Warmer than tea

Промозглый ветер бил по окнам, разнося по округе листья и мелкую гальку. Пожалуй, назвать почерневшее небо штормовым не было преувеличением. Вдалеке слышались глухие раскаты грома, хоть дождя почти не было. Несмотря на ужасную погоду, в спальне, наоборот, становилось душно. Они по-прежнему лежали втроем на широкой постели, укутанные в тонкое пуховое одеяло, которого едва ли хватило бы и на двоих. Чонгук поежился. Грудь под плотным халатом взмокла от пота, будто бы он и не был в душе. Он был окружен горячими телами, а Юнги так и вовсе решил закинуть на него свою ногу. Чонгук с трудом мог дышать. Он чувствовал своей кожей мягкое бедро Юнги, плотно придавившее его к матрасу. Это было слишком интимно, почти невыносимо, пусть и, безусловно, приятно. — Для протокола, кто из нас лучше целуется? — Юнги едва ли не всем телом навалился на него, состроив максимально серьезное выражение лица. — Н-не знаю, — Чонгук не нашелся с ответом, не желая показаться еще более смущенным, чем был на самом деле. Лицо Юнги было так близко, что, несмотря на отсутствие освещения, Чонгук прекрасно мог различить очертания ресниц и раздувавшиеся крылья носа. — О, раз так, то, может, хочешь попробовать снова, чтобы определиться? — Юнги игриво прихватил его за подбородок, явно издеваясь, а не напирая со всей имевшейся в его запасе силой. Намджун, похоже, совершенно не собирался его тормозить, а только тихо посмеивался над ними, взлохмачивая своим дыханием волосы на виске Чонгука. — Не думаю, что я правда могу судить, у меня ведь и опыта толком не было, — Чонгук затараторил, едва разбирая собственные слова. Конечно же, он лукавил, отличить умелый поцелуй от слюнявых лизаний смог бы и ребенок, но говорить о таком вслух было слишком стыдно, да и разве мог он выделить из них кого-то одного? — Значит, тебе придется в этот раз быть повнимательнее. Юнги не стал церемониться, прижимаясь своими губами к чужим. Чонгук от неожиданности чуть не задохнулся, когда тот лег на него всем своим весом. Он был уверен, что Юнги блефует и совершенно не собирается ничего делать, но вот он уселся на бедрах Чонгука, будто бы его только там и ждали. Юнги обнял его лицо ладонями, углубляя поцелуй и не давая никаких шансов на побег. Чонгук не знал, куда деть руки, он проваливался в пустоту, будто бы кровати под его спиной не существовало. Ему было жизненно необходимо ухватиться хоть за что-то. Он буквально вцепился в плечо Намджуна, явно оставляя ногтями глубокие лунки. Намджун не стал убирать его руку и только сильнее приблизился, приобнимая Чонгука под спиной. Слишком жарко, слишком близко, слишком хорошо. Юнги хрипло постанывал, мокро вылизывая его рот, с напором прикусывая губы. Дышать было нечем: воздух будто вышел из груди, сжимая легкие в бесполезный комок. Юнги не давал им времени на передышки, прерываясь лишь на доли секунд, чтобы залпом глотнуть хоть немного воздуха. От нехватки кислорода за ребрами начинало печь, впрочем, это только сильнее заводило. Будто бы за пределами этого поцелуя не было ни сегодня, ни завтра, ни жизни. Чонгук растворялся в нем, держась за руку Намджуна, как за последнюю ускользавшую частицу реальности. Тело не слушалось. Мышцы неконтролируемо то напрягались, то расслаблялись вновь, едва не доводя до судорог. Чонгук с трудом помнил себя, теряясь в мокрой влажности и частом стуке сердца Юнги, которое теперь мог слышать не хуже собственного. Он готов был сделать все что угодно, все, о чем его попросят, только бы и дальше ощущать, как пылко Юнги прижимался к нему голыми бедрами, не скрытыми почти ничем, кроме коротких хлопковых шорт. Он