***
Выпив за своё и чиминово здоровье, Юнги вдруг ощутил невероятный прилив сил, энергии и желание совершить подвиг! Да, именно подвиг! Он решил устроить генеральную уборку. Если бы в этот момент рядом был Джин, он непременно съязвил бы, что после этого погода в Сеуле испортится минимум на месяц. Нет, Юнги вовсе не был грязнулей, но генеральная уборка не входила в список его регулярных, а уж тем более, любимых дел. Чистоту в квартире поддерживал моющий робот-пылесос, с посудой отлично справлялась посудомоечная машина, со стиркой — соответственно, стиральная. Реальную проблему представляли шторы, потому что их сначала надо было снять, постирать, а потом повесить обратно, а также глажка чего бы то ни было, включая те же шторы, и некоторые другие аспекты поддержания дома в нужном состоянии. Со временем Юнги решил одну проблему, купив шторы из немнущейся ткани. Рубашек из абсолютно немнущихся материалов не было в природе. Точнее, они были, но на ощупь это была не ткань, а скорее клеёнка. Он даже подумывал о том, чтобы отменить в компании дресс-код, который и так был достаточно лояльным, и разрешить себе и сотрудникам ходить в удобных джемперах, жилетах, толстовках. Но клиенты вряд ли оценили бы такой стиль. Но и здесь решение нашлось. Юнги просто отдавал рубашки и костюмы в химчистку, обратно одежда возвращалась в идеальном состоянии. Итак, за генеральную уборку в квартире Мина Юнги отвечала клининговая компания, которая раз в два или три месяца, в зависимости от времени года наводила порядок там, где его не хотел наводить слишком занятый хозяин. Но сегодня он был готов самостоятельно превратить своё жилище в образец чистоты и уюта. Выпив еще полстаканчика виски для пущей решимости, Юнги направился в ванную и первым делом отмыл её всю: кафель, кабинку, джакузи, раковину, все шкафчики. Собрал коврики, забросив их в машинку, повесил новые полотенца, вымыл всё, до чего достал. Потом взялся за спальню, гостиную, кухню. Перемыв, протерев и почистив практически всё, он без сил рухнул в кресло. Усталость была приятной — квартира блестела. Оставалось только вытащить из машинки последнюю порцию стирки и развесить на балконе. Но Юнги решил сначала покурить. Стоя на балконе, он вспомнил свой разговор с друзьями Кимами. И тут же подумал, что называет их общей фамилией, как будто они супруги. Странно, что эти мужчины так быстро почувствовали притяжение друг к другу, неужели так бывает? Любовь с первого взгляда? Мин не верил в это. Тем более в таком возрасте. Они же не школьники со спермотоксикозом, чтоб кидаться в объятия, даже не узнав друг друга. Да, можно было сделать скидку на то, что каждый из них был знаком с Юнги довольно продолжительное время и мог доверять ему в вопросах выбора друзей, каждый был одинок, а кроме того, наслышан о другом, то есть, заочно они были как бы знакомы. А встретившись, решили не тратить время на принюхивания. Но в любом случае, для Юнги это было слишком стремительное воссоединение. Он бы не решился на такое. Или решился бы? Ведь, почти не зная Чимина, он рассказал ему о своих интимных сложностях, и вообще наговорил столько, сколько не сказал другим незнакомым ему людям за несколько месяцев. Вне работы Мин почти всегда был молчалив и даже угрюм. Так было проще. Не нужно было вести содержательные высокоинтеллектуальные беседы, поддерживать банальные разговоры ни о чём. Пить в баре можно было и молча, периодически улыбаясь и кивая собеседнику, чтоб тот чувствовал ответную реакцию. Почему он заговорил с Чимином, Юнги не задумывался, так получилось, только и всего. А потом их как будто что-то сталкивало всё время. И общаться было легко. Приятно и интересно, даже порой забавно. Один только визит динозавра на собеседование чего стоит! Парень молодец, не растерялся, значит, дорожит предложениями о работе, значит, ответственный, неравнодушный. В данном случае совпали его потребности в работе и желание угодить хёну. Только вот не ждал он совпадения интересов ещё одного человека, с которым и знаком-то был всего-ничего, а уже успел почувствовать к нему что-то вроде привязанности. Юнги видел, что Чимин во время их завтрака у него дома был то ли взволнован, то ли смущён, видел взгляды младшего, напрямую или украдкой направленные на него. Ему было лестно, что парень так на него реагирует. И он, в свою очередь, чувствовал к нему какое-то непонятное притяжение. Хотелось прижать его к себе, обняв за плечи, потереться носом о шею, вдохнуть аромат его парфюма, чего-то