О выходках и их последствиях

      Наутро ему снова снился Саймон. Но на этот раз спокойно – просто присутствовал во сне. Проснулся Кёртис всё равно слегка на взводе: ему-то Саймон нравился, нравилось, как тот двигался, и возникавшее желание его коснуться уже было совершенно естественным.       На протяжении следующих двух недель Саймон снился ему куда чаще, и к тому моменту, как тот вернулся с вылета, он был на взводе в обоих смыслах. И ему очень хотелось спросить за это состояние с самого Саймона, хоть тот и не был прямо в этом виноват. А когда он его увидел, это желание ещё и усилилось: он всё подмечал, как Саймон матерел, непроизвольно акцентируя внимание уже не только на движениях, но и на линиях тела, местами так и оставшимися изящными, местами сделавшихся чисто мужскими, маскулинными, отчего общее впечатление ещё больше передавало хищность. Саймон уже отчётливо напоминал Кёртису рысь. И если старший Кортс напоминал барса, отчего даже приближаться было страшно, то уже рысь, которые нападали на людей в исключительно редких случаях, очень хотелось потискать.       Хотеться-то хотелось, но на обед Саймон в столовую не пошёл. Они виделись внизу, на первом этаже возле входа, где Саймон, направлявшийся в сторону больничного крыла, только кивнул ему, больше ничего, и он пошёл обедать в гордом одиночестве, отчего-то даже немного обиженный этим.       В больничную палату Саймон сунулся целиком тщетно: там уже никого не было. Оказалось, что почти неделю назад Квазара выписали, и тот пребывал вполне себе в неплохом здравии, отдыхая дома. Так как Саймон сунулся к нему одним из первых (по дороге его догнали Хирург с Джеком), об этом ещё никто не знал, а сам Квазар ничего не написал в рабочий чат о выписке, и они тут же тому позвонили – узнать, что да как. Тут они и узнали, что тот чувствовал себя уже хорошо, причём настолько, что сразу же предложил встретиться на следующий день (скорее всего, из-за откровенно укоризненного тона Хирурга с Джеком, который те не сумели сдержать).       Довольный приятным событием Саймон, беспокойство которого улеглось, зашёл к родителям, просидел у них до начала курса по программированию, сходил на него, а потом, поболтавшись ещё немного в штабе и навестив парочку знакомых офицеров, направился к Кёртису в лабораторию. Того там не оказалось, но так как лаборатория была открыта, легко можно было предположить, что Кёртис ненадолго куда-то отлучился и скоро вернётся... на что Саймон, всё ещё пребывавший в довольном и несколько игривом настроении, и решил опираться. Поэтому он совершенно провокационно наклонился над ноутбуком, отодвинутом подальше от края стола, с интересом глядя на экран. Дисплей отображал справочник по электропроводности материалов, причём, насколько он понимал, данные тут имелись по всем существовавшим и когда-либо исследованным материалам. Длина списка впечатляла. И чем это таким Кёртис занимался...       Дверь лаборатории тихо зашелестела, впуская кого-то. Саймон не оглянулся: раз его сразу же не спросили о том, что он, посторонний, делал в лаборатории, это был Кёртис, и ему было интересно, что тот первым делом сделает. Шаги его он слышал без особого труда.       Его внезапно прижали ещё ниже. Распластать его на столе у Кёртиса не хватило ни сил, ни скорости – он успел опереться на руки, не позволяя притиснуть себя к столешнице.       Когда Саймон совершенно по-звериному оглянулся, очень нехорошо щурясь, Кёртис, которого предыдущее зрелище и так взбудоражило, почувствовал, что кровь у него уже совсем однозначно начала отливать вниз. Только поэтому он не притёрся к откровенно провоцировавшему его Саймону пахом, показывая, что тот доигрался. Однако он всё не преминул сообщить об этом устно:       – Что так смотришь? Знал же, что я могу что-то сделать. Вот и доигрался.       – Ну-ка убери руки.       – А если не уберу? – Кёртис уложил вторую ладонь ему на бок, и тут же почувствовал, как мышцы под ней напряглись. Он едва удержался от того, чтобы со вкусом облапать Саймона – за это и по лицу могли съездить. – Жалобу подашь?       – Понадобится – подам, – искоса смотревший на него Саймон выглядел так, словно вот-вот ощерится. – Но достаточно и рапорта о том, что ты ослушался старшего офицера.       Кёртис зло прищурился. Он не любил, когда Саймон напоминал ему о рангах. Пока они были при исполнении, ему действительно полагалось исполнять приказы старшего офицера; были, конечно, нюансы, касавшиеся офицеров разных отделов, но, к сожалению, положение разведки в армии было немного выше. Так что нелюбовь нелюбовью, а отпустить Саймона ему пришлось.       Будь Кёртис в нормальном состоянии, он бы ещё задумался о том, стоило ли сейчас искать ту грань, которая была для Саймона ещё приемлемой. Но мозг его был озабочен несколько иной проблемой, и поэтому он припёр стремительно развернувшегося Саймона обратно к столу.       Увидев, что Кёртис потянулся его поцеловать, Саймон чуть не взбесился: тот и так ему настроение этой выходкой испортил, поставив в почти унизительное положение (этого-то он не хотел), а теперь собирался портить и дальше, не прислушавшись к его словам. И он, разозлившись, цепко схватил Кёртиса за горло, сжав пока что только предупреждающе. И только потом вспомнил о том, что тут могли быть и камеры. Впрочем, это ничего, попрошу отца что-то аккуратно подтереть, если что, подумал Саймон, почти с удовольствием пронаблюдав за тем, как Кёртис попытался его от себя отцепить.       Кёртис же воззрился на него с изумлением. И – Саймон так и не понял, с чего, – со слабо видневшимся восхищением. А вот отсутствие должной реакции ему не понравилось...       – Пусти. Я тебя понял, – отчего-то спокойно произнёс Кёртис, оставив попытки разжать его пальцы. Может, уже почувствовал, что следы останутся, и будет потом что предъявить? Неужели он со злости всё-таки приложил слишком много сил?       Саймон отпустил. Влип или не влип, задался он вопросом, глядя на то, как не спешивший отстраняться Кёртис поправлял воротничок рубашки.       На самом деле Кёртис в этот момент лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. Он повёл себя спокойно и уверенно (ну, почти), предположив, что вот эта вот звероватая часть в Саймоне отступит, и тот действительно немного опешил, отчего отпустил его, но дальше... дальше Саймон сообразит, что не так уж он был уверен; учует, что у него колени-то слегка ослабли, прямо как при общении со старшим Кортсом.       И всё же, какая жёсткая, немедленная реакция... Кёртис немного нервно облизнулся, продолжая пытаться что-то сообразить; в голове вертелась неуместная мысль о том, что разозлённый Саймон выглядел восхитительно опасно.       – Я тоже могу пожаловаться после этого, но давай не будем переводить наши отношения на официальный уровень, – предложил он. – Забыли и ладно.       Саймон нехорошо прищурился: сначала первый начал, а теперь первый давал задний ход. Но ему теперь от Кёртиса ничего не хотелось, теперь он хотел только уйти, и даже издалека не видеться в ближайшее время. Он молча отодвинул того, собираясь уйти, и Кёртис почувствовал, что сейчас лучше было отступить. А вот потом... потом он своего добьётся.       Наутро Кёртис обнаружил-таки на шее парочку пятнышек: Саймон действительно сжал пальцы слишком сильно. К счастью, было ещё достаточно прохладно, и он мог надеть водолазку с высоким воротом – на случай, если кто-то решит присмотреться. Недолго думая, он написал Саймону, прося зайти к нему на пяток минут, когда тот будет в штабе. Саймон прочёл. И ничего не ответил. Кёртиса это привело в некоторое раздражение, но отчего-то задорное, словно соревновательное; прежде он за собой такого не замечал.       