Они уже полчаса сидели в машине и молчали. В кармане Юнги снова ожил телефон: Сокджин. Он уже раз пять звонил, но Мин безжалостно сбрасывал звонки. А хёну настойчивости не занимать — он и сообщение может прислать, если надо! И было оно весьма раздражённым. «Возьми трубку, пока тебе есть чем, потому что в ближайшее время я собираюсь оторвать тебе руки! А потом и голову!», — вздохнув, прочёл Юнги. И вслед за угрозами последовал входящий вызов.
— Слушаю. — Мину не хочется разговаривать, не хочется ничего объяснять, а тем более оправдываться. Хочется услышать от Чимина хоть слово.
— Вот, блядь, назови мне хоть одну чёртову причину для твоего игнора! — орёт в трубку хён.
— Я за рулём, — «И ведь не соврал, точно за рулём, только просто сижу, никуда не еду».
— Так об этом можно было сразу сказать, а не доводить меня до инфаркта! Думал, что вас там уже в каком-нибудь лесу волки доедают, а трубку взять не могут, потому что у них лапки!
— Чего хотел, хён?
— В смысле — чего хотел? Для начала узнать, где вас носит?
— Мы ездили на каток. Скоро вернёмся. — Каждое слово даётся Юнги с трудом, будто ком, стоящий в горле, вот-вот устроит ему окончательную и бесповоротную асфиксию.
— Как вернётесь? Мы же планировали забег века! — Ким недоволен.
— Отменяется. В другой раз меня уделаешь. Мы скоро будем.
— Так! Что случилось? — в голосе старшего сквозит беспокойство.
— Джинни, прошу тебя, оставь свой допрос до момента, когда мы приедем! Все живы, здоровы, поговорим позже. Всё, пока! — и, отключив трубку, откинулся на подголовник.
Повернувшись, он взглянул на Чимина, который продолжал неподвижно сидеть в кресле, молча уставившись в одну точку. Юнги уже успел понять, что стрессовые ситуации вгоняют парня в ступор. Он будто отключается от внешних раздражителей, переходит в режим энергосбережения и пытается осмыслить произошедшее, чтобы дать оценку своим действиям и поведению других людей, разложить всё по полочкам и сделать выводы. Так было, когда Мин предложил встречаться, и в случае с визитом Чонсона, и в тот день, когда Намджун своей пламенной речью и бесконечной любвеобильностью поразил Пака до глубины души. Вроде ситуации кардинально противоположные по эмоциональной окраске, а вот результат воздействия одинаков — Чимин в ауте.
Но в этот раз молчание затянулось и начало пугать Мина, он неожиданно вспомнил брошенную во время их пылких признаний фразу Чимина о том, что в прекрасной светлой головушке его любимого проживает ни много, ни мало, а целых два пехотных батальона таракашек. А сейчас оба подразделения, по всей видимости, вышли на парад. И Мин решил, что пора прекращать этот смотр строя и — не приведи господи, свят-свят! — песни, чтобы беспокойные насекомые не напели в уши Пака какой-нибудь дичи. Осторожно коснувшись руки Чимина, Юнги прошептал:
— Нужно ехать, милый, ребята волнуются. И Джин мечтает меня расчленить. Не хочу лишать его этого удовольствия.
— О, конечно, хён, поехали! — парень будто очнулся от анабиоза, растерянно глядя вокруг. — А за что расчленить?
— За то, что я на его звонки не отвечал. Ты в порядке?
— Да, в полном. А что?
— Просто ты полчаса молчал и никак не реагировал на мои вопросы.
— Полчаса? Прости, хён, я что-то задумался. У меня так бывает, не обращай внимания.
Чимин откинулся на подголовник и закрыл глаза. И опять увидел улыбающееся лицо Джейка. Красивое, холёное, надменное лицо человека, не испытывающего угрызений совести. «Да и с чего бы? Прошло много лет, этот засранец и думать перестал о том, что стал причиной стольких проблем», — подумал Пак. Ступор прошёл, ему на смену явился мандраж. Парня трясло, как в лихорадке. Снова и снова прокручивал он в голове произошедшее, снова и снова задавался вопросом — если бы ситуация повторилась, поступил бы он так же? Ударил бы опять? Стоило ли марать руки? И понимал, что ударил бы, независимо от того, какие последствия это могло бы иметь.
Юнги поглядывал на бойфренда, не решаясь прервать молчание. Просто ехал и терпеливо ждал, когда Чимин заговорит первым. И тот будто почувствовал, повернулся и тихо спросил:
— Хён, ты злишься на меня?
— Нет, не злюсь. С чего ты так решил?
— Ты молчишь и хмуришься.
— Я просто даю тебе возможность успокоиться. Поверь, Джейк не стоит таких жертв и такого внимания. Зачем ты его ударил?
— Давно мечтал, — зло буркнул Чимин, — с тех пор, как ты рассказал о ранении.
— Надеюсь, ты ему ничего не сломал? — усмехнулся Мин.
— Нет. Я знаю, как бить, чтобы ничего не сломать, но чтоб было максимально обидно. — Чимин вздохнул и снова закрыл глаза. — Переживаешь за него?
— Да вот ещё! Пусть за него Алекс переживает. Ну, если ему это нужно.
— Этот Алекс выглядит богатеньким. Твой бывший решил пойти в содержанки?
В словах Пака сквозила откровенная ненависть к обоим мужчинам. Он явно хотел выплеснуть наружу всё то варево, что его трудолюбивые таракашки успели наварить за это время. И «супчик» определённо был замешан на ревности.
— Я понятия не имею, что у них за отношения. И мне это не интересно. — отрезал Мин.
Чимин кивнул и уставился в окно. Но проплывающие мимо дивные пейзажи в этот раз никак его не трогали. Он уже придумал новый вопрос и только ждал подходящего момента, чтобы задать его. Момент не наступал. Юнги молча продолжал вести машину и явно не собирался обсуждать свои былые похождения. Чимин пару минут попыхтел в свой шарф, постучал пальцами по коленке, закинул ногу на ногу, вздохнул и снова забарабанил пальцами, но уже по другой ноге. Юнги никак не реагировал на его движ, хотя не мог не видеть эту суету. Пак не выдержал:
— Хён, а вы с Джейком… — он вдохнул так глубоко, что зажгло в лёгких, — короче, кто был сверху?
— Я.
— Всегда?
— Да.
— А с другими?
— Тоже.
Отрывистые фразы, как выстрелы, как вспышки. Мин не хочет говорить об этом, но понимает, что если не ответит сейчас, то уже минут через десять его креативный до невозможности парень напридумывает себе тысячу самых невероятных вариантов, раздует проблему до вселенских масштабов и снова включит режим молчуна. Допустить этого никак нельзя, они уже подъезжают к пансионату. Юнги улыбнулся и слегка тронул любимого за руку.
— Чимини, ты что, ревнуешь меня?
— А надо?
— Я вроде повода не давал. Поэтому не стоит.
— Хорошо, не буду. — «Или буду, но не скажу». — Кимам расскажешь, что случилось?
— Конечно! Джин, правда, расстроится, он мечтал собственноручно приложиться к джейковой мордашке. — Юнги засмеялся. — А ты лишил его такой радости.
Спустя несколько минут они подъехали к домику. На полянке перед входом Намджун скакал, как орангутанг, играя с Хрюней и забрасывая её снежками. Та норовила запрыгнуть Наму на спину и прикопать в ближайшем сугробе, но пока безуспешно. Старший Ким возился у гриля, разжигая угли, и разделывал на столике мясо для жарки. Увидев друзей, отложил говядину и с ножом в руке двинулся в их сторону.
— Ну что я тебе говорил, — улыбнулся Юнги, — вон уже и нож прихватил, идёт меня потрошить, как индейку. — Он вышел из машины и направился к хёну.
Чимин выскочил следом, к нему тут же подбежала Хрюня и залилась собачьими причитаниями в стиле «ох-на-кого-ж-ты-меня-покинул-любимый-мой-хозяин». Погладив собаку, Пак кротко взглянул на Джина и почти проскулил:
— Хён, не расчленяй Юнги, пожалуйста, он нам ещё пригодится! Это я виноват, что он трубку не брал.
От дружного гогота собака шарахнулась в сторону. Эти громкие хаотичные люди порой приводили её в замешательство. На всякий случай она спряталась за ноги Чимина — он в этой компании казался ей максимально надёжным и адекватным, хотя и недостаточно широким.
— Делать мне нечего, возиться с этим опездолом, пусть бегает пока. — Джин вернулся к костру, поправил угли и подложил ещё несколько поленьев. — Рассказывайте, что вы там натворили.
— Чимин набил морду Джейку, — с ходу ошарашил Юнги. Но произнёс это так спокойно, будто сообщил, что на улице зима.
— Кому? — хором рявкнули Кимы.
— Джей-ку! — повторил Мин. — Вы оглохли, что ли?
— А Джейк что там делал? — удивлённо булькнул Сокджин.
— Ежевику, блядь, собирал! — психанул Юнги. — Хён, что на катке можно делать? Катался он там, чёрт бы его подрал! Да так шустро, что врезался в Чимина.
— И ты его за это ударил? — Намджун вытаращил глаза, глядя на младшего.
— Ну что вы, как идиоты! Помолчите хоть минуту, я всё объясню! — Мин уже начал злиться. Все эмоции, которые он так тщательно сдерживал на катке и по дороге в пансионат, теперь снежным комом понеслись вскачь и грозили накрыть лавиной всех присутствующих. — Мы катались, а этот еблан выскочил откуда-то, сбил с ног Чимина, сам пизданулся…
— Хён, не надо так нервничать, присядь, — Чимин сжал руку бойфренда и усадил его на деревянную лавку возле стола. — Давай я сам всё расскажу, хорошо? — спросил он Юнги, тот согласно кивнул.
Спокойно, неторопливо и обстоятельно Пак поведал обо всём, что случилось на катке. Кимы внимательно слушали, ни разу не перебив.
