Кладовка

      Ханма утыкался головой в стол и протяжно взвывал. Ран, сидя при этом на кровати, только с ухмылкой глядел на друга и понимающе молчал. Первый месяц учёбы, поначалу казалось, что всё понятно и не так уж и сложно, а потом внезапно студентов загрузили всевозможными заданиями и задачами, которые для них с непонятки звучали как та задачка «летели два верблюда, один синий, другой направо, сколько лет ёжику, если килограмм асфальта весит 200 грамм?», — вот их задания, казалось, точно так же были лишены какого-то смысла, и даже поиск решений в интернете и просмотр всевозможных разборов на ютубе легче не делал. Шуджи хотел было уже даже сдаться и просто забить на всё, просто пойти шляться по улицам и курить, но что-то заставляло его продолжать пытаться понять тему и решить задание. У Рана, впрочем, проблема была та же, но своё негодование он высказывал не так наглядно: максимум он мог нахмурить брови и шумно выдохнуть через нос, ну и, может быть, выругаться шёпотом.       — Бля, вот скажи мне, ты хоть что-нибудь понимаешь в этой всей хуйне, а? — с жалобностью в голосе спросил Ханма своего соседа, поднимая свою голову с тетради на столе.       — Ну, возможно, понимаю. Перечитываю правда раз по сто, но в целом какая-то картинка складывается.       — Ну ты блять мегамозг, конечно… — болезненно застонал Ханма, снова утыкаясь взглядом в тетради, — А я нихуя не вдупляю!       Ран в ответ только пожал плечами, мол, в этом я тебе не помощник, у нас разные темы. Шуджи, впрочем, и так это понимал, так что приходилось разбираться самостоятельно. Даже спрашивая у одногруппников помощи, всё так же тема оставалась непонятной.       — Может, тебе отдохнуть, а? — нарушил нависшую тишину старший Хайтани, переводя взгляд с книги в руках на парня, — Ну типа, бывает такое, переутомишься и потом даже два плюс два будешь минут десять складывать, не говоря уж о чём-то более сложном.       — Будь проклят этот вышмат… — шептал Ханма, но, прерванный предположением Рана, он отвлёкся и крайне довольно закивал, — Слушай, а хорошая идея… пойти что ль прогуляться. Если не успею вернуться к комендантскому часу, то останусь у Кисаки, окей?       — Никогда такого не было и вот опять, — засмеялся его сосед, но возражать, конечно же, не стал. Ханма встал с места, накинул на себя джинсовку, проверил карманы на наличие сигарет и зажигалки и, отсалютовав Рану, направился прочь с общежития, а потом и с территории кампуса в принципе.       На улице было на удивление приятно свежо: та самая идеальная вечерняя погода, когда не то чтобы холодно, но и не жарко. Солнце стремилось скрыться за горизонтом, но было ещё достаточно светло; листья понемногу опадали с деревьев вокруг и мрачно желтели. Вся эта атмосфера борющейся за место быть осени и не уступающему ей лета навевало странные то ли воспоминания, то ли просто вдохновение. Хотелось чего-нибудь такого сделать, может быть, танцевать под музыку в наушниках так, будто во всём мире помимо него одного, Ханмы, никого нет и никто его не видит; а может хотелось нарисовать что-нибудь, хоть он и не художник и не умел никогда рисовать; или написать ещё одну песню, потом принести её парням, записанную в небольшой тетрадке в клетку с кучей помарок и поправок. Или просто сделать что-нибудь запоминающееся, ему казалось, что весь сегодняшний вечер как бы ему на это намекал, предполагал свою особенность. Но Ханма отчаянно не знал, куда ему себя деть, так что просто с довольным выражением лица шагал по ещё достаточно тёплому от солнечных лучей асфальту и курил свои сладенькие сигареты, подставлял лицо уходящему солнцу и старался достаточно расслабиться.       Но одному гулять как-то скучно. Пацаны в лице Рана, Майки и Дракена сейчас, наверное, тоже по уши в учёбе, так что оставался только один вариант. И Ханма без каких-либо сомнений достал из кармана, чтобы набрать знакомый номер и с некоторым даже трепетом приложить трубку к уху. Когда гудки оборвались голосом по ту сторону звонка, Шуджи, подавляя смех, сказал:       — Малая, погодка класс, пошли пивко гасить?       Послышался тихий смех, напоминающий скорее фыркание, и ответ:       — Ты же знаешь, что я не пью?       — А что, боишься, что опьянеешь и начнёшь ко мне лезть?       — А если и да?       — Так я первый к тебе лезть начну.       — Ну-ну, конечно…       Ханма не мог не смеяться, но всё же спохватился, вспомнил зачем звонил и продолжил говорить:       — Я серьёзно, выползай из своей берлоги, пойдём прогуляемся. Пивко пить со мной не обязательно, но буду крайне признателен.       — Ладно-ладно, я вообще-то не отказывался, — Кисаки, судя по голосу, улыбался, — Встретишь у подъезда?       — Конечно. Давай, жду!       Он повесил трубку и в ещё более приподнятом настроении отправился к подъезду парня. Дойдя, он заранее оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что вокруг людей или мало, или вообще никого. И ему повезло: людей почти не было, все в основном, наверное, были ещё на работе, так что когда Кисаки вышел из подъезда, он смог подойти к нему ближе и коротко чмокнуть в губы, отчего тот немало смутился и едва ли не стукнул парня:       — Ты дурак? А если кто уви-       — Не увидят, я убедился, что тут никто не подглядывает.       Кисаки притворно насупился, но сразу же заулыбался и только вздохнул, мол, ну пошли уже куда-нибудь. Парни вместе шагали по асфальту, смеясь с глупых шуток и делясь друг с другом накипевшим: то учёба уже, всего за месяц, становится невмоготу, то на работе посетители все поголовно ведут себя как мудаки, то вон тот препод уже на нервы действует, то вон та женщина с ребёнком вела себя так, будто ей все должны… А потом атмосфера разговора разбавлялась какой-нибудь не совсем уместной шуткой, и оба заливисто смеялись. Они не заметили за разговором, как уже достаточно стемнело, а ноги сами привели их к какому-то местному ларьку.       — Ты голодный? — спросил Тетта, поворачивая голову к парню, — Может, купим чего-нибудь?       — Ну, только если пивка и чего-нибудь к нему.       — Алкоголик, фу таким быть! — снова притворно нахмурился Кисаки, но в магазин всё же вместе с парнем пошёл, и даже не воспрепятствовал тому, что парень всё же купил себе пива и каких-то колбасок к нему. Себе же он взял просто бутылку холодного чая и чипсы с солью, на что Шуджи только посмеялся, мол, просто с солью, а чего не с крабом, такие же вкуснее, ну или хотя бы с беконом или там со сметаной и зеленью. После чего был благополучно послан на все четыре стороны, — в шутку, конечно. После ларька парни поняли, что ходить туда-сюда как-то надоело и решили бросить якорь на какой-то случайной лавочке. Людей вокруг всё так же было мало, — всё-таки район у них небольшой, удивляться нечему. Ханма мастерски открыл бутылку пива и удовлетворённо его отпил, Тетта сопроводил это действие взглядом и многозначительно промолчал.       — Хочешь попробовать? — спросил Шуджи, протягивая ему бутылку пива, явно не пропустив тот взгляд со стороны своего парня.       — Да ну, пиво же на вкус как ссанина, фу, — Кисаки посмеялся, но всё-таки зачем-то бутылку взял и посмотрел, как внутри неё через стекло переливается её содержимое. Ханма с каким-то предвкушением глядел на него, и тот всё же, выдохнув, сделал пару небольших глотков и… даже не поморщился. Оно на вкус было достаточно мягким, не очень горьким как то, что ему доводилось когда-то пробовать, и он удивлённо хмыкнул.       — Вот видишь, не такое уж оно и мерзкое, — улыбнулся Шуджи, забирая бутылку.       — Ой, всё, — фыркнул Тетта, отводя взгляд. Шуджи продолжал смотреть на него с улыбкой ещё некоторое время, но затем всё-таки тоже отвёл взгляд и отпил пиво. Сидели дальше они в каком-то неловком молчании, которое прервал первым, конечно же, Ханма: — Ещё будешь?       — Эх… — Кисаки вздохнул, но, улыбнувшись, кивнул и взял бутылку, делая глотки уже смелее. Ханма вновь сопровождал его действия взглядом, — Ты определённо хуёво на меня влияешь.       — Я знаю, но кому как, а меня это более чем устраивает. Пойдём ещё за пивом, м?       Вернув парню бутылку, Тетта отрицательно помотал головой и открыл пачку чипсов, с каким-то почти скучающим выражением лица молча поедая их. Погода менялась, становилось зябко, прохладный ветер всё стремился охладить парней через куртки и заставлял ёжиться. Шуджи взглянул на время и тихо выругался: ну вот, время, оказывается, уже позднее, консьержка ни за что его обратно в общагу не пустит. Хотя в этом была и своя, хорошая сторона.       — Дай угадаю, — Тетта лукаво взглянул на возлюбленного, усмехаясь, отчего тот непонимающе глядел на него и как-то, кажется, даже смутился, — Ты не успеваешь обратно в общагу и хочешь спросить, пущу ли я тебя к себе на переночевать?       — Не пробовал в битву экстрасенсов податься? — посмеялся Ханма, — Но да, это я и хотел спросить.       — Хммм… дай-ка подумать, — Кисаки сделал задумчивый вид, стуча указательным пальцем по подбородку, — Хм-хм-хм… не вижу ни одной веской причины тебе… отказать.       