Намджун сидел в кресле и пялился в книгу, ни разу за почти полчаса не перевернув страницу. Создавая видимость внимательно читающего человека, он как-то упустил тот факт, что чтение должно сопровождаться определёнными действиями, без которых процесс будет выглядеть несколько странным. Исподлобья поглядывая на Джина, передвигающегося по спальне танцующей походкой, он усиленно размышлял. А размышления его сводились к единственному вопросу: быть или не быть, точнее, рискнуть или воздержаться? Посметь испортить Джину явно благодушное настроение или не строить из себя камикадзе? Ибо в гневе старший Ким был страшен, горяч и неудержим, как впрочем, во всём.
А что тут поделать? Джинни — Стрелец, а значит — огнище, порох, фейерверк. И оказаться на пути этого пламени означало либо быть изрядно подпаленным, либо сожжённым нахрен, как кило бразильского кофе. Ни один из раскладов не грел воображение, а потому Намджун продолжал прикидывать хрен к носу, просчитывать варианты и пути отступления, если что-то пойдёт не так. Ой, да ладно, оптимизм тут неуместен! КОГДА что-то пойдёт не так! Да.
А Сокджин, будто не замечая обращённых на него быстрых изучающих взглядов, продолжал вытанцовывать от шкафа к комоду, от комода к кровати, от неё — к гладильной доске, на которой стопками лежали выстиранные и выглаженные полотенца, постельное белье, футболки и пижамы. Раскладывая всё это по полкам и ящикам, Джин мычал какую-то нехитрую мелодию, улыбался и периодически искоса зыркал на застывшего в кресле Джуна.
И да, он прекрасно видел, что чтение дало сбой, мозг Намджуна явно занимало что-то более важное, чем «Норвежский лес» Мураками. Логика подсказывала, что процессы в голове бойфренда далеки от токийских событий шестидесятых годов, о которых шла речь в книге, а любопытство заставляло искать ответ, чем же так озабочен младший, что даже Мураками не смог увлечь его. И пока это любопытство не было удовлетворено, хёну тоже не думалось ни о чём другом.
— Интересная книжка? — невинно поинтересовался Джин, глядя на Намджуна в упор.
Тот ответил не сразу, настолько был погружён в свои размышления. Но как только сообразил, что прозвучал вопрос, и обращён он именно к нему, вздрогнул и попытался вернуться в реальность.
— А? Что? Я прослушал, хён, — сбивчиво пробормотал он, подняв голову и с тревогой всматриваясь в прищуренные глаза напротив.
— Книжка, говорю, интересная? — повторил Джин, растягивая губы в ироничной улыбке.
— Книжка… да, Масечка, очень интересная… очень… Мураками мой любимый писатель, я же… — зачастил младший, снова опустив взгляд и разглаживая сгиб ладонью.
— Настолько захватывающе пишет, что ты перечитываешь одну страницу сто раз? Наизусть учишь? — шкодные искорки так и пляшут в зрачках Сокджина, он во что бы то ни стало намерен добиться правды.
— Задумался просто. Тут события такие серьёзные описаны, хочешь, прочту?
— Не стоит, милый. Ты же знаешь, я предпочитаю детективы или что-то софтовое, не хочу заморачиваться, — Джин присел на подлокотник и медленно провёл по волосам бойфренда, — Плюшик, я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Может, расскажешь, и вместе подумаем, как решить твою проблему?
— Проблему? Да у меня всё в порядке, нет никаких проблем, — пожал тот плечами.
— Почему ты тогда загрузился? Ещё и смотришь на меня так, будто хочешь открыть великую тайну.
«Хочу! Хочу, чтобы ты мне открыл тайну! Но вот как спросить, чтоб не обидеть, да и люлей не выхватить, чего доброго?» — подумал Нам, а вслух снова пробормотал:
— Всё хорошо, тебе показалось, Мась. У меня всё хорошо.
Но если бы от Джина можно было отделаться простым уверением в том, что проблемы не существует, то Джин перестал бы быть Джином. Три «ха-ха»! Да он на ментальном уровне ощущал подвох и чисто физически чувствовал дискомфорт в районе лопаток, будто по ним потянуло сквозняком из открытого окна. Но решил отступить и подождать более благоприятного момента для допроса. Или поменять тактику и зайти с другой стороны.
— Плюшик, а что там с договором аренды? Когда мы его подпишем?
— Думаю, в ближайшие дни. Сынчон прислал мне проект договора, завтра просмотрю его внимательно, может, что-то придётся уточнить или поправить, потом можно подписывать. И завтра подготовлю документы на согласование перепланировки, там чуть дольше получится — пока комиссия посмотрит, оценит, пока вынесут решение, думаю, не меньше недели. Главное, чтоб не отклонили. Ещё и сроки поджимают: если до Рождества не управимся, придётся ещё ждать, а время — деньги. Но в любом случае, после подписания договора аренды уже можно что-то делать, например, привести в порядок те помещения, где не будет глобального ремонта. Проверить все коммуникации, оборудование. Это тоже не быстро делается, согласен?
Джин внимательно слушал, кивал и удивлялся, как много вопросов Намджун уже успел решить.
— Слушай, так, может, я помогу? Отвезу что куда нужно, — с энтузиазмом предложил он.
— Зачем отвозить? Я всё в электронном виде отправлю, чтоб время не терять, а оригиналы потом, с курьером. И думаю, вам стоит поторопиться с бизнес-планом. Чимин ничего не говорил?
— Я звонил ему сегодня, хотел приехать, но он сказал, что какую-то глобальную уборку затеял, к Рождеству готовится, наверно. Завтра созвонимся, может, и поработаем.
Намджун внимательно глянул на Джина, снова о чём-то задумался и спросил:
— Хочешь, я с тобой поеду?
— Да, конечно, думаю, Чимин не будет против, а Юнги и подавно. — Джин улыбнулся и обнял бойфренда. — Не хочешь один дома сидеть, да?
— Не хочу, — кивнул тот, отложил книгу и поднялся, — пойдём спать, Мась, я что-то вырубаюсь.
— И что, даже не хочешь немножко пошалить? — Ким нежно провёл рукой по его бедру, слегка сдавливая пальцами кожу.
— Хочу, но сил нет. Давай завтра пошалим? — Намджун нахмурился.
Он готов был прямо сейчас наброситься на любимого, завалить его на кровать и зацеловывать до тех пор, пока тот не простонет хрипло и протяжно, что больше не может терпеть эти сладкие истязания, а хочет сиюминутного и глубокого удовлетворения. Но Джин на удивление быстро согласился отправиться спать, даже не задав больше ни одного вопроса. Нырнул под одеяло, прошептав: «Спокойной ночи, Плюшик», отвернулся, не поцеловав на сон грядущий, как делал это каждый вечер.
Такое безразличие больно царапнуло где-то в горле, заставляя задуматься, но Намджун отогнал от себя мрачные выводы. Ведь его любимый тоже имеет право устать и быть не в настроении. И, в конце концов, он же первый дал ему от ворот поворот. Так что нечего обижаться.
А Джин чутко прислушивался к сопению младшего и прикидывал: «Ну, если и это не поможет, тогда только пытки. Один… два…три… считаю до десяти и пытаю…»
— Хён, а о чём вы с Юнги полночи болтали? — прошелестело в темноте.
«Да! Сработало!»
Джин включил настольную лампу, медленно повернулся к Наму, долго смотрел в его прищуренные от внезапно вспыхнувшего света глаза, а потом тихо спросил:
— Так ты из-за этого куксился весь вечер?
