О выходках и их последствиях

      Остаток вылета прошёл спокойно. Они долетели до Росинки, отметились там, но садиться не стали – просто послали сообщение в порт, их зафиксировали с земли, и они повернули обратно. На всё ушло чуть менее четырёх суток – они двигались с обычной скоростью, без скачков, чтобы ничего случайно не упустить. По пути следования они ничего и никого не заметили, не поймали никаких сигналов, и на вопрос Джима о том, как часто такое бывает, все присутствовавшие члены отряда как один пожали плечами.       – Гриссы всегда появляются неожиданно, – добавил к этому Квазар. – Статистику и не заведёшь. Понимаешь, тут ещё как везёт. У нас есть знакомые, которые крайне редко на них натыкаются, так их даже начальство посылает туда, где гриссам появляться нежелательно – тоже надеются, что никто к ним не вылезет.       – А как везёт вам? – тут же любознательно спросил Джим, и офицеры весело захмыкали.       – По-разному, – ответил Квазар, весело щурясь, и больше этого Джим ни у кого ничего не выпытал. Саймон даже не пытался этого делать: родители говорили ему, что в разведке могли об этом поговорить, обсуждая кого-то, но ни один разумный офицер не распространялся о собственном везении, чтобы не накликать; разве что в ироничном ключе, но и этим старались не злоупотреблять.       После посадки обратно на Бринию они с Джимом с облегчением поснимали с себя экипировку и направились было вслед за остальным отрядом, но их перехватили сразу же по выходу из корабля.       – Ну что, молодёжь, – преградивший им дорогу Алекс указал на поджидавшего около корабля механика с двумя ведрами и швабрами. Саймон, в принципе, этому не удивился: молодняк частенько как-либо запрягали, и это был ещё не самый изощрённый способ. – Реквизит в руки и вперёд.       – Разрешите поинтересоваться? – почти официально осведомился Джим.       – Разрешаю.       – Какими отсеками ограничивается выступление?       Джек, с видимым удовольствием прикладывавшийся в этот момент к фляжке, хрюкнул в неё и закашлялся; коротко рассмеялись и остальные, кроме непонимающе нахмурившегося Алекса.       – Почему выступление?       – Да реквизит же, – Хирург хлопнул того по плечу. – Я всё ждал-ждал, пока кто-то над этим пошутит, и вот, дождался.       Алекс озадаченно почесал щёку (тут Саймон окончательно удостоверился: шутить с Алексом не следовало – чувства юмора недоложили), и махнул на всё это рукой:       – Так, ладно, не суть. Вперёд, протёрли всё быстренько – и почти свободны. Остальные – кто остаётся?       Выразили желание остаться Хирург и Ларс, остальные же разошлись куда-то по своим делам.       – Вы же нам поможете, правда? – с наивным видом почти расчётливо поинтересовался Джим; Саймон никогда не понимал, как у того удавалось подобное совмещать.       – Нет, – кратко отозвался Хирург, с интересом глядя на того. Джим приобрёл исключительно невинный вид:       – Почему?       – А ты думал, будешь без зрителей выступать? – хмыкнул Саймон, решив вмешаться прежде, чем Джим чего-то добьётся. А то мало ли, чего именно...       Хирург хохотнул, весело щурясь; судя по всему, его смешило упорное использование Алексом слова «реквизит», и он испытывал сейчас некоторое удовольствие оттого, что беззлобно шутивших на эту тему прибавилось. Ларс, молча оскалившись, мягко хлопнул Саймона по плечу. У последнего это отчего-то не вызвало совершенно никакого неприятия, хотя от кого-нибудь другого (помимо, пожалуй, Эда – они уже довольно долго были знакомы) он как минимум отодвинулся бы, и это несколько удивило его самого. У Хирурга тоже после этого сделался озадаченный вид, и Саймон заключил, что, должно быть, Ларс не любил ни лезть в чужое личное пространство, ни вторжения в собственное. И произошедшее, очевидно, было необычным.       – Вы просто за нами присматриваете, да? – полувопросительно произнёс Саймон.       – Ага. А потом отчётность поможем написать. Всё, давайте, погнали внутрь, – Хирург взглянул на часы. – Мы ещё в кино хотим успеть. Кстати, пойдёте с нами?       Судя по вопросу, в кино те шли целиком как друзья, поэтому Саймон с Джимом, недолго думая, согласились. Саймон, в общем-то, ожидал каких-то отмечаний их первого вылета (а в некоторых отрядах было так принято, насколько он знал), но этот вариант его более чем устраивал, как и то, что им не придётся проводить время в большой компании, как и много говорить – кино ведь. Он только на всякий случай уточнил время сеанса.       С уборкой они управились быстро: грязи никто не разводил, летели всего-то четверо суток, так что они действительно, как выразился Алекс, просто быстренько всё протёрли. Как только они закончили, внутрь тут же направились двое механиков – проводить окончательную дезинфекцию, уже просто бесконтактную.       Потом им с Джимом показали, как писалась отчётность и куда подавалась, а затем, когда у них осталось ещё около часа до сеанса, Саймон отлучился к родителям – просто показаться, дать знать, что он уже вернулся. Можно было и просто написать, но ему, длительное время скучавшему без них, хотелось именно увидеться.       Когда он появился в кабинете (предварительно, конечно, постучавшись), папа поднял на него испытующий взгляд. А потом, увидев, что это он, поднял и голову.       – С возвращением, – просто и спокойно произнёс он. – Сможешь дождаться обеда?       Занят, сообразил Саймон. Сзади открылась дверь, и прежде чем он успел отойти, его обхватили сзади за плечи:       – Привет, малыш.       – Привет, – отозвался Саймон. – На обед меня не ждите, мы сейчас топаем в кино, так что уже, наверное, дома обсудим. Не знаю, может, ещё задержусь немного.       – Хорошо, – всё так же спокойно проронил Клайв; по этому почти неестественному спокойствию Саймон догадался: кто-то недавно папу разозлил. И отхватил за это.       – Планируешь сегодня заходить? – тихонько шепнул ему на ухо отец, имея в виду Кёртиса. – Я бы на твоём месте отложил.       – А я бы зашёл, – вполголоса откликнулся Саймон. – На следующий раз уже точно ждать будет.       Отец хмыкнул.       – Ну, ты его лучше знаешь.       – О чём это вы? – поинтересовался папа, и Саймона отпустили.       – Ни о чём, родной.       – Так, я эту твою интонацию знаю...       – Нет, правда, ни о чём, – замурлыкал Уилл, заходя Клайву за спину, и бросил взгляд на сына; тот понятливо выскользнул за дверь.       Бросив взгляд на часы, Саймон попытался хотя бы приблизительно прикинуть, когда снова вернётся в штаб и будет ли вообще смысл возвращаться; вполне возможно, что Кёртис немного задержится в лаборатории, но вряд ли будет долго там торчать. Гадать, впрочем, было бессмысленно: они могли и после кино куда-то ещё пойти (хоть он и планировал попытался отвертеться, всё же могли предложить что-нибудь неплохое, от чего он отказываться не станет), да и он не уточнил, сколько времени будет длиться сеанс.       Чуть позже Саймон уже был внизу, у входа в главный корпус, где его уже ждали, и они вместе с прибившимся к ним Квазаром выдвинулись, кутаясь поплотнее: зима выдалась достаточно суровая.       А ещё позже до Саймона, уже давненько не бывшего в кино, дошло, почему военные вообще ходили на боевики. Дело было не в том, что те им особенно нравились ввиду профессии, и не в испортившемся после муштры вкусе, как некоторые любили шутить (только очень тихо), а в том, что это было попросту смешно. Для глаза неискушённого зрителя всё происходившее на экране было зрелищным и захватывающим, а вот они непроизвольно отмечали глупые, нелогичные моменты, которых было навалом, и саркастически хмыкали, когда очередная граната устраивала очередное непонятно что вместо положенного ей действия. А почти под конец Саймон ещё и понял основную причину того, зачем они тут были: иногда режиссёрские ошибки вкупе с ошибками самих актеров и недостоверностью реквизита чисто ситуативно складывались в настолько смешное с их точки зрения действо, что кроме как почти истерически тихонько хихикать, уже держась за щёки, больше ничего и не оставалось.       – Это же надо было такую чушь наснимать, – с чувством произнёс Квазар, когда фильм закончился, и зрители начали потихоньку расходиться, и они снова рассмеялись, но уже в голос, не таясь.       – Уф... – Хирург тяжело поднялся, потирая скулы. – Не знаю, как вы, а у меня впечатлений на целый месяц вперёд.       – Аккурат какая-нибудь премьера подоспеет, – хмыкнул Ларс. Они переглянулись с Хирургом, и у Саймона на миг возникло ощущение того, что им с Джимом собирались предложить повторить поход в кино через этот самый месяц. Однако взгляды у обоих стали вдруг осторожными, и ничего так и не было произнесено. Саймон приблизительно понимал, почему: папа говорил ему, что как раз таки в разведке можно было найти больше всего суеверий, примет и каких-то загадочных правил, а уж загадывание далеко наперёд с новичками, как легко можно было догадаться, было вообще повсеместным табу. Тем не менее, им всё же хотели предложить, и это было приятно.       – Ребята, – почти предостерегающе протянул Квазар, и Хирург тут же отозвался:       – Да-да, – и, закинув тому руку на плечо, негромко поинтересовался: – Что мы, маленькие, что ли, по-твоему?       – Ага, особенно он, – иронически отозвался Квазар, кивнув на здоровенного Ларса, и они втроём хмыкнули. – Ну что, будем расходиться потихоньку? Я уже перекусил бы чего, например.       – Лишь бы пожрать, – Хирург почти картинно воздел взгляд к по-зимнему светлому небу. Так-так, что тут у нас, подумал Саймон, подметив, что с Квазаром у Хирурга язык прямо-таки развязывался, в отличие от обычной его немногословности, и, несколько смутившись собственной же мысли, отвёл взгляд. По большому счёту, не его это было дело.       – Да ладно тебе, – проворчал Квазар. – Просто давайте, определяемся, либо мы по домам, либо идём куда-то сядем.       – ...И поедим, – Хирург заглянул ему в лицо. – Да?       Квазар в шутку щёлкнул на него зубами, и Хирург тут же отлепился, так же в шутку тоненько пискнув:       – Ой, мамочки, покушаются!       – В смысле, покушаются? – не удержался Джим, и Хирург поднял большой палец, скалясь.       Саймон поймал взгляд улыбавшегося Ларса, и только после этого поймал уже самого себя на том, что улыбался и сам; настроение у него было прекрасное.       Ещё немного поторчав на улице, они всё-таки разошлись, сойдясь на том, что когда холодно – хорошего всё-таки понемножку (а то малышня простынет, как ехидно отметил Квазар), и Саймон, прикинув, что к шести вроде бы успевал в штаб, туда и направился.       Кёртис никак не успевал закончить к шести. Даже их старший офицер по лаборатории ушёл через десять минут после конца рабочего дня, очень строго наказав ему не забыть запереть за собой все помещения и шкафы, которые он использовал, а у него работы было ещё как минимум на десять-пятнадцать минут. Впрочем, он сам был в этом виноват, если вообще можно было так выразиться: он засёк, что двухдневный объём одного из вида имевшихся у него на данный момент работ делался в один заход быстрее, чем суммарно уходило времени на два ежедневных, и схитрил, решив немного задержаться в один из дней, чтобы спокойно учиться в другой, да ещё и иметь время почитать кое-что по интересовавшей его теме.       