xXxXx
Когда открывается вход в Тронный зал, твои ноги покрываются цементом. Ты застываешь на месте. Локи, одетый в церемониальное одеяние, продолжает идти вперед, не замечая, что ты остановилась. Но когда он останавливается, он поворачивается и смотрит на тебя, его брови сходятся на лбу, а рот шевелится. Ты слышишь, как он произносит твое имя, но не можешь его понять. Ты слишком сосредоточена на двери. Она маленькая, деревянная, с латунными ручками, которые так и просятся, чтобы за них потянули. Это частный семейный вход, а не официальный. Локи отступает к тебе, но ты слишком сосредоточена на двери, чтобы заметить его беспокойство. — В чем дело? — спрашивает он, отрывая тебя от сосредоточения. Ты наконец отрываешь взгляд от двери и смотришь на Локи. — Я не была там с тех пор, как… Уголок его губ опускается, беспокойство уступает место пониманию. Но он не предлагает тебе ни отсрочки, ни любезности, ни возможности сбежать обратно в свою комнату. Нет. Его рука хватает тебя за запястье и тащит вперед, не обращая внимания на твои жалкие протесты. — Идем, — осторожно приказывает он. Ты качаешь головой. — Нет. Бывают моменты, когда ты забываешь. Забываешь, кто ты и через что прошла. Забываешь об играх, в которые ты должна играть с улыбкой. Бывают моменты, когда каждая фибра твоего существа бунтует, забывая, что ты должна подружиться со своими чудовищными похитителями. По правде говоря, легче притвориться, что ты в коконе изнеженного чувства комфорта, чем на самом деле встретиться лицом к лицу с демонами. Он просто создает такое впечатление. Особенно когда он смотрит на тебя, как сейчас, округлыми, кажущимися честными зелеными глазами. — Ты не можешь заставить меня. Не заставляй меня, пожалуйста. — ты добавляешь еще одну фразу, думая, что, возможно, ты сможешь его переубедить. Мысль о том, чтобы войти в эту комнату, увидеть ее снова… ты не хочешь думать о таких вещах. Слеза проскальзывает мимо твоего щита, когда ты пытаешься отступить назад в свои комнаты. Там будет безопасно и далеко отсюда. Там, где ты не могла… где ты не могла… ты помнишь только вонь крови, кошмары, которые следовали за пролитием крови. Но твои мольбы почти делают обратное. Его челюсть сжимается, спина выпрямляется, а хватка сжимает твое запястье так сильно, что на нем появляются синяки. — Приходит время, когда нужно смириться с этим, — холодно ворчит он. Даже жестко. — Если ты позволишь боли изменить тебя, ты потеряешь себя в ней. — затем он тянет тебя вперед и в дверь. Ты почти горько смеешься. Ибо, что Локи Одинсон знает о боли?xXxXx
Его ввели через обвиняемый вход, в противоположном конце тронного зала. Тридцать эйнхеров, выстроившись в аккуратные ряды по пять человек, следовали за прикованным отцом по мамонтовому проходу, их доспехи звенели при каждом шаге. Сотни людей собрались, чтобы стать свидетелями вынесения приговора королю Ванахейма. Они стояли, как скот, выстроившись в две шеренги по обе стороны прохода, по которому шел твой отец. Трусы. Все они. Кружили, как стервятники, в предвкушении падения. Некоторые из них даже улыбались. Твои руки плотно сцеплены перед собой, костяшки пальцев побелели. Он выглядел ужасно. Спутанные волосы, испачканная одежда. Сердце разрывалось, когда он спотыкался, держась за руки и ноги в цепях. А в комнате, хотя она была огромной, большой и пугающей, царила тишина. Когда его наконец вывели на авансцену толпы, эйнхеры остановились. Каждый из них поднес руку к рукояти своего меча, готовый в любой момент выхватить его. Один сидел на своем троне, широко расставив ноги, положив руки на подлокотники. Его левая рука сжимала мощный и зачарованный Гунгнир, копье, созданное гномами Нидавеллира. Он посмотрел на твоего отца своим единственным глазом, а затем обвел взглядом толпу, пока шли секунды. Один произнес имя твоего отца, а затем задал простой, обвинительный вопрос. — Знаешь ли ты, почему ты здесь? — его голос прозвучал так громко, что слушать его было почти больно. — Да, — ответил отец, его лицо исказилось в гримасе, а голос звучал как гравий. — Чтобы