— Вот поэтому Юнги и не отвечал на звонки, — закончил Чимин свой рассказ.
Повисла пауза, липкая и тягучая, всем требовалось время на осмысление информации. Джин вернулся к разделке мяса, злобно кромсая его на куски. Потом бросил нож и рявкнул:
— Да етицкий карнавал! Прямо ледовое побоище устроили! Какого хера этого хера туда вообще принесло?!
— Масечка, туда могут приходить все без исключения. Это же каток, там люди спортом занимаются, — погладил его по спине Намджун и повернулся к Чимину. — Ты сказал, Джейк был с Алексом? — парень кивнул. — Редкое имя для наших широт.
— Я вспомнил его. Это Александр Доницетти, я как-то видел его у тебя в офисе, — подал голос Юнги.
— Кто этот сраный Доницетти-шманицетти? — снова гаркнул Джин.
— Медиа-магнат. Владелец средненького такого медиа-холдинга, — ответил Намджун, — женат на дочери владельца другого такого же средненького холдинга. Ходили слухи, что они хотят объединиться. Возможно, и брак был заключён по экономическим соображениям.
— А к тебе он зачем приходил? У них своих юристов нет, что ли? — злобствовал Сокджин.
— Он со мной консультировался не по вопросам бизнеса. По личным.
— Ох ты ж, блин, прынц какой! По каким-таким личным? Искал лазейки в брачном контракте? — Ким швырнул мясо на решётку и сверкнул глазами на Нама. — Сколько ему лет?
— Сорок четыре, жене около тридцати. И я не могу обсуждать дела моих клиентов ни с кем, даже с тобой, солнышко.
— Больно надо! Там и так всё понятно! Если жене тридцатник, значит, папашке от полтоса и в сторону моря, вот этот Пиндоцетти и решил объединить компании и отжать бизнес себе, когда тесть кони двинет. А, может, и дожидаться не будет, просто отожмёт, жену бросит и женится на этом пиздюке. Кстати, он итальянец, что ли?
— По отцу. А мать кореянка, — осведомлённость Намджуна была выше всяких похвал.
— Ну и что, сильно важная пися, этот Хуецетти? Думаете, размотает Чими за своего любовничка? Чимини, ты сломал ему челюсть?
— Думаю, нет, — ответил тот.
— Ну и чего тогда вы все на очко присели? Там камеры есть? — поинтересовался Джин. Юнги кивнул.
— Господи, Мась, что за жаргон? Ты же воспитанный человек! — Намджун притворно закатил глаза и улыбнулся. Уж он-то знал, что в постели Джин может сыпать и не такими словечками, особенно во время и после оргазма.
— Айщ, Плюшик, мне можно, я из крестьян, это вы тут все интиллихенты сраные, — Сокджин выдал самую ослепительную из арсенала своих улыбок. — В общем, я прикинул, ничего страшного не случилось. Если этот Гавноцетти всё ещё планирует объединиться с бизнесом своего тестя, то ему нахер не нужны разборки из-за Джейка, он его скорее кинет, чем будет защищать. Вдруг жена не в курсе, что муженёк играет по обе стороны поля. А узнает — папочке нажалуется, тот и раздумает слияние устраивать. Да и Джейку суета не в тему, там тесть тоже не промах, яйца сразу открутит. А так скажет, что поскользнулся, упал, ударился, очнулся — челюсти местами поменялись. С кем не бывает?
— Его супружница в курсе, что муженёк по мальчикам, ой, то есть, по дяденькам. Но ты прав, скандала тестюшка не потерпит, — ухмыльнулся Юнги.
— Ну, вот и порешали вопрос. Кстати, пока вы тут губы дули и мозг морщили, дядюшка Джин вам мяско почти пожарил. Го обедать, а то мы ещё не завтракали! Идите переодевайтесь, Плющенки! И помойтесь! От вас потом несёт!
Юнги, Чимин и Хрюня отправились в дом, Кимы, переглянувшись, замолчали и сразу посерьёзнели. Намджун складывал посуду и приборы, Джин монотонно перекладывал куски мяса на гриле. Потом отшвырнул щипцы, повернулся к Намджуну и прошипел:
— Ну и какого хера это дерьмо опять всплыло?! Если он сунется к Мину, чтобы поностальгировать, я ему все ноги переломаю! Я не для этого своего друга из запоя вытаскивал!
— Джинни, это была случайная встреча. Вряд ли Джейк планирует в очередной раз соблазнить Юнги.
— Да ты откуда знаешь, что он планирует? Если сейчас этот медийщик его бортанёт, куда он побежит? К Юнги! Будет жаловаться, попросит утешить!
— Масечка, твоя фантазия не знает границ, но лучше, если ты будешь использовать эту опцию дозированно, на работе, например, или в постели. С чего вдруг Алекс должен его бросить? Судя по рассказу Чимина, чуваки вроде счастливы вместе. Да и бежать ему некуда, Юнги не живёт в своей квартире, а адрес Чимина Джейку неизвестен. Все будет хорошо. Пойдём кушать, я голодный, как дикий леопард.
— Ладно, пойдём, мой леопардик, накормлю тебя мясом, чтобы были силы на ночную охоту!
Вскоре все сидели за столом, жевали нежнейшие кусочки стейка и урчали, как огромные коты. Юнги почувствовал, что ему сейчас для полного счастья не хватает стаканчика макколи, но в пределах видимости не было ни одной бутылки.
— Хён, а где вчерашнее винцо? — возмущённо спросил он.
— Вчерашнее винцо выпито вчера. Мы сейчас просто обедаем, бухать будем вечером, — резюмировал Джин.
— Так мы не бухать, просто выпьем по чуть-чуть!
— Нет! По чуть-чуть мы пока не научились, Намджуну ещё за руль, нам с тобой бежать, а Чимин будет судьёй. Но если будет мухлевать — я лишу его десерта!
— Кстати, о десертах! Ты вчера привёз торт и промолчал? Как ты мог? Мы хотели сладенького! — укоризненно протянул Юнги.
— Вчера я про него тупо забыл! Так наелся. Сегодня съедим, — успокоил Ким.
— А давай по винцу, по тортику и в школу не пойдём? — хитро прищурился Юнги, ехать на каток второй раз, что-то там суетить его вообще не улыбало. Не тот настрой.
— Да хрен тебе в рот, чтоб голова не качалась! Всё вечером. — Сокджинни непреклонен.
— А после сытной еды нельзя спортом заниматься. Чимин, скажи ему!
— Вообще-то, да, не рекомендуется, — кивнул Пак.
— Тогда мы отдохнём полчасика, поваляемся и потом поедем. А по дороге остальное растрясём.
Весь остаток обеда Юнги усиленно дулся и игнорировал всеобщее веселье. А потом и вовсе встал из-за стола, оделся и ушёл на улицу курить. Чимин тоскливо посмотрел ему вслед, и Джин тут же шлёпнул его по плечу.
— Чего сидишь? Иди успокаивай нашу принцессу. Только не увлекайтесь, белый день на дворе, можете шокировать белочек. Их мир никогда не будет прежним.
Чимин улыбнулся, забежал в комнату за курткой, впрыгнул в ботинки и выскочил из дома. Джин покачал головой.
— Как дети малые. Пока леденец в рот не сунут, не успокоятся. Кстати, о леденцах! Плюшик, у нас есть полчаса на наши взрослые семейные радости.
— Так ты поэтому Чимина выгнал? — заржал Намджун.
— Ну естесссно! Я со вчерашнего дня весьма проголодался! А тут ещё стресс! Срочно надо подкрепиться порцией радостных гормончиков. — Джин схватил его за руку и потащил в спальню.
А спустя час четверо очень довольных мужчин ехали в машине, горланили хиты девяностых, перекрикивая звёзд эстрады в динамиках, ржали над каждой тупой шуткой, обсуждали детали предстоящих «соревнований» и спорили.
— Джинни, этот забег априори несправедливый! — размахивал руками Юнги, дабы звучало убедительнее. — У тебя ноги длиннее, ты по законам физики будешь двигаться быстрее!
— Юни, чего ты ноешь? Ты и вчера знал, что мои ноги длиннее, но зачем-то предложил этот позорный для тебя забег, — Сокджин щурится от смеха, — беги тем, что есть, иначе придётся тебе признать техническое поражение, а я победил, я — молодец! Цветы! Аплодисменты!
— Да фигульки на рогульки! Ещё не вечер! Только ты свеженький едешь, а я уже напахался, знаешь, сколько «троек» накрутил!
— Да хоть «десяток»! Хватит съезжать с темы! И не такой уж я свеженький, тоже напахался!
— Ох, избавь нас от подробностей! — скривился Мин.
— Ребята, ну что вы херней страдаете? — вклинился в вопли старших Намджун, — можно же соревноваться не только в беге. Ну сделайте там элементы какие-то, кто лучше, тот и победил. Вот! Я придумал! Кто дольше будет вращаться, тот круче! Чимин, это же реально?
— Реально. Мы потом реально будем тащить до машины два мешка мяса и костей, потому что у них закружится голова, занемеют ноги и расфокусируется зрение. — ответил Пак и захохотал, представив эту картину.
— Блядь! Нахера ж вы тогда всё это делаете? — выпучил глаза Джин. — Я видел по телевизору, они сначала крутятся, как в центрифуге, а потом спокойненько дальше едут! Как? Я бы блеванул от такой карусельки!
— Хён, пару лет тренировок, и ты тоже сможешь, — усмехнулся Чимин.
Приехали, с трудом добыли подходящие коньки — народу на катке, что пчёл в улье, расхватали инвентарь, как горячие пирожки! Обулись, размялись, и вот уже четверо отважных и наверняка перспективных фигуристов стоят у бортика и грустно созерцают толпы катающихся, скользящих, падающих детишек и взрослых.
— Я думал, тут пусто, как в башке Юнги! Все же прутся на горнолыжку! И где мы будем демонстрировать наши выдающиеся навыки? — спрашивает Джин, наблюдая за проносящимися мимо него подростками, ловко огибающими препятствия в виде неспешно плывущих по льду любителей катания весьма преклонных лет.
