Warmer than tea

Но ни через десять минут, ни через полчаса уснуть Намджуну так и не удалось. Чужое присутствие в квартире ощущалось буквально физически. Со стороны, должно быть, казалось, что он бредил, но несвойственное этому дому дыхание никуда не хотело пропадать. В какой-то мере он был благодарен тому, как удачно организм Чонгука решил отключиться. Сейчас и подумать-то было страшно о предстоящем разговоре, однако даже так нервозность продолжала сбивать воздух в легких, не давая сосредоточиться ни на сне, ни на собственных мыслях. Спустя несколько бессонных часов Намджун все же сдался, подрываясь с кровати, будто по тревоге. Взмокшая от пота простыня неприятно липла к телу и скатилась в валик где-то на бедрах. Беспокойное ожидание забвения всегда приводило убранство постели в жалкий бардак, пусть обычно он заправлял белье так плотно, что то могло держаться неподвижно неделю. Было жарко и уже, откровенно говоря, противно находиться в душной спальне, да и какой смысл? Сна не было ни в одном глазу. Чем дальше, тем тошнотворнее становилось от неведенья и полной потери контроля над ситуацией. Намджун встал, кое-как скидывая с себя спутанную простыню, чуть не споткнувшись об нее ногами. Пытаться что-то поправить уже не имело смысла. Проще было заправить постель заново, чем пытаться расплести получившийся мятый клубок. Намджун только устало вздохнул, разыскивая под кроватью разбросанные тапочки. Он только и мог, что приоткрыть окно на случай, если Юнги все же захочется поспать ближе к рассвету. Пусть тот вечно ворчал на сквозняк, но Намджун жил с ним не первый год и прекрасно знал, что все это больше напускное, от вредности. Юнги засыпал в холоде гораздо быстрее и слаще, чем в тепле. Слоняясь по коридору, Намджун надеялся, что выловит Юнги в его студии, но, только обколотив глухую дверь костяшками пальцев, он все же додумался бросить сообщение в их переписку. Таким идиотом Намджун себя давненько не чувствовал. Юнги, как оказалось, даже и не думал уходить с кухни, и, честно говоря, Намджун не удержался от соблазна заглянуть по дороге краем глаза в гостиную. Чонгук все так же беспечно спал, дыша разинув рот и тихо посапывая заложенным носом. Наверняка успел простудиться в своей совершенно не подходящей сезону одежде. Блажен неведающий. Намджуну теперь не приходилось уповать даже на крохи безмятежного спокойствия. Находиться так близко к Чонгуку, совсем рядом — было странно. Должно быть, в глубине души подавало признаки жизни давно забытое чувство ностальгии о собственной юности, пусть та никогда и не была пиком его безрассудства. Но что было еще удивительней, — Чонгук напоминал ему еще совсем молодого Юнги. Все эти взбалмошные пьянки и побеги из дома были ему знакомы до боли. И, надо признаться, вовсе не были приятными воспоминаниями. Ничего хорошего в судьбе подростка-бунтаря быть и не могло. Люди, у которых все в порядке, не ходят в одежде, которой по виду не меньше лет пяти. Люди, у которых все в порядке, не сбегают из дома напиваться среди ночи в бар и не пишут толком незнакомцам, ища хоть какой-то помощи и поддержки. Потому что кто угодно мог бы это воспринять как юношеский максимализм или попытки выделиться, быть крутым, но только не Намджун, повидавший ад наяву, общаясь волей случая с абсолютно сумасшедшей семьей тогда еще совсем юного Юнги. Мозг просыпался от полуночной дремоты и работал все напряженнее, складывая короткие, ничего не говорящие обрывки хоть в какое-то подобие обрамления пока неясного пазла чужой жизни. Вряд ли Намджун зашел бы в своих размышлениях о Чонгуке так далеко, но теперь многое становилось понятней, а оттого и страшней. Прежде Намджун часто наивно позволял себе думать, что почти все люди выросли в счастье и любви, а такие, как Юнги, были просто несчастным случаем, исключением из правил, однако вот перед глазами снова картина, которую он мечтал забыть. Он снова видел подростка-Юнги, что лежал перед ним обнаженным и жаждущим любви, в то время как его тело вряд ли могло позволить себе тратить силы хоть на какие-то маломальские физические нагрузки. Он помнил истощенные бедра и болезненно выпирающие ребра. Он ненавидел те дни, когда только их редкие свидания могли стать уступкой в чужой голове, не умевшей принимать хоть какую-то помощь. Намджун вновь чувствовал, как жгло кожу пальцев, будто бы он до сих пор держал в них свои любимые деревянные палочки для еды, которыми он пытался откармливать Юнги через все его «иди к черту» и «я тебе не дворовый пес». — Чего ты тут застыл как истукан? — Юнги совершенно бесшумно подкрался к нему, недоуменно выглядывая что-то в спящем Чонгуке, будто бы подозревая, что Намджун мог видеть то, чего ему заметить было попросту не дано. И хоть его слова были сказаны приглушенным полушепотом, среди ночи они отдались громогласным эхом. — Надо поговорить. — Пожалуй, — Юнги пожал плечами, все еще не сводя изучающего взгляда со свернувшегося калачиком парня, спящего на их диване так уютно, словно там всегда было его место. — Только вот мы вряд ли сможем что-то обсудить и решить до тех пор, пока наш гость не соизволит протрезветь и присоединиться к нашей беседе. — Мне нужно, чтобы мы поговорили, потому что иначе я сойду с ума от мыслей. — Брось, в твоей голове их так много, что удивительно, как она до сих пор не лопнула. Вряд ли лишняя сотня окончательно прорвет дамбу твоей твердолобости, — даже в таких обстоятельствах Юнги не изменял своей дерзкой язвительности. Намджун ему за это был безумно благодарен, ведь сам совершенно не умел хоть немного разбавлять скопившееся напряжение. — Пойдем, вряд ли он обрадуется, если первым, что увидит во время похмелья, будет твое осоловелое лицо. — Да, — Намджун как-то вяло кивнул, все еще боясь отвести взгляд. — Ты же хотел поспать, — уходя чуть вперед, бросил через плечо Юнги. — Да, но я думаю, что ты тоже прилично взволнован происходящим, — Намджун все же стронулся с места, мотая головой, чтобы немного размять затекшую шею. — Я просто боюсь, что ему по пьяни может хватить ума тут что-нибудь разгромить или стащить. — Не то чтобы я брался отвечать за него головой, но я очень сомневаюсь в том, что он способен на такое. — Не думай, что я считаю его каким-то проходимцем, но все же ты слабо себе представляешь, на что способны люди в настолько нетрезвом виде. Кофе? — Юнги распахнул дверцу шкафчика, доставая уже смолотые зерна, чтобы не создавать лишнего шума. — Блять, да какая уже разница, — Намджун привалился на стул за кухонным островком, облокачиваясь