Дочка убийцы

Все уроки были отменены, экзамены отложены. В следующие два дня родители кое-кого из учени­ков поспешили забрать их из Хогвартса: близнецы Патил покинули школу на следующий после смер­ти Дамблдора день, еще до завтрака; Захарию Сми­та увез из замка его надменный отец. С другой сто­роны, Симус Финниган напрочь отказался уехать с матерью домой, они долго и громко переругива­лись в вестибюле и в конце концов решили, что она останется в школе до похорон. Найти в Хогсмиде свободную постель ей оказалось трудновато — Си­мус сказал Веатрикс, Гарри и Рону, что в деревню съезжаются волшебники и волшебницы, пожелавшие простить­ся с Дамблдором. Среди учеников помладше, еще не видевших этого дива, немалое волнение вызвала белая с синим каре­та величиною с дом, запряженная дюжиной огром­ных крылатых коней с белыми гривами; она приле­тела вечером накануне похорон и опустилась с не­бес на опушку Леса. Веатрикс видела в окно библиотеки, как по ее ступеням сошла огромная, красивая женщина с чер­ными волосами и оливковой кожей — сошла и бро­силась в ожидавшие ее объятия Хагрида. Веатрикс же каждую свободную минуту проводила в библиотеке, стараясь хоть что-то найти о своих новых силах. Они ее пугали. Она рассказала отцу и даже хотела показать, когда увидела его не понимающий взгляд, но ничего не вышло. Как оказалось она еще не может этим и управлять. Из-за этого становилось страшнее в два раза и поэтому Веатрикс старалась найти объяснение этому в библиотеке. Тем вре­менем в замке разместилась делегация чиновников Министерства во главе с самим министром магии. Веатрикс и Гарри старательно уклонялист от встречи с любым из них. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни в эти дни почти не разлучались. Джинни уже начинала бесить Веатрикс. Она всегда теперь близко к Гарри. Ходила с ним под руку, о чем-то разговаривала. Это очень сильно раздражало. Хотя иногда Веатрикс задумывалась какое ей теперь до этого дело? Гарри ей просто друг. Значит дела до этой парочки Веатрикс нет. Чудесная погода словно смеялась над ними. Веатрикс представляла себе, как все было бы, если бы Дамблдор не погиб и они проводили ко­нец учебного года вместе. Дважды в день они навещали больницу: Невил­ла выписали, однако Билл так и оставался на по­печении мадам Помфри. Шрамы его лучше не ста­ли — Билл приобрел явственное сходство с Гроз­ным Глазом Грюмом, хоть и сохранил, к счастью, обе ноги и оба глаза; впрочем, внутренне он остал­ся, судя по всему, прежним. Только одно в нем изме­нилось — Билл проникся любовью к непрожаренным бифштексам. — Значит, и хо'гошо, что он на мне женится, — радостно щебетала Флер, взбивая подушки Билла, — я всегда гово'гила, б'гитанцы пе'геде'гживают мясо на плите. — Похоже, мне придется просто смириться с тем, что он и вправду на ней женится, — вздохнула под вечер этого дня Джинни, сидя с Гарри, Веатрикс, которая похоже смирилась, что в библиотеке не найдет нужной информации, Роном и Гер­мионой у открытого окна гостиной Гриффиндора, глядя в окутывавшие замок сумерки. — Не так уж она и плоха, — заметил Гарри. — Не­красивая, правда, — торопливо прибавил он, увидев, как поползли вверх брови Джинни; она неохотно улыбнулась в ответ. — Ладно, если маме удастся это пережить, пере­живу и я. — Что, еще кто-нибудь из знакомых помер? — спросил Рон у Гермионы, просматривавшей «Вечер­него пророка». Натужная грубость его тона заставила Гермиону поморщиться. — Нет, — сердито ответила она и сложила газе­ту. — Снегга ищут, но никаких результатов... — Ну еще бы, — сказал Гарри, выходивший из себя всякий раз, как всплывала эта тема. — Чтобы найти Снегга, нужно сначала найти Волан-де-Морта, а по­скольку они за все это время так и не смогли... — Пойду-ка я спать, — зевнула Джинни. — Ни­как не высплюсь с тех пор, как... ладно... в общем, по­спать не помешает. Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно от­вернулся), помахала рукой брату и Гермионе и уда­лилась в сторону девичьих спален. Как только за ней закрылась дверь, Гермиона с самым что ни на есть гермионистым выражением лица склонилась к Гарри. — Гарри, я этим утром кое-что откопала в биб­лиотеке... — Р. А. Б.? — вытягиваясь в струнку, спросил Гарри. — Нет, — удрученно ответила она. — Я старалась, Гарри, но так ничего и не нашла... Есть парочка до­вольно известных волшебников с подходящими ини­циалами — Розалинда Антигона Бочкис и Руперт «Ампутатор» Брукстэнтон, но они нам не подходят. Судя по записке, похититель крестража знал Волан-де-Морта, а ни малейших доказательств того, что Бочкис или Ампутатор когда-либо имели с ним дело, я не нашла... Нет, если честно, я говорю... ну, в об­щем, о Снегге. Даже упоминание этого имени явно заставляло ее нервничать. — И что? — горько осведомился Гарри, снова осе­дая в кресло. — Ну, я вроде как была права в той истории с При­нцем-полукровкой, — осторожно произнесла Гер­миона. — Тебе обязательно тыкать меня в это носом? Ты что, не понимаешь, какие чувства она у меня теперь -вызывает? — Нет, Гарри, я о другом! — торопливо восклик­нула Гермиона и поозиралась вокруг, проверяя, не слышит ли их кто. — Права я была в том, что книга когда-то принадлежала Эйлин Принц. Понимаешь... она была матерью Снегга! — А мне казалось, на нее и смотреть-то было про­тивно, — сказал Рон. Гермиона оставила его без вни­мания. — Я перерыла все остальные старые номера «Про­рока» и наткнулась на крошечное объявление о том, что Эйлин Принц выходит замуж за человека по име­ни Тобиас Снегг, а несколько позже сообщалось, что она произвела на свет... — ...убийцу! — выпалил Гарри. — Ну... да, — подтвердила Гермиона. — Так что от­части я была права. Снегг мог гордиться тем, что он «наполовину Принц», понимаешь? Судя по напеча­танному в «Пророке», Тобиас Снегг был маглом. — Да, все сходится, — сказал Гарри. — Он разыг­рывал чистокровного волшебника, чтобы втереть­ся в компанию Люциуса Малфоя и прочих... совсем как Волан-де-Морт. У матери кровь чистая, отец — магл... оба стыдились родителей, старались внушить людям страх, пользуясь Темными искусствами, вы­думали для себя звучные имена — лорд Волан-де-Морт, Принц-полукровка... Как же Дамблдор не до­гадался?.. Гарри замолчал, глядя в окно. — Я все-таки не понимаю, почему он не выдал тебя, никому не сказал, что ты используешь эту кни­гу? — произнес Рон. — Он должен был знать, отку­да ты все берешь. — А он и знал, — с горечью сказал Гарри. — По­нял, когда я ударил Малфоя Сектумсемпрой. Ника­кая легилименция не потребовалась... А мог понять и раньше — по рассказам Слизнорта о моих блестя­щих успехах в зельеварении. Не стоило ему остав­лять свой старый учебник в том шкафу, верно? — Да, но почему он тебя не выдал? — поинтересовалась Веатрикс — Думаю, не хотел, чтобы его как-то связали с этой книгой, — сказала Гермиона. — Услышь о ней Дамблдор, ему бы это очень не понравилось. И даже если бы Снегг сделал вид, что не имеет к ней от­ношения, Слизнорт мигом узнал бы его почерк. Да и в любом случае — книга лежала в шкафу прежнего класса Снегга, а Дамблдор, готова поспорить, знал, что фамилия его матери Принц. — Я должен был отдать книгу Дамблдору, — ска­зал Гарри. — Сколько раз он показывал мне, что Во­лан-де-Морт уже в школе был олицетворением зла, а я держал в руках доказательство, что и Снегг та­ков же... — «Зло» слишком сильное слово, — негромко