— Думаю, к тому времени, когда эти навыки у тебя появятся, наступит лето, и народу поубавится, — кольнул его Юнги и быстренько выскочил на лёд, виртуозно увернувшись от тяжёлой руки хёна, уже нацелившейся на его затылок.
А потом они неуклюже повторяли за Чимином разные «фигурные» элементы, падали, смеялись, поднимались, снова падали. Устав от головокружительных пируэтов, Джин решил просто пробежаться по кругу, это у него получалось замечательно. Он катился рядом с бортиком и орал:
— Внимание, внимание! Начинаем наши соревнования! Ким Сокджин против Мин Юнги! Кто лучше, кто артистичнее, кто самый-самый?
Вернувшись к друзьям, которые от смеха почти валились на лёд и изо всех сил делали вид, что не знакомы с этим человеком, Ким широко улыбнулся и спросил:
— Ну что, Юни, готов проиграть самому харизматичному из присутствующих?
— Как я могу проиграть сам себе? — удивился Юнги, — я усердно занимался с лучшим тренером и готов к битве!
— Ты никому не говори, чем с тренером занимался, а то его уволят! — хохотнул Джин. — Я тоже готов! Чимини, командуй!
Начав с самых простых элементов, парни не забывали о том, что артистический компонент очень важен при вынесении оценки и кривлялись, кто во что горазд. Дальше элементы усложнялись, фигуристы старались изо всех сил, и постепенно вокруг них собралась внушительная толпа любопытных. Посетители катка громко скандировали имена своих фаворитов, поддерживая их в нелёгкой борьбе.
В какой-то момент к соревнующимся начали присоединяться малыши, подростки, а потом и некоторые взрослые. Устроив своего рода флэш-моб, они делали всё то же самое, подбадривая своих любимчиков. Соревнования превратились в дискотеку на льду, где все дружно вытанцовывали какие-то немыслимые кренделя, повторяя друг за другом. Всё это сопровождалось смехом и одобрительными выкриками с трибун, куда переместились наблюдатели.
В довершение всего этого хаоса к мужчинам прицепились несколько детишек, ухватившись за куртки, и два импровизированных «паровозика» покатили по льду, пританцовывая и хохоча. Доехав до противоположного торца стадиона, они развернулись и наперегонки бросились обратно. А добравшись до главного тренера и, по совместительству, судьи соревнований, «составы» рассыпались, рухнув к его ногам. «Вагончики» тяжело дышали, продолжая смеяться, и Чимину ничего не оставалось, как признать, что победила дружба. Соперники с трудом поднялись, пожали друг другу руки, поблагодарили тех, кто составил им компанию и, едва шевеля ногами, поплелись к скамейкам, чтобы перевести дух.
Намджун разминал Джину гудящие от скачек ноги, смотрел на него глазами-сердечками и мечтал о том дне, когда они так же приедут на каток, но уже со своими детьми, будут носиться по льду и хохотать. Откуда возьмутся эти дети, он пока не думал, но очень хотел, чтобы его мечта сбылась. Юнги с Чимином сидели рядом, о чём-то шушукались, поглядывая на Кимов, и хихикали. Сокджин не выдержал:
— Вы чего там гиенитесь, паршивцы? Каверзу какую задумали?
— Хён, Юнги предлагает тебе попробовать себя в художественной гимнастике, — пискнул Чимин.
— Да, Джинни, ты шикарно будешь смотреться в купальнике со стразами и с шёлковой лентой в руках. Весь такой грациозный, утончённый и гибкий, — кивнул Юнги. Намджун, услышав это, сглотнул и покраснел.
— Разумеется, я буду прекрасен! — согласился Джин, — а тебе настоятельно рекомендую податься в бокс! В качестве боксёрской груши! И я потренируюсь на тебе прямо сейчас, — рыкнул старший и вскочил со скамейки.
Мин с воплем спартанца, идущего в атаку, рванул с места, но бежать в коньках не по льду — то ещё удовольствие, и два человека, неуклюже переваливаясь, как откормленные рождественские гуси, пошкандыбали по проходу вдоль бортика, вызвав гомерический хохот у свидетелей «погони». Их бойфренды, выполнив синхронный фейспалм, двинулись следом к раздевалке.
Возвратившись к своему домику, парни долго сидели в машине, двигаться не хотелось. Юнги простонал, что его ноги превратились в фарш, и он не может этим фаршем управлять. Чимин подбодрил его, уверив, что завтра будет хуже.
— Хён, утром у тебя будут болеть мышцы, о существовании которых ты даже не знал. Чтобы минимизировать последствия, перед сном надо сделать небольшую разминку, разогнать застой молочной кислоты в мышцах.
— Я даже знаю, что это будет за разминка, — загоготал Джин. — Чимини, зачётный советик!
— Мась, не смущай ребят! — одёрнул его Намджун и снова залился краской, представив, как будет «разминать» Джина. Вслед за ним и Чимин вспыхнул, опустив глаза.
— Вот вы озабоченные, — протянул Юнги, глядя на товарищей, — вываливайтесь уже, там собака, поди, от скуки сгрызла кресла и заминировала все подходы.
Намджун, как самый неуставший, выпустил Хрюню из дома и стоял на крыльце, ожидая, пока она набегается, остальные наблюдали за ними, продолжая давить задницами сиденья в машине. И только потом лениво вылезли, медленно вошли в дом и разбрелись по комнатам, чтобы привести себя в порядок, отдохнуть и встретиться в гостиной за ужином.
Вечерние посиделки с вкусной едой, обильными возлияниями и душевными разговорами затянулись почти до полуночи. Парни хохотали до колик, вспоминая ледовую битву, реакцию окружающих и собственные попытки изобразить нечто фигурно-шедевральное. После разговор плавно перешёл на повседневные темы, коснулся будущей пекарни, вариантов её обновления, возможных переделок, необходимых покупок и ассортимента.
Джин жаловался, что у него слишком много идей, чтобы все их реализовать одновременно, поэтому он будет обновлять меню каждую неделю, а может, каждый месяц, но раз в сезон точно. Юнги ухмылялся и предлагал ограничиться изменениями раз в год. Намджун резонно заметил, что этот год ещё надо как-то умудриться просуществовать — конкуренция невероятная, в Сеуле пекарен, кафе, кондитерских и ресторанов, как в Израиле гинекологов. Чимин уповал на грамотно составленные планы, расчёты и мониторинги ситуации. Услышав о цифрах и расчётах, Джин приуныл, всё, что связано с математикой, было ему невкусно и грустно.
Когда съедено и выпито было столько, что хватило бы прокормить с десяток голодных студентов, вечеринка превратилась в караоке-шторм и почти сразу в танго-баттл. На уставших непослушных ногах две пары зигзагами скользили по тёмно-шоколадному ламинату гостиной, ржали, как молодые жеребцы, пытались вытолкнуть соперников с танцпола. В какой-то момент танцующие заметили, что их жаркие танцы разбудили кота и собаку, и те молча сидели в дверном проёме, укоризненно взирая на неугомонных людей, которые не давали несчастным животным спокойно поспать.
Намджун танцевал плохо, но соображал почти хорошо. Аккуратно подталкивая Джина к двери спальни, он томно смотрел ему в глаза, намекая, что пора перевести дискотеку в горизонтальную плоскость. Тот улыбнулся, быстро втолкнул Джуна в комнату и закрыл дверь. Юнги проводил их глазами и разочарованно констатировал:
— Даже спокойной ночи не пожелали.
— Может, потому что уверены в обратном, — улыбнулся Чимин, — нам тоже пора к себе.
— Как скажешь, солнышко, погнали! — Мин потащил бойфренда к комнате, но тот резко тормознул и показал на стол.
— А это? Надо убрать! П-пропадёт же всё! И посуду надо в-вымыть! — запинаясь, прокурлыкал Пак.
Возмущённо айщнув, Юнги метнулся к столу, похватал закуски, оставшиеся на тарелках, затолкал в холодильник. Посуду сгрузил в мойку и вернулся к Чимину, который стоял у входа в спальню, прислонившись к косяку, пошатывался и улыбался, глядя, как любимый носится туда-сюда.
— Посуда до утра подождёт. Встану — вымою! Всё, теперь в кроватку!
Он вбежал в комнату, как и в прошлую ночь, выпихнул собаку в гостиную, Оскара перенёс на руках и уложил в кресло. Закрыв за собой дверь в спальню, схватил Чимина за плечи и потащил к кровати, напирая всем телом, успевая целовать в разрумянившиеся щёки и шептать всякие милые глупости ему на ухо. Тот плюхнулся на кровать, закрыл глаза и пробормотал:
— Хён, я такой пьяненький! А ты пьяный, Юни?
— Да, я пьяный в творог! — подтвердил Мин и навалился сверху, наглаживая чиминовы плечи, сжимая их до красных пятен и тут же покрывая поцелуями разгорячённую кожу.
Он стянул с парня футболку и провёл губами по выпирающим ключицам, прикусил нежную кожу между ними, зализывая укус. А после скользнул языком по груди к затвердевшим соскам, сжал пальцами, царапнув по вершинке зубами. Чимина дико вело от этих прикосновений, закусив губу, он выгибался и тихо стонал, то хватаясь за волосы Мина и притягивая его к себе ещё ближе, то комкая горячими ладонями простыню. В затуманенных алкоголем и возбуждением глазах бегущей строкой металась просьба не прекращать сладкую пытку.
И Юнги продолжил, спустившись поцелуями к животу. Стоны стали громче, дольше, с придыханиями и хрипом. Собственной грудью Юнги ощутил напрягшийся член Чимина, проехался по нему, слегка прижимая. Пак поморщился — ему хотелось ещё больше голого телесного контакта. Выскользнув из-под Юнги, он стащил и его футболку, а следом сдёрнул свободные домашние брюки. Он уже взялся за резинку трусов, но Юнги жестом остановил его.
