#
В Бэйчэне был выделен целый сектор под казармы Лейти, в которых проживало двадцать тысяч человек – значительная часть от общего количества солдат армии. Остальные были рассредоточены между более мелкими пограничными крепостями, «предприятиями» вроде мастерской в Маофэне, особняком князя и перевалом Цзин. Пространство ценилось очень высоко, поэтому кабинет генерала представлял собой маленькую комнатку в четверть размера кабинета в столичной резиденции Цзюнь-вана. В настоящий момент в ней теснилось трое мужчин, изучая незаконченную карту, на которой были изображены пограничные крепости и травяное море к северу от них. – ...разведчики докладывают, что должность хунтайджи, скорее всего, была присвоена... что там за шум?! – прогремел могучий седоусый мужчина, встав из-за стола. Из-за закрытых дверей кабинета доносились едва слышные крики, топот и возгласы. Ближайший к двери мужчина, также имевший весьма крепкое телосложение, выскользнул наружу, но спустя несколько секунд вернулся со странным выражением лица. – Отвечаю генералу: это Цзюнь-ван. – Что? Он здесь? – потрясённо спросил генерал Е. – Этот медвежонок... разве он не должен тихо размышлять за закрытыми дверями в столице? Теперь он даже императора ни во что не ставит? Лаоцзы приведёт его в чувство! – громкость его голоса к концу речи значительно повысилась, когда он выбежал наружу. Пока генерал гневно шагал по коридорам, постепенно собирая за собой взволнованную толпу из стражников и подчинённых, к нему поспешил высокий, худощавый мужчина с седеющими бакенбардами. – Генерал, успокойте свой гнев. Может быть, это не Цзюнь-ван, а даже если и так, может быть, у него есть свои причины... – Лао Фан, умолкни! Ты всю жизнь оправдывал этого паршивца! Ты больше не прославленная нянька-байху, бегающая по всему Бэйчэню за этим ребёнком – теперь ты чжихуэй цяньши! Вот и веди себя соответствующе! – у генерала Е никогда не было домашнего голоса, теперь же громкость его командирского тона возрастала по мере усиления его ярости. Фан Чжаоюнь с надеждой посмотрел на внушительного мужчину, следовавшего за ними. Со страшными шрамами, пересекавшими его лицо, Гао Хэн получил звание чжихуэй тунчжи в возрасте тридцати пяти лет и с тех пор стабильно удерживал его. Бесстрастно, как и всегда, Гао Хэн заметил: – Разве Ванъе не был отравлен почти до смерти не так давно? Столица – грязное место для жизни. Распалившийся от ярости генерал Е слегка поутих. – Думаешь, этот негодник приехал сюда в поисках убежища? Хмпф! Это было бы событием. Этот волчонок скорее умрёт, чем будет за кем-то прятаться. И это одна из причин проклятых проблем. Он здесь, чтобы устроить бунт! – Ну, тогда пусть просто бунтует, – отозвался Гао Хэн тем же незаинтересованным тоном. – Здесь стало скучно с тех пор, как Ванъе вернулся в столицу. Генерал Е побледнел, а затем налился багрово-красным. Грозя пальцем своим «доверенным» подчинённым, он зашипел: – Вы... вы... – что бы он ни собирался сказать дальше, это осталось непроизнесённым, когда они вышли из коридора во двор. Одетый в непритязательную цитяньскую форму, Цзюнь-ван держал в руках отцовское копьё и отступал, пока пятеро копьеносцев окружали его. Входя в личную охрану генерала Е, эти солдаты участвовали в пограничных конфликтах с подросткового возраста и работали сообща, как единое целое. Когда они начали сужать круг, Цзюнь-ван вдруг резко приблизился к самому младшему из группы. Перехватив копьё так, чтобы использовать его на манер посоха, Цзюнь-ван вначале ударил солдата гравированным основанием в живот, а затем развернул копьё, чтобы ударить тяжёлым древком по его шлему. Солдат упал, уронив оружие. Цзюнь-ван подцепил его копьё ногой, выхватил его из воздуха и метнул одним плавным движением. Копьё, брошенное с достаточной силой, чтобы расколоть камень, пригвоздило самого дальнего солдата к стене через ткань его штанов, на