На протяжении дня Саймон не появился. Позже Кёртис, уходя с работы, видел, что под штабом собиралась какая-то группа людей, но в гражданской одежде. Он наблюдал за ними, пока шёл на стоянку, размышляя о том, почему туда ещё не подошёл кто-нибудь из контрразведки (а те обязаны были засекать такие сборища и принимать меры), а потом рассмотрел среди них Саймона. Свои, значит. Он ещё некоторое время присматривался, делая вид, что неспешно разбирался с мотоциклом, потому что он уже давным-давно забыл, как выглядел Саймон в гражданском (а выглядел тот хорошо; одни только джинсы как сидели...), и подметил, что возле того всё отирался какой-то крупный мужчина, но никаких лишних жестов или касаний с его стороны Кёртис за это время не увидел. Это ещё что, чуточку нервно подумал он... и вдруг поймал себя на характере этой мысли. Это откуда ещё эта нервозность?       Он не понял, с чего вдруг он так отреагировал, и это его отчего-то разозлило. Не с чего. Просто собственничество, вот и всё, для многих мужчин такое характерно, сказал сам себе Кёртис и, сообразив, что в чём-то убеждал самого себя – что у него вообще возникла такая необходимость, – зло завёл мотор и унёсся со стоянки домой. Настроение резко испортилось. Саймон ничего не сделал, но оно испортилось.       Ан нет, сделал, понял Кёртис, когда отпирал входную дверь квартиры. Не зашёл к нему, хотя был возле штаба, и на пять минуток, как и просили, мог заглянуть. Его просто проигнорировали.       Кёртис раздражённо хлопнул дверью, едва удержавшись от того, чтобы бросить сумку на тумбочку (ноутбук внутри, всё-таки). Чёртов Саймон, чтоб его... мелочь сделал, а он теперь успокоиться не мог. О чём тот вообще думал?..       – Думал! – Кёртис щёлкнул пальцами, кое-что вспомнив. И почему ему до сих пор не пришло в голову, что мысли Саймона можно было просто подслушать, так, как он уже наловчился делать? Вот не зря ему Дуайт советовал учиться – теперь и для нужного дела это можно было применить.       Саймон явился на следующий день, отчего-то с самого утра. По его упакованности в полевую униформу и наличию рюкзака вышедший к нему в коридор Кёртис сообразил, что к нему зашли прямо перед вылетом, и немного расстроился: это, вероятно, значило, что у Саймона сейчас было мало времени. Или же тот, как обычно, оставлял себе возможность уйти в любой момент, сославшись на время вылета.       – Что? – кратко спросил его Саймон, смерив его взглядом. Им немного задержались на воротнике его водолазки, и, судя по тому, что Саймон взялся, не глядя, бесцельно перебирать в пальцах тактические перчатки, тот немного занервничал.       – Я тебе писал. Почему ты не ответил? Не сообщил, когда придёшь?       Саймон слегка прищурился.       – Я пришёл услышать, что тебе нужно было изначально. По делу, пожалуйста. У меня не так много времени.       – Ну, это тоже часть дела, – Кёртис сосредоточился, прислушиваясь. – Или ты просто не умеешь пользоваться техникой?       Ноль реакции. В обоих смыслах: он вообще ничего не услышал. Словно бы мыслей у Саймона не было. Только лёгкий, едва слышный шум, словно у того там стоял какой-то барьер.       – Лучше сразу скажи, что ты по поводу вот этого позвал, – Саймон взглядом указал на его шею.       – Отчасти.       Саймон снова смерил его взглядом, а затем немного оттянул ворот его водолазки. Сообразительный, гад, отметил Кёртис, чуточку приподнимая голову. Решил сначала убедиться в том, что там вообще что-то было, а не поверить просто так.       Хмурясь, Саймон отпустил ткань, тут же снова прилёгшую к шее Кёртиса. На коже у того действительно остались едва заметные синеватые отметины. Если не присматриваться с целью действительно что-то найти, можно было и не обратить внимания, однако факт был факт...       – Я приношу свои извинения, – произнёс Саймон. Однако тон его и выражение лица были такими, что Кёртис мысленно без труда продолжил: «но даже не пытайся меня на этом подловить, тебе же хуже будет». Он, впрочем, и не собирался. Прямо. А вот косвенно...       – Принято, – Кёртис миролюбиво улыбнулся, и Саймона на несколько мгновений застопорило. Это точно был Кёртис?       – Что ты хотел? – чуть более резко, чем следовало, спросил он... и тут же ощутил слабый укол совести: Кёртис додумался до того, чтобы не устраивать сцен или обид – и проблем ему лично, – а... Нет, стоп, он пытается заставить меня почувствовать себя виноватым, сообразил Саймон.       