No Paths Are Bound / Никакие запреты неведомы

Вернувшись, Се Лянь не говорит с Фэн Синем и едва ли обращает внимание на родителей. Каким-то образом он стал еще хуже, чем до своего ухода и после того случая потерял всякий покой. Когда Хун-эр был еще рядом, то он научил принца простой вещи — любить прикосновения. Благодаря ему, Се Лянь узнал, сколько умиротворения и покоя может принести это ощущение. Сейчас же Се Ляня научили тому, что прикосновений стоит бояться. Поначалу ему кажется, что прикосновения могут быть жестокой издевкой. Когда он не прячется в своей комнате, то уходит в укромное место у подножия горы, на берегу реки, под тенью дерева. Время от времени он слышит то голоса родителей, то Фэн Синя — они приходят, чтобы поддержать его. Иногда он чувствует объятья друга или ласковую руку матери на своей щеке и сдается. Он тянется, чтобы его утешили. Но все, что он находит — это гладкая поверхность маски. Смеющейся над ним. Рыдающей вместе с ним. И каждый раз Се Лянь кричит. Со временем, он понимает, что это уже не просто издевательство. Его участь оказывается гораздо хуже судьбы жертвы, убегающей от охотника… Се Ляня преследуют. Им одержимы. Это разрушает, изматывает до такой степени, что он теперь едва ли в силах заставить себя выйти за порог, но… Когда Се Лянь дома, то слышит, как Фэн Синь тихо переговаривается с его родителями. Принц чувствует их тревогу. Его голос дрожит, когда спрашивает Фэн Синя о том, верит ли он ему. Не думает ли его друг о том, что Се Лянь медленно сходит с ума и каждый раз Фэн Синь заверяет его, что это неправда и что он ему верит. Но Се Ляню все равно страшно. Как-то раз, возвращаясь в полдень домой, он слышит крики. Очень знакомые крики, на самом деле. Голоса двух человек сливаются в один удушающий гневный гул. — И как у тебя хватило совести явиться сюда снова?! Се Лянь останавливается в дверном проеме. Судя по голосу Фэн Синя, тот просто в ярости. Принц осторожно проходит внутрь, нащупывая край стола и внезапно натыкается на нечто совершенно неожиданное. Мешок риса. Большой. Больше, чем они могли себе позволить за эти несколько месяцев. Но… откуда? — Засунь куда подальше свой повелительный тон! — голос Му Цина заставляет Се Ляня застыть на месте. Почему… Почему он здесь? — Я вообще-то помочь пришел! Фэн Синь скрещивает руки на груди и, заметив, что принц вернулся, загораживает его собой, словно защищая. — Да кому вообще нужна твоя помощь?! Се Лянь открывает было рот, чтобы сказать, что все хорошо. Поблагодарить за рис, да вообще сделать что угодно, лишь бы он поскорее ушел, потому что… — Как ты можешь так говорить, после того, что он был вынужден сделать? — рычит Му Цин и Се Лянь… О, Небеса. Принц чувствует недоумение Фэн Синя, и его губы дрожат. — О чем ты, демоны тебя раздери, говоришь?! Се Лянь пытается вмешаться. Пытается пресечь этот разговор, прежде чем он начнется, но… — Му Цин, я… — О том, что ты, упертая тупоголовая дубина, позволил ему торговать собой, лишь бы не принимать моей помощи! — огрызается Му Цин. — Ты настолько меня ненавидишь?! Торговать собой. Фэн Синь замирает и Се Лянь готов провалиться под землю от стыда. — Торговать… — голос бывшего стража, звонкий и твердый, теперь звучит тихо и неуверенно. — Собой… — он мотает головой, стискивая зубы. — Ты ЛЖЕШЬ! Му Цин переводит взгляд с Фэн Синя на Се Ляня и внезапно понимает. — Ты… — он запинается, увидев, как Се Лянь болезненно кривится. — Ты не сказал ему? И ему не удается добавить что-либо еще, потому что Фэн Синь грубо толкает его в грудь. — УХОДИ! — ревет