вмиг потяжелевшим лбом об ладонь. — Ну наконец-то, — Юнги одобрительно прогудел, плотно зажимая застежку на упаковке. — Я, честно говоря, на грани того, чтобы попросить тебя достать наш виски, — Намджун приподнял голову, лениво улыбаясь по-доброму закатившему глаза Юнги. — Ты хочешь поговорить о Чонгуке или мне отвлечь тебя на какую-нибудь чушь? — На самом деле нам нужно это проговорить, прежде чем я пущусь в спасение еще одной заблудшей души. — Значит, речь все же о нем, — Юнги вздохнул, пожимая плечами и морщась от мерзкой тянущей боли мышц за шейными позвонками. — Мне очень не нравится то, что происходит. Я бы не стал делать такие далеко идущие выводы, ты же знаешь, но все эти его сообщения еще в день, когда… — Намджун запнулся, не зная, как правильно задать нужный тон и окраску тому времени. — Никто не умер, прекрати наводить траур вокруг вашего знакомства, — Юнги цокнул языком, сцеживая первые капли заварившегося кофе. — Прости, я просто не могу так, — глупо было отрицать, что знакомство с Чонгуком и их с Юнги самый тяжелый кризис в отношениях состояли в одной неразрывной цепи. — Ладно, это не совсем то, что я хотел обсудить. Тогда, когда все случилось, было совершенно не до того, и я не показывал тебе нашу переписку с Чонгуком. Вкупе с тем, насколько пьяным он был сегодня, все это наводит меня на не лучшие мысли, — Намджун многозначительно понизил голос, попутно открывая твиттер и подсовывая Юнги начало диалога. — Это несколько озадачивает, — Юнги глубоко нахмурился, вчитываясь в текст. — Пожалуй, твои опасения можно назвать небеспочвенными. — Ты видел его одежду? — Может, просто любитель секонд-хендов? — Я не о том, — покачал головой Намджун, слегка улыбнувшись. Он и сам находил несколько странной моду нынешней молодежи. — У него не было даже куртки. — Скорее всего, он просто даже не подумал об этом, когда уходил, — Юнги покачал головой, грея ладони о кофе через кружку. — А если у него действительно такие большие проблемы с финансами? — Ты же не собираешься давать ему деньги? — Нет, разумеется, нет, это было бы жестоко и неправильно. — Хорошо. Но ты же понимаешь, что если бы он хотел, то устроился бы на какую-нибудь подработку, — Юнги недовольно пожал плечами. Намджун прекрасно знал природу этого предосудительного взгляда. В свое время Юнги убивался на мелких подработках, выживая брошенной собакой, побиравшейся любыми делами, где придется, чтобы просто купить себе еды. Тот опыт научил его тому, что при желании абсолютно кто угодно мог заработать себе денег, не умея ровным счетом ничего, и теперь он попросту на дух не переносил детишек, которые считали подобный труд ниже уровня своего достоинства. — Мы не знаем его ситуации, — Намджун покачал головой, отпивая из своей чашки до сих пор едва не кипящий кофе. — Он как минимум учится и занимается фотографиями. Не суди его строго, Чонгук не похож на бездельника. И учиться, и работать, и заниматься творчеством — это не для всех. Нет ничего плохого в том, что кто-то может не успевать все сразу. — Я не уверен, что это то, о чем мы должны говорить. Сейчас бесполезно что-то придумывать. У парня есть рот, пусть сам объяснит, что там у него приключилось, — Намджун кивнул на его слова, оборачиваясь, чтобы вытянуть из дверцы холодильника молоко. На его вкус, пить кофе такой крепости могли только сверхлюди вроде Юнги и исключительно в попытках прикончить собственное сердце. — Мне так жаль, что наш уютный вечер превратился в такое приключение. — В этом нет твоей вины, впрочем, как и вины Чонгука. Некоторые вещи просто случаются, и на самом деле хорошо, что это все же произошло сейчас, когда мы оба несколько свыклись с тем, что даже на долгосрочные отношения могут влиять маленькие милашки вроде этого парня. К тому же в последнее время мы оба неплохо отдохнули, натрахались и в целом поднакопили какие-то моральные и физические силы. Все не так уж плохо. Осталось тебе только завтра не откинуться от недосыпа, — Юнги хохотнул, едва не захлебываясь. — Юнги, — Намджун свел брови к переносице, страдальчески смежив веки. — Будто бы я неправду говорю. Ничего сенсационного они за всю ночь так и не придумали. Вялотекущая беседа лилась до самого утра и не кончилась даже тогда, когда за окном рассвело. Намджун уже давно клевал носом, но ему совершенно не хотелось оставлять Юнги со всем этим одного. В какой-то момент они все же принесли из спальни пару подушек и одеяло, чтобы пересесть с неудобных, жестких стульев на пол в сооруженное гнездо. Ранний рассвет перетекал в полноценное утро. На часах время стремилось к девяти, когда все разговоры между ними сошли на нет, превращаясь в полусонное воркование, объятия и бесконечные тихие поцелуи. Пожалуй, так можно было бы провести и вечность, если бы не зудящие на краю сознания мысли о Чонгуке и никогда не кончающейся работе. Они были так увлечены друг другом и разморены теплом пухового одеяла, что даже не заметили, как свидетелем их ласк стал сторонний зритель. Чонгук проснулся еще с десяток минут назад, чувствуя себя по меньшей мере испуганно, оказавшись в трезвом уме в абсолютно незнакомом месте, которое он никогда не посещал и даже не видел на фотографиях знакомых или еще где. Первые секунды он даже боялся широко открыть глаза, продолжая делать вид, что до сих пор спал, но шло время и до него стало доходить, что как минимум в этой комнате, кроме него самого, никого не было. Чонгук был сильно озадачен, обнаружив, что почти вся его одежда была сложена рядом с диваном, на котором он лежал, на стуле. Такая забота уж точно не была свойственна случайным партнерам на одну ночь, да и вряд ли бы он сейчас спал один на диване в гостиной, если бы удачно подцепил кого-то. Если только он не начал вытворять среди ночи что-то безумное. Господи, ему было невероятно стыдно за себя. Он с трудом помнил хоть что-то из вчерашнего вечера, как будто память решила перестать записывать информацию после такого масштабного потрясения. Он помнил только обрывки того, как хлопнул дверью, как забрел в незнакомый район, утопая в своей истерике и совершенно не думая о том, куда шел и как будет возвращаться, потому что возвращаться уже было и некуда. Острая боль, смешанная с реками вины, вновь заполняла его до краев. Ему не следовало себя так вести ни при каких обстоятельствах, особенно по отношению к родителям, но обида зажимала ему горло, не давая поступиться собственной гордостью. Чонгук повел себя ужасно неправильно и неразумно, позволив себе сорваться на крик, нагрубить и