знал, чем мог возбудить, умело потираясь пахом о Чонгуково бедро. Это было чертовски необычно и горячо. Противостоять ему было почти невозможно, да и, по правде говоря, не хотелось. Чонгуку никогда прежде не доводилось иметь дело со столь опытными партнерами. Он чувствовал себя зеленым новичком, в то время как Юнги, казалось, знал каждую точку на его теле, хоть прежде никогда до него не дотрагивался. Чонгук готов был поклясться, что совершенно ничего не знал о своих эрогенных зонах. Ни одна девушка не пыталась брать над ним верх, управлять и заводить. Это всегда была только его работа. Возможно, лишь теперь он в действительности понимал, насколько прекрасной могла быть страсть. Юнги умело давил под кадыком, обхватывал ладонью подбородок, заставляя держать рот открытым. Он мягко кусался, оставлял влажные следы за ушами и на уголках челюсти. В какой-то мере он был попросту груб, но Чонгук, к своему удивлению, против этой грубости ничего не имел. — Ты, как всегда, слишком много думаешь, — Юнги отстранился совсем ненамного, дыша совсем рядом горячим спертым воздухом. Чонгук замотал головой. Он не хотел говорить сейчас, боясь, что стоит ему открыть рот, как вся сказка осыплется мелкой пылью. Живот тянуло — болезненно и неприятно. Кровь от всего тела устремилась к паху, будто только усиливая напряжение. Он молился, чтобы Юнги не дернулся, ведь стоило тому сместиться хоть на миллиметр, как тайное станет явным. У Чонгука стоял, и стоял так крепко, что он мог думать только о чертовом халате, который оставался единственной преградой между ним и настоящим позором. — Юнги, сбавь обороты, — подал голос Намджун, явно почувствовав под рукой то, как крепко напряглись мышцы Чонгуковой спины. — Эй, Гук, что не так? — Юнги мигом убрал руки от его лица, садясь ровно. — Не молчи, мне остановиться? Чонгук не знал. Он понятия не имел, чего хотел больше: спрятаться под одеялом с головой или заставить Юнги вновь прижаться к его груди хотя бы ненадолго. Рука Намджуна пропала из-под спины, и он вновь оказался на теплых простынях, бездушных и слишком жестких в сравнении с бархатистой мягкостью чужого предплечья. В одно мгновенье стало слишком пусто, даже одиноко, будто он по щелчку пальцев остался один на один со своей неловкой проблемой, с каждой секундой молчания становившейся все более неуместной. Было ли что-то не так? В моменте казалось, что буквально все. Он слишком быстро разошелся, возбудился, едва не вцепился в ягодицы Юнги, как голодное животное. Он позволил себе потерять контроль над ситуацией. Чонгук не ведал, что творил, а теперь был вынужден лицезреть последствия. С обкусанных губ Юнги вяло сочилась кровь, наверняка неприятно пощипывая свежие раны. Он раскраснелся и выглядел так греховно, будто бы между ними уже было все и даже больше. Чонгук боялся опустить с него свой взгляд. Намджун все так же лежал рядом и наверняка только и ждал момента, чтобы улучить хотя бы секунду зрительного контакта, но Чонгук просто не мог. Он не мог посмотреть на него, словно ничего не произошло. Хватало и того, что Юнги видел его насквозь, явно правильно распознав недвусмысленную выпуклость между ног. Чонгук хотел сохранить хоть каплю собственной гордости хотя бы перед Намджуном. Он не должен был видеть его настолько жалким, готовым пойти на что угодно ради близости с его мужчиной. Чонгук хотел бы держаться так же стойко и непоколебимо, хотел бы владеть ситуацией, задавать вопросы и проявлять хоть какое-то подобие близости и заботы, но едва ли мог совладать даже с собственными конечностями. До уверенности ему было как до луны пешком. — Чонгук, — Намджун