страж. — ПРОВАЛИВАЙ! — Я не…! — протестует Му Цин. — Я всего лишь хотел… Но его обрывает Се Лянь. Его голос звучит тихо и спокойно. — Делай, как тебе сказали. Глаза Му Цина расширяются, а затем сужаются в щелочки. — Ты знаешь… — он качает головой и его плечи сотрясает дрожь. Се Ляню прекрасно известно, что, когда Му Цина задевают за живое, то он атакует в ответ. И принц ожидал этого, но… — Мне было действительно жаль тебя, когда ты рассказал мне о том парне, в которого был влюблен, — шипит Му Цин и Се Лянь весь подбирается. — Какое облегчение, что он не видит, до чего тебе пришлось опуститься, не правда ли? Се Лянь знал, что Му Цин был крайне вспыльчивым и язвительным. Ядовитым. «Ты был в него влюблен?» Сколько раз он был свидетелем этой вспыльчивости и несдержанности. Даже сейчас, когда Се Лянь велел ему уходить, он ожидал грубости в ответ, но… «Я… Я не знаю. Я думаю, что да.» Се Лянь не думал, что сказанное Му Цином ранит его так сильно. Все гораздо глубже — это не просто оскорбление и попытка унизить его чувства. «Тот парень, в которого ты был влюблен.» «Тот парень.» Фэн Синь не говорит ни слова, а стены в их доме достаточно тонкие, так что Се Лянь не удивился бы, если бы родители тоже все услышали. Он сумел дать Хун-эру один подарок перед его смертью. Использовал безграничную веру подростка в свое божество, чтобы внушить ему одну мысль: Любить кого-то — это самое прекрасное, что может сделать человек. И не важно кого — мужчину или женщину, это не меняет сути. Это не то, чего следует стыдиться. И это дар, который еще никто никогда не преподносил Се Ляню. Та часть его личности, которая противилась мысли о жене, та часть, что могла разочаровать его семью — он так и не смог ее принять. Се Лянь полагал, что просит совсем немного. Не думал, что кто-то сможет его понять и принять. Он и не пытался разделить свою жизнь с мужчиной. Даже не говорил о том, что хотел бы этого. Единственное, чего он хотел — сохранить эту часть себя в секрете, и, таким образом, быть избавленным от осуждения людей. Он говорил с Му Цином об этом, потому что тот уже знал. Му Цин видел, как в те годы Се Лянь смотрел на Фэн Синя. И хотя он не обмолвился ни словом об этом, то, когда все-таки задал этот вопрос позже… Се Лянь думал, что это знак того, что друг принял его. Может быть, у Му Цина это и вызывало раньше омерзение, и он не понимал этого - но все-таки принял. Се Лянь ошибался. Теперь эта его часть вытащена наружу. Уродливая и ужасная в своей наготе. Это жестоко. Это слишком жестоко. Возможно, Му Цин не предполагал, что его слова ударят так больно. В глубине души Се Лянь знает, что его друг не настолько ужасен. Или… по крайней мере, раньше он это знал. Тишина затягивается настолько, что, когда наконец Се Лянь начинает говорить, ни один из его друзей не слышат его поначалу. Му Цин стоит с распахнутыми глазами, его слегка потряхивает — он нервничает и на лице сожаление мешается с нежеланием отступиться и взять свои слова обратно, а Фэн Синь не силах сглотнуть тугой ком в горле. — Что…? Се Лянь повторяет свои слова снова и Му Цин с Фэн Синем снова замирают. Они ошарашены тем, как сухо и жестко звучит голос принца и… — Твою мать, Му Цин. Ни один из них еще слышал прежде, чтобы Се Лянь сквернословил. Они таращатся на него, открыв рты. Однако в этот раз тишина не затягивается. Руки Се Ляня шарят по столу, нащупывая небольшую глиняную чашку. Несмотря на слепоту, он швыряет ее метко и с такой силой, что та разбивается о правую щеку Му Цина. — УБИРАЙСЯ! — Я не…! Все, что попадает в руки Се