**************
Утро встретило Оваду шумом ливня за окном, из-за которого тот и проснулся. Спал он от силы часа четыре, но усталость и не планировала натягивать ему очко на глаз. Отличная погода для отличного дня. Мондо с ужасом заметил, что не поставил телефон на зарядку перед сном и поэтому ему придётся переть в академию с дай бог двадцатью процентами, если они успеют набраться за время, пока он приводит себя в человеческий вид. Ему даже не понадобится утренний кофе, бодрость и без того чуть ли из ушей не льётся. Серьёзно, Овада так хорошо высыпался в последний раз в утробе матери, а следующий должен был произойти после смерти. Но триумф его длился не долго, стоило ему вспомнить, благодаря кому ему удалось заснуть этой ночью. От позитивного расположения духа и следа не осталось. Ну вот нормально же всё было, зачем вообще мозг включил, только сам себе насрал. На смену пришли гнев и разочарование в себе. И растерянность. Собственные мысли свалились на его голову, окутывая усталостью и он всё же попёрся на кухню, дабы наглотаться успокительных и проститься с жизнью к хуям. На кухне уже сидел Дайя, который выглядит так, будто и не спал всю ночь, но зато счастливый и довольный, отчего давит лыбу просто сидя за ноутбуком. Опять небось бдсм порно смотрит, идиот. Но взять с него пример не вышло и Овада таки уселся за стол с максимально недовольной рожей и пачкой сигарет в руках. — Выглядишь, как говна с утра пораньше нажрался. — Заключил старший, оценивающе оглядев брата. — Только не говори, что ты опять проснулся от того, что Чак трахал твою ногу. Ты уже вышел из возраста, когда мог бояться этого. — Мда, в своё время это событие травмировало ещё не окрепший ум и оставило свой осадок. Он затягивается и перегинается через стол, намерено выдыхая в чужое лицо. — Иди в задницу, Дайя. — Он отрезал имя от остального предложения, выделяя. Голос стал особенно хриплым после затяжки, но больше на это повлияло раздражение. — Ты чего злой то такой? Секса давно не было? — Ты трахаешь мой мозг каждый день, у меня секса хоть отбавляй. — А ведь реально. У Мондо просто давно не было девушки и из неоткуда появился этот придурок Ишимару, со своим сногшибательным телом, очаровательным лицом и гигантским рвением помочь всем и вся. Воздержание даёт о себе знать, только и всего. В ответ последовало что-то ещё, но он успешно прослушал и комната на пол минуты погрузилась в тишину, перебиваемую клацаньем по клавиатуре. — Ты так и будешь сидеть? Волосы сами себя не уложат. — Не отрываясь от экрана напомнил Дайя, решив больше не доставать младшего и отправить на занятия без лишней нервозности. Не хватало ему ещё, чтобы потом названивали и жаловались на то, что Мондо опять кого-то избил. Тот встал и направился в ванную, но далеко не для того, чтобы по указанию привести волосы в должный вид. Их он просто завязал в пучок и посмотрел на своё отражение. Ну вот не похож он на пидора от слова совсем! Тупой Киётака. Тупой спор и шутки Леона тоже тупые. Да и Мондо не умнее на самом деле. Овада чувствует себя просто отвратительно. Как он вообще может осуждать своих друзей, если сам является таким же? Ещё и подозревал в пидорских замашках абсолютно нормального парня! Учёба на сегодня отменяется. В планах стать «нормальным».**************
