Не говорите, если это не изменяет тишину к лучшему. Китайская мудрость Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь. Мигель де Сервантес Сааведра
— Да, хорошо. — Мин подошёл к шкафу, открыл дверцу и, пробежав глазами по одной из полок, вынул толстенную папку в твёрдой картонной обложке. — Возьмите ещё это, Хвасын, там есть несколько методичек по управлению персоналом, пригодится. И давайте посмотрим резюме, которые Вы отобрали. Молодой человек быстро нашёл в принесённом с собой скоросшивателе необходимые распечатки и подал начальнику. — Здесь четыре резюме, думаю, эти претенденты лучше всего соответствуют требованиям Вашей компании, господин Мин. — Что ж, посмотрим… посмотрим… Юнги быстро просмотрел все анкеты, на трёх обвёл кружком некоторые пункты и вернул листы Хвасыну. — Да, похоже, эти люди вполне подойдут. Проверьте пункты, что я отметил. И Вы пробили их по базам? — Конечно, господин Мин. Всё в порядке. И я уже проверил всё, что указано в резюме. Данные соответствуют. — Молодец, — улыбнулся Юнги, — работаете на опережение! Тогда можете назначать собеседование на пятницу… — его прервал писк селектора и раздавшийся следом голос секретарши. — Господин Мин, к Вам господин Ким. — Хони, а можно больше информации? И полное имя господина Кима? — Простите, господин Мин, к Вам господин Ким Намджун. — Пусть заходит! Что я говорил? А, собеседование! Значит, на пятницу, в полдень. Он встал из-за стола и сам распахнул дверь перед другом. Намджун неторопливо вошёл, пожал руки обоим мужчинам и кивнул в знак приветствия. Хвасын ответил ему поклоном. — Проходи, Джуни, присядь, мы через пару минут закончим, — и добавил, выглянув в приёмную, — Хони, будьте добры, принесите два кофе. Спасибо. — И вернулся к столу. Хвасын молча взирал на руководителя, ожидая дальнейших распоряжений, а тот что-то быстро написал на листке и передал его Ли со словами: — Позвоните вот этим господам, предупредите, что завтра Вы проведёте встречи с ними вместо меня. И что я Вас уполномочил. У меня неотложные дела, я не смогу присутствовать. — Хорошо, господин Мин, я всё сделаю. А на собеседования Вы придёте? — Постараюсь. Можете идти, господин Ли. — Спасибо, господин Мин. До свидания, господин Ким. — Молодой человек откланялся и покинул кабинет. Едва закрывшись, дверь распахнулась снова после короткого стука, и вошла Хони с подносом, на котором стояли чашки с кофе, вазочка с крекерами, крохотная сахарница и несколько малюсеньких упаковок со сливками. — А вот и кофе, — улыбнулся Юнги, принимая поднос из рук секретарши, — благодарю, Хони. Расставив всё на столике возле дивана, он сел, расстегнув пиджак, и повернулся к другу. — Что случилось, Джуни? — Почему обязательно что-то должно случиться? — с наигранным удивлением отозвался тот, поднялся с дивана, сбросив пальто и повесив его на плечики. — 12:47. Среда. Ты приезжаешь ко мне в офис без предварительного звонка, — негромко перечислял Юнги, загибая пальцы. — Действительно, что тут необычного? Джуни, по средам с тобой не то, что встретиться, и созвониться-то нереально! Ты в этот день мнёшь булки в мэрии, где стая птичек-истеричек выклёвывает твой мозг! И заканчивается этот шабаш не раньше шести вечера. А вспомни, сколько раз ты был здесь, не позвонив и не спросив, можешь ли ты приехать? Вот и я не помню такого. Кстати, в прошлый раз ты порадовал меня сказкой, что будет сегодня? Триллер? — Ой, ладно, Холмс! Раскусил, как конфетку! Да, я приехал поговорить. К счастью, сегодня в мэрии отменились сразу два заседания, а то вряд ли я вырвался бы раньше четырёх часов. — Намджун вздохнул, потянулся за чашкой кофе, насыпал сахар, разорвав упаковку, вылил сливки и начал неспешно размешивать напиток, глядя в чашку и что-то обдумывая. Юнги смотрел на друга и понимал, что разговор предстоит непростой. И это после вчерашних разборок на балконе! Да что же происходит с человеком, казавшимся отлитым из бронзы, стойким, невозмутимым и уверенным во всём, что он делал? — Джуни, это как-то связано со вчерашней темой? Мы не всё обсудили? — Ты насчёт нас с тобой? Нет, это по другому поводу. Позавчерашнему. Слушай, Юни, я сейчас вряд ли смогу сформулировать в нормальные фразы весь тот бардак, что у меня в голове, но попытаюсь… кстати, я не сильно тебя отвлекаю? — Думаю, у нас есть пара часов. Ребята без меня отлично справляются. Ты приехал сюда, чтобы о нашем разговоре не узнали Чимин и Джин? — Больше из-за Джина, конечно. Но и при Чимине я бы не стал говорить об этом… неловко как-то… — Вы поругались? Из-за чего? — Юнги отхлебнул кофе и скривился, напиток оказался слишком крепким. — Мы повздорили, да, но я бы не назвал это ссорой, скорее, недопониманием. Но это же нормально, ведь мы знакомы совсем мало, почти ничего не знаем друг о друге. Кроме того, что ты нам рассказывал. Вот мы и смотрели друг на друга твоими глазами, а потом начали открывать что-то новое, и не всё оказалось так, как казалось… херню какую-то несу, прости. — Так, Джуни, я пока ни хрена не понял. Может, мы перенесём этот разговор на вечер, вы же всё равно собирались к нам дописывать этот чёртов бизнес-план, гори он синим пламенем! Чимин даже во сне что-то считает, пишет, ищет какие-то бумаги! — Нет, не перенесём, я уже несколько дней как на иголках. Сначала вы с Джином полночи трындели, я с ума сходил от ревности. Потом милейший Сокджин сделал мне предложение, от которого меня холодный пот прошиб! Мне нужно с кем-то поговорить, пока у меня мозги не вытекли через уши. — Слушай, ну сейчас мне реально страшно стало, — Юнги поёжился, обхватив себя руками за плечи, — что там у вас произошло? Намджун поднялся, подошёл к окну, слегка отодвинул жалюзи и выглянул на улицу. — Не жалко тебе уходить отсюда? Здесь так спокойно, не то, что в моём муравейнике. Ещё и прозрачном! — Ким хмыкнул, — как в зоопарке, честное слово, все ходят, пялятся. — Ну, твой-то кабинет непрозрачный, хоть голышом бегай! — Юнги подошёл и встал рядом, глядя во двор, — Джуни, а пойдём на улицу, там есть скамейка, а вокруг туя растет, посидим, покурим, может, тебе полегче будет на воздухе, а? — Что растёт? — Намджун с подозрением взглянул на друга. — Туя. Это что-то хвойное или около того, не парься. Одевайся, пойдём, — и Мин подошёл к вешалке, снимая с неё пальто. Намджун накинул своё, и мужчины быстро вышли из кабинета. На ходу бросив Хони: «Мы пошли обедать», Юнги прошёл через приёмную и направился к лестнице. Ким следовал за ним по пятам. Выйдя из здания, Мин уже повернул в сторону скамейки среди разросшихся кустов, но Намджун окликнул его: — Юни, ну её к хую, эту тую, пошли в машину, не хочу торчать тут, как пацан перед свиданием. Сейчас набегут отчаянные домохозяйки с колясками и кошёлками, начнут трепаться и уши греть. — Ладно, пойдём! К тебе или ко мне? — заржал Мин, — то есть, я хотел сказать, в твою или мою? — Вот вообще лучше не сделал! — скорчил гримасу Ким и направился к своему Лэнд Крузеру. — В твоей курить нельзя, сам говорил. — Нельзя, но если очень хочется… Усевшись в машину, Юнги сразу же вытащил из кармана сигареты, протянул пачку Намджуну. — Бери, ты ж типа не куришь? — Ага, мне парень не разрешает, — улыбнулся в ответ Ким, — а сам покуривает, прикинь! Мужчины подкурили и с минуту дымили в открытые окна. От непривычного запаха сигарет Мина Намджун внезапно чихнул, громко и от души. У Юнги даже заложило одно ухо. — Да чтоб тебя… напугал, зараза! — захохотал Мин, — я чуть не обосрался! Вот это у тебя выхлоп! — Ой, блядь, сам испугался! — Намджун салфеткой вытер лицо, высморкался и с шумом выдохнул, — ох, ты ж чёрт, чуть глазки не вычихнул… и лобовуху забрызгал, — он достал из кармана на двери тряпку и протёр стекло. — Да если бы не лобовуха, ты бы и МКС забрызгал! — Юнги затянулся, постепенно с его лица сошла улыбка, и он снова вернулся к теме разговора, — так что произошло, Джуни? — Мне кажется, что Джин хочет расстаться, — резко проговорил Ким. — Да ты бредишь, чувак! Джин с тебя пылинки сдувает, смотрит, как на божество, кольцо вон какое шикарное подарил, — кивнул Мин на руку Нама. — Нет, Джуни, я не верю, ты что-то путаешь! — А я даже не удивлюсь. Потому что я сам в этом виноват. Я его очень обидел. Мне кажется, Джин такое не простит. — Какое? Да ты можешь толком сказать, что натворил? Только по порядку, ибо у меня уже всё запуталось в башке. Когда началось это у вас? — Я же сказал — позавчера. Я же сначала у него спросил, о чём вы болтали ночью в пансионате. Считал, что имею право знать, он ведь и словом не обмолвился о вашем разговоре. А мне так хотелось, чтобы между нами не было никаких тайн! — Ким вздохнул и потёр подбородок. Юнги хорошо знал этот жест — только по нему можно было догадаться, что Нам нервничает. — И что он ответил? — Что сопли твои вытирал. — Ким развёл руками, дескать — что ты ожидал услышать? — Ну да, я тебе то же самое сказал. Намджун, пойми одну простую вещь — Джинни самый честный и открытый чел из всех, кого я знаю. Ну и Чимин ещё. Даже у тебя, как оказалось, есть от меня секреты. Что ты ему ещё наговорил? Намджун вздохнул и рассказал обо всём, что так щедро вывалил тем вечером на своего любовника, как тот расстроился, как Наму пришлось его успокаивать и таскать по комнатам на ручках, а заодно и о требовании Джина поговорить с Юнги. Мин, вытаращив глаза, слушал