No Paths Are Bound / Никакие запреты неведомы

Первые недели Се Лянь просто медленно блуждал без цели. Думать о том, чтобы добраться до какого-то определенного места означало строить планы на будущее, а он... Но постепенно кое-что заставляет его сосредоточиться. Страх. Он знает, кто пытал Хун-эра. Знает почему. Знает, почему он лежит в темноте и одиночестве, содрогаясь от холода. И если бы, отвлекшись от жалости к себе, Се Лянь оглянулся назад в прошлое, то понял бы, что начал исцеляться, потому что Хун-эр был рядом. Его присутствие мало-помалу залечивало раны Се Ляня. Но Хун-эр был не единственным. В этом мире было еще одно существо, неравнодушное к существованию Се Ляня. Сейчас бог понимал, на что оно готово пойти и до чего опуститься, чтобы добраться до него… но он должен знать. Обнаружило ли оно его родителей? Фэн Синя? Му Цина? Зная, что он не сможет их найти в своем нынешнем состоянии, зная что Фэн Синь наверняка их хорошо спрятал… Наследный принц возвращается в Сяньлэ. Он не похож на обычного путешественника, потому что за ним следует весьма необычная тень, что невесомо парит в воздухе и светится в темноте. Каждый раз, когда Призрачный Огонек касается его, Се Лянь задает все тот же вопрос, заключая призрака в дрожащие ладони. — Хун-эр? — слова мольбой срываются с его дрожащих губ, когда он прижимается лбом к трепещущему огоньку. — Это ты? Но его мольбы всегда остаются без ответа. Какое-то время Се Лянь полагал, что дух слишком слаб, чтобы ответить, но как же в таком случае он умудряется так долго за ним следовать? Здесь, на знакомой территории легче всего быть узнанным, к тому же, на королевскую семью все еще охотятся. Он прячет нижнюю часть лица, заматывая ее шелковой лентой и с забинтованными глазами теперь едва ли кто-нибудь сможет различить его черты. Многие его жалеют, полагая, что он или один из покалеченных солдат или выжил после поветрия. Ему бросают объедки. В одну из ночей, несмотря на жестокий голод, терзающий внутренности, Се Лянь не может заставить себя доесть зачерствевший кусок хлеба. Он швыряет его подальше и прячется под мостом от дождя. Может быть, ему удастся немного поспать. А может быть и нет. Он втягивает воздух и снова ощущает этот запах Духовные силы. — … — Се Лянь без слов протягивает руку, и как всегда, Призрачный Огонек ласково льнет к его ладони. В другой жизни принц бы умилился этому. Сейчас же едва ли что-либо способно вызвать у него улыбку. Сам не понимая почему, он снова задает все тот же вопрос. — Хун-эр? И на этот раз Се Лянь не удивляется молчанию. Он… устал. Разочарование в какой-то момент переполняет его, и принц отталкивает маленького духа. Он сворачивается клубком, поплотнее запахивая одежду на себе. Так становится немного теплее. — Если ты не он, то почему ты здесь? — в отчаянии шепчет Се Лянь, желая, чтобы огонек оставил его. Ему так больно. Он, вопреки всему, продолжает надеяться, что услышит голос Хун-эра, хотя все внутри кричит о том, что его надежды напрасны и бесплодны. Как жестоко с его стороны — желать, чтобы возлюбленный не нашел упокоения. Хун-эр заслуживает покоя. Он… — Ваше Высочество. Се Лянь замирает. Он не может узнать этот слабый голос — да и едва ли это вообще можно назвать голосом. Тихий звук, больше похожий на дуновение ветерка — такой же, как и у всех подобных существ, но все же Се Лянь цепляется за вновь разгоревшуюся надежду. — … Ты знаешь меня? Призрачный Огонек подпрыгивает на его ладони. — Конечно же знаю! — по-детски нетерпеливо отвечает маленький дух. Нетерпение. В этом голоске слышится столько нетерпения, что надежда в груди Се Ляня разгорается еще ярче, и он спрашивает снова, отчаянно надеясь на этот раз все-таки получить ответ. — Хун-эр, это ты? Тишина. Впервые за долгое время глаза Се Ляня снова жгут слезы. Дух может с ним говорить, но не отзывается на имя. Он… По щекам катятся соленые капли и вместе с ними словно вытекает его последняя надежда. Это не он. Это не Хун-эр. Хун-эр бы ответил. Но… почему тогда огонек следует за ним? На мгновение Се Лянь подумал, что возможно это дух солдата из Юньнан, который решил помучить его… но огонек рядом с ним с того самого дня, да и они далеко от границ. К тому же, чувствуется, что у маленького духа нет злых намерений. Потом принц понимает — и его рот кривится от горького чувства стыда. Ведь Се Лянь вероятно единственный заклинатель в округе. После войны, духи многих погибших на поле боя улетели в соседние королевства, в поисках того, кто им мог бы помочь. Бедное создание вероятно просто искало кого-нибудь, кто поможет ему отправиться в иной мир, а Се Лянь даже и не подумал об этом. — Прости, — бормочет он, стирая слезы. — Прости пожалуйста, я… — и гулко сглатывает, вспоминая, как долго за ним следовал огонек, вероятно в надежде что Се Лянь остановится и взглянет на него. — Я тебе сейчас помогу, — и сев поудобнее, пытается