Девушка ёрзает у него на бёдрах, сдавленно постанывая в поцелуй. Найти партнёра на один раз было просто, учитывая притягательную внешность и подтянутое телосложение парня. Его ладонь зарылась в длинные, кудрявые волосы, накручивая пряди и оттягивая. Розовый бюстгальтер почти не прикрывает округлую грудь, но он не смотрит на вызывающие формы. Он сжимает её ягодицы и открывает глаза, невольно разочаровываясь, что целует не его. Он заканчивает этот поцелуй и девушка тоже открывает глаза. Её розовые губы опухли от долгого контакта с чужими, а нарощенные ресницы дрожали. С каких пор полуголые красавицы, готовые отдаться так, как тебе захочется не вызывают у Овады восторг? С того момента, как встречи с угрюмым зубрилой стали постоянством и причиной посещать учебное заведение? — Блять.. — прошипел он, поворачивая лицо в сторону и зажмурив глаза. — Что-то не так? — поинтересовалась она, наклонив голову в бок и хлопая своими большими, небесными глазами. Опять же, это не те глаза, которые он хочет увидеть перед собой. — Прости, я не могу. — Мондо напряжённо прикусил нижнюю губу, вновь потянувшись за сигаретами. Ну вот, сейчас она ещё и подумает, что он импотент. И зачем он только выкурил пол пачки за несколько часов, если это только лёгкие ему потравило, а эффекта расслабления ноль? Парень мысленно ударил себя за то, что начал перенимать у дежурного привычку задумываться о последствиях вредных привычек. Девушка закатила глаза на это детское заявление. Ещё бы сказал, что по любви хочет, ей богу. Она встала и начала выворачивать свою кофту с изнаночной стороны на лицевую. Овада ушёл, не соизволив попрощаться с хозяйкой квартиры. Он болен. И болезнь эта не лечится. И всему виной Киётака. В голову забрела мысль набить ему лицо, чтобы не было таким красивым и не цепляло взгляд. Заставить плеваться кровью, чтобы не улыбался этой своей глупой улыбкой ему в лицо больше. Байкер ужасается от осознания, что от этого Ишимару хуже не станет, а вот его самомнение да, потому что бить кого-то за собственный «диагноз» тупо, не Така же заразил его своими гейскими бациллами. Он включает телефон, который был заряжен всего на тридцать процентов и ищет нужный номер, паралельно замечая сообщения от Дайи, Наэги и педанта. Он ткнул пальцем в их чат, после жалея, потому что теперь нужно будет ответить. Kiyotaka Ishimaru: Привет. Почему ты не пришёл? Хотелось положить телефон на циркулярку, а следом и голову туда же. Он игнорирует и спустя пару минут находит нужный номер. Каждый гудок отозвался в мозгах и начинает их счёт. — Алло? — послышался на том конце трубке заспаный голос Такемичи. Время одиннадцать, а тот всё ещё спит. — Мне нужно что-нибудь такое, чтобы забыться на денёк. И, желательно, чтоб вставило, как в первый раз. — Не здравствуйте, не до свидания. Прямой, как рельсы. — Ты уже под кайфом что-ли? Дайя мне голову открутит, если я тебя хотя бы накурю! — Юкимару вмиг взбодрился, услышав чужие требования. — Ему знать не обязательно. Скоро буду. — Он закончил звонок раньше, чем Такемичи успел возразить.**************
— Учти, это первый и последний раз. — Такемичи хмурится и нехотя кладёт таблетки в раскрытую ладонь. — Забудешься часов на шесть, не больше. Не знаю, что у тебя случилось, но когда действие закончится — чувствовать ты себя будешь ещё дерьмовей. Так что подумай ещё раз перед тем, как принимать их. — Ага, ещё и водкой запью. — Он горько усмехается, потому что это может быть и не шутка. Мондо надеется передознуться и умереть (это желание возникло исключительно из злости, на самом деле умирать он не собирается). Но, очевидно, Юкимару проследит за тем, что бы тот не выпил конскую дозу или с галюнами из окна не выпал. На телефон поступает звонок. Ишимару. Опять он. Как же его много. В академии, дома, на улице, в жизни и голове Овады. Он шепчет тихое «да пошёл ты» и сбрасывает. А дальше всё туманно. Во рту пересыхает и тело покалывает. Сердце бьётся о рёбра с такой