Warmer than tea

Они посидели еще немного за утренним кофе и сладостями. Как оказалось, Чонгук был еще большим сладкоежкой, чем Юнги, который раньше в этом доме был неоспоримым лидером по поглощению сахара. Намджун не мог скрыть улыбку, видя, как дергался глаз Юнги, с неподдельным ужасом наблюдавшего за скоростью, с которой исчезали его любимые шарики шоколада. На самом деле, стоило обстановке стать более расслабленной и домашней, как разговор полился сам собой. Чонгук держался молодцом, хоть и терялся первое время под натиском двух мужчин. Ему прекрасно удалось зарекомендовать себя как вполне сообразительного, разностороннего и смешливого собеседника, чутко реагировавшего на все истории старших и анекдоты далеко не первой свежести от Юнги лично. Намджун с удивлением отметил, как оживился Юнги, обычно не жаловавший новых знакомств. Теперь же он едва не поскуливал от удовольствия, добравшись до нового слушателя, который вдобавок еще и податливо мычал, развесив уши. Тяжело было не купиться на дурашливую улыбку с выпирающими передними зубами, пусть те и уплетали его, черт возьми, любимый шоколад с таким видом, будто бы тот оказался самым желанным удовольствием всей его жизни. Чонгук сильно смущался, рдея щеками и неловко вытирая перепачканные пальцы об салфетки, чтобы не оставить ненароком лишней грязи на фарфоре. Будь он дома — никогда бы не позволил себе такого расточительства и облизал бы каждую подушечку от восхитительной бельгийской сладости, но в таком обществе это было бы как минимум неприлично. Намджун поглядывал за ними с теплотой, ощущая себя куда более зрелым, чем следовало бы. Как же давно он не видел Юнги таким. Тот буквально лучился счастьем со своей потрясающей десневой улыбкой, обмениваясь с Чонгуком отвратительно-пошлыми шутками, будто бы между ними не было разницы во столько лет. Намджун с удивлением подметил еще кое-что. Он не чувствовал ни капли ревности, хотя его мужчина сейчас беззастенчиво и даже в чем-то игриво болтал с другим. Это выглядело настолько правильно и чарующе, что он и подумать не мог о том, чтобы прервать их и обратить внимание Юнги на себя. Тот тянулся к мальчишке, словно к свежему глотку воздуха, и в глубине души Намджун не мог не испытывать вину за то, что тот настолько сильно изголодался по живому общению, на которое сам Намджун способен не был. Разумеется, у них были друзья помоложе, которые могли бы восполнить утрату связи с подрастающим поколением, но в основном все общение приходилось на работы, ведь едва ли хоть у кого-то в их окружении могло быть время на хождения по встречам за пределами красных дорожек премий и афтерпати. Чаще всего они были знакомы годами, да и все друзья так или иначе были общими, а потому у них у обоих совершенно не было возможности посплетничать с кем-то новым и пожаловаться друг на друга. Стоило признать, что они с Юнги давным-давно глубоко зациклились сами на себе, постоянно проводя свободные вечера исключительно вдвоем, будто бы в заколдованном сне, проживая каждый день по одному и тому же сценарию. Теперь же на фоне Чонгука становилось очевидно, насколько пагубной была такая привычка. Им все же пришлось закончить свои посиделки, когда кофе окончательно остыл, а сладости остались лишь на самом донышке десертной вазы. Намджун вызвался помыть посуду, после того как Юнги усадил Чонгука в гостиной с ноутбуком и отнес в спальню забытую ими в углу кухни кучу одеял. — Он такой славный, хоть и тот еще дурачок. Совсем еще ребенок, — Юнги покачал головой, вновь оказываясь с Намджуном наедине. — С ним и правда можно болтать весь день, так что ты официально прощен за тот день, когда проторчал на его выставке почти сутки, — он легко стукнул Намджуна кулаком по груди. — Брось, это нельзя назвать болтовней, ты просто насел ему на уши, а он был слишком смущен, чтобы послать тебя, — Намджун беззлобно улыбнулся, перехватывая чужую руку и мягко целуя розоватые костяшки. — Иногда я начинаю задумываться над тем, почему я тебя до сих пор не бросил, — Юнги фыркнул, невольно растягивая губы так широко, что щеки едва не трещали от довольства. — Понятия не имею, но я благодарен за это своему обаянию, — Намджун бегло закатил глаза, подтягивая к себе ворчливого Юнги и крепко целуя его, пока чудесный рот не стал снова сыпать издевками. — Ты это серьезно? — они оторвались друг от друга не сразу, упиваясь едва слышными полустонами и