предстать перед судом и вынести приговор. — Обвинения против тебя — государственная измена, подслушивание и шпионаж. — Да, — он ответил. — Что ты скажешь в свое оправдание? Это было, конечно, стандартно. Отработанный протокол. Отцу дали сценарий, который нужно было прочитать, который нужно было продекламировать, чтобы добиться милости Всеотца. И твой отец на секунду замолчал, его взгляд внимательно следил за Одином, не спуская с тебя глаз. — Как король Ванахейма, защитник одного из Девяти царств, я был убежден, что в доме Одина есть угроза, которая приведет к Рагнарёку. Люди начали роптать над словами твоего отца. Он сделал паузу, оглядываясь по сторонам, когда люди начали качать головами и перешептываться. Один поднял свое копье и топнул им по земле. Шум пронесся по толпе, громко отразился от стен и мгновенно утихомирил толпу, заворожив ее демонстрацией силы. У тебя упало сердце, когда ты услышала это слово. Рагнарёк. Ты не слышала о нём с детства. Когда твой наставник пытался напугать тебя концом дней. Сглотнув, ты поняла, что это никак не может быть частью сценария, но Один выглядел заинтригованным. Он слегка наклонился вперед, прищурив глаза, чтобы посмотреть на твоего отца. Кивнув Всеотцу, твой отец продолжил. — Я действовал от имени Девяти Королевств, чтобы раскрыть правду и дать людям знания, необходимые им для понимания того, что конец времен может наступить. Я замышлял убить Лжеприн… — Ложь! — прорычал Один на твоего отца, его голос стал резким, а глаза расширились до невозможности. Но твой отец продолжал, и голос его становился все громче, ровнее и отчетливее с каждым произнесенным словом. — -ца Асгарда. Я вступил в союз с теми, кто знает правду и секреты, которые ты хранишь лишь для собственной выгоды. Я сделал то, что было справедливо, чтобы спасти твой народ. Тех, кого ты так беспечно отбросил. Один снова ударил Гунгиром, волна магии пронеслась по комнате и заставила всех замолчать. Эйнхеры потянул за цепи твоего отца, заставив его, спотыкаясь, отступить на два шага назад. Ты испустила дрожащий вздох, и твой желудок скрутило от того, какой мрачный оборот приняло вынесение приговора. Он вихрился и метался, вырывая у тебя рациональность, пока она не превратилась в клочья. Волосы на затылке встали дыбом, шепча о непредвиденной опасности. Руки онемели от сжатых кулаков. Он только что признался, что пытался убить принца. Мама советовала тебе скрывать свои эмоции, носить на лице маскировку в критические моменты. Но ты не могла. Не здесь, не во время колоссальной тяжести этого момента. Твое лицо посерело, глаза потускнели, и из уголка своего взгляда ты увидела, как он смотрит на тебя. Осанка Одина выпрямилась, когда он прислонился к краю трона. — Твои слухи и отсутствие доказательств вызывают осуждение. — Доказательства — это слова пророчеств против твоих. — Твой гнев проклят. — Мой гнев направлен на неумелого и жадного правителя, — вмешался твой отец. — Ты был бы правителем руин, если бы мог, — осторожно произнес Один, его губы опустились вниз. — Твоя злоба привела бы к новой войне между Асамы и Ванами во имя Рагнарёка — это не для тебя, мой старый друг. — он встал, используя копье Гунгнир, чтобы изящно возвыситься над твоим отцом у подножия лестницы. Затем он кивнул стражникам, стоявшим позади твоего отца, и его лицо вытянулось в мрачную линию. Они тянули и тянули отца, пока не заставили его встать на колени. Дыхание и комната затихли. Никто не двигался, никто не осмеливался сделать вдох. — Твоя дочь выторговала твою жизнь. — глаза твоего отца, наконец, переместились на твои, впервые с тех пор, как он вошел. — Она дала согласие выйти замуж за моего второго сына, Локи, — глаза отца поникли от горя. И ты покачала головой, понимая, что он соглашается на мрачную судьбу. — Нет, — прошептала ты так тихо, что никто не мог тебя услышать. Но ты направила свои чувства на отца, умоляя его услышать тебя. Не оставляй меня. Оно сказало. И он медленно моргнул, а затем снова посмотрел на Одина. — Они будут править Ванахеймом справедливо, — торжественно