сосредоточиться. Он проводит быстрый обряд, впервые за долгое время думая о чем-то, что касалось его самосовершенствования. Се Лянь подталкивает Огонек вверх, пытаясь заставить его подняться и завершить ритуал. И все равно… Маленький дух, ненадолго взлетев, снова льнет к его ладони. — … — Се Лянь недоумевает, пытаясь понять, где он ошибся и почему огонек все еще здесь. — Я пропустил какой-то шаг? — Нет, — принц вздрагивает, когда дух отвечает на его слова. Все тот же неуловимый звук, стелющийся сквозь ночную тишину. — Его Высочество все сделал верно. Се Лянь хмурится еще сильнее, делая медленный вдох и подносит его поближе, осторожно смыкая пальцы вокруг Призрачного Огонька. Большинство таких послушных призрачных огоньков — это души недавно умерших людей, и они слишком слабы, чтобы иметь сознание и тем более говорить. А те, кто способен на такое — слишком осторожны и никого к себе не подпускают, понимая, что беззащитны и их легко могут развеять. Но этот совсем другой. Он говорит ясно, хоть голос его едва слышен, и, кажется прекрасно все осознает, но при этом совершенно спокойно сидит на ладони Се Ляня. Даже когда Се Лянь сжимает пальцы — стоит ему приложить еще небольшое усилие, как маленький дух будет уничтожен — Огонек не двигается. Только прижимается сильнее. Поднеся его ближе, Се Лянь ощущает еще кое-что — следы другого духа и от него явно веет чем-то… Определенно демоническим. —… На тебе какое-то проклятие? — шепчет Се Лянь. — Это оно тебя удерживает? У него самого не хватит духовных сил, чтобы разобраться с этим. Может быть Фэн Синь или Му Цин смогут помочь, если Се Ляню удастся их найти. — Нет, — мягко отвечает Огонек. — Я здесь не поэтому. Се Лянь хмурится, пытаясь понять в чем дело, ведь если обряд проведен правильно, то дух должен был… — Я сам отказываюсь покидать этот мир. — говорит Огонек, и начавшийся дождь заглушает его и без того тихий голос. — Вот и все. В груди щемит от тоски. Сердцу Се Ляня особенно дорого подобное упрямство - слепое, почти на грани с одержимостью. — У тебя осталось какое-то неисполненное желание? — бормочет он, подаваясь вперед. — Что-то… держит тебя здесь? — Да. Се Лянь облегченно вздыхает. Что ж, вероятно он сможет как-нибудь помочь, если это какое-то несложное дело. Или, в конце концов, попытается. — И что же это? Огонек, покрутившись в воздухе, легонько касается кончика носа Се Ляня. — Здесь остался человек, который мне дорог. —… — Се Лянь сжимает губы, силясь сдержать чувства. — Понимаю. Это твоя жена? — Мы никогда не были женаты, — просто отвечает голос. — И на самом деле… я не уверен, что этот человек знал о моих чувствах. Принц удивленно поднимает брови. Быть преданным настолько? Чтобы цепляться за существование, даже в таком виде? Каким слепым и глупым нужно быть, чтобы не заметить эти чувства? — Как же так вышло? Кто будет так отчаянно бороться за жизнь, ради кого-то, кто даже не понимает, насколько дорог другому человеку? Насколько прекрасен должен быть предмет обожания этого призрака? Маленькое пламя трепещет, уклоняясь от ладони Се Ляня — словно робея. — Я… не знал, как открыться этому человеку, Ваше Высочество, — шепчет голос — Я боялся. Ох. Сердце Се Ляня пронзает боль. Он снова тянется вперед, чтобы притянуть его к себе, не обращая внимания на холод от призрачного пламени. — Я понимаю, — и, кажется, никогда в своей жизни Се Лянь не был так искренен. Принц совершал одну и ту же ошибку, снова и снова. Иногда он думал, что если бы все было наоборот и они поменялись местами с Хун-эром, то он тоже стал бы призрачным огоньком. Се Лянь не смог бы оставить Хун-эра одного. Даже если… Даже если бы он так и не решился рассказать юноше о своих чувствах. Об их природе и глубине. Потратив мгновение, чтобы прийти в себя, Се Лянь спрашивает: — И чего же ты хочешь? Кажется у этого вопроса не будет простого ответа, но все же… — Я хочу защитить этого человека. Тут Се Лянь не может помочь. Никто не может. В этом мире никто никого не может защитить. Ему приходится проходить этот урок снова и снова. — Но ты больше не принадлежишь этому миру, — шепчет принц. — И что с того? Се Лянь кривится. Это не Хун-эр. Он знает это. Но иногда, что-то в ответах Призрачного Огонька так его напоминает. Это сходство одновременно и ранит, и заставляет улыбаться. (Бесстыдник.) — Если ты останешься, то никогда не упокоишься с миром,— мягко указывает Се Лянь. — Я молюсь о том, чтобы никогда не упокоиться с миром. Его губы дрожат — и он не может понять, плакать ему или смеяться. Это ощущение преследует его в последнее время все чаще. — Если твой любимый человек узнает, что из-за него ты не сможешь упокоиться с миром, то он будет чувствовать себя виноватым, — снова начинает тщетные попытки Се Лянь. Призрак непреклонен. — Тогда я постараюсь, чтобы этот человек не узнал, почему я остался. Это так по-детски. И звучит так