Разбитая Корона

Ему холодно. Онемел. Ледяное чувство внутри Локи Одинсона распространяется от конечности к конечности, когда он захлопывает за собой дверь. Он думал, что это точно заставит его что-то почувствовать. Но этого не произошло. Нет. С момента возвращения из Йотунхейма Локи не мог чувствовать. И это было самым… раздражающим. Его долгие ночи в военных лагерях были наполнены тоской, тоскливым чувством. Он представлял, как возвращается, как герой войны, в твои объятия. Чтобы быть задушенным, возможно, твоими неопытными, исступленными и добродетельными губами. (Ну, возможно, в те легкомысленные моменты его воображение брало верх). Увы, он ошибался. Так ошибался. И глупо. Локи — самый глупый из богов, раз поверил в такое. Теперь, после вчерашнего мерзкого момента, он понял, каким глупым человеком он был. Каким доверчивым, каким глупым. Он никогда не возмущался ничем больше, чем ядом, бушующим внутри него самого. И эта ненависть — пустота, стоическая пустота, которая гноится прямо под его кожей, заставляя его волноваться, волноваться и волноваться. Он проводит рукой по волосам, выпуская рваный, разочарованный вздох. Его член содрогается под тяжестью разочарования, пустоты и ненависти. Разочарование и пустота. Это все, что он чувствовал. Странное осознание. Привалившись спиной к двери, Локи осторожно закрывает веки и глубоко вдыхает. Возможно, стыд — это другое чувство, которое расцветает в его груди, если он действительно признается в этом. По взгляду в твоих глазах. Взгляд разочарования и ярости. Возможно, я найду другую. Тогда уходи. Ты ведь так сказал, верно? Рычание вырывается из его груди, когда он открывает глаза, полный решимости найти где-то чувство. Где угодно. Любое. Он может это сделать, может. И он знает, куда идти.

xXxXx

Асгард имеет девять отдельных районов, окружающих замок. Почти по одному для каждого типа жителей. Возможно, в этом есть своя поэтическая причина, но мало кто знает, что в самом плохом участке нижнего третьего района находится заведение, превосходящее самые смелые фантазии. Это место, куда бегут мужчины, чтобы потерять невинность, где собираются женщины, чтобы заработать дешевый доллар, где удовольствие от разврата превалирует над любыми приличиями. Это здание из дерева и камня, возведенное на двух уровнях, с прочными балками, которые почти заколдованы, чтобы удержать его на месте. Снаружи все чисто, дерево настолько старое, что имеет почти серебряный оттенок. Но внутри все пропитано элем, пылью и благоухающим ароматом, которым пропитан воздух на протяжении почти тысячелетия. При входе в трактир у многих начинается рвотный рефлекс. Да, трактир «У кабана» выглядит обычным, но в нем можно было встретить любое легкомыслие. Локи хорошо знаком с этим заведением. Можно утверждать, что он слишком хорошо знаком с ним. Тор любит эль и женщин после боя или охоты. А в детстве Тор участвовал в драке или охоте почти еженедельно. Вечеринки, которые брат Локи устраивал в трактире «У кабана», становились все более разнообразными во всех отношениях. За время своего пребывания здесь Локи обнаружил, что это заведение может развлечь самых простых, самых развратных и самых враждебных завсегдатаев. Люди теряют себя в четырех стенах «У кабана». Именно это Локи и намерен сделать. Как только он переступает порог, на него обрушивается пьянящий аромат секса и эля. Локи почти улыбается. Его океанические глаза пробираются сквозь толпу, не обращая внимания на пары спутанных конечностей и сексуальные формы. Того, что он ищет, здесь нет… пока. Поэтому он идет вперед, огибая темную нишу в углу бара, откуда открывается вид на первый этаж. И