сбежать из дома. Теперь он даже вспомнить не мог, как оказался в чужом доме и кому тот принадлежал, не имел за душой ничего, кроме схваченных впопыхах денег и ключей. Утешать себя оставалось лишь тем, что вовсе не он был инициатором скандала, да и не вина Чонгука была в том, что его не желали слышать, с упреков тут же соскочив на прямые оскорбления. Снова заведенный злостью и тревогой, он теперь соображал куда активнее, желая как можно скорее убраться восвояси и оказаться в месте, где ему не придется ни перед кем извиняться или кого-то эмоционально обслуживать. Голова гудела от похмелья, смешавшегося с последствиями отвратительно долгих рыданий, но Чонгук все же был вынужден заставить себя приподняться и хотя бы поискать телефон, который наверняка в себе хранил хоть какую-нибудь информацию о его вчерашних похождениях. Кроме того, он обещал отписаться о своих делах Чимину еще днем. Но с тех пор у него растерялось всякое желание говорить другу хоть что-то, потому что у них с Тэхеном вроде как был первый совместный отпуск, который они планировали с тех пор, как оба начали работать, так что он просто не мог позволить своим чувствам повлиять на их впечатления, он не имел права нарушать красоту того сказочного приключения, которое они себе сочинили. Оглядевшись в поисках телефона, Чонгук, помимо своих аккуратно сложенных вещей, заметил и многое другое. Он даже невольно улыбнулся, ведь прежде ему никогда не доводилось видеть такой педантичной предусмотрительности во всех мелочах. Его не раздели догола, чтобы не напугать, сложили его вещи, оставили на столике рядом таблетку аспирина, стакан воды и его телефон. Лучшее похмельное пробуждение себе и представить сложно. Ему очень не хотелось злоупотреблять чужим радушием, но он не мог не опасаться того, что поиск временного пристанища окажется слишком долгим, так что после такой заботы он не отказался бы и от завтрака. Проверив телефон, Чонгук и вправду обнаружил бесконечную вереницу сообщений в общем чате. Чимин с Тэхеном определенно уже начинали сходить с ума, но он надеялся, что занятость на отдыхе скрасила их панику. Бросив короткую весточку, Чонгук стал судорожно проверять галерею, ища хоть какие-то фотографии или что-то еще, что могло бы свидетельствовать о бурной ночи. Вот только в памяти телефона вовсе отсутствовали новые снимки. Ни света прожекторов, ни дымки от клубных парогенераторов и, разумеется, абсолютно ничего о человеке, у которого он поневоле оказался в гостях. Этот факт его здорово напугал. Собственные воспоминания были мутными, а голова раскалывалась так сильно, будто он осушил вчера месячный объем ликеро-водочного производства всей страны. Был ли теперь хоть какой-то способ достоверно узнать о том, что он успел натворить за ночь? Захочешь — не придумаешь. Он ведь едва не спал в обнимку с камерой, вечно фотографировал на телефон даже воробьев на улицах, а тут абсолютно ничего. Оставалось только просматривать сообщения. Ничего, кроме спама и каких-то пересылок новостей, не было ни в какао, ни в инстаграме. Однако все ответы на его вопросы оказались там, где он этого никак не мог ожидать. К тому моменту, как он добрался до последней остановки — твиттера, глаза начали неимоверно слезиться. Но, осознав глубину проблемы, он вмиг позабыл обо всех симптомах похмелья. Был ли вариант хуже? Вряд ли. Чонгук глупо замотал головой, лишь усиливая приступ боли, но собственные пьяные сообщения так и оставались неизменными, как и ответы Намджуна. Ну разумеется. Теперь он с куда большей внимательностью осмотрел комнату. Минималистичное спокойствие и уравновешенность далеко не съемной квартиры какой-нибудь студенточки. Здесь было много мелочей, но таких, что по ним сразу можно было опознать владельца. Он в квартире Намджуна. Пожалуй, один из самых страшных ночных кошмаров. Этот прекрасный мужчина совершенно не его уровня, не из этой жизни. Он не должен был ему никоим образом досаждать, особенно после того, как он удосужился невольно нагрубить ему в первой и, как Чонгук надеялся, последней переписке. А теперь он полураздетый лежал на диване в его доме, полуживой от накаляющейся головной боли и бесконечно благодарный за то, что Намджун, не задавая лишних вопросов, помог ему, хоть и был последним человеком, который должен был взвалить на себя этот груз. Утро было уже далеко не ранним. Он понятия не имел о привычках Намджуна, но все же подло надеялся не застать его бодрствующим. Мысль о том, чтобы чем-нибудь перекусить, плотно засела в его голове. Чонгук готов был молиться на собственную удачу, лишь бы успеть тихонько пробраться на кухню, а после по-английски уйти, не доставляя лишних неудобств. Быстро забросив аспирин в воду, Чонгук тут же прислонился губами к стакану даже не дожидаясь его полного растворения. Поморщившись от противного порошкового привкуса, он все же заставил себя сбросить легкое одеяло и подняться на ноги. Его уже вовсе не удивляло то, что ноги встретил не холодный паркет, а теплые тканевые тапочки. Чонгук пробирался по коридору на цыпочках, стараясь не издавать ни звука. Кухонный стол маячил в самом его конце, так что он был твердо уверен в том, что хотя бы не ворвется без стука в чужую спальню. Все шло просто замечательно, хоть Чонгук все еще и чувствовал себя крадущимся воришкой, но вдруг он услышал голоса. Совсем тихие, едва ли похожие даже на обычный шепот. Чонгук замер на месте, хватая себя ладонью поперек груди, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Стоило ли ему выдать себя или все же вернуться в гостиную и дождаться, пока Намджун освободится и сам придет к нему? В любом случае ему стоило пошевеливаться, чтобы не остаться на еще одну ночь без крыши над головой. Чонгук уже кое-как собрался с мыслями, подготовив хоть какую-то речь, чтобы поблагодарить Намджуна и хоть как-то извиниться, но застигнутая им картина буквально пригвоздила его к полу. Сказать, что он был шокирован, — ничего не сказать. Двое мужчин, один из которых улыбался такими знакомыми ямочками на щеках, сидели в обнимку прямо на полу совершенно непринужденно, будто бы в этом не было ничего такого. Мужчина в руках Намджуна явно не был Чонгуку сверстником и определенно являлся самым что ни на есть мужчиной, а не парнем. Чонгуку частенько доводилось слышать какие-то шутки знакомых об этом, он привык к тому, что гомосексуальные отношения воспринимались им самим, да и его сверстниками, скорее как юношеское баловство. А потому двое взрослых мужчин, явно не по-дружески прикасающихся друг к