просто. — Любой заметит это, рано или поздно, — настаивает Се Лянь. Ну правда, нельзя же быть настолько слепым! Когда дух отвечает, его голос звучит сухо — даже немного насмешливо, будто он бормочет себе под нос, и не рассчитывает на то, что бог действительно услышит сказанное. — Ты даже не представляешь. Се Лянь умолкает, поднимая бровь, но огонек продолжает как ни в чем не бывало: — И о том, что я охраняю его, этот человек тоже не узнает. —… Даже сейчас, зная, что это не тот мальчик, которого он любил, Се Лянь все равно тронут такой глубокой и искренней преданностью. Но… Определенно, этот человек погиб молодым. Неважно, на войне или от поветрия — все равно, это случилось по вине Се Ляня. И судя по дружелюбному отношению и тому, что дух его сразу узнал — то наверняка он из Сяньлэ. —… война разлучила тебя с любимым человеком, — в шепоте принца слышна горечь. — …мне жаль, что я проиграл. Он и позабыл что такое чувство вины и все благодаря Хун-эру. Призрачный Огонек жмется к нему, потираясь о щеку, словно кот. Слышны раскаты грома. — Умереть за тебя для меня величайшая честь. Губы Се Ляня снова дрожат. Это то, что они повторяли снова и снова, чтобы укрепить боевой дух солдат, идущих сражаться за Сяньлэ. «Погибнуть в бою за наследного принца — величайшая честь для солдата Сяньлэ». Сейчас Се Ляню кажется таким постыдным вдалбливать подобные слова совсем юным мальчикам, чуть ли не детям. Как будто они знали, что такое смерть на самом деле. Он не замечает, что дух никогда не говорил о смерти на поле боя — лишь о том, чтобы умереть за него. Это две очень разные вещи. Он додумывает сам то, что осталось невысказанным и глаза снова заполняются слезами. Вроде бы он выплакал все до последней капли, но откуда-то появляются новые. — Мне так жаль, — задушено выговаривает он, отпуская маленького духа. — Забудь обо мне. Щеку опаляет холод, словно Огонек разгорается ярче. — Я не забуду, Ваше Высочество. С этим Се Лянь может поспорить. Мир слишком быстро забывает о красивых, сверкающих вещах. Он ведь и сам был когда-то таким. Прекрасным, блистательным и недостижимым и стоило его сиянию померкнуть, как его отбросили в сторону. Все забудут. — Я навеки твой самый преданный верующий. Это заставляет Се Ляня вжаться спиной в каменную опору моста. — … Нет, — принц качает головой. — Мне жаль, но это не ты. Огонек снова подлетает ближе. — Это я. Се Лянь отшатывается. Его пальцы судорожно сжимаются вокруг мешочка, висящего на шее. — Мой… самый преданный верующий… — дрожащим голосом начинает Се Лянь. Были времена, когда стоило ему заговорить, как замирал весь мир, чтобы послушать. Сейчас же он едва смеет повысить голос, чтобы перебить шум дождя. Он горбится, держа в руках Хун-эра. Рыдание рвется из каких-то неведомых глубин его существа и этот звук больно бьет по ушам. — Его… больше нет, — хрипит Се Лянь. Слезы ручьями стекают со щек. Призрачный Огонек пытается пробраться к нему поближе и прижаться к груди, но Се Лянь не позволяет. Прижимая к себе руки, он отшатывается, дрожа, и в голосе духа теперь явственно слышится нотка отчаяния. — Ваше Высочество, я — ваш самый преданный верующий! Се Лянь отрицательно качает головой, не в силах даже слышать эти слова. — Нет! Даже если так… Никто не сможет заменить Хун-эра. Не сейчас. НИКОГДА. Но Призрачный Огонек упрямо повторяет это опять и опять пока Се Лянь не выдерживает и снова задает вопрос, ответ на который ему давно известен. — Хун-эр, это ты?! Тишина. Се Лянь улыбается. Горестно — и кажется он никогда не сможет улыбаться иначе. — Тогда нет, — качает головой принц. — И тебе стоит забыть обо мне. — Я не забуду. Он скрипит зубами, его трясет от боли и разочарования. — Людей, которые верят в меня, — Се Лянь поднимает мешочек с прахом, и пальцы его дрожат от того, с какой силой он его сжимает. — ожидает такой КОНЕЦ! Его голос срывается на крик. –Либо они должны забыть обо мне, либо им суждено умереть в одиночестве и муках — а я даже не в силах ЗАЩИТИТЬ их! Гром над ними звучит так, словно небо раскололось пополам. Затем на мгновение наступает тишина и Се Лянь начинает думать, что возможно… ему удалось отпугнуть духа. Это, вероятно, к лучшему… — Что ж, Ваше Высочество, не стоит переживать о том, что я умру, — голос снова звучит сухо, но теперь уже игриво. Он…? Несмотря на произошедшее, из груди Се Ляня вырывается удивленный смешок. — Я… Ты…! Принц спохватывается и отворачивается, словно обозленный ребенок, который не хочет, чтобы его подбодрили. Он не хочет смеяться. Он не хочет утешения. — Замолчи! — и прячет мешочек с прахом в складках одежды на груди. — Ты должен забыть обо мне либо будешь уничтожен… так что уходи! Теперь голос духа звучит не так игриво — и он снова совсем рядом, хоть не пытается больше коснуться. — Нет. Се Лянь тихо плачет. — Ты сделаешь это. Только один человек во всем мире был способен так верить и