расстоянии ширины пальца от его промежности. Солдат вскрикнул и побелел от шока, выронив своё оружие. Остальные запнулись, на секунду ослабив бдительность. Цзюнь-ван тут же набросился на них, словно изголодавшийся волк, мгновенно выводя их из строя. Наблюдавшие за спаррингом солдаты одобрительно вопили и смеялись, хлопая в ладоши. – Хорошо! – похвалил Фан Чжаоюнь, с сияющими глазами не менее восторженно хлопая в ладоши. – Мм. Он улучшил свои навыки, – заметил Гао Хэн. – Вы двое, заткнитесь, – прошипел генерал Е, глядя на Чжоу Цзышу. – Ты, вонючий сопляк! Вернулся сюда вопреки приказу императора? Ты хочешь устроить бунт? Цзюнь-ван бросил взгляд на генерала Е и лениво ухмыльнулся. – Хм? Старина, ты хочешь подраться? – Ты!.. Лаоцзы собирается преподать тебе урок от имени твоего отца! – генерал Е обнажил свой меч, отбросив ножны в сторону. К его удивлению, Чжоу Цзышу также отбросил своё копьё. Красивый, высокий молодой человек в цитяньской форме бросил Цзюнь-вану меч в ножнах, который тот в свою очередь обнажил. – Приглашаю генерала преподать урок этому князю, – объявил Цзюнь-ван, отдавая честь генералу. Когда они всерьёз начали кружить друг вокруг друга, Фан Чжаоюнь подтащил Гао Хэна к высокому молодому человеку, с любопытством изучая его лицо. Молодой человек бросил на них пронзительный взгляд. – Вы, должно быть, Ванфэй? – спросил Фан Чжаоюнь. Вэнь Кэсин склонил голову без признаков высокомерия или страха. – Могу я спросить, кто вы? – Это – чжихуэй тунчжи Гао Хэн, – указал мужчина на Гао Хэна, – а этого подчинённого зовут Фан Чжаоюнь, ранг чжихуэй цяньши. – Приятно познакомиться, – с вежливой улыбкой сказал Вэнь Кэсин, однако его взгляд продолжал возвращаться к Цзюнь-вану. Когда генерал Е прорвался сквозь защиту Чжоу Цзышу и нанёс скользящий удар, оставив тонкую полоску крови на его рукаве, Вэнь Кэсин сжал ладони в кулаки. – Не волнуйтесь, – успокоил его Гао Хэн. – Ванъе значительно улучшил свои навыки с тех пор, как покинул Бэйчэнь. Раньше, если дело касалось сражения на мечах, его пришлось бы сначала заставить сойтись на одной площадке с генералом. Тогда генералу даже не пришлось бы утруждаться – он просто шлёпнул бы Ванъе плоскостью своего меча и оставил бы его с синяками, – радостно болтал Фан Чжаоюнь. – Меч – это слабость Ванъе и сила генерала Е. – Генерал сейчас счастлив, – заметил Гао Хэн. Генерал Е теперь лишь слегка хмурился от сосредоточенности. – Гнев ушёл. – Как семейная жизнь? – спросил Фан Чжаоюнь, которого совершенно не интересовал бой. – Ванъе приехал сюда с вами, значит, должно быть, вы хорошо ладите друг с другом? Ха-ха, мы все думали, что это вы его отравили... – Лао Фан! – прошипел Гао Хэн. – Ах, мне нужно следить за моим гнилым ртом, – Фан Чжаоюнь ударил себя по лицу. – Простите, простите. Я слишком много болтаю. Не принимайте это близко к сердцу, Ванфэй. – Это был Чжао-ван. Император наказал его месяцем размышлений за закрытыми дверями, – поведал Вэнь Кэсин прохладным тоном. – Этот собачий ублюдок! – прорычал Фан Чжаоюнь, в то время как Гао Хэн нахмурился. – Его бросили в тюрьму за кое-что другое – у Цзюнь-вана больше нет желания возиться с ним, – сказал Вэнь Кэсин. – Кое-что другое? – повторил Гао Хэн, после чего Вэнь Кэсин рассеянно описал случившийся при дворе переполох. Пока он рассказывал о схеме торговли людьми, перебрасывающей деревенских жителей с Северо-Запада на Северо-Восток, несколько солдат собрались поблизости, чтобы послушать. Выражения лиц у всех искажались всё больше и больше. Когда солдаты начали проклинать Чжао Чжэньшу и всех остальных, Вэнь Кэсин тихо отошёл от толпы, словно его встревожил шум. Обеспокоенный Фан Чжаоюнь последовал за ним. – Ванфэй, не обращайте внимания на этих грубых и невежественных мужчин. Солдаты просто такие люди, верно? – Дело не в том, что я против них. Я лучше сосредоточусь на восхищении своим