No Paths Are Bound / Никакие запреты неведомы

Время не лечит Се Ляня. Не так, как раньше. Оно просто тянется и тянется, а Се Лянь лишь учится жить со своей болью и скрывать ее. О человеке в траурных одеждах и о проклятии, следующем за ним, ничего не слышно. Се Лянь не может сказать, что счастлив, по правде говоря, ему это кажется невозможным, но он обретает некое подобие покоя и защищенности. Однако достаточно всего одного случая чтобы он лишился этого снова. Это происходит, когда после полудня он сидит у подножия горы, перебирая в руках нити. Фэн Синь снова ушел в город, пытаясь заработать денег. Он не берет с собой Се Ляня и пресекает все его попытки помочь. Увы, слепец, разбивающий на груди камни — не самое захватывающее зрелище для толпы, как на то надеялся принц. Сейчас он может заработать деньги только одним способом. Дело в том, что, когда Се Лянь бывает в городе, его часто останавливают, чтобы предложить «кое-что». Если рядом не оказывается Фэн Синя с его кулаками, то за него вступается Призрачный Огонек, сбивая наглеца с ног. Се Лянь никогда не задумывался об этом. Он отошел от самосовершенствования, но… Довольно долго он даже не мог толком понять, о чем его просят и что, собственно, предлагают. У него не было совершенно никакого опыта в таких вещах и… многого он не мог увидеть. Сальные взгляды, ухмылку и поигрывание бровями. Впервые он заподозрил, что когда кто-то говорит таким особенным голосом, это означает что-то неприличное, еще тогда, когда он был с Хун-эром. Мужчина, проезжавший через деревню, увязался за принцем на рынке, бормоча что-то о том, что хотел бы «расслабиться». Се Ляня раздражала его настойчивость, но он вежливо процитировал пару сутр, которые помогли бы ему найти умиротворение. Тот, однако кажется совсем не был удовлетворен таким ответом и начал говорить о том, что он очень одинок. Принцу стало его жаль. Он прекрасно понимал эту отчаянную жажду чьего-нибудь общества, но сейчас ему было совершенно некогда. Было еще совсем утро и у него была куча дел, к тому же, его ждал Хун-эр… И только когда мужчина упомянул о деньгах, Се Лянь заинтересовался. Он был уже на пол пути от рынка, ведомый тем мужчиной, когда их нашел Хун-эр, и когда Се Лянь объяснил в чем дело, тот… Поначалу Се Лянь не мог понять, почему юноша так взбесился. Но потом, когда на него снизошло осознание… Он был готов провалиться сквозь землю от стыда. Даже тогда он был настолько невежественен, что даже Хун-эр, будучи еще почти ребенком, знал о таких вещах больше него. И тот незнакомец решил что Се Лянь… что он… Принца тогда передернуло от этой мысли. Это было против всех убеждений, с которыми он вырос. Это было… Мерзко. Но тогда он не страдал от голода. Тогда его отец не был болен — и его здоровье не ухудшалось с каждым днем. Ему помогал Хун-эр, да, — но это было совсем не то же самое, как беспомощно наблюдать со стороны за Фэн Синем, работающим до изнеможения. Это состояние изматывало Се Ляня. И сейчас он думает об этом. Погружаясь в унизительные мысли, сидя в одиночестве на склоне горы, пока Фэн Синь в городе. Он вертит в руках обрывок нити. С тех пор как Хун-эра не стало, он больше не садился за станок. Без юноши ему слишком сложно. Он вспоминает как Хун-эр укладывался возле огня, положив голову на его бедро и слушал истории, покуда под пальцами принца рождалось очередное полотно. Может быть, он мог зарабатывать этим, Хун-эр всегда твердил что у него хорошо получается… Хун-эр говорил, что Се Лянь хорош во всем — и сейчас принц понимал, что это не было правдой. Но едва стоит задуматься о других способах заработка… как ему становится страшно. Он… Не хочет. Но внезапно какой-то звук обрывает ход его мыслей. Поначалу Се Лянь думает, что это какое-то животное, но потом, прислушавшись понимает, что рядом не слышно ни сердцебиения, ни дыхания. Разве что в нескольких десятках шагов чирикает воробей… Затем он медленно вдыхает. Он здесь — этот знакомый запах духовных сил, правда сильнее чем раньше. -… — бог наклоняет голову и протягивает ладонь, но кожу не холодит привычным прикосновением призрачного пламени. — Что-то не так? Но никто не отзывается. Призрачный Огонек обычно всегда рядом с ним и лишь иногда отлучается. Он не залетает в дом, где они живут, потому что мать Се Ляня всегда боялась призраков, но… Обычно он всегда подлетает, стоит Се Ляню позвать. Но когда он вдыхает воздух снова, то чувствует, что запах никуда не делся, означая то, что от кого бы он не исходил, уже совсем рядом. Однако вокруг все остается неподвижным. Будь это демон или какое-то другое темное создание — они бы издавали звуки и к запаху духовных сил примешалась бы присущая им вонь. Но вот в воздухе что-то движется и как-будто замирает прямо перед ним. Оно не источает никакого запаха, у него нет сердцебиения и дыхания. Оно… словно призрак. Сердце Се Ляня делает кульбит и воздух застревает в горле. (Он так и не усвоил этот урок.) —… Хун-эр? Он не может расстаться с надеждой, что однажды ему ответят. Что однажды Хун-эр вернется к нему. Ответа не следует, однако Се Лянь тянет руку вперед и его пальцы касаются… Пары сапог, отороченных мехом. Се Лянь… Узнает их. Его глаза мгновенно наполняются слезами. Он сшил их сам. — Хун-эр?! — хрипит Се Лянь, бросаясь вперед и его пальцы переплетаются с другими. Слезы потоками льются из-под повязки. Он знает эти руки. Он так часто держал их в своих. Из груди вырывается всхлип. Это он. О небеса, это действительно он. Руки Се Ляня дрожат так сильно, что Хун-эру приходится сжимать пальцы, но… Почему он молчит? Принц тянет его к себе и тот легко опускается на колени перед ним. — Г-где ты был? — шепчет Се Лянь, обнимая его крепче. — Я думал ты… После того, как ни один призрак не ответил на его зов, Се Лянь решил, что его друг наконец упокоился с миром. И он понимает, что должен быть рад этому. Но сейчас… Спустя столько времени он наконец счастлив. Улыбаясь сквозь слезы, Се Лянь тянет руку, чтобы погладить юношу по щеке и рассказать ему обо всем, что следовало бы сказать еще раньше… Но под его пальцами оказывается не лицо. Не квадратная челюсть с острым подбородком, и не нос с горбинкой — не то, что помнил Се Лянь. Не шрамы, что когда-то были скрыты под повязками. Его пальцы касаются чего-то