позвал его по полному имени. В его голосе больше не было игривой ленцы, передавшейся от сонного Юнги. Чонгук зажмурился. По-детски. Ему хотелось спрятаться от двух пристальных взглядов, с беспокойством изучавших его, словно под микроскопом. Даже если бы он сказал, что все было в полном порядке, никто бы ему уже не поверил. Атмосфера успела радикально перемениться. Казалось, кроме него одного, ни у кого уже не осталось и малейших признаков возбуждения. Это вгоняло в краску еще сильнее. Он не хотел открывать глаза и видеть, почему на бедрах больше не ощущался вес Юнги, он не хотел видеть их беспокойства и разочарования. — Гук, посмотри на меня, пожалуйста. Чонгук почувствовал, как его подбородок обхватила широкая теплая ладонь. Конечно же, она принадлежала Намджуну, мягко повернувшему его голову на себя. Он не мог открыть глаз, не мог решиться. Темнота — подруга иллюзий, но стоит ей смениться приглушенным мраком, как все станет слишком реальным. Он вслушивался в порывы ветра за окном, стараясь отличить хлесткие удары веток от брызг дождевых капель. Дискомфорт внизу живота пропал, сменившись тягучей ноющей неудовлетворенностью. — Что заставило тебя так сильно испугаться? Чонгук распахнул глаза, но не от самого вопроса, а от того, с какой тяжестью раздался вздох Юнги где-то позади. Он хотел было обернуться, сказать, что все в порядке, но его остановила рука Намджуна, некрепко удерживавшая его под подбородком. — Все в порядке, — пробормотал Чонгук, уже толком не вкладывая в свои слова смысл. Ему не нравилось то, что он совершенно не видел Юнги и не мог понять, как сильно того задело молчание. — Что происходит у тебя в голове? Чонгук, не может быть и речи о том, чтобы все и дальше продолжалось в таком духе. Юнги полез к тебе — ты молчишь, вы целуетесь — ты молчишь, что-то, очевидно, идет не так, но ты все еще молчишь. Как мы можем понять, что происходит с тобой? Ты закрываешься и совершенно не идешь на контакт. Если ты не хотел этой близости, то тебе нужно было сказать об этом сразу же. Но ты же ведь хотел? Что случилось? — Намджун приподнялся на локте, глядя на него сверху вниз. Под этим взглядом становилось чертовски неловко, он пробирал до костей, а Чонгук и без того был слишком обнажен. — Я не знаю, — он весь сжался, будто бы был на настоящем допросе. Разбираться в самом себе было до крайности неприятно: Чонгук до сих пор не привык к тому, насколько уязвимым было его сознание. — Ты хотел этого? — щеки Чонгука при этих словах вспыхнули не хуже лампочек на елочных гирляндах. Хотел ли он поцелуя с Юнги? Безусловно. Его вгоняла в краску одна мысль о том, что Юнги собирался поцеловать его со всей присущей ему страстью только для того, чтобы потом предоставить это дело Намджуну. — Чонгук, я знаю, что это может быть неловко, но, пока ты не говоришь о своем согласии, мы не можем воспринимать твое молчание кроме как отказ, — Намджун глубоко нахмурился, выпустив его лицо из своей руки. — Д-да, — Чонгук едва шевелил губами, шепча почти беззвучно посреди бушевавшего за пределами дома шторма, но Намджун то ли услышал, то ли правильно прочел сказанное им без лишних уточнений. — Хорошо, — он кивнул, явно предназначая этот жест для Юнги, до сих пор тихо ютившегося неподалеку. — Юнги был слишком напорист с тобой? Нам не стоит так спешить? — Вот уж вряд ли, — Юнги и сам вклинился в разговор. — Ты, чертов зверь, всего меня искусал, — он перегнулся через Чонгука, выпячивая припухшую нижнюю губу, чтобы и Намджун мог полюбоваться их совместными трудами. — Прости, — пискнул Чонгук, смущенно облизываясь. Собственные губы тоже нещадно саднило, но он