он ждет. Затем он видит ее. Женщина в дальнем углу, окутанная тенью, с безошибочным сходством с тобой. Ее платье было слишком красивым, чтобы быть шлюхой, а глаза слишком чистыми, чтобы быть посетительницей. Тень отбрасывается от его правого бока, затем перед ним опускается фужер и кружка. — Мой принц, — промурлыкал медовый голос, — Как я рада видеть вас после столь долгого отсутствия. Локи переводит взгляд с женщины на служанку, прижавшуюся к его руке. Корсет прижимает ее груди к шее в неприличной форме. Это не то, чего он хочет. Нет. На самом деле, это прямо противоположное тому, чего он хочет. Его желания специфичны, конкретны. И тебя здесь не было, чтобы подавить их. Губы на его лице образуют угрюмые, сердитые линии. Служащая вытирает руки о фартук, повязанный вокруг талии, на явно безразличный взгляд Локи. — Возможно, вы бы хотели немного компании. — Не откажусь. Она ухмыляется, игнорируя взгляд Локи. — Тогда позвольте мне… — Не ты. — Локи прервал ее, в его голосе не было эмоций, которые так хотелось почувствовать его телу. Женщина тяжело сглотнула, ее улыбка ослабла. — Конечно, сэр. Возможно… — Она. — Локи кивает на женщину в углу. На ту, что похожа на тебя. С откинутыми назад волосами, и ее лицо блестит от дискомфорта, вытравленного в ее глазах. — Она не одна из наших, сэр. Локи отводит взгляд от девушки. — Оу… — Я… — женщина делает шаткий шаг назад, не привыкшая к взгляду Локи, обращенному теперь на нее. — Я всегда могу спросить, если ей будет интересно. — Ты не будешь спрашивать. Ты скажешь ей, чтобы она пришла сюда. Официантка кивает и убегает, когда Локи снова поворачивается к женщине на противоположной стороне комнаты. Издалека, да, это можешь быть ты. Это может сработать. Да. Может. Он думает, что может. Это то, во что он заставляет себя верить, что если он сможет быть с тобой, то наконец-то что-то почувствует. Несколько мгновений спустя девка пробирается ближе и шепчет девушке на ухо. В тот самый момент, когда произносится его имя, взгляд девушки переводится на Локи. Он поднимает свою кружку, наливает в нее эль и выпивает его несколькими глотками, не сводя глаз с девушки. Она стоит, сжав юбки в два кулака, и пробирается ближе к нему. Ты так делаешь, — заметил он, — ты натягиваешь платье, словно несешь доспехи из ткани. Когда девушка подходит ближе, черты ее лица высвечиваются. Тени играли с его глазами, ее скулы и нос заметно отличались — а губы… он не мог смотреть на нее и видеть тебя. Возможно, это было хорошо. Нет. Не хорошо. Но цвет волос по-прежнему подходил. Ее плечи все так же округлились. Возможно, если бы он взял ее сзади, она бы подошла. Возможно, она наполнит его каким-то чувством. И в отличие от тебя, он сможет осквернить ее, потревожить, разрушить. Он закрыл глаза на краткий миг, видя тебя под собой, вспоминая твои глаза, когда его истинная плоть коснулась твоей. О, как ты испугалась. Он никогда не ожидал, что ты снова будешь смотреть на него так. Как… подтверждение того, каким чудовищем он был. Когда он открывает глаза, чтобы отогнать воспоминания, он видит перед собой девушку. — Ваше высочество, — обращается она с глубоким реверансом. Ее голос слишком доверчив и слишком счастлив, чтобы быть твоим. Впрочем, ему не нужен ее голос. Возможно, он заткнет ей рот. Локи берет ее за руку и сажает к себе на колени. — Миледи, — говорит он, уткнувшись носом в ее волосы. От него пахло духами. Она хихикает, ее руки вцепились в него от резкого движения. Ее ногти впиваются в кожу его брюк, интимно прикасаясь к нему. — Вы просили о встрече со мной, сэр? Он проигнорировал боль, которая теперь была в его сердце. — Да, я должен был