холодного, твердого и гладкого. Маска. Наполовину смеющаяся, наполовину плачущая. Он кричит. Кровь стынет в его жилах от ужаса, и он пытается отшатнуться и убежать, но эти руки хватают его за запястья. И держат железной хваткой, словно проклятые канги. Его снова тянут обратно, невзирая на вой и крики. — Я никуда и не уходил. Всхлипы Се Ляня теперь отнюдь не радостны — в них смертельный ужас. И бешенство, потому что… Он посмел надеть сапоги Хун-эра. И вероятно, под этой проклятой маской он носит лицо Хун-эра. И Се Лянь не может ничего с этим сделать. Запястья стискивают еще сильнее. Ему больно. Се Лянь пытается вырваться изо всех сил и даже с проклятыми кангами, его усилий было бы достаточно чтобы одним ударом нанести человеку смертельную рану. Сейчас же он, словно бумажный кораблик, что пытается плыть против течения вышедшей из берегов реки. Воздух вокруг них сгустился, переполненный духовной энергией и в ней столько демонического, что Се Лянь едва может дышать. И голос, который говорит с ним, это… Это не голос Хун-эра. Низкий и жестокий — насмешливо повторяющий слова, которые когда-то так утешали Се Ляня. — Ах, — он отпускает одну руку Се Ляня, однако другой держит крепко несмотря на то, что тот кричит и бьется. Ладонь тянется к лицу принца. — Мой бедный, несчастный наследный принц… Большой палец поглаживает щеку. Палец Хун-эра. Се Лянь всхлипывает. — Не бойся, — ласково шепчет голос и пальцы теперь скользят к подбородку и крепко стискивают его, когда принц пытается отвернуться. Существо наклоняется ближе. Если бы между ними не было маски и Се Лянь не бился, как пойманная птица, то можно было бы подумать, что это момент нежной близости двух любовников. — Я никогда тебя не оставлю. Се Лянь затихает. Замирает, дрожа в руках Бай Усяня и слезы неслышно катятся по его лицу. Бедствие стирает их, так нежно и осторожно, продолжая ворковать: — Что бы ни случилось, я никогда тебя не оставлю. В первый раз Се Лянь захотел умереть, чтобы увидеть своего возлюбленного. Сейчас он хочет умереть, чтобы сбежать. От бесконечного ужаса осознания того, что это никогда не закончится. — Убей меня, — шепчет он, безвольно повисая в руках Бедствия. — … пожалуйста, просто убей меня. На мгновение воцаряется тишина. Когда Белое Бедствие говорит снова, то голос звучит озадаченно, словно его наконец смогли чем-то удивить. В другой ситуации это показалось бы Се Ляню забавным. Безликий ведет себя словно ребенок, который бесконечно колотил любимой игрушкой по стене и теперь удивляется тому, что она испортилась. Сломалась — … Ни за что. — шепчет он, сжимая челюсть Се Ляня еще сильнее. Это больно. Принц зажмуривается под повязками. — Почему? Бедствие что-то неразборчиво мычит, и принц пытается отстраниться, когда чувствует, что его щеки касается холодная маска. — Потому что в один прекрасный день, ты перейдешь на мою сторону. С этими словами он отпускает руку Се Ляня и тянется куда-то. Принц не может понять куда и зачем, и в конце концов оцепенело думает, что в общем-то ему теперь плевать. Оно питается его страхом. Его реакцией на действия и раз уж принцу все равно придется страдать, то хотя бы сейчас он постарается сохранить спокойствие. Но это не так легко. Особенно когда Се Лянь понимает, куда тянется рука. К Хун-эру. Звук, который издает принц не похож на рычание — он звучит гораздо злее и больше похож на яростный вой, который гулко разносится по безмолвному лесу. И хотя Се Лянь слишком слаб, чтобы препятствовать Бедствию, но отталкивает его с такой силой, что тот от удивления немного оступается. — НЕ ТРОГАЙ ЕГО! — верещит принц, отползая назад. — НЕ СМЕЙ ЕГО ТРОГАТЬ! Бедствие замирает с протянутой рукой, а затем медленно качает головой. — … такое упрямое дитя. — бормочет оно, наблюдая как Се Лянь сворачивается клубком у корней дерева, прижимая к себе мешочек. — Этой маленькой букашки уже нет. Се Лянь вздрагивает. — У него не осталось ничего, что он мог бы дать тебе, — Бедствие словно нехотя пытается поддразнить Се Ляня. — Почему ты так за него хватаешься? Се Лянь не видит, что оно снова тянется к нему. — … Он дал мне больше, чем ты когда-либо. — шепчет принц, стискивая мешочек изо всех сил. Пальцы Бедствия замирают совсем близко от его лица. Когда оно говорит снова, его голос звучит гораздо холоднее. — Это мы еще посмотрим. — и исчезает. Ни голоса. Ни рук. Ни удушающего присутствия духовных сил. Ничего. И когда Се Лянь снова слышит шорох леса, пение птиц и шум ручья неподалеку, то понимает, что Бедствие скорее всего запечатало пространство вокруг них. Затем слышится легкий свист, словно что-то летит через лес на большой скорости и Се Лянь едва не подпрыгивает от испуга, когда чувствует, что в грудь врезается нечто. Мелькает мысль, что Бедствие вернулось и решило на него напасть, но… К нему жмется что-то холодное. — Ваше Высочество, — Се Лянь облегченно вздыхает, чувствуя, как Призрачный Огонек льнет к нему еще сильнее, продолжая беспокойно звать его. — Ваше Высочество! — Со мной все хорошо, — шепчет принц, понимая, что дрожащий голос выдает его истинное состояние. Его все еще трясет. — Все в порядке. Маленький дух трепещет под пальцами, когда Се Лянь пытается его погладить и тянется вверх, пока не прижимается к подбородку божества. — Я пытался добраться до тебя — хнычет Огонек. Голос существа звучит теперь громче, но все так же не похож на человеческий. — Но не мог пробиться. Как бы я не старался… Се Лянь вздрагивает от холода призрачного пламени, но не протестует. Это… Это гораздо более приятней прикосновений того существа. — Если бы ты смог пробиться, то он бы развеял тебя. — поясняет Се Лянь. Кажется, это огорчает духа не меньше чем то, что он не смог добраться до Се Ляня, но он не боится быть развеянным, нет. Се Лянь не чувствует в нем никакого страха. Маленькое храброе создание. И эта храбрость заставляет Се Ляня устыдиться. Призрачный Огонек стыдится того, что он слишком слаб, чтобы защитить принца. Се Лянь же пристыжен еще больше — насколько же он сам никчемен, раз маленький призрак уверен в том, что его нужно защищать? Бай Усянь не появлялся в течение следующих недель. Се Лянь предупредил Фэн Синя о нем, и тот слушал принца со всей серьезностью. — Чего он хотел, Ваше Высочество? Се Лянь не может заставить