цитрусово-медового. Хотелось прикоснуться к его светлым волосам, рассыпавшимся на прямой пробор, пальцами тронуть кожу на груди, такую гладкую, нежную, смуглую. «Так, хватит, а то совсем крыша поедет, даже Кимы не удержат!» — Юнги потряс головой, прогоняя навязчивые образы. С силой затушил бычок, швырнул в пепельницу, разложил сушилку и отправился в ванную за тазом с бельём. Но и развешивая вещи, он не мог не вспомнить Пака, когда в его руках оказалась та самая футболка с мордахой кота. Мин улыбнулся. Надо ж было из всех футболок Чимина выдернуть именно эту. Парню она наверняка очень нравится, надо бы вернуть. Но ультиматум, поставленный Чимином, заставлял задуматься. Не хотелось обидеть, дав понять, что между ними невозможны отношения, отличные от деловых. Юнги ещё раз прошёл по квартире, любуясь чистотой и порядком, вознаградил себя стаканчиком виски и пошёл спать. Засыпать в тишине он не умел, поэтому ткнул на пульте в канал ретро-музыки; укладываясь поудобнее, промурлыкал кусочек из песни, подпевая девушке с экрана, и провалился в сон. Но был он недолгим. В смартфоне булькнуло уведомление. Почта. Какого…? Хони переслала ему резюме Пак Чимина для ознакомления. Ещё и приписала, что, несмотря на позднее время, она решилась побеспокоить босса, и тогда до понедельника у господина Мина будет достаточно времени, чтобы изучить анкету. «Хони, ну, Хони! Ну зачем? Утром нельзя было скинуть? Что там такого охренительно интересного? Или объём, как у трёхтомника Шекспира, что за день не прочесть?» — Мина корежило от того, что его разбудили в момент сладкого погружения в царство Морфея, а спал он в последнее время неспокойно, урывками. Вот только у Чимина-то и выспался впервые за долгое время. — Ну, давайте, посмотрим, что там? — Юнги открыл прикреплённый файл, пробежал глазами, морща нос и капризно кривя губы. Ну не стоило оно того, чтобы будить! Всё до тошноты банально. Родился. Учился. Учился. Не женился. Ну, тут понятно. Коммуникабелен? Надо же! Ответственен? Заметили уж! И тэдэ, и тэпэ… всё по шаблону. Мин внимательнее просмотрел пункты, относящиеся к профессиональным навыкам, опыту работы с реальными делами. Прикинул, что помощь Чимина будет весьма кстати, поскольку он владеет знаниями в необходимых областях права. Тогда Джуёна действительно можно пока перекинуть на консультации, а подготовку документов в нотариальном отделе передать Чимину, заодно он Джису и Хони разгрузит. А по ходу работы, может, ещё где-то подсобит. Да и опыта поднаберётся. Это никогда не лишнее. Прочёл рекомендации, в том числе, и Намджуна, опять же не почерпнув ничего нового. Все написанное сводилось к одной фразе: «Ну очень хороший и умный мальчик!» Заключительную часть резюме Юнги читать не собирался, обычно там писали об увлечениях или умениях, не связанных с профессией, а ему эта инфа была без надобности. Ходить в походы или печь хворост со своими сотрудниками он не планировал, равно как и посещать выставки художников-импрессионистов. Но мазнув взглядом, решил всё же прочесть. Школа искусств по классу фортепьяно? Художественная студия? Фигурное катание? Призовое место в национальном первенстве? Чёрный пояс по тхэквондо? А крестиком Вы случайно не вышиваете, господин Пак Чимин? Ах, нет? Странно! Но и вышеперечисленного вполне достаточно, чтоб открыть рот и не закрывать какое-то время. Кстати, что там со временем? 23:06. Детское, можно сказать! Плевать, если он не вовремя, ему нужно знать! Мин быстро набрал номер друга. После пятого гудка тот промурлыкал в трубку: — Хё-ё-ён? Доброго вечерочка. Всё в порядке? — Ну, как тебе сказать, Намджуни? Ты знал, что Чимин на фортепьяно играет? — Да, знал. — А что у него чёрный пояс по тхэквондо? — Ага, он говорил. — Нам улыбается, слышно по голосу. — И про фигурное катание говорил? — Говорил. А что случилось-то? — улыбка сменилась удивлением. — Ничего! Спокойной ночи! — И тебе, хён! — Ким отключился. Блядь, да это не парень, это прямо самородок какой-то! Сказочный принц, ни больше, ни меньше! И это сокровище, которое так легко приплыло к нему в руки, он хотел отправить в загребущие руки бармена? А не жирно ему будет? «А тебе, Мин Юнги, не жирно? Тебе-то зачем парнишка с таким набором талантов? В четыре руки с ним играть будешь на пианино? Нет, наверно, картины писать! Сразу после того, как вернётесь с катка! Да? Ты хоть помнишь, когда на коньках стоял в последний раз? Нет? Не удивительно, тебе же тогда лет двенадцать было, не больше», — Юнги вдруг почувствовал себя таким обычным, таким скучным и таким беспомощным, что стало противно. У него-то что в анамнезе? Сомнительные отношения, шрам во всю спину, юридическая компания размером с гулькин хрен и состояние нестояния. А из талантов только умение искусно играть на нервах окружающих. Всё! Хватит себя терзать! Спать! А там видно будет.***
