No Paths Are Bound / Никакие запреты неведомы

Бедствие стоит неподалеку, пока его подчиненный разговаривает с продавцом духовных оберегов и прочих магических предметов, негромко торгуясь о цене. Как душа недавно убитого человека, полная ненависти, Ци Жун чего-то да стоит, но Умин не прикладывает особых усилий чтобы попросить за него побольше. Он находит особое удовольствие в том, чтобы продать его по дешевке. Вернувшись, Умин вкладывает небольшой мешочек с золотом в протянутую руку божества. — Этого должно хватить, — бормочет Се Лянь взвешивая и перекатывая мешочек между пальцами. - На что, Ваше Высочество? Бедствие не дает прямого ответа, лишь указывая Умину куда его отвести и что купить, когда они прибудут на место. Вскоре в его ладонь вкладывают серебряную цепочку и принц… Слабо улыбается под маской. Теперь, вместо кожаного шнурка, черный гладкий камешек подвешен к цепочке. Это мелочь, в сравнении с тем, что Ци Жун отнял у Хун-эра. Но это все, что сейчас может предложить Се Лянь. Он стоит некоторое время, сжимая камешек. Се Лянь так отчаянно хочет перестать что-либо чувствовать. Иногда ему это удается, и он может смотреть на мир отрешенно, не ощущая ничего, кроме желания его разрушить. Но ему не под силу искоренить из сердца то теплое чувство, что просыпается в нем, когда он вспоминает о Хун-эре. И боль потери. И горечь тоски о нем. —… Умин, — тихо бормочет принц, опустив голову. — Да, Ваше Высочество? —…— Се Лянь проглатывает тугой ком, что подкатывает к горлу от того, как звучит этот титул, вспоминая… вспоминая… Затем принц качает головой, отгоняя мысли. - Ты когда-нибудь любил? Повисает тяжелая тишина. —… Да, — признается тот, несколько натянуто. — Ты скучаешь по любимому человеку? Юноша в маске поднимает голову, глядя в небо. Сейчас глубокая ночь и на небе сияет луна и мерцают звезды. — Каждый день, Ваше Высочество. Каждое мгновение. Се Лянь готов был спросить почему тот не пытается справиться со своим чувством, но вероятно на то есть свои причины. Теперь он это знает. И хочет он того или нет, но самая весомая причина, по которой Се Лянь здесь, это ненависть. — И тебе становится легче? — шепчет принц, только чтобы услышать в ответ «Нет». Умин в самом начале обещал ему, что не станет лгать, даже если ответ может не понравиться принцу. Се Лянь благодарен за это. И он безнадежен. И… — Куда бы вы теперь хотели направиться, Ваше Высочество? Се Лянь крепко зажмуривается под маской. Ваше Высочество. «Гэгэ, ты видел, как я…?» Он разжимает пальцы, выпуская камень из рук, отряхивая их, словно обжегшись. Хун-эр принадлежит человеческой части его существа. Той, что еще чувствует. Надеется. Болит. Се Лянь больше не хочет чувствовать боль. Больше не хочет ничего чувствовать. Раньше, когда Се Лянь пытался не думать о нем, он не мог — потому что обещал мальчику, что никогда его не забудет. Сейчас же… Он отомстил за него. Оплакал. И часть его существа продолжит оплакивать. Но сейчас Се Лянь отодвигает это в сторону. Он оставил гнев в прошлом. Больше не больно. Все остальное Се Лянь убрал в маленькую коробочку и спрятал в глубине сознания, чтобы оно не вырвалось на свободу снова и не причинило ему боль. — Отведи меня к императору Юньнан, — наконец отвечает принц и ветер развевает его волосы. Умин наклонив голову, смотрит на принца, но прежде, чем тот выказывает свое нетерпение, берет его за локоть. — Да, Ваше Высочество. Се Лянь полагает, что пятна крови на его одежде исчезли— по крайней мере он не слышит испуганных криков окружающих. Он не слышит ничего, кроме болтовни торговцев. Смеха детей, играющих на улице, которых зовут домой матери. Они говорят детям, что солнце уже садится и неизвестно, что может случиться потом. На лице Се Ляня медленно расцветает улыбка. Когда они добираются до ворот, возникает небольшая заминка. Поодаль стражники спорят о том, стоит ли с ними связываться или нет — принц даже слышит, как один говорит другому, что это возможно нищие бродяги и если не обращать на них внимания, то они уйдут. Се Лянь улыбается под маской так широко, что губы начинают трескаться. И усмехается. Вот так все и начиналось — когда отец закрыл городские ворота для нищих и попрошаек. Беженцев. Как быстро исчезает уверенность в собственной правоте и ложная праведность, когда не подогревается возмущением и перестает быть удобной. Се Лянь этого не допустит. Они так легко не отделаются. — Умин, — бесцветно командует он и ему не нужно уточнять свой приказ — его спутник тут же отзывается, почтительно склонив голову: — Ваше Высочество. Принц медленно шагает к воротам, без привычной руки, поддерживающей под локоть, но не беспокоясь о том, что может упасть. Он слышит, как все начинается Отдаленные крики дворцовых стражников. Лязг сабли. Се Лянь идет ровной поступью, не останавливаясь. Если перед ним падает тело, то его убирают, прежде, чем он сделает следующий шаг. Осада, устроенная единственным солдатом. Когда он подходит к воротам, то они уже распахнуты перед ним. Его снова поддерживают под локоть и помогают пройти внутрь и знакомый голос шепчет на ухо: — Прямо, Ваше Высочество. Он указывает направление, совсем так как это делал Хун-эр… Бедствие стискивает зубы. Часть Се Ляня не может удержаться от легкой дрожи, когда он чувствует холодное дыхание, касающееся его кожи, но… ему не кажется это неприятным. Не