Однако режим его организм соблюдал отчего-то крайне стабильно, поэтому он вскорости после ухода старшего по лаборатории офицера, не выдержав, понёсся в уборную, машинально сцапав с собой лежавший на столе передатчик. А вернувшись, с облегчением снова уткнулся в работу, прикидывая, когда можно будет взять ещё образцы: общий объём работ был вполне себе определённым, так что можно было, если очень постараться, какие-то из его частей завершить заблаговременно, чтобы потом было время писать научную работу и готовиться к экзаменам. И именно сейчас его интересовали образцы, которые ему выдавали для снятия вольт-амперной характеристики – можно было забрать себе определённый их блок, потому что по этой теме он как раз писал свою работу, а добывать их потом, после передачи на хранение, было немного дольше и куда более нудно. Да и желательно было измерять свежие, а эти были как раз после синтеза.       Время начало приближаться к половине седьмого, но он не замечал – на глаза не попадалось ничего, что могло бы об этом напомнить.       В какой-то момент кто-то почти деликатно кашлянул, и вынырнувший из размышлений Кёртис сперва подумал о том, что к нему решил заглянуть кто-то из контрразведки или дежурный из отдела военного суда – и те, и те периодически шныряли по штабу, проверяя, не происходило ли чего там, где происходить уже ничего не должно было. Однако когда он повернулся, то оказалось, что это был Саймон. Кёртис умудрился вздрогнуть от неожиданности... и от того, что пристальный взгляд Саймона на несколько мгновений показался ему нехорошим.       – Что ты здесь делаешь? – заговорил он первым, раз Саймон ничего не соизволил сказать сам.       – Ни «привет», ни «здрасьте», – Саймон едко хмыкнул, чуточку прищурившись. И неспешно зашагал к нему, отчего Кёртис напрягся: Саймон вдруг стал отдалённо похож на хищника средних размеров. Причём из рода кошачьих. – Ну ты и хамло.       «Поддень его, тебе понравится», – советовал ему отец – и Саймону действительно понравилось. – «Таких это раздражает, но они, как правило, не оскорбляются. Во всяком случае, надолго. Выбей его из равновесия, и у него развяжется язык».       Кёртис возмущённо блеснул глазами, выпрямившись во весь рост:       – Сам-то! Ты вообще в курсе, что тебе как постороннему первому положено здороваться?       «Кёртис – всё ещё мальчишка, что бы он из себя ни корчил», – вспомнил Саймон. Сейчас он видел это хорошо, хоть Кёртис, бывший старше него на два года, всегда старшим ему и казался. И для того, чтобы это увидеть, нужны были всего лишь слова со стороны... – «Зрелость определяется содержимым черепной коробки, так что это ты – старший. Помни это. Помни, и его к тебе потянет. Только не переборщи».       Саймон приблизился ещё немного.       – Здравствуй, Кёртис... если ты хотел этого. Однако я не за этим.       На этот раз приятный голос Саймона вызвал у него короткую, странную, но столь же приятную дрожь где-то за ключицами. У него словно что-то завибрировало внутри, как будто откликаясь.       – А за чем? – Кёртис непроизвольно чуточку наклонился вперёд.       – Ну, теперь и не особо хочется, раз ты так, – Саймон сделал вид, что был близок к тому, чтобы взбрыкнуть и уйти, так и не начав тему, из-за которой тут вроде как и появился. – Но я всё же верну.       Кёртису протянули передатчик. Он машинально оглянулся на стол... и не нашёл своего на привычном месте.       – А с чего ты взял, что это мой? – с недоверием справился он, ощупывая карманы – вдруг по привычке сунул в какой-то из них. Но передатчика не было и там.       – Фон рабочего стола.       На том был изображен мотоцикл. Шикарный, такой, от каких Кёртис тащился, но пока не мог себе позволить.       – Несложно догадаться, на самом деле, – добавил Саймон, надеясь, что Кёртису хватит мозгов, чтобы прочесть контекст фразы («ты такой простой»); он, как мог, передал его даже интонацией. Ему хотелось поддеть Кёртиса ещё немного, чтобы узнать, как тот будет реагировать, и что из этого в теории можно было извлечь.       – А где ты его взял? – после почти незаметной паузы спросил Кёртис, раздражённо поправляя перчатки. Стал немного сдержаннее, отметил Саймон.       – В коридоре. Ты на подоконнике умудрился оставить.       Кёртис нахмурился. Ему не нравилось, что это обнаружил именно Саймон, а в особенности не нравилось то, как насмешливо тот щурился. Едва заметно, но это было видно, и это его раздражало.       – А может, ты просто видел, как я его там оставил? Может, ты за мной следил, и поэтому видел? Так-то тебе нечего тут делать, особенно в такое время.       Саймон не стал его прерывать: ему было любопытно, куда заведёт Кёртиса его самолюбие. И не стал даже тогда, когда тот приподнял его голову за подбородок, заглядывая в глаза, только лениво прищурился.       – Забыть меня никак не можешь? – поинтересовался Кёртис. Что странно, даже он сам не сумел расшифровать получившуюся у него интонацию; хотел одно, а получилось непонятно что. Наверное, из-за того, что запах у Саймона тоже был приятным, и у него всё-таки возникло сиюминутное желание хотя бы того облапать.       Саймон окинул его пренебрежительным взглядом, и норовисто встряхнул головой, избавляясь от чужого прикосновения; у Кёртиса тут же зачесались руки снова поймать того да придержать покрепче: характерец...       – Кому ты нужен-то.       Кёртиса дёрнуло. Реши Саймон повыделываться – и эта фраза не была бы так коротко отрублена, так, словно тот не считал заявленное даже сколько-нибудь существенным, чтобы тратить на отрицание больше энергии. И уж точно не сопровождалась бы ещё более едким, чем прежде, смешком.       – В следующий раз, когда найду что-нибудь, – просто отнесу в пункт находок, – поведал ему Саймон, отстраняясь. – Побегаешь сам, авось, научишься «спасибо» говорить.       Кёртис только фыркнул на это.       – Кстати, халат идёт тебе больше, – заметил Саймон от двери.       – Больше чем что?       Усмехнувшись, Саймон вышел, не ответив. Он догадывался, что до Кёртиса дойдёт не сразу, и ждать этого момента не собирался... хотя на выражение его лица не отказался бы взглянуть.       В коридоре он, едва закрыв дверь, шарахнулся от шевельнувшейся сбоку фигуры, и, через мгновение опознав в ней отца, беззвучно перевёл дух. Отец почему-то очень довольно щурился. А потом, коротко, но ещё более довольно зажмурившись, одобрительно поднял большой палец. Саймону тут же стало неловко.       Его молча обхватили за плечи и повели дальше по коридору, и, когда они удалились на приличное расстояние, Саймон недовольно зашипел:       – Не подслушивай меня, пожалуйста. Это крайне неловко, чтобы ты понимал.       – Знаю. Просто было интересно.       – И что ты интересного наслушал?       – Мой сын, – непонятно к чему заявил отец, с нажимом, словно от переизбытка чувств потрепав его по плечу, но больше ничего не сказал; видимо, это и было ответом на его вопрос. – А теперь пошли, у Клайва там какие-то важные переговоры как раз должны были закончиться, так что сейчас уже и домой пойдём.       Саймон довольно зажмурился и сам, предвкушая хорошее окончание дня.       Кёртис ещё некоторое время бездумно смотрел на экран, линия на котором уже Творец весть какой раз повторяла один и тот же цикл вольтамперограммы, и никак не мог сосредоточиться на том, чтобы сменить образец на следующий. Саймон выбил его из колеи работы. Ещё и эта странная фраза, отчего-то не дававшая ему покоя – звучало-то совсем не как комплимент...       Наконец, встряхнувшись, он сменил образец, электрод (а не зависни он, этого делать не пришлось бы прямо сейчас), записал следующую вольтамперограмму уже без лишних мыслей, и когда он сливал раствор в колбу, до него вдруг дошло: «халат идёт тебе больше, чем полевая униформа». Он едва не раздавил в пальцах горлышко колбы от злости. Знал же! Саймон знал, что он собирался в разведку! Говнюк, подумал Кёртис, стиснув зубы и тяжело дыша: его впридачу взбесило то, что он ощутил некую очень малую долю восхищения. Мизерную, самый гран, но она в нём была.       Раздражённо фыркнув, Кёртис отставил все эти мысли в сторонку и занялся работой. Следовало заканчивать, потому что он и так уже слишком задержался.       Саймон думал, что у него было совершенно свободное время (а ему уже передали, что три дня у них точно свободны, а дальше добавочно известят о подробностях), но оказалось, что это не так. В перерывах они обязаны были посещать хотя бы один курс, запись на которые была свободной, но прохождение которых отмечалось в личном деле, и, будто этого было мало, на него насели родители, агитируя не расслабляться и соблюдать режим, в особенности – возобновить режим тренировок. Пораскинув мозгами, Саймон прикинул, что усиленные тренировки действительно нужны были: на корабле это обычно делалось редко – оттого, что и душ использовался редко, причём обычно всеми по очереди в короткий промежуток времени, а время вылетов порой могло достигать и месяца (к счастью, не для них; так как они находились в самом центре Империи, тут, в основном, превалировали патрули длительностью до двух недель), так что поддерживать себя в форме приходилось в основном между вылетами.       Ещё его зазывали в спортзал, где можно было не просто размяться, а ещё и проверить свои силы на ком-нибудь желающем, и он ходил за этот перерыв дважды, но соглашаться на спарринг не торопился – пока что просто наблюдал за теми, кто это делал, потихоньку уясняя для себя правила. Те же были обычными, однако тут не требовалось выходить против соперника с тем же, с чем тот вызывал на спарринг: здесь офицеры оттачивали лучшие из умений, так что можно было понаблюдать за столкновением разных типов и стилей борьбы (а местами и что-нибудь позаимствовать, если собственной сноровки хватало); некоторые, бывало, выбирали и заранее неравные условия, стремясь освежить навыки обезоруживания или в целом приёмы, позволявшие противостоять вооружённому человеку. Спустя какое-то время Саймон понял и то, отчего нужен был именно живой партнёр, а не симуляция – искусственный интеллект не мог быть непредсказуем в нужной степени. Ещё – нарабатывался навык противостояния чужому психологическому давлению, которое в симуляции, опять же, передать было невозможно.       Приходили сюда не только разведчики, но и любые желающие офицеры в свободное время, и Саймон несколько раз ловил себя на любопытстве касательно того, бывали ли тут родители. Взглянуть на это было бы интересно.       Однако до следующего вылета он так этого и не дождался.       Сам вылет снова прошёл тихо и спокойно; они опять летели на «стриже», но на этот раз в пути провели уже неделю. Спал Саймон спокойно с тех пор, как Ларс позволил ему занять койку над собой, причём даже более чем спокойно – проблем с засыпанием у него больше не возникало.       По возвращении он подумывал зайти к Кёртису в лабораторию, напомнить о себе снова, но затем вспомнил, что ему советовали пока что этого не делать, да и сам он ещё перед вылетом так решил, так что на глаза тому он не показывался.       Перед следующим вылетом они снова собрались в столовой; к этому времени Саймон уже догадался, что это было обычным порядком конкретно в этом отряде.       – А когда нас возьмут на «гриф»? – с искренним любопытством спросил Джим.       – Когда возьмут, тогда и возьмут, – отозвался Эд, косясь на задумчивого Кристофера, кажется, даже не услышавшего вопроса.       Саймона же это не особенно интересовало. Он помнил, что такое настоящий бой, и не особенно туда рвался: когда случится – тогда случится. К тому же, на «грифы» брали больше людей, а это значило, что придётся уживаться с каким-то другим отрядом, и неизвестно, как оно пойдёт. К этому-то он уже более-менее привык и даже потихоньку начал разбираться в том, кто каким был.       Протекал вылет спокойно. За двое суток ничего не произошло, и Саймон периодически слышал, как Эд мурлыкал что-то себе под нос, ничем не тревожась. Зато когда бы он ни видел Алекса, тот выглядел настороженно и немного беспокойно, и впрямь похожий от этого на большого дога. Один раз он мельком пересёкся с Кристофером, собранным и чуточку сердитым, будто готовая сняться с места ищейка, и уже начал предчувствовать что-то и сам. Не то чтобы что-то шло не так... он только ощущал какое-то эфемерное предупреждение от себя же: у него сам организм ощущал себя беспокойно, отчего он непроизвольно был собранным и внимательным. От этого он не сумел подремать в перерыве между своими сменами, хотя валялся, вообще ничем не занимаясь. В какой-то момент над краем его койки появился Ларс, вклиниваясь в его ничегонеделание, и он, памятуя о том, что его как пустили сюда, так и попросить могут отсюда, тут же спросил:       – Мешаю?       Ларс покачал головой, проницательно глядя на него. Потом всё же разлепил губы:       – Тревожный.       Саймон не понял, вопрос ли это был (по неопределённому тону сказать было нельзя), но, почесав тыковку, на всякий случай уточнил:       – Беспокою?       Ларс снова покачал головой. И, довольно выразительно взглянув на его винтовку, лежавшую буквально под рукой, одобрительно похлопал его по локтю.       К концу смены беспокойными уже были почти все. Но, тем не менее, все собрались на обед.       Не успели они что-то себе разогреть, как динамик корабельной системы связи коротко взвыл.       – «Ситуация пять! Повтор: ситуация пять!» – раздалось из него следом, и корабль почти тут же сильно тряхнуло; Саймон попытался схватиться за столик, чтобы удержаться на ногах, промахнулся, но его поймал за запястье Ларс, и он устоял на ногах.       Первое, что он сделал – загерметизировал шлем свободной рукой. Умная автоматика в случае чего сделала бы это сама, но их учили сперва не забывать о таких вещах самому, а потом уже полагаться на что-то другое. А затем он, покрепче сжав винтовку, рванулся в коридор, забыв, что его всё ещё держали за запястье. Вспомнил он об этом уже тогда, когда непосредственно рванулся, но обратно его не дёрнуло: Ларс метнулся вместе с ним, только придержал его у двери, чтобы выбраться в коридор первым, и после этого отпустил. Сзади за ними уже неслись ещё парочку офицеров – вероятно, из тех, кто тоже держал наготове оружие, Саймон не оглядывался, чтобы узнать, кто именно. На это не было времени. «Ситуация пять» обычно означало, что что-то происходило уже, и никакого времени не было; это была даже не минутная готовность, а готовность минуту назад. Ноль предварительных данных, ориентация по ситуации. И хорошо, если об этом вообще успевали дать знать.       Выскакивая в коридор, Ларс поднял винтовку, и Саймон без раздумий повторил за ним; его вдруг потянуло вперёд, и ещё прежде, чем он увидел нос-таран чужого корабля, уже выезжавший обратно из дыры в обшивке, куда всё сильнее вытягивало воздух из коридора, он понял: гриссы.       Из отсека управления появился Кристофер, тут же присел, упираясь ногами в небольшой выступ на полу, а спиной – в дверную раму, и тоже вскинул винтовку. До Саймона запоздало дошло, что нос вот-вот выскользнет, воздух потянет туда гораздо сильнее, а он всё ещё ни за что не держался. Он успел только беспомощно оглянуться в поисках подходящего для этого предмета.       Его сгрёб за один из ремней экипировки Ларс и, подтащив к себе, отпустил; Саймон тут же схватился за поручень на стенке, благодаря Творца за то, что неповоротливый на первый взгляд офицер так быстро соображал. После этого его почти сразу же дёрнуло в сторону почти полностью открывшейся дыры, и он, стиснув зубы покрепче, удержался на месте, одновременно сжав чуть не унёсшуюся в космос винтовку, и коротко вздохнул, прочищая мозг: насколько он помнил учения, мысли ему сейчас не особенно нужны были.       Первого проскользнувшего внутрь грисса встретил дружный залп из трёх винтовок: кроме них с Ларсом выстрелил ещё кто-то позади них. Второго сшибла одиночная очередь, тоже сзади.       – Эд, закрывай, – голос Кристофера, отчётливо прозвучавший из связного устройства шлема, без труда перекрыл мягкий, глухой шум, похожий на шелест из поднесённой к уху ракушки.       – Есть закрывать!       Один из подвижных щитов внутри бортовой стенки корабля начал сдвигаться, закрывая пробитие, но внутрь «стрижа» всё ещё могли просочиться гриссы – и именно это они и делали. Саймон зашвырнул куда подальше довольно пугающую мысль о том, что лезть на уже герметизировавшийся корабль – все равно, что лезть в захлопывающуюся мышеловку, буквально самоубийственно, и только бросил взгляд на дисплей винтовки – проверить, сколько осталось патронов. После этого его мыслительный процесс опять отодвинулся на задний план.       