силой, что, казалось, грудная клетка треснула и сердце теперь сковывает только кожа. Эйфория пронзила всё тело и в противовес хуёвому дню ему стало очень хорошо. Скоро ему и блевать весело будет, но прелести конца эффекта он познает потом. Перед глазами едва ли фейерверки не взрываются, а если глаза закрыть, то картинки становятся ещё ярче и ослепительнее. Зрачки расширяются до того, что от радужки не остаётся почти ничего в поле видимости. Его губы растягиваются в глупой улыбке, по которой можно понять его состояние, даже не разбираясь в наркотиках. Киётака переживает. Его передёргивает каждый раз, когда в конце многочисленных звонков слышит голос автоответчика. Рядом нервно жуёт губы Макото, который хоть и не настолько близок с байкером, но переживает не меньше, как минимум потому что они одноклассники. В очередной раз позвонив в надежде на то, что в этот раз ему ответят. Брови сводятся. Ему отвечает не Овада. — Алло? — Ишимару растерянно пытается начать диалог, не зная, как реагировать на незнакомый голос. Наэги не понимает причину частой смены эмоций на лице Киётаки и напрягается ещё больше. — А Овада.. — Не думаю, что он сейчас в состоянии говорить, — перебил незнакомец, придугадывая вопрос, — он впринципе сейчас не в состоянии что-либо делать. — Что случилось? С ним всё в порядке? — ебать вопрос подъехал, если он не может говорить, то он точно не в порядке. Парень не ответил на вопрос, лишь произнёс адрес, который педант сразу впитал в себя, как губка, и сбросил. Это не так далеко, на машине примерно минут пять, пешком раза в два больше. Но с учётом ожидания такси, быстрее будет добраться пешком. — Что-то случилось? — рассуждение в его голове прерывает счастливчик, положив руку на плечо педанта. Тот лишь отмахнулся, улыбнулся настолько натянуто, что в ответ Наэги лишь поджал губы. На прощание он взял обещание, что в случае чего-то серьёзного Така позвонит ему, чего дежурный конечно же делать не собирался, и направился в сторону уже ожидающего его наследника. Ему пришлось встать на носочки и потянуть парня за пиджак вниз просто для того, чтобы дотянуться до чужих уст и оставить на них невесомый поцелуй, после опалил лицо Тогами теплом своего дыхания. — Как думаешь, они будут вместе? — Очевидно. Два идиота, они друг друга стоят. — Он берёт Макото за руку и замедляет широкие шаги, дабы счастливчику не приходилось бежать за ним. — Ты так волнуешься за их отношения, что забываешь про свои. — Как бы невзначай говорит он, пытаясь скрыть свою нужду во внимание. — Я думаю о тебе гораздо чаще, чем ты думаешь! — честно отвечает Наэги с явным возмущением, что его любовь к Бьякуе посмели недооценить. Он не просто думает о наследнике, он гордится тем, что сумел занять место в его сердце и быть первым, кто увидел парня под другим углом. Тогами поворачивает голову в бок и как бы поправляет и так ровно лежащие на переносице очки, но от внимательных глаз счастливчика не уходит его влюблённая улыбка.**************
Киётака надавил на звонок и ему почти сразу открывают. Открыл ему низенький паренёк со светлыми волосами. Он отошёл, освободив проход, этим действием приглашая зайти внутрь. А в его спальне Мондо. Кайф ловит и вертолётики считает, долбаёб. Ишимару ужаснулся, когда зрачки не сузились от светящего в глаза фонарика. — Он что.. обкурился? — педант обратился к стоящему в дверях парню. — Вернее сказать, наглотался. От травы такого эффекта нет. — Пожимает плечами Такемичи. Ишимару прикусил внутреннюю сторону щеки. — Овада? — он садится на край кровати, на которой звёздочкой разлёгся одноклассник и кладёт руки на щёки