Ляня, летит в Му Цина. — ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ! — рычит Се Лянь, ослепленный яростью. — ПРОСТО УБИРАЙСЯ! Он не сразу понимает, что Му Цин уже ушел, пока Фэн Синь не хватает его за руку, прося успокоиться. Принц, роняет яблоко, которое успел схватить (да, все, что он нашел на столе, было использовано против Му Цина) и склоняет голову. И если бы не твердая рука Фэн Синя, то возможно принц рухнул бы на колени. Его трясет. Се Лянь молчит. Его родители не вышли на шум, чтобы выяснить в чем дело. Их молчание довольно красноречиво. Возможно, они не знают, что сказать, а может быть, просто не хотят разговаривать с Се Лянем. Он готов их понять. В конце концов, они вложили в него столько сил и надежд. В его обучение и тренировки. Построили для него столько храмов и святилищ. Все, ради того, чтобы… Увидеть, как все их труды пошли прахом и вдобавок узнать о мерзком секрете, который хранил их сын. Даже когда он был богом, даже когда они безмерно гордились им — он стыдился этой своей особенности. Осторожный голос Фэн Синя нарушает тишину. — Ваше Высочество… Се Лянь скрипит зубами и дрожь прокатывается по позвоночнику. — Что он имел в виду? Принц горестно горбится. — О чем он говорил? Се Лянь… — Ваше Высочество! — кричит Фэн Синь, вслед убегающему принцу. Это невыносимо. Невыносимо больше находиться в этом доме. Невыносимо слушать вопросы. Невыносимо жить со страхом, крадущимся по пятам и удушающим чувством стыда от того, что его раскрыли. От всего этого ему хочется кричать. Призрачный Огонек, который следует за ним, спрашивает, что случилось и Се Лянь в ответ умоляет хотя бы на мгновение оставить его в одиночестве. На этот раз дух не спорит с ним. Се Лянь падает у берега реки на колени и брызгает водой в лицо. Впервые за долгое время даже повязка на глазах кажется ему удушающей, и он сдирает ее. Судорожно хватая ртом воздух, Се Лянь пытается успокоиться. Он тянется рукой к затылку, пытаясь распустить волосы, стянутые Фэн Синем в хвост днем ранее — слишком туго, слишком… В отчаянии он дергает ленту, она рвется и волосы водопадом рассыпаются по его плечам. Так гораздо лучше. Вода струится по подбородку и пряди волос липнут к лицу. Он дрожит, отчаянно желая, чтобы холод остудил его пылающие чувства и принес ясности. Се Лянь отчасти жалеет о том, что отослал маленького призрака, у него… Всегда хорошо получалось успокаивать принца. Затем он слышит шаги. Не в силах заставить себя оглянуться, Се Лянь лишь горбится еще больше, надеясь, что бы это ни было — кто бы это ни был — у них хватит ума оставить его в покое. Честно говоря, он удивлен, что Призрачного Огонька оказалось недостаточно, чтобы отпугнуть всех непрошенных гостей. Се Лянь не сомневается, что маленький дух приложил все усилия. Когда же прибывший опускается рядом с ним и Се Лянь слышит кто это, то лишь отшатывается, отворачивая горящее от стыда лицо. — Ваше Высочество… — голос Фэн Синя звучит… Напряженно. В нем есть что-то еще, но Се Лянь слишком напуган, чтобы думать об этом. — … ты не должен убегать, не дав человеку возможности выяснить в чем дело, — бормочет его друг. Се Лянь гулко сглатывает, желая… желая, чтобы он был чуть более равнодушным к тому, что думает Фэн Синь. Желая, чтобы мысль о том, что друг может подумать о нем плохо, ранила его не так сильно, потому что Се Лянь… Се Лянь всегда восхищался Фэн Синем. — Я не хочу об этом говорить, — отвечает тихо принц. Фэн Синь молчит, а Се Лянь не знает, что делать. Часть его хочет побыть в одиночестве, но… Другая часть не хочет, чтобы Фэн