ответив, он продолжает идти вперед. Звуки битвы доносятся до его ушей, бурлят и кипят вокруг, но голоса угасают один за другим, замолкая. Захлебываясь. Умин каждый раз возвращается к нему, если нужно провести через проем или повернуть – легкими касаниями, почтительно, не нарушая ровной поступи Се Ляня – просто направляя. Воздух вспорот летящей стрелой, что направлена в голову божества, но она обращается в пепел, прежде чем долетает до цели. Впервые с тех пор, как был сожжен его родной дом, Се Лянь вступает под своды дворца. Под ногами гладкий, отполированный пол. Он останавливается, чтобы дотронуться пальцами до стен. Они позолочены и украшены затейливой резьбой, изображающей сцены битв. Пальцы Се Ляня скользят по золотым колесницам, отрядам копейщиков. Лучников, что выпускают крошечные стрелы в небо. Проследив их полет, он обнаруживает что они целились в солнце и здесь есть еще одна фигура. С цветком в одной руке и мечом в другой. Она падает. —… — Губы Се Ляня кривятся в злобном оскале, и он отдергивает руку. Они пошли на войну, сокрушаясь о своей нищете, плача о своей тяжелой жизни, о своих страданиях. Они разрушили его дом, вырезали его народ. Се Лянь сейчас живет в их мире, но… Здесь все еще процветает нищета. Они не исправили этот мир. Они не нашли лекарства для болезни и не дали людям ничего. Лан Ин развязал войну, сверг династию из-за своей глупости и недальновидности. И простой народ страдал. А когда прекратилась засуха, то записал это себе в заслуги, но не прекратил ничьих страданий. Он просто вырезал это в камне, украсив этим стены собственного дворца. У Се Ляня сводит челюсть. Скольких коралловых серег стоит одна такая картина? Скольких жизней? БАМ! Сцена битвы крошится под его кулаком и кусочки позолоты и мрамора сыпятся под ноги принцу. Какая издевка. Как это лживо. Отвернувшись, он снова идет вперед. Принц этого не потерпит. Они так легко не отделаются. Се Лянь не позволит ему так легко отделаться. Этот дворец такая же жалкая подделка, как и те, кто правят этим королевством. Притворяется тем, чем не является: символом новых времен, лучших времен. Повсюду отзвуки Сяньлэ — чего бы он не касался. В обстановке. Во всем, из чего построен дворец и чем он полон. Но все сделано топорно. И во всем этом нет красоты. Нет вкуса. Все это построено на крови и от всего разит ею. Вот та цена, которую они заплатили за роскошь. На плечо снова ложится рука, подсказывая повернуть и войдя в зал, Се Лянь чувствует в воздухе нечто необычное. Защитные силы. Талисманы. Их столько, что едкий запах щекочет нос. Он поворачивается к Умину, слегка обеспокоенный тем, как тот себя чувствует, но… Затем в воздухе пахнет дымом – сотни талисманов мгновенно обращаются в пепел, в пыль, даже не долетев до земли. Наконец он слышит тяжелое скрипение двери, ведущей в тронный зал. Се Лянь осторожно тянет свой локоть и Умин отпускает его без возражений. Он идет вперед, скользя пальцами по стенам, а затем по дверям, ощущая глубокие следы, оставленные выгоревшими талисманами. В зале всего одно живое существо, чье испуганное дыхание и лихорадочное сердцебиение заполняет все пространство. Се Лянь медленно улыбается. — Вы чем-то обеспокоены, Ваше Высочество? — насмешливо говорит он, аккуратно ловя пальцами обрывок талисмана, который пролетает рядом. — Вы так стараетесь защититься от злых сил, — задумчиво тянет Се Лянь, наклонив голову. Остатки талисмана вспыхивают между пальцев, исчезая в облачке дыма и опадая хлопьями пепла ему под ноги. — Вас что-то преследует? В ответ лишь тишина, а затем — затем Се Лянь слышит, как стук сердца постепенно замедляется, словно человек уже не так напуган. —… Это ты? Мысль о том, что в нем узнали наследного принца, могла бы утешить Се Ляня, но вместо этого он чувствует приступ гнева. — Да, — холодно отвечает Се Лянь. Где-то вдалеке он слышит детский плач. —… Ты пришел, чтобы убить меня? — бормочет император и в его словах Се Лянь не слышит того, чего ему так хотелось… Страха. Раньше Се Лянь не мог его тронуть. Окруженный императорской аурой, наместник Небес на земле не позволил бы низвергнутому божеству посягнуть на себя — такое было позволено лишь герою из числа смертных. Теперь же Се Ляню и не нужно нападать, для того чтобы понять, что император Юньнан лишен неприкосновенности. Сейчас он не чувствует аромата небесного благословения от его тела… Се Лянь замирает, втягивая воздух. Совсем наоборот. От всего здесь разит гнилью, болезнью и смертью. Проклятием. Принц идет вперед и голос его звенит от гнева. — Что это такое? Источник запаха совсем рядом. С каждым его шагом детский плач становится громче, а запах усиливается. Запах… Се Лянь останавливается прямо перед императором, опустив руки. — Ты заболел, — неверяще начинает принц. —… Но как это возможно? Запах Поветрия Ликов. Это невозможно. В конце концов… Лан Ин убил столько же людей, сколько Се Лянь. Столько же, как и любой другой воевавший солдат. И все же… — Нет, — качает головой Лан Ин. Голос его дрожит, но странным образом звучит умиротворенно. — У меня нет Поветрия Ликов. Се Лянь непонимающе хмурит брови, отступая назад и слепо оглядываясь в поисках Умина, потому что ему противна мысль о том, чтобы коснуться императора самому. — Он болен, Ваше Высочество, — отвечает Умин. — И он лжет вам. — Нет! — кричит Лан Ин, обхватывая себя руками и