себя ответить. Кашель отца становится все хуже. Фэн Синь задерживается в городе все дольше с каждым днем, но денег приносит все меньше и меньше. Мать Се Ляня пытается убедить что она не голодна, чтобы отдать свою часть другим, когда еды не хватает на всех. Постепенно принц чувствует, как все жесткие внутренние рамки размываются. Словно внутренний стержень крошится и рассыпается. У него почти не осталось гордости, хотя он готов умереть за оставшиеся от нее крохи… Он все-таки не готов смотреть как его отец умирает медленной унизительной смертью. И однажды вечером заметив, как Император утирает кровь с подбородка после очередного приступа кашля, утром просыпается уже полным решимости. Он сделает это. Даже если ему страшно. Даже если он не хочет. В то утро, перед уходом он говорит матери что собирается встретиться с Фэн Синем в городе. По пути к дороге ведущей в город он останавливается, дотрагиваясь до мешочка висящего на шее. —… — губы Се Ляня дрожат, стоит едва задуматься о том, как бы Хун-эр отнесся к тому, что он собирается сделать. Но… Хун-эра здесь нет. Се Ляню нужно себе об этом напоминать. Хун-эра здесь больше нет. И если принц не предпримет никаких действий, то его отец тем более не станет ничего делать для собственного здоровья. Но все еще… Пальцы сильнее сжимают мешочек. Се Лянь не хочет, чтобы Хун-эр был рядом, когда он будет это делать. — … — принц поднимает ладонь и Призрачный Огонек, как и всегда, послушно опускается на нее. — Я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. — шепчет Се Лянь, чувствуя, как Огонек трепещет в его ладони, внимательно слушая его. — Что угодно, Ваше Высочество. Осторожно, словно в его руках хрупкая фарфоровая ваза, он кладет мешочек в дупло дерева и прячет его под опавшими листьями. — Пригляди, пожалуйста, за этим, — бормочет принц — и охраняй, пока я не вернусь. Маленький дух колеблется, беспокойно кружась у лица принца. -Пожалуйста. — шепчет Се Лянь. — … Куда вы идете, Ваше Высочество? Принц тяжело сглатывает, но не отвечает на вопрос. — Ты сказал «что угодно». Огонек все так же нерешительно парит рядом, не отвечая. — Пожалуйста, — принц закусывает губу. — Это очень важно для меня. — Прошу тебя, — обхватив себя руками, снова просит Се Лянь. — Это очень ценная для меня вещь. — … — Призрачный Огонек медленно залетает в дупло и опускается на мешочек с прахом. — Хорошо, Ваше Высочество. Се Лянь благодарно улыбается, однако в его улыбке нет счастья. Его не было. И больше не будет. — Спасибо. — шепчет он. Фэн Синь помыл и причесал его волосы накануне вечером, собрав их в аккуратный высокий хвост как обычно. И его одежда… по крайней мере чистая. Се Лянь переживает, что в таком виде вряд ли сможет кого-нибудь привлечь. Когда-то он был очень красив, но он слишком давно не видел себя в зеркале. Может быть даже он уродлив, но… Он переживает зря, ибо желающий находится довольно быстро. Ему предлагают гораздо больше денег, чем он ожидал. Это местный торговец, который кажется слишком уж взволнованым происходящим, но… Се Лянь решает не обращать внимания. Он не в том положении, чтобы выбирать. — С таким-то личиком и работаешь на улице? — удивляется мужчина. Он уговорил Се Ляня снять повязки с лица, чтобы удостовериться, в том, что не зря собирается тратить деньги. Осталась лишь повязка на глазах, и торговец не стал с ней возиться, решив что в этом что-то есть. Он гладит Се Ляня по щеке. — Ну надо же. Какое, однако, добро пропадает. Се Ляня мутит от этого прикосновения, однако он пытается приветливо улыбаться. Это всего лишь работа. Всего лишь работа, к которой он еще не привык. — Я познакомлю тебя с несколькими владельцами борделей в городе, если мне с тобой понравится. Так ты сможешь зарабатывать больше. Принца передергивает от этих слов, но он держит себя в руках. — Спасибо, это очень мило с вашей стороны. — бормочет в ответ. Торговец, увлекшись этой мыслью говорит что-то о скидке в дальнейшем и улыбка на лице Се Ляня становится все более и более вымученной. Мужчина говорит о том, что не хочет делать это в городе, в конце концов он женат и могут пойти слухи, но у него есть хижина в лесу. Тихое и укромное место. Се Лянь же думает, что ему стоит быть благодарным за то, что это будет происходить не где-нибудь на заднем дворе или на земле в лесу. Вручив принцу деньги и ухватив за руку, мужчина ведет его по дороге. Се Лянь старается не думать. Он пытается быть храбрым. Но дорога оказывается длинной, и он… Напуган. Он не знает, как зовут торговца, не знает, как он выглядит. Никогда в жизни ему не приходилось заниматься чем-то подобным, и он готов вернуть деньги, которые когда-то показались бы ему жалкой мелочью. Се Лянь не хочет это делать. Не может найти слов, чтобы убедить себя и решиться. Не знает почему сама мысль об этом его так пугает, но… — Тебе холодно? Се Лянь замирает. Ох. Он дрожит. —… О-о, — он слышит усмешку в голосе торговца, когда тот наклоняется к нему и поигрывает волосами Се Ляня, затянутыми в хвост. — Ты что, девственник? На этот раз Се Лянь отшатывается, но это кажется ничуть не смущает мужчину. — Хм, это многое объясняет… — бормочет он. — Не бойся, дружочек. Его дыхание касается уха Се Ляня, когда он, придвинувшись ближе шепчет: — Я буду нежен. Это становится последней каплей. Та часть Се Ляня, которая и толкнула его на это словно испарилась и вместе с ней исчезла вся решимость и готовность. Се Лянь делает пару быстрых шагов назад. — Эй! — кричит торговец — Ну что ты в самом деле, я просто пошутил! — Я не могу, — отвечает принц, качая головой. — Я…прошу прощения, но… Он продолжает отступать, пытаясь унять подступающую панику. — Но я не хочу. Эта дорога ему незнакома, и споткнувшись об древесный корень, он больно падает. В голосе торговца, что следует за ним по пятам, не осталось ни следа от игривости. — Если ты забыл, то я уже ЗАПЛАТИЛ тебе! Се Лянь скрипит зубами. Если торговец думает, что сможет его заставить, то потеряет не только свои деньги. — Я верну их. — Я не хочу деньги, я хочу…! — Ваше Высочество? Они оба застывают и Се Ляня бросает в холодный пот. Нет. О нет. Поначалу Се Лянь думает, что ему просто немного не повезло и он натолкнулся на толпу горожан, которые с легкостью узнали его без повязок. Это еще как-то можно было