весь этот мутный словесный поток, которым снесло уже не одного человека, и не мог понять, как он просмотрел в таком всегда спокойном и улыбчивом друге страстную и непримиримую натуру? Почему всегда считал Намджуна холодным и отстранённым, за исключением, пожалуй, одного очень давнего случая? Может, потому что не нашёлся раньше человек, сумевший вытащить этот гибрид Отелло и Ромео на свет божий? А Джин разбудил эту гремучую смесь, и теперь точно что-то будет. Что-то горячее и неудержимое. Кунгфу-хомяк вырвется на свободу и, скорее всего, достанется и им с Чимином, если попадут под этот катамаран, состоящий из двух мощных и страстных мужчин. Размышляя о том, что ему непросто будет привыкнуть к такому Намджуну, Юнги едва не пропустил самую пикантную часть исповеди, но до его слуха долетела одна очень интересная фраза, и мозг зацепился за неё, вернув Мина в реальность. — Что? Что он тебе предложил? Намджун мельком взглянул на друга, потом смущённо опустил глаза и шёпотом повторил: — Распечатать мою сладкую попку. Это дословно. — Твою мать… серьёзно? А раньше предлагал? — Нет, напрямую не предлагал, только однажды намекнул, типа в шутку. А теперь… — Ким вздохнул, — вот. — И что ты ответил? — Мин развернулся в ожидании: история повторялась. — Что доставлять хёну удовольствие — моя святая обязанность, но не прям вот щас! — А он что? — Разделся, кинул в меня презиком… ну и потом мы… сам понимаешь… — Джун спрятал глаза от испытующего взора Мина. — Понимаю… Джуни, а ты… слушай, ты прости, но я должен спросить! Ты сам-то как? Хочешь или категорически нет? — Да хрен знает! Я не думал об этом, мне нравится, чтобы… короче, нравится, как есть. Ну, может, попробовал бы разок, но тоже не факт… ну не представляю я себя снизу! — раздражённо ответил Нам. — Подожди! Но ты же сказал Джину, что согласен! Он ведь напомнит, я его знаю! И что будешь делать? — Блядь, Юнги, вот что ты начинаешь? Я тогда готов был пообещать ему букет из марсианских эдельвейсов или в Белоснежку превратиться! Лишь бы он успокоился и простил мои загоны. Ведь не было повода для ревности, я сам себе что-то нахуевертил в башке и начал доставать его. Оно мне надо было? — Видимо, надо. Слушай, ну я не вижу и повода для грусти, просто потом обговорите эту тему, разберётесь. И знаешь… это я, наверно, виноват, что Джин предложил тебе… — Вы говорили о том, кто как? Вот ты енот! — Ким несильно стукнул Юнги по плечу кулаком, но получилось всё равно чувствительно. — Нет, ничего такого. Джин тебе разве не рассказывал, из-за чего мы с Чимином рамсанули? — Сказал, что из-за Джейка, а ещё из-за твоей… ну, импотенции, короче! — Это уже позже было, а до этого Чимин завис, когда я ему предложил такой же переворот. — И Джинни решил проверить, как я отреагирую на такие игрища? Ну, спасибо, друг! Не планировал я пока свою задницу подставлять. — Намджун резко отвернулся. — А что так? Твоя жопка неприкосновенна? Неужели ты даже теоретически никогда не думал о смене позиции? — Ты тоже не думал, насколько мне известно! — буркнул Ким куда-то в сторону. — Не думал, а теперь вот подумал. И знаешь, Джуни, ни о чём не жалею. Прости, что стал невольным катализатором вашей ссоры. Юнги вытащил очередную сигарету из пачки и крутил её между пальцами, глядя на них и прикидывая, что подбросит ему следующий день, куда заведёт, какие тайны откроет. Его начинало подбешивать количество неожиданностей на единицу времени. Он просто морально не успевал подготовиться к очередному локальному катаклизму в своей жизни. Намджун положил свою огромную ладонь сверху, заставляя Мина поднять голову и посмотреть в глаза. — Хён, ты ни в чём не виноват. Ты же знаешь, если Сокджинни что-то решил, его не переубедит никто, даже Папа Римский. Юнги кивнул и закурил. Он знал это даже лучше, чем Намджун. На себе не раз прочувствовал силу решимости старшего Кима. Бульдозер по сравнению с ним — робкая первоклассница, боящаяся сделать шаг в класс после звонка. Джин не остановится, даже если придётся войти в бассейн с пираньями, ещё и сам их обглодает или головы пооткручивает. Нам тоже закурил и вылез из машины. Хотелось вдохнуть чистого холодного воздуха и верить, что этот вдох принесёт успокоение и понимание — что же предпринять. Но понимания не предвиделось. Мысли, и без того спутанные и неясные, теперь превратились в клубок змей, шипящих, ползущих во все стороны, отравляющих своим ядом всё вокруг. Нет, Ким действительно не винил Юнги в произошедшем, прекрасно понимая, что рано или поздно подобная ситуация возникла бы. Джин другой! Он раскован, открыт экспериментам, горяч и страстен. И однажды точно предложил бы смену ролей, хотя бы для разнообразия. А Намджун — консерватор. Для него важны стабильность и постоянство. И любое новшество выводит его из состояния равновесия, штормит, как лодчонку рыбака в открытом море. Он после истории-то с юбкой и чокером еле пришёл в себя: не доводилось ему раньше встречать массовиков-затейников в чёрных сетчатых чулках. Но надо признать, заводило это неимоверно, не оставляя времени на размышления и причин для сомнений. Докурив и отшвырнув окурок в сторону, Намджун огляделся по сторонам. Во дворе было почти безлюдно: дети в школах, взрослые на работе. Середина дня, когда в таких вот двориках затишье перед возвращением школьников с учёбы, послеобеденными прогулками мамаш с детишками и пенсионеров, собирающихся на лавочках, чтобы обсудить новости, сплетни и рецепты засолки кимчи. А пока только в здание, где работал Юнги, проходили редкие посетители. Ким снова сел в машину, искоса посмотрел на Юнги. Тот сидел, глядя в окно, теперь крутя между пальцами зажигалку. — И как? Понравилось? — Намджуну не нужно было уточнять, что именно, он знал, что Мин поймёт его с полуслова. — Да, — коротко ответил Юнги, — но это не значит, что понравится и тебе. Джуни, это вопрос мотивации… доверия, наверно… ну и готовности совершать не самые приятные процедуры. — Ты о чём? — нахмурился Ким. — Решишься — узнаешь, думаю, Джин тебе в красках всё распишет, — усмехнулся Юнги. — А вот тут вообще не уверен. Он вчера не захотел… не захотел секса, сказал, что ему нужно поработать. Поработать, блядь! Разложил на кухне какие-то блокноты, тетради, писал рецепты, считал что-то. Я хотел помочь, он рявкнул на меня и отправил спать, — Намджун сглотнул и откинулся на подголовник, — вот поэтому я и подумал, что он хочет расстаться, но пока выжидает момент. И если я откажусь от его предложения, он окончательно решит порвать со мной. Юнги внимательно смотрел на друга, который едва сдерживался, чтобы не зарыдать от бессилия и непонимания происходящего. Ведь он уже привык к тому, что рядом с ним есть человек, без которого жизнь может снова стать однообразной, бесцветной и пустой. Мину было искренне жаль Джуна, он знал, как долго тот искал свою любовь, и как радовался, найдя свою вторую половинку. И Мин готов был сам разбиться вдребезги, но не дать расколоться этому едва зародившемуся союзу двух пылких и прекрасных во всех отношениях людей. Особенно потому, что эти люди сыграли немаловажную роль и в его судьбе, буквально заставив растоптать сомнения и пойти навстречу парню, без которого Юнги теперь и дня прожить не сможет. — Он вообще не спал? — спросил тихо Мин. — Лёг уже под утро, а когда я уходил, ещё спал, я не стал будить. — Позвони ему. — Сейчас? Зачем? — Намджун повернулся, удивлённо посмотрел на друга и резко вытер скатившуюся по щеке предательницу-слезинку. — Спроси, как дела, чем занимается. У него же на сегодня не было глобальных планов? — Нет, только к вам собирались. — Звони! — скомандовал Юнги, — включи на громкую. Намджун со вздохом достал из кармана телефон, набрал номер и включил динамик. — Джуни? — раздалось в трубке. — Хён, привет! Ты как? Выспался? — Ким старался говорить спокойно и доброжелательно, как обычно. Но сейчас к этому пришлось прилагать усилия — голос садился, в горле что-то давило, будто грозило перекрыть кислород. — Ой, Плюшик, я до полудня продрых, представляешь? Сто лет не просыпался так поздно, — хён вполне доволен жизнью, чирикает радостно и непринуждённо. — А ты где? — В офис сейчас поеду, — не отвечая на поставленный вопрос, проронил Намджун и тут же покраснел. Хорошо, что по телефону не видно — спалился бы мгновенно. — Ну, давай, я тут занят немножко, как соберёшься ехать к Минам, маякни, я тоже подъеду. Чимин сказал, что вернётся часа в четыре. — Я хотел сначала домой заехать. — Зачем? Сразу едь туда, чего зря мотаться? — Ну, ладно, Мась, как скажешь, пока… — он отключил телефон и посмотрел на Юнги. — И что? Что тебе это дало? — Да вроде нормально всё, голос бодрый. — Юнги пожал плечами, — я б не сказал, что Джин собирается рвать когти. — Ну не сегодня, так завтра, какая разница? — Прости, Джуни, но ты реально загоняешься. Если бы Джина что-то не устраивало, он бы так и сказал! Хочешь, я ему позвоню? — Ты что! Он поймёт, что мы сейчас вместе! — Как? — Юнги набрал номер Джина, — он же не ясновидящий… Хён, приветик! Ты помнишь, что вы сегодня к нам едете? — Забудешь такое, как же! — голос старшего тут же становится язвительным. — Ха-ха, я тоже рад! Что купить, Джинни? Я звонил Намджуну, но у него занято. Вы пить будете? — Сдурел? Каждый день бухать? Мне запасную печень ещё не вырастили! Намджун мне звонил только