонь поленьев, он накрыл их обоих одеялом. И хоть крепко держал её, успокоиться до конца не мог.***
Даже часы спустя Иккинг не смог оторваться от неё, и дело было не в тепле. Он смотрел, как поднимается и опускается от дыхания её грудь, на переменчивые при слабом огне цвета гематом, как узоры Разнокрыла или Криволапа. Беззубик не топал по крыше, требуя себя впустить, так что, скорее всего, наслаждался морозной погодой с Громгильдой или пытался повторить приём исчезновения Дневной Фурии высоко в небе. Он не был уверен, что у Ночной были такие же атаки и защитные механизмы, но любимого дракона крайне раздражало неумение сделать нечто подобное. В дом стучала буря, а Мерида, всё ещё почти нагая, прижималась к нему, и всё материальное находилось от мыслей дальше всего. Закрывая глаза, Иккинг видел лишь призрачные картинки покрывавших тело кровоподтёков, и гадал, какой удар оставит на коже тень. Он вынужден был сдерживать тягу пронестись по деревне и вытянуть Забияку из хижины за косы. Со стороны ступенек послышался какой-то шум, и юноша недоумевал, что это вообще может быть, а потом дверь медленно толкнули и за ней оказалась Соласта. Он даже не заметил, что она внутри. Так зациклился на состоянии Мериды, что сумел потерять целого дракона. «Вот он я, лучший муж на свете!», — он возвёл глаза к потолку. Беспокойное животное вошло, принюхиваясь, и пригнулось ещё ниже, увидев руку и голову Иккинга. И всё же продвинулось вперёд, заглядывая в гнездо и осторожно наклоняясь, чтобы потереться о яркие кудри спящей, совсем как в маминых пещерах. Спустя, казалось, вечность, самка осторожно лизнула лоб раздвоённым языком, и Иккинг задержал внутри воздух, когда Мерида пробормотала во сне что-то лиричное, обдав его грудь своим дыханием. Убедившись, что девушка всё ещё дышит, Дневная Фурия тихо отступила назад, как предположил Иккинг, охранять дверь внизу, и очень удивился, когда она этого не сделала, а свернулась калачиком возле огня, с тревогой на них поглядывая. Между ними возникло непростое товарищество, если судить по находившейся рядом с ним принцессе. — Спасибо, — едва слышно сказал Иккинг, зная, что дракониха поймёт. — Я не был там, а ты была. Соласта медленно опустила веки и, привстав, повернулась к ним спиной. Иккинг воспринял это как знак того, что она знала: он позаботится о Мериде, теперь, когда был дома, и дал слово не подводить ни одну из женщин. Никогда.***
Иккинг таки вынудил себя встать, чтобы заняться рутиной. Он знал, что Дневная Фурия продолжит следить за женой, и принялся за то, что считал нужным сделать, в частности достал одежду из корыт и разложил сушиться на огне. Но чем больше смотрел по сторонам, тем лучше всё выглядело: полы вымыты, стены выметены от всей грязи и отставших чешуек, очаг вычищен от сажи, даже шкафчики передвинуты. Это уже точно постаралась Астрид помимо заботы о пострадавшей Мериде, и он не знал даже, как хотя бы попытаться ей отплатить. Кухня была странно, если не неприлично полной еды. Для одной Астрид это было слишком много, и вскоре Иккинг заметил некоторые ёмкости от знакомых семей. По крайней мере, вопрос с едой решён на пару недель вперёд. Пока он разворачивал принесённое, по ступенькам спустилась Соласта, а за ней — одетая, но немного сонная Мерида. Она протёрла глаза и коротко его поприветствовала освобождённой от повязок рукой, заняв место за столом. — Легче? — зачем двенадцать буханок хлеба? — Как рука? — Хорошо, — девушка пожала плечами и поморщилась. — Не можешь сказать, что больно, да? — Иккинг проверил ещё одну корзину, нашёл кучку яблок и овощей и показал ей. — Ты знаешь, откуда это всё? Мерида посмотрела на еду с отвращением: — Извинение. — Изви… — он развернулся