Синь уходил. — Ваше Высочество, — говорит снова бывший страж и голос его звучит так ласково. — Это правда? Се Лянь низко опускает голову и пряди волос прячут его лицо, а пальцы рук впиваются в мягкую землю. — Да, — шепчет он, содрогаясь. — Это правда. Так легко сказать кому-то быть храбрым. Улыбаться Хун-эру и говорить, что неважно, кого ты любишь. Что это ничего не меняет. Но это меняет. О, Небеса, это все меняет. Потому что если бы Се Лянь провел последние шесть месяцев, оплакивая женщину, то ему бы не пришло в голову скрывать это. Если бы он родился женщиной, ему не потребовалось столько времени чтобы понять, что то чувство, которое он испытывал тогда, было любовью. Ему бы не пришлось ненавидеть каждую частичку себя, которая желала. Желание не было бы связано с постоянным страхом отвержения и осуждения. — И когда ты понял, что… ну… что ты…? Теперь же голос Фэн Синя звучит натянуто и Се Лянь думает, что его другу просто неловко. А может быть он даже злится. Сам же принц… Не знает, смеяться ему или плакать. «Ой, ну не знаю, может быть с того момента, когда ты впервые снял передо мной рубашку?» Из всего окружения Се Ляня Фэн Синь был единственным, с кем рядом он ощущал себя в безопасности. И он был последним человеком, с кем Се Лянь хотел бы поговорить о своей особенности. — … Уже давно, — бормочет принц, все-таки не желая уточнять с каких пор, он… Он просто… — Ваше Высочество… Се Лянь умолкает, потому что… Фэн Синь не злится. Он не разочарован. В его голосе на самом деле… грусть. И принц не может смириться с мыслью о том, что его любовь к Хун-эру может опечалить Фэн Синя. — Тебе следовало рассказать мне об этом. Сглотнув комок, подкативший к горлу, Се Лянь кивает и шепчет: — Я знаю. В конце концов, это было слишком себялюбиво — позволить людям так слепо и долго следовать за ним. Позволить им пожертвовать слишком многим во имя блистательного наследного принца, чей образ оказался лишь иллюзией. Во имя принца, который скрывал подобное. Фэн Синю, наверное, сейчас так тяжело. Вероятно, он чувствует себя обманутым. Он сейчас уйдет, он… Пальцы скользят по щеке Се Ляня. Ласково. Они такие ласковые только с ним и ни с кем больше. Немного мозолистые — особенно на среднем и безымянном пальце, которыми он натягивает тетиву. Пальцы отводят прядь с лица Се Ляня, медленно, с такой… Нежностью. Внутри Се Ляня что-то ломается. Опустив голову, он горестно всхлипывает, потому что… Он так напуган, ему хочется, чтобы Фэн Синь остался, сказал, что все хорошо, и что он понимает принца и не испытывает к нему ненависти. Что Се Лянь не настолько ужасен, каким он себя видит. — Я… Мне было так страшно, — говорит Се Лянь и льнет к прикосновению. — Фэн Синь… Мне было так страшно… Так просто поддаться движению рук и придвинуться ближе, укладывая голову на грудь бывшего стража. Так легко плакать в объятьях Фэн Синя, отчаянно обнимая его в ответ. — Тебе не нужно бояться, — шепчет Фэн Синь прижимаясь щекой к щеке принца и укачивая его. — Пока я рядом, тебе не нужно бояться. Се Лянь всхлипывает, слепо вглядываясь в тьму перед глазами. Эти самые слова Фэн Синь говорил, когда они были совсем маленькими. Се Ляню всегда снились кошмары, даже в детстве и часто, проснувшись среди ночи, он бежал в родительскую спальню, и засыпал только устроившись между отцом и матерью. Но постепенно взрослея, ему уже было неловко бежать к родителям. Вероятно, ему уже следовало быть достаточно храбрым, чтобы спать одному. Однако, не было ничего постыдного в том, чтобы Фэн Синь спал на полу рядом с его кроватью и