Кладовка

      Проходит неделя, прежде чем Кисаки наконец возвращается в школу. Даже приносит учителю непонятно откуда взявшуюся справку об отсутствии и освобождении от уроков физкультуры ещё на неделю; Ханма, хоть и был приятно удивлён такой находчивости со стороны парня, не стал его расспрашивать, как он эту справку сделал и как убедил врача её подписать. Ещё несколько дней он к Тетте даже не лез, боясь, что это может вызвать неприятные последствия со здоровьем — начитался в гугле неприятных вещей и взволновался не на шутку. Но некоторое время спустя…       Идёт второй урок из семи, Кисаки от скуки клюёт носом прямо в открытую тетрадь: эту тему по алгебре учитель уже в сотый раз объясняет какому-то слабому ученику, а с заданиями своими Тетта уже давно разделался и теперь заняться было абсолютно нечем.       Как минимум, он думал, что нечем ровно до момента, когда в кармане брюк завибрировал телефон. Кисаки достал телефон из кармана и безучастно взглянул на экран. Высвечивалось уведомление: Ханма что-то ему написал и приложил фото. Открыв сообщение, Тетта едва не подавился воздухом (и успешно сделал вид, что просто закашлялся), потому что первым же что он увидел было эротического контекста фото Шуджи, судя по плитке на фоне, сделанное в одном из туалетов. А сообщением ниже было написано: «у тебя же следующим физра, да? предлогаю провести урок поинтереснее, чем просто сидеть на лавочке ;) буду ждать тебя сам знаешь где». Кисаки тихо усмехнулся и напечатал ответ: «Не предлОгаю, а предлАгаю, неуч».       «Так ты придёшь?», — вау, он даже удосужился поставить большую букву в начале сообщения.       «Возможно».       Как назло вовремя прозвенел звонок, и Тетта лениво закинул учебники и тетради в рюкзак, а затем, осознав, что он ведь и вправду согласился прийти, чтобы «прогулять» физкультуру как-то странно усмехнулся, но шаг не сбавил, хоть и волновался. Нет, он, конечно, знал что это произойдёт ещё раз, но всё ещё беспокоился, что их спалят где-нибудь посреди процесса и последствия в голове рисовались не самые лучшие: плевать, что одноклассники, да хоть вся школа, засмеют — это пережить можно, а вот если до родителей дело дойдёт, а оно дойдёт, то тогда им обоим точно несдобровать. В любом случае, он уже стоял у знакомой двери и знал, что Шуджи за ней, оставалось только осмотреться по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не видит, дёрнуть дверную ручку, а там уже будь что будет. И хоть он и бывал здесь с Ханмой не один раз, всё равно почему-то тревожился. Но, запихнув своё беспокойство куда подальше, он выдохнул, осмотрелся и открыл дверь. Ханма поднял голову и расплылся в улыбке:       — Я знал, что ты придёшь, — произнёс он, поднимаясь с комода, на который опирался и подходя к Тетте. Парень снял с себя рюкзак и аккуратно убрал его в сторону, плотно закрывая дверь позади него, а затем внезапно оказался вжат куда-то в дверцу шкафа. Шуджи едва ли не набросился на Кисаки с напористыми поцелуями, так, что Тетте пришлось слегка оттолкнуть его чтобы шепнуть:       — Не торопись, у нас достаточно времени, — а затем, сняв очки, вопреки собственной рациональности самому примкнуть к чужим губам, на этот раз перенимая инициативу на себя и ведя поцелуй медленнее и чувственнее. Ханма охотно отдавался в такой ритм, но не стоял столбом; приобнял парня обеими руками, притягивая его к себе вплотную. В таком положении Кисаки не мог не почувствовать, как в него упирается чужой стояк и незаметно улыбнулся в поцелуй.       — Я хочу тебя, — едва слышно сказал Ханма, когда отстранился на пару секунд чтобы сделать вдох, — Пиздец как хочу.       — Я чувствую, — ответил ему Тетта, а в голове неловко проскользнула мысль: когда это он, отличник, гордость школы, успел пасть настолько низко, что осознание того насколько он привлекателен для местного клоуна-хулигана ему льстило и возбуждало самого? Впрочем, мысль потерялась ровно в ту секунду, когда Шуджи провёл руками по его телу сквозь одежду вверх, а потом переложил руки на чужую шею и приподнял голову, с необычайной искрой в глазах (или это воображение Кисаки видело его взгляд таким соблазняющим сейчас) глядя на парня сверху вниз, — Господи блять…       Тетта неловко отстранился, разомкнув зрительный контакт на несколько секунд, только чтобы начать расстёгивать рубашку и на удивление для самого себя томно произнести:       — Что ты стоишь? Раздевайся.       У Шуджи от одного этого слова, кажется, колени подкосились; он даже потерял дар речи, не зная, как ответить; только покорно начал снимать с себя одежду, убирая её куда-то в сторону. Обычно догола они не раздевались, так что сейчас для них обоих это было как-то особенно необычно и кружило голову не слабее наркотиков. Хотя казалось бы, такая мелочь…       В отличие от Ханмы, Кисаки свою одежду аккуратно сложил и положил на первую попавшуюся более менее ровную поверхность, а сам сел на комод и неловко раздвинул ноги. Шуджи, бросив одежду куда попало, перевёл взгляд на Тетту и тихо выдохнул от восхищения:       — Ты такой… красивый.       — Заткнись, — Кисаки неловко отвёл взгляд. Сказать то же самое о Ханме он сейчас не мог, потому что очки его лежали на стопке одежды, а без них он едва что различал. Увидеть, например, пресс Шуджи он смог только когда тот, достав из своего полупустого рюкзака всё те же презервативы и ту же смазку, развернулся и подошёл к парню, откладывая предметы в сторону — пока что. Времени ещё достаточно ведь, как Тетта и сказал.       Шуджи снова прильнул к губам парня, на этот раз действительно неспешно; руки заскользили по чужому телу, поглаживая горячую кожу и заставляя Кисаки сбивчиво вдыхать через нос и блаженно закатывать глаза. Ему даже казалось, что у него получится кончить только от этих ласк, которых ему, оказывается, так не хватало эти практически две недели. Подумав об этом, он усмехнулся:       — Ты плохо на меня влияешь, Шуджи Ханма, — сказал он, отстранившись от чужих губ, — Потому что я хочу, чтобы ты взял меня здесь и сейчас.       — Несмотря на то, что у тебя уроки? — улыбнулся Шуджи.       — Несмотря ни на что. А ты теперь издеваться надо мной собрался, м?       — Может быть, — лукаво ответил парень, проводя кончиками пальцев по чувствительной внутренней части бедра, заставляя тем самым Тетту снова тихо и резко вдохнуть через рот.       — Если ты продолжишь в том же духе, я кончу раньше, чем ты войдёшь в меня, — прошептал Кисаки, сам смущаясь собственной прямолинейности. Казалось, плохо на него влиял не только Ханма, но и сама эта проклятая кладовка, потому с каждым разом он и сам становился всё раскрепощённее и позволял себе говорить и делать то, что в ином случае ему запрещала делать и говорить собственная гордость.       Ханма воспринял эту фразу как призыв к действию и не прогадал: капнув немного смазки на пальцы, он уже было собрался растягивать Тетту, но тот перехватил его за запястье.       — Я… готовился.       — Мне всё равно нужно тебя ещё немного подготовить, — нежно шепнул Ханма в ухо парня, — Я хочу, чтобы тебе было приятно. Бля, дай мне позаботиться о тебе, а?       