байкера, пытаясь заставить посмотреть на себе. Он будто просыпается, лыбу ещё больше давит и прикрывает глаза, хихикая. — Иши-и, — протянул Овада, откидывая голову назад. От такой формы своей фамилии у Киётаки внутри всё затрепетало, — бесишь меня. — Байкер нахмурился от маниакально упавшего настроения. — Не обращай внимания, под экстази перепады настроения это норм. — Пояснил Юкимару. Ишимару напрягся, вспомнив случаи летального исхода от передоза этим наркотиком. — Мне нужно свалить до вечера, сам справишься? — Киётака подумал о том, какой большой и толстый хуй ему показала жизнь, и ведь не прекращает давать за щеку. Он неуверенно, но активно закивал. — Отлично, открути тогда ручки с окон, а то мало ли его глюканёт и решит закосплеить человека паука. Он потом блевать будет дальше, чем видеть, но это тоже нормально и даже хорошо. Если что — звони. — Закончив свой монолог он ещё сказал, где можно найти всё необходимое, что делать, когда действие наркотика закончится и вбил свой номер в телефон педанта, после чего покинул квартиру, оставив двух одноклассников наедине с глюками одного из них. — Иши, ты такой дурак.. — шепчет Мондо, когда они остались одни в квартире, отчего уголки губ Киётаки нехотя приподнялись. Овада выглядит максимально беззащитным: его волосы слабо удерживает почти съехавшая с них резинка, губы в умиротворённой улыбке и глаза закрыты, из-за чего не видно расширенных зрачков. Байкер будто спит и снится ему очень хороший сон. Он, конечно, не спит, но ему и вправду очень хорошо. — Все дураки. Бесят меня. Дежурный тихо посмеялся и запустил мягкие пряди меж пальцев, стягивая с них резинку. Имеет же он право делать, что хочет, пока Мондо обдолбан. Он мысленно отметил, как смягчаются черты лица байкера, когда его волосы растрёпаны. — Кроме тебя. — Поставил он точку в предложение спустя десятки секунд молчания. — Пару минут назад ты говорил по другому. — Ради таких «признаний» Ишимару сам готов накурить его, если понадобится. Педант почти сразу начал осуждать себя за эту идею. — Давай на днях вместе выпьем? И девочку тебе найдём! — мечтательно произнёс Овада, будто и не услышал чужих слов. Он склонил голову в сторону одноклассника и заглянул тому в лицо, улыбаясь ещё шире и глупее. — Ты же классный, под тебя любая ляжет. Давай прямо сейчас пойдём! — Обязательно, но после того, как ты поспишь. — Ишимару не перестаёт массировать кожу головы пальцами, отчего байкер становится похожим на довольного кота. Какой же он податливый, когда не в себе, прелесть просто. Но безумно бодрый, шумный и выматывающий. Сначала закрыл глаза и совершил попытку покорно уснуть, а через пару минут объясняет Киётаки, что нелегальная продажа дрессированых пингвинов — бизнес прибыльный и тот должен стать его деловым партнёром. — А тех дельфинов, которые не поддадутся дрессировке мы продадим на мясо! — Овада восторженно закончил диктовку поэтапного плана их действий в бизнес сфере. — Так мы же о пингвинах говорили. — Какая разница, все равно в воде живут, — педант умолчал о том, что пингвины живут не в воде, а до дельфинов им как от Японии до России на трёхколёсном велосипеде. — А ты знаешь, что в большом бизнесе наркоманы не приветствуются? — дождавшись положительного кивка, Ишимару продолжил: — тогда перестань губить своё здоровье, идиот, а то не получится у нас продавать дельфинов с пингвинами. Овада всерьёз задумался, после чего наивно взглянул на друга из пол ресниц и с осторожностью произнёс: — Если перестану, то ты станешь моим партнёром? — Конечно, — конечно будет, в самом гомо-эротическом смысле. — Тогда не буду больше. — Он кивнул, больше