про­изнесла Гермиона. — Ты же и твердила мне, что эта книга опасна! — Я о другом, Гарри, ты чрезмерно винишь себя. Я считала, что у Принца отвратительное чувство юмо­ра, но мне и в голову не приходило, что он — по­тенциальный убийца... — Да и никто из нас не догадывался, что Снегг... ну, сам знаешь, — прибавил Рон. Они замолчали, каждый ушел в свои мысли, но Веатрикс не сомневалась, что друзья ее, как и она, дума­ют о завтрашнем утре, когда тело Дамблдора обре­тет последний покой. Утром следующего дня Веатрикс встала пораньше, чтобы уложить вещи, — «Хогвартс-экспресс» ухо­дил через час после похорон. Сойдя вниз, она нашла Большой зал притихшим. Все надели парадные ман­тии, голода никто не испытывал. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, профессор Макгонагалл оставила незанятым. Пустовало и кресло Хагрида: скорее всего, подумала Веатрикс, он не смог заставить себя явиться на завтрак. Зато в кресле Снегга бесцеремонно восседал Руфус Скримджер. Гарри старался не встречаться с обша­ривавшими зал желтыми глазами министра — он испытывал неприятное чувство, что Скримджер вы­сматривает именно его. В свите министра Веатрикс за­метила рыжие волосы и роговую оправу очков Перси Уизли. Рон ничем не показывал, что знает о присут­ствии брата, только вилкой в селедку тыкал с ред­костным озлоблением. За столом Слизерина негромко переговаривались Крэбб с Гойлом. При всей их массивности, в отсут­ствие сидящего между ними заводилы — высокого, бледного Малфоя — оба выглядели странно одино­кими. О Малфое Веатрикс в эти дни почти не вспоми­нала. Но хоть все помыслы ее и занимал Снегг и собственные проблемы с магией, Веатрикс не забыла о страхе, прозвучавшем тогда, на баш­не, в голосе ее брата, как не забыла и того, что перед самым появлением Пожирателей смерти Драко свою палочку опустил. Веатрикс не верила, что Малфой мог убить Дамблдора. Веатрикс думала, где сейчас Малфой и что за­ставляет его делать Волан-де-Морт, угрожая убить и Драко, и его родителей? — Пора, — сказала профессор Макгонагалл. — Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами. Гриффиндорцы, за мной. Все покинули свои скамьи почти в полном мол­чании. Во главе колонны слизеринцев Веатрикс заме­тила Слизнорта, одетого в величественную изумруд­но-зеленую мантию с серебряным шитьем. Да и про­фессора Стебль, декана Пуффендуя, она никогда еще не видела так чисто одетой: ни единого пятнышка не сидело на ее шляпе. В вестибюле они обнаружи­ли мадам Пинс, стоявшую рядом с Филчем, — она в густой черной вуали до колен, он в стареньком черном костюме и галстуке, от которого веяло на­фталином. Выйдя из парадных дверей на каменное крыль­цо, Веатрикс поняла, что направляются они к озеру. Теп­лый свет солнца ласкал ее лицо, пока все безмол­вно следовали за профессором Макгонагалл туда, где были рядами расставлены сотни стульев. Посе­редине ряды разделял проход, а перед самым пер­вым возвышался мраморный стол. День выдался са­мый что ни на есть прекрасный, летний. Половину стульев уже заняли люди самые не­обычайные — старые и молодые, кто в сильно по­ношенном, кто в щегольском платье. Большинства их Веатрикс не знала, но были среди них и знакомые, в том числе члены Ордена Феникса: Кингсли Брус­твер, Грозный Глаз Грюм, Тонкс, чьи волосы чудес­ным образом превратились в ярко-розовые, Римус,который держал ее за руку, Сириус, мис­тер и миссис Уизли, Билл, которого осторожно под­держивала Флер, а сразу за ними Фред и Джордж в куртках из черной драконовой кожи. Здесь были и мадам Максим, занявшая сразу два с половиной стула, и Том, владелец «Дырявого котла», и соседка Гарри, сквиб Арабелла Фигг, и волосатый басист из волшебной