бы вынести. Но стоит вдохнуть поглубже, как он чувствует легкое веяние духовных сил и понимает, что «немного не повезло» — слишком мягко сказано. Это небожители. Духовная сила исходящая от них не такая сильная как от небожителей высшего ранга, нет, но… Совершенно очевидно, что они знают Се Ляня. Принц опускает голову. Поначалу они отвратительно приветливы. Вежливы. Даже сочувствуют Се Ляню, полагая что произошло нечто действительно ужасное. Один из них накидывает на принца плащ, чтобы тот немного согрелся и успокоился, а двое других ловят торговца, ругают его и говорят о том, что нужно обратиться к властям, не обращая внимания на тихие протесты Се Ляня. Но наконец, торговец выкрикивает: — Я не заставлял его! Мы обо всем договорились! Наступает гробовая тишина и Се Лянь не в силах поднять голову от стыда. — А этот вертихвост потом заупрямился и хотел обмануть меня и скрыться с деньгами! Если бы Се Лянь назвал мужчину лжецом, то небожители возможно поверили бы ему, но… Он молчит. Постепенно спор затихает и… Даже после того, как торговец убежал, Се Лянь кожей чувствует осуждение во взглядах небожителей. Отвращение. И, может, саму малость злорадного ликования. — Ваше Высочество, вы когда-нибудь раньше этим занимались? Се Лянь отрицательно мотает головой, все еще дрожа от стыда. — Нет. — надтреснуто шепчет он — Никогда. —… — один из небожителей почти сочувственно похлопывает его по плечу. — Не переживайте, Ваше Высочество. Принц вздрагивает, съеживаясь. — Мы никому не скажем. Это немного утешает. Ибо жить дальше со знанием того, что они стали свидетелем его позора… слишком тяжело. Вернувшись домой, он ни с кем не говорит. Ни с родителями. Ни с Фэн Синем. Се Лянь запирается в своей комнате. Не спит. Не ест. Только благодарит Призрачного Огонька, когда возвращается к тому дереву, чтобы забрать мешочек с прахом. Он чувствует себя сейчас таким потерянным. Беспомощным. Бесполезным. Никому не нужным. Он не смеет попробовать сделать это еще раз, особенно после пережитого ужаса, но все же… Но есть еще кое-что, что он может сделать. Не ради денег. Возможно, это не поможет его родителям, однако… С того самого дня в лесу, когда Бай Усянь появился снова… Се Лянь больше не желает быть обманутым. Не так. Это было слишком ужасно. Он хочет быть уверенным в том, что подобное больше не повторится и конечно самым простым способом было бы уничтожить прах Хун-эра, но…. Се Лянь не в силах себя заставить это сделать. И никогда не сделает. Но он может попробовать призвать дух. Убедиться в том, что душа Хун-эра не застряла в этом мире. Се Лянь знал, что скорее всего его уже здесь нет, иначе он вернулся бы к нему, но… Се Лянь хочет убедиться. У него нет духовных сил для совершения ритуала. Если бы они были, он бы совершил его давным-давно… Сейчас же он, утвердившись в своем намерении, сообщает Фэн Синю что собирается заняться самосовершенствованием. Ему нужно отлучится, совсем ненадолго, на пару дней. Фэн Синь поддерживает его, обрадованный тем, что принц наконец решил выйти из комнаты. Правда переживает, что Се Лянь собирается отправиться один, но принц заверяет, что все будет хорошо и беспокоиться не о чем. Маленький огонек летит вслед за ним, когда Се Лянь сворачивает с дороги, ведущей к горе. Он не одинок. У него всегда есть спутник. — Ваше Высочество? Ваше Высочество, что произошло в тот день? Призрак все время задает этот вопрос, а Се Лянь никогда на него не отвечает. В конце концов, он находит гору, вокруг которой благоприятная аура духовных сил, по ощущениям их здесь довольно много, в бытность богом, он бы мог легко их поглотить за один вздох. Сейчас же их больше, чем достаточно. Он опускает сумку на землю и садится, скрестив ноги. Огонек парит рядом и кажется ему скучно, однако в конце концов он опускается на голову принца, легонько покачиваясь. Се Лянь почти улыбается, однако ему нужно собраться. — … Ваше Высочество — ноет призрак. Губы Се Ляня недовольно дергаются. — Тихо. — Почему мы здесь? Принц едва слышно вздыхает. — Ты здесь, потому что увязался за мной. Огонек кружится вокруг его головы. Дуется — внезапно понимает Се Лянь. — Почему Ваше Высочество здесь? Се Лянь чувствует, как едва зародившееся веселье угасает. — Чтобы найти того, кто дорог мне — бормочет он, снимая мешочек с шеи и осторожно укладывая его себе на колени. Если, конечно, это возможно. Скорее всего его попытки бесполезны. У него нет с собой еды или золота, что могли бы сойти за подношение, поэтому он решает использовать несколько капель собственной крови. Огонек встревоженно крутится подле Се Ляня и недовольно шипит, когда тот делает небольшой надрез. В ответ принц лишь закатывает глаза. — Успокойся, — шепчет он, — это всего лишь царапина. Конечно, это едва ли даже царапина, особенно для того, кто пронзал себя мечом. Се Ляню казалось, что ничто не может быть больнее этого. (Он тогда ничего не знал.) Но даже если надрез не причинил ему боли, кровь все равно достойное подношение. Кровь наследника древней династии, благословленная небесами. Если Хун-эр все еще в этом мире и способен ощутить призыв, то такое подношение придало бы ему достаточно сил, чтобы найти принца. Достаточно сил, чтобы он смог заговорить. Подобные обряды никогда не были сильно стороной Се Ляня — у Му Цина получалось гораздо лучше обращаться с призраками и духами. (Фен Синь говорил, что все из-за того, что Му Цин такой же противный и зловредный, как и они, а Се Лянь одергивал его за грубость.) Однако этот обряд призыва совсем простой и духовной энергии вокруг было достаточно для его проведения. Он последовательно выполняет все шаги, располагая всем необходимым. Пепел Хун-эра, прядь его волос. И оплакивающий его человек. Принц чувствует тепло, исходящее от символа, нацарапанного им на земле. Тот медленно мерцает — значит магия работает и Се Лянь снова зовет: — Хун-эр? Если он до сих пор в этом мире, то он ответит. Се Лянь знает это. Верит в это каждой клеточкой своего существа. А если нет, то это значит, что он…он… Тишина. Се Лянь хмурится и губы его дрожат. Огонек нависает над ним. —… Ваше Высочество? Се Лянь должен быть счастлив. Он знает это. Хун-эр, он… Он теперь там, где Бай Усянь не сможет до него добраться. Не сможет использовать его, чтобы навредить Се