к ней полностью. — Хочешь сказать, люди принесли это, чтобы попросить прощение за то, что с тобой сделали? Она двинула плечами: — Да? — Ох, эти… дети полутроллей!.. — Оставь яблоки, — сказала Мерида и махнула рукой на остальное. — Огонь. — Хочешь сжечь это? — он почувствовал вновь вернувшуюся горячую и расплавленную ярость. — Хочешь сжечь это, жена моя? — Сожгла, — принцесса растянула губы в слабой улыбке. — Немного. — Хочешь сжечь всё, кроме яблок? Ладно, звучит неплохо, — попусту выбрасывать столько еды в нынешний сезон было далёким от понятия «неплохо», но его это совсем не заботило. Они вынесли всё на улицу и сложили в большую кучу на снегу. — Соласта, — позвала Мерида, и дракон словно вырос из сугроба. Иккинг его почти не видел, пока он не оказался вплотную, и едва не подпрыгнул от рычания. — Огонь! — скомандовала девушка. Пасть Фурии загудела, потрескивая, почувствовался знакомый острый запах молнии, электрическая пульсация по коже. Это было похоже, но и немного отличалось от плазменных залпов Беззубика, и подожгло подношения туманным фиолетовым огнём, от которого напряжение в груди ослабло. — Этого уже не вернуть, — Иккинг отбросил какую-то уцелевшую крышку, насладившись тем, как она рассыпается о камни. Мерида засмеялась с горящими глазами и прыжком оказалась рядом с ним. — Больше? — Конечно, — он передал ей что-то другое, что не сгорело и не взорвалось, и она с силой ударила этим по тем же камням, ухмыляясь. — Нравится? У тебя пагубные показатели. Мерида подняла осколки котелка и разбила двумя руками, подскочив от грохота. Каждое движение наверняка причиняло боль, но девушка всё равно смеялась. Она находила ещё, бросала камни в драконий огонь. Иккинг позволял это до тех пор, пока она чуть не поскользнулась, и обхватил её за талию, не дав упасть на больную конечность. — Тише, тише, — хохотнул он. — Моя Валькирия. Вообще не умеешь останавливаться, да? Смех Мериды был бесстрашным, ошеломляющим, ярче солнца. — Больше! — А нечего больше! Если ты, конечно, не хочешь перейти на наши вещи, — Иккинг заправил ей за ухо выбившиеся пряди и вдруг увидел, что некоторые из них гораздо короче остальных. — Что тут случилось? Мерида проследила за его взглядом: — О, эм-м, — она развела руками. — Драка. — Кто-то резал тебе волосы? Принцесса вздохнула, почесав заживающий лоб, и юноша остановил её, пока не вонзила ногти в свежую корку. — Нож, — Мерида оттянула несколько локонов, жестом показывая, что произошло. — Нож? — Иккинг снова притянул её к себе и увидел следы чьей-то грубой работы, забравшей больше, чем один клок. — Кто-то пошёл на тебя с ножом? Кто это был? Забияка? — Иккинг, — вздохнула Мерида. — Я… Я… без помощи… для тебя. Я не знаю… как… — Ты помогаешь, просто не можешь сказать, и это тоже моя вина, — он подтянул её ещё ближе, стараясь не забывать о синяках. — Я знаю, знаю. Мне жаль — я думал, что меня будет достаточно, что я смогу дать тебе всё что нужно, что смогу сделать тебя счастливой со мной и одним-двумя драконами, но это не так. Астрид не достаточно, Беззубика, Соласты, Плеваки… Тебе нужно больше, всегда нужно было больше, и очень несправедливо было с моей стороны считать иначе. Целый мир был у твоих ног, мир с семьёй и королевством. У тебя была жизнь, которую я украл. Молот Тора, мне так жаль. Мама была права, я обошёлся с тобой ужасно и поступил так со многими другими, не лучше дикого дракона, всё брал и брал… Он со стоном ущипнул себя за переносицу. — Я продолжаю давать невыполнимые обещания. Я думал что… буду быстрее идти в ногу со временем. Но потребуются… месяцы, если не годы, чтобы сблизиться и чему-то вместе научиться. Возможно, я снова тороплю события, но я… я хочу сделать тебя счастливой, если смогу. Я знаю, что смогу. Иккинг смотрел ей в глаза, нежно проводя пальцем по последствиям нападения. Залп Дневной Фурии отсвечивал зелёным, отчего краски на лице девушки искажались и темнели, заставляя его чувствовать себя вдвойне виноватым. — Я собираюсь найти нам большую помощь, — сказал он тихо. — Время сделать всё возможное, чтобы стало лучше. — Лучше? — промычала Мерида. — Да, лучше. Намного. Сейчас холодно и невзрачно, но я бы хотел тебя кое-куда отвести. Она вздохнула: — Всегда холодно. — Правда. Идём.***