скрючиваясь на троне. Се Лянь не может видеть, как он касается своей кожи, оглаживая лица, что проступают на ней – и касается ласково, но может учуять как от него несет гнилостным запахом. Может услышать мучительные крики и плач. — Это моя жена, — наконец объясняет Лан Ин. — и мой сын! —… — Се Лянь умолкает, пытаясь понять. —… Откуда ты знаешь? — …Он сказал мне что... — бормочет Лан Ин и Се Ляню не нужно спрашивать кто. Ответ всегда будет неизменным. Все тот же голос, под разными масками. Все то же существо. — Это дар. Нет. Се Лянь морщится от отвращения. Это обман, под личиной награды. Бай Усянь, наверное, расхохотался, когда этот человек поблагодарил его, предвкушая плоды своих усилий. — Скажи мне, — спрашивает Се Лянь, возвышаясь над Лан Ином, — как это существо вообще смогло убедить тебя в том, что это дар? —…Если подождать какое-то время, то они… вернутся, — отвечает Лан Ин дрожащим голосом, полным муки и надежды одновременно. — Так он сказал. Где он? Я… я сделал все, что он попросил, я… Лан Ин умолкает и Се Ляня начинает трясти, когда он понимает в чем дело. Он… Так медленно учится, не правда ли? Лан Ин умирает. Так получилось, что Се Лянь успел застать последние минуты его жизни. Нет. Его трясет. Нет, нет, нет. Умин подходит к нему, становясь рядом. — Ваше Высочество…—начинает он мягко и… Замолкает, не в силах произнести ни слова. «Ах,»— думает Се Лянь отвлеченно, — «он ведь и вправду не шутил тогда.» Пальцы божества сжимаются вокруг горла своего спутника и ногти впиваются в плоть. «Он действительно не станет сопротивляться, если я решу развеять его.» Какая храбрость. Он стискивает пальцы сильнее. Глупый, но храбрый. Ногти впиваются в кожу до крови и теперь Бедствие может получить то, что хочет — духовные силы. Се Лянь не чувствовал подобного уже давно. Духовные силы наполняют его, бурным и мощным, словно горная река, потоком. Этот призрак гораздо сильнее, чем показалось наследному принцу на первый взгляд. Хватило лишь пары мгновений, чтобы Се Лянь получил достаточно сил. Он ослабляет хватку, ожидая что призрак убежит, но тот спокойно стоит, не сводя с него взгляда. —… — Се Лянь опускает руку, нервно шевеля пальцами, стараясь унять внезапно охватившую его волну стыда. Нет времени думать об этом. Не сейчас. —… Глупец, — тихо говорит Се Лянь, обращаясь к Лан Ину. — это существо не собиралось тебе помогать. — Но он сказал… — ОН ЛЖЕЦ! – рявкает Се Лянь, от его голоса содрогаются стены и волна духовных сил, которые он взял у Умина, поднимает императора в воздух. Его сердце бьется — Се Лянь позаботится о том, чтобы оно билось еще какое-то время. Он не… — ПОСЛУШАЙ ИХ! —гневно кричит принц. — ПОСЛУШАЙ! Повисает тишина, в которой слышны лишь тихие всхлипывания. Болезненные крики. Измученные души, обреченные на страдания. — КАК ТЫ МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО ЭТО ДАР? Лан Ин замирает, все так же обхватывая себя руками. Он… он слушал, он… — Но Бедствие… — ЭТО СДЕЛАЛ НЕ ОН! — рычит Се Лянь и рукава его белых одежд развеваются, пока он бессильно мечется перед этим человеком, потому что… Он больше ничего не может с ним сделать. Не может сделать больнее. Не может замучить. Не может заставить страдать сильнее, чем тот страдает сейчас. — ЭТО СДЕЛАЛ ТЫ! — кричит принц еще громче и отчаяннее. Бай Усянь никого никогда не заставлял делать что-либо. Се Лянь это очень хорошо уяснил. Бедствие всегда продумывал план действий, лгал, устраивал ловушки. Он вводил в заблуждение, дергал за нужные ниточки, подстрекал и мучил. Но все ошибки ты совершаешь сам. И вина за преступления ложится на твои плечи. — ТАК ВОТ ПОЧЕМУ?! — всхлипывает Се Лянь. Он смог отомстить за Хун-эра. Это единственное, чем он может сейчас утешиться. Потому что Бай Усянь украл у Се Ляня возможность отомстить за себя. За свою семью. За свое королевство. И не оставил ему ничего. — ЭТО И ЕСТЬ ЧТО ОН ТЕБЕ ОБЕЩАЛ ЗА ТО, ЧТО ТЫ СОТВОРИЛ? Се Лянь потерял все из-за лжи? Потому что одинокий и отчаявшийся человек был так ослеплен горем, что согласился следовать указаниям этой твари? Из-за этого его семья потеряла все? Из-за этого Се Лянь лишился божественности и зрения? Лишился своего Хун-… —Нет, — шепчет голос. Се Лянь замирает, дрожа. —… Я был словно призрак, — шепчет Лан Ин хриплым голосом. — Вокруг все было так хорошо, но… мой мальчик… Глаза Се Ляня щиплет. —… Я должен был нести его так далеко и так долго, — продолжает император. — и ни одна живая душа даже не посмотрела в мою сторону. Слезы непрестанным потоком льются по его изможденному больному лицу. — Он был… совсем малыш, — срывающимся голосом шепчет Лан Ин, — Я нес его так долго, и никто даже не хотел меня выслушать! Се Лянь опускает голову, скрещивая руки на груди. —…Я знаю, — шепчет он в ответ. — Я помню. — Я был в твоих храмах и видел чаши для подношений были ПЕРЕПОЛНЕНЫ золотом, что приносили люди… А МНЕ НЕЛЬЗЯ БЫЛО ВЗЯТЬ ХОТЯ БЫ ГОРСТОЧКУ! — взвизгивает Лан Ин. — РАЗВЕ ЭТО ЗОЛОТО БЫЛО ДОРОЖЕ ЖИЗНИ МОЕГО СЫНА?! НЕУЖЕЛИ ИХ МОЛИТВЫ БЫЛИ ТАК ВАЖНЫ?! Се Лянь качает головой. И отступает назад. Губы его дрожат. —… Нет, — тихо признается принц. — Нет, они… И едва не падает, но его спины касается рука, помогая восстановить равновесие. — Твой сын уже был мертв — звенит голос Умина. Он холоден и бесстрастен, словно его совсем не тронуло горе Лан Ина. — И это золото ему