— Я с воскресенья думать ни о чём не могу. Проснулся той ночью, а тебя нет рядом. Думал, что ты в туалете или курить пошёл, а потом слышу — в гостиной твой голос и Юнги. О чём вы столько времени говорили, хён? — Намджун смотрит пристально, ждёт ответа, и отчаянно боится его услышать. Не отводит взгляда. Только дышит глубоко и напряжённо.
— Джуни, ты сейчас не шутишь? Ты действительно решил мне сцену ревности устроить? Зачем? Я чем-то обидел тебя? — в голосе Джина слышится недоумение и разочарование. — Я думал, что между нами подобные глупости просто невозможны. Ты же не сомневаешься в моих чувствах?
— Нет, Мась, не сомневаюсь. Но я не шучу. Я только сейчас понял, что у вас с Юнги какие-то другие отношения. Не такие, как у меня с ним. Мы вроде тоже друзья, но тебе он как будто больше доверяет, — Намджун вздохнул и уткнулся лицом в подушку, — да, я ревную, Масечка! Но не тебя к нему, а его к тебе. Блядь, по-идиотски как-то звучит.
— Господи, Плюшик, да ты в своём уме? Ты что говоришь такое? Вы же с ним дружите уже столько лет! Ты жизнь ему спас! Как ты можешь думать, что мне он доверяет больше? Я уверен, что он к нам обоим относится одинаково! — Джин соскочил с кровати и нервно забегал по комнате. — Слушай, ты меня просто убил. Я был уверен на сто процентов, что уж от тебя не придётся ждать подвоха. Мы оба взрослые неглупые люди, к чему весь этот детский сад?
Сокджин рухнул в кресло, обхватил голову руками и замолчал. Он чувствовал себя потерянным и опустошённым. Намджун подошёл, присел на корточки рядом и виновато заглянул в лицо хёна.
— Джинни… Мась… ну прости… Херню сморозил. Но ты меня тоже пойми! Чуть что, он к тебе бежит или звонит. Рассказывает обо всём, обо всех своих секретах. Совета спрашивает, делится переживаниями. А со мной нет. Звонит только, если совсем пиздец. «Джу-у-ни, пришли мне своего практиканта, а то работать некому, — передразнил он Мина, — Вот тебе за это галстучек с коалой!» Блядь, да я уже забыл, когда мы с ним просто по душам говорили! Зато каждый раз я только и слышал: «Джинни такой классный, он такой внимательный, а какие пирожные он делает, это что-то! Мы с Джинни то, мы с Джинни сё, мы в клинику ходили, он везде со мной был, за ручку держал, что бы я без него делал!» — Джун начал психовать, его голос становился всё резче, сдерживаться было всё сложнее.
Чем реже человек выплёскивает свои эмоции, тем больше вероятность, что эти всплески будут с каждым разом всё яростнее и неуправляемее. Намджун по характеру никогда не был бунтарём или истеричкой, ко всему относился снисходительно и спокойно, старался лишний раз не психовать по пустякам. И поэтому окружающие его люди были уверены, что этот человек, как скала: монолит, воплощённое самообладание и устойчивость в мире стресса. А возле этой скалы и другим становилось спокойнее, да и уверенности прибавлялось. Но любая скала со временем может дать трещину, а то и вовсе рассыпаться в мелкие камешки. И неэмоциональный человек тоже может взорваться, если чаша его терпения и непротивления однажды будет переполнена.
Джин чувствовал, что ещё секунда, и его любимый просто разлетится на куски от терзающих его переживаний. Он поднял глаза и просто онемел от того, насколько злым и напряжённым стало лицо, знакомое ему до последней самой мелкой морщинки, самой крохотной родинки, всегда добродушное, улыбающееся, с милыми ямочками на щеках. Глаза-полумесяцы теперь превратились в две узкие щели, холодно поблёскивающие от выступившей в уголках влаги. Ноздри нервно раздуваются, губы сжаты так сильно, что даже побелели. Желваки двигаются быстро и ритмично, будто отсчитывают мгновения до взрыва.
Видеть любимого в таком состоянии было просто невыносимо, Сокджин непроизвольно потянул к нему ладони, обхватив лицо и невесомо коснулся его губ своими. Он надеялся, что это расслабит Намджуна, успокоит и вернёт в обычное благодушное настроение. Но эффект был неожиданным. Намджун с силой втянул в себя воздух, несколько раз будто всхлипнул и разразился рыданиями, упав лицом на колени хёна. А тот и сам был недалёк от водопада слёз, которые уже жгли глаза, заставляя часто моргать и задирать голову вверх, чтобы не дать им пролиться, заставляя кусать губы и глубоко дышать.
Сдерживая собственные эмоции, Джин поднялся, увлекая за собой Намджуна, обхватив его за плечи, отвёл к кровати и помог лечь. Потом сходил на кухню, налил в два стакана понемногу виски и принёс в спальню.
— Джуни, — позвал он, — поднимись-ка, выпей. Иначе ты просто не уснёшь. Давай-давай, хотя бы чуть-чуть, тебе нужно успокоиться.
Намджун с трудом приподнялся, дрожащей рукой поднёс стакан к губам и залпом выпил. Джин тоже опрокинул в себя виски одним глотком, медленно опустил стакан на тумбочку возле кровати и сел на пол. Он смотрел на Намджуна снизу вверх и ждал, когда тот успокоится и сможет связно говорить. Если, конечно, не вырубится от столь неожиданного эмоционального выхлопа. Наконец, Намджун глубоко вздохнул, набрав в лёгкие максимальное количество воздуха и громко выдохнул, вытирая ладонями лицо. Джин протянул ему коробку с салфетками.
— Спасибо, — прошептал тот, — прости, что я тут всё соплями залил. Накатило что-то… — он снова вытер лицо, смял салфетку, бросил её на тумбочку и улёгся на спину, устремив взгляд в потолок. — Знаешь, Масик, я ведь одно время даже ненавидел тебя.
— Меня? За что? Я ничего не замечал, — удивлённо прошептал Джин.
— А ты и не мог заметить, мы тогда не были знакомы. Это давно было, когда ты с Сынгю расстался. В тот день мы с Юнги собирались пивком побаловаться, но он пошёл тебя утешать.
— Ты же сказал, что для тебя это было не принципиально, что можно было перенести встречу. Соврал, да? — хмыкнул Джин.
— А что я должен был сказать? Мне так обидно тогда стало, я в одно рыло банок пять пива влил, а потом в клуб завалился, снял там какого-то студентика, полночи жарил его так, что он к утру еле на ногах стоял. Потом отсыпался полдня, и мне даже приснилось, что вы с Юнги любовники. И я возненавидел тебя ещё больше.
— Джуни, ты о чём? Какие нахер любовники? Ты забыл, что у Юнги как раз с этим делом проблемы? — Джин от возмущения снова подскочил и затряс руками, — да если бы между нами что-то было, он бы в любом случае рассказал тебе.
— Вот не факт! Юнги не любитель болтать о своих похождениях, я о них с Джейком вообще случайно узнал. И о том, что они снова встречаются, тоже, уже когда Юнги подстрелили. А проблемы могли и исчезнуть, не так ли? Он же не обязан мне сообщать обо всём, что в его жизни происходит, да и когда? Вы же общались постоянно, а мы с ним нет.
— Да, мы общались чаще, но он говорил, что с тобой хрен состыкуешься, ты весь в работе! Да ты бы слышал, какие дифирамбы он тебе пел! Я был уверен, что между вами полнейшее взаимопонимание.
Джин метнулся на кухню, притащил бутылку с виски, плеснул в стакан, разбрызгав янтарную жидкость по тумбочке. Раздражённо вытер капли салфеткой и швырнул её на пол. Быстро выпил содержимое стакана и закашлялся, хватанув вместе с виски воздух.
