***
— Вправо! — его крик эхом разносится по помещению. — Давай, Лисичка, сделай его! Клинки Чайльда со звоном сталкиваются с твоими, происходит небольшая перепалка, после которой вы оба оказываетесь на полу. Ты оказываешься сверху и подставляешь лезвие под горло одиннадцатого предвестника. Эйфория от победы отвлекает, притупляет сознание. Тарталья пользуется этим и буквально подминает тебя под себя. Ты испуганно взвизгиваешь и яростно шипишь, когда его колено придавливает хвост. — Осторожнее не можешь?! — Могу, — он сразу убирает ногу, — но не буду. Ты бьëшь ему коленом в живот, вскакиваешь на ноги и снова пинаешь его. Тот сгибается пополам и хрипло смеётся, даже не пытаясь подняться. — Я знал, что наша хищница тебя огреет, — Дотторе приближается к вам, победно хлопая. — Говорил это с самого её появления. — А теперь вспомни, сколько раз она до этого от меня получила, — Чайльд садится и вытягивает ноги. — Сколько же синяков тогда было... — Это не считается, — отмахивается от него предвестник. — Она всë равно тебя сделала. — Я поддался! Вы оставляете побеждённого Тарталью на тренировочной площадке. Коридоры кажутся бесконечными, а путь — ещё длиннее рядом с Дотторе. Его присутствие всегда напрягает. Есть рядом люди, или вы одни, как и сейчас, — этот человек ощущается по-другому. Если его вообще можно назвать человеком после всего, что он сделал. От его прекрасных рук погибло множество людей. Но ты тоже не невинная овечка. И руки так же по локоть в крови. Доктор всегда ощущается несколько иначе. Будучи кицунэ, твоё обоняние развито намного лучше, чем у обычных людей. Тот же Чайльд пахнет свежевыжатым лимоном и другими цитрусовыми. Но запах ныне десятого предвестника тает вместе с его уходом. Дотторе же всегда рядом. Аромат его духов лёгкой дымкой следует за тобой по пятам. Где бы ты ни была — везде просачивается терпкий привкус сладковатой горечи. И сейчас этот запах находится в непозволительной близости, когда Дотторе равняется с тобой и берёт под локоть, словно ведёт свою девушку, а не коллегу. Мимо проходят другие фатуи и стараются не слишком заметно оглядывать вас. Он ухмыляется. Тебе даже не нужно смотреть на него, чтобы понять это. Что за игру он ведёт? И какая роль тебе в ней отдана? Слишком много интриг вокруг себя плетёт этот предвестник. Он ядовитый паук, что в свои сети ловит добычу, которой уготовано безвольно барахтаться без возможности спастись. Все, кто попадут в ловушку из его интриг никогда не выберутся оттуда. А ты не хочешь стать очередной мошкой. — Ты прекрасно сражалась сегодня, — он поворачивается лицом к тебе, — Я впечатлëн. — Ты можешь льстить кому угодно, но меня твои сладкие речи не впечатлят, — ты криво улыбаешься ему, — Что тебе нужно? — Неужели я не могу похвалить тебя? — он притворно оскорбляется, но на самом деле ему плевать, — Тем более, когда есть за что. До скрежета в зубах хочется вырвать руку из его хватки и увеличить дистанцию до двух метров. Но люди вокруг... Они не должны знать о разладе в рядах предвестников. — Как ты уже прекрасно знаешь, сегодня у нас должна состояться одна важная миссия. Возможно придётся применить оружие, — Дотторе понижает голос, но выглядит так, будто ведёт светскую беседу, — Уверен, что тебе не понадобится моя защита, как раньше. Наконец он отпускает тебя и не спеша удаляется из общего зала по своим делам. В переводе с его языка это означает: «Не заставляй меня защищать тебя».***
— Простое красное или османтусовое? — спрашивает он так, будто его действительно волнует твоё мнение. — Доверюсь твоему вкусу, — этот ответ наиболее удовлетворит его. За ваше недолгое знакомство ты уже выучила, что он любит, как ему отвечать, как вывести его из себя, или наоборот избежать конфликта. Сегодняшняя миссия прошла настолько гладко, насколько никто из вас не ожидал. Поэтому Дотторе любезно пригласил тебя выпить «За нашу маленькую победу». Ты не стала переодеваться, тем более прихорашиваться ради него лишний раз, поэтому так и осталась в том чёрном вечернем платье, в котором была ещё пару часов назад на приёме. Оно достаточно простое, ни тебе вычурных узоров, ни лишних украшений. Лишь два разреза от начала бедра с каждой стороны. Увидев тебя в нём, предвестник