Грисса с лёгким коротким автоматом Саймон проигнорировал – не так опасен, – вместо этого повернув винтовку к другому гриссу, с крупнокалиберным автоматом. Держать одной рукой винтовку было жутко неудобно, но он сумел почти полностью управиться с отдачей. Автомат грисса, впрочем, в тот же момент коротко дёрнулся, и небольшую его часть разворотило от взрыва – наверняка Квазар постарался. Предыдущего грисса прикончил Кристофер, наконец открывший огонь (чуть позже Саймон сообразил, что специализировался тот на поддержке, и именно поэтому его винтовка всё это время молчала).       Дыра в борту наконец закрылась, возвращая в помещение звук и привычное давление. Оставались ещё два ворвавшихся внутрь чуть ли не в последний момент грисса, и у обоих было громоздкое, страшное оружие, одно из которых Саймон тут же опознал и ужаснулся; всё его существо чуть ли не закричало, что он ошибся. Нужно было сменить место, как только в отсеке восстановилась нормальная гравитация, а он этого не сделал, и теперь для грисса с крупнокалиберным скорострелом, похожим на небольшой ручной пулемет, они с Ларсом, так неудачно скучковавшиеся, были первой же мишенью. А грисс уже целился.       Похолодев, Саймон сжался, как пружина и, переборов собственный ужас, распрямился, со всей доступной ему силой врезавшись Ларсу в бок.       Они оба завалились на пол палубы. В то место, где они только что были, с жутким звуком ударила тяжелая очередь, поразившая бы их обоих в корпус, находись они там. И очередь эта поползла к ним – грисс начал заворачивать дуло своего оружия. Недолго думая, Саймон выдернул из кобуры пистолет, сознательно проигнорировав винтовку (чуть ранее он уже видел замигавший дисплей, сообщавший таким образом об опустевшем магазине), и, вскинув его, вогнал две пули в крепление стекла гриссовского шлема, в самое слабое его место.       Очередь захлебнулась. Грисс тяжело завалился назад. У Саймона тут же задрожали руки от переизбытка адреналина и облегчения; он не сумел сразу же собраться, чтобы подняться на ноги.       Около него, так близко, что по нему всему прошла мелкая дрожь, очень знакомо вспучилось пространство, коротко зарябило, собираясь что-то из себя выплюнуть, и большую часть обзора Саймона перекрыло что-то большое; краем глаза он успел заметить, что орудие оставшегося грисса, уже кем-то приконченного и сползавшего по стенке, тускло светилось, словно раскалилось пару мгновений назад.       А дальше то, что заслонило ему обзор, оказавшееся ненормально большим гуманоидом в скафандре, занесло над ним столь же громадную ногу.       Саймон не успел вообще ничего сделать. Но в следующий момент его потащило в сторону, и он только успел сообразить собраться, согнуть в колене ногу, за которую его не держали, чтобы не зацепиться ею за что-нибудь и не мешать, и попутно вцепиться в лямку винтовки, непроизвольно выпущенной из рук. Хорош был бы, без оружия остаться...       По противнику уже открыли огонь, осторожно из-за сразу же возникшей тесноты в коридоре, но Саймон видел, что это мало помогало; тем не менее, он, едва поднявшись на колено, уже взялся перезаряжаться.       – Квазар, «Клык»! – скомандовал Кристофер. – Джек, ломай скафандр!       Гуманоид, выстрелы по которому, кажется, не причиняли ни малейшего вреда скафандру, неспешно поднял здоровенный дробовик, явно ощущая себя неуязвимым. Коротко оглянувшись, Саймон заметил, что Джек вместо стрельбы уткнулся в передатчик, что-то очень быстро набирая, и сообразил: «ломай» означало «взламывай», а судя по тому, что Джек действительно был чем-то занят, Кристофер предположил правильно, и в скафандре действительно была критически важная электронная составляющая. Следом Саймон нашёл взглядом Джима, который так же, как и остальные, просто стрелял, пытаясь хотя бы методом тыка отыскать уязвимое место в чужом скафандре, и дёрнул его, напоминая о его специализации:       – Джим! Ломай ему хоть что-нибудь!       Замерев на мгновение, Джим, прижавшись к стенке, полез в передатчик, не возражая. Его специализацией было программирование, но при том, что писать что-то ему едва удавалось, ломал он всё, что вообще было возможно на его уровне навыка, чуть ли не интуитивно; Джим у них был вредителем в буквальном смысле этого слова.       Дробовик в руках у повернувшегося к ним гуманоида, сперва ещё лениво выбиравшего цель, выплюнул пулю, и кто-то рядом с Саймоном очень вовремя дёрнулся, чудом избежав попадания, однако следующий выстрел был сделан туда же, словно бы их противник выбрал себе цель, как в тире, и собирался сначала покончить именно с ней. И на этот раз тот попал: они все услышали через динамики шлемов, как офицер яростно, болезненно взвыл. Гуманоид совершенно спокойно (позже Саймон всё пытался понять, как можно было сохранять подобное спокойствие под буквально стучавшими по скафандру выстрелами) прицелился тщательнее... и его дробовик дал осечку.       – «Клык» здесь! – предупредил Квазар, уже почти готовый стрелять из «Клыка-шесть», и Элис (его, как медика, сразу было видно по знакам отличия на полевом снаряжении), сграбастав подстреленного офицера, оттащил его с линии огня, а затем, коротко оглянувшись, и вовсе потащил в спальный отсек. В принципе, его присутствие на поле боя уже и не нужно было: «Клык-шесть» шёл в дело для нейтрализации тяжело бронированных целей, или когда нужно было взять цель живьём – а после попадания особенно много усилий прикладывать уже не нужно было. Он действовал как тазер, только бронебойный и с действием на краткие дистанции; бронебойность достигалась за счёт длиннющего ствола, похожего на рельсу (за что, собственно, и был прозван «клыком»), по которому можно было разогнать электроды, по большей части защищённые сверхпрочным покрытием, особенно в ударной части, до требуемой для пробития брони скорости. Естественно, для обычных, слабо защищённых целей, которых требовалось брать живьём, такое попадание имело критические последствия, поэтому в «Клыке-шесть» был дополнительный механизм, дублировавший основной, но куда меньших габаритов и слабого действия. Орудие было большим и требовало немалой сноровки в обращении: бронебойный режим стрельбы требовал замены блока энергопитания после выстрела, поэтому промах был недопустим.       