бы не помогло. — Но ведь были и другие, такие же как он, их было так много, и НИКТО… НИКТО ДАЖЕ НЕ ПОСМОТРЕЛ В ИХ СТОРОНУ! — упорствует Лан Ин. Спутанные, серые пряди липнут к его лицу. — КАК ОНИ МОГЛИ РАДОВАТЬСЯ ЖИЗНИ, КОГДА СОВСЕМ РЯДОМ СТРАДАЛИ ДРУГИЕ?! Се Лянь роняет голову на грудь. — КАК ОНИ МОГЛИ РАДОВАТЬСЯ ЧЕМУ-ТО, – снова визжит, нет, всхлипывает Лан Ин, — В МИРЕ, В КОТОРОМ МОЕГО СЫНА УЖЕ НЕ БЫЛО В ЖИВЫХ?! — … Дети продолжают умирать, Лан Ин, — бормочет Се Лянь. Он устал. — Просто тебе теперь уже нет нужды нести их на своих руках. Когда-то Се Лянь тоже нес ребенка на руках. Это… было так давно. Но дитя спустя время погибло и ради чего? Потому что Лан Ин не смог сам справиться со своим горем? Потому что его поманил демон, а он, как дурак, поверив его сладким речам, не разглядел за ними смертный приговор и побежал на заклание? — Сколько золота тебе потребовалось, чтобы построить этот дворец? — тихо спрашивает Се Лянь, поднимая голову. — Когда та знать, что однажды присягала мне, приходила на твои пиршества, становилось ли тебе легче? Смог ли ты стать счастливее в этом мире, без своего сына? Он подходит ближе и звук шагов отражается от сводчатых потолков. Умин стоит рядом, сцепив руки за спиной – и внимательно слушает. — Когда золото, из которого были построены мои храмы, переплавили в твой трон, перестал ли ты слышать своего сына? Они оба знают ответ. Крики не смолкают и сейчас. Не по вине Се Ляня. Не по вине его родителей. Не из-за жителей Сянь Лэ. Не из-за Хун-эра. И даже не из-за засухи, что унесла его жизнь. Лан Ин. Лан Ин в ответе за все произошедшее. И все это было напрасно. Все. Все муки. Вся боль. Все потери. Все, что пережил Се Лянь — все произошло по вине человека, который отчаянно желал разделить свое горе. Он не видит, как сквозь слезы улыбается Лан Ин. Издав болезненный смешок, он отвечает: — Нет. Но это гораздо лучше, чем сидеть сложа руки. Се Лянь гневно вздрагивает, открыв рот, чтобы осадить императора, чтобы назвать его глупцом, но… Дзинь! Что-то со звоном падает и катится по полу, останавливаясь у ног Се Ляня. Он замирает и спустя мгновение его внезапно осеняет – принц падает на колени и шарит пальцами по полу, пока наконец не находит… Бусину. Точнее, сережку с маленькой коралловой бусиной. Се Ляню не нужно зрение, чтобы понять, какого она цвета. Не нужно зрение, чтобы увидеть ее сияние. —… Ты сохранил ее. — шепчет принц, вспоминая. Он ведь помог Лан Ину однажды. Се Лянь услышал его. Се Лянь видел его маленького сына, он… Видел. И Лан Ин все равно проклял его. —… Я должен был поблагодарить тебя, — прохрипел император, — за эту бусину. Се Лянь не поднимает головы, сжимая вещицу так сильно, что ногти впиваются в ладони. — Если бы ты дал мне ее чуть раньше… — глаза принца наполняются слезами. — … Все могло обернуться совсем иначе. Се Лянь прижимает бусину к груди. Как? Он ведь отдал ее Лан Ину в тот день, когда увидел его. В тот же самый момент, когда он узнал о его мучениях. Как все могло обернуться иначе для Се Ляня?! —… Я ненавижу тебя, — шепчет принц. Обе бусины из этой пары ушли от Се Ляня по-разному. Одну он отдал добровольно человеку, который проклял его и учинил восстание. Другую – не по своей воле мальчику, который беззаветно верил в него и преданно следовал за ним. А затем… он снова отдал ее, позволив сгореть ей вместе с ним на погребальном костре. Обе бусины из этой пары попали к таким разным людям – и каждую ждала своя судьба. Се Лянь чувствует, как бусина в его руке касается камешка на шее — Хун-эра. И в конце концов обе оказались в одном месте. — Я не ненавижу вас, Ваше Высочество, — продолжает Лан Ин, хрипло вдыхая воздух. Се Лянь замирает. — После того как мой мальчик умер… — плач теперь становится чуть тише и слабее, — вы были единственным, кто проявил ко мне доброту. Принц медленно поднимает голову, слепо вглядываясь в человека перед собой. Он не понимает. — Я всегда думал о вас как о… друге. Тишина. Ни плача. Ни криков. Лишь тишина. Друг? Он… Принц задыхается и плечи его сотрясает смесь гнева, скорби и непонимания. — Как ты можешь такое говорить? — кричит он, сжимая кулаки. — Ваше Высочество… — ПОСЛЕ ВСЕГО ТОГО, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, КАК ТЫ МОЖЕШЬ ТАКОЕ ГОВОРИТЬ? С глухим стуком тело падает перед ним и Се Лянь умолкает. За его спиной раздается тихий голос Умина: — Ваше Высочество… Он уже мертв. Он…? Се Лянь вздрагивает, крутя бусину между пальцев. Он успел использовать духовные силы? Он… но ведь он… Се Лянь ведь хотел сказать так много. И еще больше хотел сделать. Как он мог… Как он мог умереть? Это… Принц словно вернулся в далекое детство и ощутил себя тем маленьким обиженным ребенком, что бежал в объятья матери, после того как проиграл Фэн Синю. Фэн Синь всегда был больше, даже когда они были совсем малышами. Он был сильнее. Быстрее. — Нечестно! Он плакал, когда она брала его на руки и уткнувшись лицом в ее грудь, продолжал выкрикивать: — Это нечестно! Мать всегда старалась утешить его, но отец был гораздо строже и схватив его за плечи, говорил: — Прекрати ныть! Просто сейчас он лучше тебя. Принц снова содрогается. — Если ты хочешь победить в следующий раз, то придется потрудиться! Но Се Лянь не может. Он уже пытался. Он… Он так ОТЧАЯННО старался и все было без толку. Только подняв голову, он слышит свист сабли, рассекающей