— Плюшик, ты идиот! Я обиделся и ухожу спать в гостиную. А завтра уеду к себе, — прохрипел он сквозь кашель, схватил с кресла плед, с кровати подушку и вышел из спальни.
Намджун лежал неподвижно, смотрел в потолок и прикидывал, насколько сильно он проебался, и что ему придётся сделать, чтобы загладить вину. В том, что Джин простит его, он не сомневался, хён при всей своей вспыльчивости был на удивление отходчив и падок на лесть. Но вот осадочек… осадочек мог и не раствориться в пылу намджуновых извинений. В одном он был уверен абсолютно — он не позволит Сокджину спать в гостиной, они же не в сериале про домохозяек, где провинившихся мужей выставляют из спальни. Поэтому Намджун сполз с кровати, направился в гостиную, молча сгрёб Джина вместе с пледом в охапку и утащил на кровать, аккуратно уложив, поцеловав в разрумянившуюся от злости щёку и отдав свою подушку. Тот мгновенно отвернулся, всем своим видом показывая, что не готов к диалогу, и даже его принудительное перемещение в спальню ничего не изменит.
Теперь они оба молча таращили глаза в полумрак, сна не было ни в одном глазу. Да и разговор нельзя считать оконченным, пока не получены ответы на все возникшие вопросы.
Намджун просто ждал, пока старший снизойдет до выяснения отношений, потому что только в спорах рождается истина. Ну поорёт немножко, пар выпустит и успокоится, позволит обнять себя, поцеловать, а может и до секса дело дойдёт. Примирительный секс — он такой: жаркий, крышесносный, незабываемый.
Джин тоже ждал. И надеялся, что утихнет в груди буря от разочарования. Да он в самых страшных мыслях не мог бы предположить, что Плюшик когда-то мог его ненавидеть. Что он в принципе умеет ненавидеть. Всё это никак не вязалось с мягким характером бойфренда, их незапланированным знакомством и так молниеносно вспыхнувшей страстью, перешедшей в искреннюю любовь и уважение. Неужели всё это фарс? А как же обручение? Как же кольца и планы когда-нибудь всё же узаконить отношения, пусть и за пределами страны, пусть и не совсем официально. Но для них-то это по-настоящему, во всяком случае, таким казалось до сих пор. А что теперь? Джин не мог принять решение и не мог просто уйти, не поговорив, не объяснив самому себе, что же произошло.
Погружённый в свои размышления, он не сразу заметил, как по его спине легонько пробежались пальцы — касание было настолько осторожным и неуверенным, что его можно было принять за прикосновение ткани пижамы к коже. Но это совершенно точно пальцы Намджуна, и сейчас они уже переместились на плечи, более уверенно сжали, потом погладили и скользнули к шее, к открытому участку кожи. Это касание обжигало и леденило одновременно. Жарким потоком по спине понеслись мурашки, а кончики пальцев моментально заледенели, как будто окунулись в снег. Раньше Сокджину потребовалось бы меньше секунды, чтобы ответить на эти прикосновения, повернуться к Намджуну и просто начать таять в его сильных руках. Но сейчас… он не может… не должен! Джин испытывал физическую боль от того, что не мог отдаться любимому, как того хотелось. Всё ещё хотелось… несмотря ни на что…
Он зажмурился, пытался абстрагироваться от нахлынувших ощущений, от возбуждения, вопреки его воле охватывающего всё тело, заставляющего дрожать от предвкушения ещё более жарких ласк. Сдерживаться было всё сложнее. Джин старался умерить дыхание, сжал кулаки, почувствовал, как впились ногти в ладони. Это помогло ненадолго прийти в чувство, попытаться упорядочить мысли. В конце концов, он же не тряпка, чтобы безвольно растечься от пары-тройки прикосновений.
Но в следующую секунду рука Намджуна переместилась на бок, быстро проскользила по нему, повторяя изгибы, добралась до бедра, начала чуть сильнее сминать кожу. Шею опалило горячее дыхание, и следом — мягкое прикосновение губ. Горячих пухлых губ, которые Джин мог представить так ясно, будто видел их перед собой. А потом язык мокро прошёлся по позвонкам на шее, обводя каждый, и к спине прильнула мощная грудь, за ней живот и пах. В ягодицы Джина упёрлось вздыбленное естество, и он непроизвольно застонал, почувствовав горячий жёсткий стояк.
«Да арахис мне в тирамису! — выругался про себя Джин, — я долго не выдержу, надо что-то делать! А, похер, потом разберёмся…»
И он резко повернулся к Намджуну, приблизившись настолько, что лицо бойфренда расплывалось перед глазами, схватил его за волосы на затылке, стянул их изо всех сил и прошипел:
— И сейчас ненавидишь?
— Люблю… больше жизни люблю тебя, хён… прости… — Джун смотрел прямо на него, и Джин видел, как его глаза наполняются слезами от боли. Но он даже на миг не ослабил хватку.
— Больно тебе? Отпустить?
— Делай, что хочешь, только прости меня. И не уходи. Я без тебя сдохну.
Джин внимательно смотрел, как по щеке Нама стекает слезинка, как лицо покрывается пятнами румянца от боли и возбуждения. Внезапно он вспомнил, о чём так долго беседовал с Юнги той ночью, и резко спросил:
— А, может, пришло время что-то менять, а, Намджуни? Может, пора тебе попробовать что-то новенькое?
— Ты о чём, хён? Что ты задумал? — Намджун снова поморщился от боли, ему казалось, что Джин сейчас выдерет ему клок волос вместе с кожей.
— Хочешь, распечатаем твою сладкую попку? Ты же не откажешь хёну в удовольствии? — зло ухмыляясь и сощурив глаза, поинтересовался Сокджин.
Намджун аккуратно завёл руку за голову, буквально по одному расцепил пальцы, освобождая свои волосы, потом поцеловал каждый палец, глядя в глаза старшего, и прошептал:
— Конечно, не откажу. Желания хёна — для меня закон. Но не сегодня, ладно? Не хочу испачкать тебя.
Джин вытащил из ящика презерватив и лубрикант, бросил Намджуну и начал расстёгивать пижаму.
— Тогда одевайся и сделай уже что-нибудь, пока я не взорвался и не покалечил тебя!
Дважды повторять не пришлось. Через минуту на обоих мужчинах не было одежды, а между ними даже крошечного пространства. Слившись в одно целое, они лишь стонали, периодически переходя на рык, двигались, как единый организм, всё быстрее приближаясь к пику наслаждения. Слова и нежности сейчас были лишними. Они не потратили на них ни секунды. Им необходимо было сбросить напряжение, мечом нависшее над их головами, царапающее своим отравленным остриём кожу, проникающее в сердце и не дающее дышать полной грудью.
И только когда они оба задрожали в предоргазменных судорогах, вцепились друг в друга так, что побелели пальцы, взвыли и на считанные секунды будто выпали из реальности, только тогда их отпустило, накрыло, как тёплым пуховым одеялом, окутало, обняло и убаюкало.
