Семья ЧанЧоны

Сегодня очередь Чонина вести Ликса в садик. Не то, чтобы у них с Чаном была конкретная договоренность, заверенная ценными бумагами, а после запечатанная в крафтовом конверте под красной восковой печатью, но так как-то у них получилось изначально. Негласно. Водить сына в садик по очереди. Обычное дело — утренняя спешка, когда каждому нужно на работу, поэтому устраивать споры по этому поводу было бы бессмысленно. Лишь трата сил, ведь выиграть с фразой «так нечестно» не получится, потому что оба родителя в равных условиях - оба работают. — Ромашечка, просыпайся. Расправляй свои лепестки, солнышко уже встало, — гладил по щекам сына Чонин, потому что знал, что это его разбудит. — Пааап, сикотнааа… И спать хотюююю… — Я знаю, кроха, знаю. Ты нам с отцом говоришь это каждое утро. Нам тоже очень жалко тебя будить, но все равно, как бы не хотелось, тебе нужно в садик, — Чонин, поглаживая Ликса по плечикам, незаметно отодвигал одеяло, а после, схватив малыша за маленькие ладошки, стал играться с ними, мягко дергая в разные стороны. Бан Чан уже собрался, повседневно облачившись в классическую рубашку, скинув нужные бумаги в офисную сумку, и теперь просто стоял у входа в детскую и взглядом ласкал ту картинку, которую видел: его обожаемый крошка Йенни заботливой волчицей склонился над чудом, сотворенным их совместными усилиями любви. И как можно поверить в то, что Фелли был когда-то долгожданным существом, таящимся в животике Чонина на протяжении нескольких долгих месяцев. А сейчас эта кроха уже даже разговаривать умеет. Да не складно, местами очень забавно, смягчая буквы и не выговаривая некоторые особо сложные, но умеет же. — О, Чанни, ты уже уходишь, — любимые прищуренные глаза заметили его. Чонин грациозно перекинул длинные ноги, сразу приземляясь на пол, игнорируя разноцветную лесенку высокой кроватки ребенка, и пройдя мимо Чана, вышел куда-то из комнаты. Через минуту вернулся с ланчбоксом, чмокнул Чана в губы, и с улыбкой, — Хорошего тебе дня, родной! Идти по такой погоде было немного неприятно. Солнце слабо грело, и даже удлиненный жакет не спасал от порывов холодного ветра. Но хорошо, что с одеждой Ликса Чонин угадал, поэтому этот укутанный в несколько слоев одежды карапуз, сейчас похожий на пухлую пёструю пчелку с румяными-румяными щечками, своими детскими шажками послушного топал и не возмущался. Уже на подходе к воротам в садик, Чонин остановился, присел напротив Феликса, и, потянувшись к маленькому личку, согревающе обнял его своей большой ладонью, которую до этого специально грел в кармане. — Вот так хорошо, тепло. Да? — Мг. — Ну беги тогда. Дальше уже сам дойде… — Ах, извините, — к садику приблизилась пара молодых людей, и с Чонином поздаровался именно тот, что восторженно светился, — здравствуйте! Вы ведёте своего сына в садик? — Эээм, да, как видите, — Йенни одарил их своей приветственной улыбкой, — Чем могу помочь? Этот парень, который сейчас или всегда такой возбуждённый, выглядел очень мило в своем этом нетерпении. Нельзя не отметить и его привлекательность. Бежевый тренч на нем не выглядел соответствующе прохладной погоде, но удивительно хорошо сочетался с блестящими блондинистыми волосами. Он по-омежьи очарователен, голос нежен, и Чонин почувствовал лёгкое веянее притягательного аромата древесины персика. Странно. — Я — Хёнджин, это мой муж Сынмин. — Чонин, очень приятно, — ответил, и взгляд сразу побежал по второму человеку. От этого высокого молодого мужчины, стойко держащего идеальную осанку, ухоженного и стоящего рядом в укороченном пальто, так и веяло стабильностью, надёжностью и сдержанностью. Нельзя так сразу вешать на людей ярлыки, тем более в эпоху прогрессивного общества, но по нему было сразу видно, что это бета. — А это наш воробушек, — Хёнджин осторожно вывел из-за своей спины прячущегося там маленького мальчика в забавной плюшевой шапке, — и он очень боится. Это его первый день в этом садике… Ликс, все это время близко стоящий рядом со своим папой, молча слушал, о чем разговаривают взрослые. Не мешал. Но на этом моменте решительно сделал несколько шагов вперёд, от чего остальные резко замолчали, а окликнутый ранее «воробушек» изпуганно зажмурился. — Феликс, пиятна пазнакоица, — сказал Ликс, и протянул свою маленькую ручку, чтоб её пожали. Если бы не серьезность выстроенной малышом Ликсом ситуации, то