воздух и разрубающей тело на мелкие куски. Пока оно не превращается в кровавое месиво. Просто куча останков - мясо, кости и разодранная одежда. Се Лянь не двигается с места и стоит, обхватив себя руками. —… Я не говорил тебе сделать это, — хмурится принц и в голосе почти слышна нотка раздражения. Завершив свое дело, Умин возвращается к принцу и преклонив колено, отвечает: — Вашему Высочеству нет нужды марать руки об такую тварь. —…— Се Лянь кривится под маской. Пальцы, что недавно сжимали горло Умина, слегка покалывает. —… извини, — сухо бросает Се Лянь, удивляясь тому, что еще способен чувствовать виноватым себя перед кем-то, в таком состоянии. - Я не должен был так поступать с тобой. Умин не спрашивает, что принц имел в виду и сидит все так же не шелохнувшись, перед божеством. — Для меня честь быть полезным для Вашего Высочества. Се Лянь вздрагивает. Он вспоминает того, кто однажды служил ему с такой же преданностью и рвением. «Простите… простите, что ничем не могу быть вам полезным, Ваше Высочества» Боль, что несут за собой эти воспоминания лишь растет с течением времени. Се Лянь качает головой и голос его пропитан ненавистью к себе. — И все равно, мне не следовало так поступать, — повторяет он, сглатывая тяжелый ком. — Я никогда толком не заботился о тех, кто был мне верен. В этих словах звучит глубокая печаль. Печаль, что пронизывает Се Ляня могильным холодом до самых костей. Немного помедлив, юноша в черном отвечает: —… Если это успокоит совесть Его Высочества, то этот слуга хотел попросить. —… Бог поворачивает голову к Умину. —… Попросить? — медленно произносит Се Лянь. — О награде — продолжает призрак. Се Лянь сначала колеблется, недоверчиво вслушиваясь в его слова, но затем утвердительно кивает. —… Не то чтобы я чем-либо располагаю сейчас,— вздыхает он. —Но если это в моих силах, то говори. Голос Умина теперь звучит мягко и полон чувства, которое Се Лянь не может понять. — Я никогда не попрошу того, что будет сверх возможностей Вашего Высочества. Се Ляню кажется, что ему стоит быть благодарным - или быть пристыженным беспримерной верностью этого воина, потому что все, что он может дать — это боль, страдания и унижения. — Говори же, Умин. Слышен легкий шорох - юноша приблизившись к принцу и тихо говорит: —Ваша рука. Се Лянь хмурится. — Может ли Ваше Высочество дать этому слуге вашу руку на минутку? Недоумение Се Ляня только растет - но как он может отказать в такой простой просьбе? Он медленно повинуется, протягивая вперед ладонь. Обтянутая перчаткой рука быстро и легко обхватывает его запястье, притягивая к себе. Так нежно, что Се Лянь даже не думает испугаться, и… Принц не осознает, что Умин снял маску, до тех пор, пока не чувствует прикосновение губ. Прохладных, прижимающихся в поцелуе к костяшкам пальцев его руки. Самый нежный поцелуй, что когда-либо получал Се Лянь – поначалу едва ли заметное касание но затем более уверенное и продолжительное, после того, как Умин понимает, что принц не отшатывается от него в омерзении. Сердце Се Ляня заходится бешеным стуком. Он не помнит, когда ему не было страшно, когда кто-то прикасался к нему. Он не помнит, когда в последний раз, кто-то прикасался к нему, чтобы Се Лянь не молился о том, чтобы это поскорее закончилось. Его пальцы сжимаются вокруг пальцев Умина. —… Это все, чего ты хочешь? — шепчет Се Лянь дрожащим голосом. — После всего этого? Умин целует еще раз, еще нежнее, словно не собирался этого делать, но не смог удержаться. На мгновение Се Ляня охватывает тревога. Он вспоминает того мужчину в лесу. То, чего он хотел. Как он разозлился, когда Се Лянь передумал и отказал ему. Принц вспоминает тех людей в храме. То, чего они хотели от его беззащитного тела. Умин хочет того же? И если так, то… … Согласится ли Се Лянь на это? Он думает… думает, что… Умин поднимает голову и как только Се Лянь перестает чувствовать его губы на своей коже, сердце принца болезненно сжимается. Словно ему не хочется, чтобы это кончалось. Словно он хочет чувствовать эту нежность и доброту немного дольше. — Это высшая награда, о которой я могу мечтать, — отвечает Умин, возвращая маску на место. — Благодарю, Ваше Высочество. Но Се Ляню это кажется такой мелочью. Такой безделицей, по сравнению с тем, как был жесток с призраком. Как неблагодарен. Почему же он…? — Д-дядя? Се Лянь, не отпуская руку Умина, медленно поворачивается на звук. Это голос ребенка. Полный ужаса. — ДЯДЯ?! ЧТО… ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! Стражи - те, что остались в живых начинают кричать: - Призраки! Здесь призраки! Умин помогает Се Ляню подняться на ноги и бог едва заметно улыбается. Надо полагать, что он теперь призрак. По сути, между ним и этими созданиями теперь нет большой разницы. У него нет близких. Он забыт и невидим для большинства. Вызывает ненависть и страх у тех, кто его знает. И он не может умереть. —… Сожги это место, — бормочет он, и рука его выскальзывает из руки Умина, когда он идет вперед, не думая о собственной защите. Никто больше не коснется его. Умин склоняет голову, прижав одну руку к груди и скручивая пальцами прядь волос из высокого хвоста. Поигрывая чем-то вплетенным в длинную тонкую косичку из черных шелковистых волос. Маленькая бусина. —… Да, господин, — тихо отвечает призрак. Се Лянь медленно идет через дворец. Он теперь знает