группы «Ведуньи», и водитель автобу­са «Ночной рыцарь» Эрни Прэнг, и мадам Малкин, торгующая в Косом переулке мантиями, и еще ка­кие-то люди, которых Веатрикс знала только в лицо — бармен из «Кабаньей головы» или волшебница, во­зившая по «Хогвартс-экспрессу» тележку с закуска­ми. Присутствовали и замковые привидения, едва различимые в ярком солнечном свете, увидеть их можно было, лишь когда они шевелились, нереаль­но мерцая в сверкающем воздухе. Гарри, Веатрикс, Рон, Гермиона и Джинни уселись в конце одного из рядов, ближе к озеру. Люди перешепты­вались, отчего казалось, будто легкий ветерок воро­шит траву, однако громче всего звучало пение птиц. Толпа продолжала разрастаться; Веатрикс заметил Не­вилла, помогавшего усесться Полумне, и почувство­вала прилив нежности. Из всего ОД только эти двое и откликнулись в ночь смерти Дамблдора на при­зыв Гермионы, и Веатрикс знала почему: именно им ОД не хватало больше всего, только они, быть может, раз за разом проверяли свои монеты, надеясь, что отряд соберется снова... Направляясь к передним рядам, мимо прошел Корнелиус Фадж — лицо жалкое, в руках его обыч­ный зеленый котелок; следом Веатрикс увидела Риту Скитер и с отвращением отметила, что ее пальцы с крас­ными ногтями привычно сжимают блокнот; а за­тем — Веатрикс даже вздрогнула от гнева — на глаза ей попалась Долорес Амбридж с притворно горестным выражением на жабьей физиономии, с черным бар­хатным бантиком на отливающих сталью кудряш­ках. Заметив кентавра Флоренца, застывшего, точ­но часовой, у кромки воды, она дернулась и поспе­шила занять место подальше от него. Наконец расселись и преподаватели. Веатрикс уви­дела Скримджера, который с мрачным и достойным видом сидел в первом ряду рядом с профессором Макгонагалл, и подумал: так ли уж сожалеет министр да и все эти важные шишки о смерти Дамблдора? Но тут заиграла музыка, странная, неземная, и Веатрикс, забыв о неприязни к Скримджеру огляделась по сторонам, пытаясь понять, откуда она доносится. Не только она — многие беспокойно вертели головами, отыскивая источник музыки. — Вон там, — шепнула ей на ухо Джинни. И тогда она увидела их: в нескольких дюймах под поверхностью чистой, зеленоватой, просвеченной солнцем воды хор водяного народа, жутко похо­жего на инферналов, пел на странном, неведомом ему языке. Мертвенно-бледные лица певцов были подернуты рябью, вокруг плавали лиловые волосы. Тут Джинни снова толкнула ее локтем, и она оторвала от них взгляд. По проходу между стульями медленно шество­вал Хагрид. Лицо его блестело от слез, он безмолвно плакал, неся в руках, как сразу поняла Веатрикс, тело Дам­блдора, завернутое в темно-фиолетовый с золотыми звездами бархат. От этого зрелища горло Веатрикс сда­вила острая боль; странная музыка и сознание того, что тело Дамблдора находится от нее так близко, казалось, на миг лишили летний день всякого теп­ла. Рон побелел, выглядел потрясенным. На колени Джинни и Гермионы падали слезы. Что происходит впереди, Веатрикс ясно не видела. Глаза ее сами уже были полны слез. Вроде бы Хагрид осторожно опустил тело на стол. Потом отступил в проход и трубно высморкался, за­служив несколько возмущенных взглядов, одним из которых, заметила Веатрикс, наградила Хагрида Доло­рес Амбридж. Веатрикс знала, что Дамблдор на него не обиделся бы. Она ласково кивнул Хагриду, когда тот проходил мимо, возвращаясь назад, но глаза лес­ничего опухли настолько, что оставалось лишь удив­ляться, как он вообще что-нибудь видит перед со­бой. Гарри обернулся — взглянуть на задний ряд сту­льев, к которому направлялся Хагрид, — и понял, кто служит ему путеводным маяком: там сидел вели­кан Грохх, облаченный в пиджак и брюки размером с большой шатер; он смиренно, почти по-челове­чески склонил огромную, уродливую, похожую на валун голову. Когда Хагрид примостился рядом со сводным братом и Грохх похлопал его по голове, ножки стула под Хагридом провалились в землю. Гарри подавил на миг охватившее его желание рас­смеяться. Тем временем музыка смолкла, и он обра­тил взгляд к мраморному столу. Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой черной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Что он говорит, Веатрикс рас­слышать не могла. Лишь отдельные слова долетали к ней поверх сотен голов. «Благородство духа»... «интел­лектуальный вклад»... «величие души»... — все это мало что значило для Веатрикс. К Дамблдору, которого знала она, слова эти почти никакого отношения не имели. Веатрикс вспомнила вдруг, как волшебник попросил од­нажды разрешения произнести несколько слов: «олух», «пузырь», «остаток», «уловка». Слева донесся тихий плеск, и Веатрикс увидела, что водяной народ повысовывался из озера, чтобы тоже послушать прощальное слово. Она вспомнила, как Дам­блдор два года назад присел у кромки воды, совсем рядом с местом, где сидел сейчас Гарри, и по-русало­чьи беседовал с предводительницей водяных. Инте­ресно, где Дамблдор выучил их язык? Как много ос­талось такого, о чем он ни разу не спросил старого волшебника, как много не сказали они друг другу... И тогда, без предупреждения, на него навалилась страшная правда, полная и неоспоримая: Дамблдор мертв, его больше нет... Гарри с такой силой стис­нул холодный медальон, что поранил ладонь, но и это не остановило горячих слез, которые брыз­нули из его глаз. Он отвернулся от Джинни, от всех, и смотрел поверх озера на Лес; человечек у стола все еще лопотал, а Гарри заметил вдруг какое-то движение среди деревьев. Кентавры... Они тоже при­шли проститься с Дамблдором. Из-под деревьев кен­тавры не вышли, но Гарри видел, как они тихо сто­ят, опустив луки и глядя на волшебников. Веатрикс вспомнился ее первый, похожий на ночной кошмар поход в Лес, первая встреча с существом, которым был тогда Волан-де-Морт, лицо этого существа и про­исшедший вскоре затем разговор с Дамблдором о том, что сражаться необходимо, даже потерпев по­ражение в борьбе. «Главное — сражаться, — сказал тогда Дамблдор, — снова и снова, только так мож­но остановить зло, пусть даже истребить его до кон­ца никогда не удастся...» Человечек в черном наконец-то умолк и вернул­ся на свой стул. Веатрикс ожидала, что кто-то еще вста­нет у тела, кто-то еще, быть может, министр произ­несет речь, но нет, никто не двинулся с места. Потом вскрикнуло сразу несколько голосов. Яр­кое белое пламя полыхнуло, охватив тело Дамблдора и стол, на котором оно лежало. Языки пламени взды­мались все выше и выше, заслоняя собой тело. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. Сердце Веатрикс словно остановилось на миг, ей показалось, что она увидела радостно уно­сящегося в синеву феникса, но в следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла бе­лая мраморная гробница, укрывшая в себе и тело Дам­блдора, и стол, на котором оно покоилось. Снова испуганные крики — целая туча стрел взви­лась в воздух, но все они упали на землю, не долетев до толпы. То было, понял Гарри, последнее проща­ние кентавров: повернувшись к волшебникам спи­нами, они уже уходили в древесную прохладу. И по­добно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз. Веатрикс взглянула на Гарри, Джинни, Рона и Гермиону: Рон морщился, словно ослепленный солнечным светом, лицо Гермионы блестело от слез, но Джинни боль­ше не плакала. Она смотрела на Гарри про­нзительным, горящим взглядом. — Джинни, послушай, — негромко