знать. Что такая уважаемая леди, как вы, делает в подобном месте? — Я читаю по ладоням, сэр. Он с ухмылкой прижался к ее щеке. — Ладоням? Значит, ты будущая провидица? — Нет, сэр. — она покачала головой, взяла руку Локи в свою и позволила своим пальцам провести по его тыльной стороне. — Я говорю, чего хотят люди, и рассказываю им, как это получить. — Я полагаю, тебе платят за такие услуги. — Для вас это было бы бесплатно. Губы Локи скривились в угрожающей улыбке. — Как щедро. Ее веки трепещут. — Можно, сэр? Локи кивает, отводя голову от щеки девушки. — Можешь. Она переворачивает его ладонь, облизывает губы, проводя кончиками пальцев по линиям. — Вы только что вернулись из битвы. Локи хмыкает, не сводя глаз с ее рук, которые интимно касаются его ладони. — И вы жаждете близости. — ее ногти царапают, восхитительно отвлекая его от ее слов. Он не особенно хочет их слышать. — Разве? Ее губы растягиваются в змеиную улыбку. — Ммм, и вы ищете кого-то опытного и возбуждающего, кто не похож на вашу жену. — Локи резко откинул голову назад, глядя на девушку в своих объятиях. Как же она ошибалась. Ты не скучная. Ты непредсказуемая, стремительная и захватывающая. Умная, талантливая, почти идеальная. И из-за этого он никогда не сможет быть с тобой. Локи напрягся под девушкой, наконец-то что-то почувствовав. Ярость. Незапятнанный гнев на самого себя за то, что он верил, что сможет убедить себя в том, что хочет другую. На девушку за то, что она осмелилась так говорить о тебе. На своих родителей за то, что позволили ему считать себя нормальным. — Как я, — заканчивает она своим тошнотворно счастливым голосом. — Ты должна думать, прежде чем говорить, — процедил Локи, напрягая челюсть. Девушка поворачивает голову и смотрит на Локи. — Я чем-то обидела вас, мой принц? Глаза Локи изучают ее лицо, молча рассматривая ее. Как же он глуп, она совсем не похожа на тебя. — Я исправлюсь, — поправляет она. Ее лицо наклоняется вперед, прижимаясь губами к его губам. Она прижимается к нему, используя свои губы, чтобы побудить его к влажному, грязному танцу, который никогда не мог бы понравиться Локи. Это слишком откровенно, слишком фальшиво. Ее язык начинает двигаться по его губам, совершая чувственные толчки. Локи отстраняется от женщины, спихивает ее со своих колен и садится на сиденье рядом с ним. Он грубо вытирает губы тыльной стороной ладони, желая просто отменить последние пять минут. — Сэр! — восклицает она, затем обводит глазами комнату, убеждаясь, что никто на нее не смотрит. — Я прошу прощения, если расстроила вас. — Не нужно извиняться за то, что ты шлюха. — Локи ворчит. — Уходи. И она уходит, в порыве ярости и гнева срываясь с места и возвращаясь в тень, где ей и место. Локи берет кубок, наполняет его и пьет, а затем встает, чтобы уйти без того, чего он хочет. Потому что, по правде говоря, то, чего он хочет, он никогда не сможет получить. То, чего он хочет, он не заслуживает иметь. Когда Локи выходит, холодный воздух обжигает его, почти толкает обратно "У кабана" и в чужие объятия. Он умирает от желания потерять себя в ком-то, в ком угодно. Но мысль о тебе делает смерть еще более привлекательной. Он просто хочет знать, кто он такой, хочет услышать, что ему разрешили, хочет получить подтверждение того, во что он верит. Он мог бы спросить Фриггу, но не может вынести произнесения этих слов. Противостоять Одину, но мысль о том, чтобы увидеть лицо отца, вскипает от ярости. Нет, он пойдет в хранилища, зная, что там должно быть что-то, что скажет ему. Итак, Локи возвращается в замок, ступая по мощеным улицам, проходя мимо домов и предприятий. При входе в замок он держится в