дорогу. Слышит крики и звон кипящей вокруг битвы. Жар от языков пламени, что постепенно поднимаются и с шипением начинают пожирать все вокруг. Он идет через дворец. Слышит, как позолоченные росписи на стенах трещат и осыпаются. Как люди пытаются остановить пожар и спасти хоть что-нибудь, прежде чем все обратиться в необратимый пепел. Разве они не знают? Се Лянь останавливается на миг на мосту, что ведет к воротам во дворец и оглядывается. Он не видит ничего, но знает. Золотые дворцы рано или поздно падают. В этом весь смысл. Это их неизбежный конец. Он так погрузился в свои мысли, что не слышит, как кто-то бежит к нему. Так быстро, что кажется даже Умин не… Ну, на самом деле это вина Се Ляня. Он ведь сам велел призраку сжечь дворец дотла. — ТЫ! ПРОКЛЯТОЕ ЧУДОВИЩЕ! — кричит солдат прямо в лицо Се Ляню так громко, что принц, вздрогнув, отступает на пару шагов назад, а тот резко толкает его. Чудовище? Се Лянь мотает головой и медленно втягивает в себя воздух, вслушиваясь, пытаясь понять. Неужели Бай Усянь снова вернулся? Он здесь? Но с чего бы ему быть здесь, ведь… Ох. Се Лянь не понимает, что достиг края, пока не срывается с него и летит в ров, через который был перекинут мост. Это… Это всего лишь он. Он и есть чудовище. Воздух свистит вокруг него и Се Лянь не может заставить себя испугаться боли от падения. Он лишь раздражен тем, что его телу потребуется какое-то время, чтобы восстановиться. Но внезапно падение прекращается. Се Лянь оказывается в чьих-то объятьях – его держат бережно и осторожно, словно он самое драгоценное сокровище на свете, сделанное из хрупкого стекла. Он прижат к чьей-то груди, укрытой доспехами, но щекой ощущает щель между ними и мягкую ткань рубахи. Прохладной, но уютной. Пахнущей лесом после дождя. Мягкий, диковатый, но чистый запах. Воздух все так же неистово свистит вокруг – они летят вниз вместе и Се Лянь вздрагивает, ожидая болезненного приземления, но руки прижимают его лишь крепче и над ухом звучит шепот: — Не бойтесь. Ох. В горле снова тяжелый ком. Се Лянь не боится. Он немного успокаивается, когда Умин мягко приземляется на ноги и удивленно ахает, когда тот одним прыжком преодолевает мост, по-прежнему бережно держа Се Ляня на руках. Но ему грустно. Невыносимо грустно, потому что он вспоминает времена, когда падал не он. Вспоминая, как тогда был напуган Хун-эр, как он дрожал в его объятьях, пока Се Лянь, держа его на руках, продолжая свой праздничный бой. Сейчас это кажется таким глупым, что принц не остановил парад тут же. Тогда принц был тем, кто говорил — «Не бойся». Его снова прижимают покрепче и Се Лянь зажмуривается изо всех сил, неровно дыша. Он не хочет думать о Хун-эре. Больше не хочет. С ним связано столько всего, чего Се Лянь больше не хочет чувствовать. Это ранит. Больно. После того, что с ним сотворил Бай Усянь, эти воспоминания – единственное, что болит. Но после того, что сделал Се Лянь - и это перестанет. Он сомневается, что Цзюнь У спустит ему с рук этот поступок. Скорее всего его существование станет слишком опасным для всех. —… Опусти меня, — шепчет он, слишком безвольно на его вкус. Се Ляню хочется казаться сильнее. Умин без лишних слов, осторожно опускает его на землю. — Куда теперь желает направиться Ваше Высочество? —… — Се Лянь на мгновение опускается на колени, чтобы подумать. Он знает ответ и знает, что так или иначе, это и будет концом их пути. Странным образом, несмотря на свою жизнь, полную славы и сложностей, сейчас у Се Ляня не осталось никаких незавершенных дел. Не осталось семьи. Му Цин не хочет иметь с ним ничего общего. Фэн Синь - несчастный и одинокий, бродит где-то, виня себя за провалы Се Ляня. Странным образом, единственное существо, которое хорошо знает Се Ляня и могло бы с ним душевно попрощаться – это Белое Бедствие. И Се Лянь уверен, что оно объявится, перед тем как принцу вынесут окончательный приговор за все содеянное. Все его сожаления не имеют смысла. В этом мире для него ничего не осталось… Правда, есть еще кое-что. То, что пришло ему в голову еще в тронном зале. —… Умин, — бормочет он, снимая маску. Свежий воздух, касающийся кожи приносит неожиданное облегчение — словно Се Лянь заново научился дышать. — Да, Ваше Высочество? —… Иди сюда, — тихо зовет его принц и юноша немедленно повинуется. Се Лянь тянется вперед, пока пальцы не касаются маски на лице Умина. Твердая, идеально гладкая поверхность. Пальцы скользят дальше, нащупывая край, поддевая и… Принц отчасти ждет, что призрак остановит его, но тот и не шелохнулся. Он ждет. Се Лянь медлит мгновение и сердце неровно колотится в груди. — Ты можешь… Умин не сводит глаз с Се Ляня, вглядываясь в выражение его лица. Видит, как губы принца дрожат. Затем Се Лянь, набравшись решимости говорит: — Ты можешь сделать это снова? — … — юноша наклоняет голову, собираясь задать вопрос… — Поцеловать меня. Еще раз. Се Лянь не видит, как глаза призрака расширяются и темнеют его зрачки. Не видит приоткрывшийся от удивления, а затем закрывшийся рот. Он чувствует пальцы, что поднимают его руку и прежде, чем губы снова касаются его костяшек, Се Лянь прерывает его дрожащим голосом: — Не так. Всю дорогу назад от того храма домой, Се Лянь ломал голову над теми мелкими проявлениями великодушия со стороны Бай Усяня. Он не понимает почему демон переодел его, причесал ему волосы. Может он