Кёртис поддел пальцем один из ремней его экипировки и легонько потянул на себя. Следом Саймон почувствовал очень ненавязчивое прикосновение к талии.       – Я же писал: тебя на пять минут, – промурлыкал Кёртис, осторожно придержав Саймона за затылок, и прислонился лбом к его лбу. Если его способность дала сбой, или приложенных усилий оказалось недостаточно – сейчас он повторит. Но уже не пытаясь слушать, а, как выражался сам Дуайт, – прочесть. Если бы ещё запах Саймона не так мешал сконцентрироваться...       Саймон замер от неожиданности, не понимая, с чего Кёртис, вечно хватавший его уверенно и по-свойски, взялся нежничать. А потом ощутил очень характерное прикосновение, будто где-то внутри головы. В последний раз он что-то похожее переживал на аудиенции и, между прочим, надеялся, что больше такого испытывать не будет. Ну-ну, ковыряйся, ехидно подумал он, зная, что Кёртис ничего там не сумеет найти. Он точно это знал: отец как-то обмолвился, что до определённого уровня развития силу этих способностей можно определить по количеству жёлтого пигмента в радужке, а того у Кёртиса была капелька.       Кёртис с досадой прикусил губу. Дуайт предупреждал его, чтобы он даже не вздумал с этим соваться к старшему Кортсу из-за естественной ментальной защиты (и потому, что тот поймёт сразу же, что происходило), но, похоже, защита была и у младшего... какое-то обидное совпадение. Ну, раз он не мог ничего прочесть, просто подержит его ещё немного рядом...       Он вдруг ощутил странное, непривычное ему беспокойство, когда подумал о том, что Саймон снова куда-то улетает. Отчего бы... Саймон, кстати, говорил что-то вроде того, что даже в центре Империи на них могли напасть гриссы. Неужто те и впрямь были такими же агрессивными, как о них говорили?       – Саймон?       Саймон, педантично отсчитывавший пять минут, раз Кёртис ничего не делал, просто стоя и почти обнимая его, не отозвался.       – Пожалуйста, будь... будь там осторожен.       У Саймона брови поползли вверх; он даже усомнился в том, что это вообще сейчас прозвучало. Это точно Кёртис-то был?       А следом Кёртис коснулся губами около его виска (Саймон понял по чуточку влажному прикосновению, что тот именно его поцеловал), и он немного отстранился, внимательно глядя на того. Может, у Кёртиса, того, температурка поднялась?       Кёртис уставился на него в ответ. А потом, непонятно с чего смутившись и спрятав взгляд, убрал руки и несколько резко бросил:       – Иди.       Саймон вопросительно изогнул бровь, с любопытством рассматривая выражение его лица.       – Иди, у тебя там время, наверное, поджимает, – добавил Кёртис, поглядывая на двери своей лаборатории. И Саймон, усмехнувшись непонятно чему, ушёл. Он же вернулся к работе, но работать толком смог не сразу: его преследовало всё то же смущение. Ляпнул, конечно... и у Саймона во взгляде то же самое читалось, словно тот раздумывал, не предложить ли ему показаться медикам.       На этот раз ожидание тянулось дольше обычного: он всё думал, как бы правильно к Саймону подступиться теперь, думал над собственными действиями, не понимая, что заставило его так мягко на этот раз с тем обращаться (хотя преимущество на этот раз было у него), над собственными чувствами, потому что испытывал он что-то непонятное, думал, думал, думал...       И волновался. Чем больше времени проходило, тем больше он волновался.       По истечении двух недель с момента вылета Саймона он ежедневно взялся появляться в вестибюле, рассчитывая, что мог бы засечь его появление (всего пару шагов от столовой, ему даже не нужно было особенно напрягаться), потому что ему уже хотелось того увидеть. Хотя бы.       