Утро воскресенья выдалось пасмурным и дождливым. Холодные капли стекали по окнам, оставляя серебристые дорожки. Чимин с трудом разогнулся. Он всю ночь проспал, скрючившись, на спине Хрюни. А та, спрыгнув с дивана, уже радостно потягивалась и готова была галопом нестись на улицу. Пак выглянул в окно и поморщился. Погодка так себе. Мокро, ветренно, холодно и в целом не радостно. Но, согласно кодексу владельцев собак — что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, когда моя собачка хочет ссать! Встал, оделся и пошёл! Выскочив из дома, Хрюня рванула в сторону живой изгороди делать свои дела, а Чимин, замотанный в куртку по самые глаза, стоял на крылечке в качестве моральной поддержки и дрожал. Можно было просто выпустить животину, но он не решался, всё-таки чужая собака, вдруг убежит или украдут. Сделав несколько кругов по дворику, Хрюня подбежала к Чимину и приглашающе припала к земле, дёргала зубами за штанину, звала и его пробежаться и размяться после сна. Но хозяин не торопился присоединяться к питомцу, стоял на одном месте и как будто продолжал спать. Собака поняла, что не дождётся компании, подошла и, чтобы не пачкать в доме, стряхнула капли со своей шкуры на крыльце, разбрызгав их на несколько метров вокруг. Чимин не ожидал такого душа, не успел прикрыться или отвернуться, и сразу же стал ничуть не суше Хрюни. Впустив собаку, он показал ей на ванную и коротко приказал: «иди ноги мыть!» Та послушно отправилась в указанном направлении. Вытерев собаку, насыпав ей еды, сделав себе несколько бутербродов и налив кофе, Чимин уселся на подоконник, ел, смотрел на улицу и прикидывал, чем бы заняться. Решил, что нужно подготовить одежду на всю неделю. После завтрака перебрал содержимое шкафа, отложил в сторону несколько рубашек, два костюма. Проверил наличие всех пуговиц, молний. Придирчиво выбрал галстуки, зажимы к ним и запонки. Утюжить рубашки не хотелось от слова «никогда», но придётся. Надеяться, что под пиджаком не видно — не его случай, он-то парень педантичный. Настолько, что самому противно. Но надо, так надо. Так папа учил. «Нужно выглядеть скромно, опрятно, свежо и подобающе случаю». Жаль, Чимин не уточнил у Хони, насколько строгий дресс-код в компании, но, судя по её платью, которое весьма откровенно обтягивало фигуру, можно особо не заморачиваться, и обычный костюм вполне подойдёт. Не прошло и часа, как всё было готово. И стало скучно. После суеты и постоянно сменяющихся событий предыдущих двух дней, особенно скучно. Смотреть телевизор не хотелось, читать тоже. Готовить для себя одного — тоскливо, а больше не для кого. И Чимин не придумал ничего лучше, чем позвонить Чонсону. Тот ответил не сразу: — Чимини, привет, рад слышать. — Голос хриплый и тихий. — Привет, Чони. Я разбудил тебя? — Да, но не страшно, мне уже надо вставать. Решил поспать перед работой. — О, прости, мне жаль. — Да брось, все нормально. Чем занимаешься? — слышно, как Чонсон зевает, прикрывая рот. — Готовил одежду для работы. Джинсы не прокатят. — Как собака? Всю обувь сгрызла? — Чонсон ждал от акиты всевозможных подвохов. — Чони, обувь грызут щенки, когда у них зубки растут, а Хрюня уже вполне взрослая. — Ну, хоть с этим проблем не будет, — улыбнулся в трубку Чони. — Когда мы с тобой сможем встретиться, Чимини? Я уже успел соскучиться. — Сегодня точно нет, ты же работаешь, а мне завтра в восемь утра надо быть в офисе. Может быть, на неделе или в следующие выходные. — Чимин и сам удивился, что не жаждет встречи с барменом, во всяком случае, у себя дома. — Хорошо, я понял. Созвонимся. Пока. — Чонсон, не услышав приглашения, будто обиделся и быстро положил трубку. — Пока. — Пак усмехнулся. — Пока ещё не время. Да, лохматыш? Пойдём гулять? — его улыбка стала ещё шире, когда он взглянул на собаку, которая, услышав заветное слово, подскочила, рванула в прихожую, потом опять в спальню и металась так, пока Чимин не оделся. День тянулся, как сопливая мелодрама, нужно было чем-то развлечься. Неделька обещает быть жаркой. Надо отдохнуть на всю катушку, пока есть возможность. Дождь прекратился, но теплее не стало, лишь немного утих ветер. Можно было пробежаться вместе с собакой, а то так и