Несколько минут оба лежали без движения, один — уткнувшись в подушку, другой — в спину первого, влажную, солоноватую. Оба дышали так, будто от стаи волков убегали, оба подрагивали и улыбались теми идиотскими улыбками, которые убрать не получится, как ни старайся. Потому что тело получило желаемое, мозг залит эндорфином и дофамином, пропитавшими его насквозь. Не хочется двигаться, не хочется говорить, вообще ничего не хочется. Хочется уснуть и отдохнуть. И не вспоминать, что было до…
Превозмогая лень и расслабленность, Намджун с трудом поднялся с кровати, боясь взглянуть на Джина, и поплёлся в ванную. Он не знал, что делать дальше. Просто лечь спать? Продолжить выяснение отношений? Кто они теперь друг другу? Вроде случилась обычная размолвка, а чувство такое, что рушится мир, уплывает земля из-под ног, и ничто не сможет спасти отношения, начавшиеся так быстро, идеально, жарко и ярко. Или он накрутил себя, а на самом деле всё не так критично? Может, Джин сейчас зайдёт в ванную, залезет к нему в джакузи, обхватит своими длинными руками и ногами, затискает в объятиях и прошепчет на ухо, как обычно: «Плюшичек мой сладкий, люблю тебя».
Лёжа в ванной, Намджун ненадолго задремал. Но дёрнулся во сне, открыл глаза и непонимающе огляделся. Ему показалось, что прошло несколько часов, вода уже остыла, всё тело знобило и ломило. Выбравшись из джакузи, он стащил с вешалки самое большое полотенце, закутался в него, как в одеяло, и босиком пошлёпал в спальню. Хорошо, что когда-то решил сделать дома тёплые полы, можно не заморачиваться на тапочки.
Джина в спальне не было. Не было и его пижамы. И Намджун не хотел знать, что ещё пропало вместе с Джином.
«Ушёл. Он всё-таки ушёл. Вот я баран, можно же было…»
Что можно было сделать, чтобы предотвратить произошедшее, он не придумал. Сейчас, когда гормональный коктейль выветрился, мозг почти проснулся и требовал немедленных действий. Бежать! Только куда? Позвонить? Так вот же он, телефон Джина, лежит на столике возле кресла. Значит, из квартиры Ким не выходил. Значит, есть шанс, что и не уйдёт. Хотя бы сегодня.
Намджун вышел из спальни и отправился на поиски. Экспедиция обещала быть недолгой — три комнаты, кухня, санузел, прихожая и небольшая кладовая между кухней и прихожей, настолько крохотная, что Джин не поместился бы в ней между полками и старым холодильником. Обойдя все помещения и не обнаружив любимого, Нам приуныл. Вряд ли Киму приспичило поиграть в прятки. Значит, он всё же ушёл. Намджун распахнул шкаф в прихожей — пуховика хёна не было на месте. Но ботинки стояли в полке для обуви.
«Да что за хрень? Где он? Ушёл гулять в тапках? Уехал на такси?»
Намджун пошёл на кухню, включил чайник и достал с верхней полки шкафчика припрятанную банку с растворимым кофе. Джин всегда ругал его за то, что он пьёт «эту бурду», но Намджуну нравился этот вкус. Он напоминал о студенческих временах, когда кофе из пакетиков «3 в 1» было пределом мечтаний. Насыпав в чашку кофе и сахар, он достал из холодильника бутылку с молоком и выключил чайник. Внезапно до его обоняния донёсся запах сигаретного дыма.
«Откуда?»
Джун подошёл к балконной двери и отдёрнул штору.
«Джинни! Твою мать!»
Рывком распахнув дверь, он едва не заорал: Джин сидел в уголке балкона на маленькой старой банкетке, закутавшись в пуховик по самые уши, и курил уже явно не первую сигарету.
— Мась, ты же замёрз, — едва сдерживаясь, прошептал Намджун, — бросай, выходи оттуда. Хочешь кофе? Я сварю.
— Плюшик, смотри, снег пошёл. Первый. Я так мечтал, чтобы мы с тобой… — Джин не договорил, бросил окурок в банку из-под оливок, — иди сюда.
— Я босиком… сейчас, подожди! — он помчался в прихожую, сунул ноги в первые попавшиеся кроссовки, накинул поверх полотенца куртку, натянув на голову капюшон, и снова побежал к балкону. — А я ищу тебя, ищу…
Джин молча смотрел на падающие снежинки, подставив руку и наблюдая, как тают маленькие белые искорки, превращаясь в крохотные капельки на ладони, рукаве пуховика, на перилах балкона.
— Джуни, почему ты со мной познакомился, если я был тебе настолько неприятен? Мог же отказаться. Или сделать вид, что меня нет.
— Я хотел… не замечать… Но когда увидел твои глаза, твою улыбку… услышал твой голос… — мужчина судорожно сглотнул, не поднимая глаз, — я будто улетел куда-то. Наверно, в космос. И, скорее всего, без скафандра. Потому что чуть не задохнулся.
Его отрывистые фразы говорили о том, что и сейчас ему крайне не хватает воздуха, он задышал чаще, подошёл к Джину и тронул его за руку. Тот обернулся и уставился в упор, ожидая следующей фразы.
— Масечка… ты самый лучший… самый любимый… мне без тебя никак. В тот день я понял, что вся моя ненависть к тебе — это просто страх потерять единственного друга. Ведь, кроме Юнги, я практически ни с кем не общался. — Намджун осторожно провёл по пальцам Джина, стирая капельки. — С Сону мы иногда переписываемся, с Джейком прекратили всякое общение ещё после ранения Мина, а больше у меня никого нет. Куча знакомых, огромная клиентура, сотни людей, с которыми я общаюсь почти каждый день, но ни одного, с кем можно было бы поговорить о личном, да просто о том, что не связано с работой. Я был уверен, что ты, расставшись с парнем, не отпустишь от себя Юнги, а я останусь совсем один. А в итоге получилось, что влюбился в тебя. Причём, как-то сразу и по самые гланды. И тут же появился новый страх: а что, если это не взаимно? Но когда я понял, что ты тоже… боже, Масечка, какое же это было счастье! Я нашёл свою любовь, но мог потерять друга. А в ту ночь в пансионате почувствовал, что и любовь под угрозой. Вы так долго говорили в гостиной, я уже хотел зайти и спросить, о чём, но побоялся, что ты обидишься на мои подозрения. Что бросишь меня.
Джин внимательно слушал, не произнося ни звука. Он ждал, пока Намджун выговорится, пока обозначит все ключевые моменты своего недовольства. Но тот, видимо, исчерпал запас своего красноречия и тоже замолчал. Так и стояли на балконе два человека, а сверху на них падал снег, укутывая белым пушистым покровом. Крохотные ледяные кристаллики оседали на одежде, на ресницах, на волосах. Сокджин смотрел на мужчину, без которого вот уже третью неделю не мыслил своего существования, и понимал, что никому и ни за что его не отдаст. И будет делать всё, что от него зависит, чтобы тот чувствовал себя рядом с ним уверенным и самым любимым.
— Плюшик, я рад, что ты поделился со мной этим, — он сделал паузу, будто раздумывая, стоит ли поведать о том, что он обсуждал с другом, но всё же решился. — Мы с Юнги говорили о Чимине. Не могу рассказать тебе всё, это не моя тайна, просто у ребят случилась небольшая ссора по поводу одной необдуманной фразы, и Юнги решил, что лучше немного остыть, чтобы не доводить до критической точки. Ушёл курить на веранду, и мы там встретились. Он бы мне не открылся, но я его практически заставил. Ты же знаешь, ему нужно обозначать проблему, проговорив её вслух, тогда ему легче понять, как действовать дальше. — Джин взглянул на Намджуна, тот кивнул. — Потом мы замёрзли и ушли в гостиную. Ты мог бы присоединиться к нашему разговору, ничего страшного не произошло бы, я думаю, Юнги доверяет тебе точно так же, как и раньше. Теперь ты понимаешь, что тебе нечего бояться?
— Понимаю, хён. — Намджун двинулся в сторону кухни, на улице всё же было довольно прохладно, особенно после ванны. Джин топал следом.
— Но ты должен поговорить с Юнги.