объявил Всеотец и спустился на одну ступеньку. — Нет, — сказала ты громче, наконец увидев, что происходит. Твой отец повесил голову, пока Один обращался к народу. Он произнес имена твоего отца, его титулы, историю его семьи. Он произносил всякие любезности, и по мере того, как он это делал, твое сердце, которое было наспех склеено наивностью, разрывалось внутри тебя. Оно хлынуло и затопило тебя. Оно разбилось. А потом Один произнес свое имя, свои титулы, свои семейные истории. И за этим последовало простое. — Я приговариваю тебя к немедленной казни. Люди начали громко кричать, некоторые даже ликовать. Все они были удивлены тем, что им предстоит увидеть казнь. Они пришли за признанием вины, а уйдут с обезглавливанием короля Ванахейма. — Нет! — закричала ты, чувствуя, как разбитые осколки твоего сердца нарывают и пронзают тебя снова и снова. — Остановитесь, остановитесь. Вы обещали! — ты никогда не чувствовала себя такой наивной, такой безоговорочно преданной. Они должны были стать твоей семьей? Лжецы. Они все были лжецами. — Стойте! Глаза твоего отца закрылись от сочувствия, горя или смущения. Он склонил голову, и Один позвал Тора. Наследник Асгарда скорчил гримасу, и в его глазах поплыло сомнение. В конце концов, он не был непоколебимым палачом. Он был принцем. И возложение на него этой обязанности означало лишь то, что Один пытался донести до него какую-то мысль. И что же это было за замечание, кроме личной атаки на тебя? И ты умоляешь. И слезы начали падать. Ты обратилась к Тору, качая головой. Он склонил голову, словно пытаясь спрятаться. Сильные руки обхватили тебя, успокаивая. Тогда ты поняла, что бьешься, что бежишь к месту происшествия. А толпа становилась все громче, хлопала и аплодировала. А потом у тебя над ухом зазвучали голоса, которые пытались убаюкать и успокоить тебя, но ты упиралась. От них пахло кожей и металлом. Разумом ты понимала, что это он, но отказывалась признать это. Тор грозно шагнул вниз. Он обменял свой молот, Мьёльнир, на меч палача. — Помолись Норнам, — сказал Один, когда Тор занял свое место рядом с твоим отцом. Его голова была склонена, шея обнажена. И ты не могла расслышать слова отца из-за криков толпы, из-за своих воплей. Рыдания сотрясали твою душу, когда Тор поднял клинок. Пальцы прижались к твоему виску. Его длинные, худые, холодные пальцы касались твоей кожи, а ты продолжала протестовать. Ты хотела увидеть, тебе это было необходимо. Он был твоим отцом, а не каким-то обычным вором. Он не заслуживал этого. Они должны были знать, что он этого не заслуживает. Прежде чем меч опустился, вспыхнул зеленый свет, и ты провалилась в темную, неуютную пустоту.xXxXx
В комнате все так же, как и в тот день. Так же холодно. Так же неуютно. И так же многолюдно. Только на этот раз комната заполнена не высокопоставленными чиновниками, а людьми со всего замка: управляющими, слугами и тому подобными. Они недовольны. Они хотят получить ответы, и ты чувствуешь, как их угрожающее недовольство кипит в комнате. Вы с Локи стоите слева от трона Всеотца, Фригга и Тор — сразу справа от Одина. Ты бросаешь короткий взгляд на Локи, внимательно изучая его каменное выражение лица. — Вчера на Асгард было совершено нападение, возглавляемое небольшой группой мятежников, — начинает Один. Люди начинают перешептываться и перетасовываться. Распространяя ложь и теории о том, что произошло. Не нужно слышать слов, чтобы услышать, как расцветают эти истории. Это видно по их глазам. Их жадные, змеиные глаза. — Мы позаботились о мятежниках из Йотунхейма. Люди начали кричать. Их отвращение к Ледяным Великанам очевидно. Ты забыла, как сильно они их ненавидят. Но Один продолжает, топая копьем, командовать толпой. — Это не было актом войны. Это было решение небольшой группы людей, которые с тех пор были уничтожены. Их лидер сидит в подземельях, где он пробудет до конца своих дней. Их переворот не удался, и источник их проникновения был закрыт. Не стоит беспокоиться или паниковать. Я вновь открыл Биврёст, и все дела могут вестись в обычном режиме. В общей сложности