— Не спеши, милый, давай я помогу тебе раздеться, — он быстро снял с Чимина шорты вместе с трусами и снова уложил его на кровать. — Как ты хочешь? Хочешь минетик?
— Да, хён, поцелуй малыша Чима, он соскучился по твоему язычку, — пробормотал Пак, разводя ноги в стороны, открывая себя ласкам и бесстыдно крутя бёдрами.
Юнги усмехнулся. Его обычно скромный и сдержанный парень в постели становился маленькой развратной сучкой, а тут ещё и хорошенько прибухнул, поэтому контролировал себя весьма приблизительно. Склонившись над Чимином, Юнги провёл рукой по гладкому лобку, потом легонько сжал яички, оглаживая их большим пальцем. Пак подался бёдрами вперёд, требуя большего. И получил то, о чём мечтал. Юнги обхватил возбуждённую плоть ладонью и медленно скользил кончиком языка по уздечке. Стоны Чимина перешли в скулёж, изредка прерывающийся хриплым рычанием от накатывающего волнами удовольствия.
Насладиться процессом в полной мере Мину мешала одна маленькая, но досадная деталь. Он чувствовал собственное возбуждение и знакомые тягучие спазмы в паху, но не ощущал тех приятных покалывающих и распирающих мурашек, которые обычно сопровождали переход его члена из одного агрегатного состояния в другое. Нет, что-то определённо происходило — какое-то подёргивание, даже напряжение где-то возле мошонки, но Мин не чувствовал приятной тяжести собственного возбуждённого члена, и это было обидно.
«Опять, с-сука… Да блядь! Ну почему?» — психовал он, понимая, что могли сказаться и сегодняшний стресс, и усталость, и алкоголь, но понимание не добавляло уверенности и, тем более, не накачивало его агрегат до рабочего состояния. Даже вид метавшегося под его руками и языком Чимина не помогал. «Вид прекрасен — ответ неясен! Ладно, Чим пьян, минета ему будет достаточно, потом всё равно вырубится, а с тобой я серьёзно поговорю», — пригрозил он члену и с удвоенной энергией взялся за доведение своего парня до пика наслаждения.
А до него, по всей видимости, было ещё — три дня лесом, два дня полем! Алкоголь не пощадил никого, для Чимина он расширил границы возможного, но пока недостижимого оргазма. Парня штормило от возбуждения, судя по звукам, которые он издавал, находился он явно не здесь, а где-то в параллельном мире, общался там на неведомом языке непонятно с кем. То подвывал, рискуя привлечь всех окрестных волков или оборотней (интересно, тут водятся волки? а оборотни?), то шипел, призывая змеиных собратьев, коим было явно не до него (зима всё-таки!), то попискивал по-мышиному, а может, по-инопланетянскому.
«Пиздец, диапазон! Человек-оркестр, не-е, человек-зоопарк! — думал Юнги, — Кимы решат, что я его пытаю или жру, а Хрюня примчится спасать хозяина».
Решив, что услышал достаточно, Мин прибегнул к простому, но действенному приёму ускорения оргазма. С Чимином это работало безотказно! Обхватив член губами прямо под головкой, ткнулся кончиком языка в уретру, а пальцами сильно надавил на анус. Фокус удался! Двойная стимуляция сделала своё дело, и Чимин, перейдя почти на ультразвук, резко съёжился, а потом вытянулся как струна и расплескался, уделав всех и всё. Юнги продолжал нежно гладить парня по заляпанным спермой ляжкам и улыбался, глядя, как его ноги дёргаются от прикосновений.
С трудом Мин дополз до изголовья кровати, вытащил из ящика влажные салфетки и вытер Чимина, а затем и себя. Хорошо бы и постель сменить, оба взмокли, как мыши под дождём, и лежать на влажной простыне было неприятно. Но сил на такие подвиги не осталось. Юнги лениво целовал бойфренда в плечико, чертя пальцами узоры на животе и груди. Тот уже почти отдышался, повернул голову и беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Но то ли лимит звуков на сегодня он израсходовал во время путешествий по сопредельным мирам, то ли сорвал голос, подражая стае дельфинов, поэтому внятной речи не последовало. Юнги улыбнулся и прошептал:
— Я не понимаю тебя, Чимини, ты лучше не напрягайся, поспи.
— У меня почему-то горло болит, хён. И пить очень хочется, я сейчас вернусь, — прошептал еле слышно в ответ Чимин и встал с кровати.
— Накинь что-нибудь, вдруг там кто-то… — начал было Юнги, но Пак только махнул рукой.
— Они спят давно! — прошипел и витиеватой походкой направился в гостиную.
— Ага, спят! Да ты разбудил все живое в радиусе нескольких километров. Надо ж было так орать, я вроде не делал ничего особенного, — бурчал Мин себе под нос, но моментально замолк, как только Чимин снова материализовался в спальне с бутылкой воды.
— Что говоришь? Я не расслышал.
— Говорю, оставь и мне водички.
Отпив из бутылки почти треть, Чимин протянул её Юнги, тот сделал несколько глотков и отставил бутылку на тумбочку. Шлёпнул по голой заднице донсена, который пошёл кратчайшим путём и завалился на кровать, перекатившись через хёна. Тот распластался на спине и пялился в потолок, о чём-то задумавшись. Спать он точно не собирался.
Мин смотрел на бойфренда и чувствовал, как где-то глубоко внутри начинает зарождаться тревога. Такое мерзкое тошнотное состояние, когда не можешь понять — что это. Страх? Волнение? Раздражение? А может просто предчувствие какого-то пиздеца, который настанет неотвратимо, что бы ты не делал, как бы не готовился к его приходу. Интуиция оказалась на высоте и в этот раз. Вопрос, прозвучавший в тишине, был подобен грому среди ясного неба.
— Хён, а ты Джейку предлагал поменяться?
— Нет. — «Спокойствие, только спокойствие!»
— Почему?
— Я не думал об этом.
— А мне почему предложил? — Чимин повернулся и внимательно уставился на профиль Юнги.
— Не знаю. Захотелось.
— Чего?
«Отличный вопрос! Хера в жопе! Решил узнать — в чём нюансик!»
— Хотел узнать, что ты чувствуешь.
— Зачем?
— За окном, блядь! — не выдержал Юнги. — Чимин, что за вопросы? Я понимаю, ты пьян, тебе хочется подурковать, но давай не на эту тему! Когда протрезвеешь — поговорим, может, я и сам разберусь в мотивации.
Чимин отвернулся, замолчал и продолжил разглядывать потолок.
«Отлично! Теперь он будет молчать, я буду мучиться от угрызений совести, а через два дня Джину придётся нас мирить!»
Но, похоже, Юнги недооценил количество и характер промилле, плескавшихся в организме Пака. Промилле хотели поболтать! Молчание длилось ровно столько, сколько формулировалась фраза:
— Я так боялся, что Джейк снова на каток придёт. И Джин-хён тоже ему по щам наваляет.
— Джейк сидит в отеле и прикладывает замороженные окорочка к побитой морде.
Ещё несколько минут тишины и новый перл:
— Он красивый! Джейк. Он же красивый? А кто красивее — я или он?
— Джин, — хохотнул Юнги и тут же пожалел о выбранном варианте.
— Джин? Ты хотел бы с Джином? А зачем тогда познакомил его с Джун-хёном? Жалеешь теперь, да? — поток пьяного бреда лился из уст Пака безостановочно.
— Чимини, угомонись, я пошутил. Конечно, ты красивее! Во всех отношениях. — Юнги примиряюще улыбнулся и чмокнул донсена в нос. — Давай спать? Сегодня слишком много всего произошло, я устал.
— Давай! — Чимин снова отвернулся, выключил настольную лампу, натянул на себя одеяло и замолчал. Мин последовал его примеру.
Но марширующие тараканы с пьяными не сравнятся! Они будут нервно курить в сторонке, пока поддатые собратья не доведут своего хозяина до точки кипения. Пака хватило на пару минут, после чего он резко сел, снова включил свет и почти заорал:
— Ты так и будешь молчать, Юни? Думаешь, я не заметил? А я заметил! Точнее, я его не заметил! Твой стояк! Обычно его из-за угла видно, а тут будто шапку-невидимку надел! Ничего не хочешь мне сказать?
— А что ты хочешь услышать? Что у меня член не встал? Окей! Он не встал! Всё? — устало и раздражённо пробурчал Юнги.
— Нет, я хочу услышать, почему он не встал?
— Так у него и спроси, — рыкнул Мин и отвернулся.
Его душила злость.
Мало ему своих переживаний, так ещё и датенький бойфренд мозг выносит.
Неожиданно и неприятно.
— А я тебе сам скажу! Ты меня не хочешь! — безапелляционно заявил Пак.
— Приехали… малыш, походу, пить тебе нельзя, херню всякую выдумываешь.
— Херню, значит? А поменяться ролями — это не херня? Театр, блядь, он решил устроить! Ещё этот Джейк твой! Сука! Да я бы ему не только морду набил, я бы его ещё и выебал без смазки! Фигурист ёбаный! Кто его звал сюда вообще! — Чимин захлёбывался эмоциями, он соскочил с кровати и носился по комнате, размахивая руками. — А ты, Юни! Как ты на него смотрел!
— Как? — поинтересовался Юнги.
— Как в кино, — вдруг неожиданно спокойно произнёс Пак, — помнишь, как в «Мистер и миссис Смит»? Они бегали по дому, бегали… стреляли, а потом смотрели друг на друга, что аж искры летели… а после этого сумасшедший секс… Ты так смотрел на него, хён! У тебя во взгляде было столько злости, как у Брэда Питта, будто ты собирался завалить его прямо на лёд и засосать! Что, увидел бывшего, флешбеки ебанули, и на меня уже не стоит?