Ляню. Он… возможно, Се Лянь не смог его спасти, но… Одинокая слеза медленно скатывается по его щеке. Всего одна в этот раз. У него их теперь совсем не осталось. Хун-эру не придется больше страдать. Се Лянь улыбается — искренне улыбается, и в этой улыбке гораздо больше боли, чем если бы она была вымученной. — Ты на самом деле упокоился с миром. — шепчет принц, сжимая в пальцах локон волос. — Я рад. Но еще… он завидует, когда думает о том, что Призрачный Огонек сказал ему во время их первого разговора. «В этом мире остался человек, который мне дорог». Это звучит так в духе Хун-эра. И хотя Се Лянь ругал Огонек за такое поведение, ему хотелось… О небеса, как же ему хотелось… Призрачный Огонек, повисший над символом призыва, умолкает на мгновение. Се Лянь не может вспомнить, когда он успел там оказаться, но раз символ не сработал, то это не имеет значения. — Ваше Высочество… — Се Лянь лишь кивает, не поднимая головы, показывая, что слушает. — Ты сказал, что этот человек дорог тебе? Се Лянь снова кивает и взгляд его одновременно полон боли и любви. — О да. Он был мне дорог. — и пряча локон в мешочек, вешает его обратно на шею. — Он всегда хотел защищать меня. — Не очень-то хорошо он с этим справился. — капризно тянет призрак. Самый быстрый способ рассердить Се Ляня — сказать нечто подобное. — Он делал все, что было в его силах. Всегда. И когда он вспоминает как же хорошо о нем заботились, то даже годы, когда он был обожаемым принцем и жил во дворце, утопая в роскоши, не выдерживают сравнения с тем временем. — Но ты сейчас все время грустишь. — печально бурчит Призрачный Огонек. — Если он был таким замечательным, то как он мог тебя покинуть? —… — Се Лянь не поднимая головы, стискивает кулаки. Его слова пропитаны болью, но звучат жестко. — Он никогда бы не покинул меня. Призрачный Огонек снова подлетает поближе и молчит некоторое время. Он никогда не спрашивал Се Ляня о его жизни раньше. Кроме самого первого их разговора, они никогда не говорили ни о чем серьезном и сейчас… — Что с ним случилось? — тихо спрашивает маленький призрак. Се Лянь закусывает губу. — Я не смог его уберечь, — шепчет он. — Я не смог его защитить. — Ты и не должен! — Огонек отвечает так резко, что Се Лянь вздрагивает. Поднимая голову, он чувствует холодок, словно призрак разгорелся еще ярче. — Ты сказал, что он хотел защищать тебя. — поясняет он, медленно угасая. — Ему наверняка было бы стыдно… если бы он стал обузой для тебя. Призрак никогда так не говорил раньше — так много и с таким чувством. Се Лянь не понимает, но… Кажется, призрак стал сильнее? Вероятно настолько, что в скором времени сможет обрести тело, и когда это произойдет, то он сможет отправиться на поиски своей оставленной в этом мире любви. И… И Се Лянь рад за маленького призрака, но… все же ему немного грустно. Он успел даже как-то привязаться к нему. И будет скучать, когда тот уйдет. Он покинет его — как и все остальные. — Заботиться о ком-то означает еще и желание оберегать — бормочет принц. — И если кто и был обузой — то это я. — Его Высочество никогда никому не будет в тягость! Се Лянь почти улыбается. — Он тоже так говорил. Рассказывать о Хун-эре Призрачному Огоньку оказалось для Се Ляня удивительно просто и не так болезненно. Словно маленький призрак мог, как никто другой, понять его боль. Когда Огонек снова говорит, то в голосе нет и следа упрека. Только глубокая грусть. — Ваше Высочество, тебе стоит забыть о нем. Се Лянь подскакивает — эта мысль звучит просто возмутительно, пусть даже Огонек и не имел намерения задеть его. — Я не забуду — кричит он, яростно сжимая мешочек — Я обещал! — Он был бы очень расстроен, если бы узнал, что ты так горюешь о нем… Принц стискивает зубы. — Не думаю, что он когда-нибудь узнает об этом. Он озлобленно бросает в призрака его же слова и возможно это выглядит по-детски, но кажется, Огонек улавливает смысл. —… Если бы он любил тебя на самом деле, то не хотел бы становиться причиной твоей боли. Се Лянь умолкает, потому что… Он никогда не говорил о том, что Хун-эр любил его. То, о чем говорил Се Лянь подразумевало преданность. Верность. Но не любовь. Не в таком понимании, какое призрак явно подразумевает. Принц хмурит брови. — Откуда ты…? Однако все вопросы улетучиваются из головы, стоит ему услышать звук приближающихся шагов. — Ах, вот это самое благоприятное место для медитации! Ты всегда находишь лучшие! Принц слушает, как другие небожители одобрительно галдят, поднимаясь по склону горы. Судя по голосам, их около тридцати. Се Лянь медленно выдыхает, устало запрокидывая голову. Он совсем не хочет встречаться с небожителями. Не в таком виде. К тому же, память о недавнем случае все еще обжигает его изнутри стыдом, но… Пускай делают что хотят. Он не станет их беспокоить. Ему нужно всего лишь немного отдохнуть, а потом он сможет тихо улизнуть. В конце концов, он впервые после низвержнения провел такой обряд и поглотил чуть больше духовных сил, чем намеревался. Ему нужно всего лишь… — Ваше Высочество? Се Лянь раздраженно фыркает. Ну конечно, они его уже заметили. Кажется весь мир против того, чтобы Се Лянь хоть немного отдохнул. — Привет. — бормочет он, искренне пытаясь звучать более дружелюбно. — Что вы здесь делаете? Несколько небожителей недовольно переглядываются. — Мы собираемся медитировать, Ваше Высочество. Се Лянь улавливает в их голосах особую нотку — то, как они произносят его титул. Нет никакой почтительности. Его титул звучит как… Живот скручивает. Злая насмешка. Он звучит почти что издевательски, даже… если они и не хотели этого. — Хорошо — все так же натужно-дружелюбно отвечает Се Лянь, стараясь делать вид что не обращает внимания на то, как с ним говорят. — Не знал, что в нынешние времена народ медитирует толпой. Воздух ощутимо сгущается и поначалу Се Лянь не может понять почему. — А вы что здесь делаете, Ваше Высочество? — спрашивает один из небожителей, и улыбка на лице Се Ляня становится еще более натянутой. — Я тоже собирался медитировать — бормочет он, не желая пускаться в более подробные объяснения, потому что… Среди заклинателей было негласным правилом не беспокоить души погибших. Проводить обряд призыва ради собственной прихоти, без серьезной необходимости считалось недопустимым. Это было слишком