Прости, Мо Жань. Учитель был не прав

Когда Мо Жань сказал ему, что он чужой, что он… ничем не отличается от бездушной деревяшки, Чу Ваньнин опасно побледнел. Ему хотелось бы кричать на этого несносного мальчишку, что ни черта-то он не понимает, раз говорит так! Что он так и остался, глупым, неразумным дуралеем, но… Зачем? — Я не хочу, чтобы ты помогал мне в ванной. Сколько раз я должен сказать одно и то же? — понизив голос, молвил Чу Ваньнин. Но трудно было переспорить Мо Жаня. Который собачиться умел с раннего детства. — Вы так и не нашли мне замену. Значит, были готовы к тому, что какое-то время опять и опять придется со мной спорить и ругаться. Так что я не отступлю. — Я не хочу с тобой ругаться! — нахмурился учитель. — Я тоже. Я тоже с вами не хочу. Поэтому, мы либо сделаем по-моему. Либо не будем делать вообще. Что?! — В какой это момент ты, мальчишка, перенял манеру так разговаривать?.. — Ваньнин действительно был ошарашен. Обычно он и только он один решал, что и как будет происходить. А остальным лишь оставалось смириться. — У меня был хороший учитель по части высокомерия и глупого упорства, — хитро улыбнулся Мо Жань, в ту же секунду получая полотенцем по лицу. Но это рассмешило его лишь сильнее. Как он и сказал до этого своему дяде: теперь он не боялся Чу Ваньнина. И относился к нему больше как к нелепому недоразумению. Не более. Спустя пару минут, как Чу Ваньнин скрылся в ванной, Мо Жань тоже проследовал туда, как и пообещал. И помещение тотчас встретило его убийственной волной горячего пара. — Вы принимаете ванну… в кипятке? — приподнял бровь Мо Жань, болезненно покосившись на закрытое окно. — Даже не думай на него смотреть, — пресек его красноречивый взгляд знакомый строгий голос. — Раз уж ты здесь сегодня — то решил помыться так, как я люблю. Ваньнин с блаженной улыбкой на лице зарылся в пену. Лишь его аристократически вытесанное из белого нефрита лицо и розовые пальчики на ногах выглядывали из этого облака с ароматом яблока и сливы. Мо Жань невольно залюбовался этой интимной картиной, и пусть она была более, чем пристойна, его мужское естество тотчас начало противоречить сказанным ранее словам. О том, что на его учителя у юноши уже давненько не… не стоит. Мо Жань и сам не думал, что так выйдет. Может быть, тогда бы он и вправду не пришел? Но теперь уж было поздно об этом рассуждать. Присев на маленькую скамеечку чуть позади учителя, дабы не раздражать его своим глупым лицом лишний раз, парень робко кашлянул в кулак, стараясь ненавязчиво привлечь к себе внимание. — А что мешает вам «вариться», когда вы моетесь один? — заметив, что Чу Ваньнин не торопится ответить, Мо Жань решил, что более не может просто праздно здесь болтать. — Привстаньте, я потру вам спинку. Учитель? — Просто посиди тихонько здесь, пока я не закончу. Больше от тебя мне ничего не нужно. — Просто сидеть и наблюдать за вами? Не знал, что вы сторонник этих странных «практик»… — не обращая внимание на злобное шипение, Мо Жань совсем уж по-хозяйски вспенил лежащую неподалеку мочалку и погрузил обе руки в обжигающую воду. — Ну-ну, не брыкайтесь. А то расскажу вашему другу, дяде Сюэ, о том, что это вы заставили меня вас мыть. Мо Жань был готов поклясться, что почувствовал всем телом, как не понравилось сказанное его учителю. Чу Ваньнин будто бы брезгливо вздрогнул, но решился что-либо сказать не сразу. Мо Жань как раз к тому моменту успел помочь ему с мытьем отросших до плеч волос. — Ты все такой же. Шантажист, — раздражённо процедил учитель, более не в состоянии скрывать свой гнев. Ох, лучше бы он промолчал. Он знал ведь, что Мо Жань тотчас ухватится за это? — Хм. Вы как-то раз сказали, что дурной характер не поддается исправлению, ведь так? С чего бы мне быть лучше? Да, они обязаны были давно все это обсудить. Но ведь не так! Не в этих обстоятельствах. И этот разговор не должен был начаться со взаимных упреков, это уж точно. — Я лишь… хотел тебе помочь, — едва слышно произнес его учитель. Что он еще мог сказать, чтобы оправдать себя? — Спасибо. Вы мне очень помогли, — поднялся ученик, желая вымыть мыльные ладони в умывальнике. — Ведь благодаря вам я еще с детства понял одну важную