Адреналин жиганул по венам, как крапива по ляжкам. Юнги почувствовал, как бешено запульсировали виски, голову сдавило, как тисками. До одури хотелось влепить пощёчину, чтобы прервать этот поток ревнивого бреда. Он пытался держать себя в руках, молчал, потому что отвечать на подобную ересь — только дать волю новому витку подозрений и очередным необузданным фантазиям. А Чимина несло на волне собственных выдуманных обид и алкогольных парах, он сильно дёрнул Юнги за плечо, пытаясь повернуть к себе лицом, и прорычал:
— Хотел поменяться? Давай, поворачивайся, буду лишать тебя анальной девственности! Ты же этого хотел? Не бойся, тебе понравится!
В какой-то момент Юнги боковым зрением увидел занесённую над ним руку и резко развернулся, перехватил тонкое запястье и сильно сжал. Успел только подумать, что его Чимини, его пушистый мягкий котёнок опять превратился в скалу, но уже не во сне, а в реальности. Мин мог бы справиться с парнем без особых усилий, но причинить ему боль было выше его сил. Держа Чимина одной рукой, второй он на ощупь достал из ящика презерватив и лубрикант, бросил всё это в Пака, попав в грудь. Лёг на спину, раздвинув ноги, и спокойно сказал:
— Хорошо, Чимини, я готов. Но я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь лишать меня девственности, — и отпустил запястье. — Чего ты остановился? Помочь тебе? Я с радостью!
Пак молча смотрел на Юнги и дышал так, будто только что поднялся на последний этаж небоскрёба без лифта. Если бы Мин орал, даже если бы ударил, он удивился бы меньше. Но эта покорность в ответ на явную агрессию поражала. Тихий спокойный голос отрезвил его. Ему стало очень неуютно, панически стыдно и хотелось самого себя отхлестать по щекам. Юнги продолжал смотреть на него, не отрываясь, и от этого взгляда Чимин съёжился, как нашкодивший котёнок. В глазах и в носу зажгло подступающими рыданиями. Всхлипнув, он подполз к бойфренду вплотную, упал на его грудь и сбивчиво зашептал:
— Прости меня, прости, пожалуйста, хён! Я такой идиот! Юни, не бросай меня.
— Тебе нужно поспать, Чимини, ты перенервничал и слишком много выпил. Ложись, отдыхай, — он поправил подушку, укрыл парня одеялом и встал.
— Ты уходишь, хён? Почему? — Пак рванулся за ним, пытаясь схватить за руку, но не успел.
— Ну куда я уйду? Пойду покурю на балконе. Спи!
— Хён, накинь что-нибудь, там холодно.
— Хорошо. Накину. — Юнги натянул штаны и футболку, замотался в большой мохнатый плед и вышел.
Несколько минут Чимин лежал неподвижно, глядя в настопиздевший потолок, будто и впрямь окаменел, а потом его прорвало. Слёзы по вискам стекали на волосы и подушку, и он не мог остановить этот поток. Он не рыдал, не бился в истерике, просто плакал и шептал: «я всё испортил… я всё испортил…»
***
Юнги потянул на себя створку окна, дрожащими руками подкурил сигарету и, не успев выдохнуть дым, услышал с противоположного края длинного балкона тихое:
— Сильно не открывай, замёрзнем.
Поперхнувшись дымом и закашлявшись так, что брызнули слёзы, Мин повернулся в сторону источника голоса и погрозил кулаком. А когда немного отпустило, прорычал:
— Чтоб у тебя крем свернулся, зараза. Я чуть не сдох!
— От страха или от кашля? — лучезарно улыбнулся Джин, но в неяркой подсветке эта улыбка выглядела устрашающе. Ким сидел в кресле, закутанный точно в такой же плед, и потягивал вино.
— Когда-нибудь доведёшь меня до инфаркта! И я тебя убью! Чего сидишь тут? Уши греешь? Или Джуни тебя выгнал за некачественное исполнение супружеских обязанностей? — Юнги затянулся так, что в лёгких забулькало, а огонёк побежал по сигарете двое быстрее.
— Ну, про некачественное исполнение тебе лучше знать, — уколол Джин, но увидев, как сузились глаза друга, и сжалась в кулак рука, лежащая на подоконнике, тут же сдал позиции. — Прости, Юни! Я не хотел, правда. Хорошо, что я дом снял. Если бы вы так орали в отеле, нас бы выставили ночью на мороз! Что у вас случилось, кто кому на хвост наступил?
— Я облажался. Проблемка моя опять в гости заходила, — грустно усмехнулся Юнги.
— Бывает. Ты же не думал, что всё восстановится, как в сказке — по твоему хотению?
— Надеялся.
— И из-за этого столько шума было? Не верю, — голос Джина тихий, убаюкивающий.
— Котёночек мой налакался соджу и решил побуянить. Сцену ревности устроил.
— К кому? К Джейку, что ли? — удивился Сокджин.
— И к Джейку, и к тебе, — улыбнулся Юнги.
— А я-то каким боком к вашим непоняткам прилепился?
— А малыш поинтересовался, кто для Мина всех милее — Джейки или Чимини? А я шутканул, что красивше Джинни в мире нет!
— Вот ты дебил! — Ким шлёпнул себя ладонью по лбу, — ну кто ж так шутит? Вот говорил я тебе, что твоё чувство юмора ниже уровня городской канализации! Обидел детёныша! Заставил нервничать! Но за комплимент мерси, — смилостивился хён, — а теперь будьте добры, юноша, всю историю с самого начала, будем разбираться в вашей проблеме!
— Джинни, забей! Не надо ни в чём разбираться. Да и стрёмно мне всё это рассказывать.
Джин подошёл ближе, обнял Юнги, накинул ему на плечи край своего пледа. Мин благодарно взглянул на друга и как-то мгновенно расклеился. Глаза влажно блеснули, руки задрожали. С трудом затушив окурок непослушными пальцами, Юнги глубоко вздохнул, сдерживая слёзы. Ким сжал его плечо своей большой ладонью, чмокнул в висок и прошептал:
— Юни, малыш, ты же знаешь, что я люблю тебя, как брата! Ты можешь рассказать мне абсолютно всё! Ну чем ты меня сможешь удивить? Расскажи, и мы вместе подумаем, как решить твою проблему.
— Хён, да дело не в этом. Мне стрёмно, что я постоянно тебе приседаю на уши со своими проблемами, а ты их решаешь. Я ведь уже взрослый мальчик, должен сам разгребать, — вздохнув, ответил Юнги и вытащил вторую сигарету.
— Разве не для этого нужны друзья? Пойми, Юни, ты видишь ситуацию через призму своих эмоций и переживаний. И разглядеть решение сквозь слои обиды и злости невозможно! А я смотрю сторонним взглядом наблюдателя на цепь событий, на факты. Мне проще разобраться и увидеть путь, который выведет тебя из тупика. Ну, давай, не тяни, просто расскажи.
Юнги внимательно посмотрел на друга и удивился, насколько тёплым и понимающим стал его взгляд. В такие моменты Джин резко отключал весь свой сарказм и становился настоящим старшим братом, который во что бы то ни стало хочет уберечь младшего от бед. Мин опустил глаза и задумался — а с чего, собственно, началась их с Чимином ссора? И ссора ли это? Или просто недоразумение?
— Сегодня утром, когда мы ехали на каток, зашёл разговор о фантазиях. Ну, ты понимаешь? — Джин в ответ кивнул. — Я предложил Чимину поменяться… в общем, наоборот… ну, в постели. — Юнги смущённо отвёл взгляд в сторону.
— Да понял я, не напрягайся. Решил бутерброд повернуть маслом вниз? И что Чимин? Отказался?
— Категорически! Но потом сказал, что его интересует мотивация, что надо поговорить и, может быть, потом, когда-нибудь…
— И какова мотивация? — полюбопытствовал Ким.
— А я не знаю! Просто вот пришло в голову, что мы так не делали, а почему бы и не попробовать! Ну, поговорили и забыли. Вроде бы! Катались, всё было классно, весело. А потом эта фигня с Джейком! Блядь, я в Сеуле за семь лет его ни разу не встретил! Ни разу, Джинни! Почему именно здесь? Сейчас! — Юнги с силой стукнул кулаком по подоконнику.
— Тише, Юни, разбудишь всех. Это просто случайность. Стечение обстоятельств.
— Хён, у меня за две недели эти обстоятельства стекаются с такой частотой и скоростью, что скоро мозг взорвётся. Я так устал от треша в своей жизни, я так хочу простого человеческого счастья! Спокойного и мягкого. — Второй окурок жёстко раздавлен о донышко пепельницы. — Всю обратную дорогу это чудо пытало меня, желая убедиться в том, что эта встреча ничего для меня не значит. Убеждал, как мог! Он вроде успокоился. Но видимо, звёзды стоят сегодня как-то не так, не тем раком. Когда мы ушли к себе… Короче, целую его, а сам понимаю, что мои лучшие друзья на сегодня — руки и рот. А сосиска опять в отказ пошла! — Мин замолчал, ком в горле мешал говорить, дышать, даже думать.
Джин погладил Юнги по руке и предложил пойти в гостиную, выпить вина и продолжить разговор в более тёплой в смысле температуры обстановке. Тот покачал головой, ответив, что в тепле его сразу развезёт, и пить не хочется совсем.
— Хён, если ты замёрз, иди к себе, ложись спать, договорим потом.
— Нет уж! Тут ситуация хуже, чем я думал, рассказывай дальше.
— А дальше ничего не было! Ничего хорошего. Эта маленькая пьяная хрюшка опять учинила мне допрос с пристрастием. Нёс какую-то пургу про Брэда Питта, говорил, что я как-то не так смотрел на своего бывшего, заявил, что у меня не встал, потому что я мечтаю снова порезвиться с Джейком. И — внимание! Вишенка на торте! Готов был сию же минуту воплотить мои фантазии о смене ролей в жизнь!
— А ты? — тихо спросил Джин.
— А я бросил ему презик и смазку! И сказал, что хочу видеть, как он меня оприходует!