себялюбиво — беспокоить того, кто уже отошел в иной мир. Се Ляню это было прекрасно известно. Каким-то образом его простой ответ вызывает у небожителей еще больше шума. Может быть, они думают, что в его нынешнем состоянии медитация не имеет никакого смысла. Никто из низвергнутых божеств не сумел вознестись снова, даже несмотря на то, что они не были лишены зрения. Се Лянь в какой-то мере согласен с ними, но не готов принять чье-либо порицание за попытку вернуться. Он выжидает, полагая что они в конце концов оставят его в покое и у него получится немного восстановиться. Они не помешают, он… Он не хочет доставлять кому-либо неудобства. Но похоже, что принц переоценил их великодушие. Спустя пару минут негромких переговоров между собой — Се Лянь не мог расслышать, о чем шел разговор — их было слишком много и для его ставшего слишком чувствительным слуха, они чересчур шумели - один из юных небожителей приближается к нему. —… Ваше Высочество… —… Да? Небожитель мнется, оглядываясь на остальных и кто-то из толпы делает жест руками — мол давай, действуй. — … Учитывая, как много духовной энергии требуется для вашего способа самосовершенствования и… вашей медитации, то не кажется ли вам, что это нечестно по отношению к нам? Се Лянь едва удерживается от смеха. Нечестно? Если уж и быть честным, то будь у него вся его былая мощь, то он бы поглотил всю духовную энергию в округе, задолго до их прибытия. Но они пришли сюда уверенные в том, что ее хватит для их толпы — каким образом тогда, его присутствие может их обделить? — Не переживайте. — тихо отвечает Се Лянь, немного выпрямляясь. — Я возьму ровно столько, сколько нужно мне. — Не то, чтобы это раньше его останавливало. — недовольно бурчит кто-то из небожителей. «Может быть тебе следовало раньше быть более сильным заклинателем» — мелькает у Се Ляня, и он внезапно удивился язвительности этой мысли. И был рад, что решил ее не озвучивать. — Учитывая то, как нас много, — начинает снова небожитель, раздраженно скрестив руки на груди — даже если вы поглотите только свою долю, то… Призрачный Огонек повис рядом с принцем, излучая неожиданно пугающую ауру, но… Небожители постарались не обращать на него внимания. -…- терпение Се Ляня медленно подходит к концу. — Если вы так обеспокоены тем, что кому-то может не хватить духовной энергии, то зачем вы собрались медитировать вместе такой большой группой? — Мы не думали, что натолкнемся на вас, — отвечает другой небожитель. — На нас бы хватило. О да, конечно, а один слепой низвергнутый заклинатель действительно серьезно способен пошатнуть это хрупкое равновесие. В конце концов, Се Ляню надоедает строить из себя дурака. —… Вы хотите, чтобы я ушел? — недоверчиво цедит принц, несколько удивляясь тому, что никто и не думает ему возразить. Это… Се Лянь знал, что на самом деле и не собирался медитировать и самосовершенствоваться. Его слова были лишь прикрытием для обряда призыва. Его задела грубость небесных чиновников. — Ваше Высочество, будьте благоразумны… Се Лянь задыхается. — Благоразумны?!.. А сколько благоразумия есть в ваших словах?! После всего того, что ему пришлось пережить за последние два года. После всех страданий и боли — они не могут просто оставить его в покое? Се Лянь смирился за это время со многими вещами и проглотил слишком много унижений и теперь… Он просто сидит здесь, оплакивая дорогого человека. А они, видите ли, возмущены тем, что он может отщипнуть жалкую кроху от Драгоценной Духовной Энергии. Это так мелочно. Так низко. — Я не уйду, — отвечает наконец принц и теперь в его голосе нет ни следа дружелюбности. — Я пришел сюда первым. Он может просто взять и поглотить все духовные силы, не оставив им ничего. Они не заслуживают их. Какой… Какой позор подобное поведение для небесных чиновников. — Ваше Высочество. — теперь голос небожителя звучит утомленно. — Пожалуйста, не усложняйте. Это не просьба. Ах вот как. Се Лянь не подозревал, что может улыбаться так ядовито. То есть, они ему приказывают? Возможно, у Се Ляня не было бы слов, чтобы описать свой гнев раньше. Но он слишком долго был наедине со своей болью и горем и… Он не может не вспомнить заброшенный храм и маленького мальчика в нем, который кричал на деревенских хулиганов, которые дразнили его. Он кричал, чтобы они ушли. Кричал, что может с ними со всеми справиться, если они хотят драки. Горе снова терзает грудь Се Ляня. Какое храброе и упрямое дитя. Все эти небесные чиновники перед ним не стоят и мизинца этого мальчика. — Знаете, мой Наставник любил повторять мне одну мудрость, когда я был ребенком — начинает Се Лянь. Небожители начинают переглядываться и недовольно шушукаться — вся эта возня с принцем отняла у них и так слишком много времени, но один из них делает знак, и все умолкают. Дескать, пусть это недоразумение небес еще немного покудахчет, все равно уйдет. — Он говорил, что лучше всего о человеке говорит то, как он обращается с теми, кто ниже его. — продолжает Се Лянь. Даже когда Се Лянь был на пике благополучия и славы, то был одинаково добр ко всем и не позволял себе подобного поведения. Никогда. — А ведь многие из вас считали за великое счастье просто постоять со мной рядом. — голос его звучит низко и угрожающе. Тишина такая густая, что ее можно резать ножом, но Се Лянь только разошелся. Они не понимают. Каждый из них так сосредоточен на своей маленькой, никчемной глупой жизни. — Беспримерная храбрость — тянет он и… Не узнает свой голос. — Всего-то потребовалось тридцать с чем-то человек, чтобы сказать слепцу: «Проваливай». — усмехается Се Лянь. — На небеса видимо нынче действительно сложно попасть — надо быть достойным компании таких благородных и воспитанных господ, как вы. — Не стоит так говорить. — Небесный чиновник, который первый заговорил с Се Лянем, видимо больше других хотел уладить дело с миром, но даже его голос теперь звучит обиженно. — Вы успели досадить небесам достаточно. Зачем вы сейчас все усложняете? — Я не досаждал небесам. Се Лянь вытягивает перед собой руку, словно рассматривая ногти — рисуясь. Разумеется, он ничего не видит, но это придает немного изящества происходящему. Немного спокойствия. — Ни один из вас не вознесся. Иначе вас тут и не было бы. Принц наклоняет голову, прислушиваясь к вновь