Дни потянулись немного медленнее, как обычно бывает при ожидании, и к концу недели он, подходя к штабу утром, ещё издалека увидел приземление корабля; он видел их и раньше, но именно этот показался ему нужным. А вот в центральном корпусе он чуть не столкнулся с нервно встрёпанным офицером Фезером, спешившим куда-то в сторону больничного крыла; на него, к счастью, даже не обратили внимания. Кёртис проводил его взглядом, надеясь, что тот шёл не туда, но офицер Фезер скрылся именно в том направлении, и ему стало слегка нехорошо: Хэвлок, помнится, говорил, что старшему Фезеру плевать абсолютно на всё и всех, кроме семьи и друзей, а это значило, что тот действительно мог идти к Саймону. Кёртис, разумеется, надеялся, что это было не так, но шанс был высок.       Появившись на рабочем месте, он некоторое время работал (точнее, пытался), и через полчаса, не выдержав собственного беспокойства, направился в больничное крыло.       К сожалению, прямо у входа он столкнулся со старшим Фезером, да так, что обойти того незамеченным не было ни шанса. Кёртис тут же поздоровался... и на свой страх и риск решился спросить прямо:       – Простите, вы не знаете, где сейчас Саймон?       Уилл молча показал большим пальцем себе за спину. Кёртис выглядел обеспокоенным, и его это раздражало: обеспокоенным тому следовало выглядеть гораздо раньше. Годика эдак с полтора назад.       – А...       – Его только что прооперировали, – совершенно спокойно сообщил офицер Фезер, и Кёртису это отчего-то не понравилось. До него вдруг дошло, что он никогда не сможет сказать, что испытывал отец Саймона на самом деле в какой-либо момент времени. Это же как лицо нужно держать, оторопело подумал он, видя у того во взгляде что-то очень глубоко упрятанное, но не понимая, что именно. Что-то, кажется, довольно негативное... – Сейчас его нельзя навещать. Может быть, чуть позже.       – Ему что-нибудь нужно?       Уилл смерил того взглядом. Интересно, Кёртис совсем идиот? Они сами могли Саймону принести всё что угодно, у них деньги водились. Или же... Оп-па, а сынишка-то хорошо просёк, что и как делать, отметил он, распознав во взгляде Кёртиса беспокойство и волнение особого рода. Умница какой...       – Всё есть. Витаминов ему можешь разве что подкинуть, ему не помешает.       – А... что именно? – с чем-то средним между неловкостью и смущением спросил Кёртис.       – Купи ему мандаринов, – поведал ему офицер Фезер, мягко улыбнувшись.       Кёртис вдруг рассмотрел в его прищуре что-то жёстко-насмешливое, презрительное, но ему тут же показалось... что ему, собственно, просто показалось. Однако его это немного обеспокоило, и он, сосредоточившись, попытался мельком того прочесть, намереваясь выхватить какую-нибудь мысль из наличествовавших у того на данный момент в голове.       Уже собиравшийся было уходить офицер Фезер притормозил, обернувшись к нему, и едва заметно дёрнул бровью; встретившись с ним взглядом, Кёртис через несколько мгновений очень отчётливо услышал: «мандарины». Даже, пожалуй, слишком отчётливо.       – Чего стоишь-то? – поинтересовался у него старший Фезер. – Иди отсюда. Тебя всё равно сейчас не пустят.       И ушёл. Понял или не понял, задался вопросом почти испугавшийся его пристального взгляда Кёртис. Хэвлок говорил, что старший Кортс знал, когда его мысли пытались прочесть, но знал ли офицер Фезер?       Решив, что это уже неважно – уже всё равно сделал, думать нужно было раньше, – Кёртис вернулся обратно. До обеда он был нервным, не находил себе места и, наконец, едва началось свободное время, он тут же собрался и направился в ближайший к штабу магазин – за, собственно, мандаринами, чтобы был повод навестить Саймона, если тот вдруг спросит его о причине визита. Хотя, если задуматься, после того, как они в прошлый раз пообщались, особенной причины не надо было, и, быть может, Саймон это понимал. Из вредности мог его подколоть, конечно, но ведь наверняка понимал...       Поглощённый раздумьями, он нагрёб с прилавка несколько мандаринов и ненадолго очнулся, зацепившись взглядом за апельсины; что-то подсказало ему, что Саймон не отказался бы и от них, раз советовали мандарины. Цитрусовые, всё же. В итоге он всё-таки прихватил один.       