перешептывался с ним о монстрах и демонах, за которыми они будут охотиться на следующий день. И когда Се Лянь просыпался, дрожа от страха, то Фэн Синь был рядом. Рядом, чтобы держать его за руку и шептать: — Ваше Высочество, не нужно бояться. Се Лянь прижимается теснее, силясь выровнять дыхание. «Пока я рядом». — Прости пожалуйста, — тихо говорит принц дрожащим голосом. — Прости, за то, что не доверял тебе. Мне следовало бы… Фэн Синь отвечает не сразу, гладя Се Ляня по волосам. Почти так же, как это делал Хун-эр, когда собирал их. Достаточно похоже, чтобы Се Лянь, немного успокоившись, прикрыл глаза. Наконец пальцы вновь касаются его лица. Большой палец скользит под глазами, а затем вниз, очерчивая скулу. — Я и не вспомню теперь, когда в последний раз видел твои глаза, — признается Фэн Синь. Се Лянь замирает. Он обычно прячет обе проклятые канги, но смотреть на ту, что на глазах, больнее всего. В них такой же черный повторяющийся узор, что и на коже. И зрачки — выцветшие. Незрячие. Положение руки Фэн Синя побуждает Се Ляня приподнять голову, даже несмотря на то, что тот хочет спрятаться. Он снова проводит пальцем под глазами. — Твои глаза всегда были такими красивыми, — признается Фэн Синь. Се Лянь молчит, не зная, что ответить. — Что…? — шепчет он, пытаясь понять почему друг говорит такие вещи. — Фэн Синь, я… Но затем чувствует движение и что-то прижимается к его рту, мягкое и теплое. На мгновение Се Лянь перестает понимать происходящее. Что…? Но когда он ощущает, что это мягкое и теплое прикосновение побуждает его расслабиться и довериться, то наконец понимает. Это поцелуй. Не считая той попытки Призрачного Огонька утешить его, это единственный поцелуй в жизни Се Ляня. И он… Стискивая рубашку на спине Фэн Синя и дрожа… Он еле сдерживает слезы. Потому что поначалу его захлестывает восторг от осознания того, что его не отверг кто-то, кого он ценил и любил. Осознание того, что ему не нужно переживать все это в одиночестве. Но, все же, это не то, чего он хочет. Се Лянь хочет, чтобы его друг был рядом. Хочет быть под защитой. Хочет, чтобы рядом был кто-то, кто скажет, что с ним все хорошо, но… Слезы снова неостановимо текут по его щекам. Но он не хочет этого. Красоты. О Небеса, как же он не выносит, когда кто-то называет его красивым. И внезапно Се Лянь понимает. Понимает, что для него принятие выглядело именно так. В нем не было безусловности. Люди могли смириться или принять какие-то его черты, только потому что хотели чего-то взамен, и после всего, что Фэн Синь сделал… Разве он многого просит? И разве может Се Лянь хоть как-то оправдать свое нежелание и отказ? Когда он чувствует, как Фэн Синь напрягается и хмурится, то понимает, что, должно быть, слишком долго оставался неподвижным, и вероятно его друг должен понять… И если он поймет, то…? Покинет ли он его? Фэн Синь начинает отстраняться и Се Лянь, в каком-то бешеном порыве отчаяния от вероятности вновь остаться в одиночестве… Пытается поцеловать его в ответ. Неловко, цепляясь пальцами за его плечи и тяжело выдыхая. Этого достаточно, правда? Пальцы Фэн Синя путаются в волосах Се Ляня, притягивая ближе, и слезы текут по его щекам быстрее. Все хорошо, правда? Это… (Больно.) После этого они будут квиты. В самом деле, что такое просто поцелуй в сравнении с одиночеством. (Больно. Больно.) Зубы оцарапывают губы Се Ляня, заставляя вздрогнуть и он понимает, что Фэн Синь… Плачет. Руки принца скользят по спине Фэн Синя и наконец обхватив лицо, он чувствует влагу на его щеках. Это так странно. Как бы ему не было больно, Фэн