мужем, – сказал Вэнь Кэсин, взгляд которого уже был прикован к бою. У большой группы ругающихся солдат резко возникло ощущение, что они каким-то образом оказались вовлечены в липкое супружеское счастье молодожёнов, и они сконфуженно замолчали. Бой закончился ничьей – и Цзюнь-ван, и генерал Е получили неглубокие кровавые порезы. Генерал Е запрокинул голову и расхохотался. – Если бы лаоцзы знал, что переезд в столицу заставит тебя всерьёз заняться тренировками, лаоцзы вышвырнул бы тебя из гнезда раньше! – Генерал Е пощадил меня, – сказал Чжоу Цзышу. – Пфф, с чего вдруг такие сладкие речи? Влияние мужа? – генерал Е с одобрением посмотрел на Вэнь Кэсина. – Ванфэй, отличная работа! – Генерал перехваливает, – сказал Вэнь Кэсин с лёгкой улыбкой. Так скромно! Солдаты смотрели на него с восхищением. Воистину божественный целитель, направивший их Ванъе на путь милосер... ну, на путь нормального человека! – Почему Ванъе сбежал из столицы? – спросил генерал Е, когда они спрятали оружие в ножны. – Естественно, чтобы похвастаться моим Ванфэем, – ответил Чжоу Цзышу. Нет! Всё ещё медвежонок! Когда генерал Е снова начал краснеть от ярости, Чжоу Цзышу усмехнулся и указал в сторону кабинета генерала. Однако, прежде чем он смог бы направиться туда, Вэнь Кэсин подошёл к нему с баночкой лекарственного порошка и со страдальческим видом посыпал его на раны супруга. – Все эти раны незначительны, – запротестовал Чжоу Цзышу. – Они могут оставить шрамы, – заметил Вэнь Кэсин, продолжая старательно ухаживать за ним. – Что плохого в нескольких шрамах? – равнодушно спросил Чжоу Цзышу. – Мне они не нравятся. – ...о, тогда не оставляй никаких шрамов. Солдаты, наблюдающие за ними, переглянулись друг с другом, коллективно чувствуя себя посторонними, когда Ванъе и Ванфэй, казалось, погрузились в свой мир, состоявший лишь из двух человек. Большинство начали ненавязчиво удаляться. Фан Чжаоюнь стал пристально изучать свою обувь, а Гао Хэн уставился на облака. К тому времени, как Вэнь Кэсин закончил и Чжоу Цзышу направился с генералом и двумя его непосредственными подчинёнными в кабинет, генерал Е был близок к тому, чтобы вновь взорваться от гнева. – Потерял голову от красоты!.. – обвинил генерал Е, как только они закрылись в кабинете. Чжоу Цзышу взглянул на карту, затем обошёл стол и сел в кресло генерала. – Я хочу встретиться с Гэше Урму. Это резкое, холодное заявление шокировало генерала Е, вынудив его перейти от гневных воплей к молчанию. Гао Хэн моргнул, а Фан Чжаоюнь взволнованно спросил: – Значит, Ванъе всё знает? Информация от Цзинь-вана? Чжоу Цзышу отвязал странный свёрток, висевший у него на поясе, и бросил его на стол. Тот распахнулся, обнажив стрелу с орлиным оперением. Кровь на её кончике давно засохла и почернела. – Этим выстрелили в Ванфэя, когда он находился в горах за пределами Сюаньчэна. – У нас нет точных доказательств того, что Гэше Урму – новый хунтайджи, – сказал Гао Хэн. – Это он, – с абсолютной уверенностью заявил Чжоу Цзышу. – Скользкий человек. Если мы окружим рыночный участок, он наверняка сбежит, – нахмурившись, заметил Фан Чжаоюнь. – Я пока не хочу его убивать. Просто поговорить, – сказал Чжоу Цзышу. – Подозреваю, что он тоже хотел бы поговорить со мной. Нейтральная территория, никаких боевых действий. – Ванъе хочет вести переговоры? – недоверчиво спросил генерал Е. – Дипломатия никогда не сработает с этими людьми. – Я не хочу вести переговоры, – сказал Чжоу Цзышу, глядя на стрелу. – Я просто хочу посмотреть в глаза достойному противнику, прежде чем уничтожу его. Фан Чжаоюнь смущённо кашлянул, в то время как генерал Е сказал: – Это... хэй. Ванъе, ты же знаешь. Тот пёс-император, сидящий во дворце, не пошлёт войска, пока враг не приблизится к воротам столицы. Он предпочтёт, чтобы вначале вся армия Лейти погибла, прежде чем начать действовать. – Кого волнует пёс-император? – с пренебрежительным