другу, опасно пошатнули его хрупкий уклад картины мира. Он хотел бы уйти, не видеть, не знать, но взгляд будто бы намертво приклеился к тому, как ласково Намджун поправлял чужие свалявшиеся волосы, получая в ответ полный любви, неторопливый, лишенный страсти поцелуй. Они вели себя так любовно, по-семейному, как замужняя пара. Это явно не было шуткой, экспериментом или чем бы то ни было еще. Намджун сказал ему, что он гей, и открыто жил с этим, но только сейчас Чонгук по-настоящему понял, о чем тогда шла речь. Они были реальны и в действительности сидели сейчас перед ним, целуясь и обнимаясь, как в последний раз. Они жили эту жизнь. Они, похоже, на собственном опыте узнали, что такое настоящая любовь. — Хэй, у нас гости, — Юнги, все так же не сходя с шепота, обернулся к Намджуну, лишь на секунду скользнув взглядом по случайно залетевшему в проход краю рукава. — Чонгук? — руки Намджуна замерли где-то на талии Юнги, непроизвольно зажимая его, словно тот был плюшевым мишкой. — Ты в порядке, принял таблетку? — он попытался тут же подскочить на ноги, чтобы не представать перед парнем в таком свете, но они с Юнги сидели в не самой удобной позе, да и тот по привычке навалился на него всем своим телом, придавливая их обоих к кухонному шкафу. — Да, только голова еще сильно болит, — Чонгук шагнул вперед и неловко замялся, не имея в душе сил поднять взгляд на лицо Намджуна. Руки повисли безвольными плетьми, он чувствовал себя невероятно неловко, будто бы впервые застал своих родителей целующимися. — Неудивительно, учитывая, в каком ты вчера был состоянии, — Юнги хмыкнул, поддаваясь тычкам Намджуна в поясницу и начиная вяло подниматься на ноги. — Простите, мне очень жаль, если я что-то натворил, простите, пожалуйста, — глаза Чонгука на секунду расширились до невероятного размера после замечания Юнги, а потом он и вовсе склонился в таком низком поклоне, что его чуть кудрявая челка едва не подмела пол. — Успокойся, ребенок, ты просто отключился, даже не дойдя до дивана. Все мы грешили пьянками в юности, — незнакомый Чонгуку мужчина добродушно ухмыльнулся, журя парня за такие формальности. — Давай поднимайся, — он мягко похлопал его по плечу, чтобы Чонгук наконец-то разогнулся. — Мин Юнги, — мужчина протянул вперед руку, едва сдерживая смех, пока Чонгук вытирал вспотевшую ладошку о футболку, прежде чем пожать руку в ответ. — Чон Чонгук, еще раз простите, что доставил вам с Намджун-ши неудобства, я не знаю, что на меня нашло. И большое спасибо за то, что позаботились обо мне, — он еще раз поклонился им двоим, едва не выдергивая свою руку из крепкого рукопожатия. — Не за что, но постарайся больше не встревать в такие истории среди ночи. Тебе повезло, что именно сегодня Намджун застрял с работой. В обычный день он бы уже видел десятый сон, — Юнги отстранился от него, оборачиваясь. Намджун тихо замер, едва поднявшись с пола. Было страшно сделать даже неосторожный вздох. Он с замиранием сердца следил за взаимодействиями Юнги и Чонгука, до сих пор опасаясь того, что плотину может в какой-то момент прорвать. Что-то все же в движениях Юнги выдавало напряженность и легкую фальшь. — Конечно! — Чонгук торопливо закивал, одергивая подол футболки. — Я просто хотел сказать спасибо, я сейчас же соберусь и уйду. — Если ты никуда не торопишься, что вряд ли, учитывая, что за все утро на твоем телефоне не сработал ни один будильник, то мы бы оба хотели знать причину произошедшего. Буду честен, Намджун считает, что тебе нужна помощь, а он хоть и балбес, но все же редко ошибается в чем-то, где нужно приложить мозги, — Юнги не выглядел враждебно, но Чонгук чувствовал, что отказ может быть воспринят в штыки, да и пока он точно не был против компании этих мужчин, хотя он и чувствовал себя рядом с ними диким зверьком, загнанным в угол хитрыми хищниками. — Пожалуй, сказать «нет» было бы очень грубо с моей стороны. — Вот и славно, — Юнги улыбнулся ему. — Что скажешь насчет душа? — голос Намджуна хрипел, отвыкший от обычной громкости речи. — Было бы неплохо, — Чонгук согласно покивал, все еще пугливо пряча взгляд. — Хорошо, надеюсь, ты не будешь против рамена на завтрак, он хорошо должен помочь справиться с похмельем. — Спасибо большое, — Чонгук вновь низко поклонился, как самый порядочный ребенок на свете. — Ты не против, если я? — Намджун за пару шагов подошел к ним, бросая вопрос так небрежно, что было вовсе не понятно, чего именно тот хотел. — Хорошо, нормально относишься к острому? — Чонгук не сразу понял, что фраза Юнги была обращена к нему, а потому просто следил за мужчинами, совершенно не осознавая того, о чем они уже успели договориться. — Д-да, — Чонгук слабо кивнул, все еще чувствуя себя немного потерянно. — Тогда я провожу тебя в ванную и найду какую-нибудь домашнюю одежду. Моя, конечно, будет великовата, но то, что носит Юнги, на тебя точно не налезет, — Намджун старался держаться уверенно, лавируя по коридору до шкафа в спальне и обратно. Он подвел Чонгука к душу и оставил ему стопку недавно постиранной домашней одежды, ставшей по долгу службы временной пижамой. — Если что-то будет нужно, то зови, мы будем ждать тебя на разговор на кухне, — Чонгук кивнул ему, осматриваясь и подмечая незамысловатую красоту ремонта. — И прости за то, что ты нас так застал на кухне. Я не хотел этого говорить при Юнги, но я знаю, что тебе, должно быть, было неприятно. — Это не так, — Чонгук тут же замотал головой. — Вы не должны извиняться за это, уж точно не в вашем доме. — Пожалуйста, давай на ты, а то ощущение, что я старше тебя лет на пятнадцать. — Прости, я постараюсь снова привыкнуть, — Чонгук поежился. — Ты замечательный и очень воспитанный, но тебе не нужно делать вид, что все в порядке, если тебе правда было тяжело видеть нас такими, так что просто скажи, если будет слишком, — Намджун не был глуп или слеп, он видел, как некомфортно чувствовал себя Чонгук, как его взгляд неумолимо изучал каждую неровность в побелке потолка, лишь бы не видеть прямое подтверждение тех отношений, которых он, очевидно, опасался. — Как давно вы вместе? — Чонгук сам не знал, как вопрос сорвался с его губ. — Ох, это немного неожиданно. Со старшей школы? Да, это было чертовски давно, — Намджун хмыкнул самому себе, улыбаясь воспоминаниям. — Десять лет? — Уже даже побольше. — Невероятно, — Чонгук был так поражен, что чудом было то, что его челюсть все еще не встретилась с полом. Это же, черт возьми, половина его жизни. — Почему? — его голос и вовсе сошел на шепот. — Что почему? — Почему