что, в офис едет, как освободится, мы подскочим. Не набирай ничего, я привезу сюрприз. Нам понадобятся пустые желудки! — Но пиццу-то можно взять? — любопытствует Юнги. — Бери, но одну! Чисто для разгона. — Ты что там придумал, хён? — Господи, Юни, тебе не знакомо значение слова «сюрприз»? Привезу и узнаешь! Всё, не отвлекай меня! — сказал, как отрезал. Джин отключился, а Юнги развёл руками: — Ну вот! Всё в порядке, суетится там чего-то, сюрприз готовит. Не знаешь, какой? Намджун закатил глаза: — Откуда? Это он, наверно, по работе скучает. Пытается занять себя чем-то. — В любом случае, не похоже, чтобы он собирался уйти от тебя! Так что расслабь булки и наслаждайся жизнью! О, прости! Забыл, что ты как раз решил держать свои булки в максимальном напряжении. — Очень смешно, Юни, щас прям обоссусь от смеха. — Да ладно тебе! Что ты так серьёзно всё воспринимаешь? Джуни, я вот за два дня узнал о тебе столько нового, что прямо крышу сносит. Здорово, что мы всё-таки поговорили, да? — Здорово, что после этого мы всё ещё разговариваем, — улыбнулся Намджун, — знаешь, обычно выяснение отношений либо заходит в тупик, либо заканчивается огромным количеством новых претензий, а там и до драки недалеко. — Но мы же с тобой интеллигентные люди, не станем доводить до мордобоя? — Знаешь, пару раз хотелось вмазать тебе, когда ты херню творил в универе. — Ну, ты вспомнил! Я молодой был, глупый, это ты у нас мальчик-вундеркинд, отличник по жизни. Преподы от тебя без ума были, — подмигнул Юнги. — Ага, некоторые даже сообщали мне об этом и приглашали на ужин… с последующим завтраком. — Неужели отказывался? — съязвил Мин. — Ага. Я ж не ел после шести. И не завтракал. — Да, помню. С хавчиком у нас было не очень. Тем более надо было соглашаться! — Не, я трахаюсь только по любви, а не за рамён. — Намджун грустно усмехнулся и покачал головой. — Да, Джуни, в этом ты не изменился. Всё делаешь по любви. Кстати, Джин такой же — ему неведом расчёт в отношениях. И я уверен, что у вас всё будет отлично, или я зря вас знакомил? Намджун улыбнулся уже совсем по-другому, широко и доброжелательно, хлопнул друга по коленке и кивнул: — Ладно, Юнги, тебе я почему-то верю. Надеюсь, Джинни не злится на меня, а действительно что-то волшебное придумывает. — Скоро узнаем. До вечера? Может, всё-таки взять пивка? — Юнги заговорщицки приподнял бровь. — Не, ты же слышал, что хён сказал — каждый день бухать вредно. Пожав руку Намджуну, Юнги выскользнул из машины и пошёл обратно в офис. Нужно было обсудить в Хвасыном ситуации, с которыми тому пока не доводилось сталкиваться, но которые вполне могли возникнуть после ухода Мина. А из головы не шёл разговор с другом. Юнги всерьёз расстроился из-за того, что мог стать причиной ссоры или не дай бог разрыва отношений Джуна и Джина. В его глазах эта пара выглядела настолько комфортной и логичной, что хотелось сфотать для рекламы или просто повесить их портрет в рамочке на стену и любоваться, как образцом для подражания.***
Три человека внимательно следили, как четвёртый аккуратно и неторопливо вынимает из огромного плотного пакета одну коробочку за другой, выставляя их на стол. И когда места на нём уже не осталось, Юнги решил нарушить это молчаливое созерцание. — Хён, к нам сейчас придёт куча детишек на чей-то день рождения? Чё за рай для сладкоежек? Не обращая внимания на явный сарказм Мина, Джин сложил опустевший пакет, засунул его в карман, обвёл взглядом окруживших его друзей и провозгласил: — Дама и господа. Начинаем дегустацию продукции, представленной в пекарне «Плюшкин дом»! Вашему вниманию предлагаются несколько видов муссовых пирожных, капкейки и другая выпечка практически на любой вкус! Джин вещал, как заправский ведущий кулинарного шоу, слепя улыбкой и никого не обделяя вниманием. Он демонстрировал каждое пирожное целиком и в разрезе, рассказывал, какие ингредиенты использовались для его приготовления, вдохновенно описывал вкусовые нюансы — в общем, чувствовал себя, как рыба в воде. И когда он, наконец, умолк на некоторое время, давая собравшимся возможность попробовать все эти невероятные кондитерские изыски и задать вопросы, Чимин тут же воспользовался воцарившейся тишиной. — Хён, а может сначала лучше пиццу? — умоляющим тоном проговорил он, обозревая стол с восторгом и ужасом одновременно. — Нет, Чимини, — вклинился Юнги, — поверь, пиццу ты захочешь потом, после всего этого углеводного кошмара. Причём только начинку, без теста. Лично я повыковыриваю всю салями. Кстати, Джинни, о какой даме ты говорил? — Вам Хрюня не дама, что ли? — удивлённо вздёрнул брови старший, — ты мне зубы-то не заговаривай! Почему это кошмар? — Потому что сожрать это всё нереально даже за три дня! Но я придумал выход — завтра в офис отвезу, там схомякают — не удержишь! — Да что тут есть-то? По одной штучке каждого… каждому… блин! Ну, хотя бы по половинке попробуйте, а то не поймёте ничего. — А давай мы по одному пирожному каждого вида разрежем на четыре части, — Юнги повернулся к рабочему столу, на котором стояла подставка с ножами, вытащил один, — и с кофе их быстренько уничтожим. А остальные ты заберёшь домой. — Да дома ещё есть! — отмахнулся Джин, — я же не мог делать их по одному, неудобно рассчитывать, а так порция как раз на форму — шесть штучек. Намджун с любовью смотрел на бойфренда и, кажется, готов был съесть всё это только для того, чтобы Джин не расстраивался. А тот уже направился к кофеварке. Чимин и Юнги, не дожидаясь кофе, взяли по кусочку муссового черничного пирожного и восхищённо разглядывали слои: нежнейший ангельский бисквит, слой черничного конфи, а дальше мусс от насыщенного лилового до почти белого — ровными полосками, похожими на градиентную тельняшку. И сверху зеркальная глазурь, усыпанная свежей черникой и слегка припудренная серебряным кандурином. Налюбовавшись, они одновременно отправили в рот воздушные кусочки и тут же восторженно замурчали и застонали, закатывая глаза от удовольствия. — Фыжыфаконафеньрафденяфевал? — пробубнил Юнги, а Чимин прыснул от смеха, глядя на его набитый рот и округлившиеся щёки. И едва успел закрыть рот ладонью, чтобы не уделать всё вокруг. — Фёнфрафуйфначава! — сквозь смех пытался сказать он. — Вот идиоты-то, прости Господи, — с умилением пробормотал Джин, поставив на стол чашки с кофе, — рты прикройте хоть, обезьяны! Вы где воспитывались? В лесу, что ли? Как дикари, ей-богу, первый раз пироженку увидели! — Ффуснаветь! — Хён, ты что-нибудь понял? — Намджун с удивлением взглянул на любимого. — Примерно. Да, Юни, торт на день рождения был по этому же рецепту, и Чимин прав: сначала надо прожевать, а потом пиздеть! Чтобы не уляпать окружающих кремом! — Фух! — выдохнул Юнги, расправившись с первым кусочком, — что там дальше? Это с чем? — он потянулся за капкейком с пышной кремовой шапкой, завитой по спирали и украшенной золотистыми шариками и шоколадной стружкой. — Это творожный капкейк с муссом из манго и кремом из взбитого шоколадного ганаша внутри, а сверху ванильный крем-чиз. — Джин разрезал кексик на четыре кусочка, и они тут же исчезли во ртах парней. — Очень вкусно, хён, он такой нежный. И мусс из манго очень насыщенный и свежий. — Чимин зажмурился и облизнулся. — Для меня слишком сладко, — категорично заявил Юнги. — А для тебя всё, что не мясо — слишком сладко, — парировал Сокджин, разрезая очередное пирожное, на этот раз нечто песочно-клубнично-меренговое. А потом были маффины: ванильные с кофейной глазурью, шоколадные с апельсиновой и мраморные с фисташками. А после них ещё и ещё что-то… и всё это сопровождалось увлекательным рассказом о непревзойдённом вкусе каждого конкретного вида выпечки. — Хён! Всё! Хватит! Я сейчас лопну, — взмолился Юнги, отодвигая тарелки, — у меня сейчас эти тарталетки и капкейки из ушей полезут. — Ну ладно, давайте передохнём немного, — Джин вытащил из другого пакетика стопку листков, на которых были написаны названия десертов с кратким описанием содержимого, — а пока… вот, берите, напишите под каждым пирожным и кексом свои замечания. Что понравилось, что нет, что добавить? — А можно я словами скажу? Мне лень писать, — промурлыкал Мин и устроился на плече Пака, прикрыв глаза, — пиши, Джинни, я продиктую. — Я тебе, блядь, некролог сейчас продиктую! Пиши быстро! Я всю ночь с ними мудохался и полдня ещё! А тебе лень пару слов черкануть! — А зачем ты с ними мудохался, хён? — не унимался Юнги, — мог бы просто нарисовать схематично, написать состав, мы бы и так оценили. — А затем, ленивый ты котяра, что я думаю, чем завлекать потенциальных клиентов, а ты даже извилиной шевельнуть не хочешь, чтобы ассортимент подобрать! — Джин отшвырнул листки на край стола и пошёл в прихожую за сигаретами. А после молча, гордо задрав нос, прошествовал на балкон. Остальные переглянулись и рванули за старшим, наперебой уверяя его, что десерты прекрасны и изумительны, ни добавить — ни убавить! Что он проделал огромную работу, что всем было очень вкусно, и что они сейчас всё-всё напишут, только пусть хён не расстраивается и не орёт. Толпой вернулись к столу, разобрали бумажки и скрупулёзно начали описывать свои впечатления от кондитерских шедевров. — Джин-хён, я сегодня был в том районе, — тихо сказал Чимин, когда Джин вернулся с балкона, — проехал несколько кварталов, посмотрел, чем там