ты находишься в тронном зале около часа, но тебе кажется, что прошла целая вечность. Твой взгляд не отрывается от места в конце лестницы. Ты вспоминаешь согнутую форму своего отца. Ликование народа. Но крови нет. Да и не могло быть после всего этого времени. Все было вымыто, и пол отражает золото. Ты уверена, что твое лицо стоическое, с безразличием. Ты притворяешься, что тебе все равно, что ты не помнишь. Если притворяться достаточно долго, то, конечно, это может стать реальностью. И ты пытаешься скрыть безудержные слезы со своего лица. Но ты не можешь оторвать взгляд от того места у подножия ступеней. Ты представляешь, как кровь окрашивает золото. До твоей руки дотрагивается чья-то чужая. Ты смотришь на Локи, и хотя он не смотрит на тебя, хотя он остается таким же внушительным и статным, как и раньше, ты чувствуешь, как его рука крепко сжимает твою. Это почти успокаивает тебя. — Узник не предстанет перед судом, и ему не будет предоставлена возможность выступить в суде, — добавляет Один, когда народ начинает успокаиваться. После нескольких других призывов он уходит, за ним следуют Фригга и Тор, затем Локи и ты. Люди в замке расходятся, чтобы вернуться к своим повседневным делам, внешне успокоенные. Ты входишь в небольшую прихожую. С четырьмя стенами, увешанными гобеленами, и большим круглым столом в центре, ты понимаешь, что это личный зал совета Одина. Он со вздохом опускается в кресло. Он выглядит старым. Озадаченным. И обремененным. Наконец, Тор говорит. — Я думал, мы не смогли выяснить, как они проникли внутрь. — Мы не смогли, — хрипло отвечает Один. Он проводит рукой по лицу, словно пытаясь успокоить свой темперамент. — Тогда почему мы сказали, что закрыли его? — спрашивает он. Один поднимает голову и смотрит на тебя, замечая, что твоя рука по-прежнему переплетена с рукой Локи даже после того, как вы вошли в отдельную комнату. Затем он обращается к своему старшему сыну. — Людям не пойдет на пользу, если они признают, что на нас могут напасть в любой момент. Они будут в панике. Наша задача — сохранять мир, и если это означает ложь до тех пор, пока мы не выясним это, то так тому и быть. Ты с неохотой признаешь, что Один прав. Асгард не вернется к нормальной жизни, пока их страхи не успокоятся. — Как, по-твоему, они попали внутрь? — спрашивает Тор. — Скорее всего, через портал, — отвечает Локи очевидным тоном. — Лучше спросить, как им удалось пройти мимо Хеймдалля и не поднять тревогу. Ты хочешь рассмеяться: пройти через Хеймдалль не так сложно, как они думают. Там есть дыры. Ты помнишь комментарии Алвин в пещере. Что Хеймдалль ищет большие разломы, но если Фрейя укладывала их здесь один за другим в течение некоторого времени. Это были бы мизерные шипы в огромном масштабе. Фрейя могла бы легко обойтись без того, чтобы встревожить Стража. Он не заметит орду великанов Йотунна, если Фрея действительно хочет их спрятать. Ты прикусываешь губу. Фрейя не злая, она не стала бы так жертвовать Видаром. Или тобой. Или невинными. Локи смотрит направо, следя за твоим лицом. Ты стараешься думать не так громко. — Возможно, нам стоит обсудить это в другой раз, — говорит он, поворачиваясь к отцу. Ты смотришь на черты лица Одина, изборожденные возрастом. Он выглядит растерянным, маленьким и слабым. Твой сейд, дремлющий внутри тебя, пробуждается и пробирается вверх по твоим рукам и к горлу. Оно говорит без согласия твоего разума. — Что, если они уже были здесь? Все взгляды в комнате обращаются к тебе. Особенно взгляд Одина, он наблюдает за тобой. Зачем ты это сказала? Сердце радикально бьется в груди, когда осколок сейда отступает. Напряжение проступает на лбу, а внутри тебя нарастает паника. Ты мгновенно закрываешь рот, так как напряжение в комнате нарастает, догадываясь, что ты имеешь в виду. Один смотрит на свою жену и хмурит губы. Ее глаза наполняются пониманием, и она протягивает руку, чтобы сжать морщинистую ладонь Одина. Затем Всеотец обращается к Локи. — Принцессе нужен отдых. Локи кланяется и уводит тебя из комнаты. Но тебя даже не волнует, что ты была