он? — Потому что я полюбил его? Не знаю, какого ответа ты от меня хочешь, Чонгук, — Намджун смотрел недоуменно на взрослого парня, который теперь выглядел крошечным ребенком, будто придавленным этим откровением. — Но у тебя же наверняка не было отбоя от девушек? — Ах, вот ты о чем, — Намджун облегченно рассмеялся, улавливая чужую испуганную мысль. — Ты прав, только насчет меня ты немного ошибся. Разумеется, я не был изгоем или кем-то в этом роде, но главным похитителем сердец был Юнги. Знаешь, он потрясающе играл в баскетбол до того, как стал таким ленивым. Девушки были от него в восторге, да и, могу сказать, я видел, как восхищенно о нем отзывались парни из других спортивных команд. Но они все были обречены на провал, потому что Юнги в своем ментальном развитии ушел куда дальше сверстников, так что в какой-то момент ему не оставалось ничего, кроме как выбрать себе ботаника-зубрилу с такой же, как и у него, маниакальной жаждой творчества. — Похоже, вы и правда любите друг друга. Ты так говоришь о нем, как будто вы женаты и готовитесь растить детей, — смех Чонгука больше походил на нервозное начало истерики. Разве можно было теперь даже мысленно списать их отношения на шутку? Было бы куда проще, если бы это было правдой. — Ну, будь это законно, может, мы бы и сыграли свадьбу, — Намджун пожал плечами, не сводя теперь своего пристального взгляда с застывшей на лице Чонгука абсолютно непередаваемой гримасы. — Это серьезно? — Чонгук, мы вместе столько лет, — Намджун снисходительно улыбнулся, испытывая в груди приятное тепло, как и в каждый другой раз, когда ему выдавалась возможность похвастаться своим счастьем. — Если бы это было несерьезно, то мы бы разошлись через неделю, еще в старшей школе. — Наверное, а разве, ну, хотя бы в интимном плане не хочется… — Нет, и никогда не хотелось. Юнги, в отличие от меня, бисексуал, так что в юности еще умудрился побегать по юбкам, но это не значит, что в отношениях с мужчиной он чувствует себя как-то неполноценно, — Намджун нахмурил брови, выискивая на дне чужих зрачков странный блеск, который никак не мог правильно интерпретировать. — Ты ведь наверняка уже встречался с девушками? — он дождался молчаливого и совсем неуверенного кивка. — Разве ты чувствовал себя неполноценно с ними? — это был удар прямо в цель. Мог ли быть вопрос еще проще? Разве такая аналогия не была идеально-зеркальной версией вопроса Чонгука? Но тот серьезно задумался и буквально не мог найти ответ в своей голове. — Что ты от меня хочешь? — Ничего, Чонгук. Ты задаешь мне вопросы, которые, очевидно, наводят меня на мысль, что это тебя тревожит, да и реагируешь весьма неоднозначно. Я просто хочу, чтобы ты над этим подумал. Тебе станет сильно легче, если ты справишься с одним из своих внутренних конфликтов. — Я не так воспитан, — Чонгук трусливо обхватил себя за плечи, неприязненно ежась. — Не вини себя за это. Мы все воспитаны в чертовски гомофобной среде. В свое время нам с Юнги тоже было непросто, но гораздо легче принять свою ориентацию на фоне чувств, нас все же сразу было двое. Юнги всегда с легкостью соглашался на что угодно, лишь бы сделать что-то наперекор родителям, а я просто подтянулся за ним, потому что нам было невероятно комфортно друг с другом. Да и, будем честны, я просто полюбил, — Намджун пожал плечами, задумчиво теребя край футболки, оставленной Чонгуку на стиральной машине. — Хотел бы я также спокойно относиться ко всему этому. — Мы с Юнги будем ждать тебя на кухне на завтрак. Мы можем поговорить об этом все вместе, потому что Юнги явно может сказать тебе об этом больше, чем я, хорошо? — Чонгук настолько далеко улетел куда-то в своих мыслях, что даже не сразу заметил, что Намджун оставил его одного, скрывшись в дверном проеме. Стоило искать в ситуации очевидные плюсы. Вряд ли Чонгук мог бы в ближайшее время вернуться домой к родителям, а в общежитии у Чимина и Тэ такая роскошь, как ванна, была нонсенсом, так что он просто надеялся, что мужчины подождут его на кухне, может, чуточку дольше, чем полчаса. Приняв решение побаловать себя, он с ужасом осознал, что совершенно не подумал о том, чтобы спросить Намджуна о тех средствах, которыми он мог пользоваться. На полочках стояли, так заманчиво завораживая взгляд, бесконечные бутылочки нежно-пастельных по цвету шампуней, лосьонов, бальзамов и сывороток. Голова кружилась от одной только мысли о том, сколько все это могло стоить. Не то чтобы внешний вид мужчин и их квартира не говорили об их достатке, но все же только присмотревшись к деталям, можно было действительно осознать то, насколько не жалко им было денег на собственный уют в домашнем быту. Чимин наверняка бы умер от зависти, увидев все это. Он был настолько помешан на внешности, что порой пропускал приемы пищи и ходил со старыми тетрадями и ручками, казалось, оставшимися еще со старшей школы, а на сэкономленное всегда покупал какие-нибудь масочки, красивые вещи и всякие домашние гантели, мячи и резинки для тренировок, потому что зал все же был для них слишком дорогим удовольствием даже со всеми студенческими скидками. Похмелье ощущалось гораздо легче под прохладной водой. Ладно, возможно, теплая ванна сейчас была плохой идеей, потому что алкогольное отравление совершенно не собиралось проходить бесследно от пары часов сна. Чонгука сильно мутило, несмотря на таблетку. Скорее всего, что бы там ни возник за повод, он больше не возьмет спиртное в рот хотя бы пару месяцев. Одежда, одолженная Намджуном, была ему сильно велика, но зато оказалась очень уютной и теплой. Чонгук мечтательно подумал о тех временах, когда он сможет отложить достаточно денег для того, чтобы купить себе что-то похожее. Носить что-то такое к телу было настоящим наслаждением, так что он уже заранее оправдал в своей голове будущую трату. Нужно было выходить наружу, но Чонгук просто не мог найти в себе силы нажать на ручку даже спустя добрых минут десять стояния напротив двери при полном параде. Слова Намджуна гудели на окраине сознания навязчивым писком. Он был прав, — Чонгук не мог не задуматься обо всем этом. Порой, сталкиваясь с какой-то невероятной несправедливостью или комментариями своих родителей, он и сам, как и любой адекватный человек, чувствовал злость и обиду за ни в чем не повинных людей, просто выбравших любить не того, кого им завещала природа. Кто угодно мог считать их поведение неправильным, но даже настоящие мерзавцы не заслуживали такого количества оскорблений по отношению к себе, что уж говорить о тех, кто вел вполне обыденный образ жизни и не воспринимал насилие из-за куда более либеральных убеждений. В юношеские годы Чонгук подумывал даже наперекор грязи, лившейся изо ртов одноклассников, просто заявить, что он не против геев. Вот только все это было бессмысленным. Они остались бы при своем мнении, а Чонгук получил бы только ненависть и издевки, что уж говорить про хорошую порку от отца в качестве воспитательной меры. Чонгук не считал его за это плохим родителем, но все же признавал неправильность сформировавшейся у него самого привычки подбирать выражения на любую тему, чтобы не навлечь на себя чужой гнев. Раньше он бы только закатил глаза, увидев в университете целующуюся пару девиц, но сейчас, находясь в этой квартире, он чувствовал в груди невероятную зависть к свободе Намджуна и Юнги. К тому, как открыто они говорили об этом с ним. Нет, даже не так. К тому, что они, наплевав на всех, жили вместе, друг с другом, да еще и так долго. Порой Чонгук чертовски сильно ненавидел ту черту в себе, что вечно зудела над ухом, не позволяя разочаровывать близких, друзей, да и простых незнакомцев, не имевших к нему совершенно никакого отношения. Он бы хотел хоть раз, хотя бы один денек пожить, как они или как какие-нибудь знаменитости, что не глядя показывали средний палец надоедающим папарацци. Он бы так многое отдал за умение держать голову высоко и быть уверенным в себе и своих мыслях. Выбравшись в коридор, Чонгук еще издалека почувствовал чарующий аромат жирного острого бульона. Желудок предательски заурчал. За всей головной болью и ломотой в костях он даже не заметил того, насколько сильно в действительности проголодался. — Ну наконец-то, — Юнги цокнул языком, ставя порционную кастрюльку с супом на пробковую подставку. — Еще чуть-чуть, и твоя лапша могла бы превратиться в кашу, — он опустил на стол подставку с ложкой и палочками, ставя рядом тарелочку кимчи и несколько порций других маринованных овощей. — Простите, — Чонгук низко поклонился, смущенно рдея щеками. — Юнги, прекрати, он не понимает твоего чувства юмора, — Намджун закатил глаза, схватив того за руку. — А ты не извиняйся, Юнги всегда такой противный по утрам, так что не обращай внимания на его ворчание, — Намджун сидел напротив места, предназначавшегося для Чонгука, с кружкой зеленого чая и преспокойно отпивал его мелкими глотками, неотрывно поглядывая то на него, то на Юнги, словно пастушья собака, присматривающая за своим стадом овечек. — Нарываешься, — Юнги под силой Намджуновой хватки уселся сбоку стола, стреляя абсолютно нечитаемым взглядом из-под приподнятой брови. Чонгук смотрел за ними, боясь пошевелиться. Он совершенно не понимал происходящего, однако Намджун, увидев чужое выражение лица, казалось, понял все, чем бы это «все» ни было. — Ешь, пока не остыло. Он должен быть очень вкусным. Намджун говорил, что это лучшее из того, что он пробовал, хоть я и подозреваю, что он льстит мне направо и налево, лишь бы добраться до моей задницы, — Чонгук, только набравший полный рот лапши, бульона и смеси овощей и грибов, на последних словах поперхнулся, едва не задыхаясь в порыве кашля. — Прекрати, ты его так до инфаркта доведешь, — Намджун опасливо покосился на Чонгука, готовясь подбежать и похлопать того по спине. — А что я такого сказал? — на лице Юнги сквозило явное недоумение с помесью возмущения. — Не стоит вываливать всем подряд подробности нашей интимной жизни, — Намджун косо на него зыркнул, все еще наблюдая за младшим, что уже почти пришел в себя и вытирал рот салфеткой, тут же покрывшейся рыжими пятнами от специй. — Он не маленький, прекрати думать, что он ничего не понимает. Ему не пять лет, а ты не его полоумная мамаша. — Это не то, что я пытаюсь сказать. — Дай ему хоть слово самому вставить. Пусть отдышится и сам скажет мне о том, что ему что-то не нравится, если это действительно так. — Простите меня за это, я просто был слишком голоден и взял слишком много, — Чонгук неловко улыбнулся, пытаясь свести чужую перепалку на нет. — Ладно уж, герой-любовник, давай рассказывай, с чего вчера напился в хлам. Мы, знаешь ли, всю ночь ждали эту восхитительную историю, — невыспавшийся Юнги так и сыпал сарказмом, но все же незаметно для Чонгука, но никак не для Намджуна, двигал кончиками пальцев тарелочку с кимчи поближе к младшему, видя, насколько сильно тот стеснялся взять лишний кусок. — Простите, что доставил вам столько неудобств. Если бы я был хоть чуточку в сознании, то никогда в жизни не написал бы… — Но ты не был, — мягко констатировал факт Намджун, не дав договорить. — Если ты не заядлый алкоголик, а таковым ты вовсе не являешься, при учете того, что ты не наврал мне в нашу первую встречу, произошло что-то действительно серьезное. Мы, конечно, не друзья и даже не приятели, но, если тебе нужна помощь, я бы хотел, чтобы ты знал, что можешь попросить ее у меня или у Юнги. Чонгук почти не смотрел на них, нервно пожевывая капусту, будто бы пытаясь растереть ее зубами. Он совершенно не хотел так рано вскрывать свежую рану, переставшую так противно ныть оттого, что ее хоть ненадолго забыли, но все же он был в неоплатном долгу перед старшими, так что он никогда бы не стал позволять себе такую дерзость, как молчание или тем более вранье. — Я… Я не знаю, как правильно сказать, но у меня с родителями возникло некоторое недопонимание, — Чонгук поежился, следом запихнув себе в рот огромный ком лапши. — Недопонимание, да? — Юнги хмыкнул, обмениваясь с Намджуном многозначительными взглядами и коротким кивком. — Обычно от такого люди не сбегают из дома и не вопят, что не вернутся туда под страхом смерти. На тебе не было даже верхней одежды, а на улице не май месяц, — Чонгук наконец оторвался от еды, смотря на него так затравленно, что даже у стойкого к таким вещам Юнги в груди закралось сочувствие. — Не дави на него, — Намджун тоже подал голос, обеспокоенно следя за тем, как серело лицо Чонгука. — Вам не о чем беспокоиться, все же люди ссорятся иногда, так что это нормально, — его речь была больше похожа на блеянье ягненка. — Тогда ночевать ты будешь сегодня с родителями? — без лишних разговоров бросил Юнги. — Н-не знаю, — Чонгук поник, понимая, насколько очевидными были его попытки переключить с себя чужое внимание. — Итак, у нас сегодня по расписанию день безделья. Я планировал большую его часть проспать, а у Намджуна была гениальная мысль попробовать новую медитацию и съездить на велике в город, что суммарно приводит нас к тому, что у нас есть все время этого мира на твою невероятную историю, а если она затянется так, что ты будешь у нас и после полудня, то обещаю, вечером ты сможешь набить свой живот лучшей пиццей города за мой счет под какую-нибудь бредятину, которую смотрит Джун по телику, годится? — Юнги снисходительно помотал головой, получая согласный одобрительный кивок от Намджуна. — Вот уж точно нет, — торопливо заговорил Чонгук. — Я и так уже отнял достаточно вашего времени, я не имею права на ваш выходной, — он тут же отложил палочки, намереваясь отодвинуть еще и остатки потрясающе вкусного супа. — Прекращай это, ребенок, — Юнги фыркнул, чувствуя знакомую тяжесть на сердце. — Если ты еще не понял, то мы достаточно состоятельные дяди, чтобы устраивать себе выходной в любой день, когда нам это взбредет в голову, — как бы странно это ни звучало, но подсознательно Юнги чувствовал какую-то странную ответственность за этого совершенно незнакомого ему парня. Даже если бы его спросили в лоб, он вряд ли смог бы хоть как-то объяснить природу доверительного понимания и желания помочь, возникшего у него при первом же общении с Чонгуком. Что ж, может, в этом было виновато и то, что вкус у Джуна на парней что надо. — Если тебе нужно немного времени, то мы можем поговорить, когда ты доешь свой рамен или попозже днем, если ты захочешь у нас ненадолго задержаться, — миролюбиво предложил Намджун. — Я не думаю, что все настолько плохо, чтобы мы это обсуждали, — Чонгук все же подал голос, сделав крупный глоток супа из ложки. — Просто мои родители не очень хорошо отнеслись к тому, что я потратил все свои сбережения на ту фотовыставку. Мама вчера нашла буклеты в ящике стола, так что отпираться было бесполезно, — Чонгук говорил с вопросительным тоном, будто и сам не был уверен в том, что говорил. — Отец просто немного вспылил, а я поддался следом, так что в конце концов мне пришлось уйти, чтобы не ляпнуть того, о чем потом я мог бы жалеть всю жизнь. — Так дело все же не в ориентации, — пробормотал себе под нос Юнги. Их с Намджуном разговор подтолкнул его к мысли о том, что все же именно эта скрытая от посторонних глаз сторона Чонгука могла стать поводом для такого масштабного конфликта в их семье. — Не понимаю, это же может в будущем принести тебе множество клиентов. Выставки ведь такое же портфолио, как и сами фотографии, — Намджун нахмурил лоб, опираясь подбородком на ладонь. — Я тоже запутался, ты же будущий фотограф, гордиться надо таким сыном, который справился с тем, чтобы тайком самостоятельно организовать целую выставку, — Юнги поджал губы, отчего его щеки надулись больше обычного. — Только вот я не будущий фотограф, а экономист, — Чонгук вздохнул так тяжело, что даже со стороны было видно, насколько весом был груз, лежавший на его плечах. — Блять, — сорвалось с губ Юнги. Кратко и емко, хоть и нисколько не отражало степень того, насколько болезненно его ранили эмоции человека, который, как оказалось, в действительности шел по его стопам, глотая боли не меньше, чем когда-то получил он сам. Несмотря на то что они с Намджуном обговорили вероятность такого положения, видеть вживую отражение собственной жизни оказалось куда тяжелее, чем Юнги мог бы себе вообразить. — Они против моего хобби. Они убеждены, что у меня никогда не будет денег с такой работой, и я могу понять их. Я и сам не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я стал получать от этого хотя бы минимальную прибыль, да и я не особенный, чтобы исключительно ради меня люди были готовы тратить деньги на билеты. Вряд ли хоть когда-то я смогу фотографией покрыть хотя бы половину своих расходов. — Это не так, Чонгук, — Намджун охнул, ужаснувшись пораженческой убежденности в чужом голосе. — Не ставь крест на том, что тебе нравится. Твои работы, да и твоя выставка в целом, были потрясающими. Пройдет время, и ты найдешь еще немало таких, как я. У тебя огромный потенциал. Я видел немало фотографов, и, поверь мне, в тебе абсолютно точно есть что-то особенное, — он говорил абсолютно честно и искренне, от всего сердца, но краем глаза все равно старался улавливать выражение лица Юнги, потому что тот буквально багровел на глазах от злости. — Я стараюсь просто хотя бы иногда уделять время этому, но я могу творить только в очень глубоком погружении в эмоции и чувства. Для этого нужны несколько свободных дней и впечатления, что в совокупности не позволяет мне совмещать фотографию с учебой и работой в том объеме, в котором бы мне хотелось. В общем-то теперь это и неважно. — Почему? — Намджун мягко, но настойчиво обхватил запястья Юнги, что теперь сидел, едва не уткнувшись носом в стол. — Меня лишили финансов, так что о свободном времени можно забыть. Осталось доучиться только год, потом поработаю побольше и, может, протяну себя сам, а там, глядишь, и снова руки дойдут. — Почему в двадцать первом веке перед зачатием ребенка людям до сих пор не выдают справку о ментальном здоровье, — Юнги рявкнул это в воздух, не обращаясь ни к кому, больше вкладывая в слова боли и обиды, чем реальной злости. Чонгук так и застыл, выпучив на него глаза. Он не знал, как ответить ему, но точно знал, что его собственные родители не какие-то там психопаты. Они любили его и желали ему лучшего, просто он сам не всегда справлялся с тем, чтобы их не разочаровывать. В последнее время это ему давалось все хуже, так что он понимал их недовольство. Он понимал, но в глубине души совершенно не желал принимать это решение, потому что в их маленьком мирке был уговор — Чонгук получает ненавистное образование, а родители обеспечивают его жизнь, пока он находится в плену учебников, однако теперь у них возникли новые правила, появившиеся по ходу давно начатой игры. — Юнги, ты слишком груб. Что бы ты там себе ни надумал, ни ты, ни я не вправе так говорить про незнакомых нам людей, — осторожно начал было Намджун. — Ни черта! Ты, блять, слышишь это? — Я слышу, и я тоже злюсь, но ты ведешь себя просто неправильно, — Юнги на его слова цокнул языком, резко вырывая свои руки из чужих и поднимаясь со стула. — Чонгук, — Юнги полностью отвернулся от Намджуна, обрушивая весь свой эмоциональный всплеск на вжавшегося в спинку стула парня. — Ответь себе и мне на один простой вопрос. Тебе правда неприятны отношения между людьми одного пола или ты параноидально боишься недостаточно сильно этот стереотип поддерживать, ведь в противном случае, дай-ка угадаю, отец от тебя мокрого места не оставит, м? — Юнги потряс головой приподнимая лишь один уголок губ, превращая подобие улыбки в жутковатый оскал. Но Чонгук ему не ответил. Он был растерян и напуган. Почему Юнги так резко вспылил? Вообще-то они оба были слишком уж обеспокоены тем, что он сказал, но Чонгук совершенно не понимал их. Ему совсем не хотелось продолжать этот разговор, особенно в таком напряжении. Он и сам до сих пор не до конца пришел в себя и не знал, как успокоить внутренний протест, заряженный тонной несправедливости. Эти бесконечные речи об ориентации его утомили, но Чонгук не мог не признать того, насколько сильно отзывались слова Юнги и Намджуна в его сознании. Чимин и Тэхен не были так настойчивы, но все же нередко тоже пытались снисходительно подтолкнуть его к тому, что это мировоззрение устарело и вовсе было ничем не обосновано, кроме глупых страшилок, что вложили ему в голову мистер и миссис Чон. Молчания и поникшего выражения лица было достаточно, чтобы все понять. Юнги вздохнул и прислонился бедрами к столешнице возле плиты, растирая пальцами складку между бровями. Намджун же сохранял молчание, понимая, что хотел задать только один вопрос, на который, к сожалению, ответ он уже знал. — Ты ведь жил с родителями? — Д-да, — Чонгук задрал голову к потолку, чувствуя, как постыдные слезы прилились под нижние веки. — И раз уж ты вчера написал мне и сказал, что твои друзья уехали, то это значит, что идти тебе сегодня некуда, — Намджун даже не спрашивал, он констатировал факт. — Только не утруждайте себя еще и этим, если дадите мне ноутбук, то я быстренько найду себе комнату на ближайшее время, — он тут же замахал руками, заставляя себя натянуть на лицо хоть что-то, напоминавшее улыбку. — Чонгук. Ты действительно хочешь потратить эти деньги на хостел, вместо того чтобы вложить их в депозит для того, чтобы снять квартиру? У тебя вообще есть на это деньги? — на этот раз голос подал Юнги. — Я поживу потом пару месяцев у друзей. Они уже давно живут вдвоем в студенческом городке, так что и до университета гораздо ближе. Подзаработаю денег, сниму квартиру, может, найду кого, с кем можно было бы жить напополам. — Ты уже говорил с ними об этом? — спросил Намджун, но Чонгук только отрицательно помотал головой, собирая палочками все оставшиеся кусочки кимчи. — Я не вправе судить тебя за импульсивность, но все же скажу, что план у тебя, мягко говоря, так себе, — Намджун пристально смотрел в лицо Юнги, пытаясь добиться от него ответного зрительного контакта, но тот был слишком глубоко в своих мыслях. — Я не представляю, как ты сможешь сейчас с нуля начать самостоятельную жизнь, если даже в плане финансов и жилья ты был на обеспечении семьи, — он покачал головой, все же отрываясь от хмурого Юнги и переводя свой взгляд на Чонгука, так сильно вцепившегося в палочки, что пальцы побелели. — А я вот представляю, — они оба вздрогнули, заслышав хрипотцу в голосе Юнги. — Правда я сомневаюсь, что у тебя для такого кишка не тонка, потому что такие мальчики, как ты, не знают, что такое делить упаковку самой дешевой лапши пополам, чтобы была еда на следующий день или два, — он вздохнул, напряженно склоняя голову к плечам, чтобы размять забившиеся от напряжения мышцы. — Юнги! — Считаете меня золотым ребенком с серебряной ложкой во рту? — выпалил Чонгук, глубоко нахмурившись и резко повернувшись в сторону Юнги. — Нет, глупый, я считаю, что никто не достоин того, чтобы тратить лучшие годы своей жизни на ненавистную учебу и дело, не приносящее ничего, кроме возможности скудно поесть, — он скрестил руки на груди, но стойко выдержал чужой разгневанный взгляд. Чонгук весь сморщился, тоскливо возя ложкой по дну кастрюльки. Он не позволял себе думать об этом так глубоко, хотя стоило бы хорошенько осознать случившееся еще накануне. — Да, наверное, это не предел моих мечтаний, но все же теперь ничего другого мне не остается, так что вы правы, пару тройку месяцев будет совсем тяжело, но потом я придумаю какой-нибудь план, доучусь, найду работу, а там и накоплю денег, чтобы вернуться к фотографии по выходным, — он пожал плечами, удрученно принимая свою судьбу. — Это не то, что я обычно бы стал предлагать, но если ты, к примеру, поживешь пока у нас… Сколько там до возвращения твоих друзей? — Юнги давно понял по взгляду Намджуна, что тот и сам был готов предложить такой вариант, но в таких вопросах последнее слово могло быть только за ним самим. — Чуть меньше недели, но я не могу так, — Чонгук тут же замотал головой. — Ты можешь подать документы на заселение в общежитие? — Не думаю, там места только для студентов, приезжающих из других городов. — А как же студенты в тяжелом финансовом положении? — Намджун подал голос, пытаясь незаметно выспросить взглядом у Юнги, не сошел ли тот, часом, с ума. — Да, но это ведь не… — Значит, пишешь в банк запрос на выписку, и если в общежитии есть места, то тебя заселят в ближайшие пару дней, у тебя будут все основания, — Юнги закивал сам себе, в задумчивости теребя пальцами подбородок. — Не думаю, что это правильно, — Чонгук повернулся к Намджуну, но тот только поджал губы, соглашаясь с доводами Юнги. — А что в этом неправильного? У тебя есть деньги на то, чтобы с ходу начать жить на съемной квартире и при этом еще иногда что-то есть? — Нет, но я заработаю. — И будешь жить на шее у друзей, которых еще даже в известность об этом не поставил? Чонгук выглядел жалко, понимая, что любые адекватные аргументы и доводы у него иссякли. Они были правы, тут и спорить не о чем, вот только это было не в его, Чонгука, правилах — занимать место того человека, которому могло быть гораздо хуже, чем ему самому. Проситься к Чимину с Тэхеном было неудобно, но он и так бывал у них несколько раз в неделю, а иногда оставался после ночи кино до утра, так что вряд ли друзья отказали бы ему во временном пристанище. Однако в нынешнем положении ему предстояло смириться с тем, что придется оббивать пороги, потому что на самом деле такое предложение могло бы его сильно выручить. — Ладно, я так и сделаю, — Чонгук поежился от того, сколько писем и звонков ему придется сделать. Даже пройдя через весь путь становления организатором такого мероприятия, как выставка, он все равно безумно нервничал от перспективы общения с незнакомыми людьми. — Хорошо, это звучит уже неплохо, — Намджун наконец-то позволил себе улыбку, полную облегчения. — Тогда сделаем так: я дам тебе свой ноутбук, и ты займешься заявлением на заселение, а мы пока с Юнги обсудим, что будем с тобой делать дальше. — Спасибо большое, я постараюсь доставить вам как можно меньше хлопот! — Чонгук как мог поклонился, едва не врезаясь подбородком в стол.