— Что? О чём поговорить? — Намджун тормознул, и Джин тут же впечатался в его спину. Но подтолкнул бойфренда, и тот ввалился в тёплое помещение, стряхивая с себя снег и снимая куртку.
Сокджин забрал её и понёс в прихожую. Снял пуховик, повесил в шкаф и вернулся. Нам так и стоял посреди кухни, в недоумении хлопая глазами. Джин усадил его на стул, сварил две чашки кофе, принёс их на стол и уселся напротив.
— Ты должен рассказать ему, что тебя беспокоило всё это время. Он-то думает, что у вас всё прекрасно, что нет никаких спорных моментов. Что вашей дружбе ничего не угрожало, — Джин отпил глоток кофе и сморщился: забыл положить сахар, — ты должен с ним обсудить эту проблему.
— Нет, это плохая идея! Я даже не представляю, что я ему скажу, Джинни!
— Ничего, придумаешь, что сказать, — Ким встал, насыпал в кофе сахар и тут заметил ещё одну чашку, с растворимым кофе, — Плюшик, ты опять? Я же просил не пить эту бурду, — он высыпал содержимое в раковину и включил воду, — ты не понимаешь, что это даже рядом с кофе не лежало? — Намджун насупился и что-то буркнул себе под нос. — Ладно, не бурчи! Так ты согласен, что нужно поговорить с Юнги? Поверь, я не позволю тебе скрывать это от него, видишь же, к чему приводит недосказанность? И неизвестно, как и когда это всё может проявиться, и чем обернётся.
— Хорошо, я поговорю. Не обещаю, что в ближайшее время, мне нужно подумать, как всё это ему преподнести. И выбрать момент, когда Чимина не будет рядом, он не поймёт, что за фигня произошла, и к чему эти разговоры. Блин, Мась, ну может не надо, а? — взмолился Намджун, подняв брови домиком и заглядывая хёну в глаза.
— Надо, Джуни, надо! Ты справишься! Слушай, а на кой хрен мы с тобой кофе на ночь налакались? Теперь не уснём!
— Надо было растворимый пить, от него спишь, как сурок!
— Ладно, пошли спать, я реально без сил, — Джин поднялся, отнёс чашки в раковину и медленно побрёл в спальню. Намджун так же неспешно отправился за ним.
Уже лёжа в кровати, они долго молчали, не решаясь возвращаться к теме, которая стала причиной ссоры. А других, отвлечённых тем как-то не находилось. Между ними ещё витало напряжение, избавиться от которого хотелось обоим, но способов они пока не придумали. В итоге Джин снова повернулся к Наму спиной, но потянул его руку, положив себе на бок, и тот мгновенно потянулся дальше, обнимая, прижимаясь крепче, утыкаясь в плечо, вдыхая любимый запах.
Их первая ссора закончилась.
Первое примирение состоялось.
Какие-то подводные камни обозначились, и теперь можно было избегать их.
Оба были уверены только в том, что чувства каждого из них ничуть не уменьшились, намерения не изменились, и дальше будет чуть проще и понятнее.
Уже сквозь сон Джин услышал вопрос, заданный так тихо, что можно было сделать вид, будто и не было его вовсе. Но он не смог.
— Хён, а ты правда хотел меня трахнуть?
— Нет, я пошутил, спи, — сонно пробормотал тот.
— Жаль, — еле слышно прозвучало в ответ.
— Тогда да…
***
— Господи, Чимини, не так быстро! Я уже запутался! — Джин страдальчески сморщился и быстро отпил глоток остывшего кофе. — Давай ещё раз.
— Хён, тебе вовсе не обязательно вникать в формулы, по которым рассчитывается экономическая эффективность. Просто скажи, сколько в кафе Хона каких видов выпечки продавалось за день, чего больше, чего меньше. Я хочу сориентироваться, на какой уровень мы сможем выйти сразу после открытия, учитывая район, где будет находиться пекарня. Исходя из этого, можно будет рассчитать и всё остальное: продукты, расходники, даже количество персонала.
— Да какая разница? Напиши, что двести булочек, двести кексов, триста пирожных. И из этого исходи.
— Хён, на разные виды выпечки нужны разные продукты, и стоят эти продукты по-разному. На обычный хлеб или булочки нужен минимальный набор ингридиентов, для пирожных нужно гораздо больше всего. И реализовать хлеба можно больше, чем пирожных, но цены на эту продукцию разные… хотя, что я тебе рассказываю, ты же сам всё знаешь!
— Так, стой! Какой хлеб? У нас планируются пирожные, капкейки, пироги и ну, может, еще что-то по мелочи. На первое время, — Джин начал нервничать, — и я понятия не имею, сколько чего мы сможем продать в том сонном райончике. И когда вообще начнём получать прибыль!
— Джин-хён, я и пытаюсь… — мягко заговорил Чимин, но его перебил голос, донёсшийся из глубины гостиной, — подожди, милый, мне кажется, вы вообще не с того начали, — Юнги поднялся из кресла и подошёл к спорщикам. — Так, что тут у вас?
Он медленно перелистал обычный школьный альбом для рисования, в котором уже были составлены списки оборудования и инвентаря в наличии, расходы на ремонт, получение разрешений и сертификатов, куча других расчётов, пока не систематизированных и оттого не очень понятных.
— Забавная у вас тетрадка, — улыбнулся Юнги, — но мне нравится. Так, смотрите! — он придвинул ноутбук, быстро набрал в поисковике «бизнес-план пекарни-кондитерской». — Ну вот же! Давайте просто найдём подходящий шаблон, туда впишем наши данные и получим хотя бы приблизительно то, что нужно, а после уточним, — Мин победно оглядел всех и снова улыбнулся.
— Слышь, стратег! Мы этих шаблонов уже штук пять нашли, плюс к тому, что Чимин набросал, — хмыкнул Джин, — так что без сопливых гололёд! Ты лучше придумай, находчивый ты наш, как определить, сколько и чего нужно печь, чтоб и продалось, не залёживалось, и чтоб хватило. Вот нафигачим мы, к примеру, тортов с персиками, а все будут спрашивать с вишнями! И что потом делать? Местным собачкам скармливать или раздавать бездомным?
— И ты хочешь сразу угадать, что у тебя будут разбирать, а что нет? А как ты в кафе определял, сколько чего нужно? — Юнги с любопытством уставился на старшего.
— Ну, во-первых, там и до моего прихода была кондитерская, я просто добавил новые пирожные, торты, потом стали делать и на заказ. Во-вторых, там клиентура уже прикормленная, шли за определённым ассортиментом, мы на них и ориентировались, — Джин вздохнул. — Хоть соцопрос устраивай!
— Точно! Хён, ты гений! — Чимин подскочил на стуле и хлопнул Джина по руке, — как только получим разрешение на перепланировку и начнём ремонт, можно прямо возле двери повесить ящик, рядом плакат какой-нибудь, типа: «Откроем кондитерскую твоей мечты!» и пусть люди кидают туда записки — что хотели бы покупать в «Плюшкином доме»!
— Нет, Чимини, это какой-то детский сад. Да в этот ящик всякой херни накидают, жвачки или окурков. — Джин поморщился.
— А мне нравится эта идея. Люди привыкли, что там была то пекарня, то кафе, а еда в шаговой доступности — это всегда хорошо! Особенно, если ещё и предлагают то, что любишь, — Юнги направился на кухню, — я проголодался, давайте перекусим, ребята, а потом продолжите, ок?
— Давайте подождём немного, сейчас Намджун приедет, привезёт курочку и пиво, но кофе я бы выпил, только горячего, — Джин тоже пошёл в сторону кухни.