тени, чтобы никто не увидел его, пока он спускается в подвалы под дворцом Асгарда. В конце очень длинного зала, под тронным залом, находится, возможно, самая сокровенная реликвия Одина. Сувенир, который пытался забрать шторм Ледяных Великанов. Ларец древних зим. Поднимаясь к ней и рассматривая ее на пьедестале, Локи клянется, что слышит шепот, просачивающийся из реликвии. Его приглушенные голоса звучат как песня сирены, подзывая его все ближе и ближе. Ларец представляет собой прямоугольную коробку с клубящейся голубой сущностью. Она похожа на зимнюю, с морозом, клубящимся внутри стекла. Локи тянется вперед, кладет обе руки на ручку по обе стороны. Как только он прикасается к ней, по палатам разносится громкий звук — Нет. Локи быстро поворачивается и видит Одина, стоящего в нескольких шагах от него. — Опусти это, Локи. Глаза Локи расширяются, он смотрит на оружие в своей руке. Затем он делает то, что ему велено, поворачивается и опускает оружие обратно на пьедестал, на котором оно лежало. Локи закрывает глаза и спрашивает. — Я проклят? — Нет. Ты не проклят. — голос Одина усталый, хриплый, старческий. Локи смотрит на реликвию. — Но я не асгардец. — это не вопрос, не обвинение, это утверждение, произнесенное без злобы. Локи изо всех сил старается скрыть отчаяние в своем голосе, но ему это не удается. — Ты мой сын. Локи насмехается. — Но не такой, как Тор. Один вздыхает и подходит ближе к Локи. — Такой же, как Тор. — Но не по рождению. — Локи поворачивается лицом к своему… к Одину. Его лицо длинное и нарисованное, полное линий, сложенных в четкие аккуратные края. — Это ничего не меняет. — Меняет! — голос Локи на мгновение наливается яростью, а затем стихает. — Это имеет значение. — Один молчит, молча наблюдая за Локи своим единственным глазом. — Ларец — не единственное, что ты забрал из Утгарда после войны, не так ли? — он произносит вопрос шепотом, словно если его произнести негромко, то слова будут значить меньше. Один хмурится. — Да, это так. Рот Локи на мгновение приоткрывается, он облизывает губы, прежде чем предположить. — Меня украли. — Нет. — голос Одина на мгновение повышается. Он прочищает горло и продолжает. — Нет, ты не был украден. Ты был младенцем, оставленным в храме Эгира. Локи глубоко вдыхает, его глаза опускаются на камни, пока он пытается осмыслить все сказанное. — Лафей? Но… — Локи трясет головой, пытаясь прогнать мысли, рикошетящие внутри. — Почему? — Это не имеет значения, это не имеет отношения к тому, кто ты есть. Глаза Локи резко поднимаются, его взгляд устремлен на Одина. Он продолжает. — Почему? — Йотуны суеверны, Локи, они верят во многие суеверные вещи. — ноздри Локи раздуваются, он уже знает, что Один собирается сказать. Что он признает. То, что его оставили младенцем в храме Эгира, означает только одно. Локи бросает на отца взгляд, ругая его, без слов веля ему продолжать. И все же Один стоит стоически. — ПОЧЕМУ? — кричит Локи, и его голос эхом отдается в палате. Но он уже знает: жертвоприношение. Один делает паузу, потом наконец выдыхает. — Жертва королевской крови была принесена, чтобы переломить ход войны. — и при этих словах все самообладание Локи рушится, остальные рассказы Одина становятся скучными, бессмысленными. Королевской? Должно быть, он произнес это слово допустимо, должно быть, он произнес его в полном шоке и отчаянии, потому что внезапно Один замолкает. — Да, сын Лафея. — Сын Лафея? — его голос срывается, он сдерживает слезы, которые собираются в его глазах. — Да. Теперь все это имеет такой смысл. Все. Теперь он может смотреть на прошлое с такой ясностью. Как он никогда не был достаточно хорош для Одина. Как