кормят. — И? — равнодушно спросил Ким. — И там такого нет нигде. Есть пиццерии, суши-бар, несколько ресторанов в жилых домах и в торговых центрах. Есть пекарня на соседней улице, но там только хлеб, булочки и круассаны разные, с начинками и без, печенье, сухарики какие-то… — Подожди! Ты специально ездил смотреть, что где продают? — Ну да, мы же вчера так и не решили, на какой ассортимент ориентироваться. Я и поехал посмотреть, чего не продают в окрỳге. — Логично! А чё мы раньше не додумались так сделать? — удивился Мин. — Потому что не думали, — хохотнул Намджун, — Чимин, а что ещё есть? Со сладким ассортиментом. — Там есть кафе и кондитерская, но вся выпечка простенькая, скорее всего, привозная из какой-то крупной пекарни. Таких пирожных там нет. Есть кексы, но не такие красивые, просто сверху посыпанные чем-то разноцветным. Эклеры трёх видов, круассаны и слойки с корицей. Десерты еще такие… в стаканчиках… — Трайфлы, — вставил Джин. — Ага. Конфеты есть. Ну и ещё всякое… я не всё запомнил, — Чимин пожал плечами и оглядел притихших мужчин, — надо было мне записать или сфотать, не догадался, простите. — Чимини! Ты с ума сошёл? Это мы должны извиняться, что протупили. Очевидно же, что надо было изучить имеющиеся предложения, а потом искать свою нишу! Знатоки, блин! Предприниматели! — Юнги хлопнул себя по лбу, — Намджуни, ты почему не подсказал? Кто у нас консультант по организации предприятий малого бизнеса? — Я консультант по юридическим аспектам, а не по булкам-пирогам, — Намджун поднял вверх указательный палец, назидательно ткнув им куда-то в потолок, — надо было догадаться, что в первую очередь неплохо бы изучить рынок. А вы вчера упёрлись, как бараны: «Хотим то, хотим это! И побольше!» — Ну, всё, всё! Не нуди, зубрилка, мы уже поняли! — Мин похлопал друга по руке, — значит, теперь можно прикинуть, что предлагать. А пирогов тоже нигде не было, Чимини? — В кафе были маленькие порционные пироги, что-то типа заливной пиццы. Но кафе далеко, два квартала оттуда. В рестораны я не заходил, конечно, а на штендерах о десертах почти не было информации, только про блюда дня или фирменные. В одном точно подают тирамису и штрудель с яблоками и изюмом. Но мы же не с ресторанами будем конкурировать, это совсем другой ценовой сегмент. — Понятно, теперь хоть будем знать, к чему стремиться. Я сейчас быстро по своей части накидаю инфу, и можете уже закругляться с бизнес-планом, — улыбнулся Юнги, — Чимини, ты же потом сам всё собьёшь? Я могу добавить позже ещё что-то? — Конечно, — улыбнулся Пак в ответ, — я основную часть уже сделал, теперь только свести всё в кучу. Нам сейчас не нужно до мелочей всё просчитывать, но потом придётся. — Тогда на перекур, и за дело, — подытожил Джин и первым рванул на балкон. — Много куришь, хён, — рявкнул Мин и попытался обогнать старшего, но тот был ближе. Намджун с Чимином наблюдали за вечным противостоянием этих взрослых дядек, которые недалеко ушли от детей, и думали о том, что, наверно, и через двадцать лет Сокджин и Юнги будут так же пикироваться друг с другом, соревноваться и подкалывать по всякому поводу. А чаще даже без него. Потому что дружба с годами либо становится крепче, либо сходит на нет. А этой дружбе ничего не грозит, эти парни сумеют пронести её через всю свою жизнь. И как бы они не шутили друг над другом, как бы ни старались поддеть, они навсегда останутся друзьями — верными и преданными. Что бы ни случилось.***
Пока Джин с Чимином корпели над расчетами, Юнги с Намджуном пыхтели в гостиной, развешивая полки. Конструкция уже обретала приличный вид и вписывалась в интерьер безупречно. Мин стоял на самом верху стремянки, придерживая один из ярусов полки, и ждал, пока Намджун прикрутит для него крепления. Тот, отдуваясь и вытирая пот, усиленно орудовал шуруповёртом. — Вот нахрена я так нажрался? — сетовал Ким, — сейчас стремянка подо мной треснет! — Ты же любишь сладенькое, вот и страдай теперь, — ухмыльнулся Юнги. — Надо ж было порадовать Джинни. А то подумает, что нам не понравилось, и загрустит пуще прежнего, что мне потом с ним делать? — То же, что и раньше! Даже можно больше, — игриво подмигнул Мин. — Тише ты! — Джун быстро глянул в сторону кухни и прошептал, — я про его вынужденный простой говорю. Ну не может он без этих чёртовых кексиков, ему всё время надо что-то печь. Слушай, а кондитеры бывают маньяками? — Не знаю… скорее, маньяки бывают кондитерами. Но в случае с Джинни всё возможно. Основная часть полок заняла положенное им место на стене, оставалось собрать небольшую консоль. Парни присели на диван передохнуть и полюбоваться делом рук своих. Результат их порадовал. На стольких полочках можно было разместить и книги, и различные фигурки, и фотографии в рамках, и ещё много всякой всячины. Юнги улыбался, представляя, как Чимин будет раскладывать вещи своего отца, ведь он так мечтал об этом. Намджун почти равнодушно скользил взглядом по стене и явно витал в каких-то своих мыслях. Юнги подозревал, что мужчина хотел бы вернуться к их недавней беседе возле офиса, но видимо опасается, что Джин может услышать их разговор. — Джуни, а где вы будете отмечать Рождество? — Дома, — пожал тот плечами, — где же ещё? Это ведь наше первое Рождество вдвоём, а я даже подарок не купил. Ладно, до праздника почти две недели, успею. — Домой не поедешь? — тихо поинтересовался Юнги. — Нет! — ответ был таким резким, что Мин вздрогнул, — меня там не ждут! — Джуни, я уверен, что твоя мама обрадуется, если ты приедешь в гости. — Мама обрадуется… но это продлится недолго, а потом ей опять придётся выслушивать, какой я… неправильный сын. Как же было хорошо, когда этот… — он сглотнул и глубоко вздохнул, закатив глаза и пытаясь подавить вспыхнувший внутри гнев, чтобы подобрать максимально нейтральную формулировку, — этот изверг свалил из дома и оставил нас. Юнги сочувственно посмотрел на друга и тоже вздохнул. Он вспомнил тот день, когда гнев Намджуна был почти неуправляемым.*
Давным-давно, ещё во времена беспечного студенчества, Намджун рассказал Мину о своей далёкой от традиционной ориентации, как неосмотрительно признался в этом родителям, потому что надеялся на понимание и поддержку, и о том, что последовало за этим признанием. Как его жизнь превратилась в сущий ад, ежедневную пытку: то молчанием и презрительными взглядами, то колкими фразами, которые включали в себя всевозможные жаргонные интерпретации названия людей нетрадиционной ориентации и того, чем они занимаются, то демонстративно брошенными в лицо женскими трусиками, пачкой прокладок или бигуди. Когда Юнги поинтересовался, при чём тут предметы женского туалета или гигиены, Ким ответил, что в понимании его отца — быть геем по умолчанию означало быть женщиной или, как тот выразился, тёлкой. А тёлкам нужны прокладки и разные штуки, чтобы завивать волосы, красить глаза и губы. И переубедить его Намджун не смог бы, да он и не пытался — не видел смысла. Доходило и до рукоприкладства. Мужчина, воспитанный на традиционных ценностях, не смог смириться с тем, что он, успешный адвокат, приходится отцом — как он выразился — «этому радужному ублюдку». А после и вовсе заявил, что, скорее всего, это не его сын. Спустя пару месяцев мужчина ушёл из семьи, переехав в загородный дом. Намджун остался с мамой, которая только после ухода мужа смогла, наконец, спокойно поговорить с сыном, узнать, как он пришёл к такому решению, и поддержать, не опасаясь, что в неё полетит ваза или тапок. Они продолжали жить в шикарной квартире, но все кредитки Ким-старший заблокировал, и теперь его жена, уже много лет нигде не работавшая, начала задумываться, как прокормить себя и сына, которому ещё предстояло окончить старшую школу и поступить в университет. Разумеется, о том, чтобы отец оплатил учёбу хотя бы частично, речи идти не могло. Парень нашёл подработку в кафе — мыл посуду и убирал помещения, потом там же стал официантом, а мать работала в кейтеринговой компании, создавая удивительно изысканные, почти скульптурные композиции из фруктов и овощей. Позже она увлеклась карвингом, и её работы разлетались как горячие пирожки. Многие желали украсить банкетный стол безупречно вырезанными диковинными цветами на арбузах, папайе, яблоках, тыкве и моркови. Два с половиной года мать и сын жили, заботясь друг о друге, поддерживая и любя. Материальное положение улучшилось, им уже не приходилось жёстко экономить на продуктах, покупая лишь самые дешёвые по акциям. Намджун был уверен, что отец исчез из его жизни навсегда, и решил переехать в общежитие, чтобы дать маме возможность устроить свою жизнь с каким-то другим мужчиной. Госпожа Ким Ёнми всё ещё была хороша собой, стройна и грациозна, с мягким характером, улыбчивая и доброжелательная, многие мужчины оказывали ей знаки внимания. Но она не могла принять их, пока была замужем. Ей всего лишь нужно было получить развод, а отец Намджуна категорически отказывался подписывать документы — развод мог плохо отразиться на его деловой репутации. Ведь для господина Кима только положение в адвокатском рейтинге было мерилом успеха, индикатором его достижений и процветания. ___________ Юнги хорошо помнил день, когда застал Намджуна в комнате общежития, будто пострадавшей от обыска. Все вещи были разбросаны, со стен сорваны постеры, местами вместе с обоями, мебель сдвинута, деревянная