даже не думал обвинять Юнги в грубости. Это была своего рода приятная боль. — Да я шучу, — Юнги фыркнул, отмахиваясь от него, будто от назойливой мошки. — Для того, кто водил отношения только с девушками, ты очень хорошо целуешься, — Чонгук не знал, мог ли он покраснеть еще сильнее, но щеки теперь по-настоящему пекло. — Раз так, тогда что произошло? Тебе не понравилось, что это был Юнги? Ты думал о какой-то девушке? — Намджун не отступал, несмотря на то, что Чонгук уже по-девичьи спрятал лицо в ладонях, лишь бы не показывать степень своего стыда и смущения. — Не знаю, о ком Гук думал, но то, что ему очень даже понравилось, было очевидно, — Юнги ухмыльнулся, покачав головой. Чонгук едва не взвизгнул. Он молился всем богам, каких только мог упомнить, чтобы Юнги ничего не понял и не заметил произошедшего с ним конфуза, но мольбы были тщетны. Чонгук хотел вскочить с постели, лишь бы закрыть Юнги рот и не дать договорить. Большего позора и представить себе было невозможно. Он готов был провалиться под землю и предпочел бы вариться в адском котле, лишь бы не лежать полуголым в чужой кровати и не признавать, что он возбудился как тринадцатилетка, в глаза не видевший секс. — Так вот оно что, — Намджун хмыкнул громко, почти на самое ухо, явно наклонившись едва не вплотную. — Гук, все из-за того, что ты возбудился? Отвечать не было необходимости. Его тело выдало его без промедлений. Он сам не понял, как перекатился набок, скрестив ноги. Чонгук и представить себе не мог, что обсуждать настолько банальные вещи может быть так некомфортно. Он и прежде не был поклонником грязных разговоров, да и девушки редко когда любили во всех красках слушать описания, что и как реагировало на них у мужчин. — Позволишь? — Намджун мягко коснулся его руки, прося открыть, наконец, лицо. Чонгук не сопротивлялся. Его взгляд в тот же миг встретился с глазами Намджуна, смотрящими прямо на него. Он не противился и когда тот убрал вторую руку, попутно оглаживая раскаленную щеку. Чонгук знал, что последует за этим жестом, но останавливать Намджуна не было никакого желания. Его спокойствие и уверенность завораживали. Чонгук будто под гипнозом сам потянулся вперед, сталкиваясь с губами Намджуна на полпути. — Вот так, — тихо бормотал тот. — Разве есть чего тут бояться? Намджун коротко целовал его, едва прикасаясь. Он лишь ненадолго прижимался, тут же ускользая, буквально заставляя Чонгука самому миллиметр за миллиметром подползать все ближе, до тех пор, пока эта дурацкая игра не утратит весь свой смысл. Чонгук совершенно не замечал того, как его водили за нос, вновь распаляя. Намджун не позволял поцелуям стать глубже до того, как Чонгук буквально не навалился на него, как минутами ранее это делал Юнги. Пусть он действовал неторопливо, скорее выжидая, Чонгука от этого вело только сильнее. Он хотел больше, хотел вновь почувствовать чужой контроль, хотел вновь позволить чужому языку изучать его зубы и небо, но тот ускользал от него, лишь изредка оглаживая губы. Чонгук злился. Он шел навстречу, делал все, что от него хотели, но все равно не мог получить желаемого. Намджун убегал от него, как сыпучий песок, утекавший в щели между пальцев. Он совершенно не мог его поймать, хоть тот был совсем рядом и абсолютно точно не был против. Чонгук едва не пыхтел от натуги, вылизывая чужие губы, словно щенок. Намджун держался стойко, не менее ловко, чем Юнги, раскусывая все его нехитрые уловки. Играть против него было нечестно. Чонгук готов был уже наплевать на собственную гордость и обиженно сбежать в другую комнату, когда Намджун наконец-то вновь, как тогда на пирсе, сдавил его