Враг передёрнул затвор дробовика, но, глядя на тускло засветишийся ствол «Клыка», набиравшего мощность, передумал пробовать снова и, просто выпустив дробовик, торопливо завёл руку назад, за плечо, что-то нажимая на механизме, прикреплённом к спине, словно ранец. Его тут же окутал прозрачный пузырь с серым, металлически-ртутным отблеском, коротко запульсировал...       И вдруг схлопнулся.       Заряд «Клыка» пролетел сквозь то место, где только что был бесследно исчезнувший противник.       – Ах ты, мать твою! – выругался в обрушившейся на них тишине Кристофер. – Чуть-чуть! Не то без живого, даже без трупа остались!       – «Крис, мы только что оторвались от гриссов», – сообщил из динамика Эд. – «Но я бы сказал, что это они от нас отстали. Вот есть такое ощущение».       Кристофер раздражённо прошипел что-то неразборчивое.       – Вольно, – произнес он затем. – Думаю, это всё.       – По крайней мере, у нас есть вот это, – Хирург указал на дробовик. – Уже кое-что.       – Конечно, здорово, не тебе ведь это объяснять, – Кристофер тяжело выпрямился во весь рост, перестав опираться на стенку, и вздохнул. – Ладно. Джек, взгляни на эту штуку поближе на предмет оставленных нам сюрпризов. Одна смена – обедать, вторая пусть пока побудет настороже.       Саймон думал, что после этого командир уйдёт обратно в отсек управления, но тот остался. Наверное, ожидал вердикта Джека. Джек же подошёл поближе к дробовику и задумчиво наклонился над ним, выставив перед собой передатчик:       – Так-так...       И молчание. Кристофер отчего-то смотрел на Саймона, и последний смутно ощущал, что сделал что-то немного не так, как нужно было. Командир посчитал, что у него недостаточно высокая скорость реакции? Или что было не так?       – Я довольно плохо понимаю, так что с уверенностью сказать не могу, – наконец произнёс Джек. – Это в целом что-то новенькое, в этом ещё нужно разбираться. Язык другой. Но тут действительно есть кое-то похожее на механизм самоуничтожения, причём что-то, связанное с поверхностными датчиками.       – Что именно? – тут же справился Кристофер. – Условия? Окружающая среда?       – Нет, что-то специфическое... м-м... не уверен. Словарь бы обновить... Может, отпечатки пальцев, может, и ещё что, – Джек выпрямился. – Одно могу сказать точно: без перчаток лучше не трогать. Да и вообще лишний раз...       – Понятно. Значит, запакуем в ящик. Из-за чего оно вышло из строя? Ты мудрил?       – Нет, я занимался скафандром, – теперь Джек присел возле дробовика для удобства. – Сейчас посмотрю, если надо. Та-ак... а тут у нас внешнее вмешательство, – с некоторым удивлением констатировал он. И поднял взгляд на Джима. – Это ты?       – Я, – осторожно подтвердил тот. До Саймона наконец дошло: Джиму не отдавали распоряжения что-то взламывать, и вот поэтому-то Кристофер мог так на него смотреть – это ведь он одёрнул Джима, напоминая о его специализации. И одёрнул почти как старший, хотя они оба были одного ранга, да ещё и первого; в их статусе вообще нужно было делать только и исключительно то, что велели, и то, что было предписано для исполнения в заранее оговоренных случаях. Попали, ничего не скажешь... может, хоть оттого, что пользу принесли, не влетит.       – Джим у нас спец, – заговорил Саймон, решив заранее признать, что ошибся и уже понял, что сделал не так, как было положено. Так, пожалуй, было лучше. – Писать не пишет, но ломать – будь здоров, в кратчайшие сроки. Он у нас просто вредитель какой-то. Вот я его и дёрнул, напомнил. Приношу свои извинения.       Джим несколько мгновений смотрел на него, что-то соображая.       – Да, я забыл, – почти застенчиво произнёс он (инструкторы на этот тон реагировали почти все, чем Джим иногда пользовался). – Специализация есть, а я всё палю без толку, как дурак. Слава Творцу, напомнили очень вовремя.       Тишина. Офицеры не встревали, поглядывая на командира. Тот молчал, глядя на них с Джимом. Неужели и на этого подействовало? Ну Джим, ну лисища, подумал Саймон, не видя недовольства на доступном для обозрения сквозь стекло шлема лице Кристофера.       – Джек, – наконец заговорил тот. – У начинки скафандра тот же язык?       – Да, – тут же отозвался Джек.       – А вот это уже интересно, знаете ли, – Кристофер закинул лямку винтовки на плечо, чтобы сложить руки. – Почему у него получилось, а у тебя нет, если язык тот же?       Раздался стук: Джек собирался почесать затылок, но забыл, что на нём шлем.       – Можно мне твой? – Джек протянул Джиму ладонь. – Я хочу посмотреть лог.       Джим послушно разблокировал передатчик и отдал тому.       Несколько мгновений Джек, вызвавший лог, смотрел на экран. А потом просто уселся на пол.       Через некоторое время он произнёс:       – Не понимаю. Вроде бы всё одно и то же, но... как будто бы точка входа немного по-другому... я даже не знаю, как сказать. Устроена? Организована?.. Другой подход к процедуре в целом.       – Давно обновлялся? – коротко спросил Ларс.       – За кого меня держишь?       