зашумевшим небожителям. — Я был поднят на Небеса руками самого небесного Императора, Цзюнь У. Я стоял подле него в его дворце. Он встречался с кем-нибудь из вас лично? Он знает хотя бы ваши имена? Се Лянь бьет по больному — жестко и наверняка. — Да как ты смеешь?! — взрывается один из небожителей, шагнув к Се Ляню. — Посмотри во что ты превратился, прежде чем говорить что-то о нас! — Я был лучше вас. — спокойно отвечает принц. Это просто правда. — Я был гораздо лучше вас. Вы можете вылезти из кожи вон, медитировать тысячу лет в одиночку на этой горе, непрестанно поглощая духовные силы и все равно вам будет далеко до меня. Се Лянь знал, как высоко он поднялся. Потому что ощутил всю эту высоту, когда рухнул с Небес. — И все же я упал. В гневную тишину, воцарившуюся в толпе небожителей, теперь начинает примешиваться тревога, порожденная словами Се Ляня. — И единственная разница между мной и любым из вас — это время. Они такие же надменные и заносчивые, каким он был когда-то. И то, что случилось с ним, может случиться и с ними. Призрачный Огонек взволнованно кружится вокруг него, словно подбадривая и подкрепляя каждое слово Се Ляня восторженным трепетом холодного пламени. — Если Ваше Высочество думает, что он хоть в чем-то подобен нам, — усмехается один из небожителей, — то он слишком высокого о себе мнения и явно заблуждается. Губы Се Ляня кривит легкая улыбка. — Ну тогда заставьте меня уйти. — говорит он с вызовом, но в ответ лишь тишина. — Если я настолько никчемный и слабый по сравнению с вами — то попробуйте. Небожители колеблются — может быть, потому что им неловко ввязываться в бесславную потасовку со слепцом, а может быть, потому что… Потому что в честной схватке ни один из них не сможет победить наследного принца Сянь Лэ даже в нынешнем его состоянии. Это слишком горькая правда, которую они не в силах принять. И дело отнюдь не в его слепоте, тем не менее у одного из них хватило совести воспользоваться этим. Се Лянь чувствует резкий толчок в спину — вероятно небожитель бесшумно прыгнул, чтобы оказаться позади него и поэтому принц не услышал шагов и… Не ожидая такого подлого нападения, он падает на четвереньки. — … Принц рычит, стискивая зубы. — Ты …! — О, слава Небесам! — облегченно восклицает кто-то из толпы. — Ты пришел! Пожалуйста, разберись как-нибудь с ним? Кто…? Се Лянь застывает, стоит ему услышать голос. — Что здесь происходит? Ох. В груди зарождается надежда. Это… Это Му Цин. — С ним невозможно говорить! — жалуются небожители. — Мы пытались объяснить почему ему нужно уйти, а он принялся оскорблять нас! Позор! Неуважение! Се Лянь стиснув руки в кулаки, пытается подняться и слышит шаги приближающегося Му Цина. — Это правда, Ваше Высочество? Ну… он и правда их оскорблял, но ему совершенно не стыдно за это. —… — Принц тянется, чтобы схватить Му Цина за рукав. Присутствие старого друга успокаивает, потому что… Все будет хорошо. Он теперь не один и Му Цин… Поможет. Он поможет Се Ляню. —… Я первый пришел сюда — начинает принц, уверенный в своей правоте. Небесные чиновники вели себя непозволительно и несправедливо, а он… Он всего лишь… Се Лянь наклоняется поближе к Му Цину, так чтобы их не услышали. — Я пришел сюда не ради медитации, — шепчет Се Лянь. — Я просто… хотел разузнать кое-что о нем. Се Лянь не может увидеть лица Му Цина, которого разрывает от противоречивых чувств, а бывший слуга отвечает ему так же тихо: — …О нем? И в знак высшей степени доверия, Се Лянь берет Му Цина за руку и подносит ее к мешочку, висящему на шее. Он знает — друг все поймет. Они говорили об этом. Му Цин знает, как это важно для Се Ляня, потому что принц никогда бы не стал кривить душой насчет подобных вещей. — … — следует длинная пауза и Се Лянь ждет, что друг заступится за него и пристыдит обнаглевших небожителей за ужасное поведение. А после, помедитировав, он сможет тихо удалиться и… — Ваше Высочество, — напряженно выдает Му Цин. — Пожалуйста, не усложняйте. Се Лянь отвечает не сразу. Он не видит, как больно Му Цину наблюдать за тем, как смысл сказанных слов постепенно доходит до принца и рот его кривится в горькой усмешке. Но затем лицо Се Ляня отражает еще кое-что. Разочарование. — …Что? Му Цин не отталкивает принца и тот все еще держит его за руку, но… — … Они все равно не оставят тебя в покое и не дадут спокойно медитировать — бормочет Му Цин. — Ну и зачем тогда шуметь из-за этого? Лицо Се Ляня каменеет. Му Цин… Он знал. Он знал, насколько все это важно для Се Ляня. Как… Как он может? — Ты… — голос Се Ляня на мгновение срывается и Му Цин морщится. — Ты в самом деле…? Но слова, что звучат следом, словно ушат холодной воды для принца. — Ты действительно думаешь, что ты нам ровня? Краска сходит с лица принца, потому что… Это… Это голос одного из тех небожителей, что застали его в тот самый день. Почему он до сих пор молчал? Да если бы Се Лянь знал о его присутствии, то не сказал бы ни слова. — Даже если один из нас был бы низвергнут, то не опустился бы до торговли собственным телом. — презрительно тянет небожитель. Се Лянь не видит, как Призрачный Огонек внезапно замирает рядом с ним. Он не видит, как выражение лица Му Цина меняется от встревоженного-сочувственного до обжигающе-гневного, потому что поначалу… Му Цин действительно хотел защитить принца. Потому что небожители действительно зашли слишком далеко в своих оскорблениях. Говорить подобное о человеке, который НИКОГДА… Но Се Лянь задушенно выдыхает. Низверженный, напуганный и — униженный. — Вы… — и голос его дрожит, а затем срывается. — Вы сказали, что никому не скажете! Му Цин ошарашенно открывает рот. Слишком много наваливается на принца в это мгновение. Слишком много, чтобы он мог выдержать. Пускай он не видит лицо своего друга. Пускай не видит отвращения на лицах небожителей. Это все равно невыносимо. И отпустив руку Му Цина, повернувшись… убегает. Призрачный Огонек следует за ним не сразу. Он молчит, но сияет так ярко, что кто-то из небожителей прикрывает глаза и вероятно, это бы привлекло внимание остальных, если бы… Они все не были так ошарашены услышанным. И они не видят. Не видят, как Призрачный Огонек медленно облетает их толпу, замирая перед каждым. (Запоминая их лица.) На полпути от вершины горы, Се Лянь спотыкается и