Когда он вышел, ему стукнула в голову мысль о том, что Саймон мог понимать, но мог при этом не разделять. Если задуматься, он даже не знал, был ли у того кто-нибудь, кто действительно бы его интересовал. Кто-нибудь, к кому Саймон мог явно выказывать интерес, прямо, без ухищрений, без увиливаний, без насмешки во взгляде или провокаций...       Встряхнувшись, он поспешил обратно в штаб: ему следовало успеть до конца обеденного перерыва.       Когда он подошел к дежурившему в регистратуре медику и спросил о Саймоне, тот ненадолго опустил глаза на экран.       – Его оперировали сегодня утром, – сообщил ему офицер вместо номера палаты, намекая на то, что посещения сейчас были нежелательны.       Кёртис упрямо нахмурился.       – А вы вообще кто? – поинтересовался у него медик, видя, что он не собирался уходить.       – Кёртис Крофтон, второй ранг, научного отдела, – моментально ответил он, зная, что подобная открытость могла сейчас позволить ему попасть к Саймону. Однако взгляд медика только сделался ещё более вопросительным. – Я... э... – он замялся, не зная, как бы корректно хоть что-то сформулировать.       – «Э», – передразнил его офицер. – Пять минут! Не дольше. Пожалуется – больше не пущу.       – Спасибо, – с облегчением поблагодарил Кёртис, тут же направившись к указанной ему палате. Хорошо хоть, медик не спросил, почему он изначально об этом не знал: близких людей обычно о номере палаты извещали, и узнавать его не было необходимости. Неужели там всё было так плохо, что Саймон самостоятельно известить никого не мог... нет, в этом случае его не пустили бы. Повезло, в общем.       Когда он вошёл, Саймон, полулежавший на приподнятой койке, тут же помрачнел.       – Доволен? – резко спросил он, морщась, у осторожно приблизившегося Кёртиса. – Накаркал?       – Почему... – Кёртис осёкся, вспомнив их разговор перед самым вылетом Саймона. – Я не хотел. Я просто... – он снова немного замялся, не желая перед Саймоном признавать, что беспокоился. – Это не из-за меня, в конце-то концов, что ты как маленький...       Саймон колюче, неприязненно на него взглянул, а после упёр взгляд в окно. Напомнив самому себе, что у него всего пять минут, Кёртис сел возле него на табурет.       – Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.       – А как я могу себя чувствовать? – ровно поинтересовался в ответ Саймон и, наконец, повернул к нему голову. – Болит, дёргает. Не могут заживить, пока воспаление не сойдёт.       – Значит... ты не полетишь в следующий раз? Останешься на Бринии?       Саймон блеснул глазами.       – Приложу все усилия, – коротко и непонятно для Кёртиса отозвался он.       Они немного помолчали. Кёртис чувствовал, что его не хотели видеть, и нужно было отдать фрукты и уходить, а он не мог выбрать, что бы сказать.       – Зачем ты пришёл? – выбрал за него Саймон.       – Я принёс тебе, – почти обрадовавшись, Кёртис протянул ему пакет. – Офицер Фезер сказал, что тебе бы витаминов подкинуть, так что...       Едва бросив взгляд внутрь, Саймон скривился:       – Убери. Сам съешь, я не буду.       – А... – Кёртис, рассчитывавший на совсем другую реакцию, растерялся. – А апельсин? Тут есть один, может, хочешь?       Саймон прищурился на него, так упираясь в него взглядом, что ему стало неловко.       – Сколько ты за него отдал? – Саймон ещё раз заглянул в пакет и, найдя апельсин, взвесил его на ладони.       – Просто бери.       – Сколько?       – Саймон, брось это, я принёс тебя угостить.       Саймон смерил его взглядом.       – Забирай вот это и иди, – он кивнул на пакет с мандаринами и положил апельсин на тумбочку. – Я только поел и хочу спать. Встретишь кого – скажи, чтобы меня не трогали.       Кёртису не оставалось ничего иного, как согласиться: Саймон взялся опускать койку, действительно собираясь укладываться спать. Так что он вышел.       