рассчитывал, что это вызовет подозрения у Фэн Синя, но… Когда Се Лянь думает о мужчине, что пытался устроиться между его бедер, прежде чем Бай Усянь позволил Призрачному Огоньку лишить мерзавца жизни… (Вспоминать о Призрачном Огоньке теперь так больно.) Се Лянь не может понять почему, подвергнув его стольким мучениям… Почему Бай Усянь пожалел его тогда? К чему были эти ничтожные проявления доброты? Но теперь он понимает почему. «В конце концов ты перейдешь на мою сторону». Се Лянь начинает думать, что это означало… гораздо больше, чем ему казалось. В тот момент, когда он принял облик Фэн Синя. Если бы его тогда поцеловал настоящий Фэн Синь и тот поцелуй так и остался бы единственным, то Се Лянь не стал бы возражать. В некотором роде это было бы правильным. Часть его хочет считать за поцелуй тот момент, когда Призрачный Огонек прижался к его губам, но… как он может? И сейчас, ему кажется, что Бай Усянь просто решил насладиться знанием, что смог украсть у него и этот момент. Первый поцелуй. Вот в чем дело. Словно кто-то пробрался в самую суть его существа и выгрыз все самое дорогое, оставляя пустоту и боль. Оставляя холод и оцепенение. Беспросветную тьму, без проблеска света. Се Лянь учился слишком медленно. Он был слишком медлительным учеником тогда. Но он научился. Он понял. И сейчас знает достаточно, чтобы понимать, что это не конец. Ему не стоит думать, что Бай Усянь не попытается добраться до него снова, чтобы отнять что-то большее. Совершив же это, он снова будет наслаждаться тем, что забрал то, чем Се Лянь не хотел делиться. Наслаждаться тем, что он был первым и единственным. Се Лянь медлит, сердце пропускает удары, и рука трепещет в руке Умина. Юноша держит его аккуратно и нежно, не отвечая сразу, не подчиняясь незамедлительно. Не так, как раньше. Но он не отшатывается и не отталкивает Се Ляня. —…— Се Лянь тянет его руку к себе, тянет Умина к себе и подносит его пальцы к своим губам. — Вот здесь, — шепчет он, слыша резкий вдох. «Поцелуй меня здесь». Все верно же? В том, как он касался Се Ляня тогда, принц чувствовал нечто, похожее на желание. Он ведь должен хотеть этого, не так ли? Се Лянь ждет, трепеща, что же призрак будет делать дальше. Это не звучит соблазнительно, не так, как могло бы звучать раньше. Скорее всего нет, ведь призрак видел, что творил Се Лянь. Может быть, принц перестал быть желанным? Может он, наконец, перестал быть красивым? Он отчасти надеется на это. Может если это так на самом деле, то люди перестанут хотеть от него чего-либо. Может быть, люди перестанут пытаться лишить его чего-либо. Может… Пальцы призрака выскальзывают из его руки и на мгновение в груди Се Ляня разрастается жгучее пятно стыда, и принц ожидает, что… Когда Се Лянь выпалил все это Ци Жуну и рассказал о том, что… у Умина это не вызвало омерзения. Когда он целовал руку Се Ляня, то принц подумал… Но призрак наклоняется вперед и у Се Ляня перехватывает дыхание, он роняет руки на колени, в попытке успокоиться… Его касаются губы. Не там, где он просил, но они прижимаются к его лбу. Так нежно. Так ласково. Се Лянь закусывает нижнюю губу и к нему снова возвращается способность дышать – рвано, но все-таки… Он не уверен, возможно, призрак таким образом осторожно отказывает ему или же… Но губы Умина двигаются дальше. Медленно. Дыхание Се Ляня ускоряется. Ему требуется некоторое время, чтобы понять, что таким образом призрак дает ему возможность изменить свое решение. Умин хочет убедиться, что Се Лянь действительно хочет этого, а Се Лянь… Глаза принца закрыты, но их невыносимо щиплет. …Он не хочет, чтобы Се Ляню было страшно. «Не бойся». У него холодный нос - Се Лянь чувствует его, когда он касается его носа – и он холоден совсем не как у призрака. Эта прохладность напоминает ему зимнее утро, когда он бежал скорее на улицу, чтобы посмотреть на свежевыпавший снег и воздух клубился у его губ. Напоминает о ночах, когда пытаясь согреть дыханием замерзшие ладони, тосковал о летних вечерах – он задерживался на улице допоздна, а мать звала его домой, говоря ему перестать наконец бегать, перестать гоняться за бабочками. У него холодная кожа, но каждое прикосновение вызывает к жизни теплые воспоминания. Их губы теперь совсем близко и затем пальцы нежно обхватывают его подбородок, слегка приподнимая и Се Лянь чувствует, что Умин снова медлит, давая ему возможность передумать и сказать «нет», но… Принц сам наклоняется вперед с тихим нетерпеливым вздохом. Ох. Се Лянь знает, что вероятно полагается целоваться с закрытыми глазами. Если честно, он не может понять, в чем разница, но вероятно это будет отвлекать другого человека. Но на мгновение он ошеломленно распахивает глаза. Ему не больно. У Умина такой нежный рот, он так осторожен – несмотря на то, что Се Лянь немного неловко начал все сам. В его прикосновении нет ничего требовательного, и принц не может представить, что оно может стать таким. Вероятно, он не имел понятия о том, что творилось в голове Се Ляня когда он попросил его о поцелуе, но... Се Лянь закрывает глаза, не углубляя поцелуй, но погружаясь в него, растворяясь в нем, расслабляясь и это… вызывает определенный отклик. Совсем немного, но хватка на подбородке усиливается и губы скользят между губ Се Ляня, вырывая у него небольшой вздох. Пальцы снова давят, слегка впиваясь в кожу – но не неприятно… Нет-нет, Се