лишь неопределённо хмыкнул. — Прошу, — он подаёт бокал красного. Другого выбора от него и не следовало ожидать. Все кицунэ любят забродившие ягоды, как и различные винные напитки, что Доктор прекрасно учёл — красное вино оказалось с букетом лесных ягод. Но это лишь повод расположить к себе. Старается стать внимательным, запоминает всë, что тебе нравится и демонстрирует это при случае. Но делает это из любопытства. —Кажется, ты упоминал, что хотел предложить мне что-то, — ты бесцеремонно усаживаешься в мягкое кресло, даже не спрашивая его об этом. — Я заинтригована. Мягкая ухмылка трогает его губы и он садится напротив в такое же. Из вас двоих хитрый лис явно он, а не ты. — Терпение — не твой конёк, я прав? — он делает небольшой глоток. И как ему не мешает маска? — Безусловно. Смысл отрицать, если другие поводы для разговоров с ним тебя не интересуют? — Всегда хотел знать, каково это — секс с кицунэ, — он говорит об этом так просто, словно обсуждает сорты чая, а не половую близость. В голосе ни капли смущения, лишь привычная отстранённость. Дотторе всегда раздражал тебя. С самой первой вашей встречи, единственное, что ты чувствовала к нему — безграничное раздражение. Он сам прекрасно об этом знает. И всë же имеет смелость предлагать тебе такое. Этот мужчина либо не боится отказа, либо чересчур уверен в себе. Однако... Внутри всë вспыхивает после этой грубой фразы, без намёка на что-либо романтичное. Стоит показать ему, что тебя это волнует в равной степени. — То есть, я правильно понимаю...— ты закидываешь ногу на ногу, выдерживая паузу, — ...ты хочешь переспать со мной? — О нет, лисичка, «переспать» — совершенно не подходит к тому, как я хочу вытрахать всю твою спесь из тебя. Внизу живота приятно заныло в то же мгновение, и ты сильнее сжала бёдра, надеясь таким способом унять искру возбуждения. — И что мне за это будет? — нельзя показывать ему даже каплю заинтересованности, но сделать это довольно трудно. — Разве ночь со мной не является подарком судьбы? — Дотторе повторяет твою позу, — Не будь ты кицунэ, я бы даже не обратил на тебя внимание. — Ночь со мной не стоит даже трёх ночей с тобой, — и это он хочет выбить из тебя спесь? — Я хочу что-то равноценное. — Например? — а вот он, наоборот нисколько не стесняется показывать свой интерес к твоей персоне. — Я хочу чтобы ты снял маску, — ты отпиваешь немного вина из бокала, — И надел её только после моего ухода. На короткое мгновение он глубоко задумывается. Возможно, предложенная цена слишком высока для человека, чьë лицо видели лишь единицы. Но вскоре он заводит руку за голову — звонкий щелчëк нарушает тишину, повисшую в комнате. Дотторе откладывает маску на журнальный столик рядом с собой. И только потом поднимает голову, позволяя люстре осветить лицо. Пронзительные красные глаза цвета спелого граната не сводят с тебя своего взгляда — хочется то ли провалиться, то ли расплавиться под ним. Про лицо второго предвестника ходило множество слухов. Одни твердили, что у него обычнное, самое простое лицо, другие — что там скрывается множество уродливых шрамов. Но ни один из них не мог предположить, что Дотторе на самом деле прячет до безумия прекрасный лик, без единого изъяна за непроницаемой маской. А он... довольно милый. Такой грозный низкий голос с трудом вяжется с молодым, почти юношеским лицом. Он принимает зелье молодости, или пьёт кровь девственниц по утрам? С его-то зубами, скорее всего, второе. — Сколько тебе лет? — вопрос сам слетает с губ, пока ты продолжаешь рассматривать Дотторе. Взгляд цепляется за тëмную родинку под левым глазом. — А сколько ты мне дашь? — теперь эта недобрая ухмылка кажется намного приятней, когда удаётся рассмотреть смешинки в красноте его глаз. — Не больше тридцати. — Мне тридцать семь. — его забавляет твоё ничем не скрытое удивление, а улыбка становится ещё шире, открывая вид на остроту белых зубов — хищник, не иначе. — Сколько крови девственниц ты вливаешь в себя по утрам? — Это упрёк, или хочешь, чтобы я поделился? — напускная серьёзность в голосе уверяет в том, что у него точно найдётся что-то похожее, если хорошо поискать. — Не увлекаюсь подобными извращениями. Дотторе хрипло смеётся в ответ и неспеша