Чимин внимательно просмотрел свои расчёты, переписал на отдельный лист какие-то цифры, что-то повычёркивал, а потом на новом листке быстро набросал эскиз плаката, призывающего жителей тихого района поучаствовать в выборе ассортимента для новой пекарни. Результат ему очень понравился, и парень с улыбкой рванул за остальными.
***
С приходом Намджуна и выпитым пивом дискуссия разгорелась с новой силой. Джин настаивал на максимально возможном количестве выпечки, Юнги возражал, что для начала лучше ограничиться минимумом и изучить спрос, Чимин и Намджун слушали, пили, ели и молчали. Один был уверен, что сработает идея с опросом местных жителей, другой просто ждал, когда два непримиримых оппонента исчерпают все доводы и решат взять перерыв. Но, не дождавшись, просто встал из-за стола и ушёл в туалет.
А когда вернулся, Мин сидел в гостиной и смотрел телевизор, а Джин с Чимином, как ни в чём не бывало, снова и снова просматривали свои расчёты и списки, что-то добавляли, что-то вычёркивали, тихонько обсуждая свои действия.
Намджуну было крайне неуютно находиться здесь, он, если бы мог, просто забился бы в угол или уехал домой. Поглядывая то на Юнги, то на Джина, он прикидывал, стоит ли затевать разговор по душам? И самое главное,
что сказать? Он уже перебрал в голове кучу вариантов, включая реакцию Юнги, и пока ни на одном не остановился.
— Джуни, ты чего завис? — выдернул его из размышлений Мин, — садись, кинишко посмотрим, а то это надолго, — кивнул он в сторону великих «бизнес-планировщиков».
— Да что-то не хочется… Может… пойдём покурим?
«Да, за сигаретой разговор пойдёт проще», — подумал Намджун. Он очень не хотел откладывать неприятную необходимость в долгий ящик, ибо знал, что Джин будет напоминать об этом так часто, что выбора уже не останется.
— Ну… пойдём… — Юнги мельком глянул на старшего, и тот моментально повернулся к ним, как будто почувствовал, о чём речь.
— Вы куда? — беспокойный взгляд скользнул по одному лицу, по другому, застыл на секунду, — курить? Ладно, идите, — снисходительно махнул рукой, понимая, что Намджун решился.
— О, я тоже пойду, — поднялся Чимин.
— Чимини, вы там все не поместитесь, — остановил его Сокджин, — пусть идут, а мы потом сходим, я постою с тобой за компанию. Давай лучше допишем, пока не забыли.
Пак вернулся за стол, а Джин тут же засыпал его вопросами о том, как лучше искать персонал и стоит ли им тратиться на рекламу.
***
— Чего у тебя руки дрожат? — улыбнувшись, спросил Юнги, поднося зажигалку. — Вроде выпили всего ничего. Или замёрз?
— Нет, не замёрз, — Намджун сделал паузу и затянулся, молча выдохнул.
Он готов был вывалить на Юнги все эмоции разом, просто пересказав события минувшего дня, но вовремя остановился. Так точно не будет лучше, и он решил задать тот же вопрос, что задал Джину. Версия Мина ему стала вдруг ещё интереснее.
— Хён, а о чём вы с Джинни полночи трепались?
Тот удивлённо посмотрел на друга и наморщил лоб:
— С Джинни? Полночи? — и внезапно поняв, о чём идёт речь, улыбнулся, — а, в пансионате, что ли? — Намджун кивнул и вновь затянулся. — Господи, так ты бы у него и спросил, почему у меня-то?
— Не знаю, — соврал Нам, — сейчас вот вспомнил, что проснулся тогда, а Джина не было, потом услышал, как вы чирикаете в гостиной, — он старался говорить как можно безразличнее, чтобы Юнги не заподозрил, насколько волнительна для него эта тема.
— Да просто говорили… я уже и не вспомню, о чём, — сделав паузу, ответил Мин, и Намджун почувствовал, как его начинает трясти.
Вот он — момент истины — его друг не хочет говорить правду, значит, ему есть, что скрывать.
— Так уж и не помнишь? Три дня прошло, Юни!
— Насколько я понимаю, вопрос задан не просто так, да, Джуни? Что случилось? У тебя какие-то претензии ко мне? — сухо спросил Юнги, ощутив вдруг смутное беспокойство.
— В яблочко, ковбой! И сразу задам ещё один: у вас с Джином…
Договорить он не успел, Юнги развернул его за плечо и прошипел:
— Ты с дуба рухнул, Джуни? Ты чё несёшь?
— А чего ты так напрягся? Я ведь просто спросил, о чём вы базарили, а ты начал съезжать.
— Да потому что тема нашей беседы была не из приятных. Но к тебе она не имела никакого отношения, поверь.
— А к кому имела?
— Блядь, Намджун, ты что, ревнуешь, что ли? — засмеялся Юнги, — серьёзно, чувак? Ко мне?
— Скорее, тебя, — тихо произнёс Ким после долгой паузы.
Лицо Мина превратилось в застывшую маску удивлённой безысходности, когда дальше просто некуда. Он с минуту просто открывал рот, пытаясь произнести хоть слово, но, видимо, не выбрал какое именно, поэтому рот закрыл, но вытаращил глаза. Спустя какое-то время пришёл в себя, потому что сигарета дотлела почти до пальцев и обожгла их. Со злостью отшвырнув от себя полуистлевший фильтр, Юнги, наконец, заговорил: тихо, спокойно и чётко.
— Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал. Понятно? Если бы я знал, не стал бы знакомить вас, я думал, что у вас всё супер, а ты мне такое! Джуни, ты же знаешь, что я люблю Чимина! И ты… ты же мне… помнишь, ты говорил, что любишь Джина? Обручение это ваше... почему сейчас… — он резко вытащил из пачки сигарету, но сломал её, выбросил, достал ещё одну, подкурил и отвернулся.
— Херово, да? — прошептал Намджун.
— Что херово?
— Херово, когда не понимаешь, что происходит. Вот и я не понимал, кто ты мне. Кто я тебе. Мы ведь были друзьями, а потом ты стал общаться с Джином больше, чем со мной. А мне оставалось только гадать, друг я тебе ещё, или так, знакомый, к которому можно обращаться за помощью. В любое время дня… и ночи.
Юнги медленно повернулся и пристально посмотрел на своего друга. В свете фонарей его лицо с расплывчатыми бархатными тенями на нём, с мягкими, будто растушёванными чертами выглядело не так, как обычно. Человек, которого Юнги знал с юности, сейчас был ему незнаком. Насупленные брови, зло прищуренные глаза, напряжённо раздутые ноздри, плотно сжатые губы и подрагивающая челюсть — тут даже тёплый уличный свет не смог сгладить жёсткого выражения.
Намджун злился, и это уже было непривычно. Даже если его бесило всё и все, он находил в себе силы сдерживаться и улыбался, несмотря на раздражение.
Просто привык держать себя в руках.
Просто не хотел конфликтов.
Просто сглаживал углы.
А сейчас он будто разом отпустил все эмоции и показал, что бушующие внутри него бури могут вырваться наружу, и тогда спасутся немногие.
Юнги отчаянно пытался понять, что именно стало самым раздражающим фактором, чем он так обидел друга, что тот, не выбирая выражений, кидает ему претензии одну за другой. А еще меньше он понимал, как нащупать точную причину раздражения, как оправдаться. Как дать понять Наму, что их отношения никто и ничто не сможет разрушить. Ну, кроме них самих, разумеется.
— Джуни, прости меня, пожалуйста. Я действительно слишком часто дёргал тебя по поводу и без. И даже не подумал, что отрываю тебя от каких-то важных дел… — начал он тихо, но быстрый колкий взгляд Намджуна заставил его замолчать.