вещь. Никогда не влюбляйся в высокомерных эгоистичных чистоплюев, и тогда никто не сломает тебе жизнь. — Мо Жань! Юноша мог видеть в зеркале, как его учитель резко развернулся, будто желал сейчас же подскочить, чтоб подойти к нему. Но встать не смог. — Всегда хотел спросить вас. Оно стоило того? Ваше самоутверждение, — продолжая сверить лиловым мутным взглядом зеркало, небрежно бросил своему учителю Мо Жань. Чу Ваньнин закрыл лицо руками, но юноша успел заметить — оно горит огнем. Хах, так стыдно? — Когда я пригрозил, что не дам тебе твой аттестат, я ведь не думал, что ты… — Я знаю. Вы думали, что все ваши манипуляции — просто игра? Ведь так? — его фигура, такая грозная, внушительная, теперь опасно нависала над сжавшимся в воде мужчиной. Но Чу Ваньнин еще был полон энтузиазма оправдаться. Хоть как-то. — Ты не должен был сбегать, даже не обсудив! — А мне надоело ползать у тебя в ногах! — в непритворной ярости Мо Жань швырнул мочалку в воду, обрызгав Чу Ваньнина и заставив его вздрогнуть. — Хотя… все это очень иронично, учитывая нынешнее мое положение, верно? Он имел право злиться. Так думали они оба. Мо Жань страдал, и даже если делал вид, что перерос все детские обиды — его учитель слишком хорошо знал этого мальчишку, чтобы верить. — Прости… Мо Жань, прости! Учитель был не прав… Учитель вдруг обмяк. Как будто все его жизненные силы ушли на это жалкое, едва различимое извинение. Не в силах справиться с автоматическим порывом, Мо Жань обхватил его за плечи, не давая захлебнуться. — …Что ты сказал? Ваньнин! Мужчина в его руках не реагировал. — Ваньнин, ты сейчас же прекратишь это глупое притворство… Мо Жань потряс его фигуру, но результата снова не было. Лишь слабая волна мазнула бортик ванной. Тогда Мо Жань ударил своего учителя по правой щеке, и по случайности чуть было шею не свернул. Возможно, Чу Ваньнин и не притворялся… — Ну и отлично! Черт с тобой, — грубо откинул тело учителя Мо Жань. — Мне надоели твои глупые спектакли. Когда ты понял, что твой авторитет для меня более ничто не значит — решил давить на жалость?.. Ваньнин? Ваньнин! Его учитель снова стал уходить под воду. Не мог же Мо Жань просто стоять и наблюдать, как тот кончает жизнь самоубийством?! Этот эгоист, может, и действительно умрет, а после на него, Мо Жаня, повесят убийство. Нет… Никто больше не умрет из-за Мо Жаня, даже если отчаянно желает этого. Одним движением он подхватил Ваньнина под ноги и спину, вытягивая на поверхность. Небрежно запахнув того в халат, уже намного аккуратнее Мо Жань погладил мужчину по лицу, как вдруг запоздало начал припоминать начало их совместных «водных процедур». «Просто посиди тихонько здесь, пока я не закончу. Больше от тебя мне ничего не нужно» — Может ли быть так, что тебе нельзя было принимать горячую ванну, Чу Ваньнин? — спросил он учителя, на покрасневшем лице которого застыло выражение сильной муки. — Ты поэтому просил присмотреть за тобой? Ваньнин, ну же, ответь! Он понимал, что мог кричать на него сколько угодно времени. Учитель ничего не скажет. Он будто бы был без сознания, но когда Мо Жань принес его в постель, мокрого и безучастного, тот слабо замычал, как будто бы пытался что-то произнести, но был не в состоянии. — Учитель, тебе резко стало плохо? — тотчас схватил его дрожащую ладонь Мо Жань, другой рукой накрывая одеялом его тело. — Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь! Мужчина простонал, глазами стараясь рассмотреть что-то на тумбе. Или в тумбе… Точно, таблетки! Не контролируя свою силу, Мо Жань вырвал ящик из нутра подставки, и высыпал все содержимое поверх Ваньнина. — Учитель, вот твои лекарства. Небеса, почему так много?! Какое… какое тебе дать? Пожалуйста, скажи!.. Его учитель очень плохо видел и слышал из-за того, как жгло огнем в ушах, в груди, и отдавало онемением в ладонях. Он думал, что видит предсмертный бред, но, кажется, напротив сидел Мо Жань, ревел и умолял его принять какое-то лекарство. Как раз в этот момент его ладонь наткнулась на маленький флакончик и слабо сжала. — Это? Этот препарат? — тотчас схватил лекарство юноша, отбросив защитную крышку. — Вот. Позволь мне. Он больше не собирался на него кричать. Напуганный