жестом спросил Чжоу Цзышу. – Не лучше ли попытаться победить в одиночку? Военные заслуги, которые могут затмить небеса – кто откажется от возможности вписать свои имена в историю? Генерал Е тяжело вздохнул. – Ванъе. Теперь, когда кому-то – неважно, Гэше Урму или нет – было присвоено звание хунтайджи, племена объединятся и пойдут на юг. Если они это сделают, то в несколько раз превзойдут числом армию Лейти. Даже если бы мы не были растянуты между защитой десяти городов на Северо-Западе и перевалом Цзин, у нас нет людей. – Обмануть небеса, чтобы переплыть море, – сказал Чжоу Цзышу. Он достал из рукава резной обсидиановый талисман, разместив его на карте – жетон в форме рычащего волка. Тигриный талисман Лейти, символ абсолютной власти над армией. – Мне лишь нужно, чтобы все подыгрывали. Гао Хэн нахмурился. – Ванъе хочет прибегнуть к обману? – спросил генерал Е. – Я хочу победить, – ответил Чжоу Цзышу с холодной улыбкой. – Окажется ли что-то записанным в истории как «тактика» или «обман» – всё это вопрос последствий.Глава 17
5 июня 2022 г. в 15:32
Причиной того, что Чжоу Цзышу решил лично приехать в Бэйчэнь, – особенно после встречи с Хэлянь И, – был генерал Е Шэньсюань. Развеять подозрения его кузена – это одно, но справиться с человеком, который три десятилетия был заместителем командующего армией Лейти, – совсем другое. Чтобы осуществить свои планы, Чжоу Цзышу требовалось беспрекословное подчинение армии Лейти – даже перед лицом нетрадиционных приказов.
Когда вдали показались укреплённые стены пограничного города, Чжоу Цзышу выдохнул. Бо́льшая часть того, что они прошли, была пустошью, потрескавшейся и засохшей после многолетней засухи. Отчасти в этом была вина армии Лейти: деревья на сотни ли вокруг были срублены, чтобы обратиться в уголь, после чего ветра оголили и без того пострадавшую землю до костей.
– Нет времени, нет времени... – бормотал он, глядя на случайных путников, бредущих по дороге с мутными глазами. Рядом с Бэйчэнем не было ферм, кроме тех, что находились во владении армии; большинство попадавшихся им жителей были либо торговцами, либо мелкими ремесленниками, не имевшими постоянных доходов и влачившими жалкое существование.
– А-Сюй? – обеспокоенно позвал Вэнь Кэсин. Они вновь были одеты как цитяньские курьеры, на этот раз передвигаясь в сопровождении охраны, Лу Юя и других, взяв с собой некоторые из прототипов устройств Жун Чанцина в Бэйчэнь для дальнейшего тестирования.
– Мм?
– О чём думаешь? – Вэнь Кэсин быстро адаптировался к жизни верхом, более не чувствуя слабости в коленях и неустойчивости даже после целого дня пути. Высокий, одетый в облегающую экипировку члена отряда сопровождения, излучающий уверенность, с прямой спиной и широкими плечами, он производил лучшее впечатление мастера боевых искусств, чем сам Чжоу Цзышу.
Чжоу Цзышу бесстыдно улыбнулся.
– Я думал о том, какой Янь-эр сегодня красивый.
Вэнь Кэсин рассмеялся.
– В таком случае, почему ты не отрывал взгляда от города?
Пойманный на лжи, Чжоу Цзышу посерьёзнел и сказал:
– Прошло много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз.
– Год, не так ли?
Больше десяти лет. Чжоу Цзышу лишь раз побывал в Бэйчэне, посетив Весенний рынок, когда Хэлянь И заподозрил Чжао Чжэньшу в присвоении налоговых сборов. Он хмыкнул.
– Такое ощущение, будто прошло гораздо больше времени. Айя, те люди, которые остались здесь вместо меня охранять границу, интересно, помнят ли вообще обо мне? – у него не было никакого личного впечатления о генерале Е. В его мире ответственным за северо-западную границу был генерал Хуан Тяньи, один из людей Хэлянь Чжао.
– Что тут сложного? Я слышал рассказы о том, что солдаты Северо-Запада – люди простые, уважающие силу и гордящиеся своим князем. Если Ванъе потренируется с несколькими пограничниками, как он обычно это делает, разве не исчезнет неловкость от долгой разлуки?