Чонин бы невероятно громко расхохотался от того, как по-взрослому его сын сейчас знакомится. Парочка родителей просто застыми в удивлении. — Джи-джисон… — пролепетал пухлощекий малыш. И как Чонин раньше не заметил, что он вообще не похож на своих родителей. У Сынмина, видимо, главы семейства, точеное, местами немного грубоватое лицо с высоким лбом и квадратными подбородком. А Хёнджин же, напротив, имеет округлое небольших размеров миловидное личико с пухлыми губами и добрым прищуром узких глаз. — Ханни, мы будем скучать… — чувственно вскинув ладонь, Хёнджин помахал входящей в здание садика парочке держащихся за ручки детей. Сынмин все также держал невозмутимое лицо с раскинутыми по карманам руками. А Чонин вовсе и не заметил, как дети ушли, продолжая у себя в голове размышления. Хани, их ребенок, имеет вытянутое детское личико, но с пухлыми щеками, маленькими губками-бантиками и большими глазами. Сходства, конечно, можно найти, но они будут немного притянутыми за уши. «Ладно, как-то некрасиво будет спрашивать при первой же встрече о таком. Бестактно. Тем более, если я ошибаюсь в своих предположениях». Джинни, как он сам попросил себя называть, успел удивительным образом невероятно быстро очаровать Чонина. Поэтому Йенни, шустро подхваченный под локоть, был успешно приведен в ближайшую кафешку. Все трое уселись за столик в ожидании своего заказа, пока Хёнджин не переставая тараторил то о том, то о сем. Удивительно, но его правда было приятно слушать. Чонин по работе привык, что беседу со многими людьми нужно просто перетерпеть, переждать, можно даже попробовать не слушать, выцепляя на слух лишь главное. Но здесь он прямо-таки внимал каждому слову. Семья Ким поселилась в секторе частных домов недалеко от квартиры Банов, потому что, как оказалось, могли себе позволить. Этот тихий, совершенно не разговорчивый Сынмин, который при первом впечатлении мог показаться в своем молчании довольно грубым и угрюмым, оказался просто очень стеснительным. Он работал в IT — компании, а Джинни хорошим фотографом, поэтому парочка за несколько лет смогла совместными усилиями и без помощи родителей накопить аж на двухэтажный дом. — …как Минни и мечтал, с зелёной лужайкой, — продолжал Хёнджин, изящно подпирая ладонью подбородок и не разрывая с Чонином зрительного контакта. Будто любуясь, — а я теперь в саду могу выращивать разные цветы, которые потом использую в кадре. С ними фотографии получаются более чувственными и… О, наш кофе. Извините, а где чай для моего мужа? Казалось, что где-то издалека до слуха Чонина донеслось от официанта «простите, скоро принесу», потому что он немного не до конца ощущал себя в этом моменте, будто невероятно вдохновленный и ослеплённый лучами уже ярко светящего солнышка. — …вооот. И поэтому у нас есть возможность работать удаленно, предаваясь собственному счастью. Но мы себе такие вольности не часто позволяем… — рассказывал Джинни. — Да, нужно держать себя в рабочем тонусе, — ого, так Сынмин всё-таки умеет разговаривать. Точно бета, говорит только по делу. — Конечно, мое счастье, — и сквозь одежду чмокнул родное плечо, — Я стараюсь его слушать, потому что у меня очень умный муж, — смиренно опустив голову, со смущенной улыбкой констатировал Джинни, размешивая в своем напитке тонну всыпанного до этого сахара, — А ты, Нини, почему без мужа. Как он? Где он? Какой он? Чонина почему-то ничуть не смутила такая фамильярность, поэтому он, неловко почезав затылок, стал рассказывать. Они с Чаном свободно выражали чувства между собой, а вот открыто говорить кому-то малознакомому об этом оказалось слегка неловким. — Он сейчас на работе. Я тоже должен там быть, но надеюсь Чанни позаботиться об этом, — и тут Остапа понесло, — он невероятно внимательный, добрый, заботливый, мой сильный альфа с идеально крепким телом и невероятным характером. Каждый день старается ради нас и для нас. Такой глупыш, постоянно вызывает во мне откровенность и вынуждает говорить любую мелочь, объясняя, что «обсуждение мелких проблем или чего-то, казалось бы, незначительно, но тревожащего, очень важно в отношениях, чтобы потом это все накопленное и невысказанное не обрушилось снежным комом». Пару минут тишины, пока Хёнджин, который их сюда притащил, оплачивал счёт, а потом вновь вернул невероятно увлеченный и заинтересованный взгляд обратно на Чонина. — У него