Кладовка

      Вечеринка после концерта для Ханмы всегда была едва ли не приятнее самого выступления, да оно и не удивительно: парни шли отмечать ещё один успешный концерт и могли вдоволь выпить, хорошенько отпраздновать и повеселиться. А Ханма был как раз из тех людей, что веселья ради всё и делают, это не было ни для кого секретом, а уже едва ли не общепризнанным фактом. Так что не раз бывало и такое, что парня по пьяни приходилось чуть ли не насильно останавливать от какой-то глупой или даже опасной затеи,       В этот раз тусовка проходила, или как минимум начиналась, тише: то ли присутствие Кисаки так влияло на Шуджи, то ли ещё что-то заставляло его держать себя в руках, пить даже не так много, как обычно, и то больше для того, чтобы расслабиться и поднять себе настроение. Помимо основного состава этой их группы зачастую проходили ещё несколько человек, и если раньше Ханма всех их лично знал, — обычно это были близкие друзья его или кого-нибудь из парней, — то сейчас некоторые лица ему были незнакомы. Он, конечно же, сразу же постремился это исправить, подойдя к сидящему около Рана парню:       — Дарова, что-то я тебя раньше не видел, — с дружелюбной улыбкой произнёс Шуджи, протягивая руку.       — О, приятно познакомиться, я Санзу, — парень с длинными белыми волосами и маской на лице улыбнулся не менее приветливо и пожал руку Шуджи.       Ханма вместе с Кисаки (которого он, конечно же, благополучно представил и даже не постеснялся сказать «мой парень», чем вогнал того в краску на некоторое время. Санзу на это никак не отреагировал) уселись рядом и принялись вчетвером болтать. Из разговора они узнали, что Санзу в их городе, оказывается, живёт давно, но раньше не особо тянулся высовываться на подобные мероприятия, хотя творчество их группы ему было близко.       — Если бы не Ран, я бы не пришел, отвечаю, — признался Санзу, пихая парня в бок, — Спасибо, что вытащил. Кстати, я и не знал, что ты у них на клавишах.       — Точно так же, как и я не знал, что Шуджи вокалист, — честно ответил Кисаки, улыбаясь и попивая из небольшого бокала мартини со швепсом, — Но вот, повезло, что друг детства оказался вокалистом моей любимой группы.       — Да ладно, у меня абсолютно такая же хуйня! — рассмеялся Санзу и повернулся к Рану, — Мы с тобой и Майки общались ещё, когда, когда были в садике? И с Дракеном ещё… ахуеть, я из вашей группы до сего момента не знал только Ханму.       — Что-то типа того, — Ран пожал плечами, наконец отводя взгляд от Санзу. Кисаки же старался не обращать внимания на руку Ханмы под столом, нагло гладящую его бедро: парень будто бы намеренно дразнился, хотел пролезть дальше, но специально этого не делал и, заметив краем глаза, что Кисаки становится ну совсем тяжело, убрал руку и сделал такой непринуждённый вид, будто бы ничего не произошло, и молча отпил алкоголя. Разговоры вокруг них парни уже даже, казалось, и не слышали: Ханма краем глаза наблюдал за тихим негодованием Кисаки, а тот не мог переварить произошедшее минуту назад, только нервно пил мартини и бегал взглядом по всему вокруг. Шуджи это, на самом деле, не могло не радовать, и он сам не понимал почему именно.       В остальном вечеринка прошла довольно обычно: Майки и Дракен веселились по-своему, шутили дурацкие шутки и веселили всю компанию, Ран всё пытался делать вид, что ему не неловко находиться рядом с Санзу, чем жутко палился. И вот это напряжение Ханму невероятно начинало раздражать, настолько, что он, выхватив Рана на разговор тет-а-тет в курилку, начал тому читать лекцию:       — Если нравится тебе парень — не жмись как лох, а подойди да сделай первый шаг, иначе нихуя не изменится, — произнёс он, поджигая сигарету, — Так проморгаешь момент, а потом тебе аукнется, когда он будет с кем-то ебаться на стороне.       — Ебать ты добрый, конечно, — нервно ответил Ран, явно смущённый тем, что его симпатию так легко заметили и раскусили, — А что ты мне предлагаешь, сука, конкретно делать? Засосать у всех на виду?       — Ну если хочешь — вперёд, — пожал плечами парень, — А если серьезно, то… подошёл да сказал все что на душе. Это не так уж и сложно. Иначе, я базарю, проебёшь пацана, а потом будешь лапу сосать. Я знаю, о чём говорю.       — Эх… Ну хуй с ним, я попробую, — Ран нервно жестикулировал, перетаптываясь с ноги на ногу, — А дальше что?       — А дальше сам смотри, я тебе не могу предсказать на сто процентов что произойдёт. Короче, стой здесь, жди.       Ран не успел и слова сказать, как Ханма уже потушил и выкинул сигарету и ушёл обратно. Там он подошёл к Санзу и позвал к себе со словами «тебя Ран в курилке ждёт, поговорить хочет». Санзу, заинтересованно, конечно же отправился на балкон, а Кисаки в это время непонимающе на это смотрел. Подбежав к своему парню, Шуджи в двух словах объяснил ему ситуацию и позвал краем глаза посмотреть на то, что из этого выйдет.       Ран нервничал. Жутко нервничал, хотя и пытался держать себя в руках и говорить спокойно, но всё равно ужасно палился, то и дело запирался в словах и едва ли не краснел.       — Слушай, Санзу… — неловко кашлянул парень, но тут же выпрямился и сделал вид, будто он на сто процентов уверен в себе и том, что он собирается сказать, — Я хотел тебе кое в чём признаться, уже давно…       Заметив Ханму, он запнулся, но тот только улыбнулся и показал большой палец, пытаясь вот так исподтишка поддержать друга. Ран глубоко вздохнул и перевёл взгляд на Санзу, взяв его зачем-то за руку:       — Мы с тобой уже давно знакомы, и, это, я хотел тебе сказать, ты мне нравишься. Нет, не так, я думаю, что… наверное… ятебялюблю? Не как друга, а как парня?       Санзу в этот момент едва сдерживал улыбку: он будто бы и ждал, когда же тот наконец это скажет, и после этих слов приблизился и крепко его обнял, прошептав «я знал это». Шуджи не удержался и тихо дал пять Кисаки, который за чужое счастье радовался не меньше. Только после этого они оставили парней наедине: им наверняка было ещё что обсудить.       — Отлично, миссия выполнена, — гордо произнёс Ханма, выпрямляясь, — Сегодня я свёл друг с другом два любящих сердца. Слушай, как думаешь, мне стоит написать про это песню?       — Возможно, — широко улыбнулся Кисаки, беря Ханму за руку, — Мне кажется, идея неплохая. Но у меня есть ещё одна ничуть не хуже…       Он загадочно взглянул на Шуджи, заговорщически усмехаясь.       — О, ты на что-то намекаешь? — прекрасно поняв намёк ответил Ханма. Кисаки довольно кивнул, — Мм, действительно, что-то мы с тобой тут засиделись, полагаю… тем более, стоит дать нашим друзьям немножко времени наедине, да?       — И им дать немного времени нам, — согласился Тетта, переплетая свои пальцы с пальцами Ханмы. Попрощавшись со всеми и сказав, что может быть они ещё вернутся на вечеринку, они направились в сторону дома Тетты, едва не забыв по дороге заглянуть в аптеку. ***       Шуджи честно старался не торопиться и растягивать удовольствие до последнего, но Кисаки действовал на него слишком пьяняще, особенно в сочетании с количеством и без того выпитого алкоголя. Поэтому стоило им зайти в квартиру и наспех вымыть руки, как Кисаки тут же оказался повален на кровать и был зацелован абсолютно везде, куда только мог дотянуться Ханма. Главное, конечно, то, что обоих это более чем устраивало, хоть Кисаки всё ещё был слегка напряжён из-за неприятных флешбеков на эту тему.       