При всех своих размерах, Плевака редко искренне выходил из себя. Он мог резко бросать на землю что-то тяжёлое, кричать и брызгать слюной, но не часто огонь разгорался по-настоящему. Может, дело было в потере половины конечностей, может, в работе с заточкой и раскалённым металлом в кузнице много десятилетий, но это сослужило им с Иккингом хорошую службу на протяжении всей катастрофической юности последнего. И всё же, когда он достигал критической точки, когда превращал холодный металл в расплавленное железо, был острым и смертоносным, как меч. Иккинг с отцом кипели, швыряли всё, что не было прибито намертво, причиняя больше вреда себе, чем кому бы то ни было в приступе глупого гнева, часто переходившего в изнеможение. Плевака же становился до боли тихим, строя схемы и определяя наиболее быстрый способ поставить противника на колени. При одном взгляде на Мериду его глаза приобрели тот острый металлический глянец, который заставлял Иккинга нервничать в два раза сильнее, чем любой ор Стоика. — Понятно, — пробурчал кузнец, подходя к дому и стоя к ним широкой спиной. — Я хотел узнать, можем ли мы пройтись по твоей оружейной, — взмолился Иккинг. — Хоть что-нибудь. Что угодно. — Я почти закончил с её мечом, но он должен висеть над твоей накидкой, а не махать везде и отсекать головы жалким слизнякам, — он открыл дверь и оттуда вывалилась орда оружия, заставившая молодожёнов попятиться, чтобы не лишиться пальца на ноге. — Валяйте, — с щедрым жестом предложил Плевака. — Ты хоть знаешь, что с ней стряслось? — Астрид сказала, что Забияка заприметила её у колодца. И с ещё несколькими женщинами это превратилось в настоящий драконий бой, — Иккинг поднял двуглавый топор, но Мерида не выглядела заинтересованной. — Торстон? — Теперь Ингерман, — напомнил юноша. — Они же поженились с Рыбиком как раз перед тем, как мы вторглись в Данброх. Мерида сразу повернула голову, но Иккинг только махнул рукой. — А, точно. И когда он собирается её приструнить? Судя по глумливой усмешке, молот Мериде тоже не пришёлся по вкусу. Она осторожно пробиралась через металл, стараясь не навредить себе ещё больше. — Рыбьенога ранили, — терпеливо продолжил Иккинг. — У него в руке застряла стрела, пришлось от неё избавиться. — Он не приходил ко мне за заменой. — Воспаление плохо поддавалось лечению, с тех пор он слёг, — Иккинг со вздохом присел, пока Мерида копалась. — Заб тянет на себе семью. Возможно, Задирака помогает, когда здесь. — И где он был, чтобы напомнить сестре, что такие поступки имеют тяжёлые последствия? — По-моему, сейчас он со Сморкалой где-то возле острова Лавовых Хамов, — Иккинг потёр лоб. — Должен быть дома через пару месяцев. После войны гоняется за оставшимися охотниками на драконов. Мерида с непринуждённостью метнула за спину кинжал и всадила в стену. — Дивно, что эта запальчивая девочка сейчас такая смирная. — Судя по всему, она разбила о голову Забияки кувшин. Но их было слишком много, справиться со всеми или убежать она не могла. — И потом вмешалась Астрид? — Нет, вмешалась Дневная Фурия. Не сомневаюсь, что отец узнает об этом, и мне придётся придумать очень хорошее оправдание, почему я скрыл от него и