поглаживаниями. — Насчет чего? Бросать-то я тебя подумываю каждый вторник, больно ты противный после своих медитаций. — Я про Чонгука. Ты предложил ему какое-то время побыть у нас, это совершенно на тебя не похоже, и я немного обеспокоен этим. У нас потому никогда и не было гостей, что ты обычно никого не терпишь в своей берлоге, а тут он внезапно свалился на нас, на тебя, как снег на голову, так теперь ты еще собираешься переступать через себя, чтобы он мог побыть у нас немного, но я не думаю, что это хорошая идея, — Намджун поджал губы, удерживая Юнги за плечи и взволнованно заглядывая в глубину чужих глаз, ведь та всегда была гораздо правдивей. — Это мое решение. Если ты против, то мы просто поможем Чонгуку прийти в себя после вчерашней пьянки, может, найдем ему кого-то из наших знакомых, к кому бы он мог обратиться за помощью, и спокойно закончим этот эпизод. Никто из нас не обязан вляпываться в эту историю. Мне жаль, что я влез, не посоветовавшись, но это не значит, что мы не можем сказать нет в любой момент, ведь так? — Юнги неуверенно поднял взгляд. — Нет, черт возьми, нет, это совершенно не то, что я имел в виду. Ты же знаешь, я никогда не был против лишней компании, для меня общение всегда в радость, но для тебя это обычно так тяжело, что я был по меньшей мере шокирован, когда именно ты ему предложил остаться, — Намджун прислонил Юнги к краю столешницы, помогая опереться на нее спиной. — Возможно, в этом виновато его очарование, — Юнги пожал плечами, с удовольствием расслабляясь, зажатый с обеих сторон так, как больше всего любил. — Его очарование? — недоуменно переспросил Намджун, получая в ответ ленивое мычание, утонувшее в шее под самым подбородком. — Чонгук. Он просто очень светлый и трогательный парень. Его искренность и целеустремленность подкупают. Ты был прав этим утром, он и впрямь напоминает мне самого себя в юношеские годы, только вот от него разит одиночеством и тоской, а у меня всегда под боком был ты, — его уголки губ дрогнули, сползая вниз в задумчивой печали. — Я не могу смотреть на него и не думать о том, насколько тернистым будет его путь к мечте. Знаешь, может, я и был немного груб с ним, но все же мне правда страшно, что за эти месяцы, а может и годы, все то светлое, что помогает ему справляться с невзгодами сейчас, угаснет, и тогда уже будут не важны ни время, ни деньги, ни возможности, потому что он просто выгорит, как и многие, кто просто не смог жить долгие дни на чистой идее без соли и хлеба. Намджун не ответил ему, но Юнги и так мог понять его мысли по сдвинутым к переносице бровям и крепким ладоням, что мертвой хваткой застыли на его боках. — Если он захочет, то я не буду иметь ничего против его присутствия в нашей квартире. Не то чтобы мы часто пользовались диваном в гостиной, да и больно много ему надо? Да и ему не пять лет, так что и работе вряд ли помешает. Мне кажется, что если его не тревожить, то можно просто потерять скромнягу среди книжных стеллажей. — В этом ты прав, он, и правда, скромный парень, и я надеюсь, что родители исчезнут из его жизни раньше, чем доведут до ручки. — Не говори ему этого. Не похоже, чтобы он был готов по-настоящему отстраниться от них. Ему еще предстоит огромный путь до финансовой независимости, что уж говорить о принятии того, что родители не всегда правы, а иногда их мнение и вовсе следует исключить из своей жизни, — Намджун покачал головой, понижая голос до полушепота, хоть в глубине души догадывался, что Чонгук никогда не стал бы их подслушивать. — Как бы я хотел, чтобы этот вопрос даже не стоял на повестке дня. — Мы можем только предложить свою помощь и наблюдать. Только он сам должен принять это решение, и прийти к нему он должен тоже по своему желанию. Ты можешь поделиться своим опытом, дать совет, но только если он сам об этом попросит, — Юнги согласно угукнул, вяло уложив подбородок на плечо Намджуна и повисая на нем всем телом. — Ну уж нет, а ну прекращай, я не могу отнести тебя в постель на глазах у Чонгука, — Намджун страдальчески фыркнул, но так и не убрал своих рук, заботливо прижимая к себе сонное хрупкое тело.

