Разбитая Корона

Библиотеки пахнут пылью. Как ни странно, это тот самый успокаивающий запах, который пробуждает жизнь в кончиках твоих пальцев. Запах, который заставляет тебя зарыться в большой книжный шкаф и украсть знания, спрятанные между двумя твердыми обложками. Как будто пыль — это нечто большее, чем крошечные частицы выброшенной земли, которые покрывают неподвижный, ненужный предмет. Возможно, именно из-за этого запаха тебе так нравятся библиотеки. Пыль — это физическое проявление того, что книги забыты и не нужны. Ты мечтаешь стать кем-то из них. Как бы изменилась твоя жизнь, если бы это было так. Но ты подавляешь врожденное желание читать. Потому что ты там не для этого. Нет, ты здесь, чтобы спрятаться. Тебе следовало бы вернуться в свои покои, когда ты покинула лечебную палату, но тогда ему было бы слишком легко найти тебя. (Не то чтобы ты когда-нибудь признала, что он заставлял тебя что-то делать, особенно что-то столь пренебрежительное, как прятаться). Сама идея находиться в одном замкнутом пространстве с твоим мужем слишком заманчива, ты слишком нестабильна, чтобы быть рядом с ним. Ты чувствуешь себя оскорбленной, если ты честна с собой. Тот факт, что ты открыла ему нечто столь сокровенное, а он выплюнул это обратно тебе в лицо, был тем видом предательства, к которому ты не привыкла. Ты не знала, что у предательства бывают разные лица — ты просто считала его жестоким и уродливым. Но иногда у него притягательные зеленые глаза и вспышка гнева, которая отражается в подрагивании тонких губ. Иногда оно маскируется под призрака или под убежище с руками, которые утешают тебя, когда ты плачешь. Очевидно, что уединение здесь сделало тебя доверчивой дурочкой. Ты бродишь в глубинах библиотеки, переносясь в места, где ты бывала и не бывала. Ты просто бродишь, читая корешки книг, чтобы отвлечься от своих бессвязных, неустойчивых мыслей. В конце концов, библиотека огромна. Стопки книг высоки и тщательно рассортированы, не занимая лишнего места, идеально собраны по темам, языкам, происхождению и датам. Иногда ты можешь почувствовать сейд от самих книг, жаждущих быть прочитанными, как будто руны на их страницах обладают искрой жизни. Бывало, что, проходя мимо, ты могла поклясться, что они прошептали твое имя. А книжные шкафы постоянно двигаются, смещаясь, чтобы привести в трепет даже самого частого посетителя. Это как непрерывно меняющийся лабиринт, игра, в которой никто не может победить, кроме самой библиотеки. Можно бродить часами и не увидеть всех книг, которые предлагает библиотека. Часы бьют, возвещая о наступлении нового часа. В библиотеке такая тишина, что если бы открыли книгу, ты бы ее услышала. В этой жуткой тишине ты ждешь — ждешь звука открывающихся дверей или шагов. Ни того, ни другого не происходит. Поэтому ты продолжаешь идти дальше по библиотеке, поворачиваясь, кружась, пируя вокруг стопок, пока не упираешься в небольшой альков: крошечную, скрытую щель, в которой ты бывала лишь однажды. Здесь одиноко стоит плюшевое кресло со спинкой, окруженное тремя книжными шкафами, а пол завален беспорядочной кучей свитков и книг. Прежде чем ты успеваешь продолжить, в твоем нутре возникает небольшое тянущее ощущение. Твой сейд тянет тебя к креслу, советуя двигаться к нему. Ты не сможешь остановиться, даже если захочешь. (Впрочем, ты и не хочешь себя останавливать.) Подойдя ближе, ты обнаруживаешь, что между подушками сиденья лежит толстая книга, ржаво-красный корешок которой поблескивает золотым тиснением. Не задумываясь, ты вытаскиваешь книгу из своего пространства и погружаешься в подушку. Ты подтягиваешь ноги под себя, облокачиваешься на подлокотник и поправляешь свое платье нефритового цвета, чтобы оно покрывало тебя, как одеяло. Держа в руках тяжелую книгу, ты облизываешь губы и читаешь название: Летописи Йотунхейма. Ты делаешь паузу, впиваясь ногтями в твердый переплет. Возможно, это не самый заманчивый выбор материала для чтения, но ты все равно открываешь ее, не обращая внимания на чуму за стенами библиотеки, которая ждет, чтобы заразить твое невежество. Конечно, говоришь ты себе, это будет скучно и занудно, и вспоминать о войнах великанов, богов и богинь. Конечно, нет причин читать такую историю, ты уже изучала Йотунхейм