Когда Юнги снова потянулся к сигаретам, Ким мягко отобрал у него пачку и всё же увёл в гостиную. Усадил на диван, принёс чашку ароматного какао и устроился рядом. Молчал, глядя, как Мин, грея руки о чашку, отпивает горячий шоколад маленькими глотками.
— Юни, вам обязательно нужно поговорить. Только не сейчас, и даже не завтра. Дайте друг другу время остыть, приведите мысли в порядок и потом обсудите всё, что произошло. Иначе дальше ваши отношения зайдут не просто в тупик, они свалятся в бездну обид, подозрений и недосказанностей. Когда вернётесь, устройте что-то типа пижамной вечеринки, расскажите, что каждого из вас беспокоит, что бесит. Но ни в коем случае не на повышенных тонах и однозначно без алкоголя. — Сокджин так распереживался, что готов был сидеть рядом хоть до утра, лишь бы другу не было одиноко и грустно.
— Слушай, Джинни, а нахера ты в кондитеры пошёл? Тебе ж прямая дорога в психотерапевты! Конечно, мы поговорим. Да я не злюсь на него, правда! Я прекрасно понимаю, как ему противно было видеть эту мерзкую рожу. Понимаю, что он психанул из-за моего… фиаско. Выпил лишку, вот и понесло Чимини по долинам и по взгорьям. Да если б я увидел его бывшего, тоже всёк бы.
— Юни, я должен тебе кое-что объяснить. Давай начнём с твоего предложения поменяться позициями в сексе. Думаю, время для обсуждения было выбрано крайне неудачное.
— Знаю. Вообще, это он завёл разговор, потому что накануне я намекнул, что я знатный фантазёр, вот он и поинтересовался, насколько. Я пытался съехать с темы, но Чимин настаивал. Пришлось сказать.
— Мне кажется, я понимаю, чем вызван его отказ. Во-первых, Чимин — гей.
Услышав это заявление, Юнги чуть не поперхнулся. И удивлённо уставился на Кима. Тот, совершенно не обращая внимания на такую реакцию, продолжил:
— Ты дослушай! Он гей, он знает об этом давно, скорее всего, ещё с подросткового возраста, он с этим смирился, принял как факт и особо не парится. И свою позицию он тоже принял, она ему нравится, и менять он ничего не хочет. И это я тебе говорю совершенно точно, потому что у меня такая же история. И меня тоже всё устраивает! А когда ты предложил попробовать наоборот, он задал себе вопрос — а нахера? Нахера менять то, что всех устраивает? Зная Чимина, насколько это возможно за такой короткий период, могу предположить, что парень начал загоняться. Подумал, может, он что-то не так делает? Может, тебе недостаточно хорошо? Вот и взбрыкнул, решил, наверно, в следующий раз доказать, что он супер-пупер-офигенный боттом. А кто ты? Натурал? Нет. Гей? Опять нет! Ты у нас бисексуал, разносторонне развитая личность. Спишь и женщинами, и с мужчинами. И как именно спишь, ему не ведомо.
— Ведомо, хён, он спрашивал и об этом. Я сказал, что всегда был только сверху.
— Тогда он тем более не понимает, зачем тебе нужно что-то менять. Вот и получается, что для тебя потенциальные соперники — мужчины, и то не все, а только геи, и тоже не все! А исключительно с активной… жизненной позицией, — заключил Джинни, — а для него — все, кто трахается! Неравные силы, не правда ли?
Джин поднялся и направился к кофе-машине. Набодяжил себе огромную кружку капучино, сверху добавил гору взбитых сливок и вернулся на диван. Юнги молча следил за его действиями и ждал продолжения «сеанса». И Ким продолжил.
— Во-вторых, — он отхлебнул кофе и зажмурился от удовольствия, — оу, вкусно получилось… Так вот, во-вторых, встреча с твоим бывшим. До неё Джейк существовал в воображении Чимина, как образ. Какой-то рандомный чувак, без определённой внешности, который нехило так изговнял тебе жизнь. Ну и на один процент он, наверно, надеялся, что вся эта история — выдумка, ну мало ли кто, когда и как тебя ранил, может, об этом и говорить-то нельзя, вдруг там махровый криминал замешан, а это страшно. А тут перед ним стоит собственной персоной этот гондон, ещё и лапку свою сраную тянет. И размытый образ обретает конкретные черты. И весьма привлекательные, судя по рассказу Намджуна.
— Вы и это успели обсудить? — поддел Юнги.
— Конечно! Не каждый день призраки из стен выходят. И когда Чимин увидел, как ты смотришь на Джейка, а ты, полагаю, взглядом пытался выжечь на нём какое-то неприличное слово, он, видимо, решил, что ты собираешься его ударить. А чтобы не дать тебе совершить поступок, который тоже мог бы отразиться на твоей многострадальной жизни, он взял эту миссию на себя и вмазал красавчику. Пока всё понятно? — поинтересовался Джин.
— Вполне логично звучит. Но это всего лишь твои предположения. К тому же Чимин к вечеру вполне успокоился, веселился вместе со всеми и даже не вспоминал о Джейке. С чего его потом так вынесло?
— Успокоился, говоришь? Значит, именно поэтому он накидался, как в последний раз? Да он себе места не находил, Юни! Разве ты не видел, что он между соджу ещё и вискаря успевал прихлебнуть? Что-то раньше я не замечал за ним такой любви к спиртному. Он не забывал о встрече с Джейком ни на минуту! А когда алкоголь ослабил тормоза, Чимин и высказал тебе все свои опасения и тревоги.
— Ладно, хён, я понял. Моё предложение было преждевременным, Джейка надо было отпиздить самостоятельно, Чимину больше не наливать. Остаётся один вопрос — что теперь делать? — Юнги вздохнул, поставил пустую чашку на столик и плотнее запахнул плед — его знобило от бушующего внутри цунами чувств.
— Все просто, малыш. Иди к нему, будь рядом, поцелуй, обними. Просто дай понять, что он важен для тебя всегда. Даже когда его рвут на части противоречия. Даже когда он орёт и бросается на тебя. Обнимашки — это величайшее изобретение человечества. Делись с ним своим теплом, и мальчик оттает. — Джин улыбнулся и обнял Юнги. — Ведь сразу легче становится, когда кто-то тебя согревает, правда? Ну и, конечно, надо поговорить обо всём, что произошло.
— Хорошо, Джинни, я заобнимаю Чимина до потери пульса. Мне бы ещё бойца своего снова оживить, а то совсем он веру в себя утратил. — Мин грустно улыбнулся и сполз с дивана. — Пойдём спать, хён. И спасибо тебе, что не дал зарыться в куче терзаний.
— Обращайся! Кабинет дружеской психологической поддержки имени Сокджина Великолепного открыт круглосуточно. Постоянным клиентам скидки до ста процентов, — прощебетал Ким. — А с бойцом все наладится, он пойдёт на поправку, я уверен. Это он просто в обмороке валялся от ваших разборок.
Мужчины разошлись по комнатам. Юнги на цыпочках подошёл к кровати и прислушался: Чимин тихонько сопел, отвернувшись к стене. Юнги погасил ночник и осторожно забрался под одеяло. Придвинувшись к тёплому расслабленному телу, выдохнул и обнял парня, закинув руку ему на талию. Тот слегка шевельнулся, но продолжал сопеть. Тогда Мин обнял его ещё крепче, уткнулся носом в растрёпанные волосы на затылке, вдохнул пряный аромат и закрыл глаза. Он почувствовал, как маленькая ладошка легла поверх его руки, и улыбнулся.
А Чимин таращил глаза в темноту и усиленно сопел, притворяясь спящим. Он был счастлив — его хён вернулся, не остался ночевать в гостиной, не сидит продрогший на балконе до утра, а лежит рядом, прижимаясь к спине, обнимая и ероша носом волосы.
***
Воскресенье уже перевалило за полдень, нужно было укладывать вещи и вскоре освобождать домик. Джин собирал мусор в пакеты и вспоминал утреннюю прогулку в лесу.
Несмотря на ледовое шоу, дикие пляски, алко-марафон, ночной психологический практикум и волнения минувшего дня, в воскресенье все проснулись довольно рано. Выглядели бодро, с удовольствием поглощали приготовленный старшим завтрак и непринуждённо болтали. Джин поглядывал на беспокойную парочку Минов (как он их называл) и радовался, что парни общаются вполне спокойно, не зыркают друг на друга, как голодные акулы перед броском. «Вот и славно, — думал он, — всё у них наладится, они справятся!»
Его предложение — прогуляться всем вместе по лесу — было встречено одобрительными возгласами. Собрались в рекордные сроки. Хрюня топталась у двери, нетерпеливо перебирая лапами, ждала, когда люди обуются и, наконец, выпустят её на улицу. А потом все двинулись вверх по склону сопки, медленно блуждая между деревьями в неглубоком пока снегу. Лес начинался прямо за коттеджами пансионата, он будто обнимал домики, защищал их от ветра.
Зимний лес был прекрасен. Парни негромко разговаривали, пытаясь угадать, что за деревья их окружают, но безошибочно смогли определить только дубки, на ветках которых кое-где ещё висели редкие, не опавшие с осени листочки и жёлуди. Завидев людей, белки бесстрашно перескакивали с верхних веток на нижние, спускались по стволу, с любопытством разглядывали мужчин и пушистую белую собаку. Акита радостно кидалась им навстречу, вставала на задние лапы, передними опираясь на стволы, тянула мордочку, желая познакомиться с неизвестными ей зверушками, но шустрые белки мгновенно покидали пределы досягаемости, забираясь повыше. Хрюня обиженно фыркала, грустно взирала то на Чимина, то на Юнги, всем своим видом вопрошая, почему эти крошечные суетливые милашки избегают общения с ней. Парни смеялись, глядя на удивлённую собаку, гладили её и обещали завести для неё персональную белочку.