произнес Гарри под все нараставший шумок разговоров, которые уже заводили поднимавшиеся со стульев люди. — Я не могу быть рядом с тобой. Нам нельзя больше встречаться. Мы не можем быть вместе. Веатрикс внимательно прислушивалась, а Джинни ответила со странной, кривой улыбкой: — И все это по какой-то дурацкой, возвышенной причине, так? — Последние несколько недель, проведенных с тобой, были... они словно принадлежали другой жизни, — сказал Гарри. — Но я не могу... мы не мо­жем... есть вещи, которые я должен сделать один. Она не заплакала, просто смотрела на него. — Волан-де-Морт использует людей, которые до­роги его врагам. Один раз он уже сделал из тебя приманку, и только потому, что ты сестра моего лучшего друга. Подумай, какая опасность будет грозить тебе, если все между нами останется по-прежнему. Он ведь узнает, он выяснит это. И попытается добраться до меня, воспользовавшись тобой. — А если мне все равно? — с силой спросила Джинни. —Мне не все равно, — ответил Гарри. — Что, по-твоему, я чувствовал бы, если бы это были твои по­хороны... и по моей вине... И Джинни... Даже если я одолею Волан-де-Морта к тебе не вернусь... Я люблю Веатрикс... Если она не хочет быть со мной, я понимаю почему. Я останусь один до конца жизни. Джинни отвернулась, взглянула на озеро. — Я никогда не переставала думать о тебе, — ска­зала она. — Просто не могла. Всегда надеялась... Гер­миона твердила мне, что я должна жить собственной жизнью, может быть, встречаться с другими, что так я смогу почувствовать себя рядом с тобой более сво­бодной, я ведь и рта в твоем присутствии открыть не могла, помнишь? Она считала, что, если я стану, ну хотя бы немножко, собой, то и ты будешь обра­щать на меня чуть больше внимания. — Гермиона у нас умница, — попытавшись выда­вить улыбку, сказал Гарри. — Ладно, не могу сказать, что ты меня уди­вил. Я знала, рано или поздно это произойдет. Зна­ла, что ты не будешь счастлив, пока не настигнешь Волан-де-Морта. Может быть, поэтому ты так мне и нравишься. Слышать эти слова и думать о том, что, если он и дальше будет сидеть рядом с Джинни, от решимости его мало что останется, Гарри было не по силам. Он оглянулся — Рон уже обнимал Гермиону плакавшую на его плече, — слезы капали с конца ее длинного носа. Махнув Джинни на прощание, Гарри встал поманио за собой Веатрикс, по­вернулся спиной к Джинни, и к гробнице Дамблдора и пошли вокруг озера. Двигаться все-таки легче, чем сидеть на месте, — точно так же, как лучше поско­рее вступить на путь, ведущий к крестражам и смер­ти Волан-де-Морта, чем ждать, когда тебе предста­вится такая возможность... — Гарри! Веатрикс! Они обернулись. По берегу к ним торопливо при­ближался, припадая на трость и прихрамывая, Руфус Скримджер. — Я надеялся, что смогу переговорить с вами... Вы не против, если мы немного пройдемся вместе? — Нет, — безразлично ответил Гарри и двинул­ся дальше. — Ужасная трагедия, — негромко произнес Скримджер. — Даже сказать вам не могу, как напуга­ло меня известие о ней. Дамблдор был великим вол­шебником. Мы не во всем с ним сходились, вы это знаете, однако никто лучше меня не понимал... — Чего вы хотите? — уныло спросил Гарри. Скримджера этот вопрос немного раздосадовал, но он быстро вернул своему лицу выражение скорб­ного понимания. — Разумеется, вы подавлены, — сказал он. — Я же знаю, вас связывали с Дамблдором очень близкие от­ношения. Думаю, вы были самым любимым его уче­ником. Узы, которые соединяли вас... — Чего вы хотите? — повторил Гарри и остано­вился. Скримджер тоже остановился, оперся на трость и уставился на Гарри, теперь лицо его выражало лишь трезвую расчетливость. — Говорят, когда он в ночь