поднимается. Недопитый бокал оставляет на деревянном подлокотнике. Он долго роется в шкафу, стоя спиной к тебе, а после поворачивается, держа нечто розовое в руках — похоже на ремень, — ошейник? — Наденешь это для меня? — он встряхивает эти розовые ремешки, которые оказываются набедренной портупеей. Его фетиши кажутся вполне ожидаемыми, и ты согласно киваешь, покидая удобное кресло. Портупея всë же не ошейник, значит, сделать тебя своей игрушкой на привязи он точно не собирается. Дотторе плавно опускается на колени и поднимает свой взгляд на тебя. Что он делает? — Приподними своë платье, лисëнок, — его обращение ласково настолько, что не подчиниться просто невозможно, — Спасибо. Он одобрительно хмыкает, когда не видит на тебе белья — а как его носить с таким-то платьем? Бережно затягивает ремни, кончиками пальцев щекоча кожу. Оставляет лёгкие поцелуи на тазобедренной косточке. Что-то эти нежные ласки не похожи на ту грубость, что он обещал. Хотя, так тебе нравится ничуть не меньше. Прерывистый вздох вырывается сам по себе, когда его длинный палец, облачённый в перчатку, проходится вдоль складок. Дотторе хватает зубами перчатку на другой руке и стягивает её. Она падает вам под ноги, вторая отправляется следом. Предвестник выпрямляется, равняясь с тобой. И теперь смотрит сверху вниз. Мельком оглядывает с ног до головы нечитаемым взглядом и кивает собственным мыслям. — Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я не выпущу тебя до самого утра из этой комнаты? — Дотторе собственнически хватает тебя за подбородок и приподнимает лицо к себе, большой палец обводит контур губ, — И будешь делать всë, о чём я попрошу... — Прекрасно понимаю, — соглашаешься, но в контраст тёплому тону, грубо отстраняешь его руку от себя — как и в первую вашу встречу, — Но в уговоре не было, что я должна тебя слушаться. Разве, если ты хорошо попросишь... Повернувшись спиной к нему, ты подходишь к дивану и проводишь рукой по мягкой обивке. Дотторе внимательно следит за каждым твоим движением. — Может, уже проводишь в свою спальню, или ты диван предпочитаешь? Явная насмешка в голосе не остаётся незамеченной — пока ты расслабленно изучаешь просторную гостинную, он бесшумно приближается и подхватывает тебя на руки. Как ни старайся — испуганный вздох всë же вырывается наружу. Маска уверенности на мгновение слетает с твоего лица, когда горячая рука предвестника перемещается на ягодицы, почти полностью охватывая их, и поворачивая тебя так, что приходится обвить его торс ногами, а руками ухватиться за шею. Вы оказываетесь лицом к лицу — непозволительно близкое расстояние, которое не позволит сократить гордость обоих. Хотя в том, чтобы первой поцеловать его, нет ничего такого. Но ты ждёшь, когда он не выдержит и вцепится сам. Тяжело оторвать взгляд от его губ. Когда всё же это удаётся, оказывается, что не тебе одной. — Мы так и будем стоять здесь? — голос слишком тихий и будто не принадлежит тебе, во всяком случае узнать его едва ли удаётся, — Или ты отнесëшь меня в свою комнату и уже сделаешь, что обещал? — И чего же ты хочешь, — Дотторе даже не сдвигается с места — и как он ещё не устал? Это очередная игра, которую придумал его больной до соревнования мозг, но в этот раз ты не станешь отступать. — Явно не того, чтобы всю ночь проторчать в проёме. — Неужели, тебе не нравится сидеть у меня на руках? Нравится. — Совсем не нравится. Свободной рукой он проводит по пушистому рыжему хвосту, и даже предупреждающее шипение не останавливает предвестника. А когда ты пытаешься вывернуть его из-под ладони Дотторе, тот резко сжимает хвост у основания. Ты грозно рычишь и вырываешься, но Дотторе зажимает тебя между своим крепким телом и прохладной стеной прежде, чем ты сбежишь. Смотрит на раскрасневшееся от злости лицо с мгновение. А затем впивается в приоткрытые губы. Придвигается ближе. Острые зубы царапают нежную кожу до крови, когда Дотторе прикусывает твою нижнюю губу. Впрочем, не менее острый язык почти сразу же нежно проходится по царапине, заглаживая вину. Пока твои руки безвольно лежат на его плечах, его наоборот, исследуют каждый сантиметр твоего тела. Бёдра, талия, грудь, которую Дотторе непременно сжимает сквозь платье и раздражённо стонет, когда