***

Прошло некоторое время, прежде чем Чонгук первый раз за день подал голос. Юнги и Намджун были спокойны за него, потому что из гостиной время от времени раздавались звонки и взволнованный голос Чонгука, пытавшегося переубедить кого-то на том конце провода. Он явно не терял времени понапрасну, пользуясь предоставленной ему помощью. Намджун оказался прав, — потребовалось всего полчаса поисков, прежде чем ему удалось найти на сайте университета страницу для помощи студентам в трудном финансовом положении. Чонгук был благодарен студенческому отделу за предоставленную возможность. Но, дочитав условия до конца, он уже готов был рвать на себе волосы от осознания того, сколько бумажек ему предстояло собрать в бюрократическом аду. Он даже написал несколько мейлов, но все же был не до конца удовлетворен результатом, зная, что справка из банка будет готова не раньше понедельника, ведь он был достаточно везучим для того, чтобы вся эта волокита свалилась на его голову именно в пятницу. Пожалуй, теперь он как никогда сильно жалел о том, что так и не завел себе достаточно друзей, у которых можно было бы перекантоваться денек-другой. Чонгук испытывал невероятный стыд за то, что так нагло вмешался в чужую личную жизнь, потому что, как бы Намджун с Юнги это ни прятали, Чонгук прекрасно видел все их попытки незаметно подержаться за руки, бросить нечитаемые взгляды или притянуться друг к другу. Он знал, что был причиной того, что два взрослых человека не позволяли себе открыто миловаться в своем же доме просто из-за глупостей в его голове. Но самой большой проблемой оказалось то, что он попросту не чувствовал себя в полной мере комфортно рядом с ними. Было невероятно неловко даже допускать мысль о том, сколько поверхностей в этом доме могли быть оприходованы мужчинами в порыве страсти. Чонгук старался быть таким, каким должен был быть по мнению общества, по мнению сверстников, но он вынужден был признать, что ему совершенно не давалось у себя в голове смириться с тем, что люди до такой степени могли не следить хоть за какими-то нормами приличия. Он был не так воспитан и чувствовал злость вперемешку с невероятной по силе обидой. Чонгук всю жизнь держался в строгих рамках, не позволяя себе вольностей, и следил за телом и мыслями даже тогда, когда хотелось бросить все, остановиться, просто замереть и не делать ничего. Он совершенно не был готов становиться свидетелем того, что люди, окружающие его, казалось, никогда в жизни не приносили и не собирались приносить в жертву себя и свои жалкие сиюминутные желания во благо высшей цели, во благо собственной порядочности. Прежде Чонгук бы никогда не подумал, что такие простые, банальные вещи смогут вывести его из равновесия. Он многие годы посвятил самодисциплине и нисколько об этом не жалел. По крайней мере до сегодняшнего утра. В конце концов за окном начало стремительно темнеть. Ему больше нечего было делать в гостиной, да и, по правде говоря, он бездельничал уже по меньшей мере несколько часов, глубоко погрузившись в размышления. Если бы не чернота неба, он бы и вовсе позабыл о предложении Юнги остаться и заказать пиццу. Это даже звучало странно. Будто бы они были давними хорошими друзьями. Предложение было невероятно заманчивым, но Чонгук совершенно не хотел соваться за пределы просторной комнаты, к которой уже успел порядком привыкнуть. Остаться хотя бы на выходные было необходимостью. Просить было стыдно и унизительно. Будто бы он был ничейным брошенным щенком. Впрочем, после вчерашней попойки денег у него и правда почти не осталось. Скоро конец месяца, а это значило, что он истратил почти все свои запасы, будучи уверенным в том, что получит деньги от родителей через какую-то неделю. Его собственный счет до сих пор не восстановился после выставки, а остатка хватит дай бог на неделю относительно полноценной еды, что уж говорить о жилье, оплате мобильного тарифа, ежемесячных счетах за проездной и прочем, прилагающимся к началу нового календарного периода. Положение было безвыходным и чертовски жалким. Чонгук убрался за собой, вышел изо всех открытых аккаунтов и выключил ноутбук. Разбросанные листы бумаги с мелкими пометками оказались сложенными в стопку. Спина ныла от долгого нахождения в сидячем положении за не самым удобным журнальным столиком. Вечерний воздух, проникающий из щели приоткрытой форточки, до сих пор оставался прелым и густым, пока не облегченным свежей ночной прохладой. В груди завозилась тоска. Он так давно не гулял по улицам Сеула, вдоль реки Хан, просто среди веток деревьев и городской суеты. Ему было жизненно необходимо получать подпитку от счастливых воспоминаний, но в последние дни Чонгук просто тонул