— То есть, ты думаешь, что мне можно звонить только по праздникам и поводам, не связанным с твоими косяками? — криво усмехнулся Ким.
— Честно говоря, я даже не знаю, что и думать. Мне кажется, ты и сам не понимаешь, что тебя бесит. У меня чуть мозг не лопнул, когда ты сказал про ревность, я подумал, что совсем отупел, раз не заметил, что ты… влюбился, — с трудом выговорил Юнги, — но хрен там плавал, тут не в любви дело! А в чём? В том, что я просил тебя о помощи? Или просил не вовремя? Или, наоборот, недостаточно часто? Что не так, Джуни? Я не могу понять тебя!
— Вот в этом причина, хён, — тихо ответил тот, — ты никогда меня не понимал, никогда не интересовался, что я чувствую. Я либо прикрывал твою задницу, либо спасал её, либо помогал решать проблемы от бытовых до профессиональных. Я знаю о тебе практически всё. А что ты знаешь обо мне, а? Какой мой любимый цвет? Какая любимая пицца? Какие парни мне нравятся? Ах, да, ты запомнил, что я люблю коал! Да, милейшие зверушки.
— Монохром и приглушённые синие оттенки. С ананасами. Тощие и губастые, — отрапортовал Мин и вытащил ещё одну сигарету, — Джуни, если я не спрашиваю тебя о чём-то, не значит, что не интересуюсь. Ещё я знаю, что ты обожаешь всё сладкое, покупаешь сборники анекдотов, зачитываешься Мураками и предпочитаешь спать голым.
— Не тощие, а стройные, — поправил Намджун, — Юни, а почему ты никогда мне не рассказываешь о своих переживаниях? А Джину рассказываешь…
— Потому что ты автоматически начинаешь переживать вместе со мной, дружище! Я же вижу, как ты каждый раз готов взять на себя все мои горести. Мне даже неловко становится, не люблю озадачивать кого-то своими проблемами… но всё время озадачиваю, — вздохнул Юнги, — а Джинни умеет абстрагироваться, он холодно и трезво оценивает ситуацию, не думая о своём ко мне отношении, выдаёт решение, а потом уже начинает утешать.
— Понятно. А я думал, что ты мне не доверяешь.
— Да что ты такое говоришь, Джуни! Тебе? Да я себе так не доверяю, как тебе! Ты меня с того света вытащил! Что может быть ценнее? — Юнги подошёл к другу и крепко обнял. — Да мне до конца дней не расплатиться с тобой! А ведь если бы не моя дурная голова, не пришлось бы тебе носиться между работой и больницей, ещё и папашку ебанутого уговаривать!
— Папашка сразу сдулся, за доченьку свою перепугался. Это вообще не проблема была, — Намджун взглянул на друга и улыбнулся, — значит, друзья?
— Ну, а как иначе, Джуни? Да дай Бог всем таких друзей, как мои! Иногда сам себе завидую, за что мне такое счастье? Я ведь далеко не подарок. — Юнги грустно усмехнулся и похлопал Намджуна по плечу, — и если тебе интересно, я тогда Джину в очередной раз жаловался на свою проблемку. Уже вроде всё было почти хорошо, а тут опять засбоило… и я снова разнюнился, понимаешь, устал с этим бороться, устал каждый раз ждать подвоха.
— А Чимин? Он-то как воспринял? Обиделся?
— Чимин… ну да, можно сказать обиделся, обвинил меня в том, что я увидел Джейка и решил вспомнить дела давно минувших дней. Приревновал, короче.
— Ну, разобрались в итоге? Теперь всё хорошо? Почему ты в воскресенье не ночевал у него?
— Просто решили немножко побыть на расстоянии, осмыслить всё. К тому же я продаю квартиру, нужно было документы собрать, вещи подготовить к перевозке.
— Ты продаёшь квартиру? Зачем?
— Да подумал, что кредита маловато будет, время идёт быстро, отдавать потом чем? Сейчас аренду оплатим, на всякие доки ещё уйдет куча бабла, надо уже ремонт начинать. А грант — вилами по воде: неизвестно, дадут или нет. Там таких умников, как мы — до чёртовой бабушки. А за хатку прилично денюжек можно взять. Точно выкрутимся.
— Господи, Юнги! Ты решил вложить деньги в бизнес Джина?
— Ну да. Решил стать инвестором. Гордо звучит, да?
— Да ты… спасибо тебе, друг! Ты даже не представляешь, как для него это важно! Он же после ухода из кафе совсем сник без работы. Я бы все свои сбережения ему отдал, но он не берёт, говорит, что если прогорит, мы с голоду подохнем, представляешь? Спасибо, Юни! — он сгрёб друга своими медвежьими лапищами.
Распахнувшаяся дверь заставила их разомкнуть объятия и повернуться в сторону звука. В дверях два охреневших от увиденного человека молча хлопали глазами и ждали объяснений. Но их не последовало, и Джин грозно гаркнул:
— А что за херню мы сейчас наблюдаем, любезные? Что за сладкие обнимашки, что за блестящие глазки? И какого хрена вы тут торчите почти час? Ничего не отморозили, заснеженные мои? Звон ваших балабонов аж в Инчхоне слыхать! Чего молчите, убогие? Квакните хоть что-то в своё оправдание!
— Масик, а ты чего разорался? — Намджун спокойно отодвинул пришедших и вышел с балкона, Юнги скоренько просочился следом и отошёл на безопасное расстояние, ибо глаза хёна метали молнии очередями. — Просто стояли, курили, общались. И очень старались вам не мешать, экономически подкованные вы наши, — съязвил Нам. — И почему два друга не могут обняться? Что криминального, а? Мась, я тебя спрашиваю!
— Да н-ничего, — заикаясь, пробормотал тот, — но обнимашки без повода… странно как-то…
— Да нормально, — пожал плечами Намджун, — ладно, идите курить, а мы пойдём греться, да, Юни? — и он величественно уплыл в гостиную.
Юнги улыбнулся, глядя на друга, потом повернулся к Джину и Чимину, тоже пожал плечами и тихо проговорил:
— Ребята, всё нормально, правда. Мы тут просто вспоминали всякое, давнее. А вы что подумали? — и быстро развернувшись, убежал в гостиную.
— Ты что-нибудь понимаешь? — удивлённо спросил Джин у молчавшего до сих пор Чимина. Тот отрицательно покачал головой. — Ладно, пойдём, потом узнаем, чего они задумали, — мужчина улыбнулся и подтолкнул Чимина на балкон.
Когда они вернулись в гостиную, там практически на всех поверхностях лежали запчасти от полок, а Юнги с Намджуном размечали стену, стоя на стремянке и передвигая по стенке рулетку. Они тихо переговаривались, Мин показывал, куда переместить рулетку и сколько отмерить. Джун послушно ставил жирные точки простым карандашом.
— Ой, Чимини! А где у нас инструменты? — не отрываясь от процесса, спросил Юнги.
— К-какие… инструменты? — парень вытаращил глаза.
— Ну, отвёртки там разные, дрель.
— Ещё шурупы нужны, — пробормотал Намджун, — есть?
— Там, в прихожей… в нижнем ящике комода… шуруповёрт есть, и шурупы тоже.
— Отлично! — Юнги спрыгнул со стремянки и побежал за инструментами. Через минуту вернулся, волоча огромный ящик с разным содержимым. — Я что-то сразу не догадался свои привезти. А вы чего застыли? Пишите ваши планы, мы тут тихонечко полочки повесим.
— Чимин, ты себя хорошо чувствуешь? — спросил Джин, продолжая следить за суетой, царящей в гостиной.
— Что? А, да… нормально чувствую. Почему ты спросил, хён?