всей деревни смертельно опасного дракона. Ну, ты знаешь, — он запрокинул голову, — опять. — Покажи ему её лицо, и он забудет, — Плевака прицокнул языком и протянул юноше какой-то горький чай. — Бедненькая. Мерида не глядя замахнулась булавой, и Иккинг дёрнул ногой, чтобы протез не сломался на шарнире. — Это я виноват, надо было… пустить дракона к ней, взять меч, который ты предлагал, оставить в доме какие-то припасы, — он простонал себе в руку. — Я ужасный муж. — Нет-нет, ты всё понимаешь не так. Все мужья ужасны! — Спасибо, сразу отлегло. — Я что хочу сказать: всё уже случилось, и нужно понять, как двигаться дальше, чтоб это не повторилось. Иккинг молча проследил за тем, как девушка без раздумий роняет обратно шипастый цеп, и подумал, не ищет ли она что-то конкретное. — Что делать? — он шумно выдохнул. — Мы вернулись к началу: если я поставлю в известность совет, это вызовет к ней ещё большую агрессию. Но Забияка не может уйти безнаказанно, не после того, что сделала. Она пришла за ней с ножом. Блеск в глазах мужчины был убийственным. — Серьёзно? — Отрезала кусище волос, — Иккинг успокоил голос, хотя они всё равно говорили слишком быстро для Мериды, да и она не обращала на них особого внимания. — Зефир что-то говорила про претензии на её жизнь. Она должна быть наказана, но я не знаю, как. — Это стало серьёзной проблемой, — согласился Плевака. — Никакого уважения. — И это тоже моя вина. Я не давал ей надолго выходить из дома — во всяком случае, недостаточно. Она ходит на источники, но вместе нас видят мало. Я настою на том, чтобы она ела в Зале при всех. Сделаю что нужно, чтобы Соласта всегда была рядом. Буду следить, чтобы она всегда носила при себе оружие. Я пытался их убедить меньше её бояться, надеялся, что если она не будет представлять угрозы, они будут держаться на расстоянии и не побеспокоят её. Но я ошибся, и она поплатилась за это. Издав торжествующий возглас, Мерида продемонстрировала Плеваке поясной колчан из старой кожи, из которого до сих пор выглядывала пара-тройка полусгнивших стрел. Она изобразила, как стреляет, спрашивая, есть ли лук. — Ух-х, лука у меня нет, не по мне оружие, — пожилой викинг помахал искусственной рукой. — Но это можно исправить. — Кинжал тоже не помешает, — Иккинг поднял колчан на свет. — И вот это мы можем сделать получше. — Ты стрелять-то умеешь? — спросил у Мериды Плевака и перевёл взгляд на ученика, когда она просто моргнула. Он пожал плечами, потирая шею, и почувствовал новый укол вины от того, что забыл их первый корявый разговор на Хаттсгалоре. — Она кое-что упоминала из любимых занятий. На родине она скакала на коне, наверное, не меньше Ворчуна и пускала стрелы. Ты же помнишь, у неё были луки и где-то под сотню стрел. — Тогда отведём её в лес и поглядим, на что горазда. Поставишь ей пару мишеней. Ножны для кинжала с другой стороны — умно будет. — Я подумывал о простой прорези для меча или кинжала, в зависимости от обстоятельств, — мысли о лучшем, более хитром оружии уже закрутились в голове. — Беззубик линяет весной, и, как я подозреваю, Соласта тоже. Я создам что-то похожее на старое снаряжение Астрид. — Неплохая идея, но не будет же она всё время носить броню, всё станет только хуже. — Нет, — Иккинг с тоской посмотрел на неё. — Нужно решение посерьёзней. Недоверие должно закончиться, — он накрыл ладонью глаза. — Пока никто не погиб. — Кто-то, может, и должен, пока всё не закончится. — Пожалуйста, не говори так, не хочу даже думать об этом. Если ничего не изменится к лучшему и мы не сумеем разобраться, я… — Ты что? — фыркнул Плевака. — Всё бросишь? Заживёшь отшельником на заброшенном острове? — С нашими драконами? — пробормотал юноша, помня, что это они уже