Синь никогда не позволял себе слез, но… Он еще и смеется. И в моменте пронзительной ясности Се Лянь вспоминает. Фэн Синь никогда не сделает ему больно. Он не такой. Но это… Улыбающийся ему в губы рот, пальцы, притягивающие ближе… Это больно. (Больно. Больно.) Руки Се Ляня, соскользнув с лица, упираются Фэн Синю в грудь и с силой отталкивают — разрывая поцелуй и оставляя принца дрожащим и судорожно хватающим воздух. Он тянется ладонью обратно и… Уже знает, что найдет, еще до того, как его пальцы касаются маски. — …- Се Лянь закрывает глаза и больше не дрожит от страха. Не дрожит от стыда. Он уже слишком привык к этим ощущениям, так что они больше не ранят его. Страх, который примешивался к его еде, пропитывал его жизнь и отравлял воздух больше не парализует его. Но ярость — это что-то новое. Она клубится внутри него, словно живой разумный зверь и бог бросается вперед, опрокидывая существо в маске на землю. Оно не сопротивляется. Се Лянь отчаянно молотит кулаками по его лицу, разбивая костяшки в кровь. Оно не сопротивляется. — УБИРАЙСЯ! — кричит Се Лянь. Было время, когда он считался лучшим мечником своего поколения и славился изяществом. Он мог превратить любую схватку в произведение искусства. Но в том, что происходит сейчас нет изящества и искусства. Им двигает сейчас нечто больше похожее на первобытный инстинкт. Он раздирает ногтями каждый кусочек кожи, до которого может дотянуться и схватив существо за голову, колотит ей по земле до тех пор, пока камень под ними не покрывается трещинами. — УБИРАЙСЯ! — рычит принц. По маске тоже бегут трещины. Се Лянь дрожит и сжимает руки на горле Бедствия, отчаянно желая, чтобы его попытки не были бесплодными, и он мог покончить с ним. Желая, чтобы это все наконец закончилось. — Я никогда не покину вас, Ваше Высочество, — сладко воркует Бедствие и в его голосе отчетливо слышна насмешка. Се Лянь всхлипывает, понимая, что оно передразнивает то, как эти слова произносил Хун-эр. Это так жестоко. Так жестоко. — ТЫ УЖЕ ЗАБРАЛ ЕГО! — кричит Се Лянь, встряхивая Бедствие за плечи, словно тряпичную куклу. — Чего же ты еще ХОЧЕШЬ? Что еще ты можешь сделать?! —… —Бай Усянь, однако не повышает голоса в ответ. Нет. —… Ты ведь помнишь, что не знаешь, что на самом деле произошло той ночью? — он говорит совершенно спокойно, не так, как человек, которого душат. — Ваше Высочество, хочешь, я покажу тебе? Се Лянь лишь крепче стискивает пальцы на его горле до тех пор, пока под ними не начинают хрустеть кости и лопаться плоть. Оно все еще смеется. И исчезает. Остается лишь пустота. Се Лянь снова один, снова на земле, снова кричит. Постепенно шум леса наполняет вытесняет тишину, наступление которой Се Лянь не заметил. Вода снова журчит по камням и солнце медленно закатывается за горизонт. Высоко в небе сгущаются облака, словно надвигается буря. Что-то холодное врезается ему в грудь. Се Лянь не двигается. — Ваше Высочество… — шепчет Огонек и Се Лянь понимает по его тону, что он… Видел. Больше Огонек ничего не говорит, только снова и снова тихо повторяет «Ваше Высочество». Но он видел. Видел, что Се Лянь позволил сделать с собой этому существу. Видел, на что Се Лянь пошел от страха и отчаяния. Видел, каким он был жалким. —… Принц, пошатываясь, поднимается на ноги. Он не хочет возвращаться домой, но идти больше некуда. Вдыхая воздух, он обнаруживает, что к запаху леса примешивается еще что-то. Слабый привкус духовной энергии. Демонической. Се Лянь распахивает глаза, а затем злобно щурится. Это след. Принц идет по нему и Призрачный Огонек отчаянно