Шуджи, смеясь, приобнял парня и потрепал ему волосы, на что тот чертыхнулся и едва ли не отпихнул от себя всё по той же причине: не дай бог кто увидит, что мы тут обжимаемся сидим. Нехотя отстав от Кисаки, парень сел обратно на своё место и загадочно глядя на него допил пиво до дна. Оглянувшись по сторонам, он как бы невзначай накрыл ладонь Тетты своей ладонью и, отводя взгляд, будто бы он тут не причём, выкинул бутылку в урну и с крайне заинтересованным видом разглядывал фонарный столб, краем глаза при этом наблюдая за реакцией своего возлюбленного. Тот же, в свою очередь, и сам уже заметил что вокруг людей мало и вряд ли кто обращает на них хоть какое-то внимание, так что внезапно перевернув руку, он вцепился своими пальцами в чужую ладонь и притянул Ханму к себе, с каким-то волнением и бьющим в голову адреналином целуя его в губы: быстро, но достаточно порывисто, чтобы оба успели покраснеть и тихо засмеяться. Потом, поняв свою безнаказанность и свободу действий, притянулись друг к другу снова: губы всё ещё имели это пивное послевкусие, то ещё «удовольствие», но обоим на это было, в принципе, плевать. Ханма положил свободную ладонь на чужую щёку, трепетно её поглаживая, и едва ли не забыл что они вообще-то сидят на улице. Что ему пришлось вспомнить ровно в момент, когда откуда-то неподалёку донёсся разъярённый голос:       — Фу, блять, пидоры! Ну, сука, я вам-       Парни одновременно отпихнулись друг от друга и, бешено оглядываясь по сторонам, вскочили со своего места, схватились за руки и побежали куда глаза глядят, заливисто смеясь то ли от страха, то ли от сомнительного веселья. Они остановились только уже около подъезда Кисаки и, тяжело дыша, взглянули друг на друга, снова начиная хохотать:       — Это было ебануто! — произнёс Ханма сквозь смех, на что Тетта только согласно закивал и, ещё раз хватив воздух ртом, подошёл к двери подъезда и открыл её, пропуская своего парня внутрь, — Слушай, может как-нибудь повторим такое, а?       — Ну уж нет, не хочу прославиться на весь район как пидор, учитывая что я работаю в общепите, — беззлобно произнёс Кисаки, подходя уже к двери в квартиру, — Давай-ка лучше как-нибудь будем делать такое наедине?       — Например сейчас? — спросил Ханма, игриво щипая парня за бок. Кисаки, подпрыгнув, забавно фыркнул и пропустил его в квартиру, закрывая за собой дверь.       — Знаешь, Шуджи, мы можем заниматься не только сексом и поцелуями, — он повесил куртку на крючок и поставил руки в боки, как будто бы имел что-то против.       Ханма только с ухмылкой на него взглянул и закатил глаза, цокнув языком.       — Ладно, ладно. Кстати, у нас завтра репетиция будет, и-и-и… я написал новую песню. Ну, так, накидал. Моя гитара ещё тут?       — Нет, на авито продал. Да шучу, конечно же тут. Давай, я весь внимание.       Парни прошли в спальню и Ханма, достав гитару из чехла, сел на кровать и сначала её настроил на слух, а затем, кашлянув, поставил нужный аккорд.       — Это немножко нетипично для нашей группы, но-о-о, надо же чем-то грустный рэп разбавлять?       Кисаки понимающе кивнул и сел рядом с парнем, молча готовясь слушать, как и что тот будет петь. И был приятно удивлён, когда песня зазвучала действительно не печально и не безвыходно, как его прошлое творчество. На этот раз это была действительно песня про счастье, — буквально, про счастье:

Счастье моё Быть с тобою вдвоём Счастье моё Возвращаться домой! Когда вокруг бесконечный бой В моём сердце мир, В моём сердце покой!

      На последнем припеве Кисаки даже начал подпевать, с лёгкостью запомнив текст. Он ни в коем случае не обижался на тот факт, что Ханма писал про любимую «девушку» и, соответственно, пел о ней: он прекрасно понимал, что в этом всратом обществе вряд ли пробьётся творчество парня, любящего другого парня. Да ему и не надо было как-то сомневаться в том, что Шуджи мог полюбить кого-то другого: не может же быть просто совпадением, что именно когда Тетта вернулся в его жизнь, он начал писать более позитивные тексты о любви и счастье?       — Оно немного ещё «сыроватое», конечно, но-       Тетта не дал ему договорить, притянув к себе за щёки чтобы чувственно поцеловать, прикрыв глаза.       — Мне понравилось, — произнёс он в чужие губы, отчего Шуджи ощутил, как заливаются румянцем щёки и начинают гореть уши. Не успел он даже поблагодарить Кисаки, как тот снова принялся его целовать, а Ханме не оставалось ничего, кроме как отвечать ему тем же, отложив гитару в сторону.