спинка одной кровати разбита в щепки, по всей видимости, валяющейся рядом на полу бейсбольной битой. «Откуда она здесь?» — с недоумением подумал Юнги и заглянул за дверь. Там в одних спортивках стоял Намджун, глядя в потрескавшееся от удара зеркало на дверце шкафа, и вытирал полотенцем кровь с плеча. Ещё одна рана — на подбородке — кровоточила, тёмно-красные капли изредка падали на грудь парня. А он, будто не замечая этого, продолжал меланхолично тереть плечо пропитавшимся кровью некогда белым полотенцем. — Боже, Джуни, кто тебя так? — Юнги подошёл ближе, забрал грязное полотенце из рук друга, потянул за собой, пытаясь усадить на кровать, и по пути наступая на осколки разбитой чашки, любимой чашки Намджуна. Сбросив на пол скомканные вещи, разорванные книги, какие-то фотографии, Мин усадил парня на кровать, достал из тумбочки контейнер, носивший гордое звание «аптечка», но содержавший в себе лишь перекись водорода, несколько блистеров таблеток от головной боли и диареи, бинт, пластыри и градусник. Парень принялся промывать рану на плече перекисью, а после залепил пластырем, благо порез оказался неглубоким. Обработав подбородок, Юнги убрал коробку и присел рядом. Намджун, не говоря ни слова, сжал его руку в знак благодарности, ему трудно было говорить, парень тяжело дышал, как после долгого бега. А потом сквозь глубокие хриплые вдохи начали прорываться всхлипы, постепенно учащаясь и переходя в клокочущие в груди рыдания. Юнги обнял друга за плечи, прижал к себе и долго сидел почти неподвижно, лишь слегка поглаживая ладонью по руке. Ким, уткнувшись в футболку на груди Мина, плакал навзрыд, он впервые за несколько лет отпустил эмоции на волю, и они затопили его с головой, выплеснувшись со слезами и хриплым рыком. Юнги почти физически ощущал боль парня, тот постоянно хватался за голову, будто пытался избавиться от спазмов, то пронзающих мозг возле виска, то ударяющих по затылку, то сдавливающих лоб железным обручем. Минут через десять, когда сил рыдать уже не осталось, а хрипящие звуки в горле сменились судорожными всхлипами, Намджун наконец оторвался от друга и отвернулся, пытаясь окончательно успокоиться. Юнги встал с кровати и ушёл в маленькую кухоньку, общую с другой комнатой в секции, чтобы вскипятить чайник. По дороге заглянул в комнату соседей — пусто. Оставалось выяснить, ушли парни из-за разгрома, или Намджун крушил жилище без свидетелей. Наверно, и в смежной секции могли слышать грохот ударов по кровати и звон разбитых стёкол. Мин налил чай себе и чёрный кофе для Намджуна, вернулся в комнату и плеснул в чашку приличную порцию коньяка из припрятанной в шкафу фляжки. Подал чашку другу, придерживая, потому что руки Кима тряслись как в лихорадке, он едва не пролил напиток на свои колени. — Меня никто не бил, я сам, — еле слышно прошептал парень, не глядя в глаза Мина. — Хорошо, Джуни, потом расскажешь, если захочешь… ты пей, тебе нужно успокоиться. Выпей и ложись, поспи немного, ладно? Я сейчас уберу здесь. Юнги достал несколько пакетов, сложил в них одежду, убрал на стол книги, собрал осколки и подмёл пол. Намджун, будто окаменев, сидел на кровати, маленькими глотками пил кофе с коньяком и невидящим взглядом таращился в стену. Допив кофе, он отдал чашку Юнги и улёгся, свернувшись калачиком. Мин укрыл его одеялом и присел рядом. Гладил по спине и по волосам, пока Ким не уснул. Но спал он неспокойно, видимо, события, которые привели к погрому, слишком сильно повлияли на парня: во сне он часто вздрагивал, как от удара, пытался закрыть лицо, вскрикивал и страдальчески морщился. Часа через полтора Юнги услышал, как в коридорчике раздались голоса, хлопнула дверь соседней комнаты. Он снова пошёл на кухню. Туда же ввалились Сону и Джейк. — О, Юнги-я, ты уже дома? — удивлённо протянул Сону, — ты же собирался к Нахён, передумал, что ли? Она обидится, если ты её бортанёшь, а нет никого страшнее обиженной девушки, будет мстить до самой защиты диплома. — Нахён с подружками на шопинг ускакала, сказала, что нельзя упускать такие скидки, а я никуда не денусь, я ж не распродажа, — хмыкнул Юнги. Именно из-за внезапного похода подружки по магазинам он и оказался в общежитии раньше, чем планировал. И был рад этому, ибо кто знает, до чего дошёл бы Джуни в своем гневе. Для Юнги оставалось загадкой — кто или что явилось причиной срыва «самого спокойного человека на планете Земля», как в шутку называли Намджуна одногруппники. — А вы где были? — Юнги с безразличным видом наливал чай, отрезал хлеб и исподтишка поглядывал на приятелей. — Смотрели матч по баскету, наши нащёлкали соседям плюс двадцать четыре, прикинь! — Сону радостно похлопал себя по коленям, — я прям кайфанул. Мы думали, ты тоже придёшь игру посмотреть, но потом вспомнили, что ты на потрахушки собирался. — Чёрт, я и забыл совсем, — сморщил нос Юнги, — жалко, не посмотрел. Может, снимал кто-то? — Да, кто-то из старших был с камерой, думаю, в группе выложат видос, — Сону достал из шкафа три пачки лапши и повернулся к остальным, — кто будет рамён, ребята? Джейк сразу поднял руку, Юнги покачал головой и ушёл. Скорее всего, парни не знали о том, что здесь произошло. Задавать прямых вопросов Юнги не стал, чтобы не разжигать интерес — они учились вместе всего один семестр, прекрасно общались, но близкими друзьями пока ещё не были. Вернувшись в комнату, Юнги увидел, как Намджун собирает разорванные фотографии, расставляет книги на уцелевшие полки. — Уже проснулся? — улыбнулся Мин, — кушать хочешь? Там ребята рамён варят. Принести тебе? — Нет, спасибо, я не голоден, пить только хочется, — Ким быстрым взглядом скользнул по лицу друга, ему было немного стыдно, что разревелся при нём, как девчонка. Вроде взрослый парень, но вот сорвало с катушек и понесло. — Сейчас чайник принесу, — кивнул Юнги и вышел. Его с одной стороны пожирало любопытство — с чего вдруг флегматичный до состояния айсберга Ким взорвался, как попкорн. И не просто проорался, психанул, порвал что-то, а расхерачил комнату так, что неплохо бы сделать в ней ремонт. С другой стороны он понимал, что к такому взрыву могло привести нечто весьма серьёзное, не поддающееся контролю. И замалчивание проблемы могло в дальнейшем привести к новым срывам, а потом и к затяжной депрессии, не дай бог! Поэтому для начала вкусный чай с печеньем, которое Мин собирался умыкнуть у соседей, душевный разговор ни о чём, а там, глядишь, Намджун и поведает — кто деточку обидел. Потягивая осторожными глотками горячий чай из кружки, Мин ждал, что друг всё-таки сам начнет разговор, но Джун с шумом отхлёбывал обжигающую жидкость, не моргая, смотрел на стол, будто увидел там что-то невероятно увлекательное. И молчал. Тогда Юнги решил взять на себя обязанность вести светскую беседу, и как бы между прочим проронил: — Ой, наши же экономистов обставили в баскете! Уже второй раз. Плюс двадцать четыре накидали! — Здорово, — бесцветно отозвался Намджун, — я рад. — А ты не играл раньше? С твоим ростом баскетбол самое то. — Не, я на велике люблю кататься, могу железо потягать, на турнике подёргаться, беговая дорожка опять же. А командные игры мне не очень нравятся. Слишком зависишь от остальных. — Поэтому так ценится сыгранность и взаимопонимание между членами команды. Наши ребята без слов понимают, что делать. Я бы тоже хотел поиграть с ними. — Юнги вздохнул. Играть в баскетбол он мечтал с детства, но тренеры ему отказывали, советовали сначала подрасти. — Так почему не пойдёшь в команду? — удивился Нам. — Кто меня возьмёт с таким ростом? — Мин грустно усмехнулся: даже к двадцати двум годам он не надеялся дорасти хотя бы до ста восьмидесяти. — Так ты для начала дойди туда! — резонно заметил Нам, — спроси. Ты даже не пробовал. Юнги задумчиво взглянул на друга. В глазах Кима не было издёвки, скорее, удивление, что Мин до сих пор не сделал то, что хотел. Ведь стоило ему захотеть научиться, например, играть на гитаре, и в тот же день он шарился по сайтам, сравнивал цены на гитары, попутно изучал теорию игры, скидывал в избранное обучающие видео. — Я подумаю, может, и схожу, — неуверенно кивнул Юнги, — налить ещё чаю? — Нет, спасибо. Налей лучше того, что в кофе добавлял. — Намджун придвинул свою чашку и пристально посмотрел на друга. Тот не спеша встал, вытащил из шкафа фляжку, плеснул немного коньяка и подвинул чашку обратно. Ким одним глотком опрокинул в себя обжигающий горло напиток и вновь придвинул чашку к другу. — Ещё можно? — Без проблем. Но завтра семинар у Кинг-Конга, а ты знаешь, как он реагирует на перегар от студентов. До конца семестра будешь за ним на задних лапках бегать! И все твои прежние заслуги обнулятся, все жизни сгорят, босса не пройдёшь и вылетишь нахер отсюда. — Наливай! Не пойду завтра на пары, скажу, что заболел. Отравился. Придумаю, короче. Юнги вылил всё, что оставалось во фляжке, и внимательно посмотрел в глаза Намджуна. Тёмная радужка почти слилась по цвету с расширенными зрачками, и в этих чёрных озёрах, глубоких, как бездна, колыхались отблески от фляжки, ламп и металлической поверхности чайника. А сквозь блики видна была жгучая боль и тоска, которую Джун пытался заглушить алкоголем. — Джуни, я не собираюсь учить тебя жизни или читать лекцию о вреде крепких напитков для молодого организма, но у меня только один вопрос: ты уверен, что коньяк — это то, что поможет тебе решить проблему? Может, просто поговорим? — Может, и поговорим, — кивнул Ким, — но сначала коньяк! — Ты же после бокала пива улетаешь, от коньяка может развезти ещё сильнее. — Вот и хорошо. Может, память отшибёт. Юнги молча пошёл на кухню, нарыл в холодильнике остатки тостового сыра, а в шкафу вяленые ломтики свинины и полпачки чипсов. Притащил всё это добро в комнату и положил перед Намджуном. — Закусывай, не хватало ещё алкогольной комы. — Это как? — Максимально некрасиво: зрачки разного размера, слюни рекой, как у бульдога, красные глаза, ну и потеря сознания. Этакий Терминатор-маньяк с бешенством. — Прикольно. А ты откуда знаешь? — Ким с подозрением уставился на друга. — По телевизору видел. Намджун выпил коньяк в два захода, меланхолично пожевал вяленое мясо, не притронувшись к чипсам и сыру. — Покурить бы сейчас, да? — развязно спросил он у Мина, и у того брови поползли вверх. Он ни разу не видел Намджуна с сигаретой. — Ты куришь? Я не замечал, — хмыкнул он и вытащил пачку из кармана джинсов. — А я и не курил. Просто вот сейчас захотелось. — Лучше не начинай, потом не бросишь! — Да я одну-у, хён, — протянул Джун, его язык начал заплетаться от непривычно крепкого алкоголя, который уже проник в кровь, снял напряжение и речевые тормоза. Кима понесло. — Юни, а ты давно куришь? А почему начал? А родители знали? Вопросы сыпались один за другим, Юнги даже не успевал на них отвечать. Но Намджуну это и не требовалось. Ему наконец-то стало легко и приятно, в голове что-то монотонно шумело, создавая звуковой фон. И этот шум постепенно как будто становился видимым, похожим на рябь от ветерка на поверхности озера. А рябь заслонила образы, возникавшие поминутно перед глазами, пока он был трезв. Трезв, но взбешён. А теперь пьян и расслаблен. — Мы что, здесь будем курить? — Юнги не грела перспектива вылететь из общаги за нарушение правил, — может, спустимся вниз? — Не, у меня ноги… хён, мои ноги не идут, прикинь, — засмеялся он, — а пойдём в туалет? Туда я дойду. Мин закатил глаза и взял друга под руку. Конечно, можно было отказаться, уговорить Джуна не курить, но Юнги по опыту знал, что пьяному перечить — как ссать против ветра, а Джун явно крупнее и сильнее, махнёт ненароком своим крылом — снесёт к хренам собачьим. Вздохнув, он повёл его в душевую, там работала вентиляция и можно было уничтожить следы. Подкурив сигарету, Юнги отдал её Киму. Тот затянулся, и секундой спустя чуть не проблевался — резкий запах и вкус смол и никотина обжёг горло, нёбо, прошёл через ноздри, пропитав все рецепторы. Парень кашлял до тех пор, пока из глаз не полились слёзы. Мин отобрал у него сигарету, похлопал по спине, заставил попить воды. Тоже затянулся и сразу потушил окурок, намочил, разломал на кусочки и смыл в канализацию. Но и одной затяжки довольно крепких сигарет после коньяка Киму хватило, чтобы поплыть. Его ноги подкашивались, по лицу разлился румянец, и растянулась наиглупейшая улыбка. Руки то плетьми падали вниз, то сжимали Юнги в железных тисках объятий. Кое-как выпутавшись из них, Мин усадил друга на корзину с бельём, дал ещё попить воды. К счастью, длилось такое состояние недолго. Опьянение отступало так же быстро, как и накатило. Минут через десять Намджун уже вполне контролировал своё тело, но, увы, не речь: словесный понос стал ещё неудержимее. Он начал бормотать, что Юнги самый лучший его друг, и таких друзей у него никогда не было, только Мину он бесконечно доверяет, поэтому сейчас расскажет страшную тайну. О, это было совсем некстати — в душевую в любой момент мог зайти кто-то из ребят, стены здесь были очень тонкими, акустика прекрасной, а тайна, какой бы она не оказалась, должна оставаться тайной. Поэтому Юнги с силой потянул сопротивляющееся тело в сторону комнаты, приговаривая, что тайны нужно открывать в закрытом пространстве. Дотащив Намджуна до его кровати, Юнги насильно уложил его, укрыл и отчаянно надеялся, что парня срубит от усталости, остатков алкоголя в крови и потрепавших его за этот день эмоций. Но едва он убрал руки от одеяла, Намджун, как неваляшка, уселся в постели, громко и отчетливо заявив: — Я — гей! — Ну, сегодня я других новостей и не ждал, — пробурчал Мин, — Джуни, угомонись, а? Поспи, протрезвей, отдохни. Завтра мы обязательно поговорим, хочешь, я тоже не пойду на пары? — Хочу! Я хочу, Юни! Правда, не пойдёшь? Из-за меня? — Господи, Джуни, я за весь семестр не слышал от тебя столько слов! Да что с тобой? Не столько ты выпил, чтоб нести такую пургу. — Да я вообще трезвый! Могу сейчас… — Ким задумался, что же такое сделать, чтобы убедить друга в своем адекватном состоянии, — могу сальто сделать! — Не-не-не, давай вот без гимнастических этюдов, разобьёшь себе башку, что я с тобой делать буду? Твои родители меня порешат! Скажут — вундеркинда угробил. Лежи уже, акробат! — Не скажут! — зло буркнул Ким, — им плевать на меня, — и вдруг глубоко задышал, будто ему не хватало воздуха. — Ты поссорился с ними, да? Поэтому все поломал? — Давай завтра об этом поговорим, а то я опять разобью что-нибудь, — Намджун отвернулся, прикрыл глаза. Мин присел рядом, потрогал лоб друга, ему показалось, что у парня жар. Но лоб был прохладным, немного влажным. Ким улыбнулся. — Ты такой заботливый, Юни. Повезло твоей девушке. Нахён, да? Она красивая? Где она учится? — В Сеульском национальном университете. Да, красивая. Наверно. Я считаю, что все девушки красивы. Каждая по-своему. А вот насколько ей повезло со мной — это вопрос. Она уже сейчас жалуется, что я ей мало времени уделяю. — Значит, любит тебя. Хочет, чтобы вы чаще виделись. Это хорошо, — Намджун сжал руку Юнги, — вот поженитесь, и будет ещё лучше! — Поженимся? — удивлённо спросил Юнги, — ты о чём, Джуни? Мы с ней знакомы три месяца! Спали два раза всего… — Юнги подскочил: в заднем кармане неожиданно ожил телефон, огласив комнату зажигательной песней Шакиры. — Вот чёрт! Джуни, это ты накаркал, Нахён звонит! Мин встал с кровати, вышел в коридор, а потом и на лестницу, чтобы поговорить без лишних ушей. Девушка часто устраивала ему допросы, оправдываться перед ней в присутствии друга не хотелось, а выглядеть тряпкой — тем более. Но он не мог разговаривать с Нахён резко или грубо, не так его воспитали. Вот и убегал из комнаты, либо обещал перезвонить позже, если такой возможности не было. Разговор затянулся на добрых полчаса, девушка взахлёб рассказывала, как чудесно она прогулялась с подружками по торговому центру, что прикупила кучу красивых вещей и интересовалась, когда Юнги будет свободен, чтобы по достоинству оценить её обновки. Парень предложил созвониться на следующий день и сходить, к примеру, в кино или кафе. Или и туда, и туда. Но подружка не унималась, ей непременно нужно было знать, в какое кафе поведёт её Юнги, чтобы подобрать максимально эффектный наряд. Мин уже готов был ляпнуть, что она может надеть что угодно, ему понравится любой вариант, но вовремя вспомнил, что подобные фразы вызывают у девушек мощную «аллергию»: лицо краснеет, как при диатезе, руки чешутся от желания расцарапать лицо кавалера, не врубающегося в тонкие материи. В прямом и переносном смысле. В итоге он назвал ближайшее к кампусу кафе, где была очень вкусная, а главное — не очень дорогая еда. Да и кинотеатр тоже находился неподалёку. Можно было пешком прогуляться. Мин хоть и подрабатывал, но от избытка средств не страдал, экономил, где только возможно. Нахён осталась вполне довольна его выбором, пожелала спокойной ночи и отключилась. Когда Юнги вернулся в комнату, Намджун крепко спал. Решив, что вечерние беды к утру развеются как дым, Мин тоже завалился на кровать, но уснул не сразу, пытался восстановить в памяти все события минувшего дня и понять, что из сказанного другом было правдой, а что — пьяным бредом. Так и не сумев разложить в голове по полочкам всё услышанное, он, в конце концов, тоже уснул. На следующий день парни, как и планировали, прогуляли занятия, несмотря на очень важный семинар у самого строгого профессора. Прибрав с утра в комнате, выбросив всё, что Намджун успел расколотить, ребята решили позавтракать где-нибудь в парке на набережной Хангана. Прихватив с собой кофе в термосах, коробки с пиццей и несколько пачек разных закусок и сладостей, они доехали до парка Манвон, удобно расположились на взгорке под молоденькими акациями, ели пиццу, глазели на проезжающих по набережной велосипедистов в ярких костюмах и шлемах, наслаждаясь внеплановым отдыхом на природе. В парке было тихо и уютно, будто не в центре многомиллионного столичного города, а где-то на окраине. Только оживлённая магистраль у самой реки и огромный мост Сонсан не давали забыть, что они в Сеуле. Парни несколько раз пересчитали количество пролётов, обрамлённых низкими арками, выкрашенными в коралловый цвет. Потом поспорили, сколько всего в Сеуле построено мостов через Ханган и его притоки, не сошлись в конечной цифре и полезли в интернет за информацией. Оказалось, что они ошиблись минимум вдвое. За разговорами, едой и изучением города, в котором они жили и учились, пролетела добрая половина дня, завтрак плавно превратился в обед. Растянувшись на травке под тёплым сентябрьским солнцем, парни чуть было не задремали. Какое-то время молча смотрели в небо на проплывающие облака. А потом Намджун тихо