прижимается к его груди. — Ваше Высочество, — шепчет он. — Не иди туда. Се Лянь сердито отпихивает его в сторону. Оно больше не сможет ему ничего сделать. Больше не сможет ничего забрать. Се Ляню теперь все равно, чего оно хочет. Ему все равно, даже если оно убьет его. Обманет. Унизит. Он просто хочет, чтобы это все закончилось. Устал быть преследуемым. Чем дальше он идет по тропе, тем сильнее становится запах. Где-то высоко грохочет гром и ветер треплет волосы принца. Ливень начинается неожиданно и за считанные мгновения Се Лянь промокает до нитки. Здесь много призрачных огоньков. Откуда они взялись? Се Лянь не звал их. Они мешают. — Уйдите прочь, — бормочет принц, отмахиваясь от них и спотыкаясь на тропинке. Но призраки следуют за ним, окружая его светящимся облаком и неверный свет пляшет на лице Се Ляня. — Убирайтесь! Что-то холодное льнет к его щеке и голос просит снова: — Не иди туда. —… — Он хватает Призрачного Огонька, но маленький дух, как и всегда спокойно сидит на его ладони. Се Лянь шипит: — Если ты не исчезнешь с моего пути, я тебя развею. — и, слепо оглянувшись, добавляет.— Всех развею! Этих слов достаточно чтобы распугать почти всех призраков. Кроме одного. Се Лянь сжимает пальцы, но не сильно - если бы призрак хотел ускользнуть, то он мог бы с легкостью это сделать. — Уходи, — шепчет он. — Просто уходи. Огонек не шевелится. — Нет. Дыхание Се Ляня сбивается. — Даже несмотря на то, что я тебя могу развеять? Ты все равно останешься? — Даже если так, — без тени сомнения отвечает голос. — Если Ваше Высочество действительно хочет это сделать, то этот призрак ничего не имеет против. Бог вздрагивает. — А как же твой любимый человек? — возмущается он. — Ты уже забыл о нем? Этот человек — то, что удерживает духа в этом мире, не так ли? Тогда почему он с такой легкостью говорит о том, что позволит Се Ляню развеять себя? — Я никогда о нем не забуду. Этот простой ответ приводит Се Ляня в бешенство. — Тогда почему ты позволишь мне сделать это?! Почему?! Помедлив, Призрачный Огонек отвечает: — Я навеки твой самый преданный верующий. Се Лянь стискивает зубы и к горлу подкатывает ком. — Нет! Оттолкнув духа, он идет дальше, сжимая мешочек, висящий на шее. — Ты не он! — кричит принц. — Я спрашивал столько раз - ты не он! Хун-эр покинул этот мир и обрел покой. Се Лянь испробовал все, чтобы связаться с ним, и он знает… Если бы Хун-эр мог услышать его, то непременно ответил бы. И как бы он не был привязан к маленькому духу… Се Лянь не готов поверить кому-либо еще раз. Не может себе позволить поверить так. Это слишком больно. Призрачный Огонек повторяет свои слова снова, и голос его звучит все громче и отчаяннее, пока Се Лянь продолжает свой путь. — Я навеки твой самый преданный верующий! Се Лянь качает головой. Нет. Это не он. — Нет, — и шум дождя почти заглушает слова Се Ляня. — Это не ты. — Ваше Высочество, — умоляет призрак и его голос теперь больше напоминает вой. — Поверь мне! Но принца это не трогает. Он больше не плачет, даже если бы хотел. Се Лянь больше ни во что не верит. Наконец он оказывается возле храма. Ступени заросли травой и почти стерлись, но… Спустя короткое время он понимает, что это один из его собственных храмов. Заброшенный и полуразрушенный, но вход слишком знакомый. — … Запах демонических сил здесь еще сильнее. Он знает, что должен был здесь оказаться. Это ловушка. И это Се Лянь тоже знает. Но оно найдет его, если он убежит. И все повторится снова, снова и снова. Он готов попасться сейчас, зная, что оно где-то рядом. Поэтому он садится и ждет.