В дверях он столкнулся со старшим Кортсом. Тот поднял на его лицо взгляд, и мгновенно замершего Кёртиса застопорило от того, что этот зверь был так близко; он забыл, что нужно поздороваться, и только неловко шарахнулся вбок, когда его постучали по локтю. Глядя внутрь палаты, офицер Кортс слегка приподнял брови, а потом кивнул чему-то (видимо, как-то беззвучно пообщался с Саймоном), после чего отступил назад, снова упёршись взглядом в Кёртиса. Причём упершись требовательно.       Придя в себя, Кёртис заставил себя шагнуть вперёд, но в конечном итоге бочком отошёл по стеночке вбок. А потом, вспомнив, что нужно бы поздороваться как полагалось, выпрямился, касаясь кончиками пальцев виска:       – Офицер Кортс.       Тот кивнул, не сводя с него взгляда, и Кёртис опять ощутил некоторую слабость в ногах. До него только сейчас дошло, что он чувствовал запах старшего Кортса, пока стоял впритык к нему; он никогда не мог бы предположить, что в том настолько отчётливой будет именно сладкая нотка. У Саймона она не была настолько выражена. Это было... неожиданно. С другой стороны, от хищников из кошачьих никогда и не пахнет резко, подумал он. А потом одёрнул сам себя: ну совсем не о том думал...       – Как он? – негромко поинтересовался Клайв, присматриваясь к нервно побледневшему Кёртису. – Отказался что-то брать? Или что это у тебя?       Кёртис поднял пакет, показывая содержимое, пока ему не напомнили о том, что лишних предметов в больничным крыле быть не должно. Старший Кортс отчего-то вздохнул.       – Съешь сам. Саймон терпеть не может мандарины, – поведал он Кёртису. – Если очень хочешь – лучше купи ему апельсин. От апельсина он не откажется в любом случае.       Кёртис удивлённо уставился на него. Он не понимал, как можно было не любить мандарины, но обожать апельсины. Но Саймон и в самом деле так скривился, словно ему лимон предложили...       – А... спасибо, – поблагодарил он неловко.       – И не беспокой его больше сегодня.       Кёртис вздрогнул, нервно сглотнув: тон у старшего Кортса сделался куда жёстче.       – Хорошо, – тихо ответил он. – С ним... с ним ведь всё будет в порядке?       – Естественно.       Проронив это, офицер Кортс ушёл, и Кёртис опёрся спиной об стенку, с облегчением выдохнув. А затем пошёл обедать, пока у него ещё оставалось свободное время.       Во время обеда он долго, но не особенно плодотворно обдумывал всё, что произошло с утра. Во-первых (и главных), он не понимал, что по поводу него сейчас испытывал Саймон. Обычно тот приходил к нему сам, чтобы повидаться, но сейчас, похоже, не очень-то и желал его видеть. Это из-за ранения и скверного состояния, или Саймон действительно на него обиделся из-за того, что он попросил быть осторожным, а с тем что-то вдруг взяло и случилось?..       Во-вторых... старший Фезер солгал ему. Да ещё как! Сначала солгал, глядя ему в глаза, так, что он ничего даже не заподозрил, причём никакой необходимости в этом не было: он ведь не спрашивал конкретно, любил ли Саймон мандарины; то есть, ему не просто солгали, его обманули, и целиком умышленно. И для чего?.. А потом солгал мысленно, всего за несколько мгновений сообразив, что происходило. Вот потому-то он и услышал настолько чётко – старший Фезер специально думал слишком громко.       И Кёртис не понимал, для чего вообще это нужно было делать.       Чуть позже его едва не взбесило пришедшее ему сообщение о денежном переводе от Саймона, почти угадавшего с суммой. Сказал же, что просто угостил, и что не надо этого...       В следующий раз Клайв зашёл к сыну после конца рабочего дня. Он помнил, что в этот период времени лежать в палате было не скучно, а немного грустно: штаб начинал утихать, а те, кто оставался на следующую смену, шумели далеко не так, как дневные его работники. Поэтому он пришёл именно сейчас, надеясь, что Саймон уже проснулся.       Когда он появился в палате, Саймон, не включавший свет, тускло блеснул на него жёлтыми радужками.       – Ну и что ты делаешь? – поинтересовался Клайв, мягко усевшись на койку к сыну. – Ты не подумал о том, что у медиков возникнут вопросы, когда они не увидят даже следа от раны?       