своей смерти поки­дал школу, вы были с ним? — Кто говорит? — спросила Веатрикс — После гибели Дамблдора кто-то поразил на башне заклятием одного из Пожирателей смерти. А кроме того, метел там было три. В Министерстве умеют считать, Веатрикс. — Рад слышать об этом, — сказал Гарри. — Ну так вот, где мы были с Дамблдором и чем мы там занима­лись, это наше дело. Он не хотел, чтобы об этом кто-либо знал. — Подобную преданность можно только при­ветствовать, — сказал Скримджер, который, похо­же, с трудом сдерживал раздражение, — но Дамбл­дор мертв, Гарри. Он нас покинул. — Дамблдор покинет школу, только когда в ней не останется никого, кто ему предан, — невольно улыбнувшись, ответил Гарри. — Дорогой мой, даже Дамблдору не по силам воз­вратиться из... — Я и не говорю, что ему это по силам. А, лад­но, вы все равно не поймете. Ну так вот, сказать вам мне нечего. Скримджер поколебался, потом произнес тоном, который ему, надо полагать, представлялся дели­катным: — Министерство готово предложить вам любую защиту. Я с удовольствием отдал бы в ваше распоряжение пару моих мракоборцев... Гарри рассмеялся: — Волан-де-Морт хочет убить нас, и никакие мракоборцы его не остановят. Поэтому благодарю за предложение, но — спасибо, не надо. — Стало быть, — теперь уже холодно осведомил­ся Скримджер, — просьба, с которой я обратился к вам на Рождество... — Какая просьба? А да.- чтобы иф рассказывали всем, как замечательно вы работаете, в обмен на... — Это позволило бы укрепить моральный дух со­общества! — резко оборвал его Скримджер. Гарри с секунду вглядывался в него. — Стэна Шанпайка вы так и не выпустили? Скримджер густо побагровел, обретя вдруг рази­тельное сходство с дядей Верноном. — Я вижу, вы... — Целиком и полностью человек Дамблдора, — подсказал Гарри. — Совершенно верно. Несколько мгновений Скримджер гневно взирал на него, затем развернулся и молча захромал обрат­но. Веатрикс увидела, что Перси и прочие чиновники из министерской делегации поджидают его, бросая нервные взгляды на рыдающих Хагрида и Грохха, которые так и остались сидеть на своих стульях. А к Гарри и Веатрикс спешили Рон с Гермионой, уже разминув­шиеся с топавшим в противоположном направле­нии Скримджером. Гарри повернулся и медленно пошел дальше, ожидая, когда друзья нагонят его и Веатрикс, что они наконец и сделали — в тени бука, под ко­торым все трое нередко сиживали в более счаст­ливые времена. — Чего хотел Скримджер? — шепотом спроси­ла Гермиона. — Того же, что и на Рождество, — пожал плеча­ми Гарри. — Получить от нас секретные сведения о Дамблдоре и обзавестись для Министерства но­вым рекламным мальчиком. С секунду Рон, казалось, пытался справиться с обу­ревавшими его чувствами, а затем громко сказал Гермионе: — Слушай, я сбегаю, дам Перси по морде! — Нет, — твердо ответила она и ухватила его за руку. — А мне бы так полегчало! Гарри рассмеялся. Даже Гермиона слабо улыб­нулась, но стоило ей взглянуть на замок, и лицо ее вновь потемнело. — Как подумаешь, что мы сюда можем и не вер­нуться... — тихо сказала она. — Ну как можно закрыть Хогвартс? — Глядишь, еще и не закроют, — отозвался Рон. — Дома не безопаснее, чем здесь, верно? Сейчас по­всюду одно и то же. Я бы даже сказал, что в Хогвар­тсе лучше, в нем столько волшебников, способных его защитить. Ты как считаешь, Гарри? — Я не вернусь в школу, даже если она откроет­ся снова, — ответил Гарри. — Я тоже.. Рон вытаращил глаза, а Гермиона лишь печаль­но сказала: — Я ждала от вас этих слов. Но что вы собира­етесь делать? — Загляну еще разок к Дурслям, так хотел Дамбл­дор, — ответил Гарри. — Но не надолго, после это­го я покину их навсегда. — И куда вы отправитесь, если не