в отчаянии. Это убивало в нем остатки сил и желания творить. — Намджун-хен, Юнги-хен, — он прокашлялся и окликнул их еще из коридора, боясь вновь застать в не самый подходящий момент. — Мы здесь, — Намджун подал голос, и, зная планировку кухни, Чонгук предположил, что они оба до сих пор сидели за столом. — А вот и ты, — Юнги довольно прогудел, прихлебывая из кружки уже неизвестно какой по счету кофе. — Как успехи? — он кивнул на пустующее место. — Наверное, неплохо? — Чонгук пожал плечами, бережно отодвигая стул и усаживаясь на самый краешек. — Я надеялся, что вечером уже смогу перебраться в отель, но мне и в голову не приходило проверить, сколько денег ушло на вчерашнюю выпивку. А подача документов на рассмотрение заявки на место в общежитии займет как минимум все выходные, — он непроизвольно поджал губы, оправдываясь, как какой-то маленький ребенок перед недовольными родителями. — Насколько много? — Намджун сдвинул брови на переносице. Они обсудили этот вопрос с Юнги, но никто из них даже не подумал о сроках такого решения. Им и правда нужны были Чонгук, его живой интерес ко всему и банальная возможность провести с кем-то время, потому что они оба нуждались в чем-то, кроме секса и работы, однако вряд ли они смогут делить быт с незнакомым человеком неделю или и того поболее, это было бы слишком неудобно и непредсказуемо. — Справку из банка могут изготовить только в будний день, так что заявку я смогу подать не раньше понедельника. Понятия не имею, сколько ее будут рассматривать, но надеюсь, речь идет о паре дней, — Чонгук тяжело вздохнул, чувствуя поселившуюся на сердце усталость. Он до нервной дрожи ненавидел «дни дел», когда все же приходилось наступать себе на горло и уделять время тому, что откладывать на завтра было уже нельзя. — О, это не звучит так плохо. Я думаю, что мы легко можем приютить тебя здесь до вторника или даже немного дольше, разумеется, при условии, что ты будешь с уважением относиться к нашему дому и правилам, — Юнги облокотил подбородок о кулак, кивая самому себе и поглядывая на реакцию Намджуна. — Юнги прав, мы могли бы дать тебе эту возможность. — Мне правда неловко, но мои друзья возвращаются только в четверг, а денег осталось совсем немного, так что я вынужден принять ваше предложение и надеяться, что не доставлю вам слишком много проблем. — Многие на твоем месте даже пытаться бы не стали что-то предпринять, потому что это слишком удобно — сесть кому-то на шею, но я должен признать, что ты молодец и не растерялся. Это, знаешь ли, крайне похвально для парней твоего возраста, — Юнги хохотнул, пытаясь развеселить притихшего Чонгука. — Не расстраивайся, Гук, — Намджун аккуратно опустил свою ладонь ему на плечо, но тут же одернул ту, видя, как парень вздрогнул. — Прости, я не должен был, — он замялся, не зная, куда теперь деть руки. — Н-нет-нет, все в порядке, просто это было немного неожиданно. Мне нравится, когда меня так зовут, друзья обычно так и делают, я был слишком задумчив, — Чонгук смущенно замотал головой, пытаясь спрятать горящие щеки за отросшей челкой. — Хорошо, Гук-а, тогда гостиная будет в твоем распоряжении. У нас с Юнги есть общая спальня и рабочие кабинеты, так что вряд ли ты нас хоть немного стеснишь тем, что будешь спать там. — И да, Чонгук, ты, конечно, милый парень, но просто, чтоб ты знал: в квартире есть камеры, наши кабинеты на кодовых замках. Ничего стащить или испортить без нашего ведома ты просто не сможешь, так что не советую даже пытаться, — лицо Юнги на какую-то долю секунды ожесточилось, но это ощущение пропало почти мгновенно. — Попахивает паранойей, — неловко хохотнул Чонгук, поежившись от пробежавшего по спине холодка. — Нисколько. И да, Чонгук, защищать нужно не только пачки денег под подушкой, — Юнги цокнул языком, качая головой. — Здесь полно очень ценной, дорогостоящей техники. Она подороже, чем многое из того, что ты можешь вообразить под словом «роскошь». — Звучит очень многообещающе, — Чонгук смешливо закатил глаза, но в глубине души в очередной раз задумался над тем, с кем же его свела судьба. Намджун не распространялся о том, что делал, а с Юнги они говорили и подавно меньше. Джун только обмолвился о том, что тоже занимался творчеством, а по обрывкам фраз Чонгук смог додумать и то, что тот, похоже, занимался ничем иным, как музыкой. Их первая встреча была так давно, что Чонгук на самом деле с трудом припоминал