для самого себя, нежели для педанта. У Мондо всё ещё перед глазами плывёт и галюны пляшут и уже через пару минут он забывает и о своей глупой идее, и о том, что он в комнате не один. — Ты был прав, Иши. Я должен был порадоваться за них, а повёл себя, как свинья ебучая, — Овада признаёт вину? Это что-то новенькое и звучит как из ряда вон выходящего, — но извиняться я не хочу, слишком много чести. Пусть сами извиняются, что сосались где попало! — а нет, всё тот же байкер со своим раздражающим упрямством. — Тогда продолжи общаться с ними, как будто ничего не случилось. — Ты прав! Так и сделаю! — ясен хуй, когда он придёт в себя, то даже и не вспомнит всего, о чём они говорили. Через пару минут Мондо без каких-либо объяснений побежал блевать, что Киётака понял по характерным звукам из ванной и закатил глаза. Боже, Овада - самый ебланский еблан в ебланской упаковке, которого только можно было найти, неужели у педанта настолько плохой вкус на парней. Только он мог выбрать аморального байкера с вагончиком вредных и не самых законных привычек, так тот ещё и гомофоб в придачу. — Ебать меня хуёвит. — Вернувшись пошатывающейся походкой, перед этим несколько раз прополоскав рот водой из-под крана произнёс Мондо. — А вдруг я сердце выблевал? — он всерьёз испугался собственной мысли, но взглянув на дежурного, который несдержанно прыснул в кулак от глупости этого вопроса, убедился, что ничего он не выблевал. Его сердце на месте и работает вполне исправно, даже наоборот, слишком активно. — А нет, не выблевал. Но я ж видел вроде.. — Ложись спать, я тебя прошу. Тебя уже во всю плющит. Спустя пару минут уговоров Овада всё же ложиться в кровать, но уснуть не может. То-ли от действия наркотика, то-ли утренняя бодрость в голову бьёт, хрен знает, уснуть то он один хуй не может. Просто закрывает глаза и вслушивается в тихие шаги, от которых становится тревожно, будто если Ишимару покинет эту квартиру, то больше не вернётся. Вообще уйдёт из жизни и забудет. Действительно, а нахуя педанту возиться с конченным долбаёбом, который постоянно усложняет и без того его нелёгкую жизнь. Не место подобному человеку в жизни идеального пай-мальчика. Ну вот, вернулись к началу, пиздец. Но шаги завершились не хлопком двери, а тихим шорохом рядом с кроватью. Ишимару прижопился напротив, следя за «сном» парня и слушал неспокойное дыхание. Будто Мондо вспомнил, что он дышит и теперь приходится дышать самостоятельно. Наблюдение за сведёнными к переносице бровями забавляет, создаётся впечатление, будто байкер даже во сне всё время недоволен, на деле же он борется с желанием открыть глаза и посмотреть, что там так тихо делает его одноклассник. Хочется отвернуться, но так Киётака поймёт, что он не спит, или Овада просто себя накручивает. Лучше бы не принимал ничего, серьёзно, так бы не пришлось находится под контролем пристального взгляда до дури притягательных глаз. Идиот? Да.**************
Второй раз за день он просыпается дерьмово. К горлу поступает тошнота, которую приходится комом проглотить, голова трещит и вот-вот взорвётся. И лицо после сна болит так, будто по нему три раза камаз проехался, а не подушка. В глаза будто клей залили, веки друг от друга ели отклеились. В попытках встать Мондо едва ли не упал обратно. Ещё и ногу отлежал. Сидя на стуле возле кровати посапывал Ишимару, которого от жуткой боли во всём теле Овада заметил не сразу. А как заметил — замер, боясь малейшим шорохом разбудить его. Как Киётака здесь оказался он не помнит и вспоминать не желает. Просто надеется, что это не он ему позвонил и наговорил бреда. Как бы он ещё о своём