состоянием Ваньнина просто до чертиков, он был предельно, крайне осторожен теперь. Молодой человек терпеливо приоткрыл рот учителя, положил под язык маленькую круглую таблетку. Буквально через пару минут хотел «скормить» ещё одну, но Чу Ваньнин показательно отвернулся, давая знать, что ему хватит. Больше не нужно. — Хорошо-хорошо. Тебе получше? Я вызову скорую, только держись, ладно? — почти взмолился Мо Жань, за полминуты сбегав к телефону, и вернулся с прохладным полотенцем. — Не знаю, что с тобой, но, видимо, тебе не стоило там париться так долго… Я дурак. Не уследил… Он аккуратно разложил растрепанные волосы наставника, и принялся стирать с его нахмуренного лба холодный пот. В какой-то момент он даже не заметил, как поднёс слабую ладонь к своим губам и прижался к ней, не отпуская, пока учитель вяло не зашевелился. Глаза Чу Ваньнина больше не закатывались к верху, и вскоре он даже смог сказать: — Прости. Я напугал тебя. — Да уж. Не буду отрицать, — нервно усмехнулся парень, наконец, отодвигаясь к краю постели. Немного помолчав, Ваньнин опять прервал безмолвие. — Мо Жань. Я лишь хотел, чтобы ты вырос достойным человеком. Пойми… ребенком ты был совершенно неуправляем. Я не знал, что с тобой делать… — Хм. Первичный шок от осознания того, что Чу Ваньнин чуть было не отбросил ноги, уже прошел, поэтому Мо Жань лишь больше наругал себя за странную импульсивность по отношению к наставнику. Он не хотел, чтобы Чу Ваньнин вдруг подумал, мол, ему не все равно, умрет тот или нет. — Не стоит так переживать, учитель. Дело прошлое. Вас, верно, муки совести достали? Ничего… Подумаешь — какой-то там мальчишка. Я — грязь под вашими ногами. Был и буду. Что меня жалеть. — Мне правда жаль. Хотел бы я исправить все… — несмело потянулся к нему рукой учитель, но Мо Жань грубо откинул ее локтем. — Вам так нужно прощение? Ну, хорошо. Я вас прощаю. Легче? Бескровные губы Чу Ваньнина задрожали и сжались в тонкую полоску. Он опустил свой взгляд, не зная, что сказать. Всецело позволяя глупому Мо Жаню праздновать свою «победу». — Но все-таки я рад, что вы переживали, — с плохо прикрытым торжеством сказал юноша. — Пусть даже и немного. Конечно, это не сравнится с тем, что мне пришлось пройти, но хоть что-то. — Ты воровал? — хрипло спросил учитель, и Мо Жань вдруг рассмеялся. — …Убивал? — Хуже, — потер уставшее лицо ладонями несчастный парень. — Намного хуже, учитель. — Мо Жань… Нет, ты не мог… — сжал фалангами поверхность покрывала Чу Ваньнин, желая выкинуть открытие из головы и сердца. Но Мо Жань не дал ему и шанса на мнимое спасение. — Теперь живите с этим. В гнетущей тишине они сидели еще не меньше пяти минут. Учитель всхлипывал, но ученик, как будто наслаждаясь его горем, продолжал сидеть, потупив мрачный взор. Он как сейчас видел себя, испачканного в чужой, невинной крови. Нестиранной неделями рубахе, с закатанными по локоть рукавами. Его заказчики… такие же бесчеловечные мерзавцы, как и он, стоят напротив, проверяя качество товара. — Неплохой улов, — кивнул его подельник на русском языке. — Как оказалось, с китайцами приятно иметь дело. Ты очень исполнительный и честный для торговца органами. В следующий раз получишь больше, если принесешь живое сердце. Сможешь? — В узких кругах меня все знают, как Тасянь-Цзюня. Человека, который лучше остальных способен изловить и доставить заказчику носителя «вэйци». Так мы называли органы, которые могли хорошо продать в России и в Японии, — промолвил он уже Ваньнину, возвращаясь в привычную реальность. Далекую от тех кошмарных дней. Будто никогда не существующую. — За «черные фигуры» — глаз, плечо… почку — не давали слишком много. Но иногда мне удавалось оставить донора в живых. Не знаю, что сейчас с теми людьми. Наверно, проклинают, что встретились с таким уродом, как я. А «белые фигуры»… Моим последним «вэйци» было сердце. Чтобы доставить донора заказчику живым, и не вызвать никаких подозрений, я сделал вид, что подружился с этим парнем. Жун Цзю. У нас даже была интрижка… Но самое ужасное во всей этой истории не это. А то, что мне не было его жалко. Даже когда остатки его тела заворачивали в мусорный мешок. Мне не было жалко, Ваньнин…