то, о чем они говорили. Это было мило и очень приятно, но его так сильно завалила кутерьма с учебой и работой, что он вынужден был признать, что тот единственный разговор был последним, а потому он даже не надеялся на то, что ему вновь пригодится все то, что ненароком пришлось узнать от Намджуна в тот день. — На самом деле многое из того, чем мы пользуемся, досталось нам по бартеру от американских коллег, а остальное пришлось годами выбивать у агентства. Я бы сказал, что это наши заслуги, а не вложения, хотя Юнги достаточно привередлив, так что почти половина всех наших финансов ушла на его хотелки для увеличения производительности того, что ему и так досталось в заводском состоянии, — Намджун закатил глаза, но по выражению его лица было понятно, что он совершенно не был зол или расстроен. — Все равно звучит как самая настоящая мечта, — Чонгук улыбнулся. — Не могу не согласиться, — Юнги подмигнул ему, сгибая одну ногу в колене и затаскивая ее к себе на стул. — Ради этого и стоит работать и идти к своей цели. Не опускай руки, ладно? Твои родители глупцы, если не видят в тебе потенциала. Даже если сейчас тебя никто не замечает, даже если многое выходит из рук вон плохо. Если тебе это нравится и ты горишь своим делом, то не бросай его. Попробуй, научись, поднакопи денег на технику получше. Не захочешь идти в университет по специальности, значит, возьмешь курсы, не накопишь на них, значит, найдешь кого-то из фотографов, кто будет готов поделиться с тобой опытом «с рук», но только не сдавайся так рано, ладно? — Я приложу все усилия, — Чонгук благодарно кивнул. Он не готов был признаться даже самому себе в том, насколько сильно нуждался в словах поддержки. Только в груди неприятно кололо от осознания того, что совершенно незнакомый ему человек, который даже никогда не видел того, что он делал, верил в него и поддерживал куда больше, чем самые родные люди. — Чонгук, — Юнги позвал его, увидев, как под веками чужих глаз набухли капли горьких слез. — Если ты сдашься без боя, то от этого выиграют только твои родители. Ты только сыграешь им на руку и сам исполнишь их план, похоронив свои желания и мечты. Не живи их жизнью, живи своей, даже если это будет невыносимо сложно, даже если пройдут годы до того момента, пока ты не обретешь успех. Хорошо? — Юнги наклонился к столу, пытаясь заглянуть в чужие спрятанные за челкой глаза. — Да, — он кивнул, боясь, что не сдержится, если попробует сказать что-то большее. — Спас-сибо, — Чонгук все же не удержался и всхлипнул, позволив крупным градинам слез скатиться по щекам. Он закрыл лицо руками, не в силах удержать подошедший к горлу ком. Он так давно ни при ком не плакал, он всегда запрещал себе это, как и многие другие эмоции даже в компании единственных друзей. Это всегда было слишком унизительно, на нем всегда висел ярлык идеального мальчика, которому легко давались спорт, учеба, многие хобби. Он никогда не должен был показать, насколько темной была обратная сторона медали, даже в те дни, когда эта тьма пожирала его изнутри, не давая дышать. — Хэй, Гук-а, это не то, из-за чего стоило бы лить слезы, — Намджун обеспокоенно следил за ним, не зная, как правильно подбодрить и успокоить, потому что он чертовски ненавидел видеть то, насколько сильно страдали столь светлые и искренние люди. Так не должно было быть. Он все еще помнил ту выставку и то, насколько милым и обходительным был Чонгук. Он казался уверенным в себе, гордым родителем своего творения, а сейчас крошками осыпался на стуле прямо перед ним. — Завались, Джун. Еще как стоило бы, — Юнги покачал головой, придвигаясь к парню совсем близко. Намджун замер на месте, возмущенно набрав воздуха в грудь, но так и не нашелся с тем, что ответить, видя, как робко Юнги ухватился за чужое предплечье, утягивая податливое тело Чонгука на себя. Чонгук охнул между всхлипами, поначалу даже не понимая, что вокруг него происходило. Он слишком глубоко ушел мыслями в свою боль, не замечая короткой перепалки между мужчинами. И осознал себя только тогда, когда нос забился сладким ароматом геля для душа и терпкостью кофе. Он не смел пошевелиться, чувствуя, как щека упиралась в худую жилистую грудь. Чужое мерное дыхание действовало не хуже качественного гипноза. Он по инерции всхлипывал, подрагивая плечами, но уже совершенно не мог продолжить свой плач. Юнги только что просто так обнял его, позволяя скрыть