позвал: — Юнги? Ты не уснул? — Нет, но могу, — улыбнулся он, — так наелся, спать тянет. — Ты вчера спрашивал про родителей. Мой отец… — тут Ким сделал паузу, набирая побольше воздуха в грудь и набираясь решимости, — он вернулся домой вчера. И я его чуть не убил. — Джуни, ты серьёзно? Да что случилось-то? Откуда он вернулся? Намджун так же тихо и спокойно рассказал о том, как воспринял отец его признание об ориентации два с лишним года назад, как издевался, унижая и отвешивая юноше оплеухи, как ушёл из дома, а им с матерью пришлось выживать и считать каждую вону. И как он хотел, чтобы мама снова была счастлива, но видимо не судьба. ______ Накануне… После занятий Намджун решил съездить домой. Войдя в квартиру, он уже собирался крикнуть, как всегда: «Ма, я дома!», но остановился как вкопанный: из дверей гостиной вышел его отец в одних трусах, чего раньше никогда себе не позволял. А вслед за ним выбежала мать в халатике, накинутом явно на голое тело. Виноватым взглядом скользнув по сыну, она смущённо улыбнулась и тут же скрылась за дверью спальни. Джун ринулся к выходу, но отец успел поймать его за руку и потащил за собой в гостиную. Господин Ким был силён и решителен, а потому Намджун даже не успел вырвать руку из стальной хватки. Швырнув сына в кресло, мужчина склонился над ним, уперев ладони в подлокотники, и прошипел: — Ты что здесь забыл, щенок? Свалил в общагу, вот там и сиди. Это не твой дом, я не желаю тебя здесь видеть, гейское отродье! В кого ты только уродился такой… заднеприводный! — Я пришёл к маме, — сузив глаза, прорычал Намджун, еле сдерживаясь, чтобы не схватить отца за шею, теперь он его не боялся, да и сил было больше, чем раньше, — и не твоё дело, прихожу я сюда или нет! Где ты был, когда мы перебивались с хлеба на воду? Ты хоть сто вон прислал ей? Не мне! Ей! Твоей жене! Мне твои сраные деньги не нужны! И ты тоже не нужен! И моей матери такой вонючий козёл тоже не нужен! Толкнув мужчину в грудь, Намджун попытался подняться, но отец снова пихнул его в кресло. — А ты у неё спроси, нужен или нет? Десять минут назад был очень нужен! Она так стонала, когда я… — договорить он не успел, кулак сына впечатался в челюсть, отбросив мужчину на ковёр. Парень наклонился над упавшим отцом, прижав его к полу обеими руками, злобно смотрел прямо в глаза и медленно чеканил слово за словом. — Сейчас ты встанешь. Оденешься. И съебёшься отсюда на все четыре стороны. Пока я тебя не придушил. Моя мать не для того два года тянула семью без твоей помощи, чтобы сейчас тебя ублажать, похотливая ты скотина. Что, твои секретарши не дают тебе? Даже за деньги? Тогда иди к проституткам! Это твой уровень! А мать не тронь! Мужчина попытался освободиться, но Намджун не оставил ему шансов, быстро заломив руку и прижав коленом бедро. — Ты всё понял, ПА-ПА? — парень сильнее дёрнул вывернутую руку, так, что отец зашипел от боли. — Понял, сынок. Понял, что вырастил не просто пидора, а ещё и убийцу. Ты готов прикончить собственного отца? Так, может, ты не гей? Может, тебе просто нормальная баба не встретилась? Такая, как твоя мать! О, она страстная женщина… ой, чёрт, да ты совсем охренел? Отпусти! — заорал господин Ким после очередного удара по лицу и изо всех сил дернулся, пытаясь вырваться от захвата. Намджун замолчал. Всё, что произошло после, он хотел бы забыть, как страшный сон, но картинки стояли перед глазами, как кадры немого кино. Вот он рывком поднимает отца с пола, бьёт по лицу ещё и ещё, у того уже из носа льётся кровь, пачкая обнажённую грудь, живот, мягкий светлый ковёр. И в этот момент из спальни выбегает мать и бросается к сыну, умоляя пощадить мужчину, отпустить его. Парень от неожиданности разжимает руку, и отец тут же отскакивает в сторону, хватает лежащую на полке бейсбольную биту и уже заносит её для удара. — Нет! — вопль матери, заметившей это движение и пытающейся не дать мужу ударить сына, заставляет Намджуна броситься вперёд, чтобы заслонить хрупкую женщину от верной гибели. — Ну, давай, бей! — парень стоит так близко, что промахнуться невозможно, — чего остановился? Тебе не нужен такой сын, так уничтожь его! — Я уничтожу тебя по-другому, — цедит сквозь зубы старший Ким, бросает биту и уходит в спальню. Намджун медленно оседает на пол, будто из его тела вынули все кости, закрывает лицо руками, но от всего, что произошло, не укрыться. Даже с закрытыми глазами. Потому что лицо отца — злобное, перекошенное лицо ненавидящего человека — забыть невозможно. Оно будет маячить перед глазами еще не один месяц, не один год. _____________ Юнги в шоке смотрел на друга и не мог найти слов, чтобы поддержать его, утешить, хоть как-то нивелировать весь тот ужас, что ему пришлось пережить. Он просто прижал Намджуна к себе, как расстроенного ребёнка, и медленно гладил по волосам. А тот сидел неподвижно и пытался совладать с вновь нахлынувшими эмоциями. — Знаешь, когда мне было пятнадцать, мой школьный приятель тоже сообщил своим родителям, что ему нравятся парни, и его отец тоже очень разозлился, — тихо заговорил Мин, — выгнал парня из дома, тот жил у меня несколько дней. Но потом родители забрали его и переехали. После того, как с моими поговорили. — Юнги вздохнул. — Хотел бы я знать, что они тогда сказали. — Тогда попроси их и с моими поговорить, — криво усмехнулся Ким. — Джуни, а что дальше было? Твоя мама… с ней всё в порядке? — Очень на это надеюсь. Иначе я реально убью этого козла. Когда он ушёл в спальню, мама подбежала ко мне и попросила уйти, чтобы замять скандал. Я спросил, почему она снова связалась с этим уродом, а она ответила, что всё еще любит его. Любит, Юни! Как можно любить такого… — Намджун выбрался из объятий Юнги и снова улёгся на траве. — А ведь если бы я не рассказал им, всё было бы, как раньше. Когда-то я считал своих родителей образцовыми, а семью идеальной. Дотянувшись до термоса, он отпил несколько глотков уже почти остывшего кофе, вытер губы и резко развернулся к приятелю. — Вот скажи мне, почему он тогда ушёл? Ведь он ни разу не поговорил со мной спокойно и без всех этих оскорблений. Я чувствовал себя последней тварью из-за того, что посмел быть не таким, как ждали предки. Сколько раз я хотел нажраться таблеток и покончить с этой хернёй, но просто зассал. Да и мать жалко было. А она, оказывается, давно простила его и ждала, когда это чмо вернётся. — Намджун замолчал, играя желваками. — Джуни, а если бы отец принял… ну, твои взгляды, — осторожно начал Мин, — ты всё ещё считал бы его идеальным? — Наверно, — пожал плечами Ким, — но он же не принял. — В этом-то и дело. Для твоей матери он остался тем же самым мужчиной, которого она полюбила, за которого вышла замуж и которому родила сына. И ей больно от того, что её любимый мужчина не может принять её сына таким, каким он стал. Она-то будет любить тебя всегда, независимо от твоего положения в обществе, богатства или бедности, гомосексуальности, татуировок, в конце концов. Она — мать, и она просто любит своё дитя. — Юни, он постоянно обзывал меня, отвешивал пощёчины, да к тому же запрещал матери разговаривать со мной! А потом просто ушёл, бросив нас на произвол судьбы. — Намджун, ты меня прости, конечно, но сколько тебе было лет, когда он ушёл? — Почти семнадцать. А что? — Ким удивлённо уставился на друга. — А ты не думаешь, что отец помог тебе понять, что если ты смог выбрать, с кем спать, то сможешь и обеспечить себя хотя бы по минимуму? Кто платил за квартиру, в которой вы жили? — Не знаю, наверно, отец, у мамы вряд ли были на это деньги. У меня тем более. — Вот видишь. Значит, он всё же как-то участвовал в вашей жизни. Не исключено, что твоя мама сама попросила его уйти, чтобы дать тебе передышку, возможность окончить школу и поступить в университет. Кстати, кто оплатил учёбу? — Юнги искоса посмотрел на приятеля, лицо которого начала заливать краска то ли стыда, то ли раскаяния. — Мама дала большую часть суммы, я добавил то, что смог заработать в кафе, — он вскочил на ноги и затряс указательным пальцем перед лицом Мина, — знаешь, что… это ничего не меняет! Вчера он толкнул меня так, что я на ногах не устоял! Он меня ненавидит! И если бы я не втащил ему по роже, он бы и дальше издевался надо мной! И над той, кто его любит, тоже! И он чуть не ударил меня битой! Да он готов был мне башку проломить. Мне было страшно, Юнги! Очень страшно. А если бы я не среагировал вовремя, моя мать уже валялась бы мёртвая с разбитой головой! Не смей его защищать! — Намджун схватил друга за плечи и затряс его изо всех сил. — Не смей! Он подонок и садист! Юнги подождал, пока Ким его отпустит, спокойно посмотрел ему в глаза и тихо ответил: — Я не защищаю его, Джуни. Твой отец поступил неправильно. И ты имеешь право злиться на него. Но ведь все эти годы ты винишь себя! За что, Джуни? — За то… за то, что я не стал тем сыном, о котором мечтал мой отец. Не знаю, за что! За то, что разрушил нашу семью! — Господи, бро, тебе лечиться надо! Ты не должен исполнять желания твоего отца! Я так понимаю, что юридический — это потому, что он адвокат? Ты так пытался оправдаться за свою гомосексуальность? Блядь, чувак, а если бы твой отец мечтал о дочери, ты себе писюн откромсал бы? И сиськи отрастил? — Да пошёл ты! У тебя с родителями полная идиллия, а так понимаю? Любимый сыночек, красавчик, с детства в жопу