**************
Тело стало, как одна эрогенная зона, из-за чего каждое прикосновение вызывало рваные вздохи. Кисти рук Дайи прикованы наручниками к изголовью кровати, чувства обострились, ибо видеть не позволяет плотная повязка на глаза. Киёндо приносит удовольствие так открыто и близко наблюдать за байкером при факте, что тот не сможет увидеть этих бесстыжих разглядываний. Овада не видит, но чувствует пристальный взгляд на себе, чувствует дыхание на своих губах. Оковы на руках натирают при тщетных попытках освободиться. Хочется освободить руки, снять повязку с глаз и перенять контроль на себя. Младший поддаётся вперёд, накрывает чужие губы своими, сминает их в грубом поцелуе, проводит языком по нижней губе и прикусывает, вызывая сдавленный в губах стон. Ишида спускается губами к шее и прикусывает горячую кожу до крапинок крови. Звон будильника отбился от стен и тарабанил по ушам Ишиды. Тот нехотя открывает глаза, еле как не закрыв их обратно и не уснув. Уже час дня, но торопиться некуда. Киёндо приподнимается на локтях и держит своё лицо в ладонях, чтобы не уснуть вновь. Руки начали затекать и он решает встать. Босые ноги неприятно мёрзнут при прикосновении с полом, а в штанах тесно от возбуждения. — Ну привет, со вчерашнего дня не виделись, — бубнит он, как бы обращаясь к бугорку в области паха. Когда уже этот ёбаный пубертат закончится. В голове вырисовываются планы на день, на одну только дрочку может уйти не мало времени (пять минут это не вам не это). Заперевшись в душе он закрывает глаза, позволяя фантазии продолжить цепочку событий из сна, и кончает, сильно, даже болезненно, сдавливая орган в ладони. Пиздец, задушил удава. Зато взбодрился. Одет по классике в мятую одежду, потому что он и так красавчик и напялил на ноги кроссовки на высокой подошве, будучи в удивительно хорошем настроение. Он с шумом захлопнул дверь и быстрым шагом направился к остановке, но не с намерениями успеть на автобус. — Доброе утро, принцесса, —улыбается Овада, разводя руки, ожидая момента, когда Ишида с разбегу влетит в него, что происходит в следующие секунды. — Пойдём держаться за ручки и кушать одно мороженое на двоих? — Нельзя держаться за ручки до шестнадцати лет, так в интернете говорят. — Выключай режим небинарной радфем пуджихи, — он смеётся, залезая на байк после Дайи и обхватив чужой торс руками, — куда поедем? — Можем на свидание, а можем сразу ко мне, — с сарказмом пролепетал байкер, уже съезжая с обочины. На дороге не было слышно друг друга, доораться они не пытались, ибо шум дороги и сигналов машин их вполне устраивает. Свидание это, конечно, здорово и прекрасно, но сразу к Оваде как-то поинтереснее. Всему своё время, как никак, Киёндо почти достиг возраста согласия.**************
Каникулы никогда не радовали педанта, но сейчас Ишимару был рад им, как никогда ранее. Он не открывал учебник ни раз за это время, наконец дав себе долгожданный отдых. Не выходил из дома под предлогом, что ему надо учиться, в то время как тетради пылятся в ящике стола. До конца отдыха не так много времени и он бы с удовольствием перехуярил себе глотку, но, нет, спасибо, ему руки хватило, а если не хватило, то можно нажраться последствиями этой хуйни. Ему больше нравится лежать в кроватке и читать Стивена Кинга, а не учебник по физике, но и это быстро надоедает и он вновь лежит в раздумьях о своих грехах. В голове выстраивается цепочка идеальных отношений с Овадой, начиная со свиданий, заканчивая. блять. Киётака наслышан о том что там у геев да как и в голову ударяет осознание, что даже в случае отношений с Мондо педант оказался бы снизу. Пиздец. В задницу наверняка больно (По крайней мере, Дайя сказал, что нет). Дежурный не запомнил момент, когда его руки вбивали запрос в гугле, а когда опомнился его щёки уже приобретали пунцовый окрас. Ну вот зачем он вообще зашёл в раздел с гейской порнухой?! Но интерес так и не гаснет, поэтому он ткнул в одно из видео, через