считал Се Ляня единственным достойным такой веры. Его больше нет. Се Лянь подвел его. Как и всех, кто в него верил. Призрачный Огонек зависает над его головой, словно боится прикоснуться сейчас, и когда он снова говорит с Се Лянем, то звучит не так уверенно и упрямо. Скорее умоляюще, с ноткой отчаяния, которая кажется смутно знакомой. — Ваше Высочество… поверь мне! — и наконец, осмелев, касается волос Се Ляня. Тот отстраняется. Голос теперь едва слышен и полон невыносимой грусти. — … прошу, поверь мне! — умоляет Огонек и Се Лянь не видит, как трепещет дух, как тускнеет его пламя, когда принц опускается на землю, сворачиваясь в маленький дрожащий клубок. — … Я не верю тебе — шепчет принц. Он не может поверить. Он не верит даже себе. Cпустя несколько месяцев, он все-таки находит свою семью. Точнее, они его находят. Се Лянь сидит на обочине, медленно пережевывая залежалую маньтоу. Она совершенно ужасна на вкус, но… Он не ел уже четыре дня. Изредка мимо проходят люди или проезжает телега. В двух милях отсюда есть городок, и если Се Лянь просидит достаточно долго, то может кто-нибудь бросит ему монетку или предложит подвезти. Внезапно он чувствует, как кто-то касается его плеча и затем: — Ваше Высочество?! Се Лянь резко оборачивается, готовый выкрикнуть привычное «Убирайся!», потому что Огонек все так же настойчиво следует за ним, но… Он знает этот голос. —… Фэн Синь? Рука на его плече — теплая и сильная, и когда он снова слышит знакомый голос, то грудь переполняет целая буря чувств. — Это я, Ваше Высочество. Се Ляню становится чуть легче и спокойней на душе. Он чувствует себя защищенным. О боги, это… действительно он. Прошло почти два года с их последней встречи, и его бывший телохранитель удивлен тому, как изменился принц с того времени. Худой и бледный, словно призрак, с растрепанными волосами, он едва ли был похож на прежнего себя, но… Но не это было самым поразительным. В Се Ляне никогда не было чопорности императора или раздражительности императрицы. Он был добрым и чутким, но в нем всегда чувствовалась еще и нотка величия, присущая рожденным в королевской семье. А сейчас... — Конечно… конечно это я, со мной все в порядке… но, Ваше Высочество, вы меня сейчас задушите …! Ох, и правда. Но принц не прикасался к живым людям с тех пор, как… Его улыбка медленно гаснет, и он ослабляет хватку. Фэн Синь чуть отстраняется, внимательно вглядываясь в лицо принца и хмурится. —… что произошло? — его палец осторожно касается синяка под глазом. Бог щурится, пытаясь вспомнить. — Я думаю… это случилось вчера, когда меня ограбили. «Ограбление» — это слишком сильно сказано. Его всего лишь хорошенько встряхнули и отобрали объедки, которые он успел подобрать. Собственно, поэтому он пытался съесть ту булочку. — Тебя ограбили?! — Фэн Синь ошеломлен и в голосе его звучит ярость. — Кому в голову может прийти обокрасть слепого человека?! — … — устало фыркает Се Лянь. — Представь себе, есть такие люди. Фэн Синь замирает на мгновение — он никогда не слышал, чтобы его друг говорил с такой горечью и беспредельным цинизмом. Нахмурившись, он тянется к Се Ляню и вместо того, чтобы коснуться синяка, гладит Се Ляня по щеке, осторожно убирая волосы за ухо. Для Се Ляня, полностью лишенного зрения, так долго обходиться без прикосновений было… сложно. После той ночи с Хун-эром, его касалось разве что прохладное пламя Призрачного Огонька. Или кулаки, летящие в лицо. И жест Фэн Синя — всего лишь небольшое проявление привязанности — заставляет принца, дрожа, немедленно прильнуть к его ладони. Фэн Синь недоумевает, пытаясь понять перемену в настроении Се Ляня. — Что…? АЙ! Он отшатывается от принца, яростно озираясь по сторонам, а тот слепо оглядывается, не понимая, что происходит. — Фэн Синь?! — Все хорошо, просто… — отвечает Фэн Синь, потирая висок. — в меня врезался призрачный огонек, — продолжает он, в бешенстве оглядываясь до тех пор, пока не находит виновника произошедшего. Се Лянь вздыхает. — А, не обращай на него внимания. Фэн Синь сердито смотрит на зеленый огонек, парящий неподалеку. — Да с чего бы?! — Он не навредит тебе. —… Но приложит все усилия,— ворчит Фэн Синь, все еще потирая ушиб. Огонек теперь парит над головой Се Ляня и Фэн Синь может поклясться, что в том, как полыхает призрачное пламя есть нечто издевательское. — Извращенец. Глаза младшего небесного чиновника резко расширяются, и он выбрасывает руку, чтобы схватить духа. — Ах ты маленький…! Се Лянь, почувствовав, что его друг пытается словить Призрачного Огонька, немедленно меняется в лице, и притянув его к себе одной рукой, другой отбивает руку Фэн Синя. — Не трогай его! — … — бывший страж в замешательстве. — Ваше Высочество… Фэн Синь видит, как учащается дыхание принца, как он крепко прижимает к себе маленький огонек — и то, как призрак совершенно спокойно себя чувствует несмотря на то, что Се Лянь