зацелованный! Юнги усмехнулся, присел на траву, открыл пакетик с мармеладными змейками, достал одну и стал медленно откусывать по крохотному кусочку. Дожевав мармелад, взглянул на друга и расхохотался. — Нет, чувак, я не зацелованный в жопу. Некогда было моим предкам заниматься этим непотребством. Работали они много. Да и бабки-дедки тоже держали меня в строгости. И очень ждали, что пойду я по их стопам: либо учить людей, либо лечить. А я не пошёл, тоже не оправдал ожиданий. Курил, побухивал, девчонок трахал. Но потом что-то щёлкнуло. Надоело это бездумное существование. И я пошёл работать. А после в универ. Но на юридический — исключительно из вредности, чтоб ни вашим, ни нашим. Эх, Джуни, паршивые мы с тобой овечки, бараны, можно сказать! Намджун молча глазел на друга, недоумевая, как тот вдруг оказался совсем не таким идеальным, как виделось раньше. И ему стало немного легче. Ну не могут все быть идеальными! Не должны! У каждого свой путь, свои приоритеты. — Слушай, а нахера ты биту в общагу притащил? — Боялся, если оставлю, он мать ударит, — тихо ответил Ким. — Логики ноль, но ладно! А зачем комнату крушил? — Юнги поднялся и начал собирать пустые упаковки от снеков, чтобы выбросить по пути к остановке. — Не знаю. Так обидно было. И страшно. Надо было как-то выпустить пар. — Выпустил? Как за кровать отчитываться будешь? — Скажу, что случайно. — Случайно… — Юнги вздохнул и медленно направился к дорожке, — Намджун, тебе надо поговорить с отцом. Иначе вы реально друг друга порешите. И никому от этого лучше не будет. Позвони матери, пусть она сначала подготовит его, договоритесь, когда встретиться. И лучше не дома. Вон в парк пойдите, на природе оно как-то проще всё, понятнее. Поговоришь? — Поговорю, — буркнул парень и пошёл вслед за другом, — если ты пойдёшь и запишешься на баскетбол. — Да я бы давно записался, но между мной и баскетболом сантиметров двадцать разницы. Опять тренер скажет, что мной вместо мяча можно играть. — Мин грустно усмехнулся и посмотрел на друга, который всем своим видом показывал, что разрешение его семейного конфликта целиком и полностью зависит от решимости Юнги. — Ладно! Принято! — махнул он рукой и побежал к остановке, — догоняй!*
События двенадцатилетней давности пролетели в голове Юнги, как фильм на супер-ускоренной перемотке. Столько лет прошло, столько воды утекло в Хангане, а его друг до сих пор не может выбросить из головы юношеские обиды. А ведь с тех пор многое изменилось. Родители Намджуна снова сошлись, отец нашёл в себе силы поговорить с сыном, и если не принять его «необычность», то хотя бы не упоминать об этом. Даже спросил, что Нам предпримет, чтобы подарить своим предкам внуков? Тот запунцовел, как барышня, и заявил, что об этом пока не думал. Господин Ким в качестве извинения предложил сыну помощь в организации собственной компании после окончания университета, ибо отчётливо понимал, что работать вместе с ним, особенно в сфере адвокатуры Намджун точно не будет. Тот забуксовал, не желая ничего принимать от отца, но мать очень настаивала, надеялась, что так её любимые мужчины быстрее помирятся, и семья снова станет счастливой. Намджун со скрипом пошёл на сделку, в первую очередь, со своей совестью, потому как считал постыдным брать деньги и пользоваться связями человека, столько времени унижавшего его, топтавшего гордость и самолюбие. И как только смог заработать сумму, равноценную вложенной в его бизнес, отправил её на благотворительность, послав отцу сообщение, что возвращает долг, но не ему — он не достоин этого, а отдает деньги тем, кому они нужнее. И снова стал спокойным, уверенным в себе и в том, что он делает, человеком. Опорой для близких, надёжным другом, мудрым ответственным руководителем. Пока… Пока не влюбился! И вот эмоции вновь зашкаливают, старые обиды жгут глаза, давят комом в горле. И не хочется даже в праздник видеть тех, кто дал ему жизнь. — До чего же ты злопамятное существо, Ким Намджун! Забудь ты уже всё! Ты большой взрослый дядька, а твой батя — почти старик, неужели ты и дальше будешь называть его извергом и вспоминать прошлое? — Юнги хитро посмотрел на друга. — Буду! И хватит об этом. — Намджун с силой вкрутил последние шурупы, отложил инструменты, навесил консоль и отошёл, чтобы проверить, всё ли получилось, как нужно, — ну, смотри, красота же? — А то! Слушай, а может вы с нами поедете? К моим родителям. Там вам точно никто ничего не скажет плохого. — Тебе повезло с родителями, — отозвался Нам, — твой отец так спокойно отреагировал, что тебя застали с парнем, я даже подумал — он в курсе, но потом понял, что нет. Странно, что он тебе так и не рассказал. Я боялся, что ты прибьёшь меня. — Серьёзно? Моего спасителя? Ну, уж нет. Думаю, мой отец больше переживал из-за ранения, чем из-за моих постельных приключений. И был тогда слишком рад тому, что я выжил. А поскольку я потом ещё и импотентом стал, вопрос моей ориентации отпал надолго. — А сейчас как? — Намджун с любопытством уставился на друга, но тут же смутился, — прости, чувак, это не моё дело. — Да нормально всё. Пока нормально. Или почти нормально, — Юнги улыбнулся и хлопнул Кима по плечу, — знаешь, Джуни, я склоняюсь к мысли, что вся эта фигня приключилась со мной не просто так! Нужен был пинок, чтобы я осознал, что живу как-то не так. То мальчики, то девочки. Надо было уже определяться. — Девочки? Ты когда с девочками спал-то последний раз? — фыркнул Намджун и уселся на диван. — Ох, давно… если не считать ту, с которой не получилось уже после реабилитации, то… постой, это же было… — Юнги задумался, что-то подсчитывая в уме, — лет девять назад, перед армией. Точно! Я тогда в клуб завалился, помнишь, ты отказался пойти со мной? Сказал, что важная встреча намечена, не хочешь бухать. — Да, было такое. И ты один попёрся? — Ну да, думал, посижу часок-другой, выпью пару-тройку шотов и домой. А тут ко мне девчонка подсела, улыбалась, кокетничала. Ну я — кремень, молчу, пью. Потом ещё одна подошла, постарше, очень строгая нуна. Оказалось, сестра её. Так зыркала на меня! А когда она пошла носик попудрить, младшая меня за руку схватила и предложила сбежать, прикинь. — А ты? — Сбежал, конечно, вместе с ней. Ко мне поехали, ну, я к ней начал приставать, а она мне: я девственница! Твою мать! Не, говорю, давай-ка на такси и домой. А девчонка в слёзы. Меня, говорит, замуж хотят отдать за хрен-пойми-кого, я его не люблю и вообще не видела ни разу. Типа, давай ты меня трахнешь, он и не согласится жениться на недевственнице. Сомнительная схема, конечно, но я пьяный, девчонка тоже, мы ж ещё пузырь выхлебали, когда приехали, короче… переспал я с ней… — Ну, ты ено-о-от! — протянул Намджун, — нахера? Предохранялся хоть? — Конечно, я ж не совсем отбитый! Утром просыпаюсь, башка трещит, девчонки нет. А я даже не помню, как зовут её. Думаю, всё, обставила хату и слиняла. Нет, всё на месте, деньги, телефон, ключи. Через два дня я уже в учебный пункт ехал. А когда вернулся, перебирал вещи и в кармане кожанки нашёл бумажку с телефоном. И имя — Юнна. Наверно, эта девчонка оставила, потому что больше мне никто телефонов на бумажке не давал. — Позвонил? — глаза друга сверлят Мина, не моргая. — Позвонил. Мужик какой-то ответил, я отключился. Наверно, она вышла замуж за того хрен-пойми-кого. Юнги замолчал. Неожиданное воспоминание о девушке, даже имени которой он не помнил, вдруг заставило его загрустить. — Хён, ты чего, — прошептал Намджун, — жалеешь, что не получилось с ней? Она красивая, да? — Я не помню, кажется, да. Миленькая очень. Нет, не жалею. Точнее, жалею, что был таком долбоёбом, вообще не думал ни о чём. Парни посмотрели друг на друга и грустно улыбнулись. Да уж, кто из нас в юности не совершал ошибок? Кто-то жалел об этом, кто-то просто выбрасывал ненужные воспоминания из головы. Но выводы делали все. Правильные или нет, это уже другой вопрос. — А чего это вы тут притихли? Что натворили? — голос Джина разрезал тишину, как острый нож кусок масла. — Масик, а поехали на Рождество к родителям Юнги? — не отвечая на вопрос, ошарашил Сокджина Джун. — А поехали, — кивнул тот, — чего ж не поехать, особенно, когда тебя не звали! А родители в курсе, что к ним припрётся стадо слонов? — Они не будут против, хён! — Юнги подошёл к Чимину и нежно коснулся его щеки губами. — Тогда поехали. А то вкусное вино с ежевикой будет? — Будет, — усмехнулся Мин. — Вот теперь точно — поехали! Плюшик, одевайся, домой пора, у меня башка гудит от этого бизнес-плана. Я хочу быть чёртовым ёжиком, бежать по лесу, нанизывать на колючки яблочки, и чтобы травка щекотала мне пузико! Больше ничего не хочу! От дружного смеха задрожали стёкла, кот подскочил и убежал на кухню, а из гостевой послышался лай Хрюни. Джин уже обувался в прихожей. Намджун снова осмотрел полочки на стене и удовлетворённо улыбнулся. — Джуни, я, кажется, знаю, чем озадачить Джина до Рождества, — шепнул Мин, — уточню детали завтра. Так что ничему не удивляйся. Ким кивнул и поспешил в прихожую, где Джин уже начал по-стариковски бухтеть на нерасторопного бойфренда. Когда за друзьями закрылась дверь, Чимин хитро прищурился и поинтересовался: — И чем же ты хочешь озадачить хёна? — Тем, что он любит больше всего! — Мин крепко обнял парня, поцеловал в висок и шепнул, — выпускай собаку, ей пора гулять.***