Джин достал из карманов куртки несколько пакетиков с орешками, семечками и кусочками сушёных фруктов, раздал их ребятам. Он купил лакомства ещё в день приезда, когда заходил со вторым Кимом в главный корпус за ключом от домика, и узнал от персонала, что в лесу много белок, они почти ручные и с удовольствием примут у отдыхающих угощения. И действительно, пушистые грызуньи ловко хватали еду из рук и тут же уносились вихрем вверх, взмахнув опахалами-хвостиками, прятали добычу в дупле или в основании веток.
К вершине сопки вели деревянные настильные тропы и лесенки. Подниматься по ним было гораздо проще, чем по каменистому склону, присыпанному снегом. По мере продвижения вверх по склону дубки сменились какими-то кустарниками, а потом редко растущими соснами. Их шершавые изогнутые стволы были скручены, будто какой-то сказочный великан отжимал дерево, как постиранное полотенце. Хвою, растущую пучками на множестве мелких веточек, припорошило снегом, и это яркое сочетание белого и темно-зелёного выглядело совершенно очаровательно. Парни медленно бродили от дерева к дереву. Намджун гладил бугристую кору, Чимин сорвал несколько сосновых иголочек и растёр в пальцах. Свежий смолистый запах, смешавшись с ароматом морозного утра, щекотал ноздри, заставлял дышать полной грудью. Акита притихла, перестала носиться от одного к другому, тоже принюхивалась к новым для себя ароматам.
Деревянная тропинка закончилась небольшой смотровой площадкой, которая, как балкон, расположилась на краю сопки. Выше идти было небезопасно, об этом предупреждали надписи на нескольких языках на огромном щите, установленном рядом с лестницей. С площадки открылся невероятный вид на склоны с горнолыжными трассами, на соседние сопки. Одни были абсолютно голыми, каменистыми, безо всякой растительности, другие густо заросли низким кустарником или деревьями. Все вершины были покрыты снегом, но цвет каждой был особенным и менялся с каждой минутой. Низкое зимнее утреннее солнце уже озарило некоторые сопки, они искрились миллионами блёсток, отражая упавший на них свет. До других лучи ещё не добрались, поэтому горы казались тёмными и зловещими. Но все вместе они выглядели как сказочная страна, где живут и злые великаны, и крошки-эльфы, и какие-то божества, охраняющие лес и горы от бед и ненависти.
— Я даже не думал, что здесь настолько красиво, — тихо произнёс Джин, вглядываясь в бархатистую даль. — Даже не понятно, который час, какой день или год. Здесь веками всё выглядело так же, как и сейчас. Здесь время остановилось.
Парни закивали, соглашаясь в ним. От этой звенящей морозной тишины закладывало уши. Здесь хотелось просто молчать и думать о чём-то очень значимом и личном. Но как ни завораживали местные виды, нужно было возвращаться. Спустившись с горы, парни снова прошли по дубраве, снова улыбнулись шустрым белкам. А те, смекнув, что вкусняшек у гостей леса уже не осталось, быстро прострекотали что-то разочарованное и умчались вверх, растворившись в густых сплетениях веток.
***
Все вещи были собраны, уложены в машины. Комнаты ещё раз осмотрены на предмет случайно забытых, но очень нужных мелочей, гостиная приведена в порядок, посуда вымыта и аккуратно составлена, расправлены чехлы и пледы на креслах и диване. Оставалось забрать Оскара, который вальяжно развалился на кровати в спальне Минов, как обычно, не принимая никакого участия в общих заботах. Юнги подхватил кота на руки, парни покинули домик, закрыли его и пошли к машинам. На полпути, не сговариваясь, обернулись и посмотрели на временное пристанище, где они провели всего два дня, но испытали столько эмоций, что хватило бы не на одну неделю.
Потом, переглянувшись и улыбнувшись друг другу, сели в машины и поехали к зданию администрации, чтобы вернуть ключ и поблагодарить за гостеприимство. После чего ребята решили на прощание с Альпенсией прокатиться с огромной горы на «ватрушках» и санях. Вдоволь накувыркавшись в снегу, уставшие и счастливые, как дети, взрослые мальчики, наконец, вспомнили, что им пора бы выдвигаться в сторону дома.
Намджун чувствовал, что возвращается в Сеул другим человеком. Он поглядывал на кольцо, блестевшее на пальце, потом переводил взгляд на профиль сосредоточенно ведущего машину Джина, любуясь его совершенными чертами, и понимал, что отныне они — не просто двое любящих друг друга людей. Они — семья, почти женатая пара, теперь их отношения вышли на новый уровень ответственности и обязательств. И ему нравилось так думать. Нравилось, что поездка сложилась удачно, если не считать мелких недоразумений.
Сокджин, каждый раз ловя на себе пристальный любящий взгляд Нама, смотрел на него с ещё большей нежностью, улыбался и посылал воздушные поцелуи. Они говорили и о каких-то пустяках, и обсуждали самые неотложные дела, и очень хотели поскорее оказаться дома, наедине.
Чимин, разгорячённый катанием с горы, почти засыпал на пассажирском сиденье. Но каждый раз, проваливаясь в дремотное состояние, усилием воли заставлял себя открыть глаза. В этом зыбком мареве между сном и явью перед ним снова всплывала картина ночной ссоры, прищуренные глаза Юнги и его тихий спокойный голос: «Тебе нужно поспать, Чимини. Ложись, отдыхай». Он так и не смог ночью уснуть, пока Мин не вернулся в комнату, несколько раз готов был бежать на балкон, умолять о прощении, обещать, что больше никогда в жизни не позволит себе напиться до такого состояния. Что никогда не посмеет сказать своему хёну что-то подобное. Никогда не покажет ему своей ревности. Он и сам не ожидал, что может настолько болезненно отреагировать на появление человека, когда-то близкого Мину. И не хотел думать о том, что кого-то другого Юнги касался так же нежно или страстно, целовал до звёзд перед глазами, брал неистово и жёстко.
Пак слышал, как хёны разговаривали в гостиной, и хотя слов он разобрать не мог, прекрасно понимал, о чем идёт речь. А ещё понимал, что это его поведение заставило любимого искать помощи у друга, что ему, наверняка, пришлось рассказать о каких-то интимных вещах, и сам этот факт смущал Чимина до алых щёк и ушей. Он стыдился того, что стал причиной для вынужденной откровенности бойфренда. А в том, что ему пришлось быть откровенным, Пак не сомневался — Джин умел задавать вопросы и получать нужную информацию.
Чимин дал себе обещание по приезде повиниться перед любимым, потому что с утра у них не было возможности обсудить случившееся. И поэтому Чимин переживал ещё больше, ему казалось, что пока он не объяснится с Юнги, тот будет думать, что Паку наплевать на то, что произошло. Затевать такой разговор в дороге он не решился, очень ждал возвращения домой и жутко нервничал. Он до тошноты боялся, что как только они подъедут к дому, Мин выгрузит его, животных, вещи и тут же укатит в неизвестном направлении. Болтать ни о чём тоже не получалось, мозг был слишком занят обработкой информации о предстоящем разговоре, подбором приличествующих случаю фраз и формулировок.
Юнги же просто вёл машину, смотрел на дорогу и старался не уснуть. Ночка выдалась не из лёгких, да и накопленная усталость давала о себе знать. Усталость прежде всего эмоциональная. Ноющие от незапланированных физнагрузок мышцы занимали его намного меньше. Несколько раз он спрашивал Чимина, всё ли в порядке, потому что пылающее лицо и уши донсена наводили на мысль, что он вот-вот вскипит. Тот пожимал плечами и уверял, что всё отлично. Но Мин видел напряжённую работу мысли в глазах младшего и буквально чувствовал, как тараканы в его голове вновь затеяли какой-то кипиш, устроили собрание и теперь митингуют, выкрикивая лозунги и синхронно размахивая фонариками.
Юнги готов был сдержать данное Джину обещание не устраивать разбор полётов так скоро. И поэтому, глядя на бегущую под колёса авто ленту асфальта с мелькающей на ней разметкой, старался сосредоточиться только на вождении.
В конце концов, Чимин вырубился. Впереди была ещё добрая половина пути, и Юнги обрадовался, что его парень спит, а не прожигает ухо и висок своим жалобным взглядом, и тем более, не строит планов по скорейшему обсуждению того, что между ними произошло.
Сеул встретил путешественников пасмурным низким небом, затянутым серой массой рваных в клочья облаков, мелкой противной моросью и привычной людской суетой. После солнечного утра в Канвондо контраст был разительным. Пак проснулся от прикосновения Юнги к его щеке. Прохладные пальцы скользнули по лицу, и парень мгновенно открыл глаза. Обе машины припарковались у супермаркета, Кимы подошли, чтобы попрощаться перед тем, как разъехаться.
Юнги и Чимин поблагодарили Джина за поездку, за отличную компанию и вкусную еду. Тот сиял от счастья, и мгновенно предложил повторить вояж ровно через год, отметить его очередной день рождения. Все засмеялись, согласились с тем, что идея замечательная, обнялись, пожали друг другу руки и поехали по домам.
***
Чимин стоял в прихожей с Оскаром на руках и потерянно наблюдал, как Юнги заносит в дом сумки с вещами. Хрюня носилась между домом и машиной, усиленно делая вид, что помогает. Мин смеялся и отгонял собаку, норовившую подлезть под ноги. Когда всё было выгружено и доставлено в дом, оба сняли куртки и обувь, прошли на кухню и уселись на диванчике, молча глядя друг на друга. Собака смотрела то на одного, то на другого и ждала, когда эти каменные изваяния, наконец, оживут, заговорят, а главное — вспомнят, что звери полдня не ели ни крошки, и теперь находятся на грани голодного обморока. Пак первым пришёл в себя:
— Ой, надо же им воды налить и покормить, они же с утра голодные, а уже вечереет, — он быстро достал миски, насыпал корма, налил воды и вернулся к столу. — Хён, ты голодный? Что хочешь покушать? Я приготовлю!
— Чимини, я два дня ел, как слон, наверно, килограммов пять нажрал! Кофе выпью, а то в сон клонит, а мне ещё за руль.