не находит застёжки. Даже пытается разорвать его по швам, но ткань лишь растягивается под его сильными руками и даже не трещит. С губ срывается смешок, когда предвестник отстраняется и недоумëнно оглядывает платье, в поисках то ли пуговиц, то ли завязок. Он выглядит до нелепости смешно с лёгким румянцем на щеках, раскрасневшимися от поцелуев губами и этим ошеломлённым взглядом. — Ты в нём родилась что-ли? — в голове не укладывается, как такой гениальный Доктор, чьи действия не может предугадать никто, не может догадаться, как снять это платье. — Ага, с детства в нём хожу, — ты нетерпеливо притягиваешь его к себе за подобие ошейника на шее — ошейника? — и целуешь первая. Дотторе с охотой отвечает на поцелуй, сразу углубляя его и переплетая языки вместе. Хватает за портупею на ноге и тянет на себя, заставляя обвить торс. Явный бугор в его штанах ощутимо давит на внутреннюю сторону бедра. Под белой плотной рубашкой прощупываются подтяжки, или... он тоже носит портупею, только на груди? Судя по кожаному чокеру на шее, она скорее всего тоже чёрная. Миленько. Первые три пуговицы отрываются от его рубашки, падают куда-то вниз и прокатываются по полу от резкого рывка. Дотторе торопливо скидывает порванный элемент одежды с себя и нетерпеливо припадает губами к шее. Следы, оставленные его ртом, возможно будет скрыть разве что шарфом, туго обмотанным вокруг горла. Вновь подхватив тебя под ягодицы, предвестник ногой отворяет дверь спальни — та с шумом ударяется о стену, и грубо скидывает на мягкую постель. Его нежности хватило ненадолго. Устроившись поудобнее и приподнявшись на локтях, лёжа на спине, ты наблюдаешь за Дотторе, все более теряющим самообладание. Впрочем, портупея на нём смотрелась намного лучше, чем можно было представить; начинаясь на шее в виде ошейника с кольцом по середине, изящные чёрные ремешки спускались вниз и перекрещивались на груди, образуя треугольник и обвивали подтянутое тело почти до самых бёдер. В следующий раз стоит прицепить к кольцу на его шее поводок... Наблюдая за тем, как Дотторе едва ли не ломает молнию на штанах, пытаясь как можно скорее снять их, появляется безоговорочная уверенность в том, что следующий раз точно будет. Вопрос в том: как скоро? — Не снимай, — командует он, когда ты тянешься к замку на сапогах, доходящих до колена, — В них ты хорошо смотришься. Хотя, в гольфах было бы намного лучше. — Я учту, — ты проводишь мыском сапога от его груди вниз, задевая кожаные ремешки, — он хватает обеими руками тебя за лодыжку, останавливая на бедре и недобро ухмыляется. С трудом получается оторвать взгляд от вставшего члена, оставляющего капли предсемени на обуви. Дотторе оставляет едкие комментарии при себе и тянет тебя на край кровати. — Сними это треклятое платье, или я его порежу, — серьёзно обещает он. — Не можешь расправиться с ним без застёжки? — победная ухмылка озаряет лицо в ответ на его недовольное фыркание. — Боюсь, тогда от него ничего не останется. Не став испытывать и так кончающееся терпение предвестника, ты всë же снимаешь платье с себя через голову и бросаешь его к остальным вещам. Лифа на тебе тоже нет, поэтому ему удаётся рассмотреть тебя во всей красе. Видимо, открывшийся вид пришёлся Дотторе по душе, потому что его взгляд долго блуждал от бордовых засосов и кровоподтёков на шее и плечах до бёдер, облачëнных в розовую портупею, прежде, чем он облизнулся и навис над тобой. После недолгого неторопливого поцелуя, приглушив внимание нежностью, он до синяков вцепился пальцами в бёдра, резко потянув тебя на себя. Не дав опомниться, Дотторе развернул тебя спиной к себе и вжался пахом в ягодицы — рыжий хвост остался заключённым между двумя телами и своим кончиком щекотал его грудь. Предвестник не сдержал сдавленного стона тебе в ухо. Он хохотнул, когда от его очередного выдоха они сами по себе поджались. — Какие чувствительные ушки, — почти ласково протянул он, на этот раз специально простонав в них. Те снова прижались к голове, — Ну разве не прелесть? Издевается. Ты подаёшься бёдрами назад, ещё теснее прижимаясь к нему, и ведëшь ими в сторону. От лёгкого трения бросает в дрожь. Хватка Дотторе на талии усиливается. — У тебя давно не было близости, или ты всегда