жиром заплыть недолго, если сидеть возле телевизора и трескать чипсы и бутерброды. Чимин побежал вокруг дома, Хрюня рванула за ним, обогнав в три прыжка, её радости не было предела. Она таскала сломанную ветку, демонстрировала знание всех основных команд, смотрела на Чимина с обожанием и только что человеческим языком не говорила. Через пару часов Пак был без сил, а Хрюня всё скакала, как сайгак, толкала носом в локоть, приглашая побегать ещё немного. — О, нет! Я больше не могу! Не-е-ет, Хрюня, оставь меня, иначе я завтра не смогу ходить. — Он открыл дверь, впуская собаку. Та, как вкопанная, остановилась в прихожей, подождав хозяина, потом без напоминания пошлёпала в ванную. Чимин лишь с умилением смотрел вслед такой умной и воспитанной животине. Он всё же решил приготовить еды, чтобы не заниматься этим завтра. Перебрал продукты в холодильнике, долго думал, что из них соорудить. Неторопливо резал овощи, варил суп, тушил мясо, кидал маленькие кусочки собаке, которая ходила за ним от плиты к столу, потом к мойке, к холодильнику, опять к плите. Разговаривал с Хрюней, советовался, рассказывал, что делает, акита же понимающе смотрела ему в глаза, одобрительно кивала своей большой белой головой, и, глядя на это, Чимин просто падал от смеха. Ему было спокойно и уютно с новым другом. Готовка так его увлекла, что он напёк панкейков, угостил одним Хрюню, которая, продегустировав, пискнула что-то типа «охренеть-как-вкусно!» Пообедав и перемыв посуду, Чимин сделал несколько заданий по учёбе, которые ему прислали, отправил на проверку и устроился в гостиной перед телевизором. Хрюня по сложившейся уже традиции без спросу залезла и улеглась рядом. День подходил к своему завершению. В планах ещё одна прогулка перед сном, а потом можно плюхнуться в кровать с чувством выполненного долга и смотреть сны. Чимин ощущал себя уютно и расслабленно, он был доволен этим днём и с нетерпением ждал следующего, а собака была счастлива от того, что хорошо человеку.***
….Он стоит и внимательно смотрит вперёд. Его руки напряжённо согнуты в локтях, выставлены на уровне груди, готовы к отражению атаки. Он ещё маленький, но очень старается. Если всё получится, папа будет доволен и сводит его в парк покататься на карусели. У папы очень мало свободного времени, он доктор, лечит людей, поэтому дома бывает только рано утром и поздно вечером. Но иногда папа дома весь день, это называется выходной. Как сегодня. И с самого утра, после завтрака он потащил Юнги на улицу играть в футбол. Папа хочет, чтобы маленький Юнги стал вратарём школьной команды. А он ещё даже не школьник. Ему нет и четырёх лет. Но к тому времени, когда он пойдёт в школу, он уже будет классным вратарём. Ему сегодня надо поймать пять мячей, и тогда — парк и лошадки, сладкая вата и вкусные жареные креветки на маленьких деревянных шпажках. И мороженое. В парке оно в тыщу раз вкуснее, даже обычное ванильное! Они с папой будут сидеть на лавочке, кушать разную еду, пачкаясь, облизывая липкие пальцы, вытирая их потом салфетками и смеясь над тем, что они как поросята. С мамой и бабушкой в парке не так. Они всё время останавливают, каждую секунду кричат — осторожно! Осторожно, не упади! Осторожно, не трогай собаку, она укусит! Осторожно, не наступи в лужу! Проще встать на одном месте и ничего не делать. Юнги однажды попробовал и получил по попе «за упрямство». Было обидно, он хотел, как лучше. А лучше с папой! Он смеётся, когда Юнги верещит на аттракционах, когда слизывает с мороженого яркие звёздочки или шарики, которые сыплют сверху продавцы лакомства. Украшения прилипают к подбородку и губам. Юнги тоже смеётся. Но сейчас между малышом и походом в парк пять мячей, которые должны оказаться в маленьких ручках. Первый попадает точно в ладошки. Второй… Третий… Юнги очень старается! Четвёртый мяч летит быстрее предыдущих, он должен его поймать, но не успевает, падает на траву, получив мячиком по лбу. Больно. Но больше обидно. Не смог. А папа уже суетится рядом, трогает лоб, смотрит в глаза. Спрашивает: «Ты в порядке, сынок?» Да, он в порядке, но всё равно плачет, потому что очень хочет в парк. Папа гладит его по голове, улыбается и обещает отвести туда. «Футбол — это не твоё, сынок!»