Чимин метнулся к кофеварке, но, услышав последние слова, на полпути затормозил и повернулся к Мину.
— За руль? — переспросил он упавшим голосом, его опасения начинали сбываться, — ты уезжаешь? — сердце, сделав отчаянный кульбит, забилось в неровном ритме, погнав по крови волны адреналина.
— Да, надо съездить домой. — Юнги старается говорить ровно и спокойно, понимая, что сейчас последует взрыв.
— Ты ничего не говорил. А зачем? — Пак изо всех сил пытается не выдать своего разочарования. И тем более, не разбиться вдребезги прямо перед бойфрендом. Или уже нет? — Ты решил расстаться, Юни? Скажи честно, я пойму.
— Вот любишь ты драматизировать, малыш! Почему сразу расстаться? — Мин откровенно удивлён этому вопросу. — Ты что себе напридумывал, а?
— Просто я вёл себя, как скотина, и ты теперь не простишь меня, вернёшься к себе, и между нами… — он не успевает договорить, потому что его рот оказывается заблокирован самыми нежными и любимыми губами в мире.
Эти губы целуют его, ласкают и шепчут:
— Дурачок мой любимый, как ты мог подумать, что я тебя брошу? Нет, солнышко, мы теперь навсегда вместе. Я не обещаю того, чего не смогу выполнить.
— Тогда зачем тебе уезжать? — Пак просительно заглядывает в глаза.
— Я же говорил тебе, что с понедельника риелтор займётся продажей моей квартиры, нужно подготовить документы, пересмотреть вещи — что забирать, что оставить, что выбросить, — Юнги нежно гладит Чимина по щекам, — а потом я вернусь, и мы обязательно обсудим всё, что произошло. Но не твоё или моё поведение, а причины, которые его вызвали.
— А сейчас мы не можем поговорить?
— Нет. Нужно время, чтобы улеглись эмоции, иначе это будет беспредметный разговор. Чимини, ты же сам хочешь, чтобы я уехал, хочешь побыть один и привести мысли в порядок. И как только ты будешь готов к разговору, я вернусь. Тебе достаточно будет скинуть одно слово в сообщении — «приезжай».
Они долго молча смотрят друг на друга, будто хотят насмотреться впрок. Потом Чимин кивает и идёт к кофеварке, чтобы всё-таки сделать любимому кофе. Машинально следит за огоньками, которые загораются на корпусе, машинально насыпает зёрна в отсек и нажимает кнопку пуска. И пока напиток медленно льётся в чашку, пытается не разрыдаться. Но потом делает глубокий вдох, относит чашку на стол и, буркнув, что надо закинуть вещи в стирку, хочет уйти. Юнги останавливает его, усаживает рядом, обнимает и шепчет:
— Чимини, в моем отношении к тебе ничего не изменилось. Но так будет лучше. Ты мне веришь?
Парень кивает и кладёт свою голову на плечо Мина. Он верит. Этому мужчине он будет верить всегда.
— Ладно, хён, я обязательно постараюсь причесать свои мысли и чувства, заодно генеральную уборку сделаю, выброшу всё лишнее. Но я же могу тебе написать или позвонить?
— Конечно! — Юнги удивлённо поднимает брови, — я же не на Марс уезжаю! Пиши, когда захочешь!
— А ты мне напишешь?
— Обязательно! — Мин допивает кофе и идёт в прихожую. Чимин топает рядом.
Хрюня заинтересованно выглядывает из гостиной, пытаясь понять, что не так с хозяевами. Совсем недавно они смеялись и дурачились, а теперь притихли и явно грустят. Юнги оделся, потом подозвал собаку и уселся перед ней на корточки. Обхватил меховую мордашку ладонями и строго сказал:
— Хрюня, ты должна следить за Чимином, чтобы он не голодал и почаще выходил гулять. А я уеду ненадолго, хорошо?
Акита вывернулась из рук и жалобно заскулила.
— Так надо, Хрюнечка! У меня есть кое-какие дела. Но я вернусь. — Мин заглянул гостиную, где Оскар уже разлёгся на диване. — Эй, котяра, пока! Веди себя хорошо. — Он повернулся к Чимину. — Вот степень пофигизма, к которой мы все должны стремиться! Даже если эту зверюгу запустят в космос, он просто уляжется поудобнее и уснёт. Ну, я поехал? — Пак кивнул. — Поцелуешь?
Парень подошёл вплотную, прижался всем телом и нежно коснулся губами щеки, а потом и губ Юнги. Прошептал, не отрываясь от любимого:
— Иди уже, я то я разревусь прямо сейчас, и тебе придётся остаться и успокаивать меня.
Мин резко отстранился, улыбнулся, чмокнул парня в кончик носа и вышел из дома.
Коротко пикнула сигнализация, послышался звук двигателя, хлопнула дверь. Чимин закрыл уши руками, чтобы не слышать, как звук отъезжающей машины становится всё тише и растворяется в гуле сотен других автомобилей большого города. Он вернулся на кухню, сварил себе эспрессо, пил и тихонько разговаривал с собакой, которая пришла вслед за ним.
— Хрюня, ты не думай, он вернётся. Юнги нас не бросит, он обещал. Вот сделает все свои дела и вернётся! А если не вернётся, мы поедем к нему и заберём обратно, да?
Акита растеклась у ног парня, смотрела на него снизу вверх и улыбалась.
Спустя полчаса Чимин всё так же сидел за столом, на улице уже стемнело, и в доме тоже было темно. Но его это не волновало. Темно было у него на душе. И никакие лампы не смогли бы зажечь сейчас свет там, где стало пронзительно пусто. Чимин улёгся на стол, подложив руки под голову, и снова уснул. Эмоциональное истощение давало о себе знать, парень вырубался на ходу.
….Ему снился зелёный луг, но теперь рядом не было Юнги. Чимин стоял один посреди огромного пространства, заросшего травой, и смотрел в небо. А сверху на него падали белые хлопья, покрывая всё вокруг. Чимину почудился шум за спиной, он порывисто обернулся и уже готов был бежать навстречу, думая, что это Юнги, но увидел Джейка. Мужчина прошёл мимо него, не обращая никакого внимания. Он шёл по заснеженной траве прямо в коньках, и Чимин удивился — почему? Ведь это неудобно! Он уже хотел сказать Джейку, чтобы тот разулся, но мужчина будто растворился в воздухе. А мокрые снежинки продолжали падать парню на лицо, они таяли и стекали вместе со слезами по щекам….
Он проснулся от резкого точка в ногу. Акита поставила свою лапищу на его колено и царапнула по джинсам когтями. Пак поднял голову, попытался размять занемевшие руки и мутным спросонья взглядом уставился на собаку.
— Хрюня, что случилось? Который час? Ты гулять хочешь? — он с трудом поднялся и взглянул на часы. — Ого, уже почти семь. Сейчас пойдём, я только оденусь.
Он включил свет, умылся, потряс головой, пытаясь взбодриться. Обулся, надел куртку, взял телефон и вышел с собакой на улицу. В Сеуле было сравнительно тепло, уж точно теплее, чем в Канвондо, но Паку показалось, что здесь намного холоднее. Может, из-за ветра и моросящего дождя, может, из-за расшатанного душевного состояния. Он похлопал себя по рукам и плечам, стало чуточку комфортнее. Усевшись на крыльце, наблюдал, как Хрюня скачет по лужайке, погнавшись за голубем, а потом несётся обратно, разочарованная тем, что птица улетела.
Чимин достал телефон, хотел было сфотографировать собаку и отправить Юнги со словами «мы скучаем», но передумал. У него в голове вдруг сами собой родились строчки, которые он быстро набрал в поле для сообщения:
«Мур, Юнги, ты мой хороший,
Дай тебя я обниму…»
Покачал головой, удивляясь собственному порыву, и дописал:
«Буду волосы ерошить,
Целоваться тоже бу…»
И нажал «Отправить». Потом подумал, что это как-то совсем по-детски, и хотел удалить сообщение, но у него на глазах одна галочка превратилась в две — прочитано. И буквально в ту же секунду под именем — …печатает!
— О, боже! Сейчас он напишет, что мне нужно в детский сад ходить, а не сексом заниматься!
Надпись мелькала и мелькала, уведомляя о том, что Юнги расписался не на шутку, и Чимин в панике сунул телефон в карман, чтобы не видеть этого.
— Хрюня, пойдём домой, я проголодался.
Пошарив в холодильнике, Чимин пришёл к выводу, что завтра придётся ехать в супермаркет, запасы истощились, перед отъездом они с Юнги съели всё, что могло в удобоваримом виде не дождаться их возвращения. Достав из шкафа пачку рамёна, Чимин вздохнул и поставил на плиту кастрюльку с водой. В этот момент булькнуло уведомление. Он схватил телефон и дрожащим пальцем нажал на значок нового сообщения.
«Я люблю тебя до ночи,
И с утра тебя люблю,
Если любится, мой Мочи!
Я тебя туды-сюды…»
И тут же прилетел смайлик с выпученными глазами и сообщение:
«Может, лучше прозой?»
— Да щас! — усмехнулся Чимин. — Туды-сюды, значит? А я пирожок, значит? Ну, держись, хён!
«Глаз с прищуром, хищный котик!
Ну, давай, открой животик…
Белоснежный мой альфач,
Так люблю тебя, хоть плачь!»
И следом — отправить!
Ответом на новый стишок были три смеющихся смайлика и сообщение:
«Солнышко, я пытаюсь разбирать всякую срань на балконе, руки пыльные, напишу позже. За альфача спасибо! Я тоже тебя люблю!»
Вечер ему уже не казался таким хмурым, промозглым и безнадёжным. Чимин верил, что всё наладится, они поговорят, и их жизнь заиграет новыми красками.
Вода закипела, рамён был немедленно погружён в неё, настроение поднялось, захотелось совершить подвиг.
Но сначала поесть!
Кто ж на голодный желудок подвиги совершает?