обсуждали. — Вдали от всех? Не самый плохой план. — Что, правда? Ради неё? — Почему ты так удивлён? — Просто я не знал, что ты её любишь. — Стоп-стоп-стоп! — смех вышел ужасно неудобным. — Нет! — Нет? А я вот так подумал, — черты его лица смягчились, теперь он смеялся. — Раз уж ты только что отказался ради неё от своей жизни, наследия и судьбы. — Я… Мы… То есть она… Слушай! — вздохнул Иккинг. — Она и я — это контракт, понимаешь? Женитьба… — О, не нужно ничего объяснять, — кузнец передёрнул плечами, снимая с крючка плащ Мериды, чтобы накинуть ей на плечи. — Я рад, только и всего. — Что я тебя слушал? — Нет, не поэтому. Хотя, без ложной скромности, советчик я что надо. Я рад, что ты счастлив. Что сможешь быть счастлив, когда пройдёт весь этот беспредел. Я не верил, что после Астрид такое возможно, а потом Стоик обвенчал тебя с той, кого ты в глаза не видел. Думал сначала, кошмар, а сейчас вижу — так было суждено. — Суждено, значит? — Иккинг тяжело сглотнул. — Может, и так, — широкие плечи поднялись ещё раз. — Из всех мест и времён в целом мире боги связали друг с другом вас двоих. Потом вы встретили эту новую зверюгу для твоего дракона и для неё. Всё сходится. По мне, в самом деле судьба. Внимание Иккинга вернулось к собственным рукам, поднимавшим подбитый тяжёлым мехом капюшон Мериды. Костяшки коснулись травмированной щеки, и она посмотрела на него открыто и легко. Она была сияющей, прекрасной и живой, слава богам. Более того, упустила ту грань жгучей ненависти и злости, которую — он готов был ранее поклясться — пронесёт до смертного одра, и сейчас заслуживала этого как никогда. Медленно, с помощью дракона и свободы, она её теряла. Может, она и ненавидела весь остальной Олух, но не ненавидела его. Впервые на его памяти с тех пор, как они разгадывали загадки, пытаясь друг друга понять, она смотрела на него, как на спасение, и от этого осознания он готов был расшибиться перед ней в лепёшку. — Возможно, ты прав, — ответил Иккинг старому другу, глядевшему на них с насиженного местечка. — Возможно, так было суждено. Он слышал это, как военный барабан, как бушующее море, как разрезающие воздух крылья драконов. Это звало песней сирены к опасностям и обещало воодушевление, что заставило снова почувствовать себя зелёным парнишкой на спинах первобытных зверей, настолько далёких от понимания, что даже смешно. Он взял её за руку, и вместе они пошли по дорогам безлюдной освещённой факелами деревни, словно воры, тайно проносившие под мехами счастье и радость. Это пульсировало у него в крови, как потрескивающая электрическая плазма дракона, наполняло её глаза самым величественным сине-зелёным светом, который будто по-кошачьи отражался. Он понял, что так колотилось его сердце, учащённо билось в груди, точно могло преодолеть небольшое расстояние между ними и устроиться в её ладонях. Когда он потянулся к ней, она не уклонилась. Когда он протянул ей руку, она приняла её без колебаний. Когда он открыл дверь их дома, она вошла, как будто жила здесь всегда, и положила свой плащ рядом с его. Когда она увидела их драконов, ласково защебетала на родном языке. Когда они поднялись наверх, она позволила ему помочь переодеться; плечевой сустав ещё не давал ей покоя, и она надеялась на его помощь, а не пряталась в тени. Когда он достал гребень, она повернулась спиной в ожидании, даже не попытавшись сделать это самостоятельно. Когда он прижал губы к её виску, она не вздрогнула, не возмутилась, не метнула глазами молнии. Когда он наклонил её лицо, чтобы поцеловать каждый синяк, каждую ранку и ушиб, она вздохнула и прислонилась к нему, к своей скале, связи с этой далёкой землёй. Когда он наконец нашёл её губы, она поцеловала в ответ.