…… Глаза открываются медленно и неохотно. Юнги уверен, что он уже давно проснулся, тогда почему опять этот сон? Он не видел его с того дня, когда его подстрелили, как несмышленого зайчишку. «Надо позвонить родителям, вдруг что-то случилось», — первая мысль. Хотя зачем звонить, можно съездить, повидаться, он не приезжал к родным с Чусока. До Рождества ещё далеко, можно и сгонять. Ехать-то всего минут сорок. Юнги чувствовал потребность в общении с отцом больше, чем даже год назад. Ему нравились их неторопливые беседы о разных житейских вещах. А ещё ему очень хотелось рассказать отцу о том, что тогда произошло, о своей ориентации, наконец. Странно, что они ни разу не поднимали эту тему. Юнги был уверен, что его отец не ханжа, не закостенелый пуританин, к тому же, врач, поэтому сказать ему будет проще. И воспримет он такую новость спокойно и без истерики. Не будет с пеной у рта орать: «Вон из моего дома, извращенец!» Так случилось со школьным приятелем Юнги, когда тот, переполненный юношеским максимализмом и уверенностью в выбранном пути, выложил родителям правду. Те не оценили, и приятель несколько дней прятался у Юнги. Потом родители парня долго беседовали с Минами, довольно спокойно предложили сыну вернуться домой, а не скитаться у друзей. И через пару месяцев уехали куда-то в деревню. Приятель даже не успел закончить учебный год в школе, в которой учился с первого класса. Интересно, что тогда сказали его родители предкам товарища? Юнги отчётливо помнил: тогда, в свои почти пятнадцать был уверен, что ни за какие коврижки не признался бы родителям в том, что он гей. Если бы был им. Но тогда не был. И уж точно не знал, что отношения с парнями станут частью его сексуальной жизни. Полной уверенности в том, что об этом стоит говорить сейчас, тоже не было. Ладно бы — нашёл парня, собирался бы жить с ним вместе — пришлось бы представить его родителям. Но парня нет. Есть смутное желание, чтобы был. И понимание, кто именно. Душ, чашка кофе, пара печенюшек, сигарета… беглый взгляд на улицу… твою мать, он даже не заметил, что идёт дождь, а на балконе бельё висит, между прочим! Быстро скинул вещи в тазик, унёс в ванную, раскидал кое-как на разных поверхностях и полотенцесушилке. Оделся, пригладил волосы щёткой — толку укладывать, когда такая сырость, дёрнул с полки в прихожей ключи от машины и на несколько секунд застыл, глядя на себя в большое зеркало на шкафу. Неужели ему реально тридцать два? Он выглядит, как старик — ссутулившийся, мрачный, на лбу глубокая морщина, глаза тусклые, губы потрескавшиеся, даже его милое личико сейчас было совсем не анимешным, а скорее карикатурным. Юнги вздохнул и вышел из квартиры. Хонда, тихонько урча, прогревалась и подрагивала, не давая хозяину уснуть под шум дождя. Он кивнул то ли машине, то ли своим мыслям и выехал со стоянки. Ехал быстро — воскресенье, утро, пробок нет. В такую погоду народ неохотно выбирался на улицы, а тем более за город. Родители Юнги жили в пригороде Сеула в небольшом уютном доме. Два этажа обставлены с любовью, в каждой комнате, почти в каждом уголке жилища — дорогие сердцу вещицы, которые набрались за долгую жизнь, они были перевезены со старой квартиры вместе с добротной мебелью. Старики давно мечтали о собственном доме, чтобы и огородик, и деревца плодовые, яблочки-абрикосики-мандаринки. А у самого забора — виноградная лоза. Всё лето она живописно обвивала перголу у дорожки, ведущей к дому. Мечта не оставляла в покое, и как только появилась возможность переехать, супруги сделали это быстро, без капли сожаления. Подъехав, Юнги коротко посигналил, предупреждая о своём появлении. Он делал так каждый раз, за исключением случаев, когда приезжал вечером, чтобы не беспокоить соседей. Войдя в калитку, Юнги сразу увидел отца, он сгребал опавшие листья на участке. Работа в саду была для него отдушиной, в любую погоду он находил время и желание поковыряться в грядках, подрезать деревья, подвязать ягодные кусты. Когда Юнги поравнялся с отцом, Мин Хвансу отложил грабли, подошёл к сыну, крепко пожал его руку, обнял, внимательно глянул в глаза. — Здравствуй, сынок! Что-то случилось? — в глазах папы обеспокоенность. — Нет, отец, с чего Вы взяли? Просто выдался свободный день, решил проехаться, навестить вас с мамой. — Хорошо. Я рад тебя видеть. Мама тоже обрадуется, она, как чувствовала, напекла твоих любимых блинчиков с яблоками. Кстати, тетя Чуён приехала! — О, нет! Надеюсь, одна? Мамина подруга с детства была для Юнги непроходящей головной болью. Каждый раз, видя его, она напоминала, что мечтает увидеть свою дочь его невестой, и длилось это чуть ли не с детского сада. Юнги ничего не имел против девочки, они тепло общались при встречах, но никаких романтических чувств он к Мэй не питал, исключительно дружеские. Равно, как