щеки, проваливаясь языком в голодный жар. Чонгук не контролировал себя и позволял слюне безвольно стекать по подбородку, пока Намджун без видимых усилий удерживал его рот раскрытым ровно так, как ему то было удобно. Юнги посмеивался над ними. Он не собирался, как Намджун, терпеливо сидеть в стороне. Чонгук, очевидно, вновь завелся с пол-оборота. Молодому организму не нужно было многого, чтобы возбудиться. Он расходился с каждой секундой все больше, бесцеремонно хватая Намджуна за плечи, будто бы тот был тряпичной куклой в его руках. Чонгуку было мало, он имел удовольствие целовать эти губы лишь однажды и так коротко, что теперь утолить жажду было почти невозможно. Юнги не стал сообщать о своих намерениях. Он придвинулся к ним, пробегаясь пальцами по Чонгуковой спине. Тот вздрогнул, будто его кто ударил током. Он совершенно позабыл о присутствии в спальне еще одного человека. Чонгук был увлечен языком Намджуна, что творил просто невообразимые вещи в его рту, а потому даже не замечал лишней пары глаз и постороннего дыхания. — Юнги, что ты там творишь? — Намджун оторвался от своего занятия, с трудом удерживая Чонгука от попыток вгрызться в шею. — О, ровным счетом ничего, — он пожал плечами, вновь оглаживая чужую спину, на этот раз непозволительно долго задерживаясь на поясничных позвонках, убегавших под пояс махрового халата. — Ю-юнги, — всхлипнул Чонгук. Это было слишком. Он разрывался между двумя ощущениями, не зная, на чем должен был сосредоточиться в первую очередь. Руки Юнги были повсюду, пробираясь то к животу, то к лопаткам. Его касания вовсе не были мимолетными, он с усилием прощупывал каждый бугорок сквозь плотную ткань, надавливая на выпирающие позвонки. — Я могу перестать, — даже по голосу было слышно, что Юнги ухмылялся. — Одно твое слово, Гук, или я могу пойти дальше. Чонгук ничего не ответил, пряча свое смущение в очередном поцелуе с Намджуном. Осознавать происходившее было слишком тяжело. Ему было невероятно хорошо и жарко, как не было никогда в постели даже с самой раскованной красоткой. Он отдавался в чужие руки, во власть их желаний, молясь лишь о том, чтобы ему не сделали больно. Собственное тело казалось слишком тяжелым, но в то же время совершенно эфемерным, бесплотным, готовым воспарить над постелью, стоило только Намджуну выпустить его из своих объятий. Чонгук лежал зажмурившись, чувствуя под грудью заполошное биение чужого сердца. Он утратил добрую половину чувствительности своего языка, безвольно тянущегося вслед за чужим. Все, что он мог слышать, — так это мокрое чавканье слюней и бесконечный шорох одеял и одежды. Никто из них не раздевался, как по негласной договоренности. От этого было немного легче, будто бы вовсе не так интимно, будто бы происходившее между ними вовсе не вело к уязвимой близости. — Гук, — позвал Юнги, едва не усевшись на них с Намджуном. Чонгук обернулся так быстро, что чуть не вывихнул себе шею. Юнги был совсем рядом и смотрел очень пристально. В его глазах плясали черти. Чонгук боялся последствий такого взгляда, но куда сильнее хотел ощутить их на себе. Юнги наклонился, мигом вовлекая его в новый поцелуй. Это было невероятно горячо. Чонгук готов был поплыть от мысли о том, что секундами ранее его рот с не меньшей страстью исследовал чужой язык, до сих пор оставлявший за собой привкус травяного чая, а теперь его путь повторял другой человек. Он бы и подумать прежде не мог, что будет готов кончить от одной мысли о том, как Намджун с Юнги буквально будут целоваться через него, по очереди обмениваясь собственными вкусами и навыками. Чонгук старался поспевать за ними, целовать так