каминг-ауте не рассказал. Будь он всё ещё под кайфом, уж точно не отказался бы себе в желание поцеловать одноклассника в его приоткрытые губы. Сначала плодятся красивыми, а потом жалуются, что их насилуют. Потребовалось пару секунд, чтобы отличить стрелки на часах друг от друга и определить время. Уже почти шесть вечера, должно быть, тело дежурного уже превратилось в дуб после сна в такой-то позе. Попытки бесшумно выйти из комнаты не увенчались успехом, потому что Мондо умудрился споткнуться едва ли не об собственную ногу и чуть не упал, создав глухой грохот, от которого Ишимару просыпается. Ещё бы не проснуться, после такого громкого звука не проснулся бы только глухой или мёртвый. Парень выглядит особенному уставшим и когда он потянул руки в вверх в попытках размять затёкшие конечности — мышцы по ощущениям рвутся. Началась церемония мозгоёбства. Всё, что за день накопилось в голове педанта он высыпает на голову байкера, начиная от риторических вопросов, заканчивая укорами и цензурной руганью. А Мондо и ответить не может, потому что знает, что Иши прав. Любому другому человеку он бы прописал по роже, чтобы не умничал много, но дежурный кандидатом на разбитый ебальник не является. — Я бы с удовольствием дослушал тебя, но мне сейчас клапан прорвёт. — Как вовремя. Спасибо организму за путёвку до туалета. Да и с какой скоростью, моргнуть дежурный не успел, как Мондо перед ним уже нет. Блевать долго не пришлось, потому что из желудка выходила только желчь, ибо остальное его содержимое покинуло организм пару часов назад. Перед глазами бегают белые пятна, размытые от тонкой плёнки слёз, рефлекторно покрывающей глазные яблоки. За спиной, оперевшись об дверной косяк, за мучениями байкера наблюдает Иши, устало масируя виски, после чего садится рядом на корточки и поглаживает по спине круговыми движениями. Не жизнь, а мечта блять, выворачивать желудок перед объектом воздыхания просто отличное событие, Овада дату запомнит и каждый год будет отмечать, как день своего очередного проёба. — Ты такой идиот, Овада. — Прости. — Рвотные позывы прекратились, но Мондо продолжает сидеть перед санузлом, потому что кажется, что стоит ему встать - вывернет с новой силой. Свидание в сральнике, романтично то как. — Ты не передо мной извиняться должен, а перед своим здоровьем. Ты хоть понимаешь, что это может привести к зависимости? У тебя могут начаться судороги, нервные тики и инсульты, это в лучшем случае. А если бы всё закончилось летальным исходом, придурок? — его щёки покраснели от злости. По крайней мере так кажется Оваде. Приходит осознание, сколько времени, сил и нервных клеток тратит Киётака из-за его косяков. — Каюсь, бесы попутали. Всё, не злись. — Байкер встал на ноги и нажал на кнопку смыва. Желание исчезнуть, которое преследовало его с утра смылось вместе с водой в канализацию. Зато вопрос, почему Ишимару тут, гложет еле работающий мозг и Овада на свой страх и риск решает его озвучить. — Друг твой позвал на цирк посмотреть, не мог такое пропустить, — ответил Ишимару, вызывая у одноклассника облегчение, что он позвонил не сам. Слава богу, всё обошлось, — Кстати, ты не забыл о своём обещании? — а может и не обошлось. — Чё я обещал? — дай бог не отсосать обещал, господи, услышь в последний раз душёнку его грешную. Биение сердца становится громче мотора байка, и спокойный вид педанта ни чуть не успокаивает, напротив, сгущает и без того густой воздух, из-за чего Мондо задерживает дыхание, не в силах вдохнуть. — Ты обещал извиниться перед Куватой и Хагакурэ. — Педант слегка приврал. По сути он не врёт, а приукрашивает. Более того, маленькая