может легко уничтожить его, всего лишь сжав пальцы посильнее. — Тебе что, так дорога эта штука? —… он всего лишь… — начинает Се Лянь, заключив духа в объятья. Раньше холод от призрачного пламени доставлял ему неудобства, но сейчас становилось все теплее, да и Се Лянь постепенно привык к нему. — Надоедливый, настырный и глупый, но… он всего лишь… Фэн Синь перестает понимать происходящее. — Маленький глупый мальчик, — серьезно кивнув, заканчивает принц. Он не видит выражения лица Фэн Синя, но отчетливо слышит недоверие в его голосе. — Ваше Высочество…. — Ммм? — отзывается Се Лянь, рассеянно поглаживая огонек, успокаивая, словно этот маленький засранец действительно испугался. — Ты что, пил? Сложно что-либо понять по лицу Се Ляня, когда оно скрыто повязками, но стоит Фэн Синю приглядеться, как он видит неловкую улыбку, за шелковой лентой, прячущей нижнюю половину его лица. — Ну… не то, чтобы намеренно. Фэн Синь, наклонившись к Се Ляню, определенно чувствует легкий запах алкоголя. — Что это значит?! Улыбка на лице Се Ляня из неловкой превращается в горькую. Так же горько звучит его ответ. — Фэн Синь, я беру все, что мне предлагают. Над ним раньше пытались так подшутить, подсовывая спиртное вместо воды, чтобы посмеяться над тем, как он поперхнется. Се Лянь, мучимый жаждой, тогда не понюхал содержимое чашки — правда, после этого случая он все-таки начал принюхиваться. Хун-эр же, заметив очередную подобную попытку, сломал тому человеку нос несмотря на то, что Се Лянь пытался все перевести в шутку. Принц вспомнил, как удивился тому, с какой силой Хун-эр сжал его запястье, мешая поднести чашку к губам. Воспоминание об этом прикосновении сейчас красит щеки Се Ляня румянцем, хотя он и не знает почему. Все что он знает — это то, что воспоминания о Хун-эре наполняют его сердце болью и тоской. Ему не доводилось раньше оплакивать кого-либо. Но сейчас приходится учиться. Это как сломанная кость — если не задумываться и не делать лишних движений, то боль вполне терпима. Но каждый раз, когда что-либо напоминает ему о Хун-эре, о тех чертах, которые Се Лянь в нем любил, то… Боль становится невыносимой — пугающе невыносимой, но принц поклялся себе, что никогда не забудет о нем, так что… —… Но как же твое самосовершенствование? Принц вздрагивает, выныривая из собственных мыслей - он совсем позабыл о том, что беседует с Фэн Синем. Проведя слишком много времени в одиночестве, он отвык от разговоров. — Что? Фэн Синь недовольно бурчит: — Если ты пил, то как ты собираешься соблюдать свой путь самосовершенствования? Если бы это был кто-то другой, то Се Лянь мог легко отмахнуться, но Фэн Синь его лучший друг и они вместе следуют этому пути. Принц морщится. Он не говорил, что пил постоянно и не подразумевал этого, но… Кажется Фэн Синь решил, что прохожие предлагали Се Ляню вино чаще, чем воду. В конце концов, страна все еще восстанавливалась после жестокой засухи. (Еще одна болезненная тема.) — Ну… я… У него не хватает храбрости признаться, что он не думал о самосовершенствовании уже давно. Даже и не вспоминал. Их пути разошлись, потому что Се Лянь сказал тогда, что собирается посвятить себя исключительно самосовершенствованию. Ему пришлось прибегнуть к такому объяснению, чтобы Фэн Синь не последовал за ним. И на самом деле, Се Лянь отчасти так и собирался поступить, но… Он не мог себе представить, насколько тяжело ему придется одному, а когда в его жизни появился Хун-эр, то… — Я… решил следовать другому пути, –тихо отвечает Се Лянь, потирая щеку. — вино теперь не повредит. — И как же он называется? — вопросительно поднимает бровь Фэн Синь. — … — опустив голову, Се Лянь неразборчиво что-то бубнит себе под нос («Импровизация» — вот как можно его назвать.) — Прости, что? — Фэн Синь наклоняется к нему поближе. Призрачный Огонек, выскользнув из объятий Се Ляня, кидается на Фэн Синя. Это происходит настолько внезапно, что тот не успевает отреагировать, и Огонек врезается ему в лоб с неожиданной силой, отчего служащий небес оказывается на спине. — Он сказал, что это не твое дело! Се Лянь наблюдает за происходящим (вернее поворачивает голову туда, где разворачиваются события.) — Я не это имел в виду, — бормочет принц, снова притягивая к себе Огонек, когда чувствует, что Фэн Синь собирается дать сдачи. — Я же сказал тебе, не трогай его! Фэн Синь багровеет от ярости, пока на его лбу наливается не менее багровая шишка от удара. — Да он ОПАСЕН! — Ему и так приходится несладко, — отвечает принц. — Это еще почему?! — Ну не знаю… — голос Се Ляня сух и насмешлив. — Наверное, потому что он умер? Фэн Синь, пристыжено покраснев, умолкает, а Огонек трепещет в руках Се Ляня… Словно смеясь над ним. — Это не повод врезаться в меня всем телом! — У него нет тела, — услужливо напоминает Се Лянь. — К тому же, ты старше. Фэн Синю кажется, словно его отчитали как ребенка. — Если ты хочешь