Краем глаза Чжоу Цзышу заметил, как вздрогнул один из солдат Лейти Маофэна. Они пробыли в городе три дня, в течение которых несколько групп дислоцированных в Маофэне бойцов были вынуждены бегать кругами вокруг особняка.
– Ванфэй прав, – посмеиваясь, сказал Чжоу Цзышу. – Это не должно быть так уж сложно.
– Ванъе должен быть ещё менее снисходителен к ним, чем обычно. Пограничникам предназначено быть сильнейшими из сильных, не так ли? – спросил Вэнь Кэсин с нежной улыбкой, которая не коснулась его глаз. Солдаты позади них обменялись взглядами, полными ужаса – вероятно, вспомнили о своих недавно заработанных синяках. Цзюнь-ван может быть ещё более жестоким? Жуть!
– Ванфэй прав. Давненько мне не попадались достойные противники, – до сих пор в этом мире только Е Байи стал вызовом для его навыков. Однако, пристрастившись ко вкусу жареной баранины, Е Байи был не в настроении спарринговать в те дни, когда Чжоу Цзышу был в Маофэне, вместо этого целыми днями приставая к кухарям.
У южных ворот выстроилась очередь из торговцев и других путешественников. Чжоу Цзышу жестом приказал «цитяньским курьерам» занять место в конце. Пока не было смысла объявлять об их присутствии. Он действовал так же в городах, в которых они останавливались по пути в Бэйчэнь: въезжая и выезжая тихо и быстро, ночуя лишь в местной цитяньской конторе, на всякий случай поручая солдатам покупать еду в дорогу. Покушение сделало Чжоу Цзышу более осторожным.
К сожалению, он недооценил близость знакомства солдат Лейти с его прежним «я». У стражи, стоявшей у ворот, отвисли челюсти, едва они увидели Чжоу Цзышу, и опомниться им помог лишь брошенный мужчиной холодный взгляд. Откуда с ним были знакомы даже случайные дежурные солдаты? Лишившись дара речи, Чжоу Цзышу почувствовал лёгкую головную боль, когда бумаги «цитяньского конвоя» были поспешно проштампованы и одобрены.
Вэнь Кэсин заметил разыгравшуюся небольшую драму и, когда они уже вошли в город, обернулся, с любопытством глядя на стражников.
– Кажется, все узнают Ван... А-Сюя с первого взгляда? – спросил он, запоздало поправив себя.
Лу Юй слегка кашлянул.
– Это, ну... Ван... эмм, наш глава вырос в Бэйчэне и был печально известен тем, что всякий раз, когда ему становилось скучно, перелазил через стены родового особняка, чтобы исследовать город. Каждому солдату Лейти, дислоцированному здесь в то время, часто приходилось прочёсывать весь город в поисках главы.
– Как часто? – спросил Вэнь Кэсин, косясь на Чжоу Цзышу, который после услышанного провёл ладонью по лицу.
– По крайней мере дважды в неделю в течение пяти лет, пока старый Цзюнь... старый глава не отказался от попыток заставить его тихо сидеть дома, – Лу Юй виновато взглянул на Чжоу Цзышу.
Почему эта версия его самого была таким невоспитанным ребёнком? Чжоу Цзышу оставалось лишь грозно хмуриться, глядя на улицу. Он сам был очень воспитанным мальчиком, выросшим в поместье Четырёх Сезонов. Никогда не нарушал правил. Быть может, в этом выражалась разница между взрослением в городе и взрослением в уединённом клане, где нечего было делать, кроме как тренироваться или учиться.
Родители, каждый из которых давил на него, но всё же по-своему любил, провели с ним лишь несколько лет, прежде чем уйти раньше своего срока. Его мать – от болезни; эта версия Чжоу Цзышу тоже была слишком молода, чтобы помнить её. Его отец – десять лет спустя, судя по старой переписке, от лихорадки и инфекции после неудачного падения с лошади в Бэйчэне.
Мать Чжоу Цзышу в этом мире также умерла молодой, но он нашёл сшитые вручную игрушки и одежду, которые она сделала для него, спрятанными в сундуке в его покоях. Также было письмо, пожелтевшее от времени, которое она написала перед смертью – извинения за то, что покинула его так рано, и сожаления о том, что ей не суждено увидеть своих внуков. Причина, по которой старый Цзюнь-ван увёз Чжоу Цзышу в Бэйчэнь, заключалась в том, что он понятия не имел, как вырастить ребёнка самостоятельно, и поэтому воспитал предыдущего Чжоу Цзышу как солдата, а не как сына.