Кисаки тихо рассмеялся, но всё же кивнул и облокотился назад, поднимая ноги, чтобы было удобнее. Шуджи провёл одной рукой по бедру парня, а затем уложил обе ноги на собственные плечи. Кисаки расслабился и почувствовал, как в него входит сразу два смазанных пальца и только слегка сщурился: ну да, он думал, что подготовка «на дому» ему поможет, но сейчас подмога лишней не оказалась уж точно. Пальцы внутри него двигались достаточно уверенно, и Тетта даже удивился этому, ведь они занимались сексом с проникновением всего один раз, а тот уже как-то приноровился и откуда-то знал, как лучше делать. В голове парня тут же представился Ханма, который с серьёзным лицом вглядывается в монитор с открытой статьёй о том, как правильно заниматься анальным сексом, — Тетта не смог сдержать тихий смешок, на что в ответ получил лишь удивлённый взгляд. Оправдываться он никак не стал, потому что несколько плавных движений спустя Ханма вытащил пальцы и потянулся за лежащим рядом презервативом, открыл его и раскатал по собственному члену. Затем он стал медленно входить в Кисаки, тихо выдыхая через нос.       — Не больно?       — Всё в порядке, я же сказал, — Тетта тепло улыбнулся, и Шуджи, кивнув, начал неспешно двигаться, заставляя парня глубоко вздохнуть и невольно притянуть его ногами на плечах ближе к себе, чтобы тот наклонился. И потянуться за поцелуем, которому Ханма просто не мог не поддаться. Он нежно кусал губы Кисаки и тот едва ли не проклинал себя за то, насколько ему это нравится, что даже тихие стоны он сдерживал еле-еле и те превращались в, скорее, довольное мычание. Шуджи неспешно набирал темп и буквально затыкал стоны Кисаки поцелуем, хотя и сам сходил с ума от процесса и из последних сил держался, чтобы не стонать в голос и не трахать Тетту до одури, так, чтобы тот оставлял полосы на его спине и бормотал, повторяя его имя… В голову пришла идея сделать полностью противоположное и замедлить движения, отчего Кисаки непонимающе хмыкнул и попытался двинуться ближе, «насадиться» самому, лишь бы над ним не издевались такой скоростью. Ханма усмехнулся, оставив на губах короткий поцелуй:       — Сам же сказал, торопиться некуда.       — Блять… — выдохнул Кисаки, жалея о том, что сам и говорил, но это в любом случае было достаточно справедливо по отношению к нему. Так что он расслабился и запрокинул голову, стараясь получать удовольствие и от неспешного процесса, но ему этого почему-то было мало. Тогда Тетта понял, что ему нужно сделать, чтобы совратить Ханму ускориться. И он начал максимально томно, шёпотом, умолять: — Шуджи, прошу… я хочу быстрее. Пожалуйста.       Ханма немного ускорился, но и этого парню не хватало. Он догадывался, что Ханма так это и задумывал, чтобы просто услышать, как Тетта будет его умолять. Кисаки переступил через остатки своей гордости и неловкости и продолжил горячо шептать куда-то около уха Ханмы:       — Умоляю, Шуджи, трахай меня быстрее, я… я хочу чувствовать тебя внутри целиком, — от собственных слов щёки невольно покраснели, но Тетта не останавливался даже тогда, когда его партнёр заметно ускорил темп движений, — Ещё, прошу, ещё!       Очень скоро мольба превратилась в своеобразную музыку для ушей Ханмы, поскольку тот стал двигаться действительно быстро, забыв окончательно и о том, что они в школе, и о том, что их могут услышать и спалить. Шёпот Тетты перемешивался с тихими всхлипами и стонами, и наконец он был способен по-настоящему кайфовать от идеального для него темпа, от жара чужого тела, от поцелуев на собственной шее, от прикосновений к телу везде, куда дотягивались руки Ханмы.       — Ещё чуть-чуть, я уже почти- — сбивчиво шепчет Тетта, хмурясь и хватая ртом воздух; ладонь, которой он опирался о стол, непроизвольно сжалась в кулак, и вот Кисаки уже выгибается в спине и шумно выдыхает, ощущая, что кончает. Ханма замирает внутри в эту же секунду и, кажется, напрягается всем телом, для того чтобы ещё пару мгновений после этого ощутить внезапное расслабление и слабость во всём теле. Впрочем, Тетта сейчас чувствовал то же самое.       Тяжело дыша, парни наконец отстранились друг от друга. Ханма снял с себя презерватив, а Кисаки потянулся к телефону, привычно лежащему в кармане сложенных брюк, чтобы взглянуть на время.       — У нас ещё двадцать пять минут до звонка, — шепнул он, откладывая телефон.       — Это что, намёк на второй раунд?       — Бля-… Ну, может быть, — Кисаки тихо рассмеялся, притягивая Ханму к себе за запястье и привычно вовлекая того в поцелуй в очередной раз. Но вскоре Шуджи отстранился от поцелуя и, подмигнув Тетте, начал спускаться ниже. Сначала он взял в руку член парня, умеренными движениями проводя по нему вверх-вниз, и стал зацеловывать его шею. Кисаки запрокинул голову назад, охотно подставляясь под поцелуи, и снова выдохнул. Ханме, по всей видимости, не понравилась тишина и он начал бормотать всякие нежности прямо на кожу парня, заставляя того время от времени дёргаться от щекотки:       — Ты такой невероятный, красивый… сексуальный… — Шуджи начал перечислять всевозможные комплименты, разделяя их, как запятой, поцелуями, — Мой хороший, мой любимый-       Кисаки внезапно поднял голову, с удивлением взглянув на Ханму.       — Любимый?       — Что? — отозвался Ханма, поднимая взгляд, — Что-то не так?       — Нет, я имею в виду… ты любишь меня?       — Конечно же нет, я с тобой по приколу трахаюсь, — Ханма тихо рассмеялся, всё ещё размазывая эякулят по члену Тетты, — …Погоди, ты правда так думал?       — Ну, да? По дружбе?       Шуджи озадаченно выдохнул, не понимая, как ему воспринимать такое заявление. Либо он сейчас с грохотом провалился во френдзону, либо… чёрт знает. Заметив недоумение на лице Ханмы, Кисаки рассмеялся и потрепал его по волосам:       — Чего, испугался?       Ханма удивлённо взглянул на Кисаки, запутавшись в собственных мыслях ещё больше.       — Я тоже тебя… Это.       — Это? — протянул Шуджи, как бы упрекая Тетту в том, что он не смог произнести слово «люблю», но больше ничего не сказал и вернулся к зацеловыванию чужого тела, но теперь — с улыбкой. Поцелуями он опускался всё ниже, пока наконец не оказался стоящим на коленях перед своим возлюбленным, — или уже можно сказать, перед своим парнем? — и, убрав руку с члена, взглянул на Тетту ещё раз и неловко взял его в рот. Кисаки дрогнул, но затем облизнул губы и снова облокотился назад, расслабляясь вновь. Правда, Шуджи понятия не имел, что он делает, поскольку всё-таки вставлять он умел лучше, чем сосать, но старался изо всех сил в любом случае, экспериментировал с темпом, пытался двигать языком, и спустя каких-то пару минут Кисаки вновь кончил, шумно дыша. Ханма послушно всё проглотил, чтобы не пачкать ничего вокруг.       — Ты не просто плохо на меня влияешь, Шуджи, — произнёс Тетта, пытаясь отдышаться, — Ты меня, в прямом смысле, с ума сводишь.       — Я знаю.       Парни ещё некоторое время понежились в объятиях друг друга, а затем решили хотя бы привести себя в божеский вид и одеться. Но именно в момент, когда оба только успели надеть штаны и застёгивали ширинку, предательски громко скрипнула дверь…