подраться с кем-нибудь, то выбери равного по силе, — продолжает Се Лянь, миролюбиво, но вполне отчетливо намекая другу, что если он надумает навредить маленькому духу, то ему придется иметь дело сначала с принцем. Ну и… Они всегда шутили, что Се Лянь с закрытыми глазами и одной рукой может запросто одолеть несколько сотен человек — но на самом деле это не было шуткой. И сейчас обе руки его были свободны. — Я не стану его трогать, если он не будет ко мне лезть, — бурчит Фэн Синь, скрестив руки на груди, с отвращением глядя на то, как Се Лянь ласково поглаживает призрака. — Веди себя хорошо, — строго шепчет духу принц и тот делает движение вверх-вниз, словно кивая. Се Лянь улыбается Фэн Синю: — Он не станет к тебе лезть. Фэн Синь, скрестив руки на груди, кажется готов с этим поспорить, но… лишь вздыхает, глядя на принца. — Что?.. Прежде чем он успевает сказать что-то еще, Се Лянь перебивает его. — Ты можешь отвести меня к родителям? — затем тихо добавляет. — С ними все хорошо? Фэн Синь снова вздыхает. — Да… — и поднимаясь на ноги, берет Се Ляня за руку. — Я тебя к ним отведу. Принц замирает, немного ошарашенный тем, что кто-то его держит за руку. Это было так… Гулко сглотнув, он поднимается, опираясь на Фэн Синя. Это было так давно… Его ладони больше ладони Се Ляня, теплые, со слегка загрубевшей кожей, но… они совсем не похожи на те руки, что поддерживали его раньше. Призрачный Огонек следует позади них и Се Лянь не видит, и… Он выглядит несколько подавленным. Фэн Синь совсем неплох как поводырь (хотя не то, чтобы у Се Ляня был большой опыт, чтобы сравнивать.) Он не дает принцу упасть, ловит его, когда тот спотыкается, но… Се Лянь сейчас понимает, насколько нежным и внимательным был Хун-эр. Всегда поддерживая его за локоть и запястье, внимательно следя за дорогой, предупреждая принца о выбоинах и камнях, чтобы тот не споткнулся. И даже если Се Ляню случалось спотыкаться, то Хун-эр ловил его обеими руками, не позволяя принцу даже на мгновение потерять равновесие. Фэн Синь тоже внимателен, но нежным его назвать было нельзя. Когда он ловит оступающегося Се Ляня, то сжимает его руку почти до синяков, и пару раз случайно выкручивает запястье… Се Лянь может показаться неблагодарным, хотя на самом деле это не так. Он просто… Он просто скучает по своему… …своему Хун-эру. Вот и все. Молчаливость Се Ляня не осталась незамеченной Фэн Синем, и он начинает осторожно расспрашивать принца. — Ваше Высочество? — Мм? — Что… — оглянув принца, продолжает бывший страж. — Что случилось за это время? — … — Се Лянь рад, что его лицо отчасти скрывает шелковая лента - так Фэн Синь не увидит его дрожащих губ. — Я был в одном из своих храмов. На севере. За этим ответом явно кроется что-то еще, Фэн Синь уверен в этом. Не то чтобы Се Лянь был тщеславным, хотя временами у него бывали такие моменты, однако если события требовали определенных действий Се Лянь никогда не оставался в стороне, и не боялся «запачкать руки». Но сейчас его принц кажется совсем забыл, кем он был раньше. Его голос звучал совсем иначе, и он сам…совершенно изменился. — И что произошло, пока ты был там? — голос Фэн Синя звучит неожиданно мягко, но он так говорит только с принцем. Возможно даже, что в его голосе больше терпения чем мягкости, но в любом случае, Се Лянь чувствует, что может не торопиться с ответом. И ему действительно нужно время, чтобы собраться с мыслями. Проходит несколько минут, но Фэн Синь молчит, понимая, что его принц подбирает слова. — Я встретил…особенного для меня человека, — осторожно начинает Се Лянь. — И мы очень сблизились. Глаза Фэн Синя немного округляются. Се Лянь всегда умел находить общий язык с людьми. Но Му Цин… (Даже одно его имя заставляет Фэн Синя раздраженно скрипеть зубами.) Му Цин всегда раздражал Фэн Синя своей закрытостью, он всегда был слишком поглощен собой, чтобы посмотреть вокруг и понять что происходит. Се Лянь был добрым и мягкосердечным — и люди часто путали это с открытостью. Он был воспитан так, чтобы понимать свое окружение, и Му Цин был прав насчет этого, но… Принц так же понимал, что окружающие всегда будут чего-то хотеть от него и потому был очень осторожен с людьми. И как его телохранитель, нет, как его лучший друг, Фэн Синь тоже всегда был очень осторожен. То, что принц взял Му Цина под опеку было крайне необычным. Со временем, он начал воспринимать мальчика, который начинал как простой слуга, как верного товарища и его восхищение и уважение к Му Цину стали очевидными для всех. Ну, кроме него самого. Но на это потребовалось много времени. Годы. И мысль о том, что кто-то сумел сблизиться с Се Лянем за такое короткое время, особенно когда он был в уязвимом состоянии… Была пугающей. — Где сейчас этот человек? — спрашивает Фэн Синь и последовавшая тишина кажется бесконечной. Выждав какое-то время, Фэн Синь снова оглядывает принца и замечает