падает, раздирая колени и ладони в кровь. Но даже не морщится. Он привык падать. Его ведь теперь никто не поймает. Сев, принц закрывает руками лицо. Это… Даже если ему когда-нибудь удастся вознестись, то как отмыться от такого позора? Одна рука соскальзывает к шее и дрожащие пальцы обхватывают мешочек. Единственное что может утешить его, так это то, что Хун-эр не видит его таким. Даже несмотря на безграничную преданность и веру, Хун-эр, вероятно, не смог бы предположить, что его божество сумеет пасть так низко. Даже если… — Ваше Высочество? Пару минут назад Се Лянь был так рад слышать голос Му Цина. А сейчас… Сейчас при звуках его голоса Се Ляня пробирает дрожь. Му Цин подходит ближе к павшему божеству, что все еще стоит на коленях, низко опустив голову. Как же тяжело видеть его таким. — …- медленно выдохнув, он садится рядом. — Тебе не стоило устраивать скандал, тем более в таком состоянии. — его рука ложится на спину принца. Му Цин не спрашивает о том, что сказал тот небожитель. — Ты все еще пытаешься призвать его дух? Я могу… Но Се Лянь отшатывается. — Не… — всхлипывает принц, отползая дальше. — Не трогай меня! Му Цин не шевелится, а его рука, покоившаяся на спине Се Ляня, остается повисшей в воздухе. — А что… — хмурится Му Цин. — Ваше Высочество, а что я, по-твоему, должен был сделать?! — Ты… — мотает головой принц и слезы градом стекают по его щекам. Впервые за долгое время он плачет не от горя. Гнев и горечь предательства — вот их источник. — Ты ЗНАЛ, как это было важно для меня! Я-я ведь РАССКАЗАЛ тебе о нем! И Му Цин не помог ему. Не помог даже сейчас. — Поэтому я… — Меня не волнует почему! — обрывает его Се Лянь. — Какая разница! Он так нуждался в нем, так нуждался в своем друге, а тот даже… После небольшой паузы Му Цин тихо спрашивает: — Это правда? Се Лянь застывает. Его колотит крупная дрожь. — То, что сказал этот небожитель — это правда? — повторяет он осторожно, без тени гнева, словно… Се Лянь так крепко стискивает кулаки, что ногти врезаются в ладони. Словно Му Цин жалеет его. И принц… Больше не может этого вынести. — А что ты ожидал? — голос звучит тяжело и глухо. Не имеет никакого значения, сделал ли Се Лянь что-то в тот день или нет. Он решился, потому что думал, что выше этого. Сейчас он знает, что на самом деле пал так низко, что едва ли сможет быть выше чего-либо. Единственное что остановило его тогда — это страх, и сейчас Се Лянь жалеет об этом. Если бы он не был таким трусом, то небожители не узнали бы о том поступке и не смогли бы задеть его этим. Он бы смог купить лекарство для своего отца. Се Лянь не может сказать Му Цину, что не опустился до подобного, потому что он все-таки опустился. И оказался даже хуже, чем проститутка в борделе, потому что у него даже не хватило духа пойти до конца. Он трус. Но даже осознавая это, он сейчас не в силах сдержать свой гнев. — ПОСМОТРИ на меня — говорит Се Лянь, стукнув себя кулаком по груди. Его незрячие глаза яростно смотрят на Му Цина. — Ты был одним из тех, кто говорил, что я слишком доверчив и наивен, что я ничего не знаю о настоящей жизни, но задумывался ли ты КОГДА-НИБУДЬ о том, как я буду выживать? В конце концов, он не может получить нормальную работу, он даже не годится в уличные артисты. Му Цину все это должно быть очевидно. И все это было довольно предсказуемо. Когда все жалкие остатки их былого богатства были заложены, у Се Ляня не осталось ничего, что бы он мог продать. Низвержение лишило его всего, что он имел, кроме… кроме одной вещи. Красоты. — Я не… — мямлит Му Цин, но запинается. — Когда я ушел, я думал, что Фэн Синь… — и качая головой, продолжает. — Я думал, что он сказал тебе, я ушел, потому что полагал… — Меня это не волнует, — устало тянет Се Лянь. — Он сказал мне, и я… Возможно, стоит все-таки поблагодарить Небеса, что он не может видеть боль в глазах Му Цина. Человек может быть слеп, даже будучи зрячим. Се Лянь… Даже если бы он не потерял зрение, многое навсегда осталось бы скрытым от его взгляда. — Я был СЧАСТЛИВ, когда узнал о том, что ты ушел! — всхлипывает принц, обнимая себя. Потому что для всех будет лучше, если они покинут его. Потому что это значит, что Се Лянь не сможет утянуть его с собой на дно. — Это было облегчением для меня, — продолжает Се Лянь, размазывая слезы, — так что, просто уходи! Му Цин не отвечает поначалу, пока Се Лянь наконец не отталкивает его все так же повисшую руку снова и снова. Все это слишком невыносимо. — просто УХОДИ! И наконец, Му Цин уходит. Тихо, не сказав ни единого слова. Се Лянь лежит еще какое-то время, прежде чем свернуться клубком на земле, задыхаясь от рыданий. Стыд и жалость к себе душат его. Он больше не может. И внезапно чувствует знакомое прохладное прикосновение к затылку. Содрогаясь, он прячет лицо в ладонях. — Ты… ты тоже это слышал, правда? — всхлипывает принц, прижимая колени к груди, словно маленький ребенок, который прячется от всего мира под одеялом в своей комнате. — И ты… ты тоже меня покинешь? Призрачный Огонек прижимается теснее, нежно разгораясь. — Никогда, — шепчет призрак, и перелетев через голову, тычется ему в ладони, пока тот не отнимает их от лица. Призрачное пламя приятно холодит его горящие от стыда щеки. Огонек льнет к ним, а затем и к губам, сухим и растрескавшимся. Это почти похоже на поцелуй — впервые в жизни принца –и это ощущение ему дарят прикосновения холодного призрачного пламени. Плечи Се Ляня снова сотрясает плач. — Пожалуйста, — молит он призрака. — прекрати в меня верить! Может если призрак перестанет в него верить, то в мире больше не останется его последователей. Когда все его храмы и святилища будут сожжены и разрушены и мир окончательно забудет его, то и Се Лянь сможет исчезнуть. Это тело больше не сможет удерживать его дух. Ему тогда больше не будет больно. Он обретет покой. Но Призрачный Огонек не уходит. Он продолжает ласкать лицо принца холодными касаниями, остужая его пылающее лицо. У Се Ляня больше нет сил рыдать и дыхание его наконец выравнивается. — Прошу прощения, Ваше Высочество, — шепчет призрак. Се Лянь незряче смотрит в его сторону. — прошу прощения, но… Я не могу. В конце концов, нельзя попросить кого-то отказаться от собственной сути. И неколебимая вера в Се Ляня — вот вся суть этого маленького духа.