со своими наставниками. Никаких новых знаний не будет. И все же ты открываешь обложку, раб своей интуиции, и просматриваешь оглавление, замечая, как каждые несколько сотен страниц лаконично разбиты по эпохам огромной истории йотунов. Многие тысячелетия вместились в тысячестраничную книгу. Ты прочтешь первые несколько страниц, затем спрячешь ее и продолжишь блуждать по библиотеке. Не стоит слишком долго задерживаться на одном месте. К сожалению, дочитав первый отрывок, начинаешь читать второй. Это не скучно. Это не скучно. Однако в нем есть воспоминания о войнах, великанах, богах и богинях Йотунхейма. Это странно увлекательно. Увлекательно настолько, что застает врасплох. Она написана лирической прозой, как пророческий сон, полный тумана и великолепия. Ванахейм не похож на Асгард, когда дело касается их мнения о Йотунхейме. Отношения ванов к ледяных великанов более дружелюбны. Вероятно, потому, что обе расы ненавидят асов и, что еще важнее, Одина. Тем не менее, есть так много о мире, которому тебя никогда не учили. Их история была, есть, богата и насыщена преданиями, которые были упущены в большинстве текстов или окутаны тьмой Йотунехима. Ты делаешь паузу, когда заканчиваешь второй отрывок, не помня, сколько времени прошло, да и не заботясь об этом. Как будто жизнь за пределами этого маленького алькова перестала существовать. Возможно, остаться здесь было бы правильным решением. В конце концов, библиотека похожа на живой лабиринт, постоянно меняющийся. Ты можешь оставаться здесь, уютно устроившись среди книжных полок, столько, сколько пожелаешь. Не похоже, чтобы кто-то еще ступал в библиотеку, а те, кто ступает, редко бродят мимо хорошо освещенных мест. Вокруг тебя была пыль, забытая область. Ты перелистываешь первые несколько страниц, перечитывая краткое содержание каждой главы. Ты постукиваешь пальцем по краям, гадая, расскажет ли книга что-нибудь о Великой войне Йотунов или о Рагнарёке. Нет, качаете ты головой, ты не хочешь больше тратить время на размышления об этом. Тем не менее, твои пальцы ловко перелистывают конец книги, шестую эпоху правления Йотунна, чтобы рассказать о Лафее, нынешнем, престарелом Великане на троне. Ты уже знаешь о нем. О его участии в войне, о его трусости, как считают многие из его собственного народа. Одни считают его неудачником, когда он склонился перед Одином в конце войны, другие считают его героем за то, что он наконец-то заключил мир. Ты уже знаешь его историю, нет нужды читать ее, это не значит, что это предложит другое окончание его истории. Он все еще на троне, он все еще без наследника. Он все еще правитель раздробленной цивилизации йотуннов. Ты вполуха внимаешь каждому абзацу, пока история говорит ясным языком, не высказывая никакой точки зрения, а лишь с дотошной фактической беспристрастностью. И так до тех пор, пока один абзац не заставит тебя снова сосредоточить внимание. Простая, сложная, тонкая руна, которая заставляет тебя почти задохнуться. Сын. У Лафея был сын. Это, должно быть, опечатка. Ты никогда не слышала о такой истории. Ты не веришь. С быстрыми рефлексами ты перечитываешь страницу, поражаясь тому, что не ошиблась. Согласно этому, он родился от приятельницы Лафея, Наль, которая погибла в войне асов и йотунов. Если это правда, хотя ты все еще отбрасываешь свое гнусное увлечение, это означает, что существует еще один принц йотунов. Твое сердце замирает в груди, расцветая, как цветок под солнцем. От неожиданности ты роняешь книгу на колени, воображение подскакивает до ярких, возвышающихся высот. Если есть еще один принц — это значит, что убийство Видара не обязательно означает, что Рагнарёк неизбежен. Но другого Принца не существует, рассуждает твое сознание. Не может быть, чтобы это было правдой — Королевства знали бы об этом. Если только он не спрятан в Йотунхейме? Твое сознание гоняет мысли о возможных вариантах. Может ли это быть возможным? Может ли там быть принц, спрятанный среди замерзших руин и ожидающий прихода к власти? Наконец, ты снова берешь книгу в руки, отчаянно надеясь, что это правда. Если это так, ты будешь защищать принца любой ценой, скрывать знания от всего мира, делать все, чтобы предотвратить то, что, возможно, уже началось. Как будто впервые за последние