Ханма, зная это, старался обеспечить парню максимальный комфорт: гладил волосы и тело, шептал нежности на ухо, старался всё же не слишком торопиться и уделить достаточно времени прелюдиям и всему подобному. Тетта от этого, очевидно, просто плыл: то краснел до ушей, стыдливо отворачиваясь; то наоборот смелел и зарывался пальцами в чужие достаточно длинные волосы; запрокидывал голову назад, пока Ханма целовал его в шею; шептал чужое имя судорожно дыша и даже давал тому себя раздеть. Шуджи наблюдал за его реакцией и тихо им восхищался, отчего ещё больше стремился того ласкать и покрывать поцелуями, комплиментами, нежными словами и прикосновениями, к которым Кисаки охотно подавался и ластился. Он даже не подозревал, что он мог всё-таки настолько по ним изголодаться, что сейчас, казалось, был готов кончить только от того, как Шуджи шепчет ему на ухо «мой любимый, мой прекрасный, мой восхитительный», как проводит руками по внутренней стороне бёдер.       — Шуджи, — прошептал Кисаки в полумраке света с улицы, — Я думаю, я готов двинуться дальше. Хотя, если ты продолжишь меня ласкать, я буду абсолютно не против…       Ханма, усмехнувшись, нехотя отстранился и пошёл доставать все необходимое из пакета с аптеки: Тетта приподнялся на локтях и, щурясь без очков, смотрел ему вслед, ожидая.       — Ты точно уверен, что ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ханма, садясь на кровать и кладя рядом с ним пачку презервативов, — А то… ну…       — Если мне станет некомфортно, я попрошу остановиться, хорошо? — честно сказал Кисаки, на что Ханма кивнул и, надев презерватив, капнул смазки на пальцы и устроился между чужих ног. Тетта лег обратно на спину и расслабился, раздвинув перед Ханмой ноги. Пальцы внутри него, медленно двигаясь, не заставляли его что-либо сверхъестественное чувствовать, но зато поцелуи Ханмы по всему его телу, а иногда даже во внутреннюю часть бёдер заставляли парня краснеть и сбивали дыхание. Шуджи явно не торопился: двигал пальцами внутри него неспешно, медленно, давая привыкнуть; тратил даже наверное слишком много времени на эту подготовку и только спустя несколько минут ввёл ещё один палец. Кисаки это даже начинало наскучивать и он больше подставлялся под чужие прикосновения к его телу, чем под движения пальцами внутри него.       — Шуджи, — умоляюще протянул он, — Я уже правда готов, обещаю… не хочу больше ждать.       — Точно? — спросил парень, вытаскивая пальцы. Получив кивок в ответ, он, шумно выдохнув, капнул на пальцы ещё немного смазки и размазал по члену, теперь уже достаточно умело, а не как когда-то там несколько лет назад. И, приподняв Тетту за бёдра, медленно в него вошёл и прикрыл глаза. Дав и ему, и себе привыкнуть к хорошо забытому старому ощущению, он не торопясь начал двигаться. Кисаки всё ещё… мало что интересного от этого ощущал, хотя ему и нравилось осознавать, что Шуджи наконец-то внутри него, чисто физически он ничего фантастического не испытывал.       Ровно до момента, пока Шуджи не начал двигаться чуточку быстрее и входить во всю длину, а не как до этого. Тогда-то Кисаки от неожиданности резко втянул воздух ртом и запрокинул голову назад, сжимая простынь в руках.       — Больно? — взволнованно спросил Шуджи, останавливаясь.       — Нет-нет-нет, пожалуйста, просто… просто продолжай, прошу, — честно ответил Кисаки, сам поражаясь своей прямолинейности: и вправду, всю совесть вместе с гордостью из него буквально выбило. Можно даже сказать, вытрахало. Шуджи, кивнув, вернулся к тому темпу, что начал набирать, и Тетта едва ли не с ума от этого сходил: снова хватал воздух ртом, снова выгибался в спине, шептал чужое имя, простанывать какие-то сбивчивые признания в любви; Ханму эта музыка для ушей только ещё больше побуждала ускоряться, до тех пор, пока не становилось совсем уж тяжело двигаться. Кисаки, до того момента самозабвенно задыхающийся от чувств, заметил чужое напряжение и потянул перевернуться, чтобы буквально оседлать парня. Так было куда удобнее, как минимум Шуджи точно, да ещё и Тетта теперь был в ответе за нужный им обоим ритм движений, так что, очевидно, никто не возражал.       — О боже, я так сильно люблю тебя, — прошептал Шуджи, тяжело дыша, на что Кисаки ответил точно так же и наклонился за поцелуем, судорожным, но до одури страстным. Оба задыхались, но от губ друг друга отстраняться и не думали, наоборот пытались притянуться настолько близко, насколько позволяло положение. Ханма ради этого даже приподнялся на локтях, что казалось куда удобнее, чем просто лежать бревном. И даже в поцелуй умудрялся шептать всевозможные нежности, комплименты, похвалу, всё что приходило ему в полупустую голову:       — Ты самый ахуенный… самый горячий… самый лучший… — произносил он между поцелуями, садясь чтобы обнять парня за талию и помочь ему двигаться, поскольку он теперь задыхался ещё и от движения, — Люблю тебя, просто пиздец как люблю, люблю… Кисаки дико краснел, но не прекращал двигаться и не сбивал темп, но вот, чувствуя, что он ещё чуть-чуть и действительно задохнётся, все же немного замедлился: надо было бы немного отдышаться, и ему и Ханме. Только Шуджи, по всей видимости, так не считал, поскольку снова схватил парня под бедра и встал вместе с ним, прижал его к холодной стене (от этого холода Кисаки невольно резко вздохнул) и снова стал двигаться. Тетта впивался пальцами в его спину, утыкался носом в шею, легонько иногда её даже кусал и чувствовал, будто ещё чуть-чуть и окончательно свихнётся, от возбуждения снизойдёт до уровня простейших инстинктов, ведь уже в голове было только одно: Шуджи, его член внутри, его темп, запах его тела (пах он далеко не гелем для душа и парфюмом, но все равно по-своему пьяняще), его слова около его уха.       — Блять, я ещё чуть-чуть и…       — Я знаю, — Шуджи отстранился от чужой шеи, на которой оставлял засос, и кивнул, — Я тоже.       Ему как раз хватило пары движений, чтобы одновременно с Кисаки замереть, задержав дыхание, и действительно наконец-то кончить. Затем они, тяжело дыша, наконец отстранились друг от друга и оба тепло улыбнулись, неосознанно одновременно потянувшись за мягким, ласковым поцелуем, уже не таким страстным как до этого.       — Я сейчас будто ещё чуть-чуть и отрублюсь, — признался Кисаки, на что Шуджи рассмеялся и кивнул, мол, охотно верю, сам такой же. Но сначала надо было бы сгонять в душ, причём обоим, поскольку оба за этот процесс нехило вспотели и устали. Только после ванных процедур парни наконец-то упали на кровать, обняв друг друга:       — Это было, ну… ахуеть как ахуенно, — первым нарушил тишину, как это обычно и было, Ханма, гладя парня по щеке, — Правда. Я давно ничего подобного не чувствовал.       — Я знаю, — Кисаки, улыбаясь, кивнул и снова поцеловал возлюбленного в уголок губы, — Я тоже скучал по тебе…       Ханма тепло улыбнулся и прикрыл глаза. Ему, как и Тетте, не потребовалось много времени, чтобы, наслаждаясь объятиями и в принципе присутствием друг друга рядом, наконец уснуть.