и она к нему. — Одна, — усмехнулся отец, — ладно, расслабься! Мэй выходит замуж, Чуён приехала поделиться радостью, я вот решил сбежать, а то, боюсь, смоет меня волной восторга и счастья. — Мужчины засмеялись. — Иди поздоровайся с мамой, покушай с дороги. Я сейчас закончу, выпьем вина, уже можно пробовать молодое. — Спасибо, отец. Может, пойдём вместе, а потом я помогу тебе в саду? — Иди, тут делов-то на пять минут. Юнги вошёл в дом, мать тут же бросилась обнимать его, следом подбежала и её экзальтированная подружка. Женщины щебетали наперебой, говоря, что Юнги прекрасно выглядит, только очень худой, плохо кушает наверно, но сейчас поест блинчиков, мяса с рисом, выпьет вина, а потом мама положит ему вкусного с собой, а то ему же готовить некогда, конечно, он ведь руководит такой серьёзной компанией, жаль, что он раньше не обратил внимания на Мэй, а теперь девочка выходит замуж, дай ей бог здоровья, и жениху, и её родителям… В голове Юнги зазвенело уже после минуты этого непрерывного щебета, он сказал, что совсем не голоден, лучше поможет отцу, а потом они вместе придут кушать, и выскочил на улицу. Отец, хитро поглядывая на сына, пробормотал с улыбкой: — Слабак! Даже пяти минут не выдержал! — А Вы-то сами чего в сад убежали? — Я старый человек, высокочастотные колебания меня нервируют. Пойдём, сын, присядем в беседке, поговорим. Вина я сейчас принесу. — Отец, я за рулём, пить не буду. — Ну, с собой возьмёшь, друзей угостишь. Пойдём. Мужчины зашли в беседку, которая сейчас была открыта со всех сторон, а летом её почти полностью заплетал хмель, делая тенистой и прохладной. Присев на лавку, Юнги глянул на отца и решил, что сегодня он точно готов рассказать ему о том, что скрывал столько лет. Хвансу хорошо знал своего отпрыска, он сходил в дом, принёс несколько тарелок с разной едой, прихватил и бутыль вина. — Вот, сынок, смотри, какой цвет. Вино, должно быть, удалось в этом году. Ну, а теперь говори, с чем приехал? Новости какие? Ты ведь только в праздники появляешься, да на день рождения. Что за проблемы у тебя? — Да это не совсем проблемы. Просто давно хотел поговорить с Вами, всё как-то не получалось. — Ты себе пару нашёл? Кто он? — отец совершенно спокоен, он не мог оговориться, но… — Почему он? Вы хотели сказать — она? — Я сказал то, что хотел. Юни, сынок, неужели ты думаешь, что я не в курсе? Я знаю и про Джейка, и про твоё ранение. Намджун мне всё рассказал. Он очень переживал за тебя, позвонил мне, боялся, что если тебе станет хуже, я не смогу… и я всё-таки хирург. — отец положил свою ладонь на руку сына и сжал, как будто хотел ещё раз убедиться, что всё обошлось. — Ну, Намджуни, ну, тихоня! Хоть бы обмолвился, за семь лет так и не раскололся! — Юнги был удивлён, что друг ему ни разу не сказал об этом. — Но я узнал о твоём ранении ещё до звонка Намджуна, мне звонил твой врач, мы с ним в университете вместе учились, потом не раз пересекались на конференциях. Он понял, что ты мой сын. Рассказал, как прошла операция. Кстати, и об операции ты не всё знаешь. У тебя была задета почка, хоть и не сильно, но думали, придётся удалять... обошлось. И была большая кровопотеря — пуля повредила вену. — Но ты не знаешь, что случилось в результате этой травмы. — Юнги опустил голову. — Ты о своей импотенции? Знаю. Профессор Кан звонил мне. Очень хотел, чтобы ты пришёл к нему на консультацию ещё раз, говорил, что всего несколько сеансов вернут тебя в строй. Я не мог тебе об этом сказать, ты должен был сам захотеть, это важно. Никто не сможет помочь тебе, пока ты этого не захочешь. — То есть понятие врачебной тайны — это пустой звук? Вы у меня за спиной обсуждали, как меня вылечить, даже не поинтересовавшись, хочу ли я этого? — Неужели нет? Юнги, ты себе-то не ври! Я отлично представляю, какая это психологическая травма — в таком возрасте понять, что твой член это чисто декоративная деталька, способная только на «пописать». Но теперь в твоей жизни случилось что-то, раз ты приехал всё это мне рассказать? — Даже не знаю. Отец, ты веришь в судьбу? — Конечно, верю. И в высшие силы, и в роковое стечение обстоятельств. Быть врачом — не значит быть абсолютным материалистом. Я видел много такого, что не поддавалось логике. Есть вещи, не подвластные пониманию и объяснению. Ты встретил человека, который тебе понравился? — Четыре раза за полтора дня, представляешь?! Я даже ночевал у него. И завтракал. А с понедельника он будет у меня работать, оказывается, это бывший практикант Намджуна. Мир так