Прости, Мо Жань. Учитель был не прав

Мо Жань закончил свой рассказ, с едва заметным любопытством покосившись на Чу Ваньина. Тот, прикрывая белой кистью рот, давился то ли от ужаса, то ли от тошноты. Казалось, еще немного — и из мутных глаз польются кровавые слезы. — Мо Жань… Не стоит так шутить. — Сам не знаю, зачем вам рассказал. Может, я, как и вы, желаю заслужить прощение? Кто знает. — Замолчи! Ты ничего не говорил. Ты бредил, ясно? Мо Жань истошно засмеялся, удивленный необъяснимой переменой. Ваньнину явно лучше. Ну, хорошо. Юноша не ожидал, что учитель предпочтет вдруг закрыть глаза на его чистосердечное признание. Он ожидал истерику, как минимум, и чтение нотаций. — Тише! Мо Жань, сейчас же закрой свой рот! Молодой человек, наконец, действительно заткнулся, ибо по лестнице уже довольно близко послышались шаги. — Это скорая. Наверное, вошли без стука, — приподнялся юноша с постели. Увидев непритворное волнение и панику в глазах наставника, Мо Жань вдруг снисходительно улыбнулся. — Не волнуйся. Никто ничего не слышал. Только ты будешь иметь возможность обличить меня — ведь ты причина моего морального падения, учитель. Когда Мо Жань открыл бригаде дверь, почти нос к носу столкнулся с одним своим давнишним знакомым. Точнее… тот человек сразу его узнал. И даже кинулся вдруг обниматься, пока смущенный домработник лихорадочно перебирал в своей памяти былых друзей и одноклассников. — Ши Мэй? Ты… Ты работаешь врачом? — Мо Жань узнал его лишь по глазам. Он очень изменился, больше не был таким трогательно милым как в школьные года. Да, он стал куда соблазнительнее. Немного спорное качество для мужчины. Но все же Мо Жань решил, что рад был этой встрече. Особенно поймав рассерженный взгляд своего учителя, лежащего в кровати. — Я только помогаю, еще пока учусь в интернатуре, — ответил на поставленный вопрос Ши Мэй, вперед себя пропуская настоящего врача. — Вот, мой наставник и коллега. Доктор Таньлан. А ты… — он осмотрел своего бывшего товарища по школе, как будто бы силился понять, чем болен этот рослый, пышущий здоровьем парень, раз вызвал скорую. Тогда Мо Жань их проводил к кровати Чу Ваньнина, который старался натянуть на полуобнаженную, все еще мокрую после ванны грудь, кончик одеяла. — Помощь нужна нашему с тобой учителю, Ши Мэй, не мне. Помнишь Чу Ваньнина? Что-то екнуло в груди Мо Жаня, когда он развернулся на бывшего наставника. Он искренне считал, что больше не способен жалеть его. Но Чу Ваньнин казался таким беззащитным, смущенным приходом чужих людей, особенно каких-то там «знакомых». Ведомый странным импульсом, молодой человек бережно укутал его покрывалом, на долю секунды позабыв о посторонних. — Учитель, не упрямься. Дай себя осмотреть, я останусь рядом. Все будет хорошо, — парень сам не понимал, почему он пытается его успокоить. Почему уговаривает ненавистного мужчину… — Учитель Чу? Не думал, что мы встретимся при подобных обстоятельствах, — дружелюбно улыбнулся Ши Минцзин, усаживаясь на предложенном Мо Жанем стуле. — А что… что ты здесь делаешь, Мо Жань? Врач, Таньлан, довольно грубо прервал их «светскую беседу». — Поговорите позже. Что вас беспокоит? — обратился медик к Чу Ваньнину. — Ничего. Я в полном порядке, вы зря приехали, — начал было учитель, но Мо Жань, забравшись на постель с другой стороны, грубо перебил его. — Моему учителю еще с утра было нехорошо. Он почти целый день проспал, но по-настоящему плохо ему стало в горячей ванной. — Мо Жань! — Чу Ваньнин покраснел, не понимая, за что ему такое унижение. Он не мог воспринимать заботу Мо Жаня как-нибудь иначе, потому что знал, что его бывший ученик никогда не будет иметь искреннее желание о нем побеспокоиться. — Это был всего лишь гипертонический криз, ничего страшного, — процедил он сквозь зубы. — «Всего лишь»? — приподнял бровь Таньлан. — Какие лекарства вы принимаете? Чу Ваньнин насупился, явно не собираясь признаваться. Тогда Мо Жань принялся вытряхивать из пододеяльника все те препараты, которые он в панике вывалил на учителя в момент того самого «криза». — Вот его лекарства. Этот препарат — помог. — «Депонит», понятно, — кивнул Таньлан. — Ши Мэй, измерь, пожалуйста, давление. Пока бывший одноклассник Мо Жаня хлопотал возле Чу Ваньнина, сам Мо Жань принялся осаждать врача. — Доктор, это серьезно? Мой учитель поправится? Вы выпишите новые лекарства? — Серьезно ли? — безэмоционально переспросил Таньлан, что-то небрежно расписывая на рецепте. — Ишемическая болезнь сердца — это хроническая патология. Без лекарств вашему учителю долго не прожить, ими не стоит пренебрегать. Если вы присматриваете за этим человеком — вот, — он протянул листок, исписанный вдоль и поперек. — Это памятка на случай, если пациент забыл, что его сердце — это бомба замедленного действия. Мо Жань сжал в руках рецепт, ничего не понимая. — Хотите сказать, что мой учитель — глубоко больной человек? Он, что… Он — умирает?.. — Он умрет, если не будет пить таблетки. Что еще