— Да вот подозреваю, что в пиццу что-то не то положили, видимо рукколу с чем-то очень… эм… энергоёмким перепутали… что-то наши ребятки слишком быстро бегают, да? Батареек нажрались, походу. Электролита нахлебались, да, пацаны? Что происходит? — Джин приблизился к Намджуну, взглянул в его лицо, шепнул: «ну как?», тот быстро улыбнулся, кивнул и снова напустил на себя вид наисерьёзнейший, деловой.
— Да всё нормально! Чего ты нервничаешь? У меня уже задница под табуретку стёсана, сколько можно сидеть, хоть чем-то полезным займусь, — ухмыльнулся Юнги.
— Ага, а я помогу, заодно потренируемся, а то скоро ремонт в пекарне делать, — подхватил Намджун.
— Там до ремонта ещё, как до луны! Кто тебе его за бесплатно сделает? — Джин шлёпнулся в кресло, — давайте с этой писаниной закончим уже, — он резко хлопнул по альбому.
— Закончим! Хата всяко быстрее продастся, чем грант прилетит! — хохотнул Нам и тут же получил локтем в бок от Мина.
Чимин быстро взглянул на Юнги и понял, что тот проговорился другу, но забыл предупредить, что это пока тайна. Неловкая пауза висела в комнате, и от этой неловкости воздух будто начал вибрировать вокруг каждого. Все делали вид, что ничего странного не происходит, но напряжение концентрировалось и лопнуло в тот момент, когда Джин выдохнул:
— К-какая нахрен хата? Вы задолбали со своими секретами! Быстро мне всё рассказали, иначе я сейчас уйду, и делайте с этой чёртовой пекарней, что хотите!
— Моя хата, — со вздохом сказал Юнги, — но ты должен был узнать об этом чуть позже.
— Блин, Юнги, я не знал… — виновато промямлил Намджун.
— Да не парься, Джуни, ты не виноват, я же не предупредил тебя, — он тронул Намджуна за руку и повернулся к Джину, — я продаю квартиру, а деньги пойдут на развитие бизнеса. Твоей пекарни, хён. Можешь считать меня инвестором, — улыбнулся Мин.
Джин поднялся и вышел из гостиной. Через несколько секунд хлопнула балконная дверь.
— Чего это он? — Юнги уставился на Намджуна.
— Не знаю, расстроился, наверно.
Втроём они пошли на кухню, Намджун открыл дверь и тихо спросил:
— Масечка, ты чего? — он тронул за плечо хёна, который уронил голову на руки, лежащие на перилах, и неслышно всхлипывал, — милый, ты плачешь?
Тот дёрнул плечом и что-то неразборчиво пробурчал под нос.
— Ладно, мы пойдём, а ты успокаивайся и выходи, хорошо?
— Стойте! — Джин поднял голову, по его щекам текли слёзы, — Юнги, но как же ты без квартиры?
— Но я же живу здесь, с Чимином, — он обнял Пака и нежно потёрся щекой о его висок, — теперь мой дом здесь, а тебе нужны деньги, вот я тебе их и дам. Но это тоже будет не скоро, хотя мой риелтор обещал, что в течение месяца продаст точно.
— Тогда я и свою квартиру могу продать! Она, конечно, намного меньше твоей, да и район похуже, но хоть что-то.
— Джинни, ты свою квартиру лучше сдай, так будет стабильный ежемесячный доход, и в сумме получится больше, чем, если продавать. Сдай на длительный срок, хочешь, я попрошу риелтора подыскать тебе квартирантов? — Юнги улыбнулся.
— Масечка, это отличная идея! Соглашайся.
— Хорошо, но… Юнги, ты же не можешь отдать мне все деньги! А если что-то пойдёт не так? Я не смогу вернуть их тебе.
— Хён, всё будет хорошо, всё получится, — Чимин потянул старшего с балкона, — давай, выходи, у нас ещё бизнес-план не дописан.
— Тогда дайте мне ещё пива, что-то я в себя не могу прийти.
Они уселись за стол, взяли по банке пива, разогрели оставшуюся пиццу, пили и закусывали, молча поглядывая друг на друга.
— Теперь наш Джинни будет настоящий саджан-ним! — усмехнулся Юнги, — растолстеет, будет ходить по цеху в огромном белом колпаке и покрикивать на неповоротливых работников, — дружный хохот был ему ответом.
— Хорошо! Но я хочу, чтобы у этой пекарни был ещё один саджан-ним, — Сокджин взял Мина за руку. — Я не могу просто взять твои деньги, Юни, поэтому предлагаю тебе стать совладельцем. И хочу, чтобы с самого начала это было отражено в документах. И отказа я не приму. Так что? Согласен?
— Я подумаю, Джинни, — ответил Мин, — я подумаю.
— Ну, слава богам, все успокоились, — Намджун с облегчением вздохнул, обнял Джина, чмокнул его в щёку, — тогда мы можем быстренько повесить полочки, а вы быстренько допишете ваши ребусы. И домой, да, милый?
— Да хрен с ними, с полочками, потом соберём, там быстренько не получится, — Юнги хитро посмотрел на друзей, — я вижу, вам уже не терпится свалить, да? Думаю, мы можем отложить до завтра и полочки, и ребусы. Хотите, я вам такси вызову? — Кимы дружно кивнули, потом посмотрели друг на друга и засмеялись.
— Простите, ребята, мы лучше поедем, а то засиделись у вас. Завтра столько дел, — Джин поднялся, а за ним и остальные встали из-за стола. — Юнги, спасибо тебе ещё раз. Я действительно не ожидал, что ты ради меня решишься продать свою квартиру. Ты настоящий друг! Чимини, и тебе спасибо за то, что возишься с этими бумагами и мне, балбесу, всё растолковываешь.
Он по очереди протянул руку, прощаясь, потом обнял друзей так крепко, что Юнги даже застонал.
— Хён, блин, кости мне переломаешь! Как я буду тесто месить на пироги?
— Да, хён, пожалей его, — улыбнулся Чимин.
Все четверо оделись и вышли на улицу в сопровождении собаки. Закурили, молча наблюдая, как акита носится по лужайке, где ещё остались небольшие островки выпавшего накануне снега. В телефоне Юнги звякнуло уведомление, что машина будет на месте через две минуты. Кимы снова обняли друзей, тихо шепча им что-то, пожали руки и направились к дорожке, по которой уже метался свет фар от подъехавшего такси. Обернувшись, они дружно помахали на прощание и уселись в авто.
— Знаешь, милый, как только вы допишете этот чёртов бизнес-план, я найду для Джинни какой-нибудь адский заказ на десять тортов или тыщу капкейков! Иначе он всю душу из нас вытрясет от безделья, — прорычал Юнги, провожая взглядом такси, — пусть делом займётся и другим даст возможность поработать.
— Поработать? — удивлённо округлив глаза, спросил Чимин.
— Поработать. И пообщаться без посторонних глаз! Я весь вечер с ума схожу, солнышко, так хочу тебя!
— Хорошо. Только сначала вопрос. Как и договаривались.
— Чимини, ну давай не сегодня?
— Нет, не давай. Пока гуляем, ты мне расскажешь, о чём вы с хёном столько времени трещали.
— Сегодня? Да мы…
— И сегодня, и три дня назад, с Джином, там, в Альпенсии. Я слышал, как вы в гостиной шушукались. О чём?
— О, боги! Только не это, Чимини! Я не могу третий раз всё это пересказывать!
— А придётся, хён! Я не отстану. Начинай.
Юнги облокотился на перила крыльца, опустил голову, вздохнул и начал.
— В общем, дело было так…
******************