в школу? — Думаю вернуться в Годрикову Впадину, — не­громко сказал Гарри. Мысль эта сидела у него в го­лове еще с той ночи, когда погиб Дамблдор. — Для меня все началось именно там. И мне все время ка­жется, что я должен в ней побывать. Да и могилы родителей навестить хочется. — А потом? — спросил Рон. — Потом займемся поисками оставшихся кре­стражей, — ответил Гарри, глядя на белую гробницу Дамблдора, отражавшуюся в воде по другую сторону озера. — Он хотел этого от нас, потому и рассказал мне о них все. Если Дамблдор был прав — а я в этом не сомневаюсь, — где-то еще спрятаны четыре крест­ража. Нам нужно найти их и уничтожить, а после взяться за седьмой обломок души Волан-де-Мор­та, за тот, что сидит в его теле, потому что именно мы должны его убить. И если по пути нам подвернет­ся Северус Снегг, — прибавил он, — тем лучше для нас и хуже для него. Наступило долгое молчание. Толпа уже почти рас­сеялась, последние из скорбящих, уходя, по широкой дуге огибали монументального Грохха, по-прежнему обнимавшего Хагрида, горестные стенания которо­го разносились эхом над озерной водой. — Мы будем с вами, Гарри, — сказал Рон. -Что? — В доме твоих дяди с тетей, — сказал Рон. — И потом, куда бы вы ни отправились. — Нет... — быстро возразил Гарри. — Ты говорил нам когда-то, — тихо промолвила Гермиона, — что у нас есть время отступиться, если мы того захотим. Мы этим временем не воспользо­вались, верно? — Мы с вами, что бы ни случилось, — сказал Рон. — Но только, дружок, прежде чем отправлять­ся куда-то еще, даже в Годрикову Впадину, тебе при­дется заглянуть к маме с папой. — Зачем? — Ты про свадьбу Билла и Флер, случаем, не за­был? — Да, уж ее-то мы пропустить не вправе, — ска­зал он. — А мне до этой свадьбы придётся наверняка побывать еще на одной — сказала Веатрикс, внимательно смотря в ту сторону где стояли ее отец, Римус и Дора. — Почему это? Веатрикс просто кивнула в ту сторону куда смотрела. — Ты думаешь Люпин женится на ней? — поинтересовался Гарри — Да, думаю да, папа и дядя Джеймс его уговорили, а это значит, что мне придется побывать на их свадьбе, но я надеюсь на то, что не буду подружкой невесты— Веатрикс поморщилась. Гарри, Рон и Гермиона рассмеялись. — Ну, а до их свадьбы мне нужно будет разобраться, что творится с моими силами— тяжело вздохнула Веатрикс и попробовала поднять без волшебной палочки лежащую на земле палочку. Она даже не шелохнулась. — Слушай, Веатрикс.. — начала Гермиона — Я недавно читала одну книгу. Скрывать не буду, она была из ряда черной магии и там упоминались Гриши, Повелители смерти, искусители, Темные жрецы... — Ты думаешь я кто-то из них? — поинтересовалась Веатрикс. Ни одно из названий ее не устраивало. Более менее ей нравилось Гриш, но даже оно было связано с черной магией, а Веатрикс с ней не хотела иметь ничего общего. — Я не знаю, но могу сказать лишь одну или две вещи.. Для начала углубись в прошлое своей семьи, а потом можешь отправится из Англии через море, там уже пойдет другая страна. По слухам там еще живет несколько Гришей, может они смогут помочь тебе хоть в чем-то... — Ты считаешь, что я Гриш? — Я не знаю, не уверена, но по крайней мере склоняюсь к этой версии. По крайней мере это звучит более безобидно.. Согласись, повелитель смерти, искуситель, смертные жрецы, посланники смерти, эта слова сами бросают в дрожь. — Ну хорошо, навещу я этих Гришей — от одного этого слова Веатрикс поморщилась. Она отказывалась принимать себя как кого-то другого. Она была ведьмой. Этого было бы вполне достаточно. Глаза ее встретились с глазами Гарри и по телу тут же расплылась уверенность в том, что все будет хорошо. Их ждет счастливый конец истории.