заплаканное лицо в своей чудесной, вкусно пахнущей одежде. Осознание накрыло его с головой леденящим ужасом. О чем вообще думал Юнги? Это было слишком близко, слишком интимно. Так нельзя было, уж точно не при Намджуне. Что вообще он мог подумать о Чонгуке, который прижимался всем телом к его мужчине? Он начал вырываться, не зная, как правильно себя сейчас повести, чтобы сгладить острые углы произошедшего конфуза. — Чонгук, тебе нужно поплакать. Я не хочу, чтобы это переросло в полноценную истерику, так что просто позволь мне побыть с тобой, — Юнги не удерживал его силой, но все равно обхватывал рукой поперек спины, не давая отстраниться и ускользнуть. — Если не хочешь сидеть со мной, то я могу уйти и оставить вас с Джуном или наоборот, м? — В-все в пор-рядке, я сейч-час успокоюсь, — Чонгук бегло утирал руками слезы и сопли, только сильнее размазывая влагу по лицу. — Я н-не знаю, почему расплакался, это так глупо, п-простите меня, — Чонгук не мог отдышаться, а сил на то, чтобы оттолкнуть Юнги, не хватало и подавно. — Это не глупо, — Юнги вздохнул, поднимая голову поверх чужой макушки и мягко кивая Намджуну в сторону гостиной. — Готов поспорить, что ты до этого давненько не давал себе возможности проплакаться, — за спиной Чонгука скрипнули ножки стула, и он тут же обернулся, испуганно распахнув покрасневшие глаза. — Х-хен, — он только и успел пискнуть, принимаясь с еще большей силой вырываться из недообъятий. — Да что такое, Гук? — Юнги все же выпустил его, недоуменно глядя на съежившегося парня. — Я не хотел, — он смотрел только на Намджуна, испуганно тряся головой и стараясь принять максимально отстраненный вид, несмотря на то, что Юнги по-прежнему держал руки поблизости к нему. Последнее, чего бы хотелось Чонгуку, — так это стать предметом ревности. Ведь будь Юнги девушкой, вряд ли ее мужчина отнесся бы хотя бы с пониманием к тому, что та на его глазах обнималась с другим. — Что? — Намджун недоуменно нахмурился. — Господи, блять, Гук, — Юнги страдальчески закатил глаза. До него на удивление быстро дошло, почему Чонгук так испуганно смотрел на Намджуна. Проклятье всех вчерашних подростков — жизнь по понятиям, когда любая незначительная мелочь в отношениях становится поводом для скандалов. — Даже если бы ты залез на меня с ногами, никто не стал бы обвинять в этом ни тебя, ни меня. Не переноси девчачью чушь с больной головы на здоровую. — Ты думал, что я запрещу Юнги обнимать тебя? — Намджун подал голос, все еще не до конца уверенный в том, что правильно понял его. — Разве это не было бы правильно? — Чонгук смотрел на него снизу вверх так затравленно, будто и правда совершил какой-то невероятно ужасный проступок. — Либо у тебя были дерьмовейшие отношения, либо у тебя вовсе не было опыта в этом, — Намджун покачал головой, растирая затекшие мышцы шеи. — Давайте мы просто все втроем пойдем в спальню. Успокойся, Гук, и соберись с мыслями. Это ненормально, что тебя пальцем тронь, а ты сразу в слезы. Нужно научиться жить с чувствами, а не заикаясь пытаться глотать слезы. Никто не говорит, что мы должны стать друзьями до гроба. Ты можешь рассказать нам абсолютно все, пожаловаться на что угодно и навсегда уйти из нашей жизни. Может, этот эффект попутчика тебя успокоит. Я могу поклясться тебе, что дальше нас троих ничто из твоих слов не пойдет. — Я не могу так, — Чонгук замотал головой, совершенно не готовый к тому, о чем его просили. Намджун ведь буквально хотел того, чтобы он поныл о своей «тяжелой жизни» двум взрослым людям, у которых наверняка горы работы, проблем и своих дел. Его проблемы просто смехотворны. Как он мог серьезно рассказывать им о своих конфликтах с родителями или о переживаниях на учебе? — Если ты так и не захочешь, то никто не будет тебе к виску приставлять пистолет. Нет значит нет. Хочешь, можешь посидеть со мной или сразу пойти к нам в спальню, что скажешь? Только скажи Джуну, какую пиццу ты бы хотел на ужин или, может, жареную курочку? — Юнги вновь обратил его внимание на себя, ненавязчиво возвращая руку на чужое напряженное плечо. — Вам правда не стоит так заморачиваться. — Я тебе еще утром пообещал вкусной еды, хотя я и думал, что мы, возможно, к вечеру перейдем и вовсе на что-то алкогольное. — Простите. — Перестань извиняться. Тебе стоило еще утром поделиться накипевшим, а не держать все в себе, но я бы на твоем месте тоже не смог так открыться незнакомцам. Но, поверь