сильный альфий запах, который в студенчестве мог попросту оставить его без единого узла, яиц и чувства собственного достоинства, не принимая бы он подавители. — Ого, редко слышу рассказы о том, что именно альфа их принимал, — удивился Хёнджин. — Да, его во время учёбы глупые интрижки не сильно интересовали, видно успел наиграться в недоотношения в старшей школе. Поэтому тщательно скрывал свой стойкой хвойный запах величественного кедра. Конечно, до момента, пока не встретил меня. — Уууууииии, как романтичнооооо, — Джинни расплылся в умилении, прикладывая обе ладошки к своему лицу, — а вот Минни не пахнет, — по нему не было видно, что это его огорчает. Должно быть, свыкся, — но он старается, правда. Каждый день… — Так, — Сынмин встал со своего места, тихо отодвинув стул. Видно он счел, что обсуждать его самого в его же присутствии будет не комильфо, — кажется самое время мне удалиться. Мась, буду ждать тебя на улице, — и уже оборачивал вокруг шеи длинный шарф. — Ладно, хорошо. Тогда я недолго. — Мг, — хмыкнул Мин, целуя ручку Хенджина, — приятно было с вами познакомиться, Чонин, — и поцеловал и его, но с тыльной стороны ладони. — И мне тоже, — ответил Чон, — всего доброго. Как только оба проводили удаляющуюся фигуру Сынмина взглядами до входа, и дверь за ним во звоном колокольчиков закрылась, Хёнджин подсунулся ближе к Чонину, продолжая. «Вот же ж любитель посекретничать», - подумал Чон, улыбаясь. — Нини… Не знаю, понял ты или нет, но мой муж бета. Это меня никак не беспокоит, я люблю его безумно. Отсутствие запаха у моего избранника лишь раньше являлось поводом для насмешек, но сейчас все спокойно. Минни когда-то разузнал, что мне очень нравится запах кофе, и теперь для меня каждый день пользуется духами для альф с запахом кофейного дерева. «Какой внимательный», — вскользь пролетело у Чонина в голове. — Мне, — Хёнджин запнулся, чтобы сглотнуть, — мне лишь иногда становится немного обидно за то, что он никогда не сможет почувствовать мой естественный персиковый запах, которым я так горжусь. И почему Джинни так разоткровенничался, как и сам Чонин, никого не волновало. Они просто ещё немного посидели, составляя друг другу компанию и разделяя понимающую тишину, и разошлись. — Кхх, — Чан зачем-то неловко кашлянул в кулак, а после усадил Чонина, который только пришел домой, к себе на колени, — Йенни, прости меня конечно. Мы всегда говорим друг другу правду, поэтому я скажу… Не то, чтобы я тебя осуждаю… Даже наоборот, восхищаюсь твоим всегда даже чересчур серьезным отношением к работе, но… Меня это не обижает, просто выбивается из твоего обычного поведения… — Ох, да говори уже, — сказал Чонин, замученный таким долгим вступлением, откинул голову, — Милый, утомляешь так тянуть. Просто скажи. — Ага, — Чан быстро счёл эмоции с лица напротив и, не найдя негативных, продолжил, — ты позвонил мне с утра, и в очень странной форме и с не менее странной интонацией попросил забежать в твой отдел и оформить выходной. И объяснил это тем, что у тебя встреча с какой-то семейной парочкой из садика. Во-первых, меня это смутило, а во-вторых, я ничего не понял, не расспросил, потому что ты бросил трубку. Что это было? Что случилось? — А, так я тебе все-таки звонил, — Чонин в секунду в удивлении расширил глаза, и тут же расслабился, — значит не показалось, и у меня не будет прогула, хорошо. Чан немного осел, выражая лицом странный набор эмоций. Но, определенно, в этот момент он не узнавал своего Йенни и его эту внезапно возникшую сегодняшнюю беспечность. Такое легкомысленно-подростковое омежье поведение никогда не было ему свойственно. А Чонин затих и задумался. — Чанни, простииии, — он повис на шее Чана и стал в извиняющемся жесте немного трясти, — Правда, не знаю, что на меня нашло. Я больше так не будуууу… — Хах, ну что ты извиняешься, как дитё малое. Я же не папочка, который будет тебя ругать. Ты взрослый, и сам решаешь, что делать. Просто я беспокоюсь. Чонин подвис. — Эээй, — теперь уже Чан трясет его, — Чан вызывает Чонина. Ты чего? — Раз Йенни так плохо себя вел, папочка может его наказать, ммм?.. — М-да, ты точно не в себе сегодня. Так банально и клишированно ты, моя омежка, не говорил даже в наш самый страстный период. Давай, пожалуй, спать. — Но… — Спать, Бан Чонин, спать, — при наличии в предложении официального обращения дальше с Чаном лучше не спорить.