Саймон стащил шлем и почесал затылок и сам. Его беспокоила какая-то мысль, крутившаяся вокруг обновлений. Принципиальные отличия, но программное обеспечение свежее... разве что сам инструментарий мог отличаться.       – Разные версии системы? – предположил он. – Нам передатчики выдавали новенькие, чуть ли не с конвейера.       Джек тут же деловито сверил версии операционных систем.       – Да, у него более новая, – подтвердил он, возвращая передатчик владельцу. – Надо бы заняться обновлением, как будет возможность.       – Это нам всем надо, – Кристофер вздохнул.       – М-м... это может быть ещё экспериментальная, – возразил на это Джек. – Ничего ещё не объявили официально, да и номер версии пока что не похож на, собственно, следующий.       – Похож, не похож – различия существенные, – недовольно заворчал Кристофер. – Я сказал, обновиться всем. Раз молодняку поставили – критических неисправностей в версии нет, можно не бояться, что залагает.       – Интересно, для чего так устроили, – задумчиво протянул Квазар, уже успевший пристроить обратно «Клык».       – Прежде чем задавать вопрос, нужно знать, кому его задавать.       Кристофер произнёс это, отчего-то глядя на Саймона.       – Так, пока там обедают – эту штуку в ящик, – продолжил он, указав на дробовик. – Этих красавцев – разобрать, и за борт. Обедающих потом впрячь в уборку. Саймон – на пару слов.       Саймон послушно последовал за ним, хотя ему было интересно, что именно подразумевалось под разборкой гриссов. Кристофер завёл его в санузел, на ходу стаскивая шлем, запер дверь и, особенно не стесняясь, уселся на вмонтированную в стенку отсека тумбу, по чему Саймон сообразил: разговор неофициальный.       – Есть проблема, – начал Кристофер.       – Я уже понял...       Кристофер поднял ладонь, и он замолк.       – У нас два пути её решения: либо отбивать тебе твою самостоятельность, что чревато её, так сказать, атрофированием, – а это нежелательно для любого офицера достаточно высокого ранга, – либо потихоньку тянуть тебя наверх, чтобы ты оказался если не на своём месте, то хотя бы ближе к нему.       Саймон, прислонившийся к стенке отсека, замер, внимательно вглядываясь в командира. Чего сейчас от него хотели? Кристофер собрался что-то ему предложить в обмен на повышение, или что?.. Нехорошо было сразу так думать, конечно, но о подобном родители ему говорили, причём оба. Обычно каждый предупреждал о разных вещах, общих предупреждений было немного, и именно поэтому к последним он прислушивался без малейшего сомнения. С другой стороны – папа говорил ему, что Кристофера нечего было бояться.       Кристофер вздохнул.       – Понимаешь, – продолжил он. – Проблема не у нас, здесь-то все свои, все уже к вам присмотрелись и приблизительно поняли, кто есть кто и кто может быть кем. Проблема может возникнуть, когда нам доведется лететь на «грифе», с другими офицерами, потому что когда они это подметят – появятся вопросы как к тебе, так и ко мне. Пока что всё, что я могу сделать – составить запрос на повышение вас обоих, чтобы попытаться этого избежать. Но это при условии, что вы будете за собой всё-таки следить. И не пытаться раздавать приказы, пусть даже наиболее логичные и рациональные, особенно другим офицерам. Это понятно?       – Понятно.       – Хорошо. Ещё одно: ты знал, что версии операционок разные, или догадался?       – Я не знал, я только предположил.       – Любопытно. Ну, тогда всё. Только Джиму ничего не говори, это наш с тобой разговор. Да и вообще, помалкивай.       – Понял.       – Вот и чудно. Всё, иди, – отпустил его Кристофер, и Саймон, кивнув, вышел в коридор, тут же подобравшись поближе к тем, кто занимался гриссами.       Оказалось, что «разобрать» значило забрать у тех оружие и скафандры. Ещё забирали наручные компьютеры, бывшие у гриссов за аналог их передатчиков, а ремешки креплений от тех изымались как трофеи. Оно и неудивительно: ремешки разнились в зависимости от положения, занимаемого гриссом в их иерархии, так что при желании трофеями можно было даже мериться. Когда Саймон подошёл, ему чуть ли не торжественно вручили ремешок от компьютера грисса, которого он застрелил из пистолета.       – Такого я ещё не видел, – с восхищением заявил ему Хирург, получивший ремешок младшего офицера гриссов (того самого, странное оружие которого светилось прямо перед появлением здоровенного гуманоида). – Хорош. Скоро, глядишь, и такой возьмёшь, – он показал свой трофей. Саймон мудро умолчал о том, что у него такой же уже был, причём взятый таким же выстрелом, и только поблагодарил, взявшись после этого помогать с необходимой работой.       Дальше они летели спокойно. Раненый офицер (этот был из другой смены, и они с Саймоном почти не пересекались, так что он того, считай, и не знал) был стабилен, да и ранен был, как Саймон понял, не настолько сильно, чтобы бить тревогу и садиться на ближайшую населённую планету, поэтому они держали прежний курс. Первое время Саймон обдумывал бой, оказавшийся, как и прошлый, коротким, но крайне насыщенным, и раскладывал у себя в голове всё по полочкам, от секунды к секунде, пытаясь избавиться от ощущения того, что черпал опыт из собственной памяти. По сути, так оно и было, просто осознавать это было странно и очень непривычно. Однако он чувствовал, что из этих мысленных заметок действительно выходил какой-то толк.       Потом он, разобрав всё, что только можно было, некоторое время с подозрением наблюдал за Элисом (оно и немудрено после рассказа Эда), но тот обращался с раненым очень аккуратно, почти бережно, и лишний раз его не тревожил, нехорошо щурясь на тех, кто пытался это сделать.