же развязно, быть не хуже, чем они. Холодные пальцы Юнги коснулись обнаженного бедра Чонгука прямо под халатом. Он едва не подпрыгнул то ли от неожиданности, то ли от температуры, резко контрастировавшей с горячим, словно печка, жаром Намджуна. — Ч-что ты? — Чонгук неловко заерзал, пытаясь перекатиться лицом к Юнги. — Я не думаю, что сегодня мы зайдем слишком далеко, тебе не о чем беспокоиться, я не сделаю ничего, что тебе не понравится, — Юнги мешал свой шепот с мокрыми поцелуями на шее. Чонгук не понял ничего. Ему было все равно. Хриплый голос Юнги хотелось и дальше сцеловывать с его губ. Чонгуку было плевать на напрягшиеся руки Намджуна на его спине, плевать на то, как высоко пробрались пальцы Юнги, только бы и дальше ему позволили лежать вот так, между двух тел. — Не молчи, если что-то будет не так, — Намджун заставил его обернуться на себя, только чтобы встретиться взглядами. Говорить сейчас что-то Чонгуку было совершенно бесполезно. Он был где угодно, но не в спальне. В его глазах не было и грамма осознанности, будто бы он был под сильнейшим алкогольным опьянением. Намджун влюблялся в эти глаза вновь и вновь. Несмотря на страх и неуверенность, они смотрели так преданно, будто бы Намджун был последней надеждой на спасенье от неведомого ненастья. Щенячья преданность. Он бы никогда не подумал, что Чонгук мог смотреть вот так. Намджун и сам безбожно терялся в его взгляде, неотрывно смотря в ответ, пока Юнги творил невесть что позади них. Чонгук только мычал, когда холодные руки пробирались все выше, оглаживая теперь стык бедра с лобком. Холодные пальцы никак не хотели нагреваться. Их касание было слишком острым, почти болезненным на слишком чувствительной коже. Чонгук сгорал от стыда. Он боялся даже представить, насколько ужасно выглядел сейчас. Перевозбужденный, растрепанный, со слюной, подсыхавшей на подбородке. Наверняка на его шее красовались розовые, пока едва заметные пятнышки. Между ног неприятно тянуло и свербело. Он безумно хотел кончить. Его тело, очевидно, не собиралось упускать свой оргазм, как это было ранее. Чонгук едва мог найти в себе остатки гордости, чтобы не прижаться к руке Юнги самому и не начать тереться, как чертово животное. — Если ты так и будешь сжимать ноги, то ничего не получится, — буркнул Юнги. Разобраться среди переплетающихся конечностей было практически невозможно. Чонгук ерзал, утягивая за собой и Намджуна, отчего их ноги совершенно не давали Юнги возможности просунуть руку и обхватить Чонгуков член. Когда ему это наконец удалось, казалось, что все трое замерли на долгие секунды. Чонгук весь подобрался, выгнувшись в спине от напряжения. Он протяжно простонал, не сумев сдержать рвавшийся из груди крик. Его будто обожгло новой волной возбуждения. Рука Юнги сейчас касалась его там, где не должна была оказаться ни при каких обстоятельствах. Он лежал, возбужденный до искр из глаз, позволяя Намджуну и Юнги творить с ним все это. Чонгук видел, что и те явно не оставались равнодушными к происходившему, но это ни в какое сравнение не шло с неловкостью, переполнявшей его. Пальцы Юнги сомкнулись у основания, крепко сдавив член и окончательно пережав отток крови. Чонгук готов был разорваться от ощущений. Он так сильно хотел кончить в ту же секунду, но заставлял себя думать о чем угодно, лишь бы не спустить. — Эй, не забывай дышать, просто отпусти, — Намджун тепло рассмеялся, прикусывая его за кончик раскрасневшегося носа. Чонгук не мог. Он напрягался только сильнее, стоило Юнги провести рукой по члену пару раз. Тот не сделал почти ничего, но этого уже было слишком много. Чонгук едва не задохнулся, когда