Саймон уже даже не удивлялся тому, что папа всё понял, только увидев его. Должно быть, выглядел он лучше, чем тяжелораненый.       – Я аккуратно. Вернул те ткани, которые глубже, а вот более поверхностные пусть сращивают, если так надо.       Он понимал и сам, что у медиков появятся вопросы, если ранение просто куда-то пропадёт.       Его подбили уже на обратном пути, когда они почти добрались до Бринии. К сожалению, пуля застряла в нём так, что Элис не сумел достать её без дополнительного оборудования, так что извлекли её уже на Бринии. Однако из-за воспалительных процессов ткани нельзя было заживлять сходу, поэтому его напичкали противовоспалительными средствами и антибиотиками и пока что оставили отлеживаться.       – И всё-таки, как ты узнал? – с искренним любопытством спросил Саймон.       – А ты в зеркало себя ещё не видел? – поинтересовался в ответ Клайв. Когда Саймон покачал головой, он просто достал передатчик и развернул его экраном к сыну; большего даже не надо было: тот сразу же уцепился взглядом за два тусклых жёлтых блика в отражении.       – Это... – Саймон неуверенно коснулся лица. И, подняв взгляд, наткнулся им на почти такие же жёлтые глаза Клайва напротив. – ...А. Это теперь всегда так будет.       Клайв просто кивнул, пряча передатчик обратно в карман.       – И что это значит? – спросил Саймон после недолгого раздумья. – Это потолок того, что я могу?       – Нет, малыш. Это значит, что ты полностью овладел этой способностью. Однако развивать её можно и дальше. Заранее неизвестно, какой мощи ты можешь достигнуть, однако это можно предположить по скорости обучения.       – И-и? – намекающе протянул Саймон.       Клайв пожал плечами.       – Понятия не имею. Я не курировал тебя в процессе, не наблюдал за тобой, пока ты учился, так что не знаю.       Саймон вздохнул, понимая, что это теперь было целиком его дело, о котором ему, как и остальным, было почти ничего не известно.       – Полежи немного для приличия, – посоветовал сыну Клайв, уже заранее зная, что тот сейчас надуется.       Подавив желание недовольно заворчать, Саймон насупился: он хотел домой. Около месяца назад он уговорил папу отдать ему балкон в качестве собственной комнаты, потому что помимо желания иметь сугубо своё пространство в доме, свой угол, ему надоело спать на диване (хотелось нормальной человеческой постели, на которой он не чувствовал бы себя как вечный гость) и надоело не высыпаться, когда отец засиживался в гостиной с просмотром фильмов. В прошлый же перерыв между вылетами он как раз закончил обустраивать этот свой уголок, закончил впритык к началу вылета, а, возвращаясь, уже предвкушал наконец-то туда окончательно перебраться. Ранение порушило ему эти планы. Теперь он коутов не любил ещё больше, чем раньше.       – Саймон. Потерпи. Ты же понимаешь, что чем меньше к тебе вопросов, тем лучше.       – Ничего не знаю. Хочу домой.       – Ну, ну. Мы будем к тебе заходить каждый день, – пообещал Клайв. Саймон, конечно, капризничал не всерьёз – иначе Кёртиса с его мандаринами выставили бы сразу же и не особо-то мягко, – но вот расстроен, похоже, действительно был. – Ну, зайка?       Саймон немедленно смутился, стеснительно подтянув одеяло повыше.       – Спасибо, – проворчал он, не смея, впрочем, заявить, чтобы его так больше не называли. Ну какой из него зайка-то, в самом деле... к нему уже кличка «Рысь» окончательно прицепилась, и на зайку он совсем не походил.       – Принести тебе завтра чего-нибудь? – Клайв поднялся с койки.       – Чего, например?       – Например, дополнительный завтрак. Голодный, поди, после восстановления.       – Принеси, – хищно протянул Саймон, чуточку щурясь, и Клайв понял, что с завтраком не прогадал. – Давай, до завтра.       Папа кивнул, оставив его после этого одного, и он, поудобнее устроившись, через какое-то время снова уснул, так и не став включать свет: после возврата себя во времени хотелось не только есть, но и спать.