тесен. — Главное, чтобы вам двоим не было тесно в нем. — А ещё он намного моложе меня. Ему всего двадцать три. — Я старше твоей мамы на восемь лет. Ты ищешь причины, чтобы не быть с ним или хочешь устранить любые препятствия, чтобы быть вместе? — Отец, я буду его боссом, это неэтично. — То есть, когда муж и жена работают в одном отделении больницы, это этично? Ты же помнишь дядю Кёнхи? Он познакомился со своей женой на работе, они и сейчас работают вместе. Юнги не ответил. Да что тут ответишь. Он действительно искал любую причину, чтобы убедить себя не делать никаких шагов к сближению с Чимином. Он запрещал себе думать о парне, как возможном партнёре. Мужчины сидели и молчали. Они не притронулись к еде. Не пили вино. Каждый думал о своём. Наконец, Юнги проронил: — Его зовут Чимин. Пак Чимин. Он ещё студент, университет заканчивает. — Полагаю, на Рождество вы приедете вместе? — папа снова хитро щурит глаза. Юнги бросает на него быстрый взгляд и усмехается: — Отец, ты торопишь события. Мы знакомы с вечера четверга. Посмотрим, как пойдёт дальше. — А никак не пойдёт, если ты свою задницу с места не сдвинешь! Я не говорю, что надо бросаться на него и тащить в кровать, но можно пригласить в гости, угостить папиным вином, поговорить. Может, он не так хорош, как кажется! — Хвансу нахмурился. Юнги заметил и поспешил успокоить родителя: — Он замечательный. Помогает всем, добрый, честный. Животных любит. — Вот ты его уже и защищаешь. Значит, запал он тебе в душу, — мужчина улыбнулся и хлопнул сына по плечу. — Ну что ж. Не могу сказать, что я безмерно счастлив. Мечтал о внуках. Но главное, чтобы ты был счастлив, сынок. Это твоя жизнь, сделай её такой, как тебе хочется. А мы с мамой поддержим тебя. — Мама тоже знает? — младший вытаращил глаза, потом закрыл лицо руками. — Какой ужас. Как в глаза ей теперь смотреть? — Да брось ты драмы-то устраивать, не девка, поди! Мать сразу сказала, что это не приговор, что ребёночка и усыновить можно, так что будут у нас ещё внуки. Эх, Юнги! Говорил я тебе: футбол — это не твоё! Да ты не помнишь, наверно. — Помню, отец. Мне эта фраза снится даже. И сегодня снилась. А ещё — как ты мне мячом в лоб зарядил, а я плакал, потому что в парк хотел. — Юнги засмеялся. — Интересно. В парк, значит, хотел? Что именно интересно, и как это связано с парком, Юнги узнать не успел, на улице показались мама и тетя Чуён, в руках у них были огромные пакеты. Дамы на крейсерской скорости неслись в сторону мужчин, продолжая щебетать. Влетев в беседку, они поставили все принесённое на стол и, едва переводя дух, начали наперебой объяснять, что в пакетах свежее кимчи («Чуён сама делала, ты не представляешь, как вкусно!»), пирог с рыбой («тёпленький еще»), фруктики свежие («а то там у тебя сплошная сухомятка»), мяска немножко, блинчики твои любимые… и так ещё в течение нескольких минут. Госпожа Мин переживала, что сынок уедет, не взяв с собой ничего съестного, так торопилась, так торопилась. Хорошо, что подруга помогла! Тетя Чуён тут же встряла с напоминанием о скорой свадьбе дочери, настойчиво приглашая Юнги на торжество. Тот уважительно поклонился и кивнул, подтверждая согласие, но уже судорожно придумывал причину, которая помешала бы ему присутствовать на столь значимом событии. Он от всей души поблагодарил за гостинцы, прикидывая, сколько народу надо позвать в гости, чтоб эта вкуснота не пропала, одному ему точно не справиться. Отказываться не было смысла, ему бы все равно всучили всё это, приправив подарки обидой на то, что молодёжь не ценит стараний старших, а они ведь только добра желают. Юнги попрощался с мамой и её подругой. Женщины снова вернулись в дом обсуждать подготовку к свадьбе, а отец вышел с сыном за ворота, провожая и неся бутыль с вином, которую Юнги был взять не в состоянии, его руки были заняты объёмными пакетами. — Не забудь позвонить и рассказать, как тебе вино. Я новый купаж сделал, добавил кое-какие ягоды, тебе должно понравиться. И не вздумай ругать Намджуна за то, что он мне всё рассказал. Ты ему жизнью обязан, — отец хлопнул Юнги по плечу. Тот вынырнул из багажника, куда загрузил гостинцы, и удивлённо уставился на папу: — Отец, я знаю! Он вызвал скорую, он сидел со мной несколько дней. Я и не думал его ругать. — В тебе почти литр его крови, сынок. Когда тебя оперировали, открылось кровотечение. Тех доз, что были в больнице, не хватило, а у Намджуна тоже третья минус. Потом привезли, конечно, ещё, но время было дорого. Так что, вы почти братья! — Почему