отстранена так стратегически. Что тебя изгнали из военной комнаты Одина, все еще не заслуживающей доверия. Ты слишком увлечена, пытаясь понять, что только что произошло. Ты ожидаешь, что тебя поведут в твои личные покои, но удивляешься, когда Локи приводит тебя в маленький дворик, где ты жила давным-давно. Холод проникает сквозь твое платье. Конечно, когда Эйра одевала тебя сегодня утром, она не предполагала, что ты проведешь длительное время под открытым небом. С легким шорохом ты используешь свой сейд, чтобы согреться. Ты останавливаешься у входа, прямо перед одной из больших колонн. — Ты помнишь это место? — спрашивает он, отпустив твою руку. Он продолжает идти вперед, направляясь к одному из деревьев, приютившихся в дальнем углу. То, что когда-то было сочным и зеленым, стало пепельным и бесплодным. Это действительно просто трава с несколькими деревьями, разбросанными по площади. Ты хочешь улыбнуться, но не можешь. Твои мысли все еще застряли на следе отца и на том, что сейд предал тебя в зале совета Одина. Тебе нужно будет спросить Фрейю, что это было. — Конечно, — уныло отвечаешь ты. — Именно туда ты привел меня для нашего пари. Он усмехается и трогает одну из мертвых веток на дереве. — Да. — Ты позволил мне выиграть в тот день, — обвиняешь ты, скрещивая руки на груди, пытаясь прижаться к нему. Он поворачивается к тебе, его плащ развевается в холодном воздухе. — Почему ты так думаешь? Ты помнишь его лицо в тот день. Каким напряженным оно было. Его лицо сконцентрировано на твоем, по его покрасневшей коже стекают бисеринки пота. — Просто предчувствие, — говоришь ты. Локи ничего не отвечает, вместо этого он отстегивает цепочку, удерживающую его плащ на плече, и подносит его к тебе. Он накидывает его тебе на плечи, закрывая его, чтобы сохранить твое тепло. Его бледные глаза остаются на цепочке, застегнутой на твоей шее, его взгляд блуждает по твоему телу. — Не совсем, — наконец признает он. — Это место… оно зачаровано, чтобы помочь усилить сейд. Ты вскидываешь бровь. — Тогда зачем ты привел меня сюда? — Потому что ты не верила в свою силу. — А как же пари? Это была просто иллюзия, чтобы создать впечатление, что у меня есть выбор? Принц вскинул одну бровь. — Тебе нужно было за что-то бороться, твое презрение ко мне было достаточно очевидным. Ты плотнее натягиваешь на себя плащ, хмурясь. Это правда, ты презирала его тогда. И до сих пор презираешь, напоминаешь ты себе. Тебе нужно помнить об этом. Что бы он ни говорил и ни делал, он все равно часть тех людей, которые замышляли убийство твоего отца. Потому что так оно и было. Теперь ты это понимаешь. Что бы ни сказал твой отец в тот день, он никогда не собирался покидать тронный зал. — Зачем ты мне это рассказываешь? — зачем он привел тебя сюда сейчас, в мороз? — Я не всегда смогу защитить тебя. — он говорит тихо. — Если бы я пришел хоть на несколько минут позже, он бы тебя схватил. Ты вчитываешься в его слова, не зная, что случилось бы, если бы Видар нашел тебя первой. — Ты думаешь, они придут снова. — Мой отец доверяет договору между Йотуном и Асом, а я — нет. — Локи делает паузу, подносит ладони к твоей щеке, нежно поглаживая ее большим пальцем в кружащихся, успокаивающих движениях. Ты почти вжимаешься в его ладонь. — Мы будем приходить сюда дважды в неделю, и я буду надеяться, что ты освоишь каждый урок к следующему. — он делает хищный шаг к тебе, ты отступаешь назад, прижимаясь спиной к каменной колонне. — А если нет? — спрашиваешь ты, просто чтобы позлить его внезапно ставшее строгим отношение. — Я уверен, что мы договоримся. — он мрачно предлагает, как ношу. — Возможно, поцелуй за каждый успех. Ты вскидываешь бровь. — Как это нагло с твоей стороны. — он наклоняется к тебе. Его лицо так близко к твоему, что ты чувствуешь его дыхание; оно напоминает тебе чистую мяту и пьянящую землю. Ты отстраняешься, оставляя пространство между губами. — И за каждую неудачу? Он ухмыляется, его рука тянется вверх по твоему платью, обхватывая твою талию своими большими руками. — Уверен, мы сможем что-нибудь придумать.