несколько лет Норны улыбаются тебе, прощая тебя за мнимую обиду. Когда ты с восторженным интересом перелистываешь страницу, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы придать достоверности этой истории, ты обнаруживаешь, что следующие несколько страниц были вырваны из книги. Ты нахмуриваешь брови и проводишь пальцем по вырванным краям. Кто мог сделать такое? У тебя сводит живот. Кто-то уже знает об этом. Не задумываясь об этом, ты пытаешься вернуть страницы на место. Как будто это простое согревающее заклинание. Но это не просто и не легко сделать. Бормоча слова заклинательной руны, ты пытаешься восстановить недостающие страницы, но ничего не получается. Ты пробуешь еще дюжину раз, корректируя свой язык и делая все возможное, чтобы найти страницы. Они исчезли, испарились в пыль или сгорели дотла, но не могут найти свое место в книге. Ты облизываешь губы, закрываешь книгу и кладешь ее на колени, пытаясь понять, зачем кому-то понадобилось ее уничтожать. На мгновение задумавшись, ты прижимаешь руку к голове, пытаясь унять внезапную головную боль. Сколько часов прошло с тех пор, как ты сидела в кресле? Твои глаза тяжелеют, медленно моргая, когда ты проводишь пальцем по обложке книги. Впервые ты читаешь имя автора: Новиэлл Эльфхейм для дочери знаний. Пытаясь вспомнить истории, которые ты, возможно, читала у нее, ты поднимаешь руку, чтобы надавить на шею, разминая мышцы мягкими круговыми движениями. Усталость наконец-то настигла тебя. И сквозь дымку усталости ты замечаешь бесшумную тень, проходящую в периферийном зрении. Ты переводишь взгляд на единственный вход в помещение, в котором находишься, и молишься, чтобы они прошли дальше. Чтобы они не остановились. Ты знаешь, кто это, еще до того, как он появляется в поле зрения. Это может быть его бесшумная походка, его запах или волоски на затылке, по которым ты его узнаешь. Не задумываясь, ты запихиваешь книгу на сиденье и упираешься головой в крыло кресла, поспешно закрывая глаза. Возможно, если он подумает, что ты спишь, он оставит тебя в покое. Маловероятно. Шаги замирают. Тебе не нужно открывать глаза, чтобы понять, что на тебя смотрит высокий, худощавый, черноволосый силуэт. Он не идет дальше. Вместо этого он шагает вперед, медленно, молча, изучая тебя. Ты изо всех сил стараешься расслабиться, выровнять дыхание. Он знает, что ты притворяешься, ты чувствуешь это нутром. Ты никогда не была склонна к обману, но ты не открываешь глаза, и он не говорит ни слова. Прикосновение касается твоего лба, откидывая волосы назад и заправляя прядь за ухо. Ты изо всех сил стараешься не вздрогнуть от его прикосновения, и, кажется, тебе это удается. Безмолвное обещание вибрирует между вами, и в следующее мгновение ты оказываешься в его объятиях. Когда одна его рука поддерживает твою спину, а другая подхватывает тебя под ногу, твоя голова падает ему на грудь. Локи не ворчит, не бормочет ни слова, когда изящно фиксирует тебя на руках и выносит из библиотеки. Его шаги звучат как мелодичное крещендо, мягкое и призрачное, пронзительное и успокаивающее. Когда он возвращает тебя на место, поднимая выше на руках, твоя голова опускается на его шею. Ты говоришь себе, что позволяешь это, потому что не хочешь, чтобы он знал, что ты проснулась, но ты знаешь правду. Здесь уютно, прижавшись к его груди. Его лесной запах знаком, мускулы его плеча — узнаваемая подушка, а его руки, обхватывающие твое тело, ощущаются как четыре стены, хранящие тебя в безопасности и тепле. Независимо от предательства и боли, которые разгораются внутри тебя, утешение трудно найти. И самая основная, примитивная часть тебя жаждет его. Эгоистично, ты хочешь этого. Его щека прижимается к твоему лбу, его прохладная кожа охлаждает быстро распространяющийся жар. Его кожа всегда прохладная. Всегда. Мысль, безудержная и ненужная, проносится в твоем сознании, повторяя слова, которые ты только что прочитала. Сын. Ты чувствуешь, как напрягается его челюсть, когда эта мысль проносится в твоем сознании, как напрягаются его руки, когда, по какой-то нечестивой причине, ты прижимаешься к нему ближе. Затем, в следующее мгновение, чернота манит тебя, бормоча приказ спать сквозь твои конечности. Перед тем как заснуть, ты вспоминаешь о доме.