минуты две от просмотра вышел и очистил историю запросов, красный, как рак. Ебучая порнуха, в которой мужику суют конус в жопу. Бог сраку для сранья нам дал, нахуй туда такое пихать. На телефон приходит сообщение от отца. «Киётака, я оставил зелёную папку на столе в кабинете, можешь принести её ко мне в участок?». Как бы не хотелось остаться дома, Иши встаёт с кровати и направляется к шкафу, потому что идти в пижаме не вариант. Папка действительно была на столе и вот он уже идёт по улице, обходя лужи с тихий океан. На работе отца его уже все знают, поэтому впускают без лишних вопросов, здороваясь по имени. Осталось только отдать Такааки документы и съебать домой продолжать читать о том, сколько раз кончила Беверли Марш, ибо Кинг уделил этому не мало внимания, а пропустить пару страниц как-то не хотелось бы. Обезьяники как всегда не пустуют, в них прожигают лучшие годы своей жизни подростки, компанию которым составляют уже давно разрушившие своё будущее мужчины старше сорока. Иши нет до них дела, они сами виноваты в том, что сейчас с ними происходит. Он кидает взгляд на нарушителей законов, на лицах помладше читался страх, скорее всего, родителей, взрослым поебать, вряд-ли у них вообще кто-то из родни остался и только у особо смелых переизбытка никаких эмоций нет. Например, он уже заметил своих бывших одноклассников из средней школы, которые ещё тогда делали закладки, а он их покрывал, ибо не хотел рушить их жизни, но, видимо, зря, незнакомцы, от которых так и воняет ауешниками, какие-то ребята лет двенадцати, судя по манерам которых их родители — зеки и проститутки. И ещё один чел со странной причёской и в плаще. Блять. — Сказал бы, что не ожидал тебя тут увидеть, но не хочу врать тебе в лицо, — смелость бьёт через край, потому что сейчас Киётака как никогда имел превосходство и даже некоторую власть над Овадой. — Подъёб засчитан, — Мондо реагировал лениво, хоть и был удивлён встречи в таком месте, — выглядишь, как торч. — подметил тот, оценивая уставший вид одноклассника. — Могу поспорить, что тебя задержали по той же причине. Как тебе новая компания? — Тут такие дегроды сидят, ты бы знал, — выученным тоном простонал байкер, кивая в сторону группы шумных «дегродов», — нанюхаются своего мефа, ебут в жопы и меня в свой притон втянуть пытаются. — Я могу помочь, — предложил Ишимару, возомнив себя матерью Терезой. Конечно его отец не станет выпускать преступника по одной только просьбе, но есть и другие, менее честные способы вытащить Оваду. — С чего это? — Мондо нахмурился, будто ища подвох в намерениях дежурного, но ни к чему не придя, выдохнул и поинтересовался тем, что тот решил делать. К тому же сидеть и ждать не пойми чего тоже не вариант. — Ладно, ну и что ты предлагаешь? Решил перепихнуться с охранником за мою путёвку на свободу? Хуёвая идея. — Есть и другие способы, особенно когда твой отец глава отдела, — он умолчал о том, что до этих способов ещё нужно додуматься и зашагал в сторону кабинета Такааки. Он сжал пальцы на папке, открывая дверь через пару проигнорированных стуков. К счастью, в кабинете никого не было. Он подошёл к столу и положил документы, позже осматриваясь в поисках заветного ключа. Мысленно он всё ещё корил себя за то, что отступил от собственных принципов, но сейчас это казалось ему правильным. Можно сказать, делал то, что велит сердце, но так, как правило, говорят лишь идиоты. Через какое-то время поисков нужная вещица уже находится у него в руках и он прячет её в карман, выходя обратно. Ох, как ему попадёт, если отец узнает. Он направляется туда, где находится было максимально неприятно не только ему, но и Оваде. Он вставляет ключ и прокручивает, железная дверь решётки с характерным звуком открывается под косые взгляды других заключённых. Киётака ругался на безответственность охранников, но сейчас это играло на руку. Педант ведёт Мондо через запасной выход, дабы не пересекаться с сотрудниками полиции. Они