такой чувствительный? — передразниваешь, отрываясь от него достаточно, чтобы достать кончиком хвоста до члена и пощекотать покрасневшую головку. Дотторе резко втягивает воздух и со звонким шлепком прижимает тебя к себе обратно. — Если ты думаешь, что одна такая особенная, которую я хочу, то ошибаешься. У меня немало шлюх, которые готовы прибежать по первому моему зову, — в противовес своим словам обхватывает грудь дрожащими руками и крепко сжимает, — И называй это сексом, лисёнок. Мы взрослые люди, нам нечего стесняться. — Меня ты тоже считаешь шлюхой? — спрашиваешь, готовясь ударить его, если он согласится. — О нет, — Дотторе мягкими поцелуями покрывает плечи, — Ты не шлюха, ты —самая настоящая бестия. После этих слов ты немного успокаиваешься, но недовольство его отношением к женщинам всë равно не покидает разум. — Почему ты так к ним относишься? — Потому что я за это плачу́. Причём немалые суммы. Поэтому шлюха — чуть более грубая форма проститутки. Кстати, никто из них ещё не жаловался. — Пожалуешься на тебя, — выдыхаешь ты, пока он ласкает всë твоё тело, не упуская ничего, — И станешь потом безэмоциональным роботом-культиватором. Негромкий смех раздаётся позади. А затем он надавливает на поясницу, заставляя прогнуться и опереться руками на деревянное изножье кровати. Ты прикрываешь глаза, не справляясь с подступившим волнением, когда Дотторе проводит членом вдоль складок. Лишь немалая сила воли не позволяет нетерпеливо сжать бёдра. Пристроившись, Дотторе одним резким движением входит наполовину. Стон вырывается из горла. Сам предвестник судорожно выдыхает и гладит тебя от лопаток до ягодиц. Терпеливо ждёт, когда ты привыкнешь к распирающему ощущению и расслабишься. — Где же твоя грубость? — напряжённо спрашиваешь, крепче сжимая изножье. — Не хочу травмировать тебя, — его тон сосредоточен, — Но раз уж ты так просишь... Глубоко вздохнув, Дотторе дёргает тебя на себя, насаживая до основания. Хватает хвост одной рукой, другой упирается в изножье рядом с тобой. Выходит почти до конца, чтобы одним сильным движением полностью войти, звонко врезавшись в твои бёдра. Его надсадный стон отдаётся дрожью в ногах. — Лисёнку нравятся мои стоны? — Дотторе наклоняется, прижимаясь грудью к спине, и двигает тазом, едва слышно выдохнув, — Что-ж, наслаждайся. Нет, он не постепенно наращивает темп. Он нещадно вбивается в тебя, своими мощными толчками сотрясая кровать. Сжимает горло, — перед глазами вспыхивают звëзды, — совершенно не стыдясь собственных похабных звуков, слетающих с приоткрытых губ и утопающих в нежной коже шеи, которую не перестаёт целовать и кусать.***
Через два подобных захода ты уже начинаешь сомневаться в том, что сможешь утром выйти из этой комнаты, что уж говорить о каких-то делах. Но даже не особо приятные последствия не пересиливают желание, которое не проходит даже после четырёх сильнейших в твоей жизни оргазмов за ночь. Голос давно охрип — изо рта вырываются лишь шумные вздохи. Шея, плечи, грудь и даже бёдра — полностью покрыты кровоподтëками от укусов и яркими засосами, которые не пройдут даже через несколько дней. Впрочем, Дотторе тоже неплохо досталось; вся его спина покрыта множеством розовых продолговатых царапин от плечей до самых ягодиц. Багровых следов от губ на нём лишь немногим меньше. Его собственные губы распухли и покраснели, а взгляд затуманен настолько, что ты уже не уверена в том, что он в состоянии различить хоть что-то вокруг себя. Словно всë его сознание, все мысли прикованы лишь к ощущениям. Постель давным-давно смялась, одеяло лежало на полу вместе с декоративными подушками. Дотторе в очередной раз молча содрогается и дышит загнанно. А после валится без сил, придавливая тебя своим весом, даже не потрудившись выйти. — Сколько времени? — Так не терпится сбежать? — он переворачивается на спину, потащив тебя за собой, и кидает взгляд на часы, — Без четверти пять. — Просто прикидываю, смогу ли я выйти отсюда после такого, — положив голову на подтянутую грудь отвечаешь ты. — Можешь не уходить, — говорит он после долгой паузы и сразу замолкает. Его лицо нечитаемо — как обычно. И только частое биение сердца под ладонью полностью выдаёт предвестника. — Не уйду, если ты попросишь.