кожаный шнурок вокруг шеи, на котором висит небольшой мешочек. Не задумываясь, он тянется к нему и … — Что это…? Се Лянь вырывается, судорожно сжимая мешочек обеими руками. Он дрожит, не в силах сказать ни слова, отчаянно хватая воздух ртом. Никто… Никто, кроме него не смеет коснуться Хун-эра снова. Никогда больше. Фэн Синь молча наблюдает за тем, как принц пытается взять себя в руки. Ответ на его вопрос теперь вполне очевиден, и проявив редкую для него чуткость, больше ничего не спрашивает. Он не решился отвести Се Ляня сразу к родителям, нет — увидеть его в таком состоянии для них было бы слишком большим ударом. Неподалеку от их убежища есть горная речка — тихое и неприметное место. Призрачный Огонек стремительно прячется за деревом, когда Се Лянь с помощью Фэн Синя начинает раздеваться. Фэн Синь ему вслед, помогая принцу мыться. —… Это самый странный призрак, которого я когда -либо встречал, — бормочет он. Се Лянь не может не согласиться, но при этом улыбка принца выдает его привязанность, (если не сказать симпатию) к маленькому духу. — Он… особенный. — С чего он так одержим тобой? — Ну не то, чтобы одержим…– возражает Се Лянь, но Фэн Синю это слово кажется вполне подходящим. — При жизни… он был одним из моих верующих. —…— Фэн Синь что-то ворчит в ответ, однако после слов принца чувствует даже нечто вроде симпатии к призрачному огоньку. После он мучается, пытаясь собрать волосы Се Ляня - они слишком густые. В конце концов он решает собрать их в высокий тугой хвост - это на самом деле, единственное, что он умеет делать с волосами. Принц после его усилий выглядит неплохо, и Фэн Синь глядя на него, вспоминает времена когда они, будучи еще совсем детьми, тренировались на горе Тайцан под присмотром Советника. Се Лянь с этой прической выглядит юным и заострившиеся черты лица словно становятся мягче. (Если бы они были все еще детьми, то Се Лянь непременно бы ныл о том, что у него болит голова, потому что Фэн Синь слишком сильно затянул хвост, но… он слишком сильно скучал по своему другу, чтобы как-то протестовать.) Наконец Се Лянь спрашивает про Му Цина и теперь уже Фэн Синь медлит с ответом. — … Он ушел, Ваше Высочество. Почти сразу же после того, как ты ушел в изгнание — после паузы отвечает Фэн Синь, помогая Се Ляню переодеться в чистую одежду. Он принес для принца что-то из своей, поэтому она ему была велика, но… Се Лянь давно уже не чувствовал себя таким чистым. Окруженным заботой. Принц размышляет над словами друга. —… Он не сказал, почему? Фэн Синь буравит взглядом спину принца, отчаянно желая, чтобы тот, как это бывало раньше, просто посмотрев на его выражение лица, понял все без слов. Увы, сейчас Се Лянь видит лишь бесконечную пустоту. Но Фэн Синь, как и всегда, честен с ним. — Он не думал, что его присутствие кому-то поможет. Му Цин тогда выразился именно так, но Фэн Синь впервые в точности передал его слова. Обычно, говоря о Му Цине, он был гораздо менее… милосерден. — Понимаю, — бормочет Се Лянь, внезапно расправляя плечи. Голос звучит напряженно, словно он сдерживает себя. — Это… к лучшему. Фэн Синь смотрит, не понимая, что в этом может быть хорошего. — Ты так думаешь? Принц кивает и тянется к мешочку, который оставил на камне у берега реки и когда Хун-эр снова на его груди, ему становится чуть легче. Он не может объяснить почему, вернее не может заставить себя объяснить, но… — В конце концов, так безопаснее для него. В новой чистой одежде он кажется таким же исхудавшим, но уже не выглядит так жалко, когда Фэн Синь нашел его на обочине. Принц делает нечто странное. Странное для него. Он хватает Фэн Синя за руку. Тот замирает, полагая что Се Лянь хочет, чтобы они двинулись в путь и просто таким образом пытается дать Фэн Синю понять это, но… Се Лянь стоит не двигаясь, опустив голову. — Тебе пришлось о них заботиться одному все это время? Фэн Синь лишь кивает, но потом спохватившись, понимает, что Се Лянь его не видит и нужно ответить вслух. — … Да, Ваше Высочество. Се Лянь сжимает его руку почти до боли. — …Ох, Фэн Синь, — голос его полон сожаления. — Прости меня. Фэн Синь молчит, не зная, как ответить на это, слишком ошарашенный происходящим. Прежний Се Лянь и не задумался бы об этом, и уж точно бы не стал извиняться. Само собой Фэн Синь остался, даже когда Му Цин ушел. Ему был отдан приказ. Все просто. Если бы не события прошедшего года, то Се Лянь и сейчас не задумался бы об этом. Не знал бы, каково это быть одному, каково быть покинутым. Забытым всеми. Он так долго переживал о будущем Хун-эра, борясь с чувством вины, за то, что крадет у него это — зная что мальчик последовал бы за ним на край Земли, если бы Се Лянь не остановил его. Сейчас же он понимает, что ни разу не задумался о будущем Фэн Синя. Его положение в качестве телохранителя было почетным, его готовили для этого с самого детства, и он единственный удостоился