его обучали с помощью других инструментов, чем Тора, давали другие уроки, обращались с ним как со вторым, как с другим, как… с меньшим. Наконец, плотина пустоты прорвалась внутри Локи. Теперь он чувствует все. Он чувствует ненависть, ярость, ад, который кружил вокруг него. Который накатывал, как прилив, как приливная волна. И разбивается о его сердце, которое грозит разорваться в груди. Хуже того, когда жжение жжет глаза, он отказывается плакать. Он не будет плакать. На самом деле, он никогда больше не проявит эмоций, он клянется в этом. Глупый, глупый Бог Обмана. Он не просто Бог Обмана, он больше не принц Асгарда, он принц Йотунхейма. Йотун. — Почему? — спрашивает Локи, наконец распрямляя плечи и делая смелый, почти угрожающий шаг к Одину. — Почему ты никогда не говорил мне? Неужели все это было для тебя игрой? Чтобы помахать троном перед моим лицом, посмеяться в последний раз над мерзавцами йотуном. — Хватит, Локи! — говорит Одина, вытягиваясь во весь рост и возвышаясь над Всеотцом. — Твоя мать и я сделали это, чтобы защитить тебя. Локи качает головой. — Нет. Я подозреваю, что ты ждал удобного момента, чтобы выпустить меня на свободу. Ты заставил меня взять в жёны эту сучку ванийку. Зная, что ее отец знает обо мне. Как она будет презирать меня за то, что я твой сын. — Локи горько усмехается. — Клянусь Имиром, ее отец говорил правду, и ты убил его за это. — Чтобы защитить тебя! — кричит Один, сила вокруг него растет. — На твою жизнь покушались бы со всех царств! Локи покачал головой, на его лице появилась горькая и дикая ухмылка. — Ты, наверное, смеялся, когда она с радостью согласилась выйти за меня замуж. Чтобы защитить своего отца. Ах. Да. Женить детей двух твоих врагов, находясь под твоим наблюдением. Блестяще, должен признать. Просто блеск. Тогда Один затихает, шепчет, пошатываясь на ногах. — Ты так думаешь? — Это не то, что ты сделал? — Ты искажаешь мои слова, Локи. — Нет. — Локи не соглашается. — Теперь я понимаю контекст твоих слов. Скажи мне, Всеотец, разве я не прав? Разве я не монстр, которого ты нарядил, чтобы играть с ним, чтобы принудить к верности? — Ты мой сын. Сын Фригги. Вместе ты и твой брат будете править третью часть Девяти Королевств. Ты будешь править, Локи. Двумя царствами. Разве это не говорит о доверии? — Это говорит об отчаянии. Ты всю жизнь только и делал, что лгал мне. Ставил меня против Тора, притворялся, что я могу быть претендентом на трон Асгарда. — затем Локи бормочет, делая последний, безумно продуманный шаг вперед. — Это мое право по рождению — править. Сила Одина трещит вокруг него. — Твое право по рождению — умереть! — и, осознав сказанное, Один рушится, его сила иссякает. И Локи, не зная, что делать, поднимает руки, чтобы поймать его. Вес Одина рушится в руках Локи. Всеотец бормочет, глубоко дыша. — Нет, нет, нет. Ты мой сын. — с каждым вдохом он становится все тяжелее, заставляя Локи хрипеть от усилия удержать его в вертикальном положении. Он осторожно опускает Одина на землю, аккуратно укладывая его так, чтобы он не пострадал. Возможно, это был инстинкт. Ведь Один — это, по сути, его отец. Человек, который вырастил его и наставлял. Видел его образование, его детство. Хотя еще слишком рано признавать это, рана в его груди слишком свежа. Вместо этого, его разум строит планы. Он докажет, что он не чудовище, что он не злой и не неудачник, как Тор. Что он умен и способен править, и что Один совершил ошибку. Что Одину следовало сказать ему об этом с самого начала. Он покажет Одину, каким именно королем должен быть Локи Лафейсон. Локи касается руки Всеотца, ощущая его теплую, старую кожу, и кричит. — Стража!