ложь может вернуть дружбу между парнями. И рыбку съел, и на хуй сел как говорится. Новость Оваду не радует, но всяко лучше, чем если бы он выпалил что-то более личное. Его плечи на многновение облегчённо опустились, но почти сразу вновь напряглись. — Я? Обещал извиниться перед геюгами? — Байкер сводит брови, пытаясь вспомнить своё обещание, чего у него, конечно же, не получается. — Бред какой. — Почему это? Ты говорил, что тебе стыдно перед ними. — Не мог я тебе такого сказать. — Ты рассказал мне даже о том, что не ешь масло, потому что тебе приснилось, что ты растаял в него. Мне продолжить перечислять или ты так поверишь? — Мондо замолк, опустил голову и отрицательно мотнул головой. О какой зависимости от наркотиков может идти речь, если слова Киётаки и без того действуют как неплохая антиреклама. — Да ладно, всё, отстань. Просто сделаю вид, что ничего не видел. — Ишимару хмыкнул. Либо Овада не настолько уж и глупый, либо он что-то всё-таки да помнит. Мондо ловит себя на мысли, что хочет сцеловать эту самую ухмылку с чужого лица. Сразу за первой следует вторая мысль о том, что он уже не пытается переубедить себя в этом. Но он свои желания реализовать не может как минимум из-за того, что минутами ранее его вырвало, целоваться после такого крайне мерзко. С полноценным каминг-аутом, Мондо!**************
Оваду клонит в сон на ходу. В квартире Дайи нет, парень предпологает, что он проводит время со своей девушкой и благодарит её за то, что она вытаскивает его брата из дома и позволяет Мондо побыть некоторое время компании Чака. Он гладит питомца по гладкой шерсти и закрывает глаза, перед которыми вновь и вновь воспроизводятся вспышки различных моментов из происходящего после его пробуждения. Подъёбы, которые не вызывали никакой агрессии, как это обычно бывало, попытки вправить байкеру мозг, содержание половины из которых он прослушал, романтичный тусичь в санузле, про которую им обоим лучше забыть побыстрее и, желательно, навсегда. И всё же в планах у него появился пунктик «наладить отношения с пидрилами», и если раньше он называл их так от незнания, как ещё назвать их дуэт, то сейчас этот заголовок был более, чем подходящим. Вот завтра в академии и заговорит с ними нормально, как и делал это обычно. Но сторчаться в начале учебной недели ровно такая же хреновая идея, как напиться в ночь перед работой, эффект хоть и прошёл, но осадок от приёма останется как минимум дня на два. Овада понять не может, даже какое у него настроение сейчас: все эмоции внутри смешались в одну густую, ядерную смесь, которой дышать опасно. Он не сразу заметил, как Чак подорвался с его груди и побежал в коридор, в сторону входной двери. Понял только тогда, когда услышал оттуда же «Мандец, я дома!». Вскоре уже без верхней одежды, привыкший к комнатной температуре Дайя оказался в комнате Мондо. — Что с утра дерьмово выглядел, что сейчас. Случилось что? — обеспокоеным тоном спросил Дайя, уже не помнющий, когда в последний раз видел младшего дома раньше поздней ночи так ещё и с затуманенными глазами, потуплеными куда-то в стену. Наверное с тех пор, как тот ещё был в начальной школе. — Дайя, — он выждал момента, когда старший сядет рядом, потому что тот в который раз оказался единственным, кому он может довериться, — я, кажется, втрескался. — Господи, а я уже испугался, что что-то серьёзное! — он отпихнул брата ногой, смеясь, после чего придвинулся поближе обратно, широко улыбаясь. — Какая она? Буфера большие? — Разве я говорил, что это она? — Ахуй на лице Дайи Мондо, кажется, запомнит на всю жизнь. И он надеется, что будет вспоминать его со смехом.