чести быть отобранным. Их судьбы и будущее были крепко переплетены с момента знакомства. Се Лянь собирался дать ему так много, никогда не думая о том, сколько всего для него на самом деле сделал Фэн Синь. Но сейчас…. Он не может ему ничего дать. Он… Остаток пути принц молчит. Сейчас он лишь обуза — и Фэн Синь слишком благороден, чтобы бросить его. И Се Лянь знает, что если он усвоил урок, то должен заставить Фэн Синя уйти. Прежде чем оно снова вернется. Прежде чем Се Лянь будет ползти через лес, выкрикивая в слезах имя друга. Прежде чем Се Лянь встанет перед его погребальным костром. Он выдавливает из себя улыбку, когда наконец встречает родителей. Протестует, когда мать ворчит о том, что он слишком исхудал и давится ее… едой. Им сложно видеть его таким, и, хотя Се Лянь не видит их выражения лиц, для него это тоже дается нелегко. Он слышит странный свист в дыхании отца и булькающий звук его кашля и когда спрашивает об этом Фэн Синя, тот отвечает, что отцу нездоровится уже давно. Когда же Се Лянь сам обращается к Императору, то он лишь отмахивается, мол что такое небольшой кашель по сравнению с тем, что пришлось пережить Се Ляню. Принц не может сказать точно, что Император имеет в виду — «позаботься о себе, а не обо мне» или же «ты слабее всех». Позже, когда отец уходит спать и Фэн Синь занят мытьем посуды, Се Лянь сидит рядом с матерью, прижавшись щекой к ее плечу, пока она нежно гладит его по волосам и спине. — Мой милый мальчик — шепчет Императрица. — Я так сильно по тебе скучала… Его давно никто так не обнимал, и он позволяет себе утонуть в позабытом ощущении материнских объятий, но… Он скучает по тем объятьям. — Прости за то, что меня так долго не было — шепчет принц в ответ. Мать не винит его в долгом отсутствии, да и никогда ни за что не винила, кроме споров с отцом. Ее ладонь прижимается к его щеке и, поглаживая синяк под глазом, она не спрашивает о том, что случилось. Но все же у нее есть вопрос. — Что-то мучает тебя. Сильнее, чем раньше. Раньше было так сложно представить то, что нечто может ранить его сильнее чем стыд от провала. Сильнее чем позор от низвержения. Тогда Се Лянь совсем ничего не знал о жизни. Он закусывает губу. Впервые в жизни он признается кому-то в этом. — Я…полюбил одного человека. Се Лянь не решается объяснить, что именно он имеет в виду и не думает, что хотел бы, чтобы она знала об этой его стороне. Но боль и горечь в голосе придают вес его словам. Она лишь крепче обнимает его, когда слышит, как он срывающимся шепотом продолжает: — И… этот человек погиб. Больше Се Лянь не в силах ничего сказать, но когда она тянется к мешочку на его шее, то ей единственной он разрешает коснуться. Кончики ее пальцев поглаживают мягкую изношенную материю. — Этот человек был все это время с тобой рядом? Се Лянь кивает, сглатывая тугой ком в горле. — Он заботился обо мне. Императрица долго смотрит на мешочек, прежде чем спросить: — Как же звали этого человека? Кажется, прошли столетия с тех пор, как он называл это имя вслух. — …Хун-эр. — едва слышно шепчет принц. Она осторожно пожимает мешочек. — Спасибо тебе, Хун-эр. Этой ночью, он смущаясь, просит Фэн Синя переночевать в его комнате. Они так частенько делали, когда были детьми — (Се Лянь отчаянно боялся ночных кошмаров.) — и Фэн Синь без лишних споров соглашается, устраиваясь на полу возле двери. Возможно его должно было успокоить, что он не один в комнате… но Се Лянь понимает, насколько это отличается от того, когда рядом с ним на кровати спит кто-то ещe. Ему холодно. Он просыпается ночью несколько раз, только ради того, чтобы удостовериться что его друг все еще здесь. Что он не ушел тайком посреди ночи. Что он не давится криком от боли, пока Се Лянь спокойно спит. Се Лянь не может найти слов, чтобы описать это чувство. Этот постоянный повторяющийся ужас, от которого не сбежать. Он все время пытается пережить это, перешагнуть и оставить позади, перестать наконец бояться, но… Но Се Лянь всегда боится. Он боится потому, что видел на что способен мир. Несколько месяцев спустя их навещает Му Цин и он очень удивлен тому, что Се Лянь на него ничуть не сердится. Даже не верит поначалу. Он почти не расспрашивает Се Ляня о времени, проведенном в одиночку, но задает всего один вопрос, который попадает точно в цель. Услышав о том, что Се Лянь встретил кого-то, а затем потерял, он просто спрашивает: — Ты был влюблен в него? Влюблен в него. Се Лянь всегда знал, о том, что Му Цин догадывался, но… Сейчас в его голосе нет того отвращения, что было раньше. Принц собирается с духом. — …Я не знаю. — тихо отвечает он, отчаянно желая… чтобы у них было больше времени. Чтобы он смог увидеть, как Хун-эр взрослеет. Чтобы Хун-эр смог встретить Се Ляня, когда все еще было… — … Думаю… Я думаю, что да. — признает он наконец. (Позднее он поймет, что рассказывать об этом Му Цину было большой ошибкой.)