отошли на достаточно приличное расстояние, чтобы вдохнуть полной грудью, что не могли сделать в душном помещении. Ишимару уже не реагирует, когда Овада вновь достаёт сигареты и курит. Пусть хоть вколит себе в вену что-нибудь, уже не ебёт. — Как твой отец отреагировал на это? — спросил байкер, глядя в тёмное небо, по которому расплывались тучи, и выдохнул аналогичную тучу дыма. — Ещё не знаю, — честно ответил он. Мондо, от неожиданности, затянулся в себя и закашлялся. Он вопросительно глянул на одноклассника, стирая влагу кончиком пальцев с уголков глаз. Сам байкер был уверен, что его отпустили по просьбе Ишимару к Такааки. — Неужели у целочки выросли яйца? — ухмыльнулся Мондо, — может, ещё и закуришь? — он протянул тлеющий табак, таким образом передразнивая педанта, зная, что тот все равно откажется. — Давай, — с расслабленым выражением лица согласился Киётака, и Овада не сразу смог понять, шутит тот или говорит в серьёз, но отступать тоже не желал, потому передал тлеющий табак в чужую руку. Дай бог не закашляться. Он делает затяжку, сигаретный дым распространяется в ротовой полости, а контроль Ишимару не позволяет ему распространяться дальше, в лёгкие. Он выдыхает едкий клуб дыма и морщит лицо, так как он всё ещё не может понять прикола затягивать ссожённый табак. — Воняет ужасно. — А ты что ожидал? Дедовские сиги — это не электронки, мультифрутком не пахнут, — он пожимает плечами, ведь ему специфичный запах не кажется чем-то критичным. — А если серьёзно, что будет, если он узнает? — Не знаю. Но, буду надеяться, что всё будет нормально. — Самому едва ли верится, что всё в действительности будет нормально, потому в голове выстраиваются от наилучшего исхода событий до не самых приятных. — Странный ты конечно, — как что-то очевидное говорит Овада, но Киётака не понимает, почему его считают странным, и хорошо ли это или плохо. — Почему это? — Ты всегда идёшь в минус, когда помогаешь мне, но ты продолжаешь это делать. Зачем? — поинтересовался байкер, боковым зрением глядя на педанта. — В этом нет ничего удивительного, мы же одноклассники, — «а ещё я втрескался в тебя, как пятнадцатилетняя девственница», проглотил конец причины Ишимару. — Какой ты удобный, — усмехнулся Овада, — зря, я бы для тебя такого не сделал. Киётака понимает позицию Мондо и не собирается его осуждать, но на душе всё равно неприятно кольнуло. Но любовь к нему не становится меньше, он принимает даже его недостатки, будь то применение насилия или же его эгоизм. — Но, если будут какие-то проблемы, можешь обращаться ко мне. Не люблю быть в долгу перед кем-либо, — он улыбнулся такой улыбкой, какой никогда до этого не улыбался дежурному, и это тепло, проходящее по его тело, внушает доверие, — тебя проводить до дома? — Девушек своих провожай, я сам дойду, — еле как выдавил из себя Ишимару, потому что знал, что домой лучше вообще не приходить, а тем более не втягивать в свои семейные проблемы Оваду. — Как хочешь, — Овада пожал плечами и выкинул докуренный фильтр под ноги, наблюдая, как остаток бумаги сгорает на глазах, — мой номер у тебя есть, напиши, как будешь дома. Как раз расскажешь, если вдруг что-то случится. Педант кивает, рукопожатием прощаясь. Рука Байкера тёплая, в отличие от Киётаки, как источник тепла распространяет его по телу, пульсируя в пальцах ног. Приятно, но недолго, потому что уже через пару секунд тепло пропадает, оставляя руку в неприятном холоде. Он машинально идёт по заученной дороге, думая о пиздеце, который его ждёт. Почему он не может быть таким же, как его брат — не параноиком, не зубрилой, свободным подростком, который весело проживает свои дни, пока у него есть на это время. Дома никого нет, гробовая тишина сужает стены здания, становится невозможно дышать и образовывается какой-то ком в желудке, отчего начинает подташнивать. Одно уведомление заставило все эти симптомы перекатиться в один большой ужас. «Тебя ждёт серьёзный разговор, Киётака.»