непонятного? Мо Жань кивнул, но все равно ничего не понял. Его учитель? Он, что, действительно… — Мо Жань. Мы закончили, — вырвал его из разрозненных размышлений Ши Мэй. — Я сделал учителю укол, с ним все будет в порядке. Ночь пройдет спокойно, можешь не переживать, — он странно поглядел на юношу перед собой, неловко откашливаясь. — Не знал, что вы… довольно близки. Ты даже присматриваешь за учителем. — Я? Нет… Нет, я просто прихожу здесь прибираться, и тут вдруг случилось это. Мы никак не связаны, — продолжал повторять Мо Жань, не замечая боль в глазах своего поникшего наставника. Конечно, он ничего не значит для Мо Жаня. Он уже ни один раз ему это сказал. — Жаль, нет времени поговорить, — расстроено протянул Ши Мэй. — У меня смена заканчивается в двадцать один час. Может… встретимся? Мо Жань не особенно желал подобной встречи. Но все случившееся сегодня сильно его смутило. Он не хотел переживать о Чу Ваньнине, и тем более — он не хотел это показывать. Быть может не так уж плохо встретиться с бывшим другом, напиться, погулять… заняться сексом? — Хм. А почему нет? — криво улыбнулся парень, небрежно засовывая выписанный рецепт в карман брюк. — Если бы не этот приступ у учителя — я бы уже давно был дома. Так что я уже, можно сказать, свободен. — Отлично. Тогда в баре, на углу? Что скажешь? — Угу. Он проводил бригаду скорой помощи, как будто нехотя возвращаясь к Чу Ваньнину. Безмолвно собрал все препараты обратно в ящик, поправил простынь, уговаривая себя ничего не говорить. Просто проверить, что все в порядке — и уйти. — Мо Жань, — учитель сам нарушил молчаливую суету своего ученика. — Да? — Ты не мог бы… Чу Ваньнин знал, что у Мо Жаня назначена на вечер встреча. Он не смел препятствовать, но… его сердце так болело, зная, что он опять останется совсем один. В такой плохом состоянии, накачанный лекарствами… С мыслями о том кошмаре, в котором признался ему этот непутевый ребенок! К тому же, он так эгоистично хотел еще раз испытать заботу своего глупого, жестокого ученика. Преступника, убийцы. Безжалостного извращенца… И все равно желал, чтобы Мо Жань остался на ночь. Не бросал его совсем одного. — Я хотел бы попросить тебя кое о чем. Не знаю, насколько это будет уместно в моем положении… — практически заставил он себя это произнести. — Не переживайте, я понимаю, о чем вы. — Правда? — Мгм. Я приберу все в ванной. Не вставайте. Как будто бы он мог встать сейчас, если б захотел. — Спокойной ночи. Я не буду заходить, когда закончу. И он ушел. Не знал, что его брошенный учитель почти полночи безмолвно плакал, проклинал себя, но все же не хотел умирать вот так. Совсем один. Поэтому пил эти проклятые таблетки, даже когда превысил норму. Все равно пил, боясь не встретить следующий рассвет. В итоге он так и не сомкнул глаз. В какой-то момент он даже вынудил себя подняться, чтобы пойти в тот бар на углу. К Мо Жаню и Ши Мэю. Он так твердо решил показать, что с ним все хорошо, что даже не ожидал, что потерпит полное фиаско. Его тело снова предало его. Этому несчастному учителю нужна чужая помощь и жалость Мо Жаня… В груди так сильно закололо, что он больше не пытался бороться со своим телом. Кинув под язык последнюю таблетку депонита, Чу Ваньнин решил — ну и пусть. Больше он не примет ни одной таблетки, не пройдет ни одного обследования. Зачем все это? Ради кого он так старается удержаться в этом ничтожном мире, если он даже сам себе не нужен? Депонита больше нет. Одно небольшое переживание — и его тоже больше нет. Конец страданиям. Он пролежал в таком болезненном отчаянии до самого утра. А едва начало светать — неестественно согнувшись, поднялся с постели и начал одеваться. — Аптека открывается в восемь. Я как раз дойду к этому моменту… Идти было не слишком далеко. Но пришлось бы подниматься в горку, а для него такие «восхождения» ничем не отличались от игры в рулетку. Тем более без главного лекарства. — Никто не объяснит ему, что он поступил очень плохо… Никто не выслушает его и не поддержит! — покачал головой Чу Ваньнин, как мантру повторяя одно и тоже. И все равно идти еще было так далеко… Скорее всего он умрет, не пройдя и половины этого пути. — Никто не примет его таким, какой он есть. Никто не… Ах… Он презирает меня, но кроме меня у него ничего не осталось в этой жизни, за что можно было бы ухватиться. Даже если это голая ненависть… Ненависть — это тоже причина для существования. Когда он все-таки добрался до дверей аптеки, его несчастное, измученное сердце, казалось, сдавило в капкан. Даже вздохнуть было так больно, что учитель предпочел и вовсе не дышать. Буквально по стенке мужчина приблизился к фармацевту, почти неразличимо прошептав: — Депонит. Пожалуйста… — Ваш рецепт? Чу Ваньнин еле расслышал это из-за дикого гула в ушах. — У меня нет… рецепта. — К сожалению, я не могу продать вам этот препарат без рецепта, — покачала головой девушка в форменной одежде у прилавка. — Таковы новые правила… Мне очень жаль. Господин? Господин!..