Юнги пальцами легко сдавил головку, всю липкую от смазки и наверняка бордовую. — С-стой, я п-почти, — Чонгук почти кричал, он сдерживался с огромным трудом, моля свой организм об оставшихся крохах терпения. Он не знал, чего боялся больше: опозориться перед Намджуном и Юнги или самим собой, окончательно закрепив чертов факт. Даже в свой первый раз он держался дольше. Теперь это едва ли имело значение. Он был в постели с мужчинами, кончал от мужских рук и готов был поклоняться далеко не женским певчим голосам. — Давай, — Юнги свободной рукой до боли сжал его бедро, заставляя отвлечься, упустить тонкую грань, на которой Чонгук держался изо всех своих сил последние минуты. Чонгук кончил так, как ни кончал никогда прежде — ни с девушками, ни наедине с собой. Его буквально подбросило на кровати, а ноги еще с пару секунд тряслись, задетые перевозбужденными нервными окончаниями. Он не знал, видел ли перед глазами звезды или недра ада, все вмиг стало слишком несущественным. Чонгук повалился на спину, заняв едва ли не половину всей кровати своими конечностями. Шевелиться было слишком тяжело. На грани сознания он слышал перешептывания и приглушенные голоса, но так и не смог заставить себя их разобрать. Даже перед закрытыми глазами все плыло. Ему нужно было отдышаться. Чонгук по глупости слишком долго терпел и теперь судорожно наполнял легкие новым кислородом. Он пришел в себя, только когда со стороны послышались едва различимые всхлипы, перебиваемые утробными стонами. Чонгук совершенно забыл про то, что кончил только он один. Юнги и Намджун, казалось, вовсе не были этим обеспокоены. Убедившись в том, что Чонгук в порядке, они тоже не стали терять времени. На полноценный секс сил не было уже ни у кого. Долгий день истощил как физические, так и все эмоциональные запасы. Они обошлись взаимной мастурбацией и короткими ленивыми поцелуями. По правде говоря, никому уже не нужно было много времени, чтобы кончить. Оба мужчины были на взводе, еще когда Чонгук активно принимал участие в их играх. Наблюдать за ними со стороны было куда более неловко. Чонгук видел буквально все, но гораздо хуже было то, что он слышал. Липкие звуки, тихие уставшие стоны. Совсем рядом — только руку протяни. Находиться с ними в одной постели в такой момент казалось незаконным, неправильным. Но вот Чонгук столкнулся взглядом с Намджуном, и по его лицу было очевидно, что тот наслаждался моментом и присутствием в нем самого Гука. Это было невероятное чувство. Даже теперь, когда те наслаждались друг другом только вдвоем, Чонгук отнюдь не был лишним. Он чувствовал себя желанным и в какой-то мере даже любимым. — У Гука ахуенный член, — это было первым, что выдал Юнги после того, как отошел от своего оргазма. Чонгук подавился воздухом, испуганно глядя куда угодно, лишь бы не встречаться с чужим насмешливым ехидством. — Имей в виду, я чертовски хочу его в себе. Юнги произнес это с таким видом, будто бы говорил о своих предпочтениях в еде. Чонгук смущенно закрыл лицо, отворачиваясь. Намджун от души смеялся над ними, совершенно не задетый подобным комплиментом не в свой адрес. Чонгук тоже не выдержал. Это было так абсурдно. Он лежал в кровати с одними из самых богатых и влиятельных людей Кореи, разморенный и все еще распаленный интимной атмосферой, в то время как те обсуждали все прелести его достоинства. Он смеялся до слез в уголках глаз так легко, словно бы между ними ничего не произошло. Как бы странно то ни было — весь страх и неловкость улетучились. Теперь эти чувства казались далекими и чужими. На сердце и правда было легко. Все же многое между ними переменилось.