xXxXx

Когда ты проснулась, прошло несколько часов. Ты еще глубже зарылась в кровать, уткнулась носом в одеяло и почувствовала… почувствовала знакомый запах. От толчка ты разлепляешь веки. Ты ощупываешь все вокруг, прикасаясь к гладким асгардийским простыням. Когда ты, наконец, осматриваешься, то сразу же чувствуешь облегчение: ты в своих покоях. Прошедшая ночь прочесывает твою память, тщательно отбирая каждую мельчайшую деталь. Затем твои мысли останавливаются, вспоминая запах простыней. Лес. Лед. Дым. Спал ли здесь Локи? Сейчас его здесь нет, и другая сторона твоей кровати выглядит нетронутой. Облегчение охватывает тебя, когда ты обнаруживаешь, что одета в то же платье, что и раньше. Затем ты вспоминаешь о книге. К мысли о том, что у Лафея есть сын. Облегчение бурлит в твоей груди, когда ты забываешь о появлении Локи прошлой ночью. По крайней мере, твое чувство вины, твой страх, что ты начала конец царств, были неуместны. Возможно, ошибочным, говоришь ты себе. Если у Лафея есть сын, если это правда, то, возможно, в пророчестве говорилось о смерти другого принца. Ты подтягиваешь колени к груди и упираешься в них лбом, раскачиваясь взад-вперед, чтобы помочь своему мыслительному процессу. Чего-то не хватает. Как будто ты читаешь книгу, но не знаешь предмета. Как будто ты решаешь задачу без всех формул. Как будто ты узнаешь правду, не зная фактов. Тайна книги тяготит тебя, когда ты вылезаешь из своей большой кровати с балдахином. Тебе придется вернуться в библиотеку, попытаться найти дорогу к этому разделу. Найти что-нибудь еще, написанное этим автором. Как же звали? Новиэлл. Ты должна узнать… Но когда твои босые ноги ступают на холодный камень, внутри тебя вспыхивает искра. Она напоминает тебе о прикосновении Локи. Локи всегда холодный. Из твоей груди вырывается вздох, и ты падаешь на землю, застигнутый врасплох неожиданностью. Как будто ты вдруг понимаешь. Ты наконец-то знаешь формулы. Это как очистить пыль с обложки книги, переосмыслить детали и использовать их в своих целях. Ты качаешь головой. Сын? У Лафея был сын. Мог бы Локи? За что были убиты твои родители? За измену. За то, что они сказали, что у Одина есть незаконнорожденный наследник. Ты должна вернуться в библиотеку. Ты встаешь так же быстро, как и упала, кровь приливает к голове и вскидывает ее в головокружительном порыве. Когда ты ела в последний раз? Ты не знаешь. Но ты не останавливаешься, не идешь в гардероб, чтобы переодеться, не идешь в покои, чтобы привести себя в порядок. Вместо этого ты проходишь через комнату, проскальзываешь в удобные квартиры и распахиваешь дверь. В твоих гостиных полыхает огонь, как будто кто-то только что разжег пламя. Там, на небольшом диване, расположился Локи. Его ботинки скинуты с ног, кожаный камзол подложен под голову, как импровизированная подушка, а длинные ноги свисают через край сиденья, словно он и не собирался засыпать. Ты глотаешь, изучая его. Гладкая, кремовая кожа блестит в свете костра. На ней нет ни следа синевы, и на секунду тебе кажется, что ты просто смешна, думая о нем такое. Его острые скулы, выразительный рот, зеленые глаза — все напоминает о Фригге. Но… его волосы. Темные, черные. Его температура, его стройная фигура противоположны традиционным чертам асов. Асы светлы, горячи, коренасты, как Тор. Конечно, это могут быть черты вана, унаследованные от Фригги, рассуждает твой разум. Но более глубокая часть тебя самого говорит тебе, что это не так. Когда ты наконец выныриваешь из своих мыслей, ты подходишь к нему ближе, почти на три шага от дивана. Ты сглатываешь, желая оказаться где угодно, только не там. Ты натягиваешь платье и поворачиваешься, чтобы на цыпочках выйти из своих покоев. — Ты уже уходишь? Глубокие, грохочущие слова заставляют тебя остановиться, твой желудок опускается. Когда ты оборачиваешься, то обнаруживаешь, что Локи приоткрыл один глаз, его ленивый, приторный взгляд устремлен на тебя. Твои губы не шевелятся. Когда ты наконец смотришь на него, твои мысли замыкаются. Ты представляешь его с лазурной кожей, с белыми линиями вдоль точеной челюсти и дугообразными скулами. Небольшая часть тебя признает, что он был бы красив. Большая часть тебя говорит тебе, что думать о таких вещах глупо. Что твоих родителей убили за то, что они говорили правду. Что он может быть принцем, который станет катализатором Рагнарёка. Локи садится, его волосы вьются от ночи, проведенной на креслах, а не на шелковистых простынях. Именно тогда ты решаешь, что хватит. — Когда ты собирался сказать мне?