ты не говорил мне? — Тогда пришлось бы сказать, что я знаю про ранение. Всё, что человек должен узнать, он всё равно узнает в своё время. Когда будет готов воспринимать информацию. Думаю, ты сейчас готов. И дай Чимину шанс приблизиться к тебе. Ты этого хочешь. Кстати, ты заметил, что ни слова не сказал о его внешности, но отметил, что мальчик добрый и честный. — Это кровь Нама во мне говорит, отец, — улыбнулся Юнги, — этому товарищу всегда было наплевать на внешность. Главное, чтоб человек хороший. — Возможно, и так. Передавай ему от меня пожелания здоровья. Пусть бережёт себя. До встречи, сын, ждём тебя на Рождество. И позвони Кану, а то я позвоню! — Ладно, я позвоню, па. Обещаю. До встречи. Не болейте. Созвонимся. Мужчины крепко обнялись, снова взглянули друг на друга. Юнги заметил, что волосы отца стали ещё белее, но седина ему шла. А Хвансу с сожалением отметил, что его сын уже совсем не юноша, у глаз появились морщинки, хорошо, если от смеха. Юнги сел в машину, ещё раз помахал рукой отцу и поехал домой. Всю дорогу он возвращался в мыслях к тому, что говорил ему Хвансу о ранении, Намджуне, Чимине. Мин пришёл к выводу, что за своей импотенцией не разглядел главного. Как атрофировалось всё то доброе и человечное, что в нём было. Нет, оно вроде бы никуда не исчезло бесследно, но он меньше уделял внимания друзьям, сотрудникам, реже хвалил их, перестал делать подарки просто так, не в день рождения и праздники, а по велению души. Подъехав к торговому центру недалеко от дома, Юнги вышел из машины, улыбнулся и пошёл гулять по бутикам, разглядывая товары, думая, что уже пора бы и подарки к Рождеству готовить; время пролетит незаметно, а бегать по магазинам за два дня до праздника, в суете, толчее, среди ошалевших людей он терпеть не мог. Решил, что посвятит этому занятию ближайшие выходные, а пока просто присмотрится. Переходя из бутика в бутик, он так и не нашёл ничего интересного. Собираясь уходить, заглянул напоследок в отдел мужской одежды. Прикупил пару новых рубашек, галстук и упаковку носков. А потом, повинуясь какому-то странному порыву, прошёл вдоль кронштейна с толстовками и худи. Консультант вежливо поинтересовался, ищет ли господин что-то конкретное? Да, господин ищет одежду с таким котиком, ну, Вы наверно, знаете, из мультика, рыжий такой, глазки у него большие. О, да, конечно! Есть футболки, пижамы, толстовки, худи, свитшоты, а также различные аксессуары с таким котиком. Какой размер нужен? Господин берёт для себя? Нет, не для себя, но размер такой же. Пижама, две футболки — черная и белая, миленькое худи с ушками на капюшоне и котячьей мордой во всю спину аккуратно уложены в пакет, Юнги расплатился и вышел, абсолютно довольный своей покупкой. Он отдаст это всё Чимину вместо его одежды, а те вещи оставит себе. На память. Или чтобы Чимину было что надеть, если он … ну, вдруг! окажется у Юнги дома. «Ладно, чувак, ты себя уговорил! Давай, признайся уже, что ты мечтаешь о том, чтобы этот парень пришёл к тебе в гости и, разумеется, абсолютно случайно остался ночевать!» — с этими мыслями Мин зашёл в кафе, выпил капучино, съел пирожное, отметив с кривой ухмылкой, что выпечка Сокджина в сотню раз вкуснее. После заскочил в супермаркет, купил необходимых продуктов, прихватил и несколько упаковок лакомств для крупных собак. Зачем? Да просто так. Пусть будет. Усевшись в машину, взглянул на часы. День пролетел быстро, уже вечерело, сумерки подползли незаметно, потому что весь день было пасмурно. Мин поехал в сторону дома, но потом свернул на перекрёстке и направился в тихий квартал, где был совсем недавно, всего пару дней назад. Доехав до начала изгороди, припарковал машину и прошёл вперед. Звонкий собачий лай слышался издалека. Юнги обошёл изгородь вокруг и, таясь, пробрался ближе к дому Чимина с тыльной стороны. Ему открылся обзор и на лужайку перед домом, и тропинку, и собаку, которую было прекрасно видно даже в сумерках. Большое белое пятно прыгало в разных направлениях, носилось взад-вперёд, пыталось повалить маленького худенького человечка, становясь лапами ему на плечи. Юнги закурил, продолжая следить за играми собаки и человека, улыбаясь и жалея, что он не участник этого веселья. Стало совсем темно. Собака всё еще бегала по площадке, а человечек отошёл в сторону и внезапно повернул голову в ту сторону, откуда за ним наблюдал незваный гость. Тот в панике спрятал за спину руку с сигаретой, огонёк которой мог выдать его, отступил вглубь изгороди и быстро вернулся к машине.