Лянь, он… Живот скручивает тревога, когда Се Лянь чувствует, что призрак хочет отстраниться и в голове лихорадочно бьется мысль – Нет. Принц прижимается ближе, слепо обвивая шею Умина руками. Пожалуйста… Он чувствует, что его обнимают в ответ и ладонь призрака на спине удерживает принца в равновесии, пока тот отчаянно цепляется за Умина, думая… «Еще немного». Наконец он чувствует, что призрак словно сдается и обнимает крепче, притягивая Се Ляня к себе. «Еще немного». Первый поцелуй наследного принца едва ли может считаться настоящим поцелуем. Это был обман. Уловка. Спустя время, нет — спустя столетия, что ожидают принца впереди— он поймет, что это было насилием. Но то, что происходит сейчас – это его собственный выбор. Его решение. Оно не причиняет ему боли. Это… У Умина такие мягкие волосы. Словно шелк. Его губы – уверенные, но не настойчивые. Он не пытается что-то украсть у Се Ляня, он просто… Просто наслаждается им, не прося о большем. В сердце Се Ляня расцветает странное чувство – какое-то болезненное ликование. Это…хорошо. Это так хорошо. Так приятно. И он знает, что остается еще столько всего, чего он так и не попробует. Се Лянь знает, что ему никогда не обнять любимого человека. Он никогда не женится и у него не будет семьи. Он никогда не будет любим и обожаем, как когда-то. Столько слов, которые Се Лянь никогда не услышит. Столько воспоминаний, которых у него никогда не будет. Столько других прикосновений, переживаний и чувств, но… У него есть это. Этот момент – и он принадлежит только ему, даже если… Медленно, Се Лянь наконец отстраняется, но его руки все так же обнимают Умина. Принц прикусывает губу. — Мне так жаль, — бормочет он, пытаясь унять дыхание. Щеки горят. — Я не должен был… - Се Лянь силится договорить, упираясь рукой в грудь Умина и отодвигаясь — Я не должен был этого делать. Умин позволяет ему отстраниться, но его рука все еще на спине принца. — Ваше Высочество, вы не сделали ничего плохого, — тихо заверяет он Се Ляня, но его голос звучит иначе. Слегка дрожит, ему словно не хватает дыхания и это вызывает у принца… — Этот слуга рад быть полезным Вам. Губы Се Ляня снова дрожат. В этом-то и дело. Умин здесь не потому, что он этого хотел; не потому, что он разделял желания Се Ляня. Он здесь потому, что… Он был воином Сяньлэ, и он хочет служить своему принцу. Потому что он умер за свою страну, которая забыла о нем, и он жаждет мести. И он здесь не ради этого. Но все же он сделал это, потому что Се Лянь попросил его. И принц... не может не думать... Не может перестать вспоминать, о чем думал он, когда нечто с лицом Фэн Синя целовало его. Как ему было страшно и грустно — и как он не хотел, чтобы друг покидал его. Думал ли Умин так же сейчас? Не поэтому ли он был так нерешителен и осторожен, даже когда притянул Се Ляня поближе. Он… Губы Се Ляня дрожат, и он смотрит в сторону, разрываясь от восторга, что сумел отвоевать себе хоть что-то и чувством вины от осознания… Что он забрал нечто у Умина. Он, вероятно, сотворил… сотворил с ним то же, что с Се Лянем сделал Бай Усянь. Как он… как он мог? Медленно, призрак надевает маску обратно – Се Лянь слышит шорох. — Если это успокоит совесть Вашего Высочества, — тихо говорит призрак повторяя свои недавние слова (но как же все успело перемениться), — то этот слуга хотел обратиться с просьбой. Се Лянь кивает, пытаясь заставить себя отрешиться от происходящего – губы все еще покалывает. — Говори. Поначалу он сомневается, что осталось еще хоть что-то чем он может отплатить Умину за то, что так использовал его. Бездумно и бессердечно, но… Его руку ласково сжимает рука призрака. Ласково, с добротой, которую, как знает Се Лянь, он не заслуживает. — Позвольте сделать это мне. Се Лянь замирает и хмурит брови, пытаясь понять. — Сделать? — спрашивает он, не совсем понимая, о чем говорит призрак… — Наслать Поветрие Ликов. Камень, что уже давно лежит на сердце Се Ляня, теперь словно превращается в гору. Ох. — … Ты хочешь сделать это сам? — переспрашивает принц, глядя в сторону. — Да, — отвечает призрак, все еще сжимая руку Се Ляня. — Из-за людей Юнань пострадал дорогой мне человек. Се Лянь опускает голову, слушая призрака. — Это было бы для меня наградой – быть тем, кто нашлет поветрие на них. Принц отнимает свою руку и прижимает ее к своей груди. — Нет, — шепчет он. — Это должен сделать я. Умин не отвечает - лишь смотрит на принца сквозь белую улыбающуюся маску. — Ты должен выбрать что-то другое. Даже сейчас призрак не перечит ему. — Как пожелаете, Ваше Высочество, — отвечает он, поднимаясь на ноги и помогая подняться Се Ляню. Принц не берет в руки маску, а лишь слепо смотрит на свою ладонь, представляя как она выглядит, когда Умин держит ее в своей руке. — Ты не собираешься попросить о чем-либо еще? Умин качает головой, отвечая: — После. — он нежно пожимает пальцы принца еще раз. —Этот слуга обратится с просьбой, когда Его Высочество завершит свои дела. Се Лянь зажмуривается и кивает. Хорошо. Что ж, это хорошо. Значит он сможет дать Умину все, что тот пожелает. Спустя мгновение, юноша спрашивает принца: — Куда теперь желаете отправиться, Ваше Высочество? К концу, думает Се Лянь. Туда, где все это началось. —… Залив Лань-эр, — отвечает принц, неожиданно холодно. — Веди меня к заливу Лань-эр. И Умин снова ведет его по дороге. — Да, Ваше Высочество.