мне, Гук-а, тебе станет в разы легче, если ты позволишь себе не просто рассказать историю со стороны, а прожить ее. Позлись, покричи, поплачь. Не делай вид, что все это происходит не с тобой. То, что говорил Юнги, звучало так по-философски правильно, что это казалось неприменимым к его простой жизни. Чонгук слышал эту новомодную чепуху слишком часто. Тэхен и Чимин пытались вывести его на эмоции, делились своими историями про чудодейственные разговоры с психологами. Порой Чонгук с трудом сдерживал рвотные позывы. Он не знал, как объяснить свои чувства на этот счет. Для него просить помощи у психолога было наивысшим проявлением слабости. Он никогда бы себе такое не простил, да и попросту не доверял он этой крайне сомнительной, на его взгляд, профессии, потому что даже сама мысль о том, что посторонний человек знает его лучше, чем он сам, была глупа и абсурдна. Хоть иногда, как в эти дни, Чонгук все же мечтал о том, чтобы эта чушь оказалась вовсе не чушью, но сколько бы он ни пытался поверить, сколько бы ни пытался очищать свои мысли, соцсети, вести все эти правильные образы жизни — тщетно. — Ни я, ни Джун не в праве тебя заставлять. Если ты захочешь побыть один, то никто не станет тебя заставлять улыбаться и составлять нам компанию. Давай закажем наконец еды, и ты подумаешь над нашим предложением. Если будешь готов, то сделаем сегодня исключение из правил и поедим в кровати, — Юнги заговорщицки хихикнул. — Ну, ладно. Только прошу, не заказывайте ничего особенного, я не привередлив. Просто немного попробую того, что вы будете есть, — Чонгук с трудом заставил себя согласиться. Сейчас ему совершенно не удавалось подыгрывать шуткам и держаться расслабленно. Все силы уходили на спор с самим собой. Он не знал, мог ли позволить себе сдаться. Все это звучало заманчиво и обнадеживающе. Юнги и Намджун сами предложили стать ему слушателями. Он мог бы действительно попробовать отпустить себя и перемыть на языке все то, что никак не удавалось обличить в связные мысли, но Чонгук уже знал правду. Легче не станет. Он вывернет наизнанку всю душу, но так и останется опустошенным, бесчувственным, будто бы оболочкой на подобии живого человека. Он знал, что это не принесет никакой пользы, потому что ему не хотелось говорить это людям, которым наплевать на него, которым наплевать на то, что будет с ним дальше, которые даже не смогут представить себе, насколько тяжело ему приходится в этих условиях, им просто не до того. Одним словом, представлял бы он из себя жалкое зрелище. Заставить себя пойти на это он так и не смог. Ему хотелось верить, так сильно хотелось хоть раз в жизни дать себе ту самую непозволительную слабину. Он хотел, чтобы о нем кто-то заботился так же трепетно, как Юнги и Намджун друг о друге. Они выглядели потрясающе и были вместе уже так долго. Чем больше он думал об этом, тем больнее становилось на сердце. Их отношения выглядели идеально — длительные и такие прекрасные, у них была работа мечты, деньги, чтобы жить безбедно, дом и все, чего можно было пожелать, воображая себе ту самую недостижимую, взрослую и самостоятельную жизнь. Чонгук вздохнул, испустив предательский стон. Он валялся на диване без дела уже битый час. Ни лечь, ни посидеть — ничто не помогало уняться. Что-то не давало ему покоя еще с того момента, как утром он застал этих двоих на полу. Он даже подумать не мог, что встретит здесь кого-то, кроме Намджуна. В первый миг ему показалось, что он прервал парочку, которая запланировала себе случайную ночь для секса, но все эти ужимки, тихие шепотки и ласковые касания совсем не выглядели неуместно. По ним сразу было видно, что они буквально знали друг о друге все — от подходящих слов до самых чувствительных мест на теле. Одним словом, они были парой. Голова гудела от мыслей. Чонгук чувствовал, что упускал что-то элементарное, что-то, лежавшее на самой поверхности, но это что-то было невероятно важным. Он бездумно листал новости в телефоне. Все что можно он уже посмотрел, ничего нового не осталось. Он чувствовал себя идиотом, раз за разом обдумывая все произошедшее. События бежали так быстро, что он едва поспевал за их ходом. День еще даже не близился к концу, а мозги уже пухли. Чонгук перекатился на бок, подтягивая к груди колени. Ничего умнее разглядывания фотографий в старых диалогах с друзьями ему в голову не пришло. Он видел все это миллионы раз, но перечитывание сообщений помогало хотя бы немного отвлечься. И он понятия не имел, когда руки дошли до переписки с Намджуном. Видеть свои пьяные сообщения до сих пор было невыносимо стыдно. Он весь буквально съежился от дискомфорта, натыкаясь на эти идиотские опечатки. Никогда в жизни, Чонгук поклялся себе, он больше ни-ког-да не будет пить до такого состояния. Пока его гордость не сморщилась до состояния пересушенного изюма, Чонгук принял решение просто пролистнуть все до самого начала. Но даже так градус неловкости не спал. Как он мог писать такие вещи Намджуну? Господи, как же неприлично. Чонгук откинулся головой на подушки, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. Все тело будто бы налилось свинцом. Нельзя столько времени проводить в постели после полудня. «Мне показалось, что мы неплохо общались сегодня. Я подумал, что ты заинтересован во мне, но, по всей видимости, я ошибся.» … «Привет, я был сегодня на твоей выставке. Ты очень милый, я бы хотел позвать тебя куда-нибудь на чашечку чая, угощаю!» … — Как давно вы вместе? — Ох, это немного неожиданно. Со старшей школы? Да, это было чертовски давно. — Десять лет? — Уже даже побольше. Глаза распахнулись, будто бы его окатили ледяной водой. Намджун, что улыбался ему со своими очаровательными ямочками. Такой интересный мужчина, достойный уважения. Неужели все это время он собирался предложить Чонгуку стать какой-то незначительной интрижкой на стороне? Одна мысль об этом звучала достаточно грязно и постыдно, чтобы захотеть в ту же минуту оказаться в душе под напором горячей воды и отмыться. И ведь Намджун зачем-то привез его в дом, где жил со своим мужчиной. Для чего? Для чего нужно было рассказывать про свои чувства и «искреннюю» любовь к Юнги? Намджун ведь совсем недавно советовал брать с себя пример, подражать ему. Неужели он и вправду надеялся на то, что Чонгук все забыл или был так наивен, чтобы не сложить два и два? Как он должен был теперь вернуться к ним и со спокойным видом уплетать пиццу из доставки? Как он мог вообще смотреть в глаза Юнги? И ведь буквально только что он боялся ревности Намджуна. Как глупо. Ему ведь, возможно, было и вовсе плевать на чувства Юнги. Чонгук не мог вынести груза навалившейся на него ответственности. Слишком тяжела была правда. Только вот что это была за правда? Не добившись успеха с ним, пошел ли Намджун дальше соблазнять парней в твиттере? Юнги был так добр к нему, Чонгуку. Он обнимал, утешал и давал чудесные наставления, что трогали до самой глубины души, даже не подозревая о том, что пригрел у себя на груди змею. Грязно, мерзко. Теперь Чонгук прекрасно понимал, как ощущались розовые очки, лопнувшие стеклами вовнутрь. Ему было противно. Он совершенно не хотел оставаться в этом пропитанном ложью доме. Он и подумать не мог, что когда-то окажется втянутым в чьи-то игры, так еще и в качестве любовника, будто в каком-то дешевом комедийном сериале. Сердце колотилось как бешеное, грозя того и гляди вырваться из груди. Чонгук даже не понимал, что именно чувствовал, но одно он знал точно — молчать было нельзя. Он ничего не смыслил в серьезных отношениях, наученный опытом только кратковременных интрижек, но и так понимал, что подобные вещи нельзя было скрывать. Изменяй кто ему, он бы хотел узнать об этом как можно раньше, пусть вряд ли что-то могло смягчить ужас осознания после столь долгих лет вместе. Ноги едва держали его в вертикальном положении, а руки тряслись и уже неслабо вспотели. Телефон того и гляди грозил выскользнуть, но Чонгук сжимал пальцы до боли, надеясь, что те так и закаменеют. Может, это подарит ему хоть немного уверенности в принятом решении. Он трясся в коридоре, не решаясь постучать в прикрытую дверь. Лучше он это сделает сейчас, быстро, пока эмоции бурлили в нем, не давая растратить всю накопленную смелость. Плевать на деньги. Как-нибудь да выкрутится, снимет себе кровать в дешевеньком хостеле. Он не сможет и дальше находиться здесь, пока его будет душить это знание. — Чонгук? — голос Намджуна приглушенно раздался из-за двери. Должно быть, его шатающийся силуэт было видно даже через небольшую вставку мутного стекла. — Чего ты стоишь там